Текст книги "Полночный час"
Автор книги: Карен Робардс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Однако, несмотря на злобный выпад Джессики, охота на Годзиллу увенчалась успехом. Хомяк был пойман, причем именно торжествующим Полом, которому было неважно, жива добыча или нет.
Джессика осторожно приподняла краешек дуршлага и, распластавшись на ковре, заглянула в узкую щелку.
– Принеси половинки шарика, – приказала она Кортни.
Из этого следовало, что Годзилла жив. Кортни подбежала и вручила Джессике распавшийся на две части шар. Джессика грозным взглядом отправила притихших племянников прочь из комнаты.
– Мам, когда я скажу, приподними дуршлаг.
Грейс опустилась на корточки рядом с дочерью, положила ладони на алюминиевую поверхность полушария, таящего под собой нечто неизвестное.
– Раз, два, давай! – распорядилась Джессика, и Грейс сделала, как ей велели.
Джессика подсунула половинку шара под дуршлаг, загребла хомячка и вытащила на свет божий.
Грызун выглядел несколько утомленным и больше не сопротивлялся. Джессика соединила половинки пластмассового шара. Хомяк был на месте, все обошлось без трагедий.
– Он цел? – осмелился подать голос Пол.
Джессика готова была убить его взглядом. Грейс положила руки на худенькие плечики своих племянников.
– Цел и невредим. Джесс, отнеси Годзиллу наверх и выпусти в клетку. А ты, Джекки, выкладывай то, что принесла из «Макдоналдса». Неплохо бы охотникам и перекусить.
Она собиралась сказать что-то еще, но слова застряли у нее в горле, когда она обернулась. Ее сестрица почему-то давилась от смеха, для приличия прикрыв рот ладошкой, а Тони Марино улыбался при этом до ушей.
16
Причиной его улыбки – хотя, может быть, она ошиблась – был ее жуткий вид. На коленях ее чулок зияли две дыры, узкая юбка задралась вверх, открыв краешек трусиков, а всему виной был неукротимый хомяк.
А еще вдобавок кровоточил укушенный палец. Ей хотелось скрыть свое смущение от Марино и сделать вид, что она отнеслась к происшествию с юмором.
– Бедное создание! Оно так рвалось на свободу.
– Почему бы Джессике не завести щенка, – вступила в разговор Джекки, – вместо этой противной крысы?
Эта пустая болтовня не прекращалась, пока вся компания не собралась в кухне.
Грейс решила установить здесь единовластие. Она подтолкнула к столу Пола и Кортни, путающихся под ногами, и заявила:
– Если эти два орущих существа опять голодны, то накорми их, Джекки. Твои припасы из «Макдоналдса», наверное, уже остыли. Быстренько разогрей. Не мне тебя учить, сама знаешь, где что включается. Детектив Марино! Я могу уделить вам одну минуту для разговора.
– Без проблем. Мне этого будет достаточно. – Ухмылка не сходила с его лица. – Меня всегда интересовали способы ловли грызунов в замкнутом помещении. Теперь я удовлетворил свою любознательность.
Грейс не произнесла слова: «Заткни свою пасть, остряк!», но в ее взгляде ясно читалось именно это.
– Ладно, ребята, давайте кушать! – разрядила обстановку Джекки, подзывая своих отпрысков к столу.
Грейс оторвала клок бумажного полотенца от рулона над раковиной и быстро обмотала кровоточащий палец. Затем она почти насильно выпроводила Марино на крыльцо, только здесь они могли поговорить без того, чтобы их прервали.
– Ваша сестра живет по соседству? – спросил Марино, как только затянутая противомоскитной сеткой дверь отделила их от кухонной суеты.
– В Уайтхолле.
Город Колумбус на самом деле составлял конгломерат небольших городков, граничащих друг с другом. Бексли, Верхний Арлингтон и Уортингтон были побогаче. В Уайтхолле жил рабочий класс. Там преобладали одноэтажные домики, лепившиеся друг к другу и заполненные многодетными семьями. Местная поговорка гласила: «В аду не будет так тесно, как в Уайтхолле».
– О! – невольно вырвалось у Марино, и брови его поползли вверх, когда он узнал, где проживает сестра судьи с ее потомством. Грейс не чувствовала себя виноватой. Джекки сама выбрала свою судьбу, бросив колледж, выйдя замуж за бездельника и родив двух детишек.
– Поговорим о Джессике. – Марино не спросил, он произнес это утвердительно.
– Поговорим, – согласилась Грейс.
Мягкий вечерний свет обволакивал их обоих, и запах осени был так сладок. И еще прохладный ветерок ласкал кожу, разгоряченную после ожесточенной охоты за Годзиллой. Грейс казалось, что она готова стоять здесь на крыльце бесконечно долго.
– Что вас беспокоит? – донесся до нее тихий голос Марино.
– Джесс думает, что кто-то следил за ней, когда она сегодня возвращалась из школы. – Грейс вдруг стало холодно, и она инстинктивно скрестила руки на груди, поеживаясь и вздрагивая. – И еще – никто из ребят больше не разговаривает с ней. Все подозревают ее в стукачестве после того, как вы так запросто отпустили ее в ту ночь.
– Значит, они сочли, что она с нами сотрудничает?
Он выглядел таким самоуверенным, таким наглым, засунув руки в карманы джинсов и покачиваясь на носках своих разношенных кроссовок.
– Да, если вам угодно это слышать! – Злоба, кипящая в ней, уже переливалась через край. – Я не так глупа, чтобы не догадаться, что вы вытянули из нее некоторые фамилии при прошлой вашей встрече, когда вы забавлялись баскетболом. Ставлю вас в известность, что я все знаю о ваших гнусных методах получения информации. Это подходит под статью как шантаж и вымогательство. Я привлеку вас к ответственности, и ищите себе работу где угодно, но только не в Бексли.
– То, что она назвала своих дружков, не означает стукачество, – возразил Марино. – Я их всех проверил. Они мелочь, дерьмо, но она знает кое-кого покрупнее.
– Боже! – Грейс почувствовала, что задыхается. – Все это ваши бредни. Джессика – хорошая девочка. Моя девочка! Задержите меня, испытывайте на детекторе лжи и предъявляйте мне обвинение в том, что я покрываю ее. Официальное, а не то, что вы делаете! Пробираетесь в дом как гремучая змея и наводите страх.
– Ваша честь, вы сами звонили мне сегодня и выражали беспокойство.
– Вы беспокоите нас больше всего.
– Я сомневаюсь, что ваша Джессика стала объектом мести дельцов наркобизнеса. Ваша тревога мне понятна, но дело не представляется мне таким, как вам кажется. Может, Джессика все это вообразила? Скажите, она впечатлительная девочка?
– Кто в ее возрасте не впечатлительный?..
– Ответьте на мой вопрос прямо.
– Вы подразумеваете, что она все это выдумала, чтобы заинтересовать вас, мистер Марино? Что кто-то следил за ней? Нет, детектив, на этот раз вы дали промашку!
Желая, чтобы Грейс немного остыла, он помолчал пару минут.
– Все-таки мне кажется, что она начиталась соответствующей литературы, да и в колледже обстановка нервозная.
«Что можно возразить этому тупоголовому копу? Ничего. Промолчать и надеяться только на себя», – с унынием и безнадежностью подумала Грейс.
– Если вдруг что-то случится или вы что-то узнаете…
– Что я должна сделать? – с вызовом спросила Грейс, не дав ему договорить.
– Дайте мне знать. Если Джессика в опасности, я вас извещу в первую очередь.
– Премного вам благодарна.
– Ну, тогда я удаляюсь.
– Счастливого пути.
Марино направился к своей машине, и Грейс с удовольствием следила, как он вывернется, чтобы не задеть ее автомобиль и не испортить газон. Тогда был бы предлог привлечь его к суду.
Джекки одна хозяйничала на кухне. По звуку включенного телевизора Грейс сразу догадалась, что Пол и Кортни накрепко засели в ее гостиной. Что ж, слава богу, что нашествие родственников не распространилось и на второй этаж.
– Где ты раздобыла такого милого копа? – не без издевки поинтересовалась Джекки.
