355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Карен Арутюнянц » Пончик идёт по следу » Текст книги (страница 4)
Пончик идёт по следу
  • Текст добавлен: 16 октября 2017, 18:00

Текст книги "Пончик идёт по следу"


Автор книги: Карен Арутюнянц



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой баба Нюра рассказывает о том, как некоторые, но не все, потеряли совесть

Баба Нюра убиралась в своей маленькой квартирке, а за ней, как приклеенные, бегали котята Марсик и Ваксик.

Старый пёс Полкан Полканыч лежал на коврике у вместительного красного кресла и с удовольствием облизывал большую кость. Из корзинки средних размеров, которая стояла у такого же огромного красного дивана, выглядывало кошачье ухо.

Баба Нюра обращалась ко всем сразу – и к Полканычу, и к Марсику с Ваксиком, и к кошачьему уху, торчащему из корзинки:

– Я, милые мои, вот что вам скажу. Потерял народ совесть! Не все, конечно, но некоторые – точно. Это ж курям на смех! На каждом шагу – бессовестные. Прям сил никаких нет с ними бороться. Ты хоть чёрный пояс по тхэквондо имей, это боевое искусство такое у корейцев! Корейцы – народ шибко драчливый. А всё равно, с теми, у кого совести нет, и кореец с чёрным поясом не справится.

Полкан Полканыч удивлённо приподнял бровь, но тактично промолчав, вернулся к кости.

Баба Нюра продолжала свою речь:

– Да нет, если с чёрным поясом – справится, конечно. Это я погорячилась… И всё-таки! Вот, скажем, кормлю я вас – собак да кошек бездомных. Как водится – утром и вечером. Кому какая беда от этого, спрашиваю? Кому какое неудобство причиняю?

Баба Нюра налила в блюдце молока и поставила перед котятами:

– Поешьте, родимые. Вам кушать надо… Так вот что я скажу, врать не буду. Есть среди народа и те, которые только спасибо говорят мне. Мол, живите, баба Нюра, долго и кошек наших бездомных кормите, лишь бы войны не было!

Ухо в корзинке зашевелилось, и Баба Нюра заглянула в неё, в корзинку.

– А иные, кто без совести, эту самую войну уже объявили! И кому? Мне да кошкам! И кто? Фуражкин с первого этажа! Пенсионер, а туда же – злой, как ядерный гриб. Говорит, свинячат ваши кошки и орут под окнами! Говорит, если я такая добрая, чтоб забрала всех бездомных кошек и собак к себе в дом и кормила! Иначе передушит! Ага! Щас!

Баба Нюра покосилась на фотографию, где она, моложе лет на десять, в белом костюме борца тхэквондо с чёрным поясом, лихо разбивает два кирпича ребром ладони.

Полканыч издал короткий рык. Он знал эту историю про Фуражкина, который никак не мог угомониться, а, наоборот, вёл себя всё отвратительней и отвратительней.

А началась эта нехорошая история, можно сказать, война ещё зимой.

Баба Нюра подкармливала бездомных кошек и собак давно. Только вот с первым снегом в их доме на первом этаже появился Фуражкин, новый сосед. Новый, да не очень-то добрый. Это ещё мягко сказано – недобрый. Злой, и всё тут.

И что ведь стал вытворять?

Как-то раз вдруг взял и принялся кричать на бабу Нюру прямо на улице, хотя вокруг были люди, но он никого не стеснялся. А люди почему-то молчали и проходили мимо.

Фуражкин кричал:

– Развели вонь! Увижу ещё одного кота у себя под окнами – искалечу! Застрелю!

Баба Нюра тогда ничего не ответила, о чём говорить с больным человеком? На всю голову больным.

Был бы Фуражкин каким-нибудь маленьким, плюгавеньким дядькой, ещё куда ни шло.

Но Фуражкин-то мужчина под два метра ростом, блондин, приятной наружности, можно сказать, богатырь-молодец.

Только одна соседка в очках сказала баба Нюре:

– В голове не укладывается! Связаться с кошками, объявить войну животным и такой хрупкой женщине, как вы, Анна Александровна! Это так унизительно и мелочно.

«Кто это хрупкая женщина?» – хотела возразить баба Нюра, но только махнула рукой.

А дальше – больше. Принялся Фуражкин хулиганить пуще прежнего.

Стал топтать пластиковые тарелочки, из которых баба Нюра кормила кошек, выливал из мисок воду, пинал их ногами.

Мусора, после такого безобразия, было столько, словно перед домом пронеслось стадо бегемотов.

Полкан Полканыч тогда подумал: «Если Фуражкин так поступает, значит, знает, чего добивается. Наверное, не просто так бесчинствует. Злой он, и хочет, чтобы все жили по его злым законам! Но почему же баба Нюра терпит? Ведь она в два счёта может справиться с этим Фуражкиным… Она же чемпионка по корейской борьбе… Впрочем, мудрая она женщина – баба Нюра… Она тоже своё дело знает».

А однажды пришёл полицейский и приструнил Фуражкина. Сказал, что если ещё будет обижать бабу Нюру, то его арестуют. Только Фуражкин через неделю снова за старое взялся. Никого не слушал и орал своё «искалечу-застрелю!»

Мда… Никогда Полкан Полканыч не видел, чтобы мужчина так визжал. Крысу Сеньку на него напустить, что ли? Впрочем, Сеньку сейчас не найти… небось, бороздит на пароходе речные просторы.

Полканыч вздохнул, прогоняя печальные воспоминания, а баба Нюра возмущалась дальше:

– Передушит он вас!

Не знает этот Фуражкин, что сила человека – не в кулаках, а в духе. – Баба Нюра вдруг повеселела. – А я вот возьму и впрямь в деревню вас увезу. От греха подальше! Что скажете на это, ребятки?

Из корзинки показалось второе ухо.

Баба Нюра наклонилась и потрепала по ушам того, кто находился в корзинке:

– Ожил, милок. Ничего… подлечим. Хотя, вы ж, коты, – инопланетяне. По телевизору видела. Так и сказали: все кошки из космоса. Связь у кошек со всей Вселенной. Вас просто так голыми руками не возьмёшь. Сами себя лечите. Ну лечи себя, лечи…

Баба Нюра осторожно погладила того, кто в корзинке:

– Как лапка-то? Вроде перелома нет… Вот ведь тоже. Ироды у тебя хозяева. Выбросить такого котяру породистого. Ты что же, игрушка, что ли, старая? Поигрались – и в окошко? Бессовестный народ!

Тот, кто был в корзинке, жалобно мяукнул, а Баба Нюра улыбнулась.

– Кличут-то тебя как? Небось Баксиком прозвали или каким-нить Кёртисом… А ну его – старое имя! Когда начинаешь новую жизнь, лучше и имя новое брать! А назовём-ка мы тебя просто и по-человечьи… Мурзиком. Как считаешь, Полкан Полканыч? Пойдёт нашему жильцу новому имя Мурзик?

Полканыч медленно поднялся со своего коврика, подошёл к корзинке, обнюхал кота и вильнул хвостом.

– Ну и ладушки, – обрадовалась баба Нюра, налила в бутылочку молока, навинтила на горлышко соску и принялась кормить обалдевшего кота. Видно, из соски он ел впервые в жизни.

– Послушный, – кивнула баба Нюра, покормив Мурзика. – Смотри-ка, всё до капли вылакал. И как такое чудо взять и выкинуть на помойку? Точно, совсем народ сдурел, никакой совести!

В это время в дверь позвонили.

Баба Нюра поспешила в прихожую, Марсик и Ваксик, затеявшие было потасовку на коврике, побежали за ней. Через некоторое время все трое вернулись в комнату, и баба Нюра прочитала вслух телеграмму:

УВАЖАЕМАЯ АННА АЛЕКСАНДРОВНА ОРГАНИЗОВАЛИ НАШЕМ СЕЛЕ БОЛЬШИЕ СОСЕНКИ МЕЖДУНАРОДНЫЙ ТУРНИР ТХЭКВОНДО ПРИГЛАШАЕМ ВАС ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ КАЧЕСТВЕ ГЛАВНОГО СУДЬИ И ПОЧЁТНОГО ГОСТЯ НАЧАЛО ТУРНИРА ЧЕРЕЗ ДВА ДНЯ ПРИЕЗЖАЙТЕ БУДЕМ РАДЫ И ПРИЗНАТЕЛЬНЫ ВАШИ ВЕРНЫЕ УЧЕНИКИ ГРИША МОРКОВКИН МИША БЕГЕМОТОВ

Баба Нюра заволновалась и всплеснула руками:

– Через два дня! Что же они не могли раньше написать? Куда же я вас дену?

В дверь снова позвонили.

Через минуту баба Нюра вернулась со второй телеграммой:

СООБЩИЛИ ТОЛЬКО СЕЙЧАС ЧТОБЫ ВЫ НЕ РАЗДУМЫВАЛИ А ПРИЕХАЛИ СРАЗУ С ГОРЯЧИМ ПРИВЕТОМ ГРИША МОРКОВКИН МИША БЕГЕМОТОВ

– Шалят ребятки! – баба Нюра схватила мобильный телефон и потыкала кнопки. – Куда я звоню-то? У меня ж нет их телефонов!.. Сто лет я их не видела! Позабыли старую, а теперь вспомнили!

Баба Нюра перевела дух и присела на краешек дивана.

– И чего будем делать?

Полканыч вильнул хвостом и направился к двери.

– Да погоди ты! Собраться надо! Что же, так и поеду в тапочках?

Полкан Полканыч лёг, где стоял.

– Да не передумаю я, не волнуйся, – успокоила его баба Нюра. – Рюкзак у меня всегда наготове: одёжка, зубная щётка, компас. Корм кошачий-собачий… Только тапочки положить.

Полканыч привстал.

– Полежи чуток, дело есть, – остановила его баба Нюра.

Она включила компьютер, села за монитор и быстро напечатала несколько предложений. Потом распечатала на принтере, взяла со стола клеящий карандаш, завернула тапочки в пакет, сунула их в рюкзак, надела на Полканыча ошейник с поводком, а на себя ярко-жёлтую бейсболку, посадила кота с котятами в просторную сумку на колёсиках, подхватила вещи, проверила на кухне, выключен ли газ, потом закрыла квартиру на два замка, и вся компания спустилась на лифте вниз.

На улице баба Нюра приклеила на стену дома у входа своё обращение к гражданину Фуражкину и всем остальным людям, которые потеряли совесть. Вот что там было напечатано:

«Человек! Возьми себе бездомного кота или пса. Чёрного или семицветного, на счастье или покоя ради. Во благо, во имя гармонии на нашей планете. Ну а не возьмёшь, так покорми. Ну а не покормишь, так согрей добрым словом. Ведь оно – доброе слово – и кошке приятно, и псу. И даже хорьку, если он бездомный. Будь благороден, человек. Иначе наша Земля превратится в Планетку без Стыда и Совести».

Так баба Нюра, Полкан Полканыч, Мурзик, Марсик и Ваксик отправились в путешествие до села Большие Сосенки, где через два дня должен был начаться международный турнир по тхэквондо.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
в которой рассказывается о том, как потерялся след

На перекрёстке ко мне подбегает Бобик. Надо же! Как давно я его не видел!

– Сколько лет, сколько зим! – Бобик виляет хвостом. – Здорово, конкурент!

– Здравствуй, Бобик! – радуюсь я. – Ты совсем не изменился! Всё такой же бодрый!

– А чего мне сделается? У меня в роду все бодрые были! Даже прадедушка! А ты как живёшь-поживаешь? Каким ветром тебя в наши края занесло?

– Я иду по следу! Лаврик потерялся! – кричу я, потому что мимо с грохотом проносится огромный грузовик с прицепом.

– Лаврик? Снова хозяин пропал? – беспокоится Бобик.

– Да нет! Это наш кот! – я стараюсь перекричать очередной грузовик.

– Кто?! – изумляется Бобик. – Кот!!! Ты чего? С котами дружбу водишь?

– Ну он не совсем наш! – объясняю я. – Нам его на время оставили, чтобы присмотрели!

– Не понимаю я тебя! – удивляется Бобик. – За котом присматриваешь! Может, ты его и выгуливаешь?

Мне вдруг становится стыдно за себя. Почему я должен оправдываться? Если это правда наш кот! Почти наш! Если он кот девушки моего хозяина, значит наш! Ведь так? Да! Лаврик – кот нашей семьи! И нечего спорить! А раз он кот нашей семьи, я никому не дам его в обиду! Найду и верну! Чего бы мне это ни стоило!

– Так надо! – бросаю я и бегу дальше.

Я даже не замечаю, что перебегаю дорогу на красный свет. А когда понимаю это, уже поздно, мы уже в самой гуще пыхтящих, гудящих, сигналящих грузовиков!

– Ты чего, друг? Обиделся? – Бобик не отстаёт от меня. – Я пошутил. Я котов уважаю! Правда, они пахнут ужасно! Котами пахнут!

– На то они и коты! – отвечаю я, лавируя между машинами.

Просто чудом мы с Бобиком не попадаем под колёса фыркающих автомобилей. А Бобик так старается извиниться передо мной, что не замечает, как один из них задевает его хвост.

– А как он потерялся-то? – вопит мне Бобик в ухо. – Может, он просто мартовский?

– Как это? – теперь пришла моя очередь удивляться. – Почему мартовский? Сейчас лето!

– Ну, может, гулять отправился! С кошками знакомиться! – продолжает свою ерунду Бобик. – Настоящий кот – круглый год мартовский!

– Да ничего он не мартовский! Он дома сидел! – кричу я. – На форточке! И свалился вниз!

Что же это такое творится? Сколько грузовиков в нашем городе – грохочут, не переставая!

– С чего свалился? – переспрашивает Бобик, снова получив по хвосту автомобильным бампером.

– С форточки! Сквозняком сдуло! – я бегу подальше от перекрёстка, туда, где потише.

– Ничего себе! – у Бобика шерсть встаёт дыбом. – Насмерть?

– Да почему насмерть? – кричу я. – Говорю же: слетел вниз, я выбежал, смотрю, а его нет!

Бобик останавливается как вкопанный. Я тоже. Мне вдруг почему-то делается страшно, уж очень у Бобика странный взгляд. Словно его бампер не по хвосту задел, а по ушам.

– Ты чего встал? – спрашиваю я, переминаясь с лапы на лапу. – Побежали дальше…

– Похитили твоего Лаврика, – произносит Бобик. – Как пить дать! Это и коту понятно.

– Кто? – мне хочется заскулить, меня начинает бить лёгкая дрожь. – Кто похитил?

– Злоумышленники! – лает Бобик. – Клык даю! Точно! Хошь верь, хошь не…

– Почему ты так решил?! – в ужасе я приседаю на задние лапы. – Какие злоумышленники?

– Неизвестные! – лает Бобик. – О них весь город шумит! Ты что, не слышал?

Я мотаю головой, не знаю я ни о каких злоумышленниках. Я дома сидел.

– Да по всему городу исчезают коты и кошки! – Бобик старается говорить спокойно, но у него не очень получается. – С концами исчезают. Поговаривают, что, когда покончат с котами, возьмутся за нас, за бездомных собак. А потом и за тех, у кого хозяева.

– Да что ты такое говоришь? – шепчу я во внезапно наступившей тишине. – Глупости…

– Ничего не глупости, – вздыхает Бобик. – Вот сколько котов в нашем городе?

– Сколько? – мне начинает казаться, что Бобик прав и знает, о чём говорит.

– То-то и оно! Было… много! А стало на девяносто девять котов и кошек меньше! И это всего за одну неделю! Кошмар что творится! Хоть на Луну вой! Может, повоем?

– Боб-бик, – от переживаний я начинаю заикаться. – А п-почему ты сказал, что ты без-здомная соб-бака?

– Да ладно… – тянет Бобик с ответом. – Не обо мне сейчас речь. О Лаврике надо думать.

– Ты что-то скрываешь, – лаю я. – Скажи мне! Иначе я никуда не смогу бежать.

– Да чего ты рассопливился, брат? – улыбается Бобик. – Вставай! Иначе след потеряешь! Хотя я сам ничего не чувствую! Не пахнет здесь котами! А может, это оттого, что нос заложило. Простыл я вчера. Ночь холодная выдалась.

– Ты что? – догадываюсь я. – Бобик! Ты стал бездомным? А где Степаныч?

Неожиданно Бобик становится очень серьёзным. Даже каким-то строгим.

– Нет Степаныча, – отвечает он глухим голосом. – Вышел весь Степаныч.

– Куда вышел? – тихо спрашиваю я, напрасно спрашиваю, мне уже понятно, куда он вышел.

– Эх, брат! – Бобик внезапно улыбается. – Мы-то живы-здоровы! Ну вставай, побежали!

Я озираюсь по сторонам, внюхиваюсь и… с ужасом понимаю, что потерял след Лаврика! Ну да! Потерял!.. И всё из-за этих пыхтящих и фыркающих грузовиков! Да и поливальная машина ароматные облачка разогнала – те, которые ещё можно было унюхать…

– Что? – волнуется Бобик. – Профукал след? Потерял?!

Я киваю головой. Видно, у меня такой печальный вид, что без смеха на меня нельзя смотреть. Но Бобик только хмыкает, потом задумывается, уставившись в одну точку. А я даже и не замечаю, как начинаю поскуливать.

– Так, братишка, ты это брось! – обрывает меня Бобик. – Нытьём тут делу не поможешь. Я вот что подумал: надо вернуться к вашему дому и снова попробовать взять след, иначе мы твоего Лаврика никогда не найдём. Можем, вообще, не успеть!..

– Что можем не успеть?! – я вскакиваю. – Не говори такие ужасные вещи! Побежали!

– Вот это другое дело, – Бобик снова хмыкает, и мы бросаемся назад.

Иногда я удивляюсь сам себе – и откуда во мне эта вежливость. Даже в таком волнительном положении, на бегу, когда перехватывает дыхание, я – из вежливости – спрашиваю Бобика:

– А Степаныч… давно вас покинул?

– Да когда одуванчики распустились… Давно уже… Может, ещё не скоро из больницы выйдет…

– Так Степаныч жив? – радуюсь я. – А я думал, что он в раю!

– В каком раю, дружище? – смеётся Бобик. – Он желудком заболел, вот его и увезли. Видно, Степаныч уж очень часто с нами свои задушевные разговоры вёл, вот его, беднягу, и скрутило!

– Разве от этого может скрутить? – удивляюсь я.

– Ещё как! – вздыхает Бобик. – Особенно если каждый вечер пиво пить! А Степаныч это дело любил! Вот и загремел в больницу! А мы ждали-ждали его… и ждали бы ещё, только супермаркет на ремонт закрылся, вот мы и разбежались кто куда…

– Почему разбежались? – мне становится жалко Бобика, но я не теряю темпа, бегу, как и бежал, – так быстро, что в ушах свистит.

– Да Грачик решил вернуться на родину, к морю! – Бобик снова переходит на крик. – Говорит, там тепло и рыбы много. Джулька вместе с ним побежала. Влюблённая она в него.

– А Вулкан с Кузей куда подались? – спрашиваю я и думаю: «Как же так? Были друзья у Бобика, и нет друзей… А всё из-за того, что Степаныч с ними задушевные разговоры вёл!»

– А они на дачные участки подались, в сторожа их взяли… Только это не по мне… – Бобик завернул за угол дома, и мы оказались в нашем дворе. – Я Степаныча решил дождаться…

В это время снова подул ветерок и я внезапно учуял Лаврика.

– Вот след! – обрадовался я. – Нашим котом пахнет!

Не успел я договорить, как Бобика сбила с ног здоровенная палка. Бобик взвизгнул и отлетел к стене. На нас надвинулась огромная тень. Я поднял глаза и узнал дядьку Фуражкина.

– Бежим! – крикнул я охающему Бобику. – С ним лучше не связываться!

– Искалечу, застрелю! – завизжал Фуражкин. – Чтоб ноги вашей здесь не было!

Бобик заковылял за мной изо всех сил. И мы отбежали на безопасное расстояние.

– Спасибо вам большое! – донеслось до нас. Это какая-то молодая мамка с ребёночком в коляске крикнула Фуражкину. – Житья нет от этих бездомных! Так и норовят цапнуть!

– Чего это они? – возмущается Бобик. – Да я никогда в жизни ни одного человека не укусил! А мамок с детьми – тем более!

– Ну мамок понять можно, – вздыхаю я, и мы бежим дальше. – А вот Фуражкин – он всегда таким злым был. Он всех гоняет. Ненавидит кошек и собак. И на бабу Нюру ругается…

– Это на которую бабу Нюру? – спрашивает Бобик. – На ту, что Полканыча приютила?

– Да! – киваю я. – Он и ей кричал, что искалечит-застрелит, если она не перестанет бродячих котов подкармливать!

– Вот нехороший же человек этот Фуражкин, – сплёвывает Бобик, но вдруг замирает, наверное, его опять посетила какая-то догадка.

– Так, братишка, – наконец говорит Бобик. – Ещё не понятно, но уже тепло…

– Ты о чём? – что-то часто сегодня у меня мурашки бегут от волнения.

– А было уже такое, – очень серьёзно спрашивает Бобик, – чтоб Фуражкин этот кого-нибудь искалечил-застрелил?

– Вроде нет, – отвечаю я и нервно шевелю усами. – Если бы было, все бы про это знали. И ты бы знал, разве не так?

– Да так-так… – задумчиво бормочет Бобик. – Психованный, значит, этот Фуражкин… Только ведь и психованный может от угроз перейти к делу… Выходит, это он тех котов…

– Ты на что намекаешь? – шёпотом спрашиваю я, мне снова становится страшно.

– Лучше б я ошибался, – отвечает Бобик. – Но проверить надо… Девяносто девять котов и кошек…. И Лаврик твой… Это уже сто!

– А может, он их похитил и где-то держит? – робкая надежда не покидает меня. – Может, он их не застрелил?

– Надо последить за Фуражкиным! – говорит Бобик. – Только осторожно… Тогда и станет ясно. Не дрейфь, Пончик! Будет и на нашей улице праздник!

Я в очередной раз послушно киваю. В голове у меня сплошная каша. Но Бобик прав, это, скорее всего, Фуражкин… расправился с нашим Лавриком.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ,
в которой рассказывается о том, как потерялось полпирожка

На пристани, в кассе прогулочного пароходика, баба Нюра взяла три взрослых билета – себе, Полкан Полканычу, Мурзику и два детских – Марсику и Ваксику. Чтобы не было никаких недоразумений.

– Все обилечены, – довольно поджала губы баба Нюра. – Правда, в копеечку влетело. Но в жизни главное – быть обилеченным! Иначе и быть не может.

И, преисполненные достоинства, все пятеро погрузились на подошедший пароходик.

Вообще-то, это был никакой и не пароходик, а прогулочный катер, но его почему-то все называли пароходиком. И даже на его борту золотом красовалось название «Пароходик», хотя никакой настоящей трубы у него и не было, а только декоративная. Да и то в виде большой курительной трубки, на которой, кстати, было выведено красной краской: «Минздрав предупреждает – один грамм никотина убивает речную лошадь бегемота!»

Баба Нюра с питомцами разместилась на корме, здесь и не дуло и вид открывался чудесный – на набережную, которая проплывала мимо, на город, который постепенно переходил в окраину, на пристани, которые одна за другой оставались позади.

«Хорошо плыть по реке, – думал старый Полканыч, – так бы плыть и плыть, чтоб волны усыпляли и сны виделись тёплые и надёжные…»

Мурзик с котятами давно пригрелись в сумке на колёсиках и посапывали во сне, все трое, словно и Мурзик был котёнком.

Одна баба Нюра бодрствовала, весело жевала пирожок с капустой и разглядывала пассажиров. Вдруг, приглядевшись к одной пожилой даме в шляпе с широкими полями, баба Нюра что-то вспомнила и подсела к ней.

– Простите, уважаемая, – обратилась баба Нюра к даме, – а вы, часом, не Клава Лихая?

– Она самая, – ответила дама. – А вы… Нюра Куролесова! Нюрка! Ты ли это?

Баба Нюра и Клава Лихая обнялись так крепко, что на них затрещали кофточки.

– Дай угадаю! – воскликнула баба Нюра. – Тебя Гриша Морковкин с Мишей Бегемотовым вызвали!

– Так и есть! – Клава Лихая никак не могла наглядеться на бабу Нюру и не отпускала её рук из своих ручищ. – И тебя позвали на турнир по тхэквондо?

– Главным судьёй и почётной гостьей! – гордо ответила баба Нюра.

– И меня! – развеселилась Клава Лихая.

– Шалят ребятки! – хором пропели подружки.

– А помнишь, Клавдия, – мечтательно спросила баба Нюра, – как мы с тобой вместе стояли на первой ступени пьедестала?

– Да, подруга, – широко улыбнулась Клава Лихая. – Это был единственный случай в истории тхэквондо, когда судьи не могли решить, кто из борцов сильнее, и нас обеих наградили золотыми медалями!..

– Хочешь пирожок? – прослезившись от воспоминаний, спросила баба Нюра.

– Хочу, подруга! – Клава Лихая взяла пирожок с капустой и откусила сразу половину. – Я теперь всё подряд ем!

– А как же спортивный режим? Спортивная диета? – спросила баба Нюра. – Ты ведь раньше без режима-диеты жить не могла! И остальных донимала…

– Режим в прошлом! Никаких диет! Да здравствует свобода и пирожки! – воскликнула Клава Лихая, взмахнув рукой, в которой держала оставшуюся половину пирожка.

Неожиданно недоеденный пирожок выпал из салфетки, в которую был обёрнут, отлетел к борту и… исчез на глазах у изумлённых подруг.

– Вот чудеса, – пробормотала Клава Лихая. – Куда это он подевался?

– У меня ещё есть! – успокоила её баба Нюра, доставая из пакетика очередной пирожок. – Мне для тебя никаких пирожков не жалко.

И подруги принялись вспоминать молодость и прошлые победы.

– Вот нынче бабульки пошли! – бормотала тем временем пароходная крыса Сенька. – Такими пирожками разбрасываются.

Сенька жевал сосредоточенно, спрятавшись в самом дальнем углу кормы.

Нельзя сказать, чтобы капитан «Пароходика», с которым сдружился Сенька, не кормил его самыми разными вкусностями и даже сухим кормом для грызунов, но всё-таки случайная вкусность – она самая сладкая. Особенно такая, как пирожок с капустой.

Именно пирожки с капустой Сенька уважал больше всего.

И именно дух пирожков с капустой, который источала корзинка со всякой снедью, в итоге привлекла внимание крысы. Корзинка стояла на скамье, под которой дремал Полкан Полканыч.

Вот так и встретились они – старые друзья, которые ещё совсем недавно коротали зимние вечера в тёмном душном подвале, за беседами о том, где достать еды, и что их ждёт завтра…

Сенька прижался к Полкан Полканычу и не мог оторваться от него точно так же, как и Клава Лихая от бабы Нюры.

– Здравствуй, Полканыч, старый пёс!.. – всё повторял Сенька.

– Здорово, бродяга!.. – отвечал Полкан Полканыч, вздыхая так громко, что было слышно в капитанской рубке.

А капитан прогулочного катера «Пароходик» Антон Чижиков-Пыжиков, молодой человек приятной внешности, но не очень спокойного нрава, тем временем стоял за штурвалом и напевал старую песенку про капитана, правда, на свой лад. Настоящие слова песенки сейчас мало кто помнит – только старые капитаны. Когда-то её любил напевать правнуку Антону его прадедушка Аристарх Аристархыч, но так как Антон Чижиков-Пыжиков был ещё совсем молодым капитаном, он считал, что и у песенки должны быть новые слова, и пел её вот как:

 
Жил обычный капитан,
Не видал он дальних стран,
Не мечтал избороздить океан,
Никогда он не тонул,
Не кормил с руки акул,
И ни разу от испуга не икнул!
Но во сне, как в строю,
Напевал он всюду песенку свою.
Капитан, капитан, шевелитесь,
Поднимите поскорей якоря!
Капитан, чёрт возьми, соберитесь,
Энергичным покоряются моря!
 

Антон Чижиков-Пыжиков очень хотел понравиться своей невесте Анжелике из дальней страны Новой Зеландии. В Анжелику Антон влюбился, как простой мальчуган. А познакомился с ней по Интернету и, в первую очередь, хотел девушку удивить тем, что в одно прекрасное утро он приплывёт в Новую Зеландию на большом корабле и увезёт любимую в кругосветное свадебное путешествие. Каждый раз, когда Антон общался с Анжеликой по скайпу, он краснел раз пятьсот, начинал заикаться и бледнеть, но при этом всё время улыбался, и вообще, стал глупым, как все влюблённые, и даже немного похудел.

А однажды Анжелика, надо сказать, очень славная девушка, взяла и спела Антону песенку, причём ту самую, старую, про отважного капитана, чем очень удивила и приободрила молодого капитана. Анжелика спела:

 
Капитан, капитан, улыбнитесь,
Ведь улыбка – это флаг корабля,
Капитан, капитан, подтянитесь,
Только смелым покоряются моря!
 

– Откуда ты знаешь эту песню?! – воскликнул Антон. – Даже я её не помню! А мне её пел мой прадедушка!

– И мне её напевал мой прадедушка, тоже капитан дальнего плавания, родом из России, – ответила Анжелика. – И, кстати, он, как и ты, плавал с ручной корабельной крысой Сёмой.

«Вот это совпадение! – в очередной раз удивился Антон, вспоминая вечерний разговор с Анжеликой. – Сеньке расскажу! И вообще, пусть посоветует, как мне быть? Как добраться до Новой Зеландии? Не на „Пароходике“ же мне туда плыть… Так хочется к моей Анжелике!»

Капитан передал штурвал своему помощнику и пошёл искать крысу Сеньку.

– Вот так вот и плаваю, – рассказывал тем временем Сенька Полканычу о своей речной жизни. – В основном слежу за чистотой на палубе. Если кто насорит или пирожок обронит, приходится подбирать. На корабле главное – порядок! А в минуты отдыха делюсь жизненным опытом с капитаном. Молодой ещё. Одно подскажу, другое, чтоб глупостей не натворил.

– А как же ты с ним разговариваешь? Он что, писк крысиный понимает?

– Полканыч, – напомнил Сенька, – я ж талантливый. Выучился семафорной азбуке. При помощи флажков с капитаном общаюсь. Они всегда со мной. Это же флот! Наука!

Сенька вытащил из-за пазухи два флажка – красный и чёрный – и ловко замахал ими:

– Красный и чёрный флажки в светлое время суток используют. У меня ещё жёлтый и белый имеются. Я ими, когда темно, машу… Вот это означает: «Есть люди, которые живут так, словно по реке плывут. Их несёт в открытое море, где много опасностей!» Знаешь, кто сказал? Древний философ Сенека. Мой тёзка. Я по радио слышал.

Тут к ним подошёл Антон Чижиков-Пыжиков и печально уселся на лавочку.

– Сеня… – собравшись с мыслями, сказал капитан, – подскажи мне, как быть с Анжеликой? Может, всё бросить и наняться матросом на корабль до Новой Зеландии?

Сенька замахал флажками, одновременно переводя Полканычу:

– Я ему говорю: «Терпения набраться надо, а не бросать всё и лететь сломя голову незнамо куда!» Вот балда, если он к своей Анжелике укатит, придётся искать новый катер.

– Почему? – удивился Полканыч. – Этот вроде ничего… С новым капитаном подружишься.

– Да нет… – вздохнул Сенька. – Не будет у «Пароходика» нового капитана. Старый катер. Спишут скоро на металлолом. Или поставят на якорь и сделают из него речной ресторанчик.

– Так, если ресторанчик, тебе это только на лапу, – сказал Полканыч.

– На лапу, – хихикнул Сенька. – Кстати, Полканыч, а что это за коты у вас в сумке?

– Унюхал, бродяга… – улыбнулся Полканыч. – Это Мурзик с котятами. Умаялся Мурзик, спит… Вообще-то, его Лавриком звать, у него с лапой беда, говорит, из форточки выпал. Его баба Нюра приютила, Мурзиком и прозвала. Теперь вот в Большие Сосенки едем, на отдых.

– Понятненько… – Сенька вернулся к пирожку. – Ну вам ещё плыть и плыть, до конечной…

Полканыч тихо улыбнулся – то ли Сеньке, то ли Антону Чижикову-Пыжикову, который задумчиво мурлыкал свою песенку про то, как смелым покоряются моря…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю