Текст книги "Закалка клинка"

Автор книги: К. Дж. Паркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)

Лордан кивнул.

– Спасибо, напомнили. Я ведь должен сообщить о предложении своему секретарю, раз ее тоже зовут. Вот зараза. А мне как раз стало казаться, что появился шанс поспать. – Он встал, слегка размял суставы и как-то неловко произнес: – Если я решу согласиться, то, наверно, прощайте, Алексий. При других обстоятельствах мы бы получше узнали друг друга. Правда, при других обстоятельствах мы бы и вовсе не познакомились. Берегите себя.

– Вы тоже, – ответил Алексий. – У меня дурное ощущение, что я вмешался в вашу жизнь настолько сильно, что, останься вы в городе, никогда не сумел бы это исправить. Может быть, за вашим отъездом стоит кто-то или что-то, кому это удастся. Приятно думать, что это так, Я имею в виду – в случае, если вы решите согласиться.

– Я так понимаю, вы советуете согласиться.

– Не спрашивайте меня, – пожал плечами Алексий. – Предсказывать судьбу я тоже не умею.

Вскоре после ухода Лордана паж притащил вина и пирогов на четыре персоны. Как ни в чем не бывало он поставил поднос и спросил, не нужно ли чего-нибудь еще.

– Да, только подожди минутку, – попросил его Алексий, склонившийся над дощечкой для письма. – Сбегай, пожалуйста, в городскую академию и передай вот это послание архимандриту Геннадию, и как можно быстрее. Лично в руки, никому другому. Скажи, это важно. Справишься?

Мальчик с готовностью закивал, глаза у него вспыхнули от радости – появился повод на целый час, а то и больше, выйти за порог. Дверь еще не до конца захлопнулась, а Алексий уже слышал, как стучат по лестнице его каблуки.

«Энтузиазм, – подумал он. – У меня его в свое время тоже хватало. И вот к чему это привело».

Досадно: Эйтли не было дома. С полчаса Лордан проторчал у порога, чувствуя, что все на него оглядываются.

«Словно пацан втюрившийся, – подумал он. – Да я и пацаном-то так себя не вел», – после чего плюнул и направился в хлебную лавку на углу. Там как раз осторожно приоткрыли ставни.

– Я ведь вас знаю, да? – спросила булочница, протягивая ему свежую краюху, начиненную сыром с ветчиной.

– Вполне возможно, – кивнул Лордан. Я раньше был на государственной службе.

– Точно! – Женщина щелкнула пальцами. – В управлении мер и весов. Вы ведь как-то заходили проверить гирьки – ох, лет ведь десять уже прошло с тех пор?

– Удивительно, что вы помните, – промямлил Лордан с набитым ртом.

Женщина посмотрела на него внимательней и незаметно сдвинулась за прилавком так, чтобы загородить собой большие весы.

– Вы там до сих пор работаете?

– Не беспокойтесь, – ответил Лордан. – Я как раз сегодня уволился.

– О. – Тут булочница заметила у него под плащом кольчугу. – Вас, наверно, призвали в армию? – Лордан кивнул.

– Всех призывают. По мне, так хуже не придумаешь.

Лордан кивнул снова.

– Это генерал виноват, – сказал он.

– Какой – которого прогнали или новый?

– Оба, – ответил Лордан и пошел дожевывать на улицу.

Потом он немного побродил в поисках открытой таверны. Теперь, перекусив, Лордан чувствовал себя уже не таким усталым, и мысль о выпивке казалась все более привлекательной. Выпивка в конце концов нашлась в тесном и довольно мрачном заведении, куда он уже много лет не наведывался. Впрочем, за это время там ничего не изменилось.

– Что, стражник, – сказал ему хозяин, наливая бледный и мутный сидр в грязную кружку из рога, – бьюсь об заклад, пришлось тебе в эти дни потрудиться.

– Да уж, больше, чем хотелось, – ответил Лордан, бросая на стойку монету. – Ваше здоровье.

Кроме них двоих, в таверне никого не было. Лордан упомянул об этом.

– Сам не знаю, зачем вообще сегодня открылся, – Проворчал хозяин. – Никто из дому не выходит, боятся, что дикари вот-вот по улицам побегут. Это ведь вряд ли, да?

– Вы не меня спрашивайте, – пожал плечами Лордан. – Последнее, что я слышал, – они вроде скуксились после того, как наш генерал их огненным маслом полил.

– Здорово у него вышло, – кивнул хозяин. – Волшебники то хоть наконец содержание свое окупили. Ко мне тут каждый вечер люди приходили, спрашивали – почему ж волшебники ничего не делают? Кто ж знал, что они свою магию про запас держат, ждут, пока лучше всего выйдет.

– Патриарх-то ничего мужик, – сказал Лордан.

– Его здоровье. – Хозяин осушил только что налитую кружку. – Только, – добавил он потише, – сдается мне, тут дело не так просто.

– Думаете?

– Верно. Я слыхал, говорили, что префект с генералом старику Алексию нарочно ничего не давали сделать, потому что в их интересах, чтобы чрезвычайное положение как можно дольше тянулось.

– Да ну вас.

– Я только повторяю, что сам слышал. Но тут, похоже, смысл есть. Эти двое всем городом заправляют – ты ж не скажешь, что император взаправду власть имеет. Я так мыслю, они его заперли где-нибудь.

– Жуть какая, – ужаснулся Лордан.

– Точно жуть. Теперь смотри, чего получается. Ублюдков тех наши побили, а генерала раз – и поперли с должности. Сам видишь, что выходит?

– Что?

– Добычу они не поделили, вот что, – объяснил хозяин. – Я вот как считаю: полковник этот, как его там, малость жадничать начал, хотел префекта из игры вывести. А тот его раз – и попер.

– Да, я об этом не задумывался, – признался Лордан. – Но тут смысл вроде есть. – Он прихлебнул сидр (на вкус напиток был отвратителен). – По крайней мере больше, чем в других объяснениях.

– А вот возьмем еще ту историю с веревкой, – продолжил хозяин. – Как же мы еще тогда не докумекали? Ну да о таких вещах всегда не сразу догадываешься.

– А что у них за история с веревкой вышла? Вы не забывайте, я тут за последнее время малость от новостей оторвался.

– Да это вроде давно уже было. Вроде бы полковник, как бишь его, взял да и реквизировал всю веревку в городе, а потом запродал ее по дешевке своим приятелям с Острова. – Хозяин оскалился, как человек, знающий, что говорит. – У меня вот какое мнение: ради этого вся наша чрезвычайщина и была затеяна, начиная с того самого, как они кавалерийский рейд похерили. Ты ж мне не говори, будто мы не могли дикарей загнать откуда вылезли – если б, конечно, вправду хотели.

– Мне и рожа его никогда не нравилась, – сказал Лордан и отпил еще глоток мерзкого сидра. – Он же раньше адвокатом был.

– Ага. Этим все сказано. Повторим?

– Спасибо, я лучше, пожалуй, вина выпью.

– Фирменного красного? А то, если хочешь, у меня и особое есть.

– Сойдет и красное.

Вино тоже было противное, но не до такой невыразимой степени, как сидр, так что Лордан выпил еще пару порций, а за это время узнал немало о том, что на самом деле происходит в верхах. Потом он подумал, что пора домой, покуда выпивка не сделала с ним то, чего не смог ли Темрай с ребятами. Дорога шла мимо дома Эйтли, и Лордан решил в последний раз попробовать постучаться. На сей раз она оказалась у себя.

– Привет, – сказал он.

Девушка на миг застыла, и Лордану показалось, будто она сейчас бросится ему в объятия. Но нет.

– И тебе привет. Значит, тебя отпустили.

– Дали отпуск за плохое поведение. У меня для тебя новость.

– Заходи, выпьешь чего-нибудь.

Лордан когда-то уже бывал у Эйтли, но давно. Он и позабыл, как тут светло и просторно – белые расписанные стены, яркие занавеси, удобная добротная мебель, пол чистый и сухой. Конечно, есть же на свете люди, живущие вот так, сказал он себе, которые стараются, чтобы все было красиво. Если бы им пришлось жить в пещере, они бы и там поставили в горшок букет цветов, чтобы сделать повеселей.

Он сел в углу, у огня, пока Эйтли снимала с крючьев над камином два серебряных кубка и наполняла их из большого кувшина.

– Что за новость? – спросила она. – Хорошая?

– Может быть. Помнишь тех двух ребят с Острова? Венарта и Ветриз?

– Странно, что ты о них заговорил. Я как раз сама о них думала.

– В общем, они предлагают вывезти нас отсюда, причем совершенно бесплатно, – сказал Лордан. – Корабль отходит завтра на рассвете. Если захотим, можем уплыть с ними.

– Ох. – Эйтли стиснула кубок. – Ты поедешь?

– Не знаю. – Лордан глотнул вина. – Ничего, только, на его вкус, чуть сладковато. – Я будто разрываюсь пополам. А ты? Что ты можешь сказать о них? – Он слегка подался вперед. – Очевидно, с тех пор, как мы в последний раз виделись, ты с ними еще встречалась.

Эйтли кивнула.

– Более того, У нас общие дела.

– Боги благие! Как это вышло?

Эйтли объяснила. Лордан слушал очень внимательно, а когда она закончила, произнес:

– У меня начинают возникать вопросы. Такое впечатление, что куда ни плюнь, они уже там.

– Я решила, что это просто случайность. В любом случае, что ты думаешь?

– Об их предложении? – Лордан опустил глаза и стал разглядывать остатки вина на дне кубка. – Патриарху я сказал, что суда не боюсь. Соврал. Я себя чувствую так, как будто один должен драться против целой толпы. Отец говаривал, что удача – она как огромный камень, лежащий на гребне утеса над твоим домом. Не шуми, мол, слишком сильно. – Он потряс головой. – Хотя это тут ни при чем. Вот, например, поплыву я, корабль попадет в шторм, и мы все утонем, а если бы я остался – прожил бы до ста лет. Если, конечно, предположить, что я сам хочу жить до ста лет, а я не хочу. Ты об этом не думала? – Лордан обвел комнату взглядом. – А тебе есть что оставить наследникам.

– Это, что ли? – усмехнулась Эйтли. – Конечно, хорошо бы было тут все продать и выручить немного денег, но, в общем, пес бы с ним. Обычные вещи, ничего, о чем стоило бы грустить.

– Значит, едешь?

– Не знаю. Она посмотрела ему в лицо. – Я поеду, если поедешь ты.

Лордану стало не по себе.

– Тут всякого добра в достатке, – сказал он. – У тебя, похоже, настоящий талант к покупкам.

– Конечно. Я деловая женщина – Эйтли помедлила, потом спросила: – Можно задать тебе один вопрос? Личного характера?

– Ну попробуй.

– Ладно. – Она сделала глубокий вдох. – Почему ты, зарабатывая раз в десять больше моего, при этом живешь, как в свинарнике и выглядишь, будто разорившийся нищий? Не хочу тебя оскорбить, просто не понимаю чисто с арифметической точки зрения. Мне всегда это было интересно.

Лордан отвел глаза, и Эйтли подумала: «Ну вот, обиделся». Но спустя всего мгновение он опять смотрел на нее, и выражение его глаз не изменилось.

– Я отсылаю домой большую часть денег. Может, я когда-то обмолвился – у меня довольно большая семья. Три брата и сестра, родители оба умерли, но двое братьев остались на ферме. Я им помогаю, когда получается. Понимаешь, я перед ними в долгу.

– Помогаешь, – повторила Эйтли.

– Именно. Отец был вроде арендатора – ну, крестьянин, голытьба, а помещик себе забирал одну шестую от всех прибытков, так что мы даже в лучшие годы с хлеба на квас перебивались. Так что землю я выкупил. Им всем троим на приличную жизнь хватит. Я же говорю, не мог я иначе.

«Все равно не понимаю, – сказала про себя Эйтли. – Если братья остались на ферме, а Бардас пошел по миру искать счастья, не наоборот ли должно быть? У них все есть, а ему пришлось начинать с нуля».

Вслух же она произнесла:

– Наверно, это многое объясняет. Теперь-то они небось разбогатели, братья твои. Те, что остались дома.

Лордан кивнул.

– Они хорошие фермеры, по любому счету. Правда, я от них редко получаю известия. Но что бы там ни было, вот и весь ответ на твой вопрос. Вполне обычный, приземленный, без всяческих великих тайн.

– Ты никогда не рассказываешь о своей семье.

– Не рассказываю. По-моему, это не самая увлекательная тема для беседы. Можно мне еще вина, или ты его на старость припасла?

– Извини. Наливай себе сам. – Эйтли подождала, пока Лордан наполнит себе кубок, и продолжила: – Ты не думаешь туда вернуться?

– Нет. – Он покачал головой. – Больно много на ферме приходится работать. Не говоря уже про вонь и про коз в спальне. Староват я для этого.

– Значит, на Остров? Что ты решил?

– Я думаю, тебе надо плыть. Да, вчера мы их отогнали, но я уверен, что они постараются вернуться опять. И будут возвращаться, пока не добьются своего. Город падет, и скорее рано, чем поздно.

Эйтли была потрясена: Лордан так спокойно говорил о том, чего она и все вокруг боялись и в то же время знали, точно знали, что это невозможно.

– Ты серьезно так думаешь? – только и смогла она произнести.

– Да. Ты не понимаешь, как чертовски близко они вчера подошли. Если бы не огненное масло, нас с тобой бы уже не было в живых. Их столько… мы и представить себе не могли, что их так много. И они многому научились: у них машины, у них организация… В прошлый раз, когда с ними столкнулся, это были… скажем так, дикари, Хотя я в это слово вкладываю не то, что большинство людей. Первобытный народ, не желающий получить больше, чем нужно для кочевой жизни. Не так и плохо, кстати. А сейчас они изготавливают вещи не хуже наших – не верь тем, кто говорит, будто им эти вещи кто-то продал или подарил. Этот паренек, Темрай, жил здесь и учился всему, что нужно для штурма города. Я сам диву даюсь. Он заслужил победу, а мы… В любом случае единственное, что ему мешает, это огненное масло. Если Темрай придумает, как тут быть, нам конец. И судя по тому, как далеко он уже зашел, ждать осталось недолго, да если и нет, у него столько людей, что он может пойти напролом сквозь все, что мы против него бросим, если только он готов на такие потери. А я думаю, он готов, из него вышел хороший вождь, но по какой-то причине город для него очень много значит, я видел, как Темрай продолжал высылать вперед машины после того, как наши требушеты оставили от первой волны одни дрова. В конце концов вопрос встанет так – готовы ли мы гибнуть за свой город, как кочевники готовы гибнуть за своего вождя. И тут нас можно фаршировать и насаживать на вертел.

– Значит, едешь, – медленно кивнула Эйтли.

– Я этого не говорил.

– Но если городу не устоять…

Лордан наклонился вперед так, что оказался совсем рядом с нею.

– Я думаю, что ты должна плыть. Не хочу сказать, что это твой последний шанс и все такое, хотя лучше так, чем давиться в толпе у баржи с беженцами, когда они полезут на стены. Я бы… – Он запнулся, вздохнул и повторил: – Я бы чувствовал себя гораздо спокойнее, зная, что ты тут не застряла. Со своим мастерством ты где угодно проживешь. А теперь у тебя даже друзья на Острове есть, так что проблем не будет. Что тебя держит здесь, кроме этой миленькой мебели?

– Я поеду, если ты поедешь.

Он отодвинулся, хмурясь. Эйтли хотела потянуться к нему, но передумала.

– Мы бы там школу открыли, – сказала она. – В точности как здесь, только там, наверно, конкуренции не будет. А что до моих друзей – это ведь и твои друзья тоже. Не знаю, чем мы этой парочке приглянулись, но мы будем не как беженцы, у которых ничего не осталось, – у нас есть связи, нам помогут. – Эйтли попыталась за глянуть ему в глаза, но Лордан смотрел в другую сторону, в огонь. – Ты ведь не хочешь тут в самом деле остаться, правда? Остаться здесь и погибнуть, стать героем, когда уже не будет никого, кто бы мог об этом вспомнить? Ты всегда говорил, что у тебя нет времени на подвиги.

– Не говори глупостей, – сказал Бардас с нежностью. – Ну, с чего ты взяла, что меня непременно убьют? Просто так, бесплатно, – добавил он, – Вот если б за деньги!

– Тем более. Поехали вместе. – девушка сделала попытку улыбнуться. – Это было бы здорово: снова вместе, как раньше.

Теперь Лордан смотрел ей прямо в глаза, но Эйтли не увидела в них ничего, кроме бликов пламени.

– Ты так думаешь? Впрочем, не важно.

Несмотря на жестокость последних слов, девушка старалась сохранив присутствие духа.

– Хорошо, если ты не едешь, не поеду и я, – спокойно сказала она. – В бизнесе это называют шантажом, но мне все равно. Весьма полезное качество для помощника адвоката.

Лордан допил вино и поднялся.

– Я же не сказал, что не поеду, – произнес он. – Просто я еще ничего для себя не решил. – Экс-фехтовальщик поставил чашу на стол и натянул пальто. – Помнишь письмо, которое ты мне прислала? Что там было насчет замка в моей квартире?

На мгновение Эйтли застыла в недоумении.

– О боги, конечно, ключ! Обожди, я сохранила его для тебя.

Девушка склонилась над изящным письменным столом и достала из ящика кожаный сверток.

– Вот, держи. Но имей в виду, замок тугой, чтобы открыть, нужно хорошенько надавить на дверь.

– Спасибо, – просто ответил Бардас. – Сколько я тебе должен?

«Забудь об этом», – едва не сорвалось с ее губ, но Эйтли сдержалась.

– Пять квотеров. Можешь оставить этот долг до завтра.

– Нет, по-моему, у меня есть с собой мелочь.

Лордан отсчитал монеты и протянул ей – Эйтли едва не выронила их, настолько эти деньги жгли руку. Лордан молча пошел к двери.

– Корабль называется «Белка», – сказал он. – Северная пристань, двухмачтовый парусник. На твоем месте я бы не отказывался.

– Я подумаю.

Вместо ответа Бардас тихо притворил за собой дверь.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

– Посторонись!

– Что, простите? – Геннадий нервно обернулся.

– Я говорю, посторонись. Стоишь на пути.

– А… Понятно.

Геннадий поспешно отшагнул в сторону, пропуская моряков.

– Извините, – продолжил он им в спину, – просто я в первый раз на корабле…

Матросы оглянулись, ничего не ответили и продолжали свою работу, состоявшую по большей части в натягивании каких-то веревок. Насколько Геннадий мог судить, здесь, на борту, все непрестанно тянули за веревки, завязывали их, укорачивали, растягивали и так далее.

Поздравив себя с тем, что больше не путается под ногами, он снова воззрился на горизонт. Геннадию часто приходилось слышать от знакомых, сколь величественно смотрится город с моря, хотя ему никогда не хотелось самому насладиться подобным видом. Однако сейчас ему представлялась такая возможность, и он никак не мог понять, о чем же было столько шума.

– Правда, красиво?

– Да, весьма, – машинально согласился Геннадий. – Очень… впечатляет, с этого ракурса.

Тот, кто стоял рядом с ним, опираясь на борт локтями, не отрывал взгляда от роскошного вида.

– О, Тройной Город, – торжественно изрек он наконец. – Слеза богов, сверкающая жемчужина в бархате волн, видный издалека венец из слоновой кости. Перимадея, Перимадея Сияющая, колыбель прекрасных женщин, вечные врата.

Геннадий пробормотал что-то невнятно-вежливое. По его мнению, город издали напоминал слегка осевшую груду сахара. Но от своего соседа он узнал без труда – обычные эпитеты и клише, которые повторяют, не вдумываясь, все кому не лень. Если быть точным, строка из «Возвращения» Физаса воспевала «колыбель отважных женщин», а не «прекрасных»; но это место никто не помнил правильно, кроме немногих, потрудившихся вчитываться.

– В самом деле жалко, – вздохнул сосед. – Но ничего не поделаешь. – Он поднял глаза и несколько секунд изучал выражение лица Геннадия. – Впервые на море, как я вижу?

Геннадий кивнул.

– Потом привыкнете, – успокоил его собеседник. – Все привыкают. Главное – не пытайтесь бороться с тошнотой. Когда вас пару раз вывернет, станет куда легче, вы уж поверьте.

На корме толпилось множество желающих бросить последний взгляд на белый город, исчезающий за горизонтом. Как высокий гордый корабль, медленно погружающийся в воду, невольно подумал Геннадий. Сколь печальное сравнение… Что бы там ни говорил его сосед у борта, Геннадия не тошнило (ему в самом деле было нехорошо, но вот тошноты не было). Также не чувствовал он и пафоса скорби от происходящего. «Может быть, – предположил он, – я просто не могу полностью принять, что с большой вероятностью вижу город в последний раз».

– Вот я, например, – продолжал его собеседник, – сам со Сконы родом. В городе всего лет пять прожил. Вы были на Сконе когда-нибудь? Нет, вижу, что не были, ну и правильно. Скверное это место. Но на худой конец, вокруг него то и дело не снуют враги, раздумывая, с какого края его поджечь.

– Вы думаете, этим все кончится?

Уроженец Сконы расхохотался.

– Если нет, я выйду круглым идиотом, отвалив шесть сотен смайлеров за место на этой посудине. А вы-то неужели так не думаете? Если нет, чего ж вы здесь делаете?

– У меня рабочие дела на Острове, так что так или иначе пришлось бы уезжать, – ответил Геннадий.

– Понятно.

Собеседник не назвал его лжецом в открытую, но этого и не требовалось.

– Тогда у вас все удачно совпало. А по какой части работаете, если не секрет?

– По… банковской.

– В самом деле? А что за банк?

Геннадий слегка скривился, этим только подтверждая репутацию лжеца, который что-то скрывает.

– Маленький семейный банк… Вряд ли вы о нем слышали. «Бордан», банк «Бордан».

– «Бордан»? Начинается на «Б»?

– Да, именно так. Банк «Бордан». Как я уже сказал, учреждение маленькое, узкопрофильное…

Собеседник смотрел на него, не мигая.

– Должно быть, вас жутко утомило, что люди все время пугают вас с другим банком, а? Были такие случаи?

– Да, случалось, – упрямо глядя перед собой, отозвался Геннадий. – А сами вы кем будете? Чем занимаетесь?

– Примерно тем же, чем вы, – махнул рукой тот. – Кредитные письма, счета, обмен валюты – все такое. Обыкновенная надоедливая кредитная служба. Однако странно, что в городе есть банк «Бордан», о котором мы ни разу не слышали. Пир Хираут, – отрекомендовался он, протягивая руку. – Может быть, нам стоило бы поддерживать отношения?

Геннадий с воодушевлением пожал широкую ладонь, улыбаясь во весь рот.

– Может быть то есть, я имею в виду, это следовало бы обсудить поподробнее…

Вспышка энтузиазма не прошла даром – он схватился за горло и издал булькающий звук. Собеседник ухмыльнулся, пожелал ему удачи и поспешно отошел.

– В следующий раз, – раздался новый голос, на этот раз слева, – назовитесь лучше купцом. Придумайте что-нибудь очень скучное, вроде торговли сушеной рыбой. Никому не захочется долго общаться о работе с торговцем сушеной рыбой.

Геннадий обернулся, смущенно улыбаясь.

– Вы… э… слышали?..

Ветриз кивнула.

– Лучше было бы сказать ему, что вы – волшеб… то есть член Ордена. На Острове они пользуются большим почтением, вы же знаете. А там в самом деле есть отделение?

– Да. Крохотное представительство, блюдущее наши финансовые интересы, вот и все. Там совсем нет преподавательской практики, только немного экспериментальной. Но все же это работа. Лучше, чем у большинства безденежных беженцев.

– Не думаю, чтобы кого-нибудь из наших беженцев можно было назвать безденежным, – хмыкнула Ветриз. – Иначе их бы не было на этом корабле. Я думаю, здесь найдется несколько настоящих банкиров, торговцев и так далее – то есть людей, чья деловая жизнь не заключена в городских стенах. Вот почему им было так легко решиться на отплытие – девушка оперлась локтями на борт и положила подбородок в чашу ладоней. – Поймите меня правильно – нам не составило труда продать все места на корабле, но и огромных очередей тоже не стояло. Большинство горожан не собираются уезжать, особенно сейчас, после того, как штурм был отражен.

Геннадий передернул плечами.

– Надеюсь, что они окажутся правы. Если так, я пересижу опасные времена и потихоньку двинусь домой, пробивать себе путь обратно в правление Ордена. Конечно, шанс стать Патриархом я упустил, но если честно, не жалею. Не такая уж сладкая жизнь у Патриарха, как представляется многим.

Ветриз приподняла бровь.

– Однако он остался.

– Алексию далекие странствия не позволяет здоровье, – ответил Геннадий. – Он, конечно, это скрывает, но организм у него уже не тот, что прежде.

Он с минуту помолчал, раздумывая, увидит ли когда-нибудь еще своего друга. У них не было времени попрощаться, пришлось ограничиться короткой запиской на дощечке, которую Геннадий торопливо сунул в руки гонцу. Но это было совсем не то же самое, что лично сказать «до свидания». Геннадий жалел, что не успел этого сделать. Любое подобие искренней дружбы на высших ступенях иерархии было большой редкостью, нежданным даром судьбы. Обретя подобный дар, Геннадий не был готов так быстро его потерять.

Но желание скрыться, убежать, спастись было непреодолимо. Благодаря изобретательности Алексия, проявившейся в последнюю минуту, у Геннадия появилась возможность отбыть с почетом, получить работу по прибытии – и упускать такой шанс было бы непростительной глупостью.

Город уже почти совсем скрылся в море; только слепящая белизна верхней стены все еще сверкала на солнце.

Это напомнило Геннадию старую легенду о Сгинувшем Граде Мизо – островном королевстве небывалой красоты и могущества, которое разгневало богов и было покрыто волнами миллион лет назад, когда боги все еще существовали и подобным вещам позволялось происходить. В те времена география полностью подчинялась требованиям поэтического вымысла – по крайней мере так считало население города.

Что же, вполне возможно, они были правы.

Почувствовав необходимость некоего прощального жеста, Геннадий поднял руку, повернув ее ладонью к далекой вспышке белизны, и так стоял, пока сияние Перимадеи не угасло. Потом уронил руку.

– Вы прощались?

– Скорее позволил себе побыть мелодраматичным, – отвечал он. – Я так долго был преподавателем, что имею слабость к красивым жестам – даже когда они совсем не уместны. Знаете, я удаляюсь от города в первый раз за всю свою жизнь. А мне пятьдесят четыре года! Думал, буду чувствовать себя потерянным – однако ничего подобного.

– Рада это слышать, – кивнула Ветриз. – На ностальгию у вас еще будет достаточно времени.

Она оставила его размышлять в одиночестве и пошла на другую сторону палубы – проведать свою новую подругу. Ветриз обладала большим запасом сочувствия, но никогда не знала, что делать со слезами. Потому и на этот раз при виде слез Эйтли отошла от нее, не желая смущать и давая ей время успокоиться.

– Извини, что не сдержалась, – обратилась к ней Эйтли. – Я не хотела тебя смущать… Просто…

Она не закончила фразы, все еще неотрывно глядя на горизонт.

– Ты правда подумала, что он пришел? В Последнюю минуту?

Эйтли покачала головой.

– Нет, дело не в том… Но так оставлять город, не зная, будет ли он стоять, когда я вернусь…

Ветриз промолчала. Она не была уверена, что правильно понимает Эйтли, но не имела шансов это узнать. Ветриз всегда обладала чрезмерной восприимчивостью к трогательным историям и знала за собой эту черту – склонность видеть везде романтику, порожденную всего лишь собственным воображением. С другой стороны, сейчас ситуация располагала к однозначному пониманию происходящего.

Но все это в общем-то было не ее дело.

– Я думаю, город будет стоять, – сказала она, – ты только дождись. А наше дело – не теряться и добиваться больших успехов в делах. Нельзя позволить какой то дурацкой войне путать наши деловые планы.

Эйтли улыбнулась;

– По меньшей мере один твой брат думает так же.

– Вот именно.

Произнося эти слова, Ветриз знала, что сейчас грешит против собственной интуиции. Неизвестным образом она понимала, что город падет – рано или поздно. Не то чтобы она долго над этим раздумывала, проверяя интуитивное соображение; воистину мысль об этом только вызывала у нее головную боль. Девушка просто знала, и все.

Так же, когда она встречалась со своей двоюродной бабушкой Аламандой, Ветриз знала, что это их последняя встреча, отличный шанс для прощания навеки. Бабушке было девяносто два, ее измучил артрит, и последние десять лет она ждала смерти, как нетерпеливый мореплаватель ожидает гавани. Ветриз никогда не была особенно привязана к бабушке Аламанде – так же как и к Тройственному Городу Перимадее (довольно приятное место, в котором, однако же, не хочется поселиться на всю жизнь). Возможно, надлежит быть отстраненно равнодушным, чтобы доверять своей интуиции.

Из-за этого чувства девушка и старалась невольно сделать так, чтобы все ее новые друзья оказались вне города, в безопасности. Жалко, что Патриарх не уехал, и Лордана тоже жаль, конечно. Но этого следовало ожидать; оба они люди чести, мужчины с сильно развитым чувством долга – не из тех, что бегут, спасая свою жизнь.

«Мужчины, подумала она. – Как есть мужчины!»

Венарт, должно быть, сейчас на носу корабля, нетерпеливо смотрит на морскую дорогу, несущую их домой. Сестра пошла к нему, чувствуя внезапное довольство, что она – та, кто есть, и самая большая причина для волнения у нее сейчас это груз веревок, оставшийся в нижней части порта, и возможность того, что упущен хороший заработок.

– На самом деле, – говорил ей Венарт немногим позже, – это какая-то… проклятие, что у нас противоположно обычной удаче? Скажем так, удача замаскированная, да, мы теряем прибыльный рынок, один из самых хороших. Но это же не конец света; остается весь остальной мир, желающий покупать и продавать, и если они не смогут делать это в Перимадее, им придется найти другое место. Возможно, именно такого шанса Остров и ждет веками. Ведь не так давно мы сами пытались разрушить город ровно из этих соображений.

– А, – значительно протянула Ветриз, – значит, у нас все в порядке.

Венарт прищелкнул языком.

– Я знаю, это звучит жестоко и бесчеловечно, и уж поверь – на самом деле мне жалко их, бедняг. Хотя если подумать, делается ясно, что они сами виноваты: сами пустили врагов в город, научили делать оружие и машины, а теперь уже поздно жалеть! Факт остается фактом – нам нужно зарабатывать себе на жизнь.

Ветриз кивнула.

– Так ты думаешь, мы стоим на пороге прекрасных новых возможностей?

– Вполне вероятно. Вполне вероятно.

– Ну и отлично. – Ветриз солнечно улыбнулась. – Значит, ввиду всех этих перемен я поступаю только разумно, наняв еще одного служащего. Я скажу Эйтли, она будет очень рада.

– Ветриз…

Венарт набрал было воздуха, но выпустил его обратно долгим укоризненным выдохом. По правде сказать, когда его сестре приходила в голову какая-нибудь идея, переупрямить ее делалось практически невозможно. Единственной разумной реакцией было принять это как данность и попытаться максимально сократить грядущие расходы, пока она сама не взялась за дело.

Венарт представил, что перед ним простирается широкая, прямая дорога к дому. Вернуться домой с выгодным товаром, с полным денег карманом – ради этого стоило сюда тащиться. Большего и просить невозможно.

Сколько известно об осадах, дела могли бы идти и куда хуже.

Бывают осады, когда защитники города голодают. Когда дохлая крыса или дрозд переходят из рук в руки по цене хорошего бушеля пшеничной муки, когда по городу бродят слухи о разрытых могилах и людоедстве, вырастая на почве черного отчаяния, как поганые грибы во тьме. Бывает и наоборот: лагерь осаждающих в гиблых бесплодных болотах наблюдает спокойную жизнь крепкого, хорошо снабжаемого города – как часовым на стенах приносят сытный обед, в то время как их врагов косит равно голод и горячка. Или осады, когда требушеты осаждающих сыплют в город кусками гниющих трупов, чтобы распространить мор в его стенах; или напротив – требушеты города посылают в гущу осаждающих ковриги черствого хлеба, чтобы посмеяться над их голодом. Бывает и так, что город выдерживает двойную осаду – врага снаружи и болезнь изнутри. А иногда мор переходит с одного врага на другого, так что по обе стороны стены войско истаивает, как дождь на горячих камнях. Осаждаемые страдают летом от жестокой жары, осажденные – зимой, от ледяного холода. В общем, осада – крайне неприятное занятие для всех участников. Затянувшаяся война никому не приносит добра.