Текст книги "Крушение"

Автор книги: К. Тейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 12

– Шарлотта, – держу прекрасную руку моей дочери в своей ладони. Бледно-розовый лак на ее ногтях, нанесенный мной пару недель тому назад, все еще держится, а сами ногти отросли и теперь похожи на лепестки какого-то экзотического растения. Я запоминаю, что в следующий раз нужно принести маникюрный набор. – Шарлотта, я твоя мама, я пришла к тебе.

За окном стоит великолепный день. Светит солнце, небо – голубое, без облаков, а воздух чистый и звенящий, весь наполненный запахом цветущей жимолости. Но когда я проснулась сегодня утром, я даже не заметила солнца, светящего сквозь занавески. Первым делом я заметила холодную клеенку больничной кровати.

– Шарлотта, милая моя, – я провожу пальцем по тыльной стороне ее ладони. У нее невероятно мягкая кожа. – Мне надо поговорить с тобой о твоем папе.

Монитор, фиксирующий сердцебиение, в углу комнаты отсчитывает совершенно ровный ритм.

– Шарлотта, та тайна, о которой ты написала в дневнике, – я склоняюсь вправо, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает из коридора, но коридор пуст, на всякий случай я все же говорю полушепотом. – Там речь шла про твоего папу. Не так ли? Он причинил тебе какой-то вред, а меня не было рядом, чтобы защитить. Не смогла остановить его, предотвратить это, я просто не могла подумать, что…

Протягиваю руку к стакану с водой, чтобы сделать глоток, у меня внезапно пересохло во рту.

– Что же случилось?

Я поворачиваюсь, высокая, худенькая девушка смешанных кровей стоит в дверном проеме, в руке у нее букет нарциссов, завернутый в целлофан.

– Простите, миссис Джексон. – Кейша полуулыбается. – Не хотела вас прерывать. Я думала, так, заскочу, чтобы можно было… – выражение ее лица сменяется на грустное, как только она смотрит на Шарлотту. Трясет головой. – Да, не важно.

Она проходит в комнату и садится напротив меня. Не могу скрыть, что ее смелость меня удивляет. Вошла без приглашения. Неужели это та же самая девушка, которая висела на рукаве Дэнни, словно не могла без его помощи стоять на ногах? Она открывает рот, чтобы заговорить, потом, видимо, решает еще раз обдумать то, что собирается сказать, и встает. Снимает целлофан с букета и запихивает нарциссы – как есть – в вазу, в которой уже стоят тюльпаны, я купила их на прошлой неделе. Потом снова садится и ерзает на стуле, словно ей неудобно сидеть.

– Не то чтобы я тут подслушивать пришла, – Кейша смотрит на меня темными глазами, – но что вы говорили про ее отца?

Я отворачиваюсь.

– Ничего такого не говорила.

– Нет, правда! – в ее голосе слышатся насмешливые нотки. – Потому что я поклясться могу, вы говорили что-то об отце и интиме.

– Что, прости?

– Интиме, – Кейша улыбается, когда произносит это слово. – О всякой порнографии, которую Шарлотта увидела в компьютере отца, да?

Кейша пожимает плечами.

– Ну, Шарлотта мне сказала, что у нее сдох компьютер, когда она переписывалась с другом, и она пошла воспользоваться компьютером отца. Ну и там было порно разное…

– На компьютере Брайана?

– Ага. – Кейша старается скрыть улыбку в ладони.

– Кейша.

– Что?

Я изо всех сил стараюсь подавить тошноту, подкатывающую к горлу.

– Кейша, Шарлотта что-нибудь говорила про Кей Дога?

Кейша заправляет за ухо завиток волос.

– Да все о нем говорят.

– Шарлотта писала тебе с мобильного. – Я говорю медленно и стараюсь не потерять взгляд Кейши, сохранить с ней контакт, с этой молодой женщиной, которая сидит напротив меня. Не может быть, не может быть! Не может быть, чтобы эта беседа происходила на самом деле. – Это она тебе послала эсэмэску о том, что ее отец извращенец?

Кейша кивает.

– Ну да.

– Потому что нашла у отца порно на компьютере, да?

– Да, она совсем повернулась на этой теме, – Кейша смеется, а у меня холодеет в жилах кровь. – Сказала мне, что хочет сбежать из дома, и вообще. Но на компе было совсем обыкновенное порно, не то чтобы там…

– И она никогда с тобой не обсуждала, что ее отец, ну, скажем так, приставал бы к ней или вел себя как-то неподобающим образом, сексуально ее домогался?

– Да боже, нет! – Кейша смотрит на меня испуганно. – Конечно, нет. Шарлотта обожает отца. Всегда твердила про то, как он собирается спасти мир от глобального потепления или чего-то такого. Она бы мне точно сказала, если бы он ее хоть пальцем тронул.

Я смотрю на нее, слишком пораженная, чтобы сказать хоть слово. С одной стороны, я успокоилась, с другой – напугана. Успокоилась потому, что есть очень логическое и простое объяснение эсэмэске Шарлотты, а напугана из-за тех обвинений, которые я адресовала мужу. Страдающий облик Брайана возник перед моими глазами, и я откинулась в кресле, в котором сидела. О чем я только думала? Что я наделала?

– Миссис Джексон? Миссис Джексон? С вами все в порядке? Может, вызвать вам медсестру?

Кейша говорит со мной, а я не могу ответить ни слова.

– Дать вам воды?

Слышу, как скрипнул ее стул, как она открывает кран и пускает воду, как вода льется в стакан.

– Простите меня, – говорит она, как только дает мне в руки стакан. – Я не должна была рассказывать вам про порно. Вы в шоке, мне не следовало вообще ничего рассказывать.

– Да нет, – я делаю глоток, – я рада, что ты мне рассказала. Правда. Кое-что прояснилось, но… – я смотрю в ее темные глаза, – но это же не ты подбросила нам мобильник Шарлотты в ящик для почты?

– Мобильник Шарлотты? – Кейша трясет головой. – Да нет, это не я. Я даже не знаю, где вы живете. Вы уверены, что вы в порядке, миссис Джексон? Мне совсем несложно будет пойти и привести медсестру, если у вас недомогание или что-то в этом роде.

– Нет, спасибо, – отдаю ей стакан с водой и выдавливаю из себя улыбку, – я в порядке, честное слово, я просто поняла, что ошиблась. Ужасно, ужасно ошиблась.

* * *

Плачу всю дорогу домой. Плачу, когда выхожу на улицу из больницы и когда звоню Брайану по мобильному. Плачу, когда мобильник Брайана предлагает мне оставить голосовое сообщение, плачу, когда звоню Марку, а тот говорит, что муж на совещании. Когда сажусь за руль, слезы льются уже неостановимым потоком, льются и льются, пока еду по Эдвард-стрит, проезжаю Павильон и дальше по Норд-роуд, Вестерн-роуд и наконец добираюсь до дома. Все еще всхлипываю, когда отпираю входную дверь. Потом замечаю маленькую фарфоровую фигурку лепрекона на пороге и перестаю плакать.

Я кричу.

* * *

Суббота, 17 декабря 1990

Последний месяц (или около того) с Джеймсом был просто отвратительным. Мы то ссорились, то мирились, наши отношения напоминали езду на американских горках, и я серьезно подумывала о том, чтобы уйти от Джеймса, причем думала об этом часто. Я начала чувствовать, что он просто не выносит состояния счастья, и, когда между нами все хорошо, он непременно все портит, делая или говоря что-то по-настоящему ранящее.

Например, после того как мы посмотрели Шекспира в Парке (я почти визжала от радости, когда он принес билеты, всегда хотела сходить туда) и шли, прогуливаясь, через Реджент-парк рука в руке, смеялись, вспоминая сцену с Бенволио, а потом Джеймс заметил, как я мимолетно посмотрела на мужчину, который шел за нами. Я-то просто посмотрела, без всякой задней мысли, но тот мне улыбнулся, а потом скрылся из виду.

– Ты с ним трахалась, да?

Прямо вот так и спросил. Откуда он это взял… я сказала Джеймсу, что он выглядит смешно, а Джеймс аргументировал свой ужасный вопрос тем, что я, дескать, флиртовала, смотрела эдаким щеночком на актера, который играл Меркуцио, в финале. Я обозвала Джеймса дураком, он очень разозлился, ответил, что это все очень в моем стиле – перевести все стрелки на него, конечно, у меня ведь университетское образование, а у него-то нет, и вообще, что если я так высоко себя ценю, то, может, оно лучше просто взять и расстаться, чтобы я могла гулять с кем-то более, так сказать, образованным. Я, разумеется, начала его переубеждать, что он – один из самых образованных людей, кого я знаю, образование, кстати, ничего общего не имеет с настоящей интеллигентностью, и вообще хватит превращать милую беседу в черт знает что, а ему хорошо бы взять и извиниться передо мной за то, что обвинил меня во флирте. Он на это ответил, что извиняться не собирается, уже устал передо мной извиняться и что у него ощущение, что куда бы он ни попал, постоянно что-то меня ранит, и он должен постоянно думать о каждом сказанном слове, и лучше нам расстаться. Ну и я расплакалась, не могла поверить, что от смеха и приятного ощущения его руки в моей руке мы вот так вот быстро дошли до мысли расстаться буквально из-за ничего.

Я села на первую попавшуюся скамейку и плакала, плакала, плакала, пока Джеймс просто не сел рядом. Какое-то время он молчал, потом, когда я уже думала, что мое сердце вот-вот разорвется, он меня обнял и сказал, что устал от наших сражений и что любит меня больше собственной жизни и видеть не может, как я плачу. Мы в итоге не расстались, он сказал, что просто не сможет меня отпустить. Никогда.

Этот сценарий мы проходили уже несколько раз за последний месяц – пара светлых дней, потом ни с того ни с сего он срывается, я плачу, Джеймс успокаивает меня, наступает период спокойного житья, а потом… все повторяется сначала. Меня все это совершенно измотало, и я уже начала подумывать о том, что мысль расстаться – не такая уж плохая, в конце концов, – но Джеймс преподнес мне сюрприз.

Он позвонил в четверг, сказал, чтобы я отменила все планы и собрала чемодан, взяла паспорт и ждала его в аэропорте Гейтвик. Я была очень удивлена. Такие дела приключаются только в фильмах с Мэг Райан, а не в настоящей жизни. Я старалась убедить его, что лететь куда-то на выходные – дорого, что мы не можем себе этого позволить, но он ответил, что сам знает, может он что-то позволить или нет, а мне стоит просто заткнуться и паковать вещи, как хорошая девочка, или я сама испорчу сюрприз.

Меня не нужно было просить дважды, и когда я прибыла в аэропорт, Джеймс раскачивался на каблуках ботинок вперед-назад, так он был взволнован.

– Давай, давай, – он забрал у меня чемодан, взял меня за руку, и мы понеслись к регистрационной стойке «Бритиш Эйрвейз». Я вздохнула, когда увидела место назначения.

– Прага? – я смотрела на Джеймса с восхищением. – Мы летим в Прагу?

– Ага, – Джеймс легко меня приобнял, – я подумал, что мы можем отпраздновать Рождество в одном из самых романтических городов мира.

Я бросилась ему на шею и тоже его обняла. Прага! Как он догадался? Я всегда хотела туда слетать, но не обмолвилась ни словом. Как будто он уже знал меня лучше, чем я сама.

Стыдно признаться, но, прилетев в Прагу, всю первую ночь мы носа не казали в город: все время провели в постели, поедая заказанные в номер яства, занимаясь любовью и смотря ужасно дублированные фильмы по местному ТВ. Но на следующий день, надев лучшую обувь для прогулки, захватив камеры и карту (я даже поинтересовалась, не был ли Джеймс военным, столь тщательно он спланировал нашу поездку), мы отправились гулять по королевскому маршруту. Начали с Градчан, потом пересекли мост Чарльза (статуи на нем потрясающие). После прогулки мы утомились и вернулись в отель отдохнуть (заняться сексом) и принять душ. Когда я спросила, что Джеймс запланировал на вечер, он ответил, что это будет сюрприз. Но к вечеру я должна накраситься, нарядно одеться и сделать прическу.

Меня приятно удивило, что Джеймс позвонил на ресепшен и попросил прислать за нами такси (у меня были слишком высокие каблуки, чтобы вести самой или идти пешком), но сюрприз я так и не разгадала. Куда мы собирались, я не знала. Вероятно, в какой-нибудь джаз-клуб, потому что Джеймс – большой фанат джаза, но в ответ на такое мое предположение он покачал головой и сказал мне, чтобы я перестала гадать. Когда мы проехали мимо джаз-клуба, я заметила баржу на реке, и мое сердце дрогнуло. Я ни разу не была в речном круизе, и вот мы, похоже, сейчас отправимся на прогулку по ночной Праге, над водой будут играть прелестные цветные огоньки, а небо будет переливаться королевской синевой.

Несмотря на то что судно было обставлено великолепно, вечер не задался с самого начала. Джеймса разочаровали холодные и горячие закуски (туроператор, у которого Джеймс заказал эту поездку, уверял, что это было трехзвездочное обслуживание). На палубе было всего два шумных столика. Когда бармен принес шампанское, оно оказалось теплым (какая-то проблема с холодильником). Джеймс врезал кулаком по барной стойке, но я постаралась уладить ситуацию, предложив выпить пива, потому что Прага славится им. Когда мы проплывали под мостом Чарльза и миновали Национальный театр, Джеймс начал расслабляться. После получаса катания он взял меня за руку и предложил пойти посидеть на верхней палубе. Я беспокоилась, что на нее пойдет кто-нибудь из дебоширов, но, к нашему счастью, вся она целиком принадлежала лишь нам двоим.

– Вот так будет лучше, – Джеймс снял с себя и надел на меня свой пиджак. – Вся это красота лишь для нас двоих.

Я уткнулась ему в плечо. Вид и правда открывался потрясающий. Словно мы попали в великолепный сон, даже Лондон проигрывал Праге, честное слово. Я достала камеру и стала снимать королевский дворец, он весь светился, когда мы проплывали мимо, и я почувствовала, что Джеймс куда-то отошел. Предположила, что он решил тоже поснимать своей камерой, и забыла. Но пару минут спустя, довольная снимками, я хотела подойти к нему, а оказалось, что его нет. Его не было рядом со мной. Он стоял на коленях на палубе, на лице у него было крайне нервное выражение, а в руке он держал маленькую бархатную коробочку.

Я едва могла дышать.

– Сьюзан Энн Маслин, ты самая красивая и самая добросердечная, заботливая и милая женщина из всех, кого я в своей жизни встречал. Ты мой дорогой ангел, и я тебя не заслуживаю, но… – тут он открыл коробочку. Прекрасное кольцо с алмазом и сапфиром подмигнуло мне. – Ты выйдешь за меня и сделаешь самым счастливым мужчиной на свете?

Я руками закрыла рот и расплакалась.

Джеймс, кажется, был шокирован такой реакцией.

– Это же не отказ?

– Не отказ, нет! Да! Да! Да! Конечно же я выйду за тебя!

Не помню, что было дальше. То ли мы обнялись, то ли поцеловались, или Джеймс надел мне кольцо на палец, но четко помню, что он сказал, что это кольцо его бабушки и что он думал: никогда не найти женщину, которую смог бы полюбить так сильно, чтобы это кольцо ей отдать. А теперь он не может ждать ни минуты, чтобы провести со мной всю оставшуюся жизнь.

Оставшийся уик-энд прошел как в тумане. Один волшебный момент сменял другой волшебный момент, рука об руку мы гуляли по Праге, смеялись, разглядывая астрономические часы, подталкивая друг дружку по ступеням ратуши Старого города, – но больше всего я запомнила, как лежу в кровати в объятиях Джеймса в три часа утра, он гладит меня по щеке, низким голосом рассказывает, какие нас ожидают чудеса в будущем, в нашей совместной жизни, а потом мы оба засыпаем, и я чувствую себя самой счастливой женщиной на земле.

Глава 13

Я отбрасываю маленького зеленого лепрекона от двери. Он разлетается на тысячу осколков, разбиваясь о стену гаража.

– Ну же, девочка моя, быстрее! – держу рукой Милли за поводок, бегу к машине и открываю дверь водителя. – Ну же, быстрее залазь внутрь!

Милли топчется в машине и наконец устраивается на пассажирском сиденье, я залезаю следом за ней, запираю все двери и завожу машину. Радио взрывается песней «Обезьянка отправилась на небеса», музыка несется из динамиков, я оглядываюсь на дом, убежденная, что кто-то наблюдает за мной из окна.

– Давай же, – я борюсь с рычагом переключения передач, пытаюсь поставить на первую передачу. – Давай…

Милли восторженно подвывает у меня за спиной.

– Да! – Машина заводится, и я смотрю в зеркало заднего вида. Тень движется в окне кухни. Милли пытается вскарабкаться мне на колени и облаять тревожное окно, в котором она тоже чует кого-то. Я дергаю за поводок и отправляю ее обратно на пассажирское сиденье.

– Успокойся ты, это всего лишь кошка, это Джесс, соседская Джесс…

Трогаюсь, выезжаю на Вестерн-роуд под какофонию автомобильных гудков и двигаюсь по направлению к Кингс-роуд, несусь по набережной, проезжаю мимо мэрии и дальше – по направлению к Роттингдин. Я еду не разбирая дороги, и мне, признаться, все равно.

Еду до тех пор, пока не оказываюсь на парковке отеля «Даунс» в Вудингдин, выключаю мотор, меня трясет, так я перенервничала. Милли тоже начинает нервничать, когда я стучу зубами, но я ничего не могу с собой поделать, просто таращусь стеклянными глазами на море и жду, когда дрожь и волнение пройдут сами собой.

После пяти минут пытки, возможно – десяти минут, жуткие конвульсии стихают до тихой дрожи, потом совсем исчезают. Я откидываюсь в кресле.

Джеймс знает, где я живу.

Открытка, тапочки, их еще можно было объяснить как простые ошибки, кто-то доставил не по назначению, и все, забыл написать имя на почтовой упаковке, при отправке опечатался в одной букве, и эта оплошность привела к тому, что посылку доставили не по адресу. Но как объяснить появление лепрекона? Это уже была не ошибка. Он хочет, чтобы я знала: он меня нашел. И если он за мной следил, то знает, что Брайана нет дома, что я совсем одна.

Снова начинают дрожать руки, пока я лезу в сумку за мобильником. Палец плохо слушается, я вожу им по экрану, наконец, нахожу нужную иконку и печатаю

9…9…

Перестаю трогать экран. Если позвоню в полицию, они решат, что у меня очередной приступ, и позвонят доктору. Так было в последний раз. Мне не стоило им тогда звонить. Я ведь действительно была больна. Почему бы еще я тогда решила, что Джеймс живет в тени сада и посылает мне зашифрованные послания в виде мокрого белья на веревках и мертвых птиц?

Два раза нажав девятку, я стерла набранный номер.

Вместо полиции решила позвонить Брайану. Дозвонилась.

– Привет, – говорит отрывисто, словно спешит.

– Брайан, это я. Послушай…

– Нет, это ты послушай, Сью. Я вчера говорил серьезно. Ты или пойдешь к врачу, или нашему браку конец.

– Но Брайан, случилось нечто ужас…

– Ты пойдешь к доктору, Сью?

– Нет, ты послушай…

– Тогда нам не о чем говорить.

Брайан положил трубку.

Я снова набрала номер мужа. На этот раз сразу включилась голосовая почта.

– Брайан, это снова Сью. – Делаю паузу, чтобы справиться с дыханием. – Знаю, что ты злишься, но это важно. Действительно важно. Прошу тебя, приезжай домой как можно быстрее. Когда я вернулась из больницы этим утром, я… нет, погоди… мне сначала нужно тебе кое о чем сказать. Прости меня, пожалуйста. Мне так жаль, так жаль тех слов, которые я тебе сказала вчера вечером. Кейша объяснила, почему Шарлотта послала ей эсэмэску, в которой написала, что ты извращенец. И… слушай, как-то неправильно начинать извиняться с этого…

– Чтобы сохранить это сообщение, нажмите 1. Чтобы оставить новое сообщение, нажмите 2. Завершить звонок, нажмите 3.

2… 2… 2… Я набираю номер. Что случилось? Почему не могу сохранить сообщение?

– Привет, Брайан, это снова Сью. Пыталась оставить тебе сообщение, но оно сорвалось, и я не уверена, что ты его получил, поэтому на сей раз буду краткой. Мне стыдно за вчерашнее, прости меня. То, что я сказала тебе, было ужасным. Даже хуже, чем ужасным. Меня нельзя простить, и я не виню тебя за то, что ты ушел. Я плохо соображала, потому что Джеймс…

– Чтобы сохранить это сообщение, нажмите 1. Чтобы оставить новое сообщение, нажмите 2. Завершить звонок, нажмите 3.

Я нажала тройку. Робот замолчал в ту же секунду. Как-то нехорошо. Придется ждать, пока Брайан вернется домой. Пялюсь на телефон. Кому еще могу позвонить? Понятно, что не маме. Не могу просить Оливера вернуться со мной домой, потому что он уже в Лейстере, и, кроме всего прочего, я бы никогда не рискнула безопасностью Оливера. Не могу никем рисковать.

Ложусь головой на руль и закрываю глаза. Не знаю, как долго я так лежу, но когда Милли начинает тыкаться носом мне в руку и подвывать, я открываю глаза и выпрямляюсь.

– Все хорошо, девочка моя. – Треплю ее по лохматой голове. – Знаю, чем мы займемся…

* * *

Среда, 20 декабря 1990

Чуяло мое сердце, что так хорошо, как нам было в Праге, не может продолжаться долго. Мы с Джеймсом оказались как бы в блаженном пузыре, защищенные ото всех и вся. И я знала, что Джеймс обязательно должен будет все испортить.

Мы поехали в Клэпхам, чтобы обсудить новую пьесу из репертуара труппы, и после обсуждения произошел страстный спор в пивной. Джеймс отстаивал сторону тех, кто хотел ставить «В ожидании Годо», в то время как Стив ратовал за «Вид с моста» Артура Миллера (я была на стороне Стива, но, разумеется, промолчала, чтобы не усугублять ситуацию). Все закончилось тем, что Джеймс обозвал Стива «упрямым маленьким елдаком» и выбежал прочь из зала. Я пошла за ним, но о том, чтобы он вернулся обратно, и речи не было, поэтому мы поехали ко мне.

Он был в ужасном настроении всю дорогу домой. Он обособленно лежал на софе, пока мы смотрели «Мыс страха» по видео, он даже не предпринимал попыток притянуть меня к себе или обнять, а когда легли в постель – уже за полночь – он коротко сказал «спокойной ночи» и повернулся ко мне боком. А я осталась лежать с широко раскрытыми глазами в темноте, гадая, что же я сделала не так, – и тут Джеймс неожиданно подскочил на кровати и сел очень прямо, посмотрев на меня.

– Со сколькими мужиками ты тут спала, а?

– Пардон?

– Спрашиваю, сколько мужиков перебывало в этой самой кровати?

Я вздохнула и отвернулась от него.

– Джеймс, я не буду с тобой об этом. Мы оба устали. Давай просто уснем.

– Нет.

Он схватил меня за плечо и повернул к себе.

– Я не собираюсь лечь и уснуть, как пай-мальчик, только потому, что ты так сказала, Сьюзи-Сью.

Он буквально выкрикнул мое имя мне в лицо.

– Ну и ладно, – я тоже села на кровати и обхватила колени руками. – Хорошо, мы не будем спать.

– Сколько их было?!

Джеймс явно нарывался, и я ни в коем случае не должна была влезать в эту ссору.

– Ни одного.

– Врешь!

– Хорошо, один. – Я притянула к себе подушку. – Ты.

– Дерьмо собачье! – Он вцепился в подушку и вырвал ее из моих рук. – Да этот матрас хлюпает от чужой спермы!

Я в шоке посмотрела на него.

– Ты что такое говоришь, Джеймс? Это жестоко.

– Я не жесток, – он выпрыгнул из постели и презрительно посмотрел на меня сверху вниз, – но я больше ни разу не лягу в эту постель.

– Джеймс! – Я снова притянула к себе подушку и оперлась на нее. – Прекрати, это же смешно и глупо, вернись под одеяло, ради бога…

– Сама спи тут, а я посплю на полу.

– Джеймс!

Я с волнением смотрела, как он прошествовал к платяному шкафу, раскрыл его и вынул оттуда старое походное одеяло. Обернулся им, взял подушку со стула у двери и лег прямо здесь же на пол, повернувшись ко мне спиной в знак полного неуважения.

– Джеймс, прошу тебя, – я придвинулась буквально на дюйм к нему, протянула руку. – Это смешно. Ты в этой самой кровати спал миллион раз, и все было нормально.

Он повернулся, чтобы посмотреть мне в лицо.

– Но тогда мы не были помолвлены, Сью.

– Так вот из-за чего весь сыр-бор? Из-за того, что мы теперь помолвлены, да? – Я реально испугалась. – Я не очень тебя понимаю.

– Наша с тобой помолвка все меняет. – Джеймс сел, прислонившись спиной к стене. – Ты будешь моей женой, и я просто не могу справиться с мыслью, что у тебя было так много мужчин.

– Но у меня их было немного. У меня вообще…

– Пятнадцать, – сказал Джеймс и весь как-то съежился. И зачем я так разоткровенничалась с ним на нашем втором свидании? ЗАЧЕМ?!

– У меня было трое. Четверо – с тобой – сказал Джеймс, между делом загибая пальцы, а я старалась не смотреть, чтобы не ужасаться еще больше. На нашем втором свидании он сказал, что переспал с двадцатью женщинами, и преподнес себя каким-то сексуальным суперменом. – Я тебе рассказывал о том, как у меня было в первый раз?

Я покачала головой. Мы многое обсудили той ночью, включая эпизод, когда я рассталась с девственностью, но вот Джеймс тогда не сказал о своем первом разе ничего.

– Мне было двадцать четыре, – начал он, – двадцать четыре. Кто сегодня ждет так долго? Но я ждал. Я не религиозен, ты знаешь, но я верил в то, что девственность – это что-то ценное, что я должен ее сохранить хотя бы в душе. Я хотел отдать ее той женщине, с которой соберусь провести остаток жизни. И мне казалось, что где-то меня обязательно ждет такая вот женщина, готовая мою девственность принять как дар, и это только вопрос времени, когда мы найдем друг друга.

– Что ж, мило.

– Мило? – Джеймс послал мне леденящий душу взгляд. – Или на самом деле ты хотела сказать, глупо и пафосно? Наивные соображения слишком романтического ума?

– Нет, даже близко не имела в виду такого.

– Но вот ты потерять свою девственность не боялась, так ведь? Ты свою ягодку отдала первому попавшемуся пачкуну, как последняя шлюха, да?

Я почувствовала, что меня больно задели, но промолчала. В итоге Джеймс перестал яриться и заговорил более спокойно и взвешенно.

– Итак, я ждал, – продолжил он. – Ждал женщину, которая берегла бы себя для меня точно так же, как я берег себя для нее. Шло время, и каждый раз, когда я думал, что нашел ее, она оказывалась грязной потаскушкой, точно такой же, как остальные. И знаешь, что я сделал? – Он дотянулся до меня и схватил больно за запястье, склоняя к себе так, что наши лица оказались на расстоянии миллиметра друг от друга. – Знаешь, что я сделал, когда в конце концов принял тот факт, что нет на свете никакого предназначения друг другу и родства душ? Когда мир, казалось, хохотал надо мной? Я пошел и переспал с проституткой! – Джеймс расхохотался, забрызгав меня слюной. – Да, с настоящей дрянью. И чего стоит эта девственность, если ее можно легко вот так вот отдать проститутке?

Я ничего не говорила в ответ. Джеймс пугал меня, то, как он на меня смотрел, то, как его пальцы железной хваткой сжимали мое запястье, то, как его горячее дыхание с оттенком пива будоражило мои ноздри… никогда раньше не видела его таким злым, ни разу он так не набрасывался на меня – с ненавистью и негодованием. Я хотела как-то все замять, поладить с ним, извиниться, наконец, перед ним, пожалеть его… но я не смогла сказать ни слова, просто прикусила себе щеку изнутри, чтобы не заплакать.

– Я никогда не думал, что влюблюсь в тебя, – Джеймс перешел на шепот, – я думал, ты так, хорошо проведем время и все, но… – он приблизился и провел указательным пальцем по линии моих губ, – но в тебе гораздо больше, чем нечистое прошлое. У тебя красивая душа, Сьюзи. Такую душу я не мыслил найти на земле, но ты вошла в мою жизнь как ангел, и теперь, когда я тебя все же обрел, я тебя ни за что не отпущу, никогда. Ты для меня все. Ты весь мой мир… – На глазах у него стояли слезы, он взял меня за руку и погладил палец, на котором теперь красовалось кольцо. – Вот почему я отдал тебе кольцо моей бабушки, у меня ничего дороже его просто нет…

Я было открыла рот, чтобы ответить, но он покачал головой, мешая мне.

– Помолчи, просто послушай меня. Я борюсь с самим собой, – продолжал он, – я так тебя люблю и пытаюсь, изо всех сил пытаюсь, мыслить широко, но то, с чем я борюсь, – это твое прошлое, Сьюзи. Я ненавижу других мужчин, которые трахали тебя, они ведь не осознавали, какой бриллиант держат в руках. Я хочу убить их всех, одного за другим, пока не очищу таким образом все твое прошлое и останусь только я один, здесь и сейчас.

Должно быть, я как-то пошевелилась, издала какой-то звук, потому что он тут же добавил:

– Пойми, я говорю образно, я бы никогда никому не причинил вреда. Ты же знаешь, я и мухи не обижу, Сьюзи-Сью? Никогда.

Атмосфера в комнате накалилась, казалось, добела, в ней витало столько разных эмоций, что было трудно дышать. Мне хотелось разорвать объятия, открыть окно и вдохнуть побольше прохладного ночного воздуха.

– Мы обручены, – продолжал он. – Это значит, что у нас теперь друг перед другом есть обязательства, это новое начало наших отношений. Давай прошлое просто выметем из нашей жизни, Сьюзи, и начнем все заново. Слишком… – он перевел взгляд с меня на кровать, потом опять на меня. – Это будет уже слишком, если я попрошу купить новую кровать?

Я покачала головой. Если считать, что мы практически женаты, это предложение выглядело вполне себе резонно. Новая жизнь вместе, новая кровать, новый смысл во всем.