Текст книги "Теоретический интерес (ЛП)"

Автор книги: Jane Davitt

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Началось с того, что Саймон перепутал поворот, выезжая по спиральной рампе с парковки в «Теско». А все из-за того, что увидел, как с другой стороны на нее въезжает знакомый зеленый «Рено». Номер издалека было не разглядеть, но он был уверен, что это Джез – нутром почувствовал. С тех пор как они расстались, прошло три месяца, но у Саймона все внутри оборвалось, стоило ему увидеть машину бывшего.

Пытаясь отвлечься от безрадостных мыслей о своей личной жизни, Саймон сосредоточился на дороге и только тут понял, что свернул не в тот выезд. Но, вместо того чтобы развернуться, он, выругавшись и стиснув зубы, с отчаянным безрассудством двинулся вперед и нырнул в лабиринт узких улочек, который официально назывался Истбери Парк Эстейт – в народе известный как «Врата преисподней». Так что, если он выберется отсюда, сохранив в целости все четыре колеса и рассудок, можно будет считать, что ему очень повезло. Зато так он сэкономит несколько драгоценных минут и, может быть, не слишком сильно опоздает.

Опаздывать Саймон ненавидел, но сегодня буквально все выступало против него. Ладно, дрочить в душе перед выходом, пожалуй, не стоило, на это не оставалось времени. С другой стороны, это было не для удовольствия, а, вроде как, для дела. Хотя дело, по которому он ехал, под определение «дела», строго говоря, не подпадало. И все-таки снять напряжение ему требовалось – во избежание возможной неловкости. Именно так.

Остановившись на светофоре, он еще раз глянул на бумажку с нацарапанным на ней адресом. Не то чтобы ему требовалось освежить память – просто нервы. Мэнор-Авеню, 25. Окраина, но фешенебельная – в таких районах особняки имеют не номера, а названия, и стоят обычно в глубине садов, так, чтобы их никто не разглядел с дороги. Саймон еще подростком был здесь однажды с отцом – они доставляли какую-то дизайнерскую садовую мебель в один из роскошных домов. Заказ стоил совершено баснословных денег, особенно если задуматься, что пользоваться покупкой предстояло не больше трех месяцев в году. В лучшем случае.

Хозяйка дома, довольно неприятная дама, милостиво позволила им пронести заказанное по боковой дорожке – тяжеленный стол чугунного литья, шесть кресел, садовый зонтик, диван-качели (тоже под зонтиком) и очаг с дымоходом – и установить на широком патио. Она, не переставая, ворчала, что они возятся слишком долго, и возмущенно жаловалась, что двенадцатилетний Саймон наступил ногой в ее клумбу. Никакой благодарности за то, что привезли заказ в выходной, они от нее не дождались.

– Эта Дженни Миллер всегда такая была, – сказал отец по дороге домой, когда Саймон наконец смог дать волю своему возмущению. – Я с ней в школе вместе учился. Потом она вышла замуж за мешок с деньгами, а язык из задницы так и не вытащила.

С тех пор Саймон стал в два раза старше и боевой пыл слегка подрастерял. Праведный гнев уступил место уютной апатии: есть богатые, есть бедные – это жизнь. Есть, например, футболисты Премьер-лиги, которым платят по сто тысяч фунтов в неделю за то, что они мячик по полю гоняют. А есть Саймон, продавец в магазине мужской одежды, который живет в крошечной квартирке на втором этаже над торговым рядом, зато до работы пять минут пешком. И у него все нормально. Зарплата небольшая, перспективы тоже невеликие, но все же лучше, чем соцпособие. Здесь, в Стаффордшире, любая работа лучше, чем пособие, – с тех пор как позакрывали все шахты, фабрику керамики и сталелитейный комбинат, устроиться стало проблемой.

Из двух своих выходных – воскресенье и понедельник – первый день он просто отсиживался дома, то ли из-за проливных апрельских дождей, то ли из-за похмелья. Сегодня бледное водянистое солнце периодически выглядывало из-за проносящихся над головой облаков, но дул такой резкий пронизывающий ветер, что выходить не хотелось все равно. Однако нарушать обещание и подводить человека не годилось.

Саймон нервно барабанил пальцами по рулю, ожидая, когда наконец загорится зеленый. Прямо перед ним дорогу переходила компания подростков, видимо, прогуливающих школу. Саймон изо всех сил старался не смотреть в их сторону и не привлекать их внимания. Бездельники вальяжно дефилировали через дорогу, даже не думая поторопиться, когда пешеходам зажегся красный, да еще растянулись по всем полосам, не давая Саймону тронуться с места. Один из парней, с бычком, свисающим с нижней губы, проходя, вдруг хлопнул его машину ладонью по капоту, глянул на Саймона холодными злыми глазами и нагло осклабился. Сигарета каким-то чудом удержалась на месте, как будто земное притяжение на нее не распространялось.

Так, главное не показывать страха. Не провоцировать. И не… О господи, он уже на целых десять минут опаздывает! От этой мысли все его благие намерения испарились. Саймон опустил стекло.

– А ну, бля, валите отсюда, уроды! – Он легко переключился на уличный сленг своего детства, и его голос прозвучал угрожающе. – С дороги, ебте, я че, непонятно говорю? Или кто-то цвета не различает?

С возмущенными криками и улюлюканьем юные хулиганы брызнули врассыпную, и Саймон дрожащей ногой надавил на газ, срываясь с места. Ловко брошенный камень цокнул по заднему стеклу, но отскочил без последствий.

Доехав до места, Саймон немного пришел в себя, но липкий пот никуда не делся, и внутри все подрагивало. Как же это некстати. Совершенно некстати. Он заглушил мотор, но продолжал сидеть в машине, пытаясь успокоить дыхание, хотя задержка только увеличивала его опоздание и усиливала панику.

Пришлось все-таки выйти, прихватив с собой спортивную сумку со всем необходимым, и взбежать на крыльцо. Входную дверь, выкрашенную в синий цвет, густо припорошила пыльца с цветущих деревьев. Дом был большим и довольно неуклюжим; по старым стенам карабкались кусты глицинии. Еще с подъездной дорожки Саймон заметил неухоженный кустарник и запущенные, заросшие клумбы. Хотя, у него у самого на окне висел пустой ящик, а «декабрист» в горшке уже пару лет не цвел ни в декабре, ни в каком-либо другом месяце. Не судите, да не судимы будете.

Дверь открылась, и на пороге появился мужчина средних лет, крупный, в толстом зеленом свитере с «косами» и – о господи, убиться можно! – в потрепанных вельветовых брюках коричневого цвета. Он недовольно посмотрел на Саймона сквозь толстые очки, но Саймон никак не мог сосредоточиться на его лице – взглянул, отвел взгляд, понял вдруг, что совершенно невежливо пялится внутрь дома, игнорируя хозяина, и наконец остановил взгляд где-то в районе его подбородка. Мужику не мешало бы побриться.

– Опаздываете.

– Прошу прощения. Стечение обстоятельств.

Саймон переминался с ноги на ногу. То есть все закончилось, не успев начаться, или его все-таки пригласят войти?

– Ну, заходите, что ли. Быстрее начнем, быстрее закончим.

О как. Прямо как прием у стоматолога. Саймон, нахмурившись, перешагнул через порог, тут же споткнулся о коврик и чуть не полетел на пол. Пришлось схватиться за перила, чтобы удержаться на ногах. Дубовые, гладкие как шелк. Небось, поколения горничных отполировали за несколько столетий. Хотя нет, дом не такой уж и старый. Поздневикторианский период или даже более поздняя постройка.

– Осторожнее там. Я все собираюсь постелить такие, знаете, чтоб не скользили… – Он замолчал, потом, как будто опомнившись, протянул Саймону руку. – Извините за невежливость. Теперь, когда вы приехали, я представлюсь. Не хотел называть свое имя по телефону, хотя, если у вас есть адрес, выяснить это, наверно, не проблема. В Интернете, небось, можно еще не то найти, хоть размер ботинок, которые я ношу, если, конечно, такая информация кого-то интересует…

– Можно, наверное, но мы никогда бы не стали этого делать.

Беседа вошла в привычное русло, и Саймон почувствовал себя гораздо увереннее.

– В нашем клубе очень серьезное отношение к личной информации. Хотите представиться настоящим именем – без проблем, это абсолютно безопасно. Нет – нет. Это необязательно.

Его собеседник понимающе кивнул.

– Я понял. Мое имя Малком Рокуэлл. Можно просто Малком.

– Рад познакомиться. Я Саймон. Обращаться ко мне можно «сэр».

Это заявление всегда вызывало отчетливую реакцию. Саймон ожидал ее, читал знаки, делал выводы на будущее. Дрожь нетерпения, шок, звук резко втянутого носом воздуха, нервный смешок… Первая непроизвольная реакция многое проясняла. Малком же по-заячьи дернул носом, почесал шею и сделал шаг вперед.

Стесняется. Нервничает. Саймон уже знал, как себя вести.

– Я предлагаю сесть и для начала обсудить самое основное, – сказал он, сознательно демонстрируя спокойную уверенность.

– А… я думал, вы просто… ну… сделаете, что договаривались, и все.

– Нет.

Вообще-то, терпение не входило в число его добродетелей, но в таких ситуациях и с такими людьми, как Малком, Саймон был готов ждать, сколько потребуется, прежде чем переходить к делу. Его смятение уменьшалось с каждой минутой, сменяясь ровным спокойствием. Сегодняшние переживания, конечно, не забылись – и стресс из-за опоздания, и столкновение с уличными подростками, – но временно отошли на второй план, позволив сосредоточить все мысли и эмоции на стоящем перед ним мужчине.

Малком.

– Почему?

– Потому что так это не делается. Проходите вон туда. – Саймон кивнул головой в направлении двери за спиной собеседника. За ней горел свет, и был виден большой мягкий диван. Потрескивал зажженный камин. Отлично.

Малком бросил на него озадаченный, подозрительный взгляд, но прошел в указанную комнату – просторную, со стройными рядами книжных полок и монументальным письменным столом у дальней стены. Стол темного дерева, явно тяжеленный, с зеленой кожаной вставкой на столешнице. Ммм, какой потенциал, какие возможности. Нет, ролевая игра «ученик-порет-директора-школы-на-его-столе», пожалуй, так и останется горячей фантазией. Он все же здесь не для этого, и Малком явно пока далек от таких игр – пара световых лет пешком, как минимум.

Он указал рукой на диван.

– Сядьте сюда, пожалуйста.

Малком широко распахнул глаза – голубые, ничем не примечательные, как и его взлохмаченные темно-русые волосы.

Постричься ему тоже не помешало бы.

– Вы в моем доме указываете мне, куда сесть?

– Вас раздражает то, что я буду указывать вам, что делать? Хорошо, что вы сразу сказали, потому что это действительно проблема.

Малком скрестил руки на груди.

– Знаете, что, приятель…

– Сэр.

Малком только нетерпеливо отмахнулся, показывая, что именно он думает о такой поправке.

– Да, да. Но, по сути, вы приехали просто отлупить меня по заднице. Вот и не надо всей этой галиматьи – «стоп-слово», «сэр», «господин»… Один раз, и дело с концом. Ничего личного, только бизнес.

– Прошу прощения? Что значит бизнес? Какого черта? Я вам по телефону ясно сказал – деньги и секс исключаются. Только порка – «спанкинг». И все. Но сначала мы должны поговорить. Стоп-слово – это обязательное условие, равно как и уважительное обращение ко мне. Я понимаю, что вы новичок в Теме, и для вас это эксперимент, но поверьте, при правильном настрое вы получите гораздо больше.

– Ну вы и здоровы командовать!

– Именно. Положение обязывает, так сказать.

– А по виду не скажешь. – Малком изучающе посмотрел на него. – Я-то ожидал увидеть какого-нибудь громилу в коже с ног до головы и с кнутом в руке.

Кожаные штаны у Саймона были. Одни. В них жутко потели ноги, а еще они не слишком красиво висели на заднице. Как когда-то говорила мама, заботливо подкладывая ему в тарелку сладкого пудинга с кремом, если смотреть на него сбоку, его вообще не видно. Он так и остался невысоким и худощавым, а его гладкие светлые волосы и карие глаза, как говорила бабушка, пошли «ни в мать, ни в отца, а в заезжего молодца». «В молочника», шутила она, хотя молочники перестали ходить по домам задолго до его рождения. Саймон специально уточнял.

– Дело не во внешности, а в психологических установках. – Не дожидаясь приглашения, Саймон уселся в кресло с высокой спинкой и пристроил сумку рядом на полу. – Если вы успели забыть, куда я сказал вам сесть – на диван.

Малком запустил руку в волосы, взъерошив их еще сильнее. На вид они были густыми и мягкими, их так и хотелось расчесать. Саймон обожал расчесывать Джеза, расправляя спутанные ветром прядки. Джез стоял на коленях, а Саймон сидел в кресле и медленно проводил массажной щеткой по его волосам, пока Джез не оборачивался – в глазах мольба, мягкие теплые губы только и ждут приказания взять его член в рот, а, может быть, Саймон велит ему снова развернуться и подставить ягодицы под удары этой же щетки, сначала пара десятков легких шлепков, а потом, когда покрасневшая кожа будет готова…

– О господи. Ну хорошо, пусть будет по-вашему, только давайте уже не будем терять времени. У меня много работы.

Вырванный из своих горько-сладких воспоминаний, Саймон от неожиданности отреагировал резче, чем следовало.

– Терять время? Много работы? А как насчет моего времени? Я, что, тащился в такую даль в свой выходной, чтобы вы мне тут… – Он остановился, сделал вдох и заговорил спокойнее. – Давайте внесем ясность. Вы обратились в клуб, поскольку хотели попробовать спанкинг. Я приехал предоставить вам такую возможность. Если вам это понравится, мы будем рады видеть вас на нашей следующей встрече. Приходите пообщаться, познакомиться с людьми, может быть, договоритесь с кем-нибудь и попробуете что-то еще. Но если вы передумали, ничего страшного.

– На следующей встрече? В клубе? Упаси господи! – Малком беспокойно провел рукой по лицу. – Я не… Возможно, я не очень внятно объяснил вам по телефону, что мне надо.

Саймон насторожился. Они, конечно, все проверяли и перепроверяли, но мало ли.

– В смысле? Если вы журналист или религиозный фанатик…

– Я писатель. – Малком ткнул большим пальцем в ближайший стеллаж полок. – Пишу книги. И мне по барабану, что вы ловите кайф, лупя кого-то по заднице. Это ваше дело. И его. Живи и другим жить давай. Хотя это все-таки не мое.

– То есть вы не саб, ищущий Дома, – Саймон не спрашивал, а утверждал. – Да и на мазохиста вы тоже не похожи.

– Саб? Подчинение? Нет. И не думаю, что я возбуждаюсь от боли, хотя я ни разу не пробовал. Для этого-то вы мне и нужны.

– Не понимаю. – Саймон глянул на дверь. – И если вы мне не объясните нормально, я ухожу.

– Уходите? И не сделаете того, зачем приехали?

– Поверьте, в таком настроении мне лучше к вам даже не приближаться.

– Я почему-то постоянно всех бешу. Но когда мне это говорят, я никогда не могу понять, что я такого сделал. – Малком покачал головой. – А, ладно. Если я вас разозлил, прошу прощения. И за то, что отнял у вас время. Но, если вы все-таки отказываетесь, может, дадите мне кого-то другого, кто согласится? Я помню, вы говорили, что о деньгах вопрос не стоит, но я готов фунтов пятьдесят выложить, можно потом будет вычесть из подоходного…

– Черт, это совершенно исключено! Это проституция! Наш клуб этим не занимается.

– Но ведь секса не будет, – возразил Малком. – Я же не прошу меня удовлетворить. Я и кончить-то вряд ли смогу в такой ситуации.

– Не в этом дело. И как это вы собираетесь потребовать возврата налога? На каком основании?

– Расходы на исследовательскую деятельность. Это для моей новой книги. – Малком встал, подошел к стеллажу и вытащил книжку в мягкой обложке, держа ее так, что пальцы закрывали фамилию автора. – Вот.

Саймон прищурился, разглядывая обложку. Розовая. Очень много розового. Шрифт с завитушками. На картинке – сексапильная грудастая девица, практически выпрыгивающая из декольте, и полуодетый качок с неправдоподобными бицепсами, нависший над ней с таким напряжённым лицом, как будто у него запор.

– А, любовный роман. Моя мама такие обожает. Штуки по три глотает в неделю.

– Ну да. Под псевдонимом, конечно. Но они стали плохо продаваться! И мой агент требует «повысить градус» постельных сцен. Добавить кинков. Вернула мою последнюю рукопись, заявив, что «написано деревянно, неубедительно, и вообще не заводит»!

Малком с силой пихнул книгу на место.

– Я три года подряд выигрывал звание «Королевы порно» на «Конгрессе авантюрного романа». А кто победил в Интернет-конкурсе на самую горячую дефлорацию в литературе? Летиция и «лихой герцог» Ник из «Меча жаркой страсти», вот кто! Не заводит? НЕ ЗАВОДИТ?! Пусть расскажет это всем моим читательницам в мокрых трусиках!

Малком разошелся не на шутку. Саймон поморщился, частично от громких звуков, но в основном от возникшей в его воображении картинки – его мама в… Нет. Стоп. Только не это.

– Эмм… я понимаю. Очень обидно. Но я все равно не вижу, как порка может вам в этом помочь.

– Нельзя писать о том, чего не знаешь. – Малком пожал плечами, мгновенно успокаиваясь. – Я в жизни не пробовал никаких кинков. Пытался почитать в Интернете – тогда ваш клуб и нашел, – пересмотрел тонны порнографии, весь лимит трафика выбрал за один вечер, но это все равно не то. Сам не смогу ударить женщину, даже если она меня попросит, а вот на себе попробовать, что она при этом испытывает – мне бы это сильно помогло с третьей главой. – Он взглянул на Саймона. – Может, и вы бы мне позволили вас стегнуть разок-другой, а? Чтоб знать, как это ощущается с другой стороны? А то у меня там в седьмой главе порка тростью от лица злодея.

– Я бы вас не то что с тростью – и с чем попроще бы к себе не подпустил, – сказал Саймон и встал. – Если вы нашли нас в Интернете, вы должны были понять, что наш клуб не для таких, как вы. Мы этим не занимаемся. Наша цель – дать людям возможность попробовать интересующие их практики без напряжения и без обязательств. Безопасная зона. Надежные границы. У меня были до вас новички, и я… Для них это было в первый раз, черт, вы даже представить себе не можете их ощущений! А моих… Это было прекрасно. Это как очищение. Освобождение. А вам нужны грязные подробности для книги… Вы же писатель – ну выдумайте что-нибудь!

– Я же говорю, я пытался! Видите, что вышло? О сексе-то я писать могу – секс у меня был.

– С женщинами? – спросил Саймон, даже не успев подумать, зачем задает этот вопрос. Малком просил Дома-мужчину, но это необязательно значило, что он гей.

– Раз или два. – Малком пожал плечами. – Мне не особо понравилось. Попробовал с мужчинами – лучше. Но я все равно редко с кем-то встречаюсь. Даже и не вспомню теперь, когда у меня последний раз был секс.

Он поджал губы.

– Хотя нет, вру. На мой день рождения в прошлом октябре. Мы ходили в ресторан, потом поехали к нему. А после он меня выставил. Уже после полуночи – а то, сказал, поступить так с человеком прямо в день рождения будет жестоко. Так что я ночевал на кушетке в холле.

Ох ты ж.

– Понимаю, почему вы предпочли об этом забыть.

– Я не забыл. Я не хотел говорить. А потом решил, какого черта? Я был готов вам показать голую задницу. Почему не поделиться и своим унижением?

– Эй. – Полный искреннего сочувствия, Саймон подошел к Малкому и крепко прижал того к себе. – Этот козел сам не знает, сколько потерял.

– У меня в следующей книге был вор-карманник, так я этому вору дал его имя, – признался Малком. – Его там потом ловят, отправляют на другой континент, и он умирает во время плавания. От цинги. Потеряв все зубы. И его выбрасывают за борт на корм акулам.

О как. Саймон отстранился и быстро отступил на шаг.

– Эм… хорошо. Ну, то есть, для него, конечно, не очень хорошо, как и для вашей кармы, кстати, но если вам от этого легче… – Он прокашлялся. – А вы часто так делаете? Ну, называете героев в честь тех, кто вас обидел?

– Я пишу исторические романы, тут годятся только традиционные имена. Мне никто не поверит, если у меня, скажем, герцог с герцогиней назовут своего сына и наследника Уэйн или Зинон.

– Зинон? Серьезно?

Малком кивнул.

– А что, очень популярное имя.

С точки зрения большинства людей, приехать в дом к незнакомому человеку, чтобы его выпороть, – уже достаточно необычно. Наверное. Но беседа с Малкомом сейчас начала напоминать какой-то сюр, и Саймон снова посмотрел на дверь.

– Мне пора.

– Не уходите. Пожалуйста. – Малком не пытался загородить выход или схватить его за руку, но что-то в его голосе удержало Саймона на месте – какая-то грубоватая мольба. – Почему вы отказываетесь? Вы получите удовольствие, а мне это поможет с книгой. Разве так важно, что мне это не для удовольствия, а для дела?

– Это важно. Не уверен, что смогу объяснить, но это так.

– Это же не религия. Значит, нельзя сказать, что я оскверняю ритуал.

– Я не получу удовольствия. – Саймон предупреждающе поднял руки, увидев, как Малком в ответ на его реплику закатил глаза. – Это важно для меня самого. Доминирование – это часть моего «я». При спанкинге… не важно, рукой или каким-то инструментом – паддлом, плетью – между нами возникает определенная связь. Даже если это одноразовая сессия, как сейчас, и я больше никогда человека не увижу. Мне не доставит радости знать, что вы ничего от этого не получаете.

– Да? А я думал, садистам от этого только лучше.

Это было настолько нелепое предположение, что Саймон не сразу нашелся, что сказать.

– Нет. Черт, это наоборот бы все испортило, ясно? Я же не… А вы говорите так, как будто… Твою мать.

Он отвернулся, пытаясь совладать с лицом и вдохнуть воздуха. Он встречал таких людей. Он сталкивался с заблуждениями и ложными представлениями о том, что он делал. Одни смеялись в лицо и называли его извращенцем, другие с отвращением объявляли его чудовищем. Но Саймон свято верил, что он ни то и ни другое, он совершенно точно знал, что никогда и никому не причинял настоящего зла в полном смысле этого слова. А потом Джез разрушил эту уверенность, вдребезги разбил его мир и ушел. Саймон не участвовал в сессиях с того самого вечера. Сегодня должен был быть первый раз, он волновался, но это было радостное волнение, и он собирался провести для Малкома самую лучшую в жизни сессию – и для себя тоже, если удастся.

Черт. Черт бы побрал эту сессию, черт бы побрал этого Малкома, черт бы побрал его наивную веру в то, что он сможет вернуться в мир, который потерял. Какой он, нахрен, Дом?! Неудачник. Неуклюжий, бесчувственный…

– Вы что, плачете?!

Неподдельный ужас, прозвучавший в его голосе, рассмешил бы мертвого, как говорила мама. Саймон покачал головой и снова повернулся к Малкому, больше не чувствуя за него ответственности. Теперь хозяин дома его раздражал.

– Можете не провожать.

========== – II – ==========

Малком пропустил его слова мимо ушей.

– Вы дерьмово выглядите. Давайте-ка, я вам чайку сделаю или еще чего. Может, пива? У меня есть. Я знаю, что вы на машине, но одно-то можно.

– Я не пью, когда… – Он остановился. Он никогда не употреблял алкоголя ни перед, ни во время сессии, но это же не сессия.

– Тогда чаю. Вам с сахаром?

– Спасибо. – Саймон сдался, уступая какой-то грубоватой доброте в его глазах. – Без сахара. Но с молоком.

Они сидели на большой старомодной кухне. Окна выходили в сад, который Саймон бы исследовал с большим удовольствием. Фруктовые деревья, розарий, пруд… Во всем этом ощущалось сонное очарование, диковатое и таинственное. Высокий глухой забор надежно скрывал этот замок Спящей Красавицы от посторонних глаз. Из-за него даже зонтиков было не видно.

– Мне неловко за то, что я морочил вам голову. – Малком медленно поворачивал кружку в своих больших руках, пристально глядя в нее, как будто гадал на магическом кристалле. – Просто когда Сэл… ну, агент, я вам говорил… меня это убило. Я не знал, что делать. Господи, отец бы в гробу перевернулся, если бы узнал, чем я зарабатываю на жизнь! Бульварное чтиво, как он говорил. Но я неплохо пишу, честно. Я всегда изучаю материал. Вкладываю душу, в конце концов! Наверно, не надо было даже пытаться поднять рейтинг до 18+. Не мое это. Эти «восставшие члены» через строчку, непрерывная ебля, прости господи, да я краснею от этого слова! Даже если бы вы разукрасили мой зад всеми цветами радуги, у меня бы все равно вряд ли вышли эти горячие сцены. А только такое нынче и продается!

– Не переживайте так. – Саймон протянул через стол руку и сочувственно похлопал расстроенного писателя по запястью. – И простите за срыв. Я не так давно расстался с парнем, и не самым лучшим образом. И вот, надеялся, что сегодня… что мне это поможет вернуться в нормальное состояние. А, ладно. Главное, что я был в принципе готов. Схожу в пятницу в клуб, может, найду себе партнера для сессии.

– А как это происходит? – Малком сделал хороший глоток чая. – У вас там что, подвал? Темница?

Саймон только фыркнул.

– Вы шутите? Нет, конечно. Мы собираемся в здании местного клуба в Кроссли – человек пятнадцать-двадцать. Там в цоколе большое помещение без окон. Двери наверху запираем. Секса там не бывает, я вам уже говорил. Кто-нибудь выступает, или что-нибудь показывает, какие-нибудь техники безопасного бондажа. Ну, а потом… эм…

– Начинается веселье?

– Ммм.

Странно, обычно Саймон не чувствовал неловкости, говоря об этом, но Малком не был в Теме, и углубляться в детали не стоило. Там были подвижные перегородки – их можно было расставить так, что получались альковы, которые создавали некую иллюзию уединения для тех, кто этого хотел. А сколько удивительных вещей вмещает обычная спортивная сумка…

Секс в клубе был действительно запрещен, но даже запах этого места, едва уловимо отдающий подвальной затхлостью, заставлял его член напрягаться. Многие пары после этого ехали к одному из партнеров домой, чтобы продолжить начатое. Вообще, так делали почти все – на то, чем они занимаются дома, правила клуба не распространялись. А многие и приходили парами.

И все отлично устраивалось. Как же ему этого не хватало.

– Эй. Я же вам рассказал о себе. – Малком легонько толкнул Саймона ногой под большим деревянным столом. – Из-за чего вы с ним расстались? Он не выдержал ваших кинков?

– Я не хочу говорить об этом. О нем. Не хочу.

– Хотите. – Малком почесал подбородок. – Вот черт, забыл побриться. Зато задницу помыл! И прыщики проверил.

Саймон поперхнулся чаем.

– Я ценю такую… эм… заботу.

– Жалко, пропадет.

– Что?

Малком хлопнул ладонью по столу.

– Вы не хотите рассказывать, но я-то не тупой. Вы там что-то накосячили в ваших подвалах, и он свалил. А сегодня вы думали показать новичку небо в алмазах, чтобы перестать наконец трястись. Прекрасная мысль. Значит, так – я передумал насчет того, для чего мне это надо, а раз вы все равно уже здесь…

– Нет.

Малком поджал губы.

– Вам сложно угодить.

– А еще я здоров командовать. Положение обязывает, я уже сказал.

– Когда вы так говорите, я прямо чувствую, как бы это было… с вами. – Малком зажмурился. – Меня это слегка заводит, если честно. Вы что, заразили меня своим кинком? У вас такая супер-способность?

Саймон рассмеялся.

– А вы шутник. Нет, просто у вас давно не было секса, а я неотразим.

– И я как раз люблю помоложе. А кто не любит?

– Сколько вам лет? Тридцать шесть? Нет? Сорок?

– Тридцать восемь.

– А мне в следующем месяце двадцать пять.

Саймон быстро прикинул разницу – нет, в отцы ему Малком не годился. Да он и не производил впечатления «папочки». Этакий слегка неуклюжий одинокий плюшевый мишка. Не в его вкусе, но какая разница? Это не свидание и даже не сессия. Просто приглашение на чашку чая с новым другом. Да и то громко сказано.

Удивительно, однако, насколько ему здесь было хорошо и спокойно. С одной стороны, не надо скрывать, кто он есть, с другой – не надо держать марку и пытаться произвести впечатление.

– А сколько вашему бывшему?

– Столько же, сколько и мне. Мы вместе учились.

– То есть это был не просто, эм… саб? Это был друг?

– Он был моим парнем, а не сабом.

В этом-то и была проблема.

– Да, ему нравились наши игры. Но только как развлечение. Не всерьез. Для него это была занимательная игра – когда он был настроен играть. Но я не возражал. Я был готов подстроиться. Мне не требуется саб двадцать четыре часа в сутки, и я не такой уж жесткий Дом. И он все же был в достаточной степени сабом, чтобы хотеть подчиняться мне, пытаться угодить. В какой-то момент он предложил попробовать трость, и я сдуру согласился.

– Вам просто очень хотелось. Когда человек сам хочет, его несложно уболтать.

– Да. – Саймон заставил себя посмотреть Малкому в глаза. Признаваться, так с высоко поднятой головой. – Да. Меня дрожь пробирала от одной мысли. Мы договорились на четыре удара. Он мог сказать стоп-слово. Но после первого удара я… Боже, как было хорошо! Как он закричал, как стала наливаться отметина на коже… Он выкрикнул мое имя, но ведь не стоп-слово. Он не просил остановиться, и я ударил еще, и еще, и тогда он заорал, но я уже…

Он вскочил, резко отодвинув стул, и, пошатнувшись, кинулся к раковине. Как и все в доме, мойка была массивной, в модном нынче «деревенском» стиле, только не современная, а как раз оригинальная. К счастью, она оказалась пустой; Саймон сплюнул горький комок желчи и быстро смыл его водой из плюющегося крана. Прополоскал рот и вытерся рукавом.

– Простите.

– Лучше наружу, чем внутрь, – Малком положил руку ему на плечо и развернул к себе, а затем обнял. – Вы мне тоже сегодня подставили плечо. Вот… возвращаю долг.

Саймон вдохнул его запах, смешанный с запахом шерсти. Широкие плечи, сильные руки. А еще… что-то весьма недвусмысленно уперлось ему в бедро. Саймон отстранился.

– Эй! Это что еще такое?

Малком пожал плечами, даже не думая смущаться.

– Как ты говоришь – у меня давно никого не было. Так что, может, тебя заинтересует спонтанный секс без обязательств? У нас, геев, это, вроде как, в порядке вещей. Ну, то есть, если порка отменилась, то секс уже не исключается?

– Сейчас?! Ты не видишь, что со мной?

– Ты выговорился, и тебе стало легче. Было бы, конечно, неплохо выслушать и другую сторону, но из того, что я услышал, – он не сделал того, что должен был сделать, но и ты тоже. Он что, сильно пострадал? Швы накладывали?

– О Господи, нет, конечно. Синяки только были и кровавые волдыри, но…

– Но он чуть не сбрендил от злости и страха, а ты от чувства вины. И ползал у него в ногах, когда он хотел, чтобы ты был сильным. Его же именно это в тебе привлекало? – Малком вздохнул. – Черт, почему, когда речь идет о чужих проблемах, все оказывается так просто и понятно? Почему я не могу так же легко решить свои?

– Слишком близко к телу, – пробормотал Саймон, все еще пытаясь переварить услышанное. Малком мгновенно сделал выводы, которые звучали удивительно правдоподобно. А может, ему просто так хотелось наконец избавиться от чувства вины, что он готов был поверить чему угодно, только бы дать убедить себя, что он не чудовище?

– Да нет, я просто тяжелый человек. И еще они все рвались перестраивать дом. А зачем? Мне нравится так. Без наворотов, зато здесь свободно дышится. И он основательный. Еще мой прадед строил, а уж он ценил свои деньги и платил только за то, что того стоило.