Текст книги "Как избежать соблазна"
Автор книги: Карен Рэнни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Лоренцо взял у нее свою чашку и улыбнулся, пробормотав слова благодарности. Арабелла не ответила.
Он обхватил руками чашку, гадая, сколько времени понадобится его пальцам, чтобы хоть немного согреться. Неужели больше никто в этой Богом забытой стране не мерзнет? Или они все ящерицы? Неудивительно, что Грант провел пять лет в Италии.
– Вы к нам надолго, граф Патерно? – Графиня улыбнулась ему несколько натянуто, как бы через силу, и Лоренцо понимал почему. Арабелла сверлила ее злобным взглядом, словно бросала будущей свекрови вызов.
Он улыбнулся в ответ.
– Нет, ненадолго. Моя семья ждет моего скорого возвращения.
Дверь резко распахнулась, и лакей, одетый в безупречную ливрею, остановился в дверях, глядя на графиню. Лицо его было белым, а по хриплому, учащенному дыханию было ясно, что он бежал бегом.
– Ваше сиятельство, прошу прощения.
Графиня хотела что-то сказать, но лакей повернулся к Лоренцо:
– Вы нужны графу, сэр. Это срочно.
Лоренцо встал, чуть не разлив остатки чая, когда ставил чашку на стол. И доктор, и Арабелла тоже поднялись.
– Что случилось? – спросила Арабелла.
– Не могли бы вы поспешить, сэр? – спросил лакей, подходя к Лоренцо. – Его сиятельство просил прийти именно вас.
– Он болен? – встревожился Лоренцо.
– Не он, а мисс Камерон, – ответил лакей. – Похоже, она умирает.
Глава 20
Грант прошел несколько шагов, обхватив Джиллиану руками, поддерживая ее безвольное тело. Возможно, если он заставит ее ходить, то она очнется. Следующую четверть часа он, по существу, таскал ее по комнате, проклиная маленькие размеры спальни. Если б они находились в Роузмуре, то в его распоряжении было бы по двадцать футов во все стороны, а здесь – лишь несколько шагов между кроватью и стеной.
– Джиллиана, ты не можешь меня вот так оставить. Ты не можешь вначале околдовать меня, а потом взять и просто исчезнуть из моей жизни. Как я буду жить? Какими станут мои дни, если я не буду видеть тебя по утрам? Что я буду делать вечерами, не видя тебя за обедом, как смогу обходиться без твоих искрящихся глаз, поддразнивающих меня?
Что он будет делать без нее?
Гранту казалось сейчас невозможным возвращаться к роли графа. Как, однако, странно, что с Джиллианой он чувствовал себя так, будто он снова в Италии, не обремененный ни титулом, ни положением, а просто наслаждающийся жизнью.
Это сотворила она, это ее заслуга. Она принесла ему свободу, но до сего момента он не осознавал этого.
Грант услышал голос доктора Фентона раньше, чем увидел его самого. Он что-то выкрикивал, двигаясь по коридору, и его голос, отдающий приказы, эхом разносился по просторам здания.
Доктор Фентон замедлил шаги у ротонды, и только тогда Грант увидел, что он привел с собой Арабеллу.
– Она больна? Что с ней случилось? – Арабелла поднырнула под вытянутую руку доктора Фентона, который хотел было ее задержать, и подбежала к Гранту. Она отвела волосы с лица Джиллианы, без сомнения, чтобы лучше разглядеть ее бледность.
– Вы должны положить ее, – скомандовала Арабелла. Когда Грант даже не пошевелился, чтобы выполнить ее распоряжение, она нахмурилась. – Следует укрыть ее одеялом и дать выпить теплого вина.
Он не сдвинулся с места.
– Надо сделать так, как говорит Арабелла, – мягко вмешался доктор Фентон. – Мы позаботимся о Джиллиане, ваше сиятельство.
Грант отступил на шаг.
– Чтобы яд быстрее распространился по организму? А разве не лучше помочь ей избавиться от содержимого желудка?
– С чего вы взяли, что ее отравили? – спросила Арабелла. Она потянула Джиллиану за плечо. Грант сделал еще шаг назад, отворачиваясь от своей невесты.
– В вашем предложении есть смысл. Но это в том случае, если б она была в сознании, – сказал доктор. – А сейчас она может захлебнуться и погибнуть. – Доктор Фентон на несколько шагов приблизился к Гранту. – Вы можете отдать ее на наше попечение, ваше сиятельство. Джиллиану нужно согреть и влить в нее несколько ложек теплого вина. Пожалуйста, обратите внимание, ваше сиятельство, губы у нее уже посинели.
Все, что Грант знал о медицине, могло уместиться в наперсток, но здравого смысла ему было не занимать.
– Я не согласен с вашими методами, – сказал он, сознавая, что, наверное, выглядит дураком в их глазах.
Ответственность, которую он чувствовал за состояние Джиллианы, буквально душила Гранта, но этим двум людям он не мог ничего сказать. Ни один из них не выглядел настолько встревоженным, насколько это ощущал он сам. А Арабелла выглядела даже лихорадочно возбужденной в своем стремлении заполучить пациента.
– Где Лоренцо? – спросил Грант доктора, но ответила ему Арабелла:
– Ваш друг ушел в свою комнату, когда услышал, что Джиллиана больна. Вы должны позволить нам с отцом лечить ее. – Она подошла ближе, и Грант положил конец дискуссии, выйдя из комнаты с Джиллианой на руках.
– Не ходите за мной, – предупредил он, увидев, что именно это они и собираются сделать.
Очень вовремя появился Майкл, и Грант мотнул головой в сторону Арабеллы и доктора Фентона.
– Проследи, чтобы их проводили назад в Роузмур, – приказал Грант.
Он пересек залитое солнцем пространство и зашагал по длинному, широкому коридору, тянущемуся по всей длине дворца. Грант редко сюда захаживал, предпочитая игнорировать наличие как левого, так и правого крыла здания. Слишком хорошо он помнил, что обнаружил в этих комнатах.
Грант помедлил у двери, ведущей в левое крыло. Ключ по-прежнему торчал в замке, как он и ожидал. Его управляющий периодически инспектировал земли и все постройки с тех пор, как ему вменили в обязанность контролировать состояние поместья. Он должен был следить за тем, чтобы крыша была починена, а дверные петли смазаны и чтобы комнаты по мере необходимости перекрашивались. Мактавиш был настоящим чудом, но когда Грант повернул ключ в замке и одной рукой распахнул дверь, то подумал, что лучше бы его управляющий не был таким добросовестным.
Двери в комнаты были открыты, впуская солнечный свет в холл. В конце коридора располагался большой гипсовый барельеф греческого бога Бахуса, занимавший стену от пола до потолка. Перед ним находился маленький бассейн, выложенный кафелем.
Грант подошел к бассейну и вошел в воду, зная, что взрослому мужчине здесь примерно по пояс. Очевидно, его отцу доставляли удовольствие игры такого рода, которые были у римских императоров.
Джиллиана уже замерзла и, когда он осторожно опустил ее в воду, начала дрожать. Он опустил ее ниже, погружая до тех пор, пока не скрылось лицо, а потом быстро поднял. Она закашлялась, хватая ртом воздух, и на этот раз глаза ее открылись, затем закатились и снова закрылись.
Грант сбился со счета, сколько раз он вновь и вновь погружал ее в воду. Он не думал о себе, хотя у него мелькнула мимолетная мысль, что его камердинер – человек, который не обращает внимания ни на титул Гранта, ни на его грозно насупленные брови, – наверняка потребует объяснить причину столь странного состояния его одежды. Господи, пусть только она живет.
Одежда Джиллианы облепила ее тело. Грант видел очертания каждой детали корсета, и ему пришло в голову, что надо расслабить шнуровку. Его пальцы завозились с мокрыми застежками, и ему удалось расстегнуть две из них. Ладно. Остальные могут подождать.
Джиллиана застонала, и Грант счел это добрым знаком. Теперь ему надо позаботиться о том, чтобы она избавилась от яда, который попал в ее желудок.
Он снова отнес ее в лабораторию, оставив мокрые следы на чистом мраморном полу, и усадил в большое мягкое кресло у стены. Повернувшись к шкафу, стоящему позади стола, растерянно посмотрел на ряд бутылок, которые держал запертыми в нем. Что же, черт побери, он может использовать?
– Ты не делаешь того, чего от тебя ждут, – произнес Лоренцо позади него.
Грант повернулся и увидел своего друга, который склонился над Джиллианой. Он приподнимал ей веки и обследовал глаза. Она была по-прежнему без сознания, а цвет лица стал еще более пугающим.
– Еще никогда в жизни я никого не был так рад видеть, – сказал Грант. – Скажи, что тут можно использовать как рвотное?
Лоренцо улыбнулся, полез в принесенный им кожаный саквояж и вытащил маленькую коричневую бутылочку.
– Наши мысли движутся одной дорогой, даже если сердца идут разными путями, мой друг.
Грант подошел к Лоренцо, но тот не спешил отдавать ему бутылочку.
– Почему ты так уверен, что это яд? – спросил он.
– Из-за того, что случилось с Эндрю и Джеймсом. Ведь этот суп съел бы я, если бы здесь не было Джиллианы. Я убежден, что кто-то пытается убить меня, но он может убить и Джиллиану.
– Значит, мы должны сделать все, чтобы у этого… субъекта ничего не вышло, – заявил Лоренцо.
Его тон был легким, чего нельзя было сказать о выражении лица. Лоренцо не спорил и не возражал, что являлось одной из причин, почему Грант вызвал его из Италии. Порой дружба требует молчания, но что еще важнее – она требует доверия. В данный момент Гранту необходим был тот, кто ему поможет, а не тот, кто станет подвергать сомнению все, что он попытается сделать.
Лоренцо поднял Джиллиану из кресла, сел сам и устроил ее у себя на коленях. Не успел Грант что-то возразить или запротестовать, как Лоренцо уже поднес бутылочку к ее губам.
– Во всяком случае, ты не просил у меня противоядия. А ведь многие твои соотечественники думают, что если я приехал из Италии, то непременно знаю все о том, как убивать людей.
– Если б я думал, что ты что-то знаешь, – сказал Грант, – уж будь уверен, я бы попросил твоего совета.
– Я нужен был тебе для того, чтобы удерживать тех двоих на расстоянии, да? – Лоренцо мотнул головой в сторону коридора, и только тогда до Гранта дошло, что Арабелла и доктор Фентон все еще в этом здании.
– Мисс Камерон не хотела бы, чтобы ты стал свидетелем того, что сейчас будет происходить. Женщины вообще предпочитают, чтобы возлюбленные не видели их больными. Так что ты можешь заняться пока тем, что постараешься выпроводить своих гостей.
Грант заколебался.
– Твои гости отказываются уходить, – сказал Лоренцо. – Твой слуга мастерски удерживает их, но, боюсь, с решимостью твоей невесты ему тягаться трудно.
Мужчины обменялись взглядами.
– Ты должен разобраться с ними, мой друг. А я пока побуду с маленькой шотландской кошечкой. Я очень хороший врач и побуду с ней, пока она не придет в себя.
– Если она придет в себя, – мрачно проговорил Грант.
– Иди и разберись со своей упрямой невестой, а о кошечке я позабочусь.
Грант не шелохнулся, и Лоренцо улыбнулся.
– Только влюбленный мужчина может так смотреть на больную женщину, как смотришь сейчас ты, друг мой.
– Не думаю, что дело в этом, Лоренцо. Но Джиллиана, съела то, что предназначалось для меня, и я просто должен спасти ей жизнь.
– Тогда предоставь мне делать свое дело, а ты займись своими, дружище.
В течение нескольких минут после ухода Гранта Джиллиана не подавала никаких признаков жизни. Лоренцо пришлось наклониться ниже, чтобы прослушать ее дыхание, таким поверхностным оно было.
Лоренцо махал бутылочкой у нее перед носом до тех пор, пока она вдруг резко не вдохнула. В бутылочке было рвотное, к тому же ужасно вонючее, и с его помощью Лоренцо не раз и не два удавалось привести пациента в сознание.
Веки девушки дрогнули, затем голова откинулась назад.
– Мисс Камерон, вы меня слышите?
В отчаянии он похлопал ее по щекам, вначале легонько, потом посильнее. Джиллиана зашлась в приступе кашля, что невероятно обрадовало Лоренцо.
Яд мог подействовать очень быстро, и в таком случае он бы ничего не смог сделать. Но теперь он не потерпит неудачу, тем более что ему яснее ясного, какие чувства его друг питает к этой женщине.
Лоренцо быстро расстегнул оставшиеся застежки и развел в стороны мокрый лиф. С большим трудом ему удалось слабить корсет и просунуть под него руку. Джиллиана была холодна как лед.
– Мисс Камерон?
Лоренцо начал растирать ее обеими руками, пытаясь согреть.
Она издала какой-то звук, отклик, что бесконечно обрадовало Лоренцо, возрождая надежду на благополучный исход.
Он поднес бутылочку к губам Джиллианы, и она сделала протестующее движение головой, что порадовало его как еще один признак возвращающегося сознания.
Лоренцо настаивал до тех пор, пока она наконец не пришла в себя настолько, чтобы сделать глоток. Однако жидкость не задержалась у нее во рту. Действуя медленно, терпеливо, ему все-таки удалось влить немного рвотного Джиллиане в горло. Спустя несколько секунд оно возымело ожидаемый эффект. Лоренцо придвинул ведро и поддерживал голову Джиллианы, пока ее рвало.
Когда он снова усадил ее в кресло, она была все такой же бледной. Губы, однако, уже не были синими, а дыхание, кажется, стало более глубоким. Лоренцо заставил ее проглотить еще немного рвотного. И когда ее снова стошнило, повторил свои действия.
Ему было наплевать, сколько ее будет рвать, лишь бы она выжила.
– Нет, – отрезал Грант, – вы не можете ее увидеть.
Он стоял в дверях лаборатории, раздраженный тем, что доктор Фентон и Арабелла вторглись в его убежище. Эту комнату мало кто из обитателей Роузмура видел, и Грант хотел, чтобы так было и в дальнейшем. Особенно ему не хотелось, чтобы эта комната напоминала ему об Арабелле. Он отодвинул эту мысль в сторону, собираясь обдумать ее позднее.
Сейчас же Гранту хотелось одного – чтобы они ушли и он мог поскорее вернуться к Джиллиане. Однако отец и дочь, похоже, были полны решимости не обращать внимания на его слова и взять на себя заботу о Джиллиане.
– Ваше сиятельство, если ее действительно отравили, то без лечения она может умереть, – увещевал его доктор Фентон. Он шагнул вперед, но Грант уперся обеими руками в дверной косяк, преграждая вход в комнату. Единственный путь в его спальню вел через коридор и комнату Майкла, и Грант сомневался, что даже таким решительным личностям удастся отыскать дорогу в этом лабиринте.
– Вам придется пройти мимо меня, чтобы добраться до Джиллианы, – сказал он. – А я сейчас так зол, что это, уверяю вас, окажется невыполнимой задачей.
– Я не одобряю ваших действий, ваше сиятельство, – проговорил доктор Фентон, выпрямляясь в полный рост с таким видом, будто готовился к бою. – Джиллиана находится под моей защитой, и ее не должен осматривать посторонний.
– К тому же иностранец, – добавила Арабелла. Грант даже не пытался скрыть свое презрение.
– Доктор Фентон, вы не одобрите ничего, что имеет отношение к Джиллиане. Но мне плевать, что вы оба думаете о Лоренцо. Он превосходный врач.
– Сомневаюсь, что он знаком с нашими методами лечения, ваше сиятельство, – возразила Арабелла. – Не думаю, что он изучал новейшие исследования.
– Я ему полностью доверяю, – отчеканил Грант, намеренно позволяя им истолковать эти слова как угодно.
– Я вынужден настаивать, ваше сиятельство, – упорствовал доктор Фентон, и это замечание вызвало у Гранта улыбку.
– Я тоже, сэр, – отозвался он, делая шаг в лабораторию. Он захлопнул дверь у них перед носом, а для верности еще и запер ее.
Глава 21
Если у смерти есть цвет, то он пепельно-серый. Если у нее есть запах, то он наверняка кислый, как у земли, лишенной солнца. А если у нее есть привкус, то он именно такой, какой был сейчас во рту у Джиллианы.
Какой-то крошечный человечек, обутый в огромные, подбитые гвоздями сапоги, топал у нее в животе. Вдобавок у нее болело в таких местах, которых она никогда даже не ощущала до сегодняшнего утра. Теперь же она как будто была вся составлена из болезненных кусочков, которые едва держались вместе.
Она бы застонала, но на это требовалось слишком много усилий.
Когда же она заболела? Ночью? Джиллиана попыталась открыть глаза, но веки были слишком тяжелыми, чтобы она могла поднять их. Лучше дать сну обрушиться на нее словно водопад.
Вода. Холодная вода. Какой неприятный сон.
Грант тоже был там, то внимательный и заботливый, то сердитый. Он требовал, чтобы она что-то сделала. Почему она никак не может вспомнить? Все было одним сплошным пятном, и все же некоторые воспоминания казались острее остальных. Джиллиана скользнула руками под одеяло и нащупала под головой подушку. Мгновение спустя она зарылась в нее лицом и подождала, когда пройдет тошнота.
Очень медленно повернулась она на бок, на середину кровати. Пожалуйста, нет, не надо больше рвоты. Желудок и так уже истерзан.
– А, вы наконец очнулись. Вам все еще плохо, мисс Камерон?
Джиллиана открыла глаза и увидела Лоренцо, заботливо склонившегося над ней. Она бы ответила ему, но произнести сейчас хоть слово казалось просто невозможным. К счастью, он, похоже, это понимал.
Лоренцо протянул руку и убрал с ее лба мокрые волосы.
– Ваш желудок все еще не успокоился?
Джиллиана лишь прикрыла глаза, надеясь, что ему будет достаточно такого ответа. И снова он, кажется, прекрасно понял, что она чувствует.
– Мне пришлось дать вам сильное лекарство, и последствия были не из приятных. Но это скоро пройдет, и тогда я дам вам немного теплого вина.
Он не стал описывать какую-либо еду или питье, за что Джиллиана была ему безмерно благодарна. Вместо этого он пододвинул к ней что-то по простыне. Она протянула руку и дотронулась до холодного края фарфоровой миски. Очевидно, рвота у нее еще не прекратилась, и Лоренцо, благослови его Бог, понимал это.
Немного погодя Лоренцо протер ей лицо. Прикосновение прохладной ткани к коже было так приятно. Какие же у него нежные руки! Джиллиана могла представить, как пациентам в Италии не хватает его. Однако когда он попытался придать ей сидячее положение, она слабо запротестовала.
– Ну-ну, – уговаривал он. – По крайней мере, прополощите рот.
Джиллиана послушалась, а когда Лоренцо предложил ей вина, сделала глоток из чашки, которую он поднес к ее губам. Ей удалось проглотить немного горьковатой жидкости. Быть может, теперь он оставит ее в покое.
– Желудок успокоился?
– Не совсем, – ответила она, откинувшись на спину. Схватив подушку, она прижала ее к животу. Лоренцо накрыл ее вначале простыней, затем одеялом и убрал миску.
– Когда? – спросила Джиллиана. Это единственное слово казалось пределом того, что она могла произнести.
– Когда вы почувствуете себя лучше? У всех это бывает по-разному. – Лоренцо пожал плечами. Может, через день, может, через два. Но сейчас вы не должны беспокоиться, как много времени это займет, просто лежите и восстанавливайте силы. Вашему организму здорово досталось.
– Что случилось?
– Думаю, будет лучше, если это расскажет вам Грант.
Джиллиана хотела кивнуть, но внезапно это движение показалось ей совершенно непосильным. Лоренцо что-то подмешал в вино? Но прежде чем она успела спросить его об этом, ее накрыл сон.
Не имело значения, что он десятый граф Стрейтерн. Если бы кто-то застал его здесь, Гранту было бы затруднительно объяснить свое присутствие или то, почему он собирает саквояж для женщины, которая является чуждой свету.
То, что он вошел в ее комнату, было бы воспринято как скандальный факт, не говоря уже о его действиях в последние пять минут. Сначала он аккуратно сложил четыре ее платья и сейчас доставал сорочки и чулки из нижнего ящика платяного шкафа. Вообще-то ему следовало бы приказать одной из служанок сделать это, но Грант не хотел, чтобы кто-то в Роузмуре знал, что происходит во дворце.
Самое печальное, что, не считая Лоренцо, он не знал, кому может доверять. Поэтому разумнее было не доверять никому.
Грант вытащил последние вещи из шкафа. Никогда раньше он не вторгался в женские владения, не складывал женские вещи, при этом невольно задаваясь вопросом об их истории. Носила ли Джиллиана это, когда встретила Роберта? Видел ли Роберт эту рубашку? Принадлежало ли это ей как дочери преуспевающего эдинбургского купца?
Джиллиане пришлось превратиться если даже не из любимой и лелеемой дочери, то уж наверняка из привилегированной девушки в служанку. Уже одного этого было достаточно, чтобы разозлить его. Джиллиана не из тех людей, что вызывают жалость. Грант восхищался ее выдержкой и сострадал ее горю. Но содержимое ее гардероба заставило его задуматься о том, какими должны были быть для нее эти последние два года.
Ее ночные рубашки были поношенными, вышивка на кокетке поблекла от множества стирок. Края манжет обтрепались и были аккуратно подшиты мелкими стежками.
Одежду его матери едва ли можно уместить в одной комнате, а вещи Джиллианы легко умещались в саквояже.
Справившись со своей задачей, Грант вышел из спальни как можно тише, чтобы его не услышала Арабелла в смежной комнате. Он просто не знал, что ей сказать.
– Что ты затеял, украв одну из помощниц кухарки, Грант? И куда, скажи на милость, направляешься с этим саквояжем? – Его мать вышла в холл, уперла кулаки в пышные бедра и гневно воззрилась на него. – И не смотри так на меня, я твоя мать, невзирая на твой возраст и титул. Я жду от тебя ответа, Грант.
– Ты уверена, что готова его услышать?
Графиня казалась уже чуть менее раздраженной, однако не отступала.
– Что ж, хорошо, мама, – сказал Грант, остановившись прямо перед ней. – Я перебираюсь во дворец.
Мать побледнела, и он прекрасно понимал почему. Она избегала появляться в этом здании после смерти его отца.
– Это ненадолго, – продолжал Грант. – До тех пор, пока не разберусь, кто именно желает мне смерти и кто виновен в смерти Джеймса и Эндрю.
Графиня отступила на шаг, словно опровергая все, что он только что сказал.
– Что ты имеешь в виду?
– Кто-то пытался отравить меня, мама, и в результате чуть не погибла мисс Камерон. А с моими братьями они добились своего.
Ее дрожащая рука взметнулась к горлу.
– Не хочешь же ты сказать, что… – Графиня резко осеклась, и черты ее лица на мгновение смягчились, но тут же вновь ожесточились. – Я не могу в это поверить, Грант. Э го дикое предположение, такого не может быть. Джеймс и Эндрю умерли от заболевания крови.
– Поговори с доктором Фентоном. А лучше с Лоренцо.
Он прошел мимо нее.
– Кто мог это сделать, Грант? Если это правда, то кто желает смерти моим сыновьям?
Он не ответил. На эти вопросы у него не было ответов.
– Она с тобой? Мисс Камерон с тобой?
Он не остановился, не обернулся.
– Тебя не волнует репутация семьи?
Услышав это, Грант остановился.
– Неужели все мои усилия за прошедшие двадцать лет были напрасны, Грант, и ты продолжишь деятельность своего отца в попытке опозорить нашу семью?
Грант медленно повернулся и размеренным шагом подошел к матери.
– Для тебя репутация дороже жизни, мама? Или Джеймс с Эндрю теперь твои любимые сыновья только потому, что они мертвы? Они больше не шумят и не доставляют хлопот. Ты больше не получишь ни одного письма из школы о Джеймсе, и тебе не придется беспокоиться по поводу выбора постельных партнерш Эндрю. Они больше не будут сорить деньгами и никогда не приведут в дом друзей и теперь уже никогда не поставят тебя в неловкое положение.
– Как ты можешь такое говорить? Я скорблю по ним каждый день.
– Скорбишь? Или ты просто благодаришь Бога за то, что им хватило воспитанности, чтобы умереть тихо и скромно? А я бы предпочел видеть их живыми, мама, пусть шумными, грубыми и скандальными.
– Неужели ты настолько ненавидишь меня, что можешь говорить такие вещи?
– Мне кажется, ты предпочитаешь мученичество жизни, мама, и мне тебя жаль. Думаю, жизнь пугает тебя. Иначе почему ты замуровала себя здесь, в Роузмуре, словно это мавзолей?
– Из-за чувства вины.
Грант в изумлении уставился на свою мать.
– Из-за чувства вины, мой дорогой сын, и у меня нет намерения объяснять тебе это. Думай, что хочешь, Грант, и поступай, как хочешь. Я не могу изменить твои планы.
Графиня медленно направилась к своей спальне, оставив Гранта теряться в догадках, что же она скрывает.
