Текст книги "E30"
Автор книги: Кани Джеронимо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Джеронимо Кани
E30
Кани Джеронимо
E30
1.
Не скажу, что к русскому (русскоязычному!) человеку в Европе относятся как к последней мрази, но толика недоверия все же присутствует.
Я заметил это еще в посольстве Франции, когда проходил там собеседование, чтобы получить заветный "Шенген" – пропуск "в жизнь"; мечту многих не выездных.
– Куда вьи едьите? – спросил меня молодой, но уже успевший изрядно полысеть французский чиновник в небесно-голубой рубашке, сидящий за толстым стеклом.
"Что, за вопрос?" – подумал я. – "Если я пришел во Французское посольство, то уж, наверное, еду не куда-нибудь, а во Францию..."
– В Париж.
– Как долго вьи пробьюдите в Парьиже?
– Три дня. В самом Париже – три дня.
Чиновник посмотрел на меня ничего не понимающим взглядом, кивнул, и стал что-то писать в моей анкете.
– Вьяш паспорт?
Я просунул в "кормушку" синенькую книжечку со своей фотографией. Француз пролистал ее всю, открыл в том месте, где была приклеена моя фотография, и занес что-то в компьютер.
– Проходьите в то окошко...
– Здравствуйте!
– ОТОЙДИТЕ ОТ ОКОШКА!!! МНЕ МИКРОФОН ФОНИТ!!!
Так вот вы какие, выпускники Белорусского Государственного Университета! И как вам училось на факультете Международных Экономических Отношений? Культурологию вы, наверное, прогуливали? Я так и знал. Ну, простите! Простите меня, тупого, небритого жлоба, с помутневшим взглядом от бессонных ночей. Я как-то сразу не подумал, что Вам незачем было посещать скучные лекции какой-то там культурологии. Ну что Вы? Зачем Вам?
Я отошел, как меня и просили, на почтенное расстояние от священного окошка с микрофоном, который то и дело "фонит", когда типы вроде меня к нему приближаются, и просунул туда свою анкету, в которой рукой лысого чиновника были написаны непонятные мне аббревиатуры.
И тут выяснилось, что наших "высококвалифицированных специалистов" даже не учили работать с принтером в высшем учебном заведении. Выходит, что если ты умеешь включать и выключать компьютер, значит ты специалист и тебе открыты все дороги. Здорово! Я не только умею включать и выключать эту груду железа, но еще и играть в "сапера". Здравствуй будущее! Ты уже приготовило мне тепленькое место в МИДе? Еще нет? Ну, тогда поторопись. Я почти вырос.
С третьей попытки девушке удалось-таки распечатать какую-то бумажку. Она разрезала ее пополам. Одну из них подписала, а другую отдала мне, со словами:
– Представитель тур. фирмы заберет ваш паспорт.
– Хорошо.
На улице, этот самый представитель тур. фирмы – девушка с миловидным личиком – забрала ту бумажку со штриховым кодом, которую мне дала высококвалифицированная специалистка, с весьма высокой моральной и духовной культурой.
На прощание "представитель" тур. фирмы пообещала позвонить мне за пару дней до отъезда.
– Или сами позвоните...
Я кивнул ей головой, засунул руки в карманы и пошел своей дорогой.
2.
Что такое E30? Поясняю.
E30 – это номер трассы, которая проходит через Гаагу – Роттердам Берлин – Варшаву – Брест – Минск – Смоленск – Москву.
Большую часть пути автобус проехал именно по этой трассе, свернув с нее лишь подъезжая к территории Бельгии.
3.
Выезд откладывался дважды. Наконец, были установлены точные дата и время отъезда: 19 августа 2003 года в 23:00. Но, как и следовало ожидать, автобус вовремя не уехал. Простояв лишние сорок минут, мы выехали со станции "Дружная".
Уснуть в автобусе было довольно сложно. Во-первых, меня посадили на такое место, где ноги вытянуть было совершенно не возможно. Вдобавок ко всему, мое кресло в упор не хотело опускаться. Из-за этого я просидел добрых полтора часа точно так же, как примерный первоклассник сидит за партой. Я окинул взглядом заднюю часть салона автобуса: два человека спали сразу на четырех сиденьях (т.е. на двоих они занимали восемь кресел), в самом последнем ряду расположилась какая-то девушка, заняв пять кресел. И, наконец, в левой части автобуса я увидел три пустых ряда, по два кресла в каждом! Я и переместился на ближайший, свободный ряд, захватив с собой подушку.
– Ну, сделай же что-нибудь... – хныкающий голос позади меня, в правом ряду раздался как раз в тот момент, когда я почти уснул. В следующую минуту большое мужское тело поплыло в сторону водителей. А еще через пару минут, автобус остановился.
Я встал и вышел вслед за молодой парой. Они пошли в сторону серого кирпичного домика с надписью "Туалет", а направился к ближайшим кустам.
Когда я проснулся, за окном уже было холодное утро, а большие электронные часы с красными цифрами, которые были видны даже с конца автобуса, показывали 4:45. Именно в это время автобус остановился и заглушил мотор. "Граница..." – и мой мозг снова отключился.
Окончательно проснулся я где-то около семи утра. Автобус как остановился в 4:45, так и продолжал стоять. Я отправился на поиски туалета. Прошел я добрых триста метров, пока нашел одноэтажный домик с красной крышей. Надпись на листике формата A4 гласила: "200 руб. -1$ -1E". Двухсот рублей у меня не было. Платить доллар за то, чтобы пописать мне показалось несерьезным. А один евро я не отдал по двум причинам. Первая – такая же, по которой я не отдал вечно зеленый доллар. Вторая – на тот момент у меня всего было три евро. И пункта обмена валют на горизонте пока не было видно.
Засунув руки в карманы, я пошел вдоль зеленого забора. Я бы и пописал на этот забор, если бы не неизвестно откуда взявшийся пограничник с автоматом. Пришлось вернуться в автобус и надеяться, что мы скоро пройдем границу...
Девушки, которые сидели впереди меня, попросили пересесть назад:
– Иди, сядь назад. Мы хотим вместе сидеть!!
Я молча посмотрел на них. Потом отвернулся к окну.
– Слышишь, ты?! Иди, сядь в конце.
– Тебя послать? – совершенно спокойно поинтересовался я, не прекращая смотреть в окно. Другая девушка заговорила очень вежливо:
– Ну, пожалуйста, сядь в конце автобуса. Там есть места. А мы просто вместе хотели... сидеть.
Я взял подушку и пошел назад. И действительно там оказались свободные места. Почему туда не захотели садиться эти две пассажирки – я не понял. Мест там действительно было достаточно.
Ну, а границу прошли мы только в 12:55, и оказались в Европе. Часы перевели на час назад.
За окном потянулись бескрайние кукурузные поля.
– Э-э-э, пацан! Покажи паспорт свой?
Тупое лицо смотрело в мою сторону. Я протянул в его сторону свой паспорт, а сам продолжил смотреть в окно. Почти у каждого дома, стоящего у дороги стояли статуи Девы Марии. Все-таки красивая она – католическая вера. И честно говоря, чувствуешь себя как спокойней. Посмотришь, проезжая мимо, на Деву Марию, и что-то говорит тебе, что все будет хорошо.
– Ты первый раз в Европу едешь? – мой паспорт ко мне вернулся.
– Нет.
Допрос прекратился. Через час лицо, не обремененное интеллектом, снова повернулось ко мне.
– Коньяк будешь?
– Тебя как звать?
– Андрей...
– А меня Кирилл, – протянул я руку. Андрей пожал ее.
– Дима.
– Кирилл, – я познакомился и с соседом Андрея.
Наше непродолжительное знакомство прервалось резким снижением скорости автобуса и, последовавшим за этим поворотом налево. Первая остановка на территории Польши.
– Туалеты везде в Европе платные, – услышал я голос из динамика над головой.
Стоило мне выйти, как я нашел бесплатный туалет. Достаточно было отойти чуть– чуть в сторону от заправки, как я тут же оказался перед одноэтажным кирпичным строением, на котором было написано: "Только для обслуживающего персонала".
Разобравшись с физиологическими потребностями, я направился к магазину. Там два моих новых знакомых из Могилева общались с симпатичной молоденькой девушкой, стоящей на кассе.
– Слышишь, ты! Ты тут продавщица?
Девушка кивнула головой, а сама отвернулась в сторону и заулыбалась в ладошку. Было с чего!! Андрей стоял в расстегнутой рубашке, заправленной в штаны, и всем присутствующим демонстрировал свой жирный волосатый живот.
– Э! Ты! – снова обратился он к миловидной девушке. – Пять евро, – он показал пять растопыренных пальцев. – Это сколько ваших?
– Двадцать, – еле сдерживая смех, с акцентом произнесла девушка.
– А сдачу дашь?
Девушка кивнула головой и отвернулась к окну. Оттуда, где я стоял, я видел, что она прикрыла рот ладошкой и смеялась. Заметив, что я ее вижу, она попыталась прекратить смеяться, но увидела мою улыбку и продолжила.
Андрей и Дима набрали шоколадок, и пошли расплачиваться, а я направился к автобусу. Вскоре там появился и Могилев с охапкой шоколада. У водителей они попросили стаканчики, и им вручили целых пять одноразовых кусочков мягкой пластмассы.
В 13:47(+1) наш автобус догнал сизую тучу, и по стеклам, разбиваясь насмерть, жалобно застучали капли дождя.
Могилевские интеллигенты разлили по трем пластмассовым стаканчикам коньяк. Андрей повернулся ко мне:
– Будешь? – спросил он, держа один из них передо мной на вытянутой руке.
Я взял стаканчик из его руки. Он был полон наполовину. В это время к нам направлялся парень в темных очках, кепке и с рюкзаком в руках.
– Я к вам! – гордо объявил он.
– Зачем?! – Андрей произнес это с интонацией ничего не понимающего школьника.
В гостиницу, что находилась в километре от польско-немецкой границы, мы приехали около часа ночи.
Я нехотя вылез из автобуса. Нашел в багажнике свою сумку и медленно поплелся к стеклянным дверям здания, которому суждено было стать местом моего ночлега на ближайшую ночь. Поставив сумку возле кожаного дивана, стоявшего в холе, я пристроился в конец очереди, которая выстроилась перед рецепцией. Не помню, сколько я стоял в очереди, но когда я стал в ней первым, то сквозь сон услышал:
– А ваш ключ уже забрали.
– В каком я хоть номере?
Узнав, где я буду спать, я повернулся и окинул мутным взглядом холл. Уже почти никого не было. Только какой-то парень стоял с сумкой в руках, да несколько человек толпились у лифта. Взяв свою сумку, я направился к лифту, по пути спросив парня, не с ним ли я случайно в одном номере. Оказалось, что с ним.
У дверей номера выяснилось, что ни у него, ни у меня нет ключей. Я покрутил ручку и, как это было ни странно... дверь открылась.
На встречу нам вышел один из могилевских интеллигентов Дима. Кроме зеленых трусов, еле-еле прикрывавших его огромную задницу, на нем ничего не было. Второй же аристократ, видимо только что, помывшись, энергичным движением вытирал спину гостиничным полотенцем, рассматривая в зеркале то ли свой член, то ли жирный живот.
Номер оказался двух комнатным. Я открыл окно в той комнате, где мне предстояло спать и, предварительно попросив Митю (так звали моего соседа по комнате), разбудить меня, когда освободится душ, если я усну, лег на кровать. К слову сказать, я так и не уснул, пока не смыл с себя пот.
4.
Завтрак в гостинице оказался одним названием. Чая и того, что они называли яичницей – моему растущему организму, при всей моей экономности и того факта, что я действительно мало кушаю, ну никак не хватало.
До границы мы добрались очень быстро. Еще даже не все успели рассесться. Как-то вяло висел черно-красно-желтый флаг. Люди сонно гуляли вдоль своих машин. А я уснул.
Проснулся в 09:55(+1) почти пустом автобусе. Поглядел в окно. Автобус незначительно продвинулся вперед. Я вышел на воздух. Минуя женскую часть населения моего временного дома на колесах, подошел к мужской его части.
– Давно стоим? – спросил я сразу у всех.
– Да часа три уже, – я не видел, кто мне ответил.
– Спал? – обратился ко мне парень в кепке, который накануне шел к нам в конец автобуса.
– Да... Жарко...
Я попросил водителя открыть багажник, чтобы достать легкие вещи из сумки, но одна из девушек, которая ехала в Марсель и даже не значилась в списках, сказала, что лучше сейчас – на немецкой границе – этого не делать, потому что если немецкий пограничник увидит, то потом перетрясет все сумки. Я с пониманием, молча кивнул головой. Вернулся в автобус, снял байку и вынул из рюкзака темные очки и панаму.
Не прошло и пяти минут с моего второго выхода из автобуса, как всем сказали заходить обратно.
12:56(+1) – граница пройдена!
А вот паспорта нам решили не отдавать. Сказали, что они будут держать их у себя, чтобы мы не потеряли их, гуляя по Европе. Но причина была далеко не в этом. Просто они боялись, что русский человек, увидев европейскую жизнь, решит в ней остаться. И тогда уж никакие уговоры, никакое применение грубой физической силы с выкручиванием рук за спиной и пристегиванием наручниками к батарее – НИЧЕГО не сможет заставить русского человека вернуться на Родину. И только отсутствие на руках паспорта, синенькой книжечки с дурацкой фотографией и личным номером, не позволит туристу убежать.
Андрею не понравилась перспектива остаться в Европе без документов. Он позвал Юлю (нашу руководительницу группы). Они долго ругались. Их разговор меня очень веселил. Юля, как вежливая девушка из Минска разговаривала с могилевским пролетарием исключительно на "ВЫ". А вот Андрей...
– Ты, Юля, меня послушайте!!! – он очень старался быть вежливым и в то же время очень волновался, поэтому в его речи присутствовали и "ТЫ", и "ВЫ".
5.
В Берлин мы приехали в 15:05(+1). Тогда я еще не знал, как этот тихий, с вялотекущей жизнью город, влюбит меня в себя за какие-то восемь часов.
– Запомните это место! – кричала Юля. – Здесь мы все встречаемся в 23:00. Запомните название – Александр Плац! Сейчас мы ждем гида и идем на экскурсию. Просьба не расходиться. Потом у вас будет свободное время.
Гидом оказался русский еврей-эмигрант маленького роста с седой козлиной бородкой.
Думаю, нет смысла описывать все достопримечательности Берлина. Если они вас заинтересуют, вы и сами без труда отыщите их описания и фотографии. Но в Берлине, да и в любом немецком городе, стоит побывать даже не столько из-за красивых мест, сколько для того, чтобы пообщаться с немцами. Вот уж никогда бы не подумал, что немцы настолько доброжелательные люди. Культура общения на таком высоком уровне, что большинству признанных в нашей стране интеллигентов, даже и не снились такие идеально отточенные манеры. Переходя дорогу, вы не должны волноваться, что вас собьет машина. Даже если вы идете не по пешеходному переходу, любой водитель остановится, учтиво улыбнется и вежливо покажет вам рукой, что он вас пропускает. И это будет отнюдь не "стахановское движение". Забыв сумку, в которой будут лежать 250 E и фотоаппарат, через двадцать минут вы найдете ее на том же месте. Это первое.
Во-вторых, Берлин – город свободы. Ну, где вы видели, чтобы в Беларуси, человек в дорогом костюме, лег на скамейку в центре города и спокойно спал? Разве сможет пара гомосексуалистов спокойно целоваться, засовывая, друг другу язык в рот так глубоко, как им того хочется у всех на виду? Не каждая русская девушка позволит, чтобы ее так страстно целовали хотя бы метро, потому что там все на нее смотрят. Вот она – наша вскормленная закомплексованность. В СССР – секса нет! В Берлине же на это плевать. Никого не интересует, почему влюбленные друг в друга люди, будь то геи или лесбиянки, или гетеро сексуальные пары целуются прямо на улице. Нет там бабушек, которые истерично кричат на всю улицу:
– Гадости! Паршивцы! Мерзость-то какая! Дома целуйтесь! А тут люди ходят.
Экскурсия по Берлину длилась чуть больше трех часов. Еврейский немец располагал к себе. Он действительно хорошо и интересно говорил. Мы расстались возле Sony центра. И тут я сразу же понял, что ужасно хочу есть.
Ну, казалось бы, что может быть проще? Зайди в супермаркет и купи себе чего-нибудь поесть. Но вы забываете, что было у меня всего три евро, а американские доллары там никому не нужны. Начались поиски банка. Но, заходя в любой банк, я выяснял, что кроме банкоматов там ничего и никого нет. Наконец, в одном из банков, в конце длиннейшего ряда банкоматов я увидел стеклянные двери, за которыми стоял стол, а за этим столом сидел мужчина и работал за компьютером. Я направился туда. Через две минуты вышел, так и имея в кармане всего три евро. Но зато теперь я знал, где я могу поменять деньги. Проблема было лишь в том, что я смогу сделать это только завтра, потому что обменный пункт, о расположении которого мне поведал аккуратненький немец, работал только до пяти часов вечера.
Денег почти не было, а есть хотелось. Тут я вспомнил, что у меня есть карточка ISIC. Оставалось только найти какой-нибудь университет. Девушка, раздававшая какие-то буклеты, показала мне рукой в каком направлении мне стоит идти.
– Там увидишь много молодежи, будет отдыхать на траве. У них спросишь, где у них столовая, – объясняла приветливая молодая немка на идеальном английском.
Поблагодарив ее, я пошел вверх по дороге, куда она мне указала. Через минут десять я действительно увидел много молодых людей лежащих на траве, перед каким-то длинным зданием. Это и был "ближайший университет". Столовую я нашел без посторонней помощи. Видимо голодный инстинкт сам вел меня к тому месту, где была еда.
– Я студент из Беларуси. Могу я покушать у вас?
– Да, конечно, – улыбнулась мне пожилая немка.
– И сколько это будет стоить?
– Один евро и пятьдесят центов.
Я довольный сел за стол. Мне даже показалось, что если бы у меня не было денег, они бы все равно меня накормили.
Несмотря на то, что уже никто не работал в столовой, на кухне зажегся свет, и там стали что-то готовить.
После сытного ужина настроение мое заметно улучшилось. И я пошел бродить по Берлину. Времени еще было в запасе чуть менее четырех часов.
Для начала я зашел в какой-то большой магазин около Sony центра. В отделе с молодежной одеждой симпатичная немка заговорила со мной. При чем видно было, что она понимает, что покупать я ничего не собираюсь.
– Привет, – сказала он по-немецки.
– Привет, – весело ответил я ей по-русски.
– Ты по-английски говоришь?
Так мы перешли на международный язык.
– Да, говорю.
Моя новая знакомая сказала другой девушке, так же работавшей в этом магазине, что у нее перерыв. И сказала это на английском, видимо, чтобы и мне было понятно.
– Идем, – сказала она мне, и, взяв меня за руку, вывела меня в большой холл магазина. Там мы спустились на эскалаторе с третьего этажа на второй и сели возле фонтанов. И я начал первый раз за мое путешествие рассказывать про Беларусь (потом мне пришлось делать это еще не раз). Про город Минск. Про минское небо.
– А девушка или парень у тебя есть?
– Да! У меня есть девушка.
Из рюкзака я достал фотографию своей Малышки и начал рассказывать о нашей с ней любви.
– Красивая, – сказала немка, посмотрев на фото. – Ты счастлив?
– Да, – не задумываясь, сказал я. – Я даже скажу тебе, что другого такого счастливого человека на свете нет, – и это было правдой.
Вечером, отдыхая возле Рейхстага, я наблюдал за парами влюбленных друг в друга молодых людей. То и дело, отвлекаясь на пьяные крики русских туристов. Очередь людей, желающих увидеть Рейхстаг изнутри, медленно двигалась, а стрелки моих часов быстро бежали в будущее.
Пора было идти к месту встречи с автобусом. Но как же все-таки не хотелось!
6.
К шести часам вечера третьего дня мы приехали в Парижский Диснейленд.
– Встречаемся в 23:30 на стоянке. Наш автобус будет стоять вон там, Юля указала рукой куда-то вдаль.
Ее слова вызвали много негодования:
– Так мало времени!
– Да! Там такие очереди!
– Поехали в Париж! А в Диснейленд заедем на обратном пути, как было запланировано!
– Это возмутительно! Почему наш автобус будет стоять так далеко?!
Не знаю, как там, на счет автобуса. Мне было все равно где он стоит. Главное, чтобы стоял. А вот что касается очередей, то они действительно большие. Но к девяти часам я успел прокатиться на всем, на чем хотел по два раза. И скорей всего было бы желание удавиться, окажись я в Диснейленде на целый день.
Как в последствие выяснилось, почти всем хватило отведенного нам времени.
Вечером, я сидел на скамейке в Discovery Land неподалеку от музея капитана Немо и уплетал за обе щеки белоруски пряники и запивал их минералкой, торговая марка которой зарегистрирована во Франции, но с этикеткой на русском языке. Ко мне подошла негритянка с двумя детьми, и что-то спросила на французском языке. Я ответил, что не говорю по-французски. Тогда она перешла на английский:
– Скажите, где вы купили такое печенье?
Я посмотрел на пакет у себя в руках. Расплылся в широкой улыбке и сказал:
– В Минске!
Негритянка посмотрела на меня. Потом на карту парка, которую держала в руках. Потом снова на меня. Наконец она решилась обратиться ко мне снова.
– Покажите, пожалуйста, где это, – сказала она, протягивая карту.
– Не та карта. Карта Европы нужна. Минск – столица Беларуси. А Беларусь – центр мира.
В следующую секунду моя чернокожая собеседница отстранилась от меня, как от прокаженного. Нет. Причина была не в том, что она услышала первый раз в жизни про Беларусь. И даже не в том, что я сообщил ей, где находится центр мира. Просто я протянул пакет с пряниками ее дочкам. Та, что была в коляске, сразу выхватила цепкими ручонками белорусское лакомство с шоколадным вкусом. А вот вторая девочка, лет двенадцати, спряталась за маму и вопросительно стала изучать ее лицо.
– Да не бойтесь вы. Это всего лишь шоколадные пряники. И это не опасно. Не такие уж мы и страшные русские люди.
Негритянка посмотрела на меня. Перевела взгляд на пакет, который я все еще держал на вытянутой руке. Потом кивнула дочке. Та с удовольствием взяла пряник.
– Спасибо, – поблагодарила меня негритянская девочка по-французски. Я улыбнулся ей и кивнул в ответ. Ее мама меня тоже поблагодарила и поспешила оставить меня в одиночестве.
Поведение, русского человека за границей поражает всех. И не только иностранцев. Как вспомню двух "интеллигентов" из Могилева, борьба которых за свои паспорта перешла в разряд Мировой войны, так даже не знаю – мне плакать или смеяться. Их, не вмещающиеся никуда и ни во что головы (вряд ли от переизбытка мозгов) в кепках, по-идиотски сдвинутых на темя и повернутых козырьками назад, будут сниться европейцам в самых страшных кошмарах. По крайней мере, в первое время.
Возвращаясь из Диснейленда, мы проехали по ночному Парижу. Как только я увидел Эйфелеву башню – я уснул.
– Вставай. Приехали уже, – разбудил меня Димин голос. Автобус был почти пуст.
В начале второго ночи мы приехали в гостиницу. Номер был хороший: три кровати, несмотря на то, что жили мы по двое, чистый душ. А что еще надо?
За трое суток я потратил всего 1,50 E. И все еще не умер от голодной смерти.
7.
После завтрака я вернулся в комнату и принял душ. После этого налил стакан апельсинового сока, раскрыл ставни (в Париже очень мало окон без деревянных ставней) и так и стоял перед окном в набедренной повязке в виде полотенца. Жил я на втором этаже. Две молоденькие француженки, проходя мимо, помахали мне рукой. Я улыбнулся и ответил им тем же. Допив сок, я оделся и спустился вниз.
С утра мы побывали в музее парфюмерии. Потом было тридцать минут свободного времени. И я нашел место, где можно было поменять деньги.
Дальнейшее изучение Парижа началось с автобусно-пешеходной экскурсии. Гидом была красивая женщина сорока пяти лет, эмигрировавшая в 1993 году во Франции из России. Потом я еще встретился с эмигрантами...
Вот почему так бывает? Ждешь ты чего. Очень ждешь. Надеешься. А на самом деле все оказывается не таким потрясающе восхитительным.
Серые здания, испражнения в подземных переходах в центре города, бесчисленный поток машин... А где же тот красивый и милый Париж, который нам показывают в фильмах?
Конечно же, есть красивые места. Есть уютные кафе. Но их так мало, что кажется, будто от Парижа почти ничего не осталось. Каменные джунгли.
Кстати о кафе, стулья французы ставят не вокруг столов, как это принято в других странах, а в ряд, чтобы видеть, что происходит на улице. Так и сидят французы и француженки вечерами за столиками в кафе, и наблюдают за тихо пробегающим перед ними миром.
Если парень встречается с девушкой, то они живут, душа в душу. Всюду появляются вместе. Она ни за что, не пойдет с подругами пить вино в ресторан, даже если она не виделась с ними больше пяти, а то и десяти лет. Она обязательно возьмет с собой своего друга. О том, чтобы пойти в кино без него или на какое-нибудь другое мероприятие – не может быть и речи. То же самое касается и парня. Если он любит свою девушку (а если бы не любил, то и не встречался), он никогда не пойдет с друзьями в бар, дискотеку и т.п. Всегда вместе. До конца. Никто никого не оставит. Никто никого не предаст.
Экскурсия закончилась в пять часов вечера. Те, кто хотел, поехали в аквапарк. У остальных же было свободно время до одиннадцати. Место встречи площадь Конкорд.
Разве мог первый самостоятельный день обойтись без приключений?
– В Париже нет черных гетто, как в Америке, – говорила нам эмигрантка из России.
Я не был в Америке, но черный квартал я все-таки нашел. И определить, что это был именно черный квартал, мне не составило никакого труда. Там было всего один белый человек – я.
"...И рассказывайте кому угодно, только не мне, об угрожающем проценте безработицы в черных районах... Да, их прадеды были рабами. Но разве жизнь русских крепостных была светлей, чем жизнь американских негров? И тех, и других хозяева продавали, как скот. В России рабство было отменено в 1861, в Америке в 1864 году... И я не понимаю этой логики: "Меня считают человеком второго сорта, поэтому я хочу жить за счет тех, кто меня презирает..." писал Владимир Лобас в своей книге "Желтые Короли. Записки нью-йоркского таксиста". Я думаю, я не ошибусь, если скажу то же самое и о большей части французских негров.
Грязные улицы. Маленькое количество магазинов, у входа которых стоят огромные негры с бейсбольной битой в руках. Пятнадцать-двадцать негров стоят, образовав круг, в центре которого два чернокожих парня читают рэп. Торговля наркотиками прямо на улице. Изредка проедет полицейский микроавтобус, наполненный под завязку неграми в наручниках.
Я шел и чувствовал на себе "доброжелательные" провожающие взгляды жителей черно квартала. Единственными желанием у меня было побыстрее убраться оттуда, пока меня не ограбили, или того хуже не убили.
Мне повезло. Через час я вышел к железнодорожному вокзалу. Пересек мост. Вот он!!! "Белый" Париж.
Я начал у всех подряд спрашивать, как мне попасть на Конкорд. В этом мне помогла целая туча французов. Не далеко от Мулен Руж я услышал русскую речь. Это оказались русские 18-20 летние эмигранты.
– Ребята, как выйти на Конкорд?
– А ты, что русский?
– А ты нет? – обратился я к парню, лица которого не было видно, потому, что он сидел дальше всех, а вокруг света было не так уж много.
– Вон туда иди, – указал мне один парень, сидящий с краю. – Та увидишь "Святую Магдалену", а за ней будет Конкорд.
– А быстрее будет на метро, – подсказал другой парень, сидящий рядом с тем, что сидел с краю, и начал объяснять мне как доехать до одной линии, переесть на другую, а там еще три станции.
– Спасибо, большое, – сказал я и пошел.
Тот, который интересовался русский ли я, крикнул мне вслед:
– Спасибо в карман не положишь.
Я сделал вид, что не услышал и пошел дальше. Хотя и надо было бы проучить наглеца.
В 22:10(+1) я сидел на площади Конкорд, и жевал сандвич с ветчинной и сыром, купленный в ближайшем киоске за три евро. Только сейчас я вспомнил, что последний раз ел рано утром. Идти куда-то, чтобы найти что-то более существенное из еды – не был ни сил, ни желания. Я снял мокасины и поставил их рядом с собой на парапет.
Так и просидел я до одиннадцати, болтая голыми ногами и глядя на Эйфелеву башню, которая периодически вспыхивала сотнями вспышек, будто сотни туристов в один миг защелкали своими фотоаппаратами.
8.
Утром пятого дня автобус привез нам к третьему причалу реки Сена.
– Все, кто идет кататься на речном трамвайчике – идут со мной. Те, кто остается – через час встречаемся возле третьего причала через час.
В автобусе остались три человека: Дима и Андрей (туристы из Могилева) и я. На другом берегу нас тоже высадили. Два путешественника достали свою сумку из багажника и направились к карте города, которые висят на каждой автобусной остановке и возле каждой станции метро. Я тоже подошел к карте.
– Слушай, – обратился ко мне Андрей. – Ты знаешь, где тут вокзал?
Я молча показал им на карте.
– Спасибо. Все! Давай! Мы уезжаем...
– Куда? – вяло спросил я.
– В Голландию! – услышал я гордый ответ. – У нас три тысячи евро.
– Ну, удачи вам, – также вяло, как и в первый раз сказал я. Мы пожали друг другу руки, и Андрея с Димой поглотил туннель метро.
Я осмотрелся по сторонам. Улица была совершенно пуста. Ни машин, ни людей. Я пошел обратно к Сене. Добравшись до третьего причала, я решил посидеть и посмотреть за бегущей вперед жизнью. Достал из рюкзака бумажный пакетик с недоеденными вчерашними конфетами, книгу Владимира Сорокина "Норма", и стал читать. Прошел час... Речной трамвайчик так и не причалил. Просто у Сены несколько причалов. И если пароход отходит от третьего причала, то это вовсе не означает, что он причалит туда же.
Я пошел на Конкорд. Прошел под Эйфелевой башней и оказался в скверике. Мне было грустно. И очень хотелось позвонить своей девочке. Только в телефонных автоматах не было ячеек для монет. А вот найти магазин с телефонными карточками мне не удалось. Я сел на скамейку, вырвал из "путевой тетради" лист бумаги и стал писать ей письмо. Дописал я его на Конкорде. К тому времени мне уже ничего не хотелось. Только прижать ее к груди. Оставалось шесть с половиной часов до моего выезда на Родину.
Я погулял немного по Парижу. Посетил порно кинотеатр. Заплатил за билет 2,50E. Мне дали маленькую бумажку из мягкого картона и большой лист бумаги похожий на кальку. Зачем? Я понял, когда вошел в зал и собирался сесть. Все кресла были в пятнах от спермы. На некоторых были еще свежие следы от предыдущего сеанса. Последние два ряда предназначались для пар, решившись "уединиться". Они [ряды] состояли из четырех составленных вместе кресел, отделявшихся от другой "четверки" шторками. До конца фильма я не высидел.
Последние два час моего пребывания в Париже я решил провести в кафе. Не далеко от Конкорда я нашел кафе, где была наклейка на стекле, сообщающая о том, что это заведение предоставляет скидки владельцам карточек ISIC.
9.
Ехали мы всю ночь. В четыре утра автобус стал на стоянке. Я открыл глаза. Увидел с противоположной стороны от меня воду.
– Кельн, – сказал я проинес губами.
Полноценного глубокого сна у меня уже не было. Я все время ворочался. В семь утра по европейскому времени нас разбудили. Я даже этому обрадовался, несмотря на то, что мне ужасно хотелось спать.
