Текст книги "Любовь без обязательств"
Автор книги: Изобел Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 7
Виола взяла протянутый мистером Сэндисоном носовой платок и прижала к виску. Край его свесился, заслоняя ей глаза. Кровь уже начала засыхать, но тянущая боль на коже ощущалась при каждом ее вздохе. Дрожащей рукой она крепче прижала ткань к ранке.
Она стреляла в человека! До этого она целилась разве что в игральную карту – на пари. А сегодня попала в бандита и, возможно, убила его. Это оказалось так легко! Лорд Леонидас выскочил из кареты с пистолетом в руке, а второй остался в тайнике.
Она схватила оружие, даже не успев задуматься над тем, что делает.
Когда карета тронулась с места, друг Лео отодвинул створку у себя за спиной и достал большой двуствольный пистолет. Панель задвинулась с едва слышным щелчком, и он устроился на сиденье, упираясь ногой в дверцу и положив оружие себе на колено.
– Вы все разъезжаете с оружием? В Лoндoнe, вероятно, во всех каретах есть тайники?
Мистер Сэндисон улыбнулся. Казалось, он сидит, полностью расслабившись, чуть покачиваясь с каждым движением экипажа.
– Здешняя обстановка требует всегда быть начеку. – Он отодвинул стволом занавеску и устремил взгляд в темноту за окном экипажа. – Мне приходится считаться с этим.
– И лорду Леонидасу тоже.
– Да. – Мистер Сэндисон кивнул, соглашаясь с ее утверждением. – Мой друг действительно ведет захватывающе интересную жизнь.
Он посмотрел прямо на Виолу – и она почувствовала, что щеки ее порозовели под его взглядом. Какая нелепость! Она никогда не краснеет. Никогда! Хотя, похоже, недавно это ее убеждение перестало соответствовать действительности. Виола крепко сжала губы, решив не поддаваться на провокацию. Отняв платок ото лба, она с облегчением убедилась, что кровь почти перестала идти.
Мистер Сэндисон бросил на нее быстрый взгляд:
– Лучше подержите его еще немного.
Он снова отодвинул занавеску и возобновил наблюдение за улицей. Время от времени они проезжали мимо уличных фонарей, и тогда свет на несколько секунд заливал карету, а потом они снова погружались в темноту.
Бархатное сиденье ласково приняло Виолу в свои объятия. Она откинулась назад, и только корсет помешал ей полностью расслабиться. Вторжение в ее дом ночью было пугающим, но сегодняшнее нападение на улице, когда она видела, как мужчины получают раны, защищая ее… Это было уже слишком. Она просто ничего не могла понять. Дело явно было не в желании заполучить ее рукопись, а, вероятно, в ней самой. Виола и подумать не могла, что сэр Хьюго зайдет так далеко.
Неужели он решил, что, убив ее, предотвратит публикацию записок? Или просто был настолько разъярен унижением, которое испытал сегодня в театре? А ведь это он нарушил условия их контракта! Причем уже несколько месяцев назад, когда не выплатил очередную сумму, причитавшуюся ей каждую четверть года. Их соглашение перестало действовать с того самого момента, когда появление первого тома ее записок ввергло его в непонятную ярость.
У нее начали трястись руки, а стиснутый стойками корсета живот протестующе забурлил. Рот ее наполнился вязкой слюной, как будто ее вот-вот должно было вырвать. Виола поспешно закрыла глаза и сосредоточилась на том, чтобы дышать как можно ровнее.
Чем скорее она закончит свою рукопись и отдаст ее издателю, тем лучше. После того как это будет сделано, она окажется в относительной безопасности. Здраво рассуждая, причин ее донимать больше не останется. Хотя сэр Хьюго, возможно, снова воспылает жаждой мщения, когда прочтет ту главу, которая посвящена их отношениям.
Но если он намеревается убить ее уже после того, как книгу начнут печатать, это приведет только к тому, что публикация ее рукописей станет сенсацией не только года, но и, возможно, века. Об убийстве любовницы графа Сэндвича – которое, как вспомнилось Виоле, тоже было совершено в тот момент, когда та выходила из театра, – до сих пор продолжали говорить и сейчас, спустя четыре года. Если бы бедняжка Марта написала мемуары, они пользовались бы бешеным успехом. Виола содрогнулась и поспешила прогнать воспоминание о погибшей подруге.
Карета с шумом остановилась – и она тут же открыла глаза. Мистер Сэндисон спрыгнул на землю. Серебряный шнур, украшавший его фрак, искрился в ярком свете, лившемся с крыльца ее дома.
– Не выходите, пожалуйста, пока мы не убедимся, что на улице все спокойно, – сказал он, снова закрывая ее в экипаже.
До нее донесся стук в дверь и какие-то приглушенные разговоры. Карета мягко качнулась: это один из лакеев спрыгнул с запяток. Напряженные минуты тишины показались Виоле бесконечными. Затем дверца открылась – и мистер Сэндисон подал ей затянутую в перчатку руку.
– Все спокойно, миссис Уэдон. Давайте пройдем в дом, пока ситуация не изменилась.
Миссис Дрейпер стояла в дверях, оттесняя в сторону массивных лакеев Сэндисона, словно наседка, расчищающая место для своих любимых цыпляток. Когда Виола поставила ногу на холодную металлическую ступеньку, то только тогда сообразила, что на ней нет туфелек и остался всего один чулок.
Мистер Сэндисон подхватил ее на руки.
– Считайте, что это делает мой друг. Или, еще лучше, гораздо более красивый и достойный мужчина, чем мой достойный всяческих порицаний приятель.
Он фыркнул и, продолжая держать ее на руках, поднялся на крыльцо.
В считанные мгновения Виола оказалась в своем уютном будуаре, где над ней сразу же захлопотали горничная и домоправительница. Мистер Сэндисон низко поклонился и, извинившись, ушел из комнаты.
– Я посижу внизу, пока вы приводите себя в порядок, – объяснил он и покинул комнату.
Виола посмотрела ему вслед. Приятель лорда Лeoнидаса явно наслаждался происходящим. Это было возмутительно, но она невольно улыбнулась.
Моментально забыв о мистере Сэндисоне, она без сил рухнула в кресло перед туалетным столиком. Осторожно потянувшись к зеркалу, стала оценивать свой вид. Кровь засохла у нее на волосах, на щеке и шее. Темно-красные и бордовые ручейки остались на груди и растеклись по лифу, словно какой-то экзотический цветок. По контрасту с напудренной кожей и присыпанными пудрой волосами пятна казались особенно яркими и неуместными. Она отвела взгляд от своего отражения и начала снимать перчатки.
– Миссис Дрейпер, я могу попросить принести горячей воды?
Ее домоправительница так решительно кивнула, что огромный чепец бурно заколыхался, и быстро направилась к дверям. Уже в следующую секунду ее голос в коридоре громко выкликал младшую горничную.
Нэнс, ее служанка, тотчас же оказалась рядом и невесело ей улыбнулась. И тут же захлопотала, помогая хозяйке раздеться. Девушка огорченно цокала языком, оценивая размеры ущерба, нанесенного одеянию госпожи.
– Хорошо хоть корсет остался чистым. И наверное, с сорочки пятна отойдут, если прямо сейчас я ее постираю.
– Не надо! – Виола ногой отбросила груду тряпок. – Сожги все. Выброси на помойку. Мне все равно. Главное, поскорее избавься от всего этого.
Виола надела свой самый любимый теплый халат. Вид этой старой, привычной вещицы почему-то сразу помог ей успокоиться. Миссис Дрейпер быстро вернулась с кувшином горячей воды и охапкой полотенец. Вошедшая следом за ней горничная Салли захлопотала с подносом, на котором оказалось несколько лимонных пирожных и рюмка, наполовину наполненная янтарной жидкостью.
– Бренди, мэм. Мистер Сэндисон приказал.
Она объявила это так, будто его слова были законом.
Виоле вдруг захотелось рассмеяться, И это желание вдруг оттеснило куда-то ледяной ужас этого вечера. Пока ее прислуга суетилась в комнате, она вернулась к столику и заставила себя поесть. Сладкая начинка таяла на языке, а слоеное тесто оказалось одновременно и хрустящим, и невероятно мягким. Она запила все щедрым глотком бренди, и по ее телу тут же растеклось тепло – начиная от губ, горла и желудка и кончая заледеневшими руками и ногами.
Нэнс зажгла свечи, стоявшие перед зеркалом, и от спички у нее в руке поднялась вверх струйка дыма. Виола повернула голову вправо – из глубины зеркала на нее посмотрела хорошо знакомая, хоть и усталая женщина. Только темные тени под глазами говорили о ее истинном состоянии.
Она взяла салфетку, намочила в воде, чуть отжала и начала вытирать кровь с лица. Было очень больно, однако Виола крепко прижимала ткань к ране, растворяя сгусток крови, к которому прилипли волосы.
Нэнс унесла ее испорченную одежду и, вернувшись, начала расчесывать спутанные волосы хозяйки. Время от времени девушка принималась цокать языком, как делала всегда в минуты огорчения. Одна задругой высвобождаемые горничной из испорченной прически шпильки с тихим звоном отправлялись в черную лаковую коробочку, стоявшую на туалетном столике.
К первой влажной салфетке на краю кувшина с водой успела присоединиться вторая, когда громкий стук в дверь заставил сердце Виолы забиться быстрее. В зеркале за спиной отражался Лео. Нельзя было не заметить, как сверкают его глаза и сжимаются зубы. С того момента как она видела его в последний раз, он, казалось, так и не смог успокоиться.
На ее глазах он яростно молотил какого-то человека кулаками – и, возможно, забил того до смерти. В его движениях ощущалась сила, но одновременно холодный расчет и точность.
Виола внимательно посмотрела на своего спасителя. Он был настолько же грязным, помятым и окровавленным, какой только недавно была она сама. Однако даже это не портило четкие и мужественные черты его лица: Лео походил на античную статую, только что извлеченную из земли. И она испытала точно такое же чувство, какое должен был ощутить любой, открывший подобное сокровище: желание наслаждаться этим великолепием.
Он принадлежит ей… по крайней мере, хотя бы сейчас.
– Нэнс, можете идти. – Виола смочила чистую салфетку и встала. Ее халат тяжелыми складками упал вокруг ее ног. Щелчок дверного затвора возвестил о поспешном уходе горничной. – Извольте сесть.
Она взяла Лео за руку и подтолкнула к небольшому креслу, с которого только что встала. Он на секунду напрягся, но послушался.
Виола провела салфеткой по его лбу, стараясь действовать как можно осторожнее.
– Ваши слуги живы?
Осколки стекла рассекли ему щеку в нескольких местах.
Как это было и у нее, из-за потеков крови раны казались гораздо более серьезными, чем на самом деле. Единственной серьезной травмой оказался глубокий порез, который протянулся вдоль его скулы, словно след от когтя кошки. Правда, было видно, что утром у него под глазом проявится синяк.
– Да, слава Богу!
Он чуть поморщился, когда салфетка скользнула по самому крупному порезу. Его зеленый глаз зажмурился, и от его края по щеке пролег лучик морщинок.
– Сломанная рука и ножевая рана, которую придется зашивать, – это самые крупные неприятности. К счастью, большинство лакеев в нашей семье – ветераны Королевского эфиопского полка. В драке от них пользы больше, чем от их лондонских собратьев.
– Вот как?
Виола сделала шаг назад, чтобы оценить результаты своих трудов. Она наклонила голову набок и стерла последний след около его уха, позволив своим пальцам на несколько секунд задержаться на его щеке. Ткань салфетки цеплялась за чуть отросшую за ночь щетину.
– А я гадала, почему большинство ваших лакеев и грумов – африканцы.
– Мой дядя был одним из их командиров. Им всем было обещано солидное вознаграждение, но только на словах. Когда он вернулся с войны, то сразу подал в отставку и теперь старается найти работу своим подчиненным.
Виола провела большим пальцем по его щеке, с трудом справляясь с желанием наклониться и поцеловать его рану, словно он – малое дитя… или ее возлюбленный. Ему пора было бриться: из-за темной щетины на его щеках появилась синеватая тень. Кажется, час уже гораздо более поздний, чем ей казалось, ведь в театре его внешний вид был безупречен.
Лорд Леонидас отнял у нее салфетку и встал. Одной рукой он взял ее за подбородок, приподняв голову так, чтобы удобнее было рассмотреть ее лицо. Чуть сузив глаза и явно не удовлетворившись результатом, оттянул воротник ее халата, открыв плечо и почти всю грудь.
Виола прикусила щеку изнутри, чтобы не улыбнуться.
– Милорд, вы опять оказались значительно выше моего колена.
– Что?
При виде его недоумения она не выдержала и рассмеялась.
– Да уж, ужасно смешно, миледи.
Лео усадил ее в кресло и принялся оттирать засохшую кровь с ее плеча с таким видом, с каким гувернантка приводит в порядок непослушного и испачкавшегося подопечного.
– Ваш дядя – противник рабовладения?
– Самый решительный. – Он намочил следующую салфетку и продолжил свою работу. – Никакого сахара. Никакого рома. Никакого хлопка. Ездит повсюду и раздает памфлеты. В прошлом году даже оплатил издание мемуаров своего секретаря.
– Похоже, ваш родственник – человек весьма достойный.
– Это так. – Лорд Леонидас бросил салфетку в тазик и ласково поцеловал ее все еще влажное плечо. У Виолы сразу так перехватило дыхание, что, казалось, она больше никогда в жизни не сможет вздохнуть снова. – Но к сожалению, ужасный зануда.
– Почти все реформаторы такие.
– Мы с вами пара неблагодарных насмешников.
– И нас ждет ад. Я уже много лет это знаю. И потому полна решимости как можно полнее насладиться этой жизнью.
Виола ухватила его за лацкан фрака и, притянув к себе, приподняла голову, подставляя губы для поцелуя. Ей необходимо было ощутить его тепло, его уверенность, его силу. И это было гораздо важнее, чем сохранять самообладание.
Он напрягся, не поддаваясь ей, а потом поднял руку и обхватил ее кисть. Она вздрогнула, когда он убрал ее пальцы со своего фрака, а лорд Леонидас вдруг застыл, взирая на ее запястье, придерживая ее руку так бережно, словно это была пойманная бабочка.
– Этот синяк у вас давно, не так ли?
Он нахмурился, осторожно проведя пальцем по яркому пятну, которое браслетом охватывало ее руку чуть выше запястья.
– Н-нет. Это с той ночи, когда те люди…
– Но его оставили не они. – Его голос вдруг зазвучал гневно. – Это сделал я.
Его палец продолжал скользить по синяку, словно его можно было стереть без следа.
У Виолы защипало глаза от слез. Она снова судорожно вздохнула, борясь с желанием разрыдаться. Если сейчас начнет плакать, то остановиться уже не сможет.
– Простите.
Это слово гулко прокатилось по всему ее телу такой же мощной и теплой волной, как недавно выпитый ею бренди.
– Ерунда! Спасибо за то, что спасли меня.
Его глаза ярко блестели. Секунду оба – и голубой, и зеленый – казались одинаково печальными. Виола прикусила нижнюю губу, пытаясь понять, чем было вызвано его раскаяние. Оно казалось чересчур сильным для такого пустяка, как небольшой синяк.
Глава 8
Лео подавил ярость, которая накапливалась в его душе весь этот вечер. Сегодня Виола не нуждалась в спасении. Это нападение было совершено на него. Он не мог определить точно, было ли оно предостережением или же кузен действительно хотел ему серьезно навредить, но в любом случае во всем виноват был именно он. Во всех ее ранах. И то, что он оставил на ней еще и свою отметину, только усиливало отвращение к самому себе.
Раскаяние сотрясало его мозг, растворялось в его крови, с каждым ударом сердца проникая все глубже. Он задавил это чувство, заставил его смешаться с остывшими углями гнева и холодным темным комом собраться под грудиной.
Сейчас не время жалеть о содеянном. Он привел механизм в движение, и в итоге победителем станет либо его кузен, либо он сам. И для Виолы определенно было бы лучше, чтобы это был Лео.
Погоня за сокровищем объясняла все. Чего Лео не ждал и к чему оказался явно не готов, так это к тому, насколько далеко готов зайти его кузен. Такую ошибку он больше не повторит.
Лео еще раз бережно провел пальцем по ее запястью.
– Пора в постель, милорд.
Виола встала и потянула его к себе.
Он уперся, не желая сходить с места. Флакончики и баночки у нее на туалетном столике тихо зазвенели.
Он не может. Не сегодня. Не так. Капитуляцию он готов был бы принять, однако это было нечто иное. Лео почувствовал себя грязным. Недостойным ее. Что, наверное, соответствовало истине. Он не предполагал, что причинят боль Виоле.
Стоит ненадолго предоставить себе волю (что доставит ей не меньше удовольствия, чем ему самому), и он станет настоящим богачом. А она останется в неведении, поскольку лишится того, о существовании чего даже не подозревает, что оказалось у нее просто из-за странного каприза судьбы.
Когда ему в голову пришла эта идея, все казалось очень простым. Легким. А потом внезапно все изменилось. Стало подлым, мелким и недостойным. И в этом неприятном озарении виноват его кузен будь он