Текст книги "Рисунок с натуры (ЛП)"
Автор книги: Jane Davitt
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Я бурно кончил, гораздо раньше, чем ожидал, конвульсивно толкаясь бедрами и трахая воздух, и теплое влажное семя потекло по члену, все еще укрытому атласом. Сердце бухало, все тело покалывало, а кожа стала такой чувствительной, что, когда я слегка пришел в себя и попытался их снять, из меня плеснула последняя капля и вязко растеклась по головке…
О господи. Это вот что только что было, а?
Комментарий к -I-
* Герою песни для починки ведра требовалась солома, чтобы ее отрезать, был нужен топор, поточить топор нужен камень, намочить камень нужна вода, а ведро-то дырявое.))))) Всем добра.
________________
Картинки в тему
https://xdress.com/media/images/product/10030-L.jpg
https://xdress.com/media/images/product/5938-L.jpg
http://savepic.su/6592854.png
========== – II – ==========
В следующий раз мы с ним встретились через несколько дней, теперь в библиотеке. Он был с группой студентов, они сидели вокруг стола в читалке и что-то обсуждали вполголоса. Я заметил его сразу, как вошел, и устроился со своим ноутбуком в общем зале так, чтобы видеть его, но не пялиться слишком откровенно.
Когда они закончили, он вышел, продолжая на ходу разговаривать с теми, кто побыстрее собрался, но взгляд его при этом был прикован ко мне, как прилипает магнит к холодильнику.
Щелк.
Ну да, незримая связь. Круто.
Отвязавшись от студентов, он подошел и дружески поздоровался, усаживаясь за стол напротив меня, как будто продолжая нашу предыдущую встречу.
– Привет, Роб.
– Привет.
Удивительно, но я не почувствовал неловкости, несмотря на то, что в прошлый раз, пожалуй, открыл ему больше, чем обычно открываю чужим, – но он и не казался мне чужим. Он казался своим, хотя мы провели вместе всего час, и для меня это был огромный прогресс. Я даже задумался, а не стоит ли позволять таким вещам случаться чаще, раз получается, что долгий путь узнавания друг друга можно сократить, оставить бессмысленные хождения вокруг да около и отвлекающие маневры.
Мне просто необходимо было выяснить, хочет ли он меня. Место, конечно, для такого разговора я выбрал неподходящее – хотя я тут слышал, как девицы в голос обсуждали вибраторы в очереди в столовке, а клуб «Альянс геев и натуралов» по громкой связи поздравили с тем, что количество его членов достигло сотни. Может, мне и надо слегка пересмотреть свои взгляды на подобные вещи. Это все-таки не школа, где, чтоб сказать кому-то, что ты гей, надо быть либо безумным героем, либо идиотом.
– Можно тебя спросить?
– Конечно. – Он наклонился ко мне, поставив локти на стол и устроив подбородок в сложенных ладонях, и подмигнул. – Все, что угодно, только не кто я по гороскопу. Это я рассказываю только на третьем свидании.
Это снова был «парадный фасад» Джейми – его смелая, насмешливая, озорная и насквозь фальшивая маска. Может, он еще больше, чем я, жалеет о том, что открыл лишнего?
– Ты говорил, что… эм… экспериментируешь с… такими, помнишь… я сказал, меня эти игры не интересуют, но… меня очень интересуешь ты, и я подумал, может…
– Может, я бы поэкспериментировал с тобой?
Мне даже в зеркало не требовалось смотреть, чтобы знать, что я краснею. Этот жар, шедший изнутри, вернул меня в ту фантазию, в которой Джейми меня порол, что совершенно не способствовало тому, чтоб горящие щеки остыли.
– Просто ответь мне на вопрос.
Горло сдавило от волнения, но голос мой прозвучал низко и глухо совсем не из-за этого.
Джейми моментально перестал кривляться и посмотрел мне в глаза.
– Я хочу, чтобы ты правильно меня понял. Ты же был у меня – видел, что никаких кнутов и цепей там нет. Просто я предпочитаю контролировать… вести во время секса. Я не планирую заранее сцены, не организовываю ничего, просто с подходящим партнером иногда… играю в ролевые игры. Не садо-мазо. Ну, если только совсем чуть-чуть. О господи… – выдохнул он и тоже слегка покраснел, не сильно, скорее, до цвета клубничного мороженого, чем самой клубники. – Слушай, это слишком серьезный разговор для людей, которые, считай, только познакомились, а? Типа, личное…
– Нам необязательно обсуждать это здесь. Нам вообще необязательно об этом говорить. – Я захлопнул ноутбук. – Я понял твой ответ.
Я уже хотел подняться, но он успел схватить меня за руку.
– Какого… Мой ответ «да», куда ты собрался?!
Черт.
– Я подумал, что это отказ. Прости.
Джейми закатил глаза.
– Конечно, я всегда отказываю горячим парням, которые предлагают себя в качестве сабов.
– Я не… – начал я, но не договорил. Я, как бы, предложил.
– Боже, я уже сейчас завелся, – сказал Джейми, выдыхая воздух сквозь сжатые губы.
Это было настолько неожиданно, что я фыркнул.
– И, смотрю, не стесняешься об этом сообщать?
Он снова наклонился ко мне и покачал головой, глаза его заблестели.
– Я вообще особо не стесняюсь. Окей, значит, мы на одной волне. Отлично. Пора переходить от слов к делу?
Я медленно кивнул. Он не единственный, кому сейчас придется немного посидеть, прежде чем можно будет встать и пойти. Мой член тяжело лежал на бедре, и я не отрываясь следил глазами за каждым движением Джейми, пытаясь прочесть его, неосознанно ища подсказки, которым я мог бы следовать. Мне хотелось, чтобы он остался мною доволен! Новизна этого ощущения ударила мне в голову; я был потрясен, ошеломлен. Зачем я это делаю? Я мог попасть к нему в постель и не подписываясь на это.
– Так. Сегодня в восемь. У меня, – он не спрашивал, а утверждал.
Я облизал губы, чтобы привлечь его взгляд, и предложил:
– Это еще так долго. Может, найдем здесь пока тихое местечко? Посмотришь, как я выгляжу на коленях.
Если он и был близок к тому, чтобы согласиться, то ничем себя не выдал. Вместо этого он толкнул меня ногой под столом, что я воспринял как абсолютно заслуженное предупреждение.
– Я сказал, сегодня в восемь, Роб. Если бы мне требовался минет, я бы велел тебе переместить свою задницу в триста двадцатую аудиторию. Больше не заставляй меня повторять дважды.
Мое лицо все еще горело, но уже не от смущения, а от возбуждения. Это была новая игра; я быстро учился правилам и проверял его, испытывал на прочность, нащупывал границы допустимого, как для него, так и для себя.
Так, я, видимо, двинул фишку слишком далеко вперед и должен извиниться. Четыре простых слова мгновенно сложились у меня в голове в готовую фразу, и я прошептал ее как признание, опустив глаза и пытаясь подавить в себе протест – почему я это делаю, я же такого не…
– Да, сэр. Прошу прощения.
Меня буквально подбросило от возбуждения. О господи, твою мать, как же горячо говорить это и видеть, как в нем поднимается ответное желание, узнаваемый голод.
– Нетерпеливый, – сказал он с упреком, но при этом легко постучал носком по моему ботинку, кожа по коже, и это прикосновение я ощутил, как ласку.
***
Квартиру освещали два светильника, вмонтированных в пол, и колеблющееся пламя свечей, горевших в большой стеклянной чаше на журнальном столике. В углах залегли тени, делая помещение меньше. Но я почти ничего этого не видел; центром моего внимания был Джейми. Волосы, собранные в хвост кожаным шнурком; простая белая футболка, джинсы, местами вытертые до почти такого же белого цвета. Босые ноги. Никаких черных кожаных ботинок – вообще никакой кожи. Стало быть, играем без униформы. Я так и вообще не собирался долго оставаться одетым; пока же на мне были черные джинсы и футболка, наиболее близкая по цвету к сиреневому из всего, что нашлось в моем гардеробе. Не знаю, поймет ли он намек.
Я отдал ему куртку и скинул ботинки, оставив их у двери рядом с его обувью.
Он медленно оценивающе оглядел меня, и я не отвел глаз, уже в предвкушении.
– Не передумал? Будем играть… со всеми прибамбасами?
Я кивнул. С прибамбасами? Интересное выражение.
– Ну да, конечно. А ты что нервный-то такой? У тебя, вроде, все должно быть под контролем.
Он ужасно мило сморщился, но потом, видимо, сообразил, что эта гримаса делает его раза в два моложе, и постарался придать лицу более расслабленное выражение.
– Что-то мне подсказывает, что, если я запорю сегодняшний вечер, второго шанса у меня не будет. А если придется слишком много идти на компромисс, мне самому это не доставит радости. Так что, да, я нервничаю, но давай я просто начну по своему усмотрению, а ты, если поймешь, что я делаю не то, и тебе это не в кайф, просто скажи. Лучше так, чем продолжать и совсем сбить нужное настроение.
– Согласен.
Он пошел к дивану, и я автоматически двинулся за ним. Мы сели рядом, но не касаясь друг друга, отчего предвкушение стало еще сильнее. Я и раньше отмечал его энтузиазм и готовность пуститься с места в карьер.
– У меня есть одна идея, которую я хочу попробовать с тобой. Ничего такого – ни боли, ни бондажа, – но чуть интереснее, чем обычный трах. Только ты должен позволить мне контролировать сцену.
Я даже позавидовал его способности спокойно говорить то, что он думает, и просить о том, что хочет получить. Он приглашал меня разделить его фантазию – как будто протягивал подарок, и, хотя я еще не знал, что там, в коробке, сам жест был, безусловно, хорош.
– Окей. Я сказал тебе, что готов попробовать, и я не передумал. Если мне не понравится, я ничего не теряю, кроме пары часов.
Он усмехнулся.
– Тебе понравится. Ладно, слушай, прежде чем мы начнем, меня тут попросили сделать пару артов по фотографиям для одного журнала – статья о винтажном гей-порно. Знаешь, как Том оф Финланд* работал? Ну вот, они считают, что это будет интересно и в тему.
Я слегка обалдел от того, как он вдруг ни с того ни с сего переключился на работу, но, когда до меня дошло, что именно он сказал, я сообразил, что это не пауза перед игрой. Это вводный раунд. А рисунки Финланда я обожал еще с тех пор, как подростком наткнулся в букинистическом на его книжку, – эти невероятных размеров стоящие члены, мускулы, кожаные вещи… Реакция моя была простой и грубой: я дрочил, пока не натер член и не потянул запястье. Такого со мной больше не случалось, до тех пор пока я не обнаружил, что шелк и кружева заводят меня ничуть не меньше, чем запах и текстура кожи.
Интересно, он говорит о настоящем заказе, или это легенда для ролевой игры? Неважно.
– Да, я слышал, что он рисовал с фотографий.
– Ты бы ему подошел. Как модель.
– Ага, если б у меня член был сантиметров на пятнадцать длиннее.
Мы оба рассмеялись, а потом Джейми снова посерьезнел.
– Полностью обнаженным позировать не понадобится, по крайней мере, не в анфас, но, как ты понимаешь, некоторые участки тела придется показать. Мы с тобой договоримся. И да, я заплачу, конечно, по стандартной ставке, устроит? У тебя обычные расценки?
Фотомодель?.. А что, я мог бы быть фотомоделью. Никогда не пробовал, правда, но подыграть можно.
– По стандартной устроит. И я не против демонстрировать некоторые… участки. Мой агент тоже не возражает, если сделаешь со вкусом.
Я поднял руки, откровенно позируя перед ним, делая вид, что не замечаю восхищения в его глазах:
– Ладно, чувак, я все понял. Давай. Мне свои шмотки снимать? Ты, небось, что-то другое на меня наденешь? – Я стянул с себя футболку и бросил ее на спинку дивана. – Или ты хочешь сначала поиграть, а работать потом?
Восхищенный взгляд приобрел стальную жесткость. Так, понятно, я слегка переборщил.
– Мне не нравятся слишком самостоятельные модели, – сказал Джейми. – Фотосессией руководит один человек, и этот человек – я.
Я потупился, смущенно поглядывая на него сквозь ресницы.
– Извини. Увлекся. Представить только, меня напечатают в журнале!
– Покажи-ка мне, как сильно тебя увлекает эта идея. Встань.
Я сглотнул. Игра игрой, но это не значило, что я вру. Я был уже возбужден, и у меня стоял, и мне не требовалось даже расстегивать ширинку, чтобы ему это показать.
– Ты не умеешь четко выполнять указания, – заметил Джейми, поскольку я не двинулся с места. – Такие модели не остаются в этом бизнесе надолго. Они очень быстро зарабатывают репутацию «трудных», и их перестают приглашать, как бы они ни просили. Я как-то видел, как один такой красавчик отсасывал трем мужикам подряд, чтобы ему только дали шанс прийти на пробы, и он сосал, пока у него все губы не распухли, а из глаз не потекли слезы. А они потом еще несколько часов с ним развлекались, заставляли сниматься в идиотских позах и похабных костюмах, унижали по-всякому, а потом все равно отказали. Ты до такого хочешь докатиться, а, Роб?
Его голос звучал холодно и равнодушно, но, когда я поймал его взгляд, он чуть приподнял брови, показывая, что я должен как-то отреагировать. Я поджал губы и слегка покачал головой, давая понять, что это уже слишком, но не выходя из роли.
– Нет! Нет, сэр, пожалуйста, не надо, я не буду «трудным», вот…
Я встал на ноги и повернулся к нему, так чтобы очертания моей эрекции были хорошо видны, и часто задышал, как будто испугался, что он на самом деле выкинет меня вон.
– Уже лучше, – сказал Джейми, смягчившись. – Мне нравится, когда человек быстро всему учится. О-о, теперь я вижу, что тебе действительно нравится моя идея. Прекрасно. Раздевайся, сейчас я тебе подберу что-нибудь для фотосессии.
– Да, сэр.
Я разделся, с трудом справившись с пуговицей на джинсах дрожащими пальцами. В чем он предложит мне сниматься? А если бы я все-таки дал ему разыграть более жесткий сценарий? Вдруг то, что он надел бы на меня «в наказание», доставило бы мне удовольствие?
Оказалось, мой костюм состоял из кожаной куртки и… ничего больше, а позировать я должен был сидя верхом на стуле. Пошло, зато эффективно.
– Первые снимки, скорее всего, никуда не пойдут, это просто чтобы ты немного расслабился, а я посмотрю, как ты получаешься на фото, – говорил он, но я уже плохо слышал его сквозь шум крови в ушах и плохо соображал от возбуждения.
Он взглянул на мой выразительно торчащий вверх член и поджал губы:
– Та-ак, как бы нам лучше сделать? Оставить как есть для большего эффекта или уже разобраться с этим, чтобы ты мог сосредоточиться?
Я попытался ответить легко и непринужденно, что было весьма непросто:
– Как тебе больше нравится. Ты начальник.
Джейми улыбнулся:
– Ты даже представить себе не можешь, как именно мне нравится. Не хочу, чтоб ты решил, что я пытаюсь воспользоваться положением, как другие фотографы. Если ты предпочитаешь, чтобы я занимался своим делом и к тебе не приближался, так и скажи.
– Ты мне платишь, чтобы я делал то, что тебе нравится. Просто скажи мне, что делать.
– Боюсь, я могу тебя шокировать.
– Очень в этом сомневаюсь.
Последнюю фразу я произнес от себя лично, а не от «фотомодели», и он, видимо, это уловил, потому что прекратил наконец прощупывать почву и перешел к тому, чего мы с ним оба хотели.
Он отошел от меня – уверенно, неторопливо, целенаправленно – и вместо фотоаппарата взял в руки кисточку, выбрав одну из стаканчика возле мольберта, – плоскую, примерно в палец шириной, с длинной деревянной ручкой с закругленным концом.
Я начал гадать, что он собирается с ней делать, но потом отбросил эти мысли. Пусть он сам покажет. Я не был связан и к тому же уже успел убедиться, что он готов подгонять свои идеи под то, чего хочу я. С одной стороны, мне это нравилось; с другой, если мы решим повторить, я бы сказал ему, что можно действовать жестче. Я знал свои границы допустимого; мне было любопытно, где границы у него.
Он поводил кисточкой по моим соскам, заставив их затвердеть, потом по головке члена, проникая щетинками в отверстие, пока я со стоном не дернул бедрами вверх.
– Больно?
– Нет. – Я едва не заскулил, горло жгло от сдерживаемых звуков. – Щекотно.
– Так, теперь вот что… – Ровный голос, лишенный эмоций, заставил меня поежиться от удовольствия. Он весь состоял из противоречий, прямо как я. Снаружи такой белый и пушистый, но внутри под сладкой ватой стальной стержень. – Я хочу, чтобы ты ласкал себя. Кончи для меня и все собери в руку. – Он поднял влажную кисточку к моему лицу, так близко, что я даже уловил солоноватый запах собственной смазки. – Я буду на тебе рисовать.
Я не стал задавать вопросов или спорить с ним. Он, наверно, уже приготовился к возражениям или шоку, но я не смог бы этого сыграть. Тем более, по мне, так он заслуживал награды за проявленное терпение и воображение, и я не замедлил дать ему желаемое.
– Да, сэр.
У него перехватило дыхание.
– О господи, как ты это сказал! Прямо как надо… Блин, как же ты хорош, Роб, это будут просто офигенные фотографии.
Я быстро задвигал рукой, но он смотрел не только туда, но и на мое лицо, и я замедлил движения, чувствуя близость, растущую между нами с каждым рывком моей руки вверх по члену, с каждым скольжением вниз. Я делал это сам, но по его приказу, и сольный акт от этого становился совместным действом, и когда я кончил, от смеси облегчения и удовольствия застонал Джейми. Он коснулся моей руки, и на его пальцах остались густые беловатые капли моего семени.
Я откинулся назад, сложив руку горстью, предлагая ему свое тело для творчества. Кожаная куртка сползла назад, и я замер, выгнувшись в неудобной позе, с все еще колотящимся сердцем, быстро поверхностно дыша. Этот оргазм только заставил меня хотеть еще; до удовлетворения было еще очень далеко.
Он обмакнул кисть в быстро подсыхающую лужицу и написал на мне одно слово: «МОЙ». Коротко и ясно. Крупными прописными буквами. Я чувствовал на себе каждую букву так остро и отчетливо, как будто она была вырезана на моей коже ножом.
Держать эту позу, пока он фотографировал, оказалось пыткой, которую я сам на себя навлек. Надпись подсыхала под горячей лампой, стягивая кожу и отваливаясь хлопьями.
А потом я взял его член глубоко в горло, жадно втягивая его в себя, а в конце глотая, сколько он дал, прежде чем отстраниться и забрызгать исчезающую надпись у меня на груди, ставя новую метку.
Я всегда любил делать минет, но после обычно старался побыстрее отстраниться и размять затекшую челюсть; с Джейми, я потянулся за ним, когда он вышел, пытаясь догнать и лизнуть его еще разок, но он уже взялся за фотоаппарат.
– Обязательно надо снять тебя вот так… Да, подними на меня взгляд… Нет, губы не облизывай, я хочу как есть…
Вот эта часть оказалась хорошей проверкой моей способности подчиняться ему. Все, что мы делали до этого, было проще. А сейчас, когда я кончил, и он тоже, мне сложно было принять то, что сцена еще продолжается и закончится, только когда он скажет. Мне уже хотелось в душ, смущение и неловкость усиливались по мере того, как спадало возбуждение, но он очень хотел доснимать. Если он и заметил мое недовольство, то комментировать не стал, но камеру отложил гораздо раньше, чем я ожидал, и велел идти мыться.
Меня слегка расстроило то, что он не пошел со мной, но, по-быстрому приняв душ в его крошечной ванной, я понял, что вдвоем нам бы там было просто не развернуться. Я пару раз приложился локтем об стенку, намыливая грудь.
Когда я вышел, он уже ждал меня со стаканом пива и готовыми фотографиями на экране. Не все получились хорошо; некоторые он удалял без комментариев, пока не осталось штук десять или чуть больше. Мы с ним разглядывали их в молчании. Я пытался смотреть объективно, сосредоточившись на тех, где не видно лица, потому что так легче было оценивать. Черт, снимки вышли безумно эротичные.
– Не беспокойся, я могу их удалить, когда ты уйдешь, – сказал Джейми.
– Не надо. И я бы не отказался получить копии.
Ему определенно было приятно это слышать. Он тут же отправил их мне на мейл, а потом опять развернул одну, ту, на которой свет падал прямо на слово, написанное у меня на груди, и оно вполне читалось – по крайней мере, если знать, что оно там есть.
– Ты обалденно получился, Роб. Фотографии шикарные. И всю сцену отыграл идеально. Но… разве это ты? Это все, что в тебе есть?
Его скепсис был очевиден, и я не знал, что ответить, поэтому решил блефовать.
– Я делал то, что ты хотел. Ты же знаешь, что я никогда раньше не участвовал в Д/С сценах, но я старался…
Он покачал головой, как будто его что-то не удовлетворяло или тревожило.
– Ты был великолепен, но это не ты. Точнее, это не все. Я вижу на фотографиях. Как будто ты… что-то пытаешься спрятать внутри.
Чертовы художники с их обостренным восприятием. Мама тоже была такой. Слава богу, я был по большей части предоставлен самому себе, но уж если я попадал в поле ее зрения, она не успокаивалась, пока одну за другой не рушила все мои защитные стены, оголяя живое трепещущее нутро, которое я предпочитал ограждать от посторонних глаз.
– Слушай, Джейми. Все было здорово, правда. Горячо. Я бы с удовольствием повторил, с играми или без. Но мы же только познакомились. Не думаешь же ты, что можешь вот так запросто меня прочесть? Это невозможно.
Я покрылся холодным потом, и вонючий страх физически отравлял каждый вдох. Если я и расскажу ему когда-нибудь о своем кинке, это произойдет на моих условиях. Когда это будет откровенность, а не вырванное признание.
– Эй. – Джейми взял мое лицо в ладони, но не нежно, а наоборот, твердо, возвращая меня в реальность. – Я совсем другое имел в виду, и ты прекрасно это знаешь, но я не собираюсь давить на тебя.
Он поцеловал меня, и продолжал целовать, игнорируя тот факт, что я не отвечаю, пока я не сдался, жадно целуя его в ответ, чувствуя, что эта жадность выходит за рамки физического желания. Когда мы оторвались друг от друга, я дрожал и отчаянно цеплялся за него. Боже.
– Ты совсем не кажешься мне чужим, – шептал он мне на ухо, успокаивающе гладя по спине. – Пожалуйста, не надо со мной, как с чужим… Можешь мне рассказать столько, сколько захочешь… Или ничего не рассказывать… Только не надо вести себя так, как будто то, что мы только что делали, для тебя ничего не значит…
Кое-что я вполне мог ему рассказать – в какой-то момент он все равно должен будет об этом узнать, – и это был неплохой способ проверить, умеет ли он держать язык за зубами. Я высвободился из его объятий.
– Хорошо. Я расскажу тебе одну вещь, которую не говорю всем подряд, если ты обещаешь не трепаться.
– Обещаю.
Мне понравилось, что он на секунду задумался, прежде чем ответить, – когда обещание дается быстро и легко, это настораживает.
Я махнул рукой в сторону репродукции «Пируэта»:
– Дженна Валенс была моей матерью.
Люди по-всякому реагировали на это сообщение. Одни переспрашивали «кто?!», другие считали, что я вру, третьи тут же решали, что я богат и должен быть просто счастлив потратить на них свои деньги.
Джейми резко втянул в себя воздух и сказал с ясной искренностью:
– О господи, Роб, мне так жаль. Я понимаю, уже несколько лет прошло, но со смертью матери или отца свыкнуться невозможно. Хочешь, я уберу картину, если тебе тяжело на нее смотреть?
Меня буквально затопила очищающая волна облегчения и удовольствия от того, что Джейми отреагировал без банальности, без пошлости.
– Не надо, пускай висит. Хотя она бы с тобой согласилась, что это не лучшая ее работа.
Он не стал извиняться; еще одно очко в его пользу.
– Нет, но она все равно очень хороша. Она здесь использует цвет для создания объема, и это так… – Он расстроенно покачал головой от невозможности выразить собственную мысль. – Блин, никогда не мог объяснить это словами… А ты сам рисуешь?
– Я даже не малюю.
Мои слова его развеселили.
– Тогда не буду тебя грузить долгими рассуждениями, но можешь мне поверить, я ее большой фанат.
– Может, покажешь мне что-нибудь из своего?.. – Я в ту же секунду пожалел о своих словах, но он снова покачал головой:
– Страшно.
– Да я не разбираюсь в искусстве. Совсем. Ничего в нем не понимаю. Так только, нахватался от матери и ее знакомых… Могу только оценить на уровне нравится – не нравится.
– Ты будешь чувствовать себя обязанным похвалить из вежливости, и я это пойму. Так же, как понял, глядя на твои фотографии, что… нет, стоп. Не будем опять об этом. Нет. Но можешь попросить посмотреть мои работы через месяц, если не передумаешь.
– А ты так уверен, что через месяц я еще буду здесь?
Джейми провел большим пальцем по моим губам. Интимный, собственнический жест оставил теплое покалывание на коже.
– Я не уверен. Я надеюсь.
Я прихватил ласкающий меня палец зубами, лизнул укус, прежде чем отпустить. Он ответил удивленной улыбкой.
– Ага, я иногда кусаюсь, – ухмыльнулся я.
– Как бы мне теперь об этом забыть до следующего минета. – Он вопросительно наклонил голову. – У нас ведь будет следующий раз?
– Ага. – Я потер рукой рот – губы, которые он сегодня целовал, гладил, трахал. – Мне, правда, надо кое-что срочно доделывать в доме, так что, может, через неделю?
– Очень долго. А может, я как-нибудь до этого зайду вечерком? Помогу тебе. Прямо мечтаю побывать внутри.
Дома или меня? Вслух я этого говорить не стал.
– Хочешь, приходи в субботу. Я тебе устрою экскурсию. Только имей в виду, будешь ты помогать или нет, в любом случае надень что-нибудь, что не жалко порвать или испачкать. Там грязища.
– Утро у меня занято, а потом могу прийти и принести тебе ланч, – предложил он. – Ты с чем любишь сэндвичи?
Я уже и не помнил, когда меня последний раз угощали ланчем. Или обедом. Или завтраком. Черт, да хоть выпивкой, кроме тех случаев, когда целенаправленно соблазняли. В детстве мы часто переезжали, и я довольно рано усвоил, что друзья, которые обещают звонить и не пропадать, редко выполняют обещание. Родственники у меня имелись, с маминой стороны, но не много, и близких не было. Когда мама решила вернуться в родные места, я жил в Балтиморе. Сюда я приехал уже после ее смерти, чтобы заниматься продажей ее дома, и просто влюбился в этот город. Смутные воспоминания детства делали его улицы до боли знакомыми, несмотря на новые торговые центры и деревья в местном парке, которые я помнил еще саженцами, и которые теперь стояли высокими и сильными, с крепкими стволами.
Отец мой и вовсе был неизвестной величиной. Когда мама от него залетела, он просто слинял, и не подумав жениться или хотя бы убедиться в том, что я родился здоровым. Я никогда не пытался искать его, а мама подписывала картины псевдонимом, который взяла от фонаря, и если она таким образом пыталась от него скрыться, то ей это удалось.
– Я ем все, кроме печенки и морепродуктов.
– Буэээ.. Мне теперь представляется огромный сэндвич, а в нем печенка и омар…
Я содрогнулся.
– Даже не думай!
Комментарий к – II -
*Том оф Финланд** (настоящее имя Тоуко Лааксонен, псевдоним означает «Том из Финляндии») – финский художник XX века, наиболее известный своими стилизованными гомоэротическими рисунками. http://ga.net.ua/ga/wp-content/uploads/2015/04/tom-of-finland-500x660.jpg, http://www.out.com/sites/out.com/files/TomFinland_633.jpg
Погуглите еще его работы, они того стоят!
______________________________________
Картинки в тему:
http://www.woodenfloor.co.in/shop/images/floor_lights_fur.jpg
https://somewherebooks.files.wordpress.com/2013/02/tomoffinlandback.jpg
========== – III – ==========
Он появился ровно к часу, когда я уже настолько проголодался, что дожидаться его было пыткой. Я пахал часов с шести утра, пользуясь удачной погодой – стоял один из ярких солнечных осенних дней, когда легкий ветер хорошо сушит краску. Кабинет, которым я занимался, располагался в задней части дома и был относительно изолирован, поэтому я мог его закончить и закрыть, чтобы туда не летела пыль. А в последнюю очередь я, видимо, буду делать коридор, когда уже перестану таскать грязь взад-вперед.
Мне требовалось удобное место для работы, но я хотел сохранить стиль кабинета таким, чтобы он вписывался в общую концепцию старого дома. Сейчас комната была довольно темной, но я предполагал, что, когда у меня дойдут руки до ландшафтного дизайна, я обрежу слишком разросшиеся кусты под окном, и станет посветлее. Вместо традиционных светлых стен я выбрал зеленый цвет, а стол и книжные полки подберу ореховые. Много-много полок. Я вообще очень много читаю, но для художественной литературы собирался устроить еще библиотеку. Раньше своих книг у меня было немного – мама предпочитала путешествовать налегке, но, как только я узнавал свой новый адрес, тут же шел записываться в местную библиотеку. Теперь же, когда у меня появился дом, и в нем достаточно места, я собирался заполнить полки всеми любимыми книжками.
Я влюбился в электронные ридеры, как только они появились, и моя собственная «читалочка» была забита под завязку, но теперь я хотел иметь и «настоящие» книги, как я в глубине души продолжал их называть.
Стук в дверь раздался как раз, когда я закончил класть первый слой краски и оборачивал кисти и валик в пленку, чтобы они не засыхали. Я обтер руки тряпкой и пошел к двери; живот сводило уже совсем от другого голода.
– Вкусно пахнешь, – сообщил Джейми, потянув носом. – Кра-аска, ммммм…
– И тебе привет.
– И это все, что ты можешь сказать человеку, который принес тебе лучшие в городе сэндвичи с яйцом и майонезом?! А обнять? А поцеловать?
Я посмотрел на сверток у него в руках. Простой коричневый бумажный пакет, ни логотипа, ничего.
– Сам, что ли, сделал?
– Ага. – Он покрутил головой в поисках места, куда его положить, не нашел и пожал плечами. – Правда, это предел моих кулинарных возможностей, так что не жди особых деликатесов, когда я приглашу тебя на обед.
– Нуу, слушай, домашняя еда! Минет в награду пойдет?
Джейми моргнул.
– Ты же голодный, небось. Поцелуя хватит. Я ж помогать пришел, а не приставать к тебе, хотя и этим тоже можно потом заняться. Смотри, я надел что не жалко!
На одной джинсовой штанине у него зияла огромная дыра на коленке, а другая уже была заляпана краской, так что я даже не стал проверять, нет ли у меня на комбинезоне незасохших пятен, чтобы обнять его и поцеловать. Я, конечно, пошутил насчет минета, но, если бы он сказал, что хочет, я бы опустился на колени прямо здесь, не задумываясь. По идее, мне стоило бы забеспокоиться, что я так легко подчиняюсь всему, что он говорит, но мне было с ним хорошо и спокойно.
Поцелуй из легкого приветствия перешел в медленное и интенсивное слияние губ, которое ни один из нас не хотел разрывать. Когда мы все-таки оторвались друг от друга, тряпка, которая была у меня в руках, валялась на полу, а пакет с сэндвичами оказался сильно помят.
– На тебя можно подсесть, как на наркотик, ты знаешь? – Джейми все трогал мою руку, как будто не мог перестать ко мне прикасаться. – О боже, давай уже, сунь мне кисточку в руки, что ли, пока я не передумал насчет секса.
– Я все равно жду, пока первый слой высохнет. Давай, я пока тебе дом покажу? Только можно, я буду есть по дороге, а то не могу, помираю с голоду.
– Можно, конечно.
Я очень старался не говорить с набитым ртом, а Джейми помогал заполнять паузы, восхищаясь высоченными потолками и настоящими деревянными полами. Пол был, конечно, весь потертый и исцарапанный, но зато основательный, и стоил того, чтобы его заново отциклевать. А еще здесь были потайные шкафчики, и уютные подоконники-диваны* с полками для мелочей, и просторная мансарда, на которую вела настоящая лестница, а не выдвижная стремянка, и он возбужденно вертелся во все стороны, раскинув руки, с горящими глазами от обилия возможностей.
