355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » К. Победоносцев » Письма к Александру III » Текст книги (страница 3)
Письма к Александру III
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 11:30

Текст книги "Письма к Александру III"


Автор книги: К. Победоносцев


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Мало того. Иностранная компания получает право приобретать земли и арендовать их в портах. Мы, кажется, достаточно уже испытали, какие последствия происходят от того, что иностранцы допущены у нас к свободному приобретению недвижимых имуществ. Масса иностранных имуществ в России – это великое зло, грозящее бедою и в международных отношениях. Отдельный иностранец всегда состоит у нас в привилегированном положении, ибо он состоит под двойною охраной – и под охраною русского закона, и, что главное, под охраною своего консула и посланника. Во сколько же раз эта привилегия будет сильнее относительно большой, многокапитальной и притом американской компании. Сколько предстоять будет затруднений и нашему правительству, особливо по отношению к правительству Соединенных Штатов, где, как всем известно, все ныне основано на денежном интересе и подкупе, где народные представители в конгрессе служат прежде всего представителями частных и торговых интересов, и где промышленные компании составляют едва ли не господствующую силу в государстве? Притом еще замечу, что ничем не ограничено право предполагаемой американской компании для всех ее предприятий в России ввозить сюда и рабочих, всех своих агентов и деятелей из Америки: отсюда еще новое зло, коего последствия предвидеть невозможно.

Не буду входить в нравственную оценку тех из учредителей, кои носят русские имена и сами богатые люди. Бог им судья. Но как не подивиться, что в эту ловушку, расставленную учредителями под предлогом пользы для России, попались 38 голосов в составе Государственного Совета!

Меньшинство состоит из 8 голосов. В числе их 9-м был бы военный министр, но он случайно должен был выйти из собрания в то время, когда слушалось дело.

Но и большинство не согласно между собою. Оно тоже разбилось на 2 мнения по вопросу о привилегиях, коих испрашивают учредители.

Меньшинство полагает вовсе отклонить предложение учредителей, как несоответственное с важнейшими интересами русской промышленности. Во всяком случае, если б и допустить обсуждение сего дела, то никак не теперь, когда приходится судить, не имея всех данных и не видя ничего ясно. Речь о предоставлении каких-либо прав американской компании в деле, так тесно связанном с важнейшими интересами России, может быть во всяком случае не прежде, как тогда, когда образуется в Америке эта компания и представлен будет законно утвержденный устав ее.

(Без даты)

25

Я уже имел честь докладывать Вашему Императорскому Величеству о возникшем с прошлого года движении эстов к православной церкви. Движение это до сих пор продолжается при усиливающемся противодействии местных пасторов и помещиков, составляющих администрацию. В виду этого противодействия и всякого рода нареканий на духовенство, я не переставал и не перестаю приглашать местного рижского епископа ко всевозможной осмотрительности и благоразумию в этом деле. Не имею до сих пор причины пожаловаться на недостаток того и другого.

Между тем были у меня с объяснениями по этому делу ревельский супер-интендант Шульц и предводитель дворянства бар. Врангель. Я удостоверил того и другого, что отдельные присоединения происходят не внезапно, а с должною осмотрительностью, и что из этого дела всячески устраняются всякие сторонние побуждения; напротив того, внушается крестьянам, что они не должны рассчитывать ни на какие материальные льготы и преимущества.

Однако они продолжают волноваться и хлопотать здесь, чтобы всякое дальнейшее движение было остановлено мерами правительства, хотя я старался уверить их (в чем уверен сам), что чем спокойнее будут они относиться к этому движению, тем скорее оно успокоится.

Супер-интендант Шульц возбудил уже в министерстве внутренних дел формальное ходатайство о восстановлении состоявшегося в 1845 году и потом отмененного Высочайшего повеления о том, чтобы между записью желающих присоединиться и действительным присоединением соблюдаем был шестимесячный срок.

По этому ходатайству министерство внутренних дел спрашивало моего отзыва.

Дабы разъяснить вполне это дело и вывесть его начистоту, а вместе с тем показать все вредные последствия, бывшие у этого срока, я поручал состоящему при мне дельному чиновнику д. ст. с Крыжаковскому изучить по рассеянным в архивах документам всю историю этого дела.

Окончив эту работу, он составил записку, весьма интересную и основанную на самых точных данных. Записка эта отпечатана в небольшом количестве исключительно для правительственных лиц.

Долгом почитаю представить ее на усмотрение Вашего Величества, на случай, когда Вам благоугодно будет и потребуется разъяснить себе это дело.

В конце записки, на стр. 65, изложены сведения о том, как совершалось присоединение в прошлом году. Отсюда видно, что ни одно не происходило внезапно, но по испытании присоединявшихся и не ранее во всяком случае двух недель со времени заявления.

Константин Победоносцев

Петербург.

3 марта 1884

26

Рассчитывая, что покуда длится путешествие, у Вашего Величества может быть более досуга, нежели в обыкновенное время, позволяю себе с последним курьером переслать прилагаемые три книжки харьковского журнала "Вера и Разум" и обратить Ваше внимание на помещенные здесь статьи проф. Надлера "О религиозном развитии Императора Александра I ". Статьи хорошо написаны и очень интересны и поучительны. Они содержат в себе печальную повесть о роковых недоразумениях высшего правящего сословия, о народе и его потребностях,– недоразумениях, коими наполнена новая история России с XVIII столетия.

Судя по нашей погоде, думаю, что морская Ваша прогулка должна была удаться вполне. Да хранит Вас Господь до благополучного возвращения!

Константин Победоносцев

Ораниенбаум.

24 июня 1884

27

Вот уже третью неделю слушается в комитете министров дело о несовместимости с некоторыми должностями государственной службы участия в управлении делами акционерных обществ и службы в этих обществах.

Дело это представляется мне очень важным по своему нравственному значению и требующим большой осмотрительности в решении.

Не подлежит сомнению, что есть некоторые государственные звания и должности, с коими совсем несовместимо участие в акционерных предприятиях. В последнее время случаи этого рода составляли обыкновенное явление. Члены Госуд. Совета, сенаторы, генерал-адъютанты и пр., состоя членами правления в банках, в железнодорожных, страховых и т. п. обществах, в то же время принимали участие в суждении по делам государственной важности, касавшимся до этих самых предприятий, являлись по оным ходатаями в разных учреждениях и т. под. Смешение в этом деле личных интересов с государственными доходило до бесстыдства.

Двигательною силою в этом было желание обогатиться, нажить большие капиталы без большого труда. Нередко случалось, что люди, неспособные ни к какой практической деятельности, пользуясь только своим положением на службе или при дворе, давали свое имя для участия в самых непрактических и искусственно сформированных предприятиях, для того только, чтобы осуществить своим влиянием и ходатайством, затем создать фиктивную ценность акций и приобресть себе большой капитал.

Этот соблазн подлежало прекратить непременно относительно больших людей и важных должностей государственных.

Но независимо от этих крайних случаев, в коих имелось в виду обогащение, есть множество случаев совсем иного рода, относящихся до средних и мелких должностей в составе чиновничества. Здесь уже дело идет не об обогащении, а лишь о приобретении средств для домашнего быта посредством внеслужебных занятий. При всеобщей дороговизне жизнь стала трудна повсюду для семейных чиновников. Многие из них, при государственной службе, искали себе посторонних занятий и случаи к тому представлялись в разнообразной деятельности по промышленным предприятиям, по работе в конторах, агентурах, правлениях и т. под. Отрезать всем этим людям пути к пополнению домашнего их бюджета дополнительным частным трудом без ущерба для службы было бы и несправедливо, и, вместе с тем, не только не полезно, но и очень вредно для государственной службы. Невозможно забывать, что у нас всякий человек, получивший где-нибудь образование, стремится к государственной службе, число чиновников умножилось до крайности при образовании новых учреждений, и повсюду ощущается крайний недостаток в способных чиновниках. Наиболее способные и деятельные из них находятся именно в средних и нижних чинах управлений и канцелярий. Безусловное запрещение для них посторонних занятий заставило бы именно способнейших вовсе оставить службу, и интересы службы от того пострадали бы. Кроме того, несомненно, что для оставшихся на службе это запрещение непременно послужит поводом просить для себя дополнительных вознаграждений, пособий, аренд и т. под., что, в общей массе, падет значительным придатком расхода на госуд. казначейство (и теперь уже некоторые директора департаментов заявляют, вследствие ожидаемого запрещения, необходимость просить об аренде).