Нуждаясь в теплом плече, на котором можно поплакаться, Грейс сразу же подумала, что стоит объяснить сестре, кем является Марино и почему он навещает ее дом, но что-то удержало ее от исповеди. Незачем ей было делиться своими заботами даже с таким близким человеком, как сестра. Джекки станет еще тяжелее жить на свете, а ей и так нелегко. А главное, Джекки обожала свою племянницу, и узнать плохое о ней будет для нее ударом. Да и Грейс должна оставаться в глазах Джекки идеальной матерью, примером для подражания.
– Не тревожься. Он не друг дома и не мой приятель, – делано улыбнулась Грейс. – Он зашел по делу, которое я сейчас веду. Я задала ему пару вопросов, и он отчалил. Посмотри в холодильнике, чем там можно поживиться. Я пойду переоденусь, а потом все вместе сядем поужинать.
17
Когда Грейс, переодевшись в спортивный костюм, спустилась вниз, Джессика ждала ее на кухне, и еда была уже на столе. Втроем, без малышей, они спокойно поели, как и положено близким людям, неторопливо и с удовольствием ведя застольную беседу.
Грейс поделилась некоторыми подробностями о делах, которые слушались сегодня в суде, Джекки рассказала о забавных проделках Пола и Кортни и о том, что происходило в детском саду, где она работала, а Джессика в основном говорила о своем любимом хомячке. Грейс отметила, что дочь ничего не поведала тетушке о неприязненном отношении к ней одноклассников и о том, что якобы кто-то следит за ней. Сдержанность дочери подкрепила решимость Грейс сохранить все эти проблемы в секрете от Джекки.
После ужина Джессика помогла убрать со стола. Проводив гостей, мать и дочь отправились на пробежку, как поступали почти каждый вечер в хорошую погоду.
К этому времени стало уже совсем темно. В Бексли не слишком заботились об уличном освещении, редкие фонари располагались только на перекрестках. Дорожек для бега, да и просто тротуаров было до обидного мало. Все уличное пространство занимали автомобили, припаркованные по обочинам или проезжающие мимо, ослепляя прохожих и бегунов включенными на дальний свет фарами. Таков был стиль жизни в Бексли.
Небо, и без того темное, заволокли низкие тучи, спрятав луну и звезды. Кроме одинокого парнишки-велосипедиста и старичка с маленькой собачкой на поводке, Грейс никого на улице не заметила. Старичок и собачка остались позади, а паренек, отчаянно работающий педалями, обогнал их и скрылся за поворотом. Все вокруг как будто вымерло. Не пора ли им поворачивать домой?
Грейс никак не могла выкинуть из головы утверждения Джессики о том, что кто-то следит за ней. Ей было совсем не так безмятежно-спокойно, как в прошлые их вечерние пробежки. Постоянно возникало желание оглядываться на темные живые изгороди, откуда в любой момент могла появиться полупризрачная фигура. А сколько было еще таких мест, где мог засесть в засаде жуткий маньяк, – за мусорными контейнерами или в узкой щели между припаркованными автомобилями. Грейс знала, что все это глупости, плод больного воображения, но тревога Джессики по невидимым проводам передавалась и ей.
Они преодолели намеченный и давно знакомый им по прежним пробежкам маршрут. Ровно две мили. Грейс измерила это расстояние, еще как только они поселились в доме на Лейн-стрит.
Для нее вечерняя пробежка, да еще в компании дочери, была настоящей отдушиной. Она сбрасывала стресс, накопившийся за день, и ощущала невероятную, волшебную близость к самому дорогому для нее существу. «Мы одна команда. Вперед!» – хотелось крикнуть тридцатишестилетней женщине, юристу со стажем, пронзая теплые сумерки или бархат ночи, чувствуя, как сильные длинные ноги несут ее, а рядом бежит, не отставая, и так же свободно и ровно дышит близкий ей человечек. Но у нее первой из их слаженной пары отказало дыхание. Наверное, слишком много думала она о грозящих ей и дочери опасностях.
Джессика мгновенно уловила сбой ритма.
– Стареешь, мам, – безжалостно заключила она. В ее словах не было ни издевки, ни желания подчеркнуть свое превосходство молодости над старшим поколением, а просто констатация факта.
Джессика позволила матери первой добежать до крыльца и усесться на ступеньки.
«Куда делась моя прежняя энергия? В землю, в космос, в никуда?» – подумала Грейс.
Джессика восстановила дыхание куда скорее матери.
– Ой, я вспомнила! Мне вернули контрольную по испанскому. Я получила 93. Ты должна подписать ее.
– Прекрасно! Я подпишу с удовольствием. Положи тетрадь на кухонный стол перед тем, как отправишься спать.
Джесс скрестила ноги и развалилась на ступеньках.
– Мам?.. Как получилось, что вы с тетей Джекки такие разные? Мне всегда казалось, что сестры должны быть похожи.
– Тетя Джекки моложе меня на восемь лет.
– Ну и что? Разве в возрасте дело? Я смотрю на нее и удивляюсь. Она толстая, ты – худая. Тебе во всем везет, ей – нет. У тебя тоже был неудачный брак, но ты вовремя развелась. А она будет тянуть лямку за своего дурака-мужа до самой смерти и ник да от него не денется. Ей так суждено.
Грейс потребовалось немало времени, чтобы подыскать подходящий ответ. Ветер усилился, и легкие колокольчики, развешанные на веранде, запели свою мелодичную песенку. Прохлада постепенно пробралась в их сад и освежила разгоряченную кожу. До чего были прекрасны эти мгновения близости и откровенности с дочерью, когда ничто не угрожает их покою, а за спиной уютно светится оставленный включенным в холле и на кухне свет.
– У нас с Джекки было совсем разное детство, хоть мы и сестры. Мне было четырнадцать, даже меньше, чем тебе сейчас, когда умерла наша мать. А Джекки только исполнилось шесть. Я помню, как ее привели в похоронное бюро – совсем малышку, – где мама лежала в гробу. Она и там бегала и смеялась и играла с кузинами, своими ровесницами. Джекки не понимала, что случилось и кого мы потеряли навсегда. А потом папа женился снова – меньше чем через год. Джекки и Дебора, его новая жена, очень подходили друг другу. Дебора хорошо обращалась с Джекки – совсем как настоящая мать. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что зря завидовала Джекки, зря ненавидела мачеху. Но тогда я как бы становилась на сторону своей покойной матери, отстаивала ее прежнее положение в семье. Глупо, конечно, но так я поступала. Папа бесился от злости, пытался меня образумить, но я все равно все делала наперекор. Наш дом превратился в жуткое поле битвы, и я при первой же возможности ушла из дому.
Джессика, по-прежнему слушая исповедь матери, тихонько встала и, опираясь на перила крыльца как на палку в балетном зале, принялась разминаться и растягиваться. Ей гибкое тело было удивительно красиво, особенно когда взмахи становились все шире и ноги, словно крылья ночных птиц, мелькали в темноте.
– А куда ты ушла? В колледж?
– M-м… – не решилась полностью довериться дочери Грейс и промямлила нечто невнятное.
Джессика спустилась на две ступеньки ниже и сделала мостик. Изогнувшееся стройное тело напоминало конструкцию инженерного гения. Не разгибаясь, она спросила:
– А отчего умерла твоя мама?
– От рака. – С тех пор и до сегодняшнего дня Грейс не могла вспоминать об этом без боли.
– Тебе было тогда плохо, да?
– Очень плохо.
По правде говоря, было божьим благословением, что мать скончалась внезапно и без долгих мучений. Однажды, через неделю после новогоднего праздника, мать зашла к врачу на регулярное обследование. Шесть месяцев спустя, после бесполезных операций и облучений, она скончалась. Грейс тогда казалось, что солнце зашло и больше никогда не выйдет из-за туч, закрывших черную дыру, куда затянуло какими-то вихрями ее мамочку.
– Но ты это перенесла? – спросила дочь.
– Что? – переспросила Грейс.
– Смерть мамы.
– Конечно. И даже родила тебя. Жизнь не прерывается. А с твоим появлением на свет я как бы начала жить сначала. Я тебя полюбила с первой минуты и с каждым прожитым днем люблю все больше. Ты взрослеешь и становишься в чем-то похожей на нас с твоей бабушкой, на женщин из нашей семьи.
– Ну да, мам, скажешь тоже, – недоверчиво протянула Джессика.
– Честно.
– Если ты меня так любишь, мам, то скажи, что я красивая.
– Скажу честно, что скоро ты станешь настоящей красавицей, – искренне сказала Грейс.
Ей так хотелось пересказать своей почти уже взрослой дочери старую-престарую сказку, которую та выслушивала в раннем детстве от матери много-много раз, великую и прекрасную историю про гадкого утенка. Когда Грейс в родильном отделении принесли и показали багровый сморщенный комочек и сказали, что это ее дочь, она в первое мгновение испытала разочарование. Она подумала, что незачем было так мучиться, производя это существо на свет, но уже через мгновение какие-то неведомые, незримые узы навеки соединили их.
– Я люблю тебя сильнее всех на свете, – торжественно произнесла она.
Бледные слова. Разве они могут выразить силу и глубину ее чувств?
– И я люблю тебя, мам. – Джессика запечатлела торопливый поцелуй на щеке матери и вытянула вперед раскрытую ладошку. – Дай ключ, я хочу быстренько принять душ.
– Я тоже. Не потрать всю горячую воду.
– Может быть, чуть-чуть тебе оставлю, – улыбнулась Джессика.
Девочка скрылась в доме, как будто и не было дочери только что рядом с ней в ночи. Грейс сразу же ощутила неуютную пустоту вокруг себя. Зато в темный сад забрели призраки из прошлого. Каждой женщине есть что вспомнить.
– Мам!.. Мам!.. – донесся до нее истошный вопль Джессики.
Грейс помчалась в дом, перелетев сразу через все ступени крыльца. Ее словно вихрем пронесло через пространство пустого холла, увлекло на лестницу, ведущую на второй этаж.
Она столкнулась с обнаженной дочерью, прикрывшейся лишь полотенцем, на верхней площадке.
– О боже! Мам…
Ужас, написанный на лице дочери, тотчас же передался Грейс.
– Что?
– Там… Посмотри сама…
18
Полицейские – Филипп Петерс и Аарон Стейн – первыми прибыли на место происшествия. Грейс препроводила двух симпатичных молодых людей в спальню дочери. Джессика, успевшая переодеться в джинсы и пушистый свитер, замыкала процессию. Она явно боялась оставаться одна внизу.
Бледно-желтое стеганое покрывало с кружевными оборками по-прежнему застилало кровать, и две подушечки, тоже обшитые кружевами, аккуратно лежали на своем месте в изголовье. Окна были задернуты занавесками, лампа на прикроватном столике уютно светилась. За исключением спортивного костюма Джессики, брошенного на кресло в углу, в спальне не наблюдалось никакого беспорядка.
Джессика спрятала дрожащую руку в руке матери, когда Грейс сделала шаг по направлению к ванной комнате.
Полицейские заглянули туда. Свет в ванной тоже был включен и сиял ярко, отражаясь в бело-розовом кафеле и фаянсе. Тесное пространство все было залито светом. Пар от душа, который принимала Джессика, уже почти рассеялся, занавеска душевой кабины была отдернута. Против душа располагалась белая фаянсовая раковина, над ней зеркало в форме многогранника со шкафчиком для лекарств и косметики.
Чтобы увидеть раковину, зеркало и шкафчик, нужно было войти в ванную и прикрыть наполовину за собой дверь.
Офицер полиции Стейн вошел первым. По пятам за ним следовал Петере. Грейс и Джессика, держась за руки, остановились сразу же за порогом. Четверо людей, вторгшихся в крохотную ванную, сразу же заполнили ее.
Грейс указала на зеркало.
– Вот, взгляните.
На стекле был грубо очерчен контур могильной плиты, а внутри нее надпись: «Джессика. Р. и П.». «Джессика» на одной строчке, а «Р. и П.» – пониже.
Рисунок был сделан каким-то маслом, так что оставался невидимым до той поры, когда пар оседал на зеркало, но влага не попадала на проведенные прозрачной масляной жидкостью контуры. После того как пар почти исчез, рисунок и надпись стали едва различимыми, но все же их можно было увидеть.
– Мы были на пробежке. Кто-то пробрался в дом в наше отсутствие и сделал эту надпись, – сказала Грейс.
Какой-то момент Стейн и Петере молча разглядывали зеркало, потом озадаченно посмотрели друг на друга.
– Вы заперли дверь, когда выходили? – осведомился Стейн.
– Да, конечно.
– Мы осмотрим окна и двери – нет ли где следов взлома, – сказал Петере. Это был весьма приятной наружности молодой человек, не старше тридцати, высокий, стройный, с правильными чертами лица и густыми каштановыми волосами. Стейн был пониже ростом, румяный блондин с короткой стрижкой.
– Кто-то мог проникнуть через заднюю дверь в кухню. Там замок не всегда защелкивается, – добавила Грейс.
– Мы сейчас проверим.
Весь квартет спустился по лестнице обратно на первый этаж. Пока полицейские занимались осмотром, Грейс и Джессика поджидали их на кухне. Минут через десять оба офицера присоединились к ним.
– Никаких признаков взлома, – заявил Стейн, разведя руками. – Мы можем принять у вас заявление.
Грейс, не выпуская из пальцев дрожащую руку дочери, решительно покачала головой.
– Что толку от этого заявления? Я хочу, чтобы тот, кто это сделал, был пойман.
– Да, ваша честь. Мы постараемся, мэм, – уважительно кивнул Стейн.
Дверной звонок ожил. Грейс, зная, кто это, поспешила откликнуться и потянула за собой Джессику. Полицейские заняли позицию в тылу.
Грейс открыла дверь. Сквозь сетчатый экран на нее глядел Тони Марино. Рядом стоял Доминик. Грейс позвонила на пейджер Тони еще раньше, чем в полицию Бексли.
Встретившись взглядом с Тони Марино, Грейс, к своему удивлению, осознала, что рада видеть его. По крайней мере, он знает достаточно, чтобы отнестись к происшествию вполне серьезно, рассматривая его в общем контексте.
– Привет! – произнес Тони Марино и, едва ему освободили проход, сразу шагнул вперед. Доминик не отставал от брата и напарника. Оба они тотчас устремили взгляды за спину Грейс, где стояли полицейские.
– Фил Петерс? – спросил Тони.
– Так точно, детектив. А это мой напарник Аарон Стейн.
– Доминик Марино, – представился Домни.
Четверо мужчин обменялись рукопожатиями. Затем Тони вновь посмотрел на Грейс.
– Что на этот раз? – Вопрос был задан, впрочем, без обычного иронического подтекста.
– Кто-то проник в дом, пока мы с Джессикой были на пробежке, и написал…
Грейс заколебалась, не зная, как Джессика воспримет то, что она сейчас скажет.
– Кто-то оставил очень неприятную надпись на зеркале в ванной комнате Джессики.
– Угрозу убить, – тихо произнесла Джессика.
Грейс ощутила, как дрогнула рука дочери.
– Угрозу убить? – с преувеличенным интересом переспросил Марино. Судя по всему, он и на этот раз был настроен скептически.
– Если вас не затруднит подняться наверх, я покажу вам, – едва сдерживая гнев, произнесла Грейс. В тоне ее звучала издевка, но, разумеется, ей не хотелось, чтобы это ощутили и Джессика, и полицейские.
Получив подкрепление в лице братьев Марино, объединенное войско вновь отправилось в рейд на второй этаж. Когда шесть человек разом очутились в ванной комнате, то Грейс поняла, как тесна ванная дочери. Джессику плотно притиснули к ней. Все мужчины были крепкого сложения и гораздо выше ее и Джессики. Чтобы увидеть зеркало из-за плеча Тони Марино, Грейс было недостаточно даже стать на цыпочки. Обладающая властным характером и привыкшая контролировать происходящее, Грейс на какой-то момент почувствовала себя униженной в окружении существ более рослых и сильных, чем она, маленькая, слабая женщина.
– Никаких следов насильственного проникновения нет, детектив Марино, – продолжал Стейн. – Мы уже проверили.
– Судья Харт сообщила, что замок на кухонной двери не в порядке. Кто-то мог воспользоваться этим, – добавил Петере.
– Похоже на какое-то масло, – сказал Доминик, склонившись к зеркалу и потрогав его поверхность пальцем. Он растер вещество между кончиками пальцев и сделал глубокомысленный вывод: – Да, это, несомненно, масло.
– Сфотографируйте. Возьмите образчик вещества на анализ. Снимите отпечатки пальцев. Везде – и в ванной, и на дверных ручках в спальне, кухне и на входной двери, – приказал Тони полицейским.
Затем обернулся, заметил Грейс, которая топталась у него за спиной, обратился к ней:
– Возможно, это просто чье-то озорство. Давайте выйдем из ванной и поговорим.
– Я не думаю, что это озорство, – возразила Грейс.
По-прежнему держась за руки, они с Джессикой направились вниз. Мужской эскорт последовал за ними. Полицейские в штатском через парадную дверь вышли наружу, к машине, за фотокамерой. Тони и Доминика Грейс пригласила в кухню.
– Я считаю, что это продолжение того, что происходило с Джессикой в колледже.
– Может быть, – сказал Тони. Его сомнения остались невысказанными, но для Грейс был очевиден сделанный им осторожный вывод: «А может, и нет».
– Посиди, детка, – обратилась Грейс к дочери и слегка подтолкнула Джессику к высокому стульчику возле бара. – Я сделаю тебе горячий шоколад.
Тони и Доминику, стоящим в несколько глупом положении посреди кухни и переминающимся с ноги на ногу, она предложила:
– Хотите что-нибудь выпить? Джессика будет шоколад, я – кофе.
– Я тоже кофе, – сказал Тони. Доминик отрицательно качнул головой:
– Мне ничего. Спасибо.
– Садитесь, пожалуйста.
Доминик устроился на стульчике по соседству с Джессикой, Тони облокотился о стойку. На братьях были темные спортивные костюмы и кроссовки. В Грейс проснулся неожиданный интерес. Чем это они занимались, когда приняли от нее сигнал. Пробежкой, как и они с Джессикой? Почему-то она в этом сомневалась. Грейс отогнала от себя эти несвоевременные мысли и занялась приготовлением напитков.
– Сливки? Сахар? – спросила она у Тони, разливая по чашкам кофе.
– Сахар. Одну ложку, – сказал он.
Грейс достала из микроволновки шоколад для Джессики, добавила в одну из чашек сахар и протянула Тони.
– О'кей. – Он попробовал кофе. – Вы считаете, что кто-то неизвестный проник в дом в ваше отсутствие и оставил Джессике послание?
– Да. – К этому моменту она уже отпила несколько глотков кофе и почувствовала себя несравненно лучше.
– Как долго вы отсутствовали?
Грейс вопросительно взглянула на Джессику.
– Около двадцати минут?
Джессика кивнула.
– Значит, у незнакомца в распоряжении было всего двадцать минут, чтобы каким-то способом проникнуть в ваш дом, написать на зеркале масляной жидкостью или чем-то сходным свое послание и при этом ожидать в тревоге вашего возвращения в любую секунду. Давайте это обмозгуем вместе. Двадцать минут не такой уж большой отрезок времени.
– Достаточный, как вы могли убедиться, – мрачно откликнулась Грейс, прихлебывая кофе.
– За эти двадцать минут злоумышленник должен был войти в дом – неважно как – с помощью ключа или воспользовавшись неисправностью замка, – мы это обязательно выясним чуть позже, подняться в комнату Джессики, начертить рисунок и сделать надпись какой-то неизвестной субстанцией, взятой у вас или принесенной с собой, и незаметно исчезнуть из дома. Хоть мы не знаем, кто это – он или она, неизвестный действовал с достаточной быстротой и сноровкой.
– Вы издеваетесь над нами? – спросила Грейс, сжимая пальцами тонкую кофейную чашечку.
– Нет. Просто уточняю детали и произвожу расчет времени.
– Я думаю, что у него было больше времени, – вмешалась Джессика. – Мы еще поговорили с мамой на крыльце минут пять.
– Пять минут? – Как будто детектив не поверил, что мать может о чем-то беседовать с дочерью на крыльце своего дома так долго в вечерние часы. – А может, дольше? Десять, например, или…
– Нет! – твердо оборвала его Джессика. – Потом я пошла принять душ.
– И вам не казалось, что кто-то находится у вас в доме?
– Нет, мы ничего не видели.
– И не слышали никаких подозрительных звуков? – продолжал допытываться Тони Марино.
– Если б я что-то услышала, то завопила бы во весь голос, а не пошла бы преспокойно в ванную, – с достоинством заявила Джессика.
Грейс уловила момент, когда при взгляде на Джессику у Тони мелькнула на лице добрая улыбка.
Она обрадовалась, что дочь немного взбодрилась.
– Так я и думал. – Тони теперь обращался главным образом к Джессике. – Послание было намалевано на зеркале еще до вашего возвращения, а злоумышленник уже улетучился. Это означает, что он – кто бы он ни был – следил за тобой и твоей матерью и улучил момент, когда дом опустеет. У вас вечерние пробежки вошли в привычку?
Мать и дочь дружно ответили «нет». Грейс пояснила:
– Раза три в неделю, но никак не регулярно. Иногда по будням, иногда в выходные. Лишь тогда, когда у нас появлялось желание.
– А кто об этом знает?
– Не понимаю, что вы подразумеваете?.. – вскипела Грейс.
– Я разрабатываю версию о том, что вы находились под постоянным наблюдением злоумышленника.
Грейс охватила дрожь, а Джессика воскликнула:
– Какой ужас!
– У вас, мои дорогие леди, нет среди косметики масляной жидкости, которой было начертано послание?
– У меня есть масло для ванн, – выступила Джессика. – Я держу его в шкафчике, как раз рядом с зеркалом. Я, правда, ни разу им не пользовалась. Я предпочитаю душ.
Грейс наморщила лоб, размышляя.
– У меня тоже есть такое же масло. И жидкий детский крем. И еще жидкость для снятия грима – она похожа на масло.
– Проверим, все ли на месте? – предложил Тони.
Снова они поднялись наверх. Братья Марино отправились вслед за Джессикой в ее комнату, а Грейс извлекла из своего шкафчика в ванной флаконы, о которых упоминала. В холле она столкнулась с Петер-сом. Он выходил из ванной Джессики с серьезным видом.
– Мы отсняли зеркало. Что еше требуется?
Он обращался к детективам, Грейс была здесь как бы ни при чем. В ванной Стейн еще возился с видеокамерой, выискивал, словно репортер, более удачный ракурс. Тони распорядился:
– Снимите отпечатки с дверных ручек внизу. Ванную оставьте напоследок.
– О'кей.
Петере и Стейн удалились. Их место в ванной комнате заняли детективы. Джессика не изъявила желания войти туда вместе с ними и уселась в спальне на стул в ожидании, когда к ней обратятся с вопросами. Грейс встала на пороге и, таким образом, могла наблюдать и за Джессикой, и за мужчинами.
Используя полотенце, Доминик с величайшей осторожностью открыл шкафчик и извлек прозрачную пластиковую упаковку разноцветных ярких шариков с маслом для ванн.
Этот подарок Джессика нашла у себя в носке на Рождество.
Тем временем Тони потрогал надпись, понюхал жидкость на кончике пальца, потер ее между пальцами. Доминик раздавил масляный шарик, и оба мужчины поморщились, когда вокруг распространился сильный цветочный запах.
– Это не то! – с уверенностью заявил Тони. – Мы бы унюхали такое за милю.
Он перевел взгляд на Грейс.
– Давайте взглянем на то, что имеется у вас.
Грейс протянула ему всю собранную у себя в ванной коллекцию.
Аккуратно сняв крышечку с розового стеклянного флакона с маслом, которым Грейс пользовалась очень редко, Тони капнул на подушечку пальца немного жидкости. Запах лаванды был таким же концентрированным, как и цветочный, но, несомненно не тот, что источала надпись на зеркале.
– Опять осечка, – заключил Доминик.
Тони исследовал каплю детского масла, понюхал.
– Вот оно! – сказал он. – Или что-то похожее. Чтобы убедиться окончательно, надо сделать анализ. Проверь и ты, Доминик. Посмотрим, что ты скажешь.
Доминик коснулся зеркала. Понюхал свой палец, потом то, что было на пальце брата.
– Я с тобой согласен. Нужно проверить, нет ли на флаконе отпечатков.
– Может, он принес средство с собой?
