Текст книги "Когда умирают боги"

Автор книги: К. Харрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 9

Себастьян пересекал двор, направляясь к конюшне со стеклянными куполами, когда услышал, как его окликнули по имени:

– Лорд Девлин!

Он обернулся и увидел министра внутренних дел, лорда Портланда, который шел к нему по мощеной дорожке. Полуденное солнце ярко подсвечивало огненно-рыжие волосы вельможи, но лицо его было бледным и напряженным, словно от беспокойства.

– Пройдемся немного, милорд, – предложил Портланд, сворачивая на тропинку, пролегавшую вдоль широкой зеленой лужайки. – Насколько я понял, вы согласились помочь разобраться со вчерашним не совсем обычным происшествием.

Себастьян не был коротко знаком с графом Портландом, хотя, вернувшись из Европы, он целый год посещал званые обеды и суаре, на которых присутствовал и этот человек. Подобно Джарвису и Гендону, Портланд придерживался глубоко консервативных взглядов в политики, считая, что нужно продолжать войну против Франции и сохранять нынешние институты власти, несмотря на растущую волну требований реформ.

Однако каково бы ни было его мнение о реакционных взглядах этого человека, Себастьян не мог не уважать Портланда. Граф был одним из немногих членов правительства и представителей околоправительственных кругов, кто отказывался играть роль пешки в руках Джарвиса. Но в том, как Портланд отозвался о смерти жизнерадостной молодой женщины, назвав ее «не совсем обычным происшествием», было что-то неприятное, даже омерзительное.

– Если вы имеете в виду убийство леди Англесси, – сказал Себастьян, – то да.

– По мнению судьи и личных врачей принца, она совершила самоубийство.

Себастьян выгнул бровь.

– И вы этому верите?

Портланд покачал головой, с шумом выдохнув:

– Нет.

Минуту они шли молча, Портланд покусывал нижнюю губу. Наконец он нарушил тишину:

– Мне почему-то кажется, будто во всем этом есть и моя вина.

– Каким образом?

– Если бы я не отдал принцу ту записку…

Себастьян резко повернулся, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Так это вы отдали принцу записку от леди Англесси?

– Да. Хотя, конечно, я понятия не имел, кто была эта дама под вуалью.

– Когда это произошло?

– Вскоре после начала концерта. Ко мне подошла молодая женщина, скрытая вуалью, и, протянув запечатанное послание, попросила передать его принцу. – Портланд помялся немного, на его бледных щеках проступили алые пятна. – Должен сказать, ко мне не впервые обращались с подобными просьбами.

Себастьян оставил свои мысли при себе. За многие годы кто только не перебывал в любовницах у принца, начиная с обычных танцовщиц и актрис вроде миссис Фицхерберт до самых знатных дам великосветского общества – в том числе леди Джерси и леди Харфорд. Приближенные принца часто были вынуждены играть роли сводников.

– Вообще-то я знаю Гиневру Англесси довольно хорошо, – продолжил Портланд. – Вернее сказать, знал. Она с детства дружила с моей женой Клэр. Мне даже в голову не пришло, что записку передала именно она.

– Не она, другая.

Себастьян увидел, как светло-серые глаза собеседника округлились, потом первый шок прошел и уступил место другому чувству, до странности напоминавшему страх.

– Что, простите?

– Когда вчера вечером камерный оркестр регента начал свой концерт, леди Англесси уже была мертва не менее шести, а то и восьми часов.

Портланд остановился как вкопанный.

– Что? Но… это невозможно.

– После смерти человеческое тело претерпевает определенные изменения. Температура окружающей среды и причина смерти могут ускорить или замедлить процесс, но не в столь огромной степени. К сожалению, здесь нет никакой ошибки.

– Но уверяю вас, я видел ее. Она отдала мне записку.

– Вы видели женщину под вуалью. Помните, как она была одета?

Портланд стоял не шевелясь, погрузившись в свои мысли, пытаясь что-то вспомнить. Наконец он покачал головой.

– Нет. Больше я ни в чем не уверен. То есть я бы сказал, на ней было зеленое атласное платье, как на леди Англесси. Но после ваших слов получается, что это невозможно.

– Может, и так. А может, и нет.

Министр снова покачал головой, всем своим видом выражая смущение.

– Не понимаю. Кто была эта женщина?

– Пока не знаю, – ответил Себастьян, разглядывая чаек, круживших над Стрэндом. – Но кто бы она ни была, она явно замешана в убийстве леди Англесси.

Себастьян послал лакея сбегать за экипажем, а сам остался на усыпанной гравием дорожке перед Павильоном, откуда наблюдал, как его слуга, мальчишка Том, подкатил на паре чистокровных гнедых лошадей и остановился.

По установившейся моде, которая не особенно нравилась Себастьяну, благородные светские джентльмены доверяли своих превосходных скакунов желторотым юнцам, наряженным в жилеты в черно-желтую полоску, за что и получили прозвище «тигры». Но Том проявил в своей новой профессии прирожденное дарование, чем немало удивил Себастьяна. Кроме того, Том обладал и другими талантами, обычно не свойственными «тиграм», и временами Себастьян прибегал к этим талантам не без пользы для себя.

Том, темноволосый двенадцатилетний парнишка с острым личиком, маленький и гибкий, выглядел моложе своего возраста, хотя с недавнего времени на его щеках заиграл здоровый румянец. Всего четыре месяца назад он был одним из тысяч безымянных пострелов, влачивших полуголодное существование на улицах Лондона, воришка-карманник с темным прошлым и тайной страстью к лошадям. Теперешняя его преданность Себастьяну была беззаветной.

Поймав на себе взгляд хозяина, мальчик не без шика подъехал к нему.

– Они сегодня очень бодры, хозяин, – сказал он, расплываясь в щербатой улыбке.

– Я обязательно прокачусь с ветерком по дороге к лорду Англесси. – Себастьян взобрался на козлы и принял поводья. – А тебя прошу остаться здесь. Поболтайся вокруг, послушай, что говорят на кухне и в конюшнях. Кто-нибудь из слуг обязательно что-то слышал или видел прошлой ночью. Меня особенно интересует, не переносил ли вчера кто-нибудь необычный груз. Довольно большой.

Том спрыгнул на землю, глаза его загорелись.

– Настолько большой, что внутри могло уместиться тело?

Сомневаться не приходилось – мальчишка быстро соображал. Себастьян улыбнулся.

– В общем, да.

Том отступил на шаг, придержав рукой шапку на голове, так как в эту секунду со Стрэнда подул свежий ветер.

– Если кто-то что-то видел, хозяин, то я отыщу его, не бойтесь.

– И еще одно, Том, – добавил Себастьян, когда мальчишка бросился было исполнять поручение. – Чур, не воровать кошельки, слышишь? Даже просто для практики.

Том остановился с видом оскорбленного достоинства и шмыгнул носом.

– А я и не собирался.

ГЛАВА 10

В отличие от большинства знатных особ, снимавших на летний сезон небольшие дома в Брайтоне, Оливер Годвин Эллсворт, четвертый маркиз Англесси, владел целым поместьем на окраине города.

Поместье было небольшое, даже, можно сказать, маленькое по сравнению с его главными угодьями в Нортумберленде, но дом был удобный и аккуратный, удачно расположенный на склоне холма с видом на море, на приличном расстоянии от шума и сутолоки городских улиц.

Оставив гнедых на попечение конюха, Себастьян нашел маркиза в саду с выложенными кирпичом замшелыми тропинками и тщательно ухоженными розами, которые цвели под защитой высоких стен, укрывавших их от беспощадного соленого ветра с моря. Услышав шаги Себастьяна, Англесси обернулся. Старик с некогда черной шевелюрой, теперь густо пронизанной проседью, он был всего на несколько лет старше Гендона, а производил впечатление совсем древнего старца – тощего, морщинистого, явно нездорового, сломленного тяжелым бременем недавнего горя.

– Благодарю, что согласились принять меня в такое время, – сказал Себастьян, останавливаясь на ярком июньском солнце, – Не могу выразить, как сильно сожалею о случившемся.

Маркиз снова принялся срезать отцветшие бледно-розовые цветы, обвившие крепкий столбик в конце тропы.

– Но вы ведь не для этого сюда явились?

Прямота вопроса удивила Себастьяна.

– Действительно, – ответил он столь же прямо. – Лорд Джарвис попросил меня выяснить обстоятельства смерти вашей жены.

Маркиз крепче сжал секатор.

– Для того, чтобы защитить принца, разумеется, – произнес он скорее как утверждение, чем вопрос.

– Таков их мотив, вы правы.

Маркиз обернулся, слегка выгнув бровь.

– Но не ваш?

– Нет. – Себастьян ответил на умный пронзительный взгляд старика. – Вы думаете, это сделал он?

– Кто? Принц? – Англесси покачал головой и вернулся к обрезке роз. – Принни, возможно, пьяница, избалованный неженка и идиот, но он не агрессивен. Не то что его брат, Камберленд. – Он замер, критически оглядывая дело своих рук; на его скулах заиграли желваки, что никак не вязалось ни с его возрастом, ни с дряхлостью. – Однако я не хочу, чтобы у вас сложилось ложное впечатление: если я ошибаюсь, если я узнаю, что Принни все-таки имел какое-то отношение к смерти Гин, я ему это не спущу. Мне все равно, принц он или нет.

Себастьян изучающее взглянул в озлобленное, искаженное горем лицо. Маркиз хоть и был стар, но в его решимости и способности понимать происходящее не было признаков слабости или немощи ума.

– Тогда кто, по-вашему, убил маркизу, сэр?

Губы старика скривились в странной полуулыбке.

– А знаете, вы первый, кто задает мне этот вопрос. Наверное, оттого, что те, кто убежден в невиновности принца, считают убийцей меня.

Маркиз перешел к следующему кусту. Себастьян выжидал, чувствуя, как солнце греет его плечи. Через минуту маркиз продолжил:

– Мне не позволили забрать тело Гиневры. Вы знали об этом? Говорят, какой-то хирург едет из Лондона. Зачем-то нужно, чтобы он взглянул на нее.

– Пол Гибсон. Очень хороший специалист. Он бы хотел получить ваше разрешение сделать полную аутопсию.

Англесси огляделся вокруг.

– Зачем?

Себастьян поймал измученный взгляд старика.

– Затем, что вашу жену убили не вчера вечером. Ее убили днем, а затем перенесли тело в Желтый кабинет незадолго до того, как его обнаружил принц.

В глазах маркиза вспыхнул огонь ярости.

– Что это? Какой-то трюк, чтобы отвести подозрение от принца?

– Нет. Между прочим, оба личных врача принца-регента высказали мнение, что леди Гиневра совершила самоубийство.

– Самоубийство! Кинжалом, торчащим из спины?

– Вот именно. – Себастьян помедлил, но потом все-таки добавил: – Только должен заметить, что она погибла не от кинжала. Гибсон считает, что она умерла за несколько часов до того, как в нее воткнули кинжал.

– Боже милостивый. Что вы хотите этим сказать?

Себастьян покачал головой.

– Мы не знаем, как она умерла, сэр. Вот почему Гибсон просит вашего позволения на вскрытие. Без него будет трудно понять, что случилось с вашей женой.

Прошла целая минута в тишине, нарушаемой лишь пощелкиванием секатора и далекими криками чаек.

– Так и быть, – заговорил наконец маркиз. – Даю вашему доктору Гибсону разрешение. – Он бросил на Себастьяна суровый взгляд через плечо. – Но я хочу, чтобы меня обо всем ставили в известность. Слышите? Ничего не скрывать из соображений моего возраста, здоровья и прочей подобной ерунды.

– Договорились. Ничего не скрывать.

Англесси плотно сжал губы и порывисто задышал, раздувая ноздри.

– Я знаю, что думают люди о моем браке с Гиневрой. Старик вроде меня берет себе в жены девочку, которая скорее годится ему во внучки. Можно подумать, я совершил что-то недостойное, позорное. Как будто сорок пять лет разницы не давали мне права полюбить ее.

Он замер, уставившись в конец сада, и продолжил приглушенным голосом:

– А ведь я любил ее. И вовсе не из-за красоты, хотя, Бог свидетель, она была прекрасна. Она значила для меня очень много. Она была… она была словно глоток свежего воздуха в моей жизни. В ней было столько энергии, столько страсти. Она стремилась ухватить жизнь обеими руками и сделать ее такой, как она хотела… – Он умолк на полуслове, чтобы перевести дыхание, и закончил совсем тихо: – Не могу поверить, что она мертва.

Себастьян выждал немного, потом снова задал свой вопрос:

– Кто, по-вашему, убил ее, сэр?

Англесси опустился на деревянную скамью возле ближайшего дерева и положил руки на колени.

– Гиневра была моей третьей женой, – сказал он вновь твердым голосом, полностью овладев собой. – Первая умерла через несколько часов после того, как родила мертвого сына. Вторая оказалась бесплодной.

Себастьян кивнул. Маркиз мог и не объяснять дальше. Они с виконтом принадлежали к одному миру, в котором каждый, кто занимал высокое положение, прекрасно понимал необходимость произвести на свет законного наследника. Себастьяну было всего двадцать восемь лет, а он уже ощущал гнет долга, о котором ему напоминал отец, да он и сам понимал, что обязан сделать все для продолжения своего рода, своего имени.

– С тех пор, как двадцать лет назад умер мой брат, – сказал Англесси, – моим наследником является племянник, Беван.

То, что он подразумевал, сказав эту фразу, было яснее ясного. Себастьян не сводил внимательных глаз с замкнутого, пышущего злобой лица старика.

– Вы полагаете, он способен на убийство?

– Я думаю, Беван Эллсворт может убить любого, кто стоит между ним и тем, что он считает своим, да. И если послушать племянника, то все мои поместья уже почти стали его собственностью. Он воспринял мой союз с Гиневрой как личное оскорбление и даже угрожал, что попытается аннулировать этот брак. Можно подумать, это в его власти.

– Но ваш последний брак длился уже несколько лет. Зачем было убивать леди Англесси именно сейчас?

Маркиз мучительно вздохнул.

– Расходы Бевана всегда превышали доход. Разумеется, если его послушать, то виноват здесь только несоразмерно малый доход, а вовсе не его расточительность. Мой племянник всегда одет с иголочки. А еще, как ни прискорбно, он заядлый игрок. Пока он считался моим наследником, кредиторы с удовольствием снабжали его деньгами. Думаю, обстоятельства перестали быть для него благоприятными, когда стало известно, что моя жена носит ребенка.

– Но ведь могла родиться девочка, – не удержался от замечания Себастьян, – и тогда Беван Эллсворт сохранил бы свое прочное положение как ваш наследник.

– Действительно, могла родиться девочка, – согласился Англесси, – но, честно говоря, я думаю, что Беван не мог позволить себе рисковать.

Себастьян стоял спиной к солнцу, намеренно скрывая лицо в тени, а сам внимательно изучал старика, погруженного теперь в тихую задумчивость. Недавнее горе прибавило ему морщин, светло-серые глаза смотрели с болью, худые старые плечи согнулись под тяжким грузом печали.

По тому, как он плотно сжимал тонкие губы и играл желваками, чувствовалась также и злость. Ярость, вызванная неожиданной потерей той, которую он так любил, и эгоистичной жадностью племянника, который, как полагал старик, украл у него самое дорогое. И все же… и все же Себастьян не мог отделаться от чувства, будто здесь таится что-то еще, но что – он никак не мог уловить.

– Когда в последний раз вы видели свою жену живой? – внезапно спросил он.

Англесси поднял на него взгляд и прищурился, глядя против солнца.

– Почти десять дней тому назад.

Себастьян глубоко вздохнул.

– Не понимаю.

– Моей жене в последнее время нездоровилось. Ничего серьезного, вы понимаете. – На губах старика заиграла печальная улыбка. – Так иногда случается с будущими мамами. Она планировала приехать ко мне в Брайтон. Ей всегда нравилось проводить здесь каждое лето несколько недель. Но в конце концов она решила, что не выдержит долгой утомительной поездки в тряской карете. Она осталась дома.

– Дома?

– Верно. – Маркиз крепко сжал секатор, поднимаясь со скамьи. – Доктора сказали, что морской воздух пойдет мне на пользу, поэтому она настояла, чтобы я поехал без нее. Мы надеялись, что через неделю или две ей станет лучше и она последует за мной. До вчерашнего вечера я думал, что Гиневра находится в Лондоне.

ГЛАВА 11

Поначалу Себастьяну показалось, что признание маркиза – лишь очередное звено в цепи странных, непонятных событий. Но чем больше Себастьян о нем думал, тем логичнее оно выглядело.

По утверждению Пола Гибсона, леди Гиневру убили за шесть-восемь часов до того, как регента застукали в Желтом кабинете с ее телом на руках. До этого она пролежала несколько часов на спине, поэтому кровь успела свернуться и окрасить кожу в багровый цвет. Потом кто-то вонзил в ее спину кинжал и пристроил тело на диван в соблазнительной для регента позе.

Все это означало, что ее действительно могли убить в Лондоне, а затем перевезти тело в Брайтон.

– В жизни не слышал ничего более абсурдного, – заявил Гендон, когда Себастьян тем же вечером, сидя за бокалом бренди в номере гостиницы «Якорь», выложил отцу ход своих рассуждений. – И каким же образом, по-твоему, этому мифическому убийце удалось пронести в Желтый кабинет тело дамы? Вряд ли он смог бы пройтись по залам Павильона с безжизненным телом на руках, как ты считаешь? Или ты думаешь, что он притащил се тайком, завернутой в ковер, словно злодей из дешевого романа?

Под взглядом Себастьяна отец прошел к столику, стоящему возле камина, и налил себе еще бренди.

– А тебе кажется, будто она без ведома мужа приехала в Брайтон только для того, чтобы совершить самоубийство неизвестно каким способом, но для начала устроила так, что ее мертвое тело упало на лезвие кинжала в Желтом кабинете регента? А потом пролежало там, никем не замеченное, еще часов шесть или около того, пока слуги разводили огонь в камине и прибирались в комнате?

Гендон со стуком поставил графин.

– Не будь смешным. Я всего лишь предполагаю, что твой ирландский друг ни черта не смыслит в том, что говорит!

Он замолчал, обернувшись на тихий стук в дверь.

– Прошу прощения, милорд, – произнес лакей графа, отвешивая поклон и всем своим видом выражая неодобрение. – К виконту Девлину пришел мальчишка-конюший и говорит, якобы его тут ждут.

Себастьян поднес ко рту кулак и прокашлялся, чтобы скрыть улыбку. Том был не в чести у отцовской прислуги.

– Все правильно. Пусть войдет.

Но Том, не желавший прохлаждаться в вестибюле, уже появился в дверях. Его мордочка разочарованно кривилась.

– Ну? – сказал Себастьян, когда лакей с поклоном удалился. – Что выяснил?

– Ничего, хозяин, – ответил расстроенный мальчик. – Пустой номер. Никто не видел ничего необычного, пока вся эта знать не начала орать как резаная, а потом посыпалась из дворца, удирая, словно блохи с дохлого пса.

Гендон с довольным видом хмыкнул и поднес рюмку ко рту.

– Прислуга болтает? – поинтересовался Себастьян у мальчика.

– Еще бы, конечно. На кухне все кухарки дрожат от страха при мысли, что дамочку порешил сам регент, а вот парни на конюшне считают, здесь не обошлось без Камберленда. И все говорят о Ганноверском прок…

Том осекся, бросив быстрый взгляд на Гендона.

– Продолжай, – поощрил его Себастьян.

Том шмыгнул носом и заговорил тише.

– Само собой, разговоры ведут шепотом. Некоторые готовы поклясться, что вся эта семейка не просто чокнутая. Говорят, будто Ганноверы прокляты. И что Англия тоже будет проклята ровно столько, сколько Ганноверы…

– Полная чушь, – прогремел Гендон, вскакивая с кресла.

Мальчишка не испугался, лишь настороженно сощурился.

– Так говорят люди.

Себастьян опустил руку на плечо мальчика и слегка пожал.

– Спасибо, Том. На сегодня все.

– Будь я проклят, если когда-нибудь пойму, зачем ты взял в дом этого мальчишку, – сказал Гендон после того, как Том ушел.

– А ты считаешь, что моя благодарность должна была ограничиться простым «спасибо» и каким-нибудь подарком вроде золотых часов? Том спас мне жизнь, не забыл? Спас обоих – меня и Кэт.

Гендон стиснул зубы, как всегда поступал, стоило Себастьяну в чем-то его разочаровать. Когда-то граф Гендон гордился тремя крепкими сыновьями, которые должны были прийти ему на смену. Но судьба распорядилась так, что у него остался только Себастьян, самый младший и самый непутевый.

– Полагаю, большинство людей сочли бы вполне приемлемым выходом из положения – просто назначить ему небольшую пенсию, – сказал Гендон.

– Мальчишка мне полезен.

– Боже милостивый. И каким же образом карманник может пригодиться благородному джентльмену?

– Чтобы выжить на улице, нужно обладать проворством, наблюдательностью и быть очень смышленым. Все эти качества я в нем и ценю.

«Кроме того, мальчишка всегда мечтал работать с лошадьми», – подумал Себастьян, хотя вслух этого не произнес. Гендон поднял бы его на смех.

– Последние четыре месяца он вроде бы не возвращался к своим воровским привычкам.

– Это ты так думаешь.

Себастьян допил бренди и отставил бокал.

– Пожалуй, мне пора. На рассвете я уезжаю в Лондон.

– В Лондон? – Гендон недовольно скривил губы. – И полагал, это убийство хотя бы на какое-то время удержит тебя в Брайтоне.

Разумеется, Гендон возражал не против самого Лондона; на самом деле графа волновала красивая молодая актриса, с которой, как он знал, Себастьян наверняка будет там встречаться.

Не желая затевать спор, Себастьян направился к двери.

– Не вижу, что еще я могу здесь сделать. Англесси дал согласие Полу Гибсону перевезти тело маркизы в Лондон для аутопсии. Даже если леди Гиневра и не была убита в Лондоне, кто-нибудь, вероятно, сумеет рассказать мне, куда она поехала и зачем.

Утро следующего дня выдалось холодное, с моря наполз туман и застрял белыми сырыми клочьями между высокими внушительными домами, не рассеялся он и в узких извилистых переулках.

Себастьян придерживал гнедых, пока они не оставили позади последнюю деревушку. Только тогда он отпустил поводья и позволил скакунам пробежать с ветерком. Перейдя на ровную рысь, они проделали много миль. К тому времени, когда экипаж подъехал к Эдбертону, солнце начало расправляться с остатками тумана. Миновав поселение, Себастьян уже мог ясно разглядеть широкие просторы Саут-Даунс. Именно здесь растущее подозрение виконта о том, что его преследуют, перешло в уверенность.