Эти мысли я выражал в комитете министров при обсуждении дела. Цель нынешнего закона, конечно, не прекращение злоупотреблений. Напрасно было бы ожидать, что этот закон прекратит их. Главная причина злоупотреблений состоит в том, что не смотрят за делом те, кому смотреть следует. Очевидно, что когда начальник сам не понимает дела или невнимателен и равнодушен, то примет и подпишет все, что ему представляют докладчики и исполнительные лица. И члену высшего государственного учреждения, и чиновнику, в какой бы должности ни был, никакой закон не помешает действовать пристрастно. Хотя бы он официально и не носил на себе звания директора компании, он может все-таки из личного интереса, и еще тем удобнее под прикрытием, действовать в ее пользу.

Цель закона, по мнению моему, совсем иная: охранить достоинство государственной службы и чувство нравственного приличия, о коем все забыли с того времени, когда в 50-х годах возникло у нас движение акционерных компаний, поднялась биржевая горячка и пошли в ход акции. Перестали уже стыдиться; и лицо, состоящее в должности, большой или малой, считало уже как бы правом своим, никому не сказываясь, ни у кого не спрашиваясь, вступать в службу по компаниям, хлопотать по делам их приватно и открыто, так что у иных на первом плане деятельности стала уже эта служба частному интересу, а служба государственная явилась как бы придатком и орудием для достижения личных целей. Вот это фальшивое понятие и следует уничтожить, напомнив всем забытую основную мысль о долге службы.

Итак, некоторые высшие должности и звания должны быть объявлены безусловно несовместимыми с учредительством и со службою в акционерных правлениях. Что касается до остальных, подчиненных должностей, то должно быть объявлено, что чиновник, состоящий в должности на службе и обязанный ей посвятить свою деятельность, не вправе принимать на себя другие должности и занятия в частных предприятиях, не заявив об этом своему начальству. Начальству представляется рассудить, возможно ли допустить это без ущерба для службы и без нарушения основных правил служебной честности,и кроме начальства никто рассудить об этом не может. На то и поставлен начальник, а если он плох или сам не честен, то уже дальше и искать нечего.

В комитете министров согласились с основною мыслью этого рассуждения, но подробности редакции затянулись на три недели, за отсутствием некоторых министров (военного и морского) и за некоторыми недоразумениями. Сегодня, наконец, приняли окончательную редакцию.

Но в ней есть одна статья, из-за которой преимущественно я и решился обременять внимание Вашего Величества своим многописанием.

Предложено подвергнуть безусловному запрещению всех состоящих на действительной службе в военных и военно-медицинских чинах сухопутного и морского ведомства. Сюда входит, следовательно, вся армия, в больших и малых чинах, безразлично.

Признаюсь, что для меня очень сомнительна польза такого безусловного запрещения, а напротив того, я весьма опасаюсь неблагоприятных от него последствий. Вредно и безнравственно, что здесь в столице есть генерал-адъютанты, флигель-адъютанты и пр., пользующиеся своим положением для устройства своей фортуны в разных акционерных и других предприятиях; но если подумать обо всей России и о целой армии,– какая беда для службы от того, что тот или другой поручик или майор состоит деятельным членом того или другого предприятия? Некоторые из них нуждаются и в техниках членах, кои встречаются в среде офицерской. Наконец, сколько есть бедных офицеров, которые, не имея возможности прожить жалованьем, питаются от этих занятий. Не справедливее ли было бы, выделив высшие чины и должности, вообще поставить эту деятельность в зависимость от усмотрения и согласия начальства.

Но тут дело идет еще и не об одной справедливости. Важно, по мнению моему, очень важно, то впечатление, которое произведено будет на всю армию внезапным принятием такой крутой меры.

Вашему Величеству, конечно, не безызвестно, что теперь в военной среде слышится и без того глухой ропот на многие меры и распоряжения высшего военного управления по сокращению штатов и содержаний, по нововведениям относительно службы и производства и т. под. Говорят уже, что не стоит служить в военной службе, что офицерство стеснено и обрезано, что на полковую службу и в армии, и в гвардии уже не обращается внимания такого, как было прежде, и т. под. Не умею судить, насколько основательны эти жалобы, но то несомненно, что они слышатся отовсюду.

Несомненно, что этот ропот усилится с изданием нового закона, а мне кажется, что не следует пренебрегать этим особливо в нынешнее смутное время брожения умов.

Притом вот что важно. Говорят повсюду, что мысль обо всех этих ограничениях исходит от Вашего Величества. Не сомневаюсь, что от Вас исходит верная и вполне справедливая мысль общая о необходимости поднять достоинство службы и служебных званий; но едва ли все подробности применения возможно признавать исходящими от Вас лично. Между тем, мне известно, что, например, многие из членов комитета министров готовы были заявить свои сомнения относительно благовременности предполагаемого ограничения военных чинов; но их останавливала задняя мысль о том, что на это уже есть непременная воля Вашего Величества,– и, кажется, таково мнение самого военного министра.

Смею думать, Ваше Величество, что весьма нежелательно было бы, с изданием нового закона, давать, ход тому мнению или слуху (а он наверное пойдет), будто это безусловное ограничение армии исходит непосредственно от Вашего Величества.

Думается мне поэтому: не благоразумнее ли было бы в настоящее время выделить из общего указа статью о военных и военно-медицинских чинах, и по этой статье предоставить военному министру составить особо свои предположения. По специальности предмета соображения эти могли бы быть внесены на рассмотрение военного совета (имеющего свою законодательную постановку). Тогда, по крайней мере, было бы прямое об этом деле суждение военного совета, в связи с правилами и условиями военной службы,– и дело было бы ясно. А теперь комитет министров, видимо, как бы устранил себя от рассуждений по этому предмету, как бы специально военному.

Константин Победоносцев

Петербург.

27 ноября 1884

28

Долгом почитаю представить вниманию Вашего Величества две любопытные записки, составленные профессором здешней духовной академии Троицким, к которому я иногда обращаюсь для исследования возникающих спорных церковных вопросов. Сообщаю потом эти записки и министерству иностранных дел, которое ими пользуется.

Одна из этих записок касается любопытного, все более и более выступающего вопроса об упадке церкви в тех славянских землях, где введена, по западному образцу, конституция. В ней выражены очень верные, по мнению моему, мысли.

С невольным вздохом обращаешься к прошедшему и спрашиваешь: как могла русская государственная власть прийти к роковой, к ложной до ослепления мысли ввесть сочиненную по западной мерке конституцию в освобожденной Болгарии? Правда, что это произошло в то время, когда самые фантастические идеи господствовали во внутренней политике нашей; но, казалось бы, во внешней политике одно чувство самосохранения должно было предупредить нас, что мы налагаем сами на себя убийственную руку и разрушаем вековые предания русской национальной политики... Недавно еще я имел по этому предмету разговор с кн. Дондуковым, которого иные считают виновником этого дела. Он с негодованием отвергает это обвинение, уверяя, что его проект был совсем переделан в Петербурге под влиянием гр. Шувалова и при посредстве комиссии, в которой председательствовал добрый, русский по душе, но – увы!бесхарактерный, гибкий и уступчивый до полного самоуничтожения кн. Урусов... Это была великая, роковая ошибка – и, Бог знает, возможно ли когда-нибудь исправить ее!

Статьи греческих газет показывают, какой благодарности может ожидать Россия от тех, за кого проливала кровь свою, когда разрушаются прежде соединявшие нас с ними узы единой веры и когда ветер потянул их от Востока к Западу.

Другая записка относится к возникшему недавно вопросу о признании вселенским патриархом новой сербской иерархии. Патриарх (лицо во всяком случае еще сомнительное) ссылается теперь на угрожавшую опасность от соединения сербской церкви с карловицкой митрополией. Автор записки доказывает, что это опасность мнимая, и в конце указывает, куда должна стремиться наша политика,– указывает, по мнению моему, верно.

По этому последнему предмету почитаю не лишним доложить Вашему Величеству, что сведения наши о церковных делах Востока и славянства, и сношения с тамошними людьми постоянно умножаются, хотя были прежде очень скудны. Года три тому назад мы отправили одного, очень даровитого и хорошего по душе кандидата духовной академии Пальмова в поездку на Восток и по всем славянским землям для изучения тамошних церковных дел и церковной истории. Он вернулся недавно, объехав и главные центры, и темные углы, и привез массу любопытнейших сведении. Теперь учреждается для него в здешней духовной академии кафедра истории славянских церквей, именно с целью распространения точных сведений об истории и нынешнем положении там церковного дела.

Константин Победоносцев

Петербург. 22 декабря 1884

1885 ГОД

29

Простите, Ваше Величество, что я слишком, может быть, часто утруждаю Ваше внимание своими писаниями. Но что же делать, когда сердце не терпит в таких делах, в коих только у Вашего Величества можно искать крепкой опоры и живого движения к правде.

Печальное якобштадтское событие вынуждает обратить зоркое внимание на этот именно угол, который как будто ускользнул совсем от внимания правительства. А между тем, здесь едва ли не самое опасное польское гнездо, какое только есть в России, – и с какою ловкостью оно устроено и укрыто от надзора!

Мне хочется объяснить в кратких словах, почему это произошло. Причины исторические и объясняются нагляднее с помощью карты.

Угол этот составляется из так называемого издревле Зельбургского благочиния, к коему принадлежат вся придвинская часть Фридрихштадтского уезда и весь уезд Иллуксткий – узкая полоса, на 9/10 своей фигуры примыкающая к Витебской и Ковенской губерниям.

По истории видно, что по обе стороны Двины было тут старинное владение полоцких князей с русским населением, вдававшимся в латышское. Тут велась долго упорная борьба между русскими, немцами, литвой и поляками. К XVI веку произошло разделение. Правый берег остался за Польшей (Лифляндские уезды Динабургский, Режицкий, Люцинский); левый берег, под именем Зельбургского округа, вошел в Курляндию, состоявшую тоже под протекторатом Польши. Итак, вот с того времени поляки перемешались здесь с немцами в общем интересе (тогда Плятеры, Зиберы и пр., родом немцы, приняв католичество, превратились в поляков).

Население однако было чисто-русское и православное. Самый Якобштадт основан в 1670 г. русскими и назван по имени герцога Иакова. Иезуит Палевин в 1582 г., проезжая в Россию, останавливался в Иллуксте и не нашел во всем околотке ни одного дома католического. Но владыки полоцкие, к епархии коих принадлежал край, первые изменили, перешли в унию и стали распространять ее. Появились иезуиты, василианские монахи, и в XVIII столетии обращение в унию совершалось массами,– к концу его все население (кроме Якобштадта со старым его монастырем) было оторвано от православия. Совращения продолжались и по присоединении Курляндии к России (1795 г.), пока не совершилось воссоединение 1839 года.

Любопытно, что здесь, в этом Зельбургском округе, произошло явление, я думаю, беспримерное в Европе,– дружное единение немцев с поляками, доныне резко бросающееся в глаза. Немец сошелся с поляком в стремлении изолироваться от всякого русского влияния, и немцы, с своими особливыми учреждениями, совсем закрыли от правительства поляка с самою усиленною его пропагандой: все исключительные русские законы, ограничивавшие польскую и латинскую пропаганду, не имели действия в этом крае. Зельбургский округ был впереди всех во время восстанья 1863 года и отличался самыми дерзкими предприятиями (нападение на транспорты, сборы для нападения на Динабург, укрывательство важнейших предводителей) и за всем тем, благодаря своему положению, он избежал администрации Муравьева, законов о покупке имений поляками и пр., за черту его не переходило лютеранство, и здесь, во дворах польских помещиков, свободно проживают и действуют "гости из Литвы и Польши".

Кн. Суворов, послуживший, к сожалению, орудием многих вредных для России предприятий, помог и в этом отношении польской пропаганде.

По присоединении Курляндии все унианские приходы остались в ведении полоцкой униатской епархии. Они оставались за нею и после воссоединения униатов. Эта принадлежность к Полоцку держала аельбургские приходы вместе с прочими воссоединенными на глазах правительства и под общим руководством новоправославной церковной власти.

Понадобилось разрушить и эту гарантию руками кн. Суворова. По представлению его приходы эти присоединены к рижской епархии в 1849 году, следовательно, укрыты от надзора власти, специально призванной к наблюдению за польско-латинскою пропагандой.

И вот с тех пор пропаганда эта действует в этом краю безвозбранно и без всякого контроля. Дошло до того, что в Иллуксте собралось на жительство до 40 ксендзов, возвращенных из Сибири.

Далее не стану обременять внимание Вашего Величества указанием на собранные у меня факты этой пропаганды. Я желал только указать на особливое значение и исключительно привилегированное положение этой местности. Осмелюсь только указать еще на одно из неблагоприятных проявлений нашей неосмотрительности и польского влияния в этом крае (на особом листочке).

Константин Победоносцев

30 января 1885

30

Доклад, который имею честь представить при сем, есть результат рассуждении, два года длившихся в синоде, и отвечает заявленному со всех сторон желанию благочестивых людей восстановлять закрытые приходы и восстановлять богослужение, прекращенное во многих сельских храмах со введением новых штатов 1869 года. К сожалению, сокращение церквей и закрытие старинных приходов, к коим народ привык, последовало именно в такое время, когда, с освобождением крестьян, оказалась настоятельнее прежнего потребность в храмах. А вышло так, что в это самое время кабаки приблизились к народу в самых мелких поселках, а церкви, напротив того, отдалились от него. Итак, во многих местах народ стал отвыкать от церкви, привыкая к кабаку. Немало воспользовался этим и раскол, особливо в глухих местах.

В последнее время со стороны синода делаемы были всевозможные облегчения к открытию закрытых приходов; за всем тем осталось еще их немало.

Нынешнее постановление синода имеет целью ввесть постоянные правила к облегчению этого дела и к восстановлению в штате церковном диаконов, о чем давно уже многие приходы ходатайствуют.

Константин Победоносцев

15 февраля 1885

31

Имею честь представить Вашему Императорскому Величеству, во 1-х, экземпляр послания св. синода, изготовленного на 6 апреля; во 2-х, экземпляр изданий к тому же дню славянского благотворительного общества, предназначенных для бесплатной раздачи и уже разосланных в большом количестве (по числу приходов) во все концы России. В этой кипе собраны два жития на русском языке, написанные на премию от славянского общества. Первую премию получила девица Вильяме, года полтора тому назад вышедшая из Екатерининского института; а вторую – тоже девица. Третье житие – краткое, на славянском языке, с присоединением к нему молитвы и наставления, из старинных рукописей. И то, и другое примечательно тем, что содержит в себе предостережение против латинян, которые теперь выдумали присваивать себе Кирилла и Мефодия из политических целей, отвергнув изобретенную ими кириллицу.

Кроме того, изданы сохранившиеся в древних рукописях службы св. Кириллу и Мефодию.

Вот уже несколько лет продолжается со стороны рижской курии агитация по поводу Кирилла и Мефодия, направленная против православных славян и России. Главным ее деятелем служит епископ дьяковорский Штрамайер, задумавший объединить всех славян австрийских под знаменем католичества и внесть ту же пропаганду в среду православных. К 6-му апреля он, при содействии Рима, давно готовит громадную демонстрацию в Велеграде. Эти приготовления заставили и нас озаботиться о торжественном, по возможности, праздновании этого дня в России. Дело успело огласиться повсюду, встречено с большим сочувствием, и теперь во всех городах и во многих селах готовятся празднества на 6 апреля с торжественным богослужением и крестными ходами. Думаю, что это торжество не останется без важных последствий и утвердит в народном сознании (что в особенности важно на окраинах) чувство национальности и понятие о просвещении, связанном с церковью. Действительно, нельзя не признать, что семя всей нашей исторической культуры заложено в азбуке, изобретенной Кириллом и Мефодием, и в книгах, ими переложенных на славянский язык и доныне составляющих драгоценное достояние духа народного в России.

Итак, это торжество можно назвать всероссийским. Вот почему приходит на мысль: не благоугодно ли будет Вашему Величеству почтить его и Вашим присутствием в Исаакиевском соборе, где будет главное торжество, и после литургии, около 12 часов, молебствие. Это было бы, по мнению моему, чрезвычайно важно для народного сознания.

В этот же день, перед литургией, будет происходить в соборе хиротония прибывшего на днях сюда из Цетинье архимандрита Митрофана Бана, поставляемого в митрополита черногорского. Приезд его именно к этому дню последовал весьма кстати. Он еще молодой, бодрого вида, учился в Заре Далматской, родом из Боккади-Каттаро, говорит пока лишь по-черногорски.

После хиротонии Ваше Величество, без сомнения, соизволите принять его во свидетельство добрых отношений наших к черногорскому народу. Между тем, не благоугодно ли будет Вам почтить его пожалованием ему от Вашего имени архиерейского облачения в том роде, как были изготовлены облачения для архиереев на коронацию.

Константин Победоносцев

Петербург. 3 апреля 1885

32

В последний раз, когда я был в Гатчине, Ваше Величество изволили говорить о проектах памятника в бозе почившему Государю в Кремле, и в особенности о проекте Антокольского, который, если не ошибаюсь, остановил на себе Ваше внимание, хотя и не вполне удовлетворял Вас.

Я тогда же высказывал всегдашнюю свою мысль, что памятнику в Кремле какое-то несвойственное место, и что лучшим здесь памятником служила бы небольшая церковь или часовня.

Но, кажется, решено уже быть памятнику.

В таком случае очень важно, какой будет памятник. Проект Антокольского, сколько мне известно, едва ли пригоден для предмета и для места. И что за памятник,– множество фигур, сидящих в полукруге?

Это было бы, особливо в Кремле, странное и несвойственное зрелище. Притом для памятника требуется цельная, центральная идея, наглядно и поэтично объединяющая представление, а тут совсем нет наглядного центра. Да едва ли и способен уловить эту идею еврей, космополит по натуре и по свойству своего таланта.

Спустя некоторое время после этого разговора, случилось мне встретиться с Крамским. Крамской из всех художников, кого я знаю, более мне симпатичен, потому, что у него душа живая, русская и религиозная. Он глубоко чувствует и глубоко понимает.

Тут я узнал, что Крамской носится с идеей об этом памятнике, и эта идея совсем им овладела. Коронация в Москве, коей был он свидетелем, потрясла его до глубины, и великий образ ее с тех пор не дает ему покоя, в связи с мыслью о памятнике. Мысль эта, как ему кажется, созрела в нем, и он додумался до проекта.

Я обещал Крамскому, когда он разработает свой проект, представить его на усмотрение Вашему Величеству непосредственно.

Теперь он разработал его и принес. Действительно, мысль его глубокая, и проект грандиозен и достоин предмета. Здесь есть идея, очень меткая и поэтичная.

Из прилагаемого описания (в двух вариантах) Ваше Величество изволите усмотреть, в чем состоит эта идея памятника. Мне кажется, что и Вам этот проект по идее покажется удовлетворительнее прочих.

Но против деталей я имею возражения, которые и высказывал вчера Крамскому.

В проекте слишком много фигур, которые подавляют его и отвлекают от центральной мысли. Группа выходит величественная, но громоздкая. Притом эти фигуры (министры, генералы и пр.), составляя аксессуар, соответствуют однако же известным деятелям эпохи и потому не могут быть совершенно безличными.

Казалось бы, что идея памятника много выиграет, если выразить ее лишь в четырех-пяти фигурах, из коих две только,– Императора и митрополита,сосредоточат на себе внимание, а прочие (напр., знаменосец, мальчик с посохом и т. п.) будут действительно аксессуарными.

Крамской не мог не согласиться с этим замечанием, и переделка проекта в этом смысле не представила бы затруднений, если б только основная мысль была одобрена.

Мозаичная картина сзади памятника будет иметь существенное значение и представит великий момент в общей идее.

Итак, имею честь представить при сем рисунки Крамского вместе с записками его и последним письмом ко мне на благоусмотрение Вашего Величества.

На случай, если б угодно было Вашему Величеству иметь какие-либо дополнительные объяснения, предполагаю явиться в Гатчину в субботу, 20 числа, к 12 часам, если не получу от Вашего Величества других указаний.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю