Текст книги "Двенадцать минут любви"

Автор книги: Капка Кассабова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Капка Кассабова
Двенадцать минут любви

Перевод Ксения Хайрова при участии Розы Пискотиной

Редактор Роза Пискотина

Руководитель проекта И. Серёгина

Корректоры Е. Чудинова, М. Миловидова

Компьютерная верстка А. Фоминов

Дизайнер обложки О. Сидоренко

Фото на обложке Alastair Smith

В книге использованы фотографии Maria Falconer, Brian Windrim

© Kapka Kassabova, 2011

© Фото на обложке, Alastair Smith, 2011

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( www.litres.ru)

* * *

Посвящается всем любителям танго, моим друзьям по большой деревне под названием Земной шар, где каждый танцует на свой лад, делая наш мир лучше

Человек жаждет вечности, но может получить лишь ее эрзац: мгновение экстаза.

Милан Кундера

Краткий словарь танго-терминов

В этой книге повествуется об аргентинском танго,которое с точки зрения хронологии считается предтечей. Лично я думаю, что только оно и есть танго.

Вечеринка, где танцуют танго, – милонга.

Сет из трех-четырех композиций в одном стиле – танда. Танда обычно исполняется без смены партнеров и в среднем длится двенадцать минут.

Кортина [1]1
  Cortina (исп.) – занавес.


[Закрыть]представляет собой перерыв или антракт между тандами.

Каждая глава книги названа строкой из танго-песни.

Портеньо– слово относится ко всему, что связано с Буэнос-Айресом, в том числе к людям.

Тангоголики, имейте в виду: перед вами история людей в мире танго, а не танцевальный мануал или путеводитель по милонгам. Техника движений и программы милонг описаны упрощенно, чтобы не утомлять «нормальных» читателей.

Прелюдия к циклу ночи

Все латиноамериканские танцы, да и любые парные танцы мира на протяжении веков были способом телесного выражения радости и счастья. Танцующие веселы, расслаблены, открыты миру, беззаботны и жизнерадостны. Двигаясь в такт с ними, хочется улыбаться и забыть о невзгодах.

Но танго – совсем другое дело. Танго не уводит от тревог, а вовлекаетв процесс их переживания. Это одно огромное печальное событие, сопровождающееся непрерывным музыкальным аккомпанементом. Танго напоминает: даже если сейчас у вас нет проблем – любовных, финансовых, экзистенциальных, – будьте уверены, рано или поздно они обязательно появятся. Впрочем, есть и плюс: переживания будоражат. Вы хотите быть участником действа – а там будь что будет.

Так что же такое танго?

Нечто интровертное, погруженное в себя, требующее собранности и контроля над телом, музыкально сложное и эмоционально непостижимое. То, что дарит вам возможность прочувствовать практически все испытания, которые могут встретиться человеку на его жизненном пути:

Танго поет о быстротечности времени и руинах, которые оставляет за собой.

Напоминает о доме, разбитом сердце, городе, пьяных ночах и о маме.

Размышляет о катастрофах прошлого и предвосхищает грядущие беды.

Раскрывает тайну жизни лучше, чем любая поэма или философский трактат.

Возможна ли счастливая любовь в танго? Да! Только та, что уже давно в прошлом. Если я и преувеличиваю, то совсем чуть-чуть.

Танго рождает жар в теле, желание в сердце, картины городов в вашем воображении и уголок в вашей душе, который вы можете назвать домом, если все остальное летит в тартарары. Что так или иначе неизбежно. Прежде всего танго – это воплощение реальности.

Оно превращает ярость в музыку, говорил великий аргентинский писатель Борхес.

Это печальная мысль, которую можно станцевать, – сформулировал его соотечественник, поэт Дисцеполо.

Это вертикальное выражение горизонтального желания – слова неизвестного танцора, ставшие крылатыми.

А теперь позвольте мне не ходить вокруг да около и сказать главное: танго – это соитие секса и смерти. Вот почему оно оказывает на нас столь магическое действие. Чарует, гипнотизирует, а затем заглатывает целиком, как удав кролика.

Люди пропадают в мире этих звуков на долгие годы, а бывает, что и на всю жизнь. Так случилось и со мной, но все же я вернулась назад, в обычную реальность, чтобы поведать о том, что знаю.

Основные факты общеизвестны: танго зародилось в XIX веке, в Рио-де-ла-Плата, на границе Аргентины и Уругвая, на стыке Старого и Нового миров, став вскоре международным городским танцем. В наши дни танец исполняется во всех уголках мира – от Шотландии до Новой Зеландии, от Эквадора до Болгарии.

В 2009 году ЮНЕСКО объявило танго объектом культурного наследия. В книге я попыталась описать феномен и объяснить, почему в XXI веке десятки тысяч людей по всему миру оказались неизлечимо больны этой страстью.

Я одна из них, и для меня главное в жизни так или иначе связано с танго. Моя история подлинная и отражает историю самого танго, где ты одной ногой в реальности, а другой – в иллюзии; в чем-то победитель, в чем-то проигравший; где часть тебя наслаждается, а часть умирает.

В своем рассказе я честна во всем: и в хорошем, и в плохом, и в нелепом. Моей целью не было разоблачить или высмеять кого-то, разве что себя. Тем не менее в целях конфиденциальности многие имена в книге изменены, некоторые люди не упомянуты, события и персонажи обобщены и сглажены. Взгляд на реальность, а уж тем более на чью-то версию, порой дается тяжело, подобно тому как трудно смотреть в упор на солнце.

И, кстати, в мире танго солнце восходит в полночь.

Первая танда
Ноги
В поисках аутентичного танго

Первая минута
Просто танго
Урок: Очарование

В один хмурый вечер кануна нынешнего тысячелетия я прогуливалась по пустынным улочкам на краю света и забрела в безлюдный бар Fuego с черными стенами и золоченым зеркалом в стиле рококо. В центре слабо освещенного зала стояли мужчина и женщина.

Внезапно аккордеон затянул минорную мелодию, они резко обнялись, их руки и ноги дернулись, будто они тонули, что конечно, неправда, скорее наоборот, – они воспарили, лица их озарило сияние, как у Свидетелей Иеговы после общения с Богом.

Я присела на бархатный стул и стала наблюдать. Не знаю, было ли это предчувствие грядущего или дежавю, но картина перед глазами казалась хорошо знакомой.

Пот склеил половинки их лиц, пышный бюст женщины идеально «впечатался» во впалую грудь партнера. Глаза ее были прикрыты. Они танцевали как в последний раз. И не мне или какой-то невидимой публике посвящалось это таинство. Оно принадлежало только им самим, прожившим за несколько минут целую жизнь.

Тогда мне еще было невдомек, что все это выглядело, как главное событие в их жизни оттого, что так оно и было. Внезапно обнаружилось, что я не единственный соглядатай, – из-за барной стойки наблюдали пожилые муж и жена, такие миниатюрные, что я их сразу и не заметила. Немного растрепанный вид эмигрантов из дальних стран. Типа «куда-же-меня-занесло».

– Что это? – спросила я их.

– Танго, – ответил мужчина.

– Аргентинское танго, – уточнила женщина. Она протирала бокалы.

– Ну, некоторые считают, что танго родом из Уругвая.

– А мы из Чили.

– Но мы тоже танцуем, знаете ли.

– Когда никто не смотрит, – застенчиво улыбнулась дама.

Вот и все. Я обратилась в новую веру. Милые чилийцы вскоре разорились, но тот вечер изменил мою жизнь. Последующие десять лет я буду дышать танго, мечтать о нем, любить и ненавидеть. Я протанцую тысячу и одну ночь – затем брошу в одночасье и начну вновь. Танго повлияет на все: на личную жизнь, круг общения, место жительства, на манеру двигаться и спать – причем не всегда во благо.

Мне предстоит исколесить весь мир в поисках настоящего танго, я от первого лица проживу его вечную историю: историю изгнания и желания, танцев на небесах и в аду.

Да, я познаю танго во всем многообразии его внешних проявлений и глубинной природы. Танец даст мне все, о чем я мечтала тем вечером накануне нового тысячелетия и чего у меня тогда не было: дружбу, любовь, красоту, смысл, приключения, наслаждение, дом. Потом отберет все и разобьет мне сердце. А затем снова исцелит и одарит, правда уже совсем по-другому. Я попытаюсь бросить и не смогу, потому что невозможно отказаться от тех миров, которые открываются в тебе, когда ты танцуешь. Танго – как героин: меняет тебя на уровне обмена веществ.

Говоря о себе в единственном числе, я отчасти лукавлю: ведь помните, что чаще всего говорят о танго? Что это «дело двоих». Вопрос в том, как именно двое должны сочетаться и сколько тысяч пар встретятся, пока ты не найдешь «того, своего». Того, с кем можно чувствовать себя так, как те двое в пустом баре Fuego. Или может, они мне лишь привиделись?

Я точно помню, как, сидя в том баре, молилась неизвестному богу танго, молилась, хотя и не знала, существует ли он. Я просила его, чтобы увиденное не оказалось просто фантазией, а если и так, то пусть мне позволят стать ее частью. Позже станет ясно, что он услышал меня, но оказался хитрым и непостоянным типом.

И в тот вечер, и сейчас, когда вы читаете книгу, сотни пар по всему миру сходятся в невидимом танце. Они творят танго; до рассвета – в южном полушарии, и в долгих сумерках северного. И есть короткий миг между временем солнца и луны, когда все на планете танцуют одновременно.

Подобно подсознанию, танго невидимо для нас, но оно не дремлет.

А не видите вы его только потому, что не знаете, куда смотреть. Вы пока еще не стали частью мира посвященных и не прожили свои двенадцать минут. Но это пока.

Танго – своего рода масонский клуб в мире танцев. Вступив в него, вы узнаете о вожделенном секретном жесте. Это кабесео– едва заметный кивок головы, приглашение на танец, знак, что вы замечены.

Кто? Я?

Вторая минута
Варварское танго
Урок: Одержимость

– Да, ты. Я больше никого здесь не вижу.

Меня приглашали на танец. Только это был не кивок, а протянутая рука.

– Не умею, – выдохнула я и вжалась в спинку стула.

– Все умеют танцевать, – заверил меня мужчина. Мясистый нос, усталая улыбка. Его звали Джефф, и он работал IT-консультантом. Недалеко от меня за стойкой выпивала его партнерша, она была замужем за другим, но тогда не спешила сообщить мне об этом. Миловидная девушка с лоснящимся от пота и потекшего макияжа лицом, одетая во все черное, включая чулки и туфли на высоких каблуках.

– Он прекрасно ведет, – сказала девушка. – Даже новичок может двигаться с хорошим партнером.

– Но я вообще не умею.

– Давай просто попробуем, – мужчина не собирался отступать. – Нам не хватает дам.

Нам? Возможно, речь шла о некоем подпольном Клубе любителей танго Окленда – города, который вымирал после окончания рабочего дня.

– Как ты узнала об этом месте?

– Ну, мой друг Джеймс предложил встретиться здесь сегодня, а сам не пришел.

Джеймс был моим единственным приятелем в Окленде, где я жила уже год.

– Давай, пока другие не приехали, – Джефф снова протянул мне руку и помог подняться со стула. – Кто знает, может, тебе понравится.

Почему бы и нет? Меня так давно ничто не радовало. Ну споткнусь и упаду, вызвав смех чилийских хозяев и партнерши Джеффа. В конце концов, не смертельно.

Не успев ничего толком понять, я уже танцевала свое первое танго. Хорошо-хорошо, «танцевала»не совсем верное слово: я повисла на шее Джеффа, а мое тело двигалось, как ожившая тряпичная кукла.

В памяти всплыла знаменитая сцена из фильма «Запах женщины», когда девушка закружилась в «спонтанном» танго со слепым героем Аль Пачино, убеждавшим своим хриплым голосом, что здесь «не бывает ошибок, не то, что в жизни». Как же мне хотелось ему верить. И смотреться так же эффектно, как его визави. В конце концов, от меня даже не требовалось глупо откидывать назад голову.

( Пауза. В аргентинском танго голову не запрокидывают, только в бальном. И еще: невозможно, танцуя в первый раз, хорошо выглядеть и двигаться.)

– Просто расслабься и следуй за мной, – прошептал мне на ухо Джефф. Наши лица оказались совсем рядом, что немного смущало, хотя и не так, как близость наших тел. Впервые за довольно долгое время я ощущала жар мужского тела.

– Не думай о ногах, предоставь все мне. И не смотри вниз.

Конечно, говорить легко. Я продолжала цепляться за него и наступать ему на ноги. Не могу припомнить, попадали ли мы в такт. Проникновенно играл аккордеон, которому вторил низкий голос скрипки; звучала просто мелодия, без ритмического сопровождения. Она была наполнена того рода меланхолией, которая в нормальной жизни оставляет ощущение комка в горле и экзистенциальной тоски. Но тот вечер был во всех смыслах необычный. Я – мы– вдруг почувствовали себя естественно, начали двигаться в такт и перестали смущаться, ибо танец – единственно верная реакция на подобную музыку. Меланхолические ноты не угнетали меня, а оживляли, подобно тому как дождь орошает иссушенную землю.

Под конец на моем лице блуждала мечтательная улыбка, а может ухмылка одурманенного человека. Я не упала, никто надо мной не смеялся, я даже не заметила вновь прибывших. Собственно, это был всего лишь мой приятель Джеймс, но он и один умел заполнить собой все пространство.

– Капка! – воскликнул он с заговорщическим видом. – Я знал, что в танго ты будешь как рыба в воде. Джефф, у нас появился новобранец.

– Тем более что она уже пообещала, – ухмыльнулся тот.

Джеймс пригласил меня на следующий танец – боже правый, я уже популярна! До того как снова ступить на танцпол, я улучила минутку и спросила Джеффа, что мы исполняли. «Пьяццоллу», – ответил он. Я предположила, что так называется композиция, по крайней мере незнакомое слово звучало как что-то изящное, опасное и связанное с инструментом, которым, как мне показалось, был аккордеон.

В течение следующего года я делала массу разных предположений, а это всегда глупо, особенно в столь непредсказуемых делах, как парные танцы. Как оказалось, Пьяццолла – не мелодия, а человек, писавший изумительные, неистовые оркестровые партитуры. Астор Пьяццолла откопал танго, томящееся в пыльных закоулках «прекрасной эпохи» [2]2
  Прекрасная эпоха, или бель-эпок (фр. Belle Époque), – условное обозначение периода европейской истории между 1890 и 1914 годами. – Прим. ред.


[Закрыть], и перенес его на музыкальную авансцену конца XX века.

Также выяснилось, что ключевой инструмент для музыки танго, король уличного ретро – бандонеон, по сравнению с которым аккордеон звучит, как веселый деревенский дурачок. Бандонеон же – как черный бархат или как коктейль из шампанского и портера. Играть на нем безумно трудно, но в руках мастера он рождает звуки, соединяющие в себе высокое искусство и низменные страсти. Это король уличного ретро, а Пьяццолла со своим дьявольским бандонеоном стал «крестным отцом» современного танго. В начале своего пути я была слишком занята оттачиванием техники, и мне и в голову не приходило поинтересоваться, а можно и нужноли танцевать под его музыку.

А в тот вечер я исполнила еще пару «Пьяццолл» с Джеймсом, чей залихватский стиль вызвал у меня ассоциации с жизнерадостным трактором, пропахивающим танцпол. Темп музыки нарастал, и когда мы «врезались» в грандиозный финал «Либертанго», чилийцы за стойкой бара выглядели слегка обеспокоенными.

Затем мой партнер принялся объяснять неоднократно повторяемое движение: каждый раз, как только его рука настойчиво давила на талию, я делала шаг назад.

– Это очоназад. Очо – самая распространенная фигура в танго. В переводе с испанского «восемь», потому что твои ноги как будто вырисовывают невидимую восьмерку.

Я чувствовала себя спотыкающейся лошадью, а не художником на полу, но подобное объяснение, мне понравилось. Еще существует очо вперед. Выполняя его, вы шагаете вперед, а партнер, соответственно, назад, чтобы освободить вам место. Правда, в танце с Джеймсом он сам тащил меня вперед. Но разве не в этом суть танго? Напор, волшебство и опасность!

( Пауза:Если партнер заставляет вас чувствовать себя коровой на льду – это его вина, а не ваша, пусть даже вы ничего не умеете. Но в данном случае мы оба были новичками, поэтому не нужно нас судить строго.)

Я спросила Джеймса о названии грустной мелодии, под которую мы пытались двигаться. Años de soledad («Годы одиночества»). Кто бы сомневался! Прекрасный саундтрек для моей жизни!

Годы моего одиночества начались в 1990-е, когда я подростком внезапно очутилась в Новой Зеландии. Наша семья переехала из Болгарии, точнее сказать, ее подхватил бешеный поток эмигрантов, хлынувший из Восточной Европы в разные части света после падения Берлинской стены. Отчаяние, посткоммунистический мир и полученное моим отцом предложение научной работы в университете – вот некоторые из множества причин, по которым в итоге мы (двое взрослых, двое подростков и пианино) прибыли сюда, на край света.

Время шло, и вот, став в 26 лет обитательницей маленькой съемной квартирки в пригороде, с гостиничными занавесками и покрытыми плесенью углами, я коротала дни за написанием заказанного мне путеводителя по Индии, которую недавно посетила в надежде обрести себя. Почему люди рассчитывают познать себя именно в Индии? Там уже столько таких страждущих… Вместо того чтобы найти, я чуть не потеряла себя окончательно, заодно со своим тающим весом – из-за кишечных паразитов и культурного шока. Спустя два месяца я вернулась в Окленд, больная, потерянная, разбитая и вдобавок безработная.

Но самыми сложными на тот момент оказались мои проблемы с «реальностью»: какой в ней смысл, если не делаешь что-то интересное? Именно поэтому после окончания университета я целыми днями писала, а в результате – пара книг, нерегулярный доход и отсутствие шансов на нормальное трудоустройство. Жила я более уединенно, чем монах-отшельник в горах, хотя обитала в пригороде на берегу Тихого океана, где над бескрайними и пустынными, как океан, пляжами, распростиралось огромное небо, а вокруг были дружелюбные и загорелые люди с характерным новозеландским говором. Здесь, под спокойным новозеландским солнцем, царил карнавал красок: зеленые вулканические холмы, голубой океан, пронизанный тысячами белоснежных парусов. Именно в тот год Город моряков принимал у себя регату Кубка Америки, да и вообще это был дом для великих спортивных чемпионов. Райское место для тех, кто увлекается яхтенным спортом, регби, твердо стоит на ногах и владеет собственным домом и садом.

Я не подходила под такое описание, застряв где-то между двумя мирами, уже не принадлежа Восточной Европе, но еще не став своей в «стране киви». Может быть, именно это Джеймс имел в виду, говоря о танго как части меня. Ибо других частей, из которых могла бы сложиться моя личность, я здесь не находила.

– У меня такое чувство, будто я на краю Земли и весь остальной мир – лишь иллюзия. Будто жизнь идет мимо, а все важное происходит далеко отсюда.

– Нет, – обрывает меня Джеймс. – Важные вещи происходят вокруг тебя. Идея, что хорошо там, где нас нет, – иллюзия. Жизнь именно там, где ты находишься. Твоя беда, Капка, в том, что ты страдаешь СХЖ: синдромом хронического желания. Славянская меланхолия, хорошенько приправленная балканским фатализмом, плюс богатый внутренний мир: в результате ты – как чеховские три сестры. Образно выражаясь, все время грезишь о поездке в Москву.

Он прав. Еще со времен отрочества я всегда жаждала оказаться где-нибудь в другом месте. Но разве не все подростки мечтают об этом? Только большинство из них перерастает подобные желания. У меня же, наоборот, с годами «синдром» лишь усугублялся, чему в огромной мере способствовала эмиграция. Живя в пригороде Окленда, я еще сильнее грезила о чем-то новом. Я искала что-то, неважно что, лишь бы оно дало мне возможность почувствовать себя «своей». Интересно, если бы в тот вечер в баре Fuego собирались любители вязания или танца живота, присоединилась бы я к ним? Да. А если бы это был сатанинский обряд? Снова да, черт подери.

Но это было танго. Как идеально оно подошло, ведь этот танец придумали такие как я и для таких как я. У каждого, страдающего тангоманией, своя история болезни.

Вы зашли в бар и заметили мужчину и женщину, чьи тела сплелись под плач скрипки. Эту пару мы уже встречали.

Или заглянули в танцевальный класс, и друг сказал, что вон там реальная красотка/красавчик. И вы стали ходить на занятия, потому что влюбились… но не в нее/в него. В танго.

Или, прогуливаясь по улице, вы услышали звуки «Кумпарситы». Заглянули, оказались в зале, заполненном мужчинами и женщинами, вытворяющими ногами занятные фигуры, и безумно захотелось оказаться среди них.

Или записались на курс латиноамериканских танцев. Ча-ча-ча – интересно, но не цепляет. Ламбада заводит, но для дурачков. Сальса – забавно, но все равно не ваше. И вдруг, бог мой, – оно! Танго дарит возможность прочувствовать то, чего не могут другие.

Или приятель взял за компанию на шоу под названием «Танго страсти», или «Танго аргентино», или «Тангера», и вас зацепило.

Или, побывав на концерте Пьяццоллы, вы поняли, что хотите переживать подобные эмоции снова и снова; набрали в Интернете «Танго Пьяццоллы», и перед вами открылся новый мир.

Или посмотрели фильм «Эвита», где герои Мадонны и Антонио Бандераса танцевали на пределе своих возможностей. И этого оказалось достаточно, чтобы вам тоже захотелось.

Или вы увидели «Урок танго», и вас, подобно Салли Поттер, захлестнуло желание побывать в заснеженном Париже, закружиться там в танце с темпераментным мужчиной и шептать ему: «Я – это ты, ты – это я».

Или, может, в детстве увидели, как ваши бабушка и дедушка танцуют под звуки радио, и в голове навсегда остался образ, написанный выцветшими чернилами ностальгии.

Что бы ни послужило причиной, финал очевиден – вы окажетесь в танцевальной студии.

В Окленде было две школы танго, и на следующий день после знаменательного события в баре я записалась в обе. Тогда еще я ничего не знала о брутальном, остром, пугающем…

… Ганчо!

Ганчо, так называемый «крючок», острое, молниеносное вмешательство в ее/его пространство. Подобное движение может совершаться как одним партнером, так и одновременно двумя, но со вторым случаем, пожалуй, повременим и остановимся на первом. Итак, женщина заводит ногу под выставленную ногу партнера, сгибая ее в колене. Их тела как будто разветвляются одно из другого, они соприкасаются боками, их ноги на секунду сцепляются. Затем она убирает свою ногу, и все заканчивается. Или нет?

Точно не в танцклассе Дэна Грина, который преподает аргентинское танго с 1989 года и чей лозунг гласит: «Мы научим вас с первого раза!» Здесь, в его центральной городской студии, по стенам которой развешаны гигантские зеркала, ганчо завладевает умами точно с первого раза.

– И… ганчо! И… ганчо! – бодро выкрикивает Дэн и крутит партнершу, выставляя попеременно ту одну, то другую ногу, снова и снова, до тех пор, пока весь мир не сужается до женской ноги, бесконечно «ловящей на крючок» мужскую.

– И ганчо! И ганчо!

Дэн – загорелый до черноты и очень милый. Его жена Мэл выше него, а я выше своего партнера Гевина с бритой головой, гангстерским перстнем на пальце и улыбкой хоббита:

– Давай, Капка, – говорит Гевин, – покажи мне ганчо. Я готов.

Он сгибает свои короткие ножки, но я опасаюсь промахнуться и ударить его в пах. Паховая зона расположена совсем рядом с бедром, которое, в свою очередь, недалеко от колена, куда, собственно, женщине и нужно завести ногу. А угодить партнеру в пах еще страшнее, чем упасть лицом вниз. Но Гевин ведет уверенно, и мне удается не промахнуться. Не всем так везет. Отовсюду раздаются смешки, стоны и вздохи: люди самого разного возраста, размера и уровня закомплексованности машут ногами, то сцепляя, то расцепляя их. Со стороны, наверное, может показаться, что в пропитанной потом студии с зеркальными стенами около дюжины человек тренируют какое-то странное футбольное движение, но без мяча.

– Смена партнеров! – раздается команда – брачный зов танго. И, распутав узлы, в которые сплетены наши ноги, мы выбираем себе следующую потную жертву.

Итог часа двойных ганчо: ничье из мужских достоинств не пострадало, женские потери – стрелки на чулках, и все мы очень даже довольны собой. Со своими двойными ганчо мы выглядим почти как профи. Профи в чем– неплохо бы нам поинтересоваться, но времени для самоанализа не остается. В студии Дэна Грина события сменяются очень быстро, ведь ученикам предстоит научиться танцевать всего за шесть недель. Но сегодня мы уяснили точно: ганчо – стопроцентно танговый шаг, то есть даже если вы не умеете танцевать, уверенный «крюк» поможет вам выглядеть так, как будто умеете.

– На следующей неделе нас ждет «сэндвич», – объявляет Дэн и включает видео с выступлением аргентинских танцоров. Новички жадно глотают воду из бутылочек и изумленно смотрят на экран: «Разве сможем мы достичь подобной виртуозности?» Сложное для нас ганчо – самое простое из того, что делают эти танцоры. Женщина совершает прыжки, несовместимые с законами гравитации, мужчина с легкостью поднимает ее; ноги их вытворяют нечто невообразимое, в том числе и шпагаты.

– Вы только поглядите! – сверкает золотым зубом Гевин. – Как насчет шпагата, дамы?

Для него танго – забава. Но на лицах наиболее нервных из нас – явные признаки паники. Мы все хотим походить на эту пару. Я хочу, чтобы мои ноги выделывали такие же па с мужчиной, похожим на гаучо в костюме. В голове безумный шепот: «Хочу, хочу, хочу!»

А потом приходит время моей первой милонги.( Пауза.У слова «милонга» два значения: во-первых, это вечеринка, на которой танцуют танго, во-вторых, – ритмичная синкопированная кузина танго. В данном случае речь идет о вечеринке.)

За окном ночь, в классе – полумрак и интимная атмосфера. В углу длинный стол, заставленный прохладительными напитками и закусками, на экране невыносимо элегантные люди исполняют немыслимые и замысловатые движения, словно сюрреалистичная сороконожка. Я же делаю ганчо с Джеймсом. Ганчо, ганчо, а что это такое? А, очо назад. Мои ноги движутся вспять по неопределенной диагональной траектории, вряд ли создавая желанную «восьмерку», скорее напоминая стадо бегущих бизонов.

Очо принято считать самым женственным шагом благодаря особому развороту бедер при шагах туда и обратно, в то время как мужчина наступает или отступает. Ее грудь обращена к нему, левая рука обнимает его за бицепс или шею, а ноги играют в свою игру. Я знать не знаю, в какую сторону смотрит моя грудь, так как толком еще не освоила очо, а основным пунктом нашего танцевального меню уже становится «сэндвич» – когда женская ступня зажата между стопами мужчины. Выполняя и его, и ганчо, азиат Макс (сменивший Джеймса) очень торопится, он в принципе слишком спешит в танце, но от него приятно пахнет, и ведет он уверенно.

Кружась с ним по залу, замечаю в зеркале очаровательную женщину на каблуках в юбке до колена. Внезапно осеняет: ведь это я! Вряд ли я раньше носила обувь на каблуке, а теперь приобрела в танцевальном магазине Ballet Bar специальные туфельки: закрытый носок, замшевая подошва и тонкий, дважды обвивающий щиколотку ремешок. Правда, передвигаться в них непросто, но они дарят ощущение взрослости и женственности.

Несмотря на сомнения в том, что мне удастся достичь акробатического мастерства, сегодня я сияю. Возможность обнимать партнера и двигаться вместе с ним в такт музыке (ну, более-менее в такт) приводит меня в восторг. Хотя, сказать по правде, мужчин где-то человек шесть, и все новички, кроме, конечно, самого Дэна, ступающего так плавно, будто пол смазали сливочным маслом. Ничего страшного, если мужчина – лысый потный коротышка. Главное, что здесь, в душном зале, за запотевшими окнами которого сияют огни города, все мы вместе.

По пути домой смотрю из окна машины: Окленд с его пустыми дорогами и бесчисленными домами выглядит красивым, но мертвым, как на открытке. Только мои стертые танцевальные туфли, лежащие на пассажирском сиденье, свидетельствуют о настоящей жизни.

На следующей неделе эти же туфельки ведут меня к конкуренту Дэна Грина – в модную школу, основанную бывшим чемпионом по фигурному катанию Тимом Шарпом. Преподает он один, без партнерши. Меня завораживают его отточенные движения и атмосфера лаборатории в студии. Словно скальпелем, он отсекает все лишнее своим взглядом. Ленивые в его школе не задерживаются. Меняя партнеров, потея и уставая на каждом занятии, ученики снова и снова отрабатывают определенный набор шагов, до тех пор, пока не начинает казаться, что в мире танцев есть один способ «выжить» – насильственно вытесняя ноги партнера, другими словами – Сакада!

Сакаду исполняют только мужчины, по крайней мере в студии Тима Шарпа. Вы (партнер) разворачиваетесь и быстро ставите ногу туда, откуда она собирается ее убрать; складывается впечатление, что вы слегка пинаете свою женщину по голени или щиколотке, чтобы вытеснить ее ногу. Что до меня, то, отрабатывая шаг с потным неуклюжим партнером, пинок я ощущаю вполне реально. Но считаю все это неотъемлемой частью танго – боль, насилие, сопротивление, противоборство мужчины и женщины, которая остается невозмутимой несмотря ни на что.

Невозмутимое лицо, к слову, было отличительной чертой раннего танго. Посмотрите на снимки тех лет – в Европе до Первой мировой войны люди танцевали с бесстрастным и холодным выражением лица. Позднее лица ожили, но в поп-культуре прижилось пародийное клише танца с окаменелыми физиономиями. Вот почему в фильме «Последнее танго в Париже» танцующие пары похожи на манекены, а в «Индокитае» Катрин Денев с застывшим рыбьим взглядом кружится с молоденькой партнершей. И даже сейчас, в XXI веке, танго до сих пор исполняют с каменной печатью на челе.

Почему так? По неведению. Я двигаюсь в тумане счастливого неведения, меня пинают партнеры-невежды, а эндорфины, которые вырабатывают наши тела во время танго, служат своеобразной анестезией. Да и неосведомленность наша неудивительна – никто нам еще не рассказывал, откуда взялись эти телодвижения и куда они могут завести.

Но теперь-то я знаю: агрессивные, наступательные движения, такие как ганчо или сакады, придумали мужчины, плясавшие друг с другом в трущобах Буэнос-Айреса в конце XIX века. Грязные, вооруженные ножами, в пастушьих сапогах, обездоленные гаучо из пампас; вырванные из родной Европы рабочие-эмигранты; отчаянные матросы и потомки рабов. Их творение – смесь надежды, отчаяния, пота, свежеразделанного мяса и набриолиненных волос. Эти новоиспеченные аргентинцы породили нечто, отражающее их жизнь. Не танцевать же им польку и мазурку, для которых нужны женщины (а их, в отличие от коров, в том обществе было немного) и деньги (коих было еще меньше).

Вряд ли те новоиспеченные танцоры волновались из-за случайных тычков и пинков во время танго, ведь в остальное время они практиковали отчаянные выходки и поножовщину в темных переулках (в основном по поводу хорошеньких девиц). На излете века у них появились партнерши: либо проститутки, либо compadronas– товарки – суровые девушки из рабочего класса, которые могли появиться на танцполе или в кафе с ножами. Никогда нельзя было знать наверняка, что произойдет. Наглый незнакомец мог прийти на милонгу, бросить вызов местному авторитету и уйти, забрав с собой его женщину, чей внешний вид не оставлял сомнения: ночью с ней не уснуть. Подобную героиню Хорхе Луис Борхес описал в своем рассказе «Мужчина из Розового кафе», классической истории кровной мести, где из-за роковой красотки незнакомца постигает печальный финал, совсем не такой, какого тот ожидал. Сам Борхес танцором не был, но очень точно показал, как в те давние дни секс и смерть сублимировались в танго.