Текст книги "Десять сладких свиданий"

Аннотация

Юный Брэнд постоянно защищал свою чудаковатую соседку Софи от местных хулиганов и всячески опекал ее. Прошло много лет, и однажды сотрудник специального антитеррористического подразделения Брэнд Шеридан приезжает в родные края в отпуск. Там он выясняет, что Софи снова влипла в историю...

Кара Колтер

Десять сладких желаний

Пролог

– Вижу, ты избавился от длинных волос в стиле хиппи, сбрил щетину и вынул серьгу из уха, Шеридан.

– Да, сэр. – Брэнд так долго жил под чужим именем, что ему было нелегко откликаться на свое собственное.

– Ты уже не похож на него, – одобрительно кивнул его босс. – Брайан Ланкастер мертв. По легенде, его личный самолет потерпел крушение над Средиземным морем при странных обстоятельствах. Никто из уцелевших после операции «Крутой лейтенант» не спросит, почему мистер Ланкастер не вошел в число двадцати трех преступников, задержанных в семи странах. Прекрасная работа, Шеридан! Кто бы мог предположить, чем все закончится, когда ты откликнулся на объявление в Интернете? Благодаря тебе, ГНР заработала по-новому.

ГНР, Группа Немедленного Реагирования, представляла собой антитеррористический отряд, состоящий из специально обученных людей. Брэнд, зачисленный туда после окончания службы на военно-морском флоте, обладал физической мощью и бесстрашием, знал несколько иностранных языков. Эти достоинства позволили ему стать одним из лучших бойцов.

Его отклик на объявление о продаже за пределами Европы строго засекреченного оружия, помещенное в Интернете, изменил все. Брэнд погрузился в мрачный мир, исполняя роль отчасти полицейского, отчасти солдата, отчасти шпиона, отчасти детектива.

Он справился. По правде говоря, Брэнду нравились трудные задания, где требовались физическая подготовка, выносливость, а также мгновенная реакция и способность предвидеть развитие ситуации.

– Слушай, хотя Ланкастер официально мертв, нам нужно довести дело до конца, – продолжал его начальник. – Возможно, остались случайные свидетели. Тебе необходимо ненадолго залечь на дно. Есть у тебя такое местечко?

Брэнд Шеридан отлично знал, где именно ему удастся залечь на дно. Там никто не слышал о Брайане Ланкастере. Тенистые улочки с высаженными вдоль них деревьями... Там никто не запирает двери в домах, а по ночам в воздухе витает аромат петуний, цветущих в горшках на подоконниках... Самое большое событие – матч малой бейсбольной лиги для подростков в парке Харрисон в пятницу вечером...

Это место околдовывало Брэнда, однако в молодости он не мог дождаться, когда уедет оттуда.

По правде говоря, он боялся возвращаться. Но не ехать нельзя.

– Мне вроде бы положен отпуск, сэр, – сказал Брэнд, явно преуменьшая свои заслуги. Он работал под прикрытием четыре года. Чем дальше заходила операция, тем меньше у него было шансов отдохнуть.

Босс с подозрением посмотрел на него.

– Мне нужно домой, – пояснил Брэнд.

Правда, понятие «дом» стало для него чужим, как и собственное имя.

– Там безопасно?

– Если и есть место, где меньше всего шансов наткнуться на тех, кто ищет Брайана Ланкастера, так это Шугар-Мейпл-Гроув.

– Городишко с одной лошадью на всех?

– Лошадей нет вовсе, – сухо заметил Брэнд. – Зато, насколько мне известно, там по-прежнему работает автомат для продажи газированной воды, а дети ездят в школу на велосипедах. Единственный праздник – это ежегодный конкурс палисадников и шоу роз. – Он помедлил. – Мне звонила сестра. По ее словам, отец плохо себя чувствует после смерти моей матери. Мне нужно проведать его.

Хотя мистеру Шеридану визит сына определенно не придется по душе...

– Твоя мать умерла, когда ты был на задании?

В тот год, к радости и гордости его матери, ее палисадник был признан самым красивым, а за розы она получила приз.

– Да, сэр.

– Мне жаль. Мы не могли отозвать тебя.

– Такова моя работа, сэр.

Особенности работы Брэнда были ясны лишь сотрудникам ГНР. Его отец, провинциальный врач, не очень понимал своего сына.

– Ты хорошо потрудился, – произнес босс. – Отменно. Тебе вынесут благодарность.

Брэнд промолчал. Он жил в мире тайн, где раздают награды за умение притворяться, предавать тех, с кем подружился, тех, кто доверял тебе. За что ему вынесут благодарность? Он испытывал смешанные чувства по поводу собственных поступков. Гордиться собой ему не хотелось...

Честно говоря, Брэнд не стремился возвращаться в Шугар-Мейпл-Гроув. Отец справедливо злился на него. Но в то же время он ощущал, что его непреодолимо влечет в городок.

– В Шугар-Мейпл-Гроув я улажу дела за неделю, максимум за две, – обещал Брэнд.

– Даю тебе месяц. За это время нам удастся обезопасить твое дальнейшее существование.

Месяц в Шугар-Мейпл-Гроув?! Брэнд не рассчитывал надолго застрять в городке. Чем он там будет заниматься? Но не спорить же с боссом.

– Да, сэр, – ответил он, решив, что хотя бы выспится.

Глава 1

Черное как смоль летнее ночное небо было усеяно звездами. Время от времени падающие звезды вспыхивали, а затем навсегда исчезали. Это была идеальная ночь для прощания.

– Прощайте! – громко произнесла Софи Хольцхайм. – Прощайте, глупые романтические мечты.

Голос ее звучал уныло. То был голос девушки, которая прощается с будущим.

Софи стояла на заднем дворе дома своего пожилого соседа. Воспользовавшись его отсутствием, она развела огонь в костровой яме. Кроме того, здесь ее никто не мог увидеть.

Дом Софи, построенный в 1930 году, был окружен лишь живой изгородью, а ей не хотелось, чтобы кто-нибудь, решивший поздно вечером выгулять собаку, заметил языки пламени и женщину в белом платье, разговаривающую сама с собой.

Давайте взглянем правде в глаза: если в субботу ночью женщина в подвенечном платье торчит во дворе одна, значит, она не желает, чтобы ей помешали. И еще ей надо пресечь распространение сплетен.

А последние полгода Софи Хольцхайм давала достаточно поводов для сплетен.

Глубоко вздохнув, Софи разгладила руками белое шелковое платье. Оно ей нравилось: V-образный вырез декольте, чуть расклешенная юбка до пола.

– Я никогда не пойду к алтарю в этом платье.

Софи надеялась, что, когда она произнесет эту фразу вслух, ей немного полегчает, но напрасно.

Вздохнув, Софи открыла коробку, стоящую рядом, и рассмотрела ее содержимое.

– Прощайте, – прошептала она.

Это была коробка со свадебными принадлежностями. Там лежали образцы приглашений на свадьбу, эскизы платьев подружек невесты, журнальные вырезки, рассказывающие, как украшать помещение цветами и сервировать стол, туристические брошюры, рекламирующие места для незабываемого медового месяца.

Софи заставила себя взять образец свадебного приглашения, лежащий сверху.

– Не читай его, – приказала она себе. – Брось в огонь.

И естественно, поступила иначе. В мерцающем свете костра, разведенного во дворе доктора Шеридана, Софи провела пальцами по открытке кремового цвета.

– В этот день, – прочитала она вслух, – двое соединятся. Мистер и миссис Гамильтон приглашают вас на праздник любви, ибо их сын Грегг сочетается узами брака с мисс Софи Хольцхайм.

Сдавленно всхлипнув, Софи бросила приглашение в огонь и смотрела, как его края обугливаются и сворачиваются, а затем оно поглощается пламенем.

Грегг отказался соединить свою судьбу с мисс Софи Хольцхайм. Он предпочел ей Антуанетту Робертс.

Несколько месяцев Софи надеялась, что все изменится к лучшему и Грегг образумится.

Однако надежды развеялись в тот день, когда ей вручили только что отпечатанное приглашение, где невестой была названа Антуанетта.

Это было приглашение на помолвку в шикарный особняк родителей Грегга, расположенный на окраине Шугар-Мейпл-Гроув.

Они с Греггом тоже были помолвлены, однако не праздновали это событие. Странно, но Софи стало немного обидно, что новая невеста получила больше привилегий.

Мысль об этом стала последней каплей. Слезы сами потекли из глаз молодой женщины. Хорошо, что она не накрасилась, готовясь к церемонии прощания с надеждами и мечтами.

Как Клаудиа Гамильтон, мать Грегга, посмела так поступить с ней? Очень жестоко приглашать ее на помолвку, где все жители городка познакомятся с женщиной, занявшей место Софи.

Однако несостоявшаяся свекровь, которая когда-то изучала журналы свадебной моды вместе с Софи, объяснила ей свои мотивы:

– Там соберется весь город. И ты должна прийти. Так будет лучше для тебя. С Греггом вы расстались уже несколько месяцев назад. Неужели ты хочешь выглядеть жалкой? Постарайся появиться на торжестве не одна. Попробуй выглядеть так, словно ты продолжаешь смотреть в будущее.

По правде говоря, смотреть в будущее Софи совсем не хотелось.

– Недопустимо, чтобы люди вечно судачили о том, как Грегг разбил сердце любимице горожан. Это повредит адвокатской карьере Грегга и Тони. Несправедливо, если его будут считать злодеем, ведь так, Софи?

Верно, несправедливо. Софи сама разрушила свою жизнь.

– Жаль, что я не могу повернуть время вспять, – прошептала она, вытирая потоки слез. Жаль, что ей не вернуть сказанных слов.

Она возрождала их в памяти снова и снова, бросая в костер листочек с эскизом свадебного торта: три яруса, желтые розочки по бокам.

– Грегг, – заявила Софи, когда жених после каникул возвращался в юридический университет и настойчиво просил ее назначить день свадьбы, – мне нужно подумать.

Теперь она может думать всю оставшуюся жизнь, поскольку отказалась от всего из-за собственной трусости.

Правда заключалась в том, что Софи считала, будто знает Грегга, как саму себя. Однако ей никогда не удавалось предугадать его реакцию. Она считала, что он попробует ее понять, а Грегг взбесился. Как она смеет раздумывать, когда дело касается его?! И кого ей теперь винить?

К членам семьи Гамильтон здесь относились как к королевским особам. А Софи Хольцхайм была всего лишь милой чудачкой, которую горожане полюбили за то, что десять лет назад она прославила Шугар-Мейпл-Гроув, став финалисткой национального конкурса ораторов, где выступила с речью «Будни и праздники провинциальных городов».

Хотя Софи давно не носит пластинки для исправления прикуса и очки, от имиджа чудачки она так и не избавилась.

Поэтому она была поражена, когда Грегг Гамильтон обратил на нее внимание.

Конечно, его волновало мнение окружающих, и он всегда был скорее прагматиком, нежели романтиком, однако вряд ли это можно считать недостатками.

Но Софи не это беспокоило. Было в Грегге что-то такое, чему она не могла подобрать название, неуловимое и непонятное. Это сначала надоедало ей, затем смущало, потом раздражало и, наконец, разрушило ее судьбу.

Однажды настал момент, когда от душевных мук у нее началась бессонница, и она сказала Греггу осторожно и извиняющимся тоном, что не может понять, в чем дело, но чувствует, что их отношения неправильные и неполноценные. Софи сняла с пальца кольцо с огромным бриллиантом и вручила его Греггу.

Но она совсем не ожидала столь стремительного развития событий. Грегг немедленно нашел ей замену. Через несколько недель после того, как Софи вернула ему кольцо, по городку поползли слухи, что он встречается с новой девушкой.

Софи подумала, что Грегг просто хочет вызвать ее ревность – ведь их связывали серьезные отношения. Едва ли он способен так легко заменить ее другой.

Однако сегодня, получив приглашение на помолвку, она поняла, что он не старался заставить ее ревновать. Ей в самом деле нашли замену. Никаких шуток. Грегг не вернется к Софи никогда.

Это был конец их отношений.

Клаудиа посоветовала ей не вызывать жалость у окружающих. Разве Софи просит о жалости? Неужели кому-то хочется ее утешить?

Если бы Клаудиа Гамильтон увидела Софи сейчас, во время проведения своеобразного языческого ритуала, когда молодая женщина в подвенечном платье сжигала все напоминания о свадьбе, она непременно усомнилась бы в ее психическом состоянии.

– Я не пойду на торжество! – объявила Софи окрепшим голосом. – Ни за что. Никто согласие из меня клещами не вытянет. И наплевать мне на мнение Гамильтонов.

Вот так. Она насладилась мгновением абсолютной свободы и уверенности в себе. А потом снова пала духом.

– Что я наделала?! – завопила Софи. – Решила спалить воспоминания, – мрачно констатировала она.

Она сидела у костра, размышляя о своей безрассудности.

Внезапно у нее на затылке зашевелились волосы. Она почувствовала чье-то присутствие. Бархатная безмятежность летней ночи почти мгновенно улетучилась.

Кто-то вошел во двор. Вошел тихо и наблюдал за ней. Как долго он здесь находится? Кто это?

Софи осторожно повернула голову. Сначала она не увидела ничего, а затем разглядела черный силуэт мужчины.

Он молча стоял в воротах и, казалось, не дышал. Это был высокий, могучий, самоуверенный атлет, пластикой напоминающий пантеру.

Софи вздрогнула, но не от страха. Она узнала этого человека.

Несмотря на то что тьма скрывала его лицо и с тех пор, как они виделись, прошло восемь лет, Софи точно знала, кто он.

Это человек, разрушивший ее жизнь. И не его имя значилось рядом с ее именем на образце свадебного приглашения.

Это был тот, о ком она вспоминала, когда заявила Греггу, что ей нужно подумать, прежде чем назначить дату свадьбы. Именно из-за него ее отношения с Гамильтоном казались ей неполноценными.

Его имя она не произносила даже мысленно. Но только он, Брэнд Шеридан, своенравный сын доктора и бродяга, пробуждал в ней желание.

Софи, конечно, понимала, что глупо отказываться от брака с Греггом, лелея возникшую в подростковом возрасте симпатию, которая переросла во всепоглощающее чувство, когда ей исполнилось пятнадцать лет.

Но это чувство было невозможно забыть. Оно сравнимо с еканьем в груди, когда прыгаешь с утеса, с волнующим ощущением застывшего мига между решением шагнуть вниз и соприкосновением с ледяной водой. Незабываемое чувство, бодрящее.

Брэнд всегда вызывал в ней подобные эмоции. Когда Софи исполнилось двенадцать лет, ее семья переехала в дом по соседству с Шериданами. Брэнду было тогда семнадцать.

Стоило только посмотреть на него, и весь день шел у девочки кувырком. Ее переполняли непонятное волнение и немыслимая надежда.

Софи любила мужчину, стоящего сейчас позади нее, так сильно, как способна любить только девочка-подросток. Ее любовь была нереальной, неистовой, безответной.

Зная, что Брэнд Шеридан испытывает к ней лишь симпатию, она любила его все сильнее вместо того, чтобы забыть о нем.

Софи ощутила знакомую дрожь в животе, когда он заговорил резким и сексуальным голосом:

– Какого дьявола?

Софи помнила его глаза цвета сапфира. Но сейчас, в темноте, они были черными. Глаза чернее летней ночи... Затуманенный взгляд полон новых тайн...

На мгновение Софи была совершенно парализована его взглядом. Но вот она пришла в себя и покачнулась.

Не в таком виде ей следовало предстать перед Брэндом Шериданом после его восьмилетнего отсутствия.

Софи направилась к дыре в заборе, пролезть через которую удалось бы ей, но не Брэнду. Но сначала нужно взять с собой эту чертову коробку.

Пусть горожане по-прежнему с нежностью думают о ней, как об их милой чудачке, потерпевшей неудачу на любовном фронте. Брэнду об этом знать незачем.

Софи повернулась, схватила коробку, а потом случилась беда. Она наступила на подол платья, которое специально не укорачивала, надеясь, что так будет выглядеть выше и стройнее, плавно скользя к алтарю.

Софи упала на землю лицом вниз. Коробка выскочила из ее рук, содержимое высыпалось, бумажки разлетелись.

Брэнд подошел к ней прежде, чем ей удалось перевести дыхание или подняться на ноги.

И вот он касается рукой ее обнажённого плеча и поворачивает лицом к себе. Она пристально смотрит на него, чувствует опаляющее прикосновение его руки к своей нежной коже. И становится не важно, что произошло между ней и Греггом; Софи кажется, что она опьянела, выпив бутылку шампанского.

Мужчина уставился на нее, нахмурив брови; выражение его лица грозное, почти устрашающее. Неужели это Брэнд?!

Но потом суровые черты немного смягчились. Теперь он озадачен:

– Душистый Горошек?

Софи с упоением вглядывалась в Брэнда. Красотой он по-прежнему способен затмить солнце, но черты лица стали резче, а взгляд холоднее.

Брэнд убрал руку с плеча Софи, стер пятно с ее щеки.

Он, как и прежде, опекает свою постоянно влипающую в неприятности маленькую соседку. Он всегда поднимал Софи на ноги и отряхивал после очередного злоключения. А она рядом с ним становилась неуклюжей, молчаливой и невезучей.

Испытывая унижение, Софи закрыла глаза. По правде говоря, после того, как Брэнд уехал из городка и поступил на военную службу, она миллион раз представляла себе его возвращение. Может быть, даже несколько миллионов раз. Однажды он вернется домой и увидит ее. Не застенчивую девочку-подростка с угловатой фигурой, а взрослую женщину.

Софи воображала, что его голос станет хриплым от изумления и восторга: «Софи, ты стала такой красивой!»

Однако все случилось совершенно иначе.

– Душистый Горошек, это ты?

Она продолжала смотреть на него, упиваться запахом его тела, его близостью и таинственностью.

Брэнд Шеридан всегда был чертовски сексуален. И суть не в том, что он умопомрачительно красив, ибо многие мужчины умопомрачительно красивы. Дело не в отменном телосложении, широких плечах, физической силе и потрясающей пластике, потому что многие мужчины обладают подобными достоинствами.

Нет, в нем было нечто иное, непонятное, дикое, отчего замирало сердечко Софи Хольцхайм.

Она и не помнила, чтобы он когда-нибудь был неловким подростком. С тех пор как Софи стала его соседкой, она начала с почитанием относиться к Брэнду, который был на пять лет старше ее.

Смешливый, беспечный Брэнд Шеридан не вписывался в стиль жизни сонного городка Шугар-Мейпл-Гроув. Он был слишком беспокойным, чересчур энергичным, склонным к авантюрам, фривольным и нетерпеливым.

Его отец, городской врач, был обычным человеком. Брэнд бросил вызов обыденности и отказался от будущего, уготованного ему отцом.

К ужасу доктора Шеридана, сын его пренебрег семейной традицией, бросил университет и отправился на военную службу. Он уехал из городка, как говорится даже не оглянувшись.

Вместе с родителями Брэнда Софи радовалась тому, что он благополучно вернулся на родину после четырехлетней военной службы за рубежом. Однако дома Брэнд так и не появился.

К ужасу его матери, Брэнда Шеридана зачислили в элитное международное военное соединение, известное как ГНР. Большую часть времени он жил и тренировался за границей или на Западном побережье США. Он постоянно рисковал жизнью, поскольку стал секретным агентом.

Софи знала, что Брэнд встречается со своими родителями в Калифорнии, Лондоне и Париже. Ей также было известно, что он время от времени появляется на семейных вечеринках в доме своей сестры Марси, в Нью-Йорке.

Годы шли, и становилось все очевиднее, что Брэнд Шеридан навсегда оставил Шугар-Мейпл-Гроув. Не нравились ему здешние развлечения, которые когда-то в «Буднях и праздниках провинциальных городов» описала Софи.

И все же горожане испытали шок, когда Брэнд не явился на похороны своей матери. Доктор Шеридан тогда убрал с каминной полки фотографию, на которой суровый Брэнд был запечатлен в форме военно-морского флота.

– Брэндон, – начала Софи, разволновавшись, так как поняла, что слишком долго изучает его. Она нарочно назвала Брэнда полным именем. Они оба повзрослели, так что пора забыть прозвище Душистый Горошек. – Я не ждала тебя. – Она тут же пожалела о сказанном. В его присутствии Софи всегда говорила не то, что следует. Значит, неуклюжий Душистый Горошек никуда не исчез.

Если бы она ждала Брэнда, не разгуливала бы посреди ночи в подвенечном платье.

«Хотя было бы мило встретить его именно в таком наряде», – мечтательно произнес в душе Софи неисправимый романтик, которого она решила прикончить сегодня ночью.

Вообразив Брэнда Шеридана своим женихом, молодая женщина вздрогнула. Она мельком взглянула на суровые черты его лица и постаралась представить, как они смягчатся от нежности.

Нежность слышалась в его голосе, когда он утешал ее после смерти родителей, называя Душистым Горошком...

Софи одернула себя. Тогда Брэнд проявил обычное сочувствие. Незачем путать сочувствие с тем глупым чувством, из-за которого она разрушила свою жизнь.

– Ждала кого-то другого? – поинтересовался Брэнд и протянул ей руку. Она оперлась на нее, стараясь игнорировать очередной приступ трепета от его близости.

Брэнд легко поднял Софи на ноги и принялся разглядывать.

– Нет-нет, – запротестовала она. – Просто, хм, жгла всякую ерунду.

– Ерунду? – произнес он, и едва заметная улыбка коснулась уголков его сурово сжатых губ.

Внезапно Софи осознала, что в данный момент она полностью соответствует оценке миссис Гамильтон, которая назвала несостоявшуюся невестку жалкой. Брэнд лишь прикоснулся к ее руке, а она испытала такие эмоции, которых с Греггом ни разу не пережила.

К тому же вот уже несколько месяцев на голове у нее творится черт знает что. И она даже не красится. Ну почему Брэнд вернулся домой, когда она в подвенечном платье устроила полуночный ритуал? Или ему судьбой предопределено появиться здесь и сейчас?

Как только Софи обрела равновесие, он отпустил ее руку и принялся поднимать рассыпавшиеся свадебные причиндалы, бросая их в коробку. Она с благодарностью взглянула на Брэнда, который даже не заинтересовался, что именно собирает.

Софи могла бы сбежать через дырку в заборе, но ей не хотелось оставлять коробку, а еще меньше хотелось уйти. Молодой женщине показалось, что она несколько дней страдала от жажды, а Брэнд стал источником чистой воды.

Несколько дней? Нет, дольше. Несколько месяцев. Несколько лет. Настрадавшись, она с жадностью наслаждалась близостью к нему.

Брэнд возмужал. Очарование юности уступило место чертовски привлекательной зрелости: широкие плечи, мускулистая грудь. Одет он был в консервативном стиле, хотя рубашка-поло с короткими рукавами подчеркивала потрясающие бицепсы и предплечья.

Софи затосковала по парню, который когда-то уехал из городка. Тот парень, который остался в ее памяти, отвергал традиции. Он любил кожаные куртки и мотоциклы.

К ужасу своей матери, он обожал рваные джинсы; порой разрезы на джинсах располагались в таких местах, при взгляде на которые сердечко юной Софи начинало биться в два раза чаще. Темные волосы Брэнда были слишком длинными, а на невероятно привлекательном лице красовалась щетина.

Теперь волосы коротки, а лицо гладко выбрито. Брэнд держится как дисциплинированный солдат: минимум движений мускулистого, грациозного и сильного тела.

И тут Софи заметила крошечное отверстие в его ухе.

Ох, парень! Тебя легко представить пиратом. Ты стоишь на мостике, скрестив сильные руки на широкой обнаженной груди; твой подбородок вздернут; ты бросаешь вызов устрашающим штормам...

«Прекрати», – уговаривала себя Софи. Боже, все эти годы она вела себя благоразумно! И едва не вышла замуж за самого благоразумного мужчину в мире.

Но вот появляется Брэнд Шеридан и разрушает все ее иллюзии. Оказывается, ей очень не хватает благоразумия и, вероятно, никогда не хватало.

Глава 2

Несмотря на решение ни о чем не расспрашивать Брэнда, Софи ахнула:

– Ты проколол ухо?

Было бы лучше, если бы она это не заметила. Или, по крайней мере, притворилась бы, что не заметила.

Брэнд нахмурился, не радуясь вопросу.

– Проколол, – сказал он, касаясь мочки уха. Тон его был таким, что задавать вопросы ей расхотелось, зато появилось желание слегка прикусить зубами эту самую мочку...

В школе Софи производила впечатление благопристойной девицы, которая определенно не склонна покусывать мочки ушей, а она только об этом и мечтала. Но одноклассникам незачем было знать об этом. Если бы им стали известны ее тайные романтические помыслы, Софи задразнили бы.

Кстати, ей ни разу не захотелось проделать нечто подобное с ушами Грегга. С ним она всегда вела себя пристойно. Но конечно же их отношениям не хватало яркости, и, вероятно, виноваты в этом недоступные мочки ушей Брэнда.

Особенно проколотые мочки!

Софи напомнила себе, что совершенно не знает мужчину, с которым встретилась в ночь сожжения своих планов на будущее.

Это был не тот человек, который много лет назад, в худший день ее жизни, назвал Софи Душистым Горошком хриплым от сострадания голосом.

Брэнд Шеридан был очень молод, когда покинул Шугар-Мейпл-Гроув. А Софи была беспечной девчонкой. К счастью, она еще не знала о том, какие несчастья выпадут на ее долю. Отец и мать Софи погибли, когда ей было восемнадцать лет...

Брэнд, не догадываясь о ее пристрастии к его ушам, поднял с земли очередной клочок бумаги и положил в коробку. Осмотрев двор, он повернулся к Софи.

На этот раз ее внимание переключилось с ушей Брэнда на его глаза, которые приобрели темно-сапфировый оттенок и уподобились глубокому таинственному океану.

Прежде Софи постоянно видела в глазах Брэнда лукавство и веселость; уголки его очень чувственных губ всегда были приподняты в дьявольской усмешке.

Сейчас Брэнд смотрел устало и настороженно. Его взгляд был непроницаемым, словно закрытым каким-то щитом.

А губы были сурово сжаты. Казалось, будто он никогда больше не улыбнется. Проказник-мальчишка, поймавший зловредного соседского сиамского кота и надевший на него детский чепчик перед тем, как отпустить, исчез. Перед Софи стоял воин, готовый к опасностям, неведомым жителям крошечного городка.

Ей хотелось прикоснуться к его губам, словно таким образом она смогла бы почувствовать улыбку, игравшую на этих губах прежде. Ей не терпелось спросить, что же с ним произошло.

К счастью, Софи совладала с эмоциями до того, как выставила себя дурой.

– Спасибо, Брэндон, – сказала она и выхватила коробку из его рук. Поняв, что ведет себя чересчур сухо, она прибавила: – Я упомяну тебя в своем завещании.

«Прекрати, – мысленно приказала она себе. – Прекрати сейчас же!»

Однако на губах Брэнда мелькнула едва заметная улыбка.

– Так ты благодарила меня и раньше, – насмешливо заметил он. – Когда я спасал тебя.

– У меня был дар влипать в истории, – неохотно признала она.

– Помню. Как звали того парня, который преследовал тебя до самого дома после игры в парке Харрисон?

– Не помню, – солгала Софи. – Нед?

– Нелберт. – Она не забыла тот случай.

– Почему он гнался за тобой?

– Не помню.

– Секундочку. Я помню! Ты сказала ему, что он глупее собаки, которая носится за скунсами. – Брэнд хмыкнул. – Верно?

– Я думала, что если скажу это по-японски, то проблем не будет. Оказалось, он все понял по интонации.

Нелберт практически дышал ей в затылок. Софи уже приготовилась распрощаться с жизнью, когда с крыльца своего дома спустился Брэнд. Скрестив руки на груди, он встал на дороге и улыбнулся.

Он ничего не сделал, но ему и не надо было ничего делать. Нелберт замер как вкопанный, а потом скрылся, не посмев хотя бы злобно взглянуть на Софи. С тех пор он не осмеливался даже критиковать ее.

– Японский язык, – протянул Брэнд. – Ты всегда была оригиналкой.

Оригиналка?! Ну, спасибо.

– Итак, что ты делаешь во дворе моего отца в этой... – он внимательно посмотрел на нее, – ночной рубашке?

– Неужели не понятно? Оригинальничаю.

Ага. Зря Софи считала, что ей не за что благодарить судьбу. Если верить Брэнду, на свадебной церемонии ей пришлось бы предстать перед всем городом в платье, похожем на ночную рубашку. Софи беспечно продолжила:

– Я просто собиралась сжечь всякую ерунду. – Она принялась двигаться к дыре в заборе.

Мужчины вроде Брэнда Шеридана сродни наркотикам. Он способен заставить ее позабыть о намерении попрощаться с романтическими фантазиями.

Не хватало еще продолжать в них верить. Такой мужчина, как Брэнд, может заставить Софи Хольцхайм, решившую стать реалисткой, капитулировать и склониться к безволию. А безволие подразумевает грезы о пиратах, покусывании мочек ушей и вечной любви.

– Ты сжигаешь ерунду в... – Он взглянул на часы и нахмурился. – В полночь? – Хмурясь, Брэнд посмотрел на дом. – Мой отец знает, что ты здесь?

– Его нет. – Она сделала еще один шаг к забору. – Он не знает о твоем приезде?

Доктор Шеридан ухаживал за бабушкой Софи, приехавшей из Германии после смерти ее родителей. В своих посланиях Софи заявляла, что у нее все прекрасно. Но бабушка на то и бабушка, чтобы читать между строк и понимать, что дела у внучки идут из рук вон плохо и надо ехать и откармливать девочку шницелями и прочей вкуснятиной.

Отличная готовка бабушки помогла оправиться от горя не только Софи, но и доктору Шеридану, потерявшему жену.

В эти выходные ее бабушка и отец Брэнда отправились на спектакль по пьесе Шекспира в соседний городок и собирались переночевать там.

Софи не интересовало, поселятся они в одном или в разных номерах отеля. Однако она не считала себя вправе посвящать Брэнда в любовные похождения его отца.

– Я предполагал сделать ему сюрприз, – сказал Брэнд.

В его словах слышался подтекст, он произнес их мрачно, и Софи сочла, что ему известно об убранной с каминной полки фотографии.

Запах его тела, подобно дурману, лишал ее решимости, однако не следовало забывать, что этот человек не приехал даже на похороны собственной матери.

– Твой папа вернется домой завтра. – Софи вспомнила, который сейчас час. – Вернее, сегодня. Уже наступило воскресенье.

Ну почему умная, умеющая хорошо выражать свои мысли женщина становится дурой всякий раз, когда открывает рот в его присутствии?

Ведь ей уже не пятнадцать лет.

– Представляю, как он удивится! – громко и весело произнесла она. Налетевший ветер подхватил забытую на земле фотографию, покружил и опустил к ногам Брэнда. Подняв снимок, он выпрямился, осмотрел его и молча вручил Софи.

Это был снимок интерьера каменной часовни. Невеста преклонила колени у алтаря, а ее платье струится вниз по ступеням.

Невеста в одиночестве. Раньше эта фотография казалась Софи очень романтичной и умиротворяющей. В свете новых обстоятельств невеста на снимке выглядела покинутой. Да, следовало аккуратнее подбирать вырезки из журналов.

Смяв фотографию, Софи швырнула ее в коробку.

– Ведь это не ночная рубашка, Душистый Горошек, – неожиданно мягко произнес мужчина с суровыми чертами лица и циничным взглядом.

Именно таким тоном он говорил с ней в ту ночь, когда погибли ее родители.

Софи решила игнорировать его пиратское очарование.

– Нет, – согласилась она и вздернула подбородок. – Это не ночная рубашка.

– В этом ты собираешься выходить замуж? – В его голосе послышались знакомые дразнящие нотки, совсем не подходящие новой внешности Брэнда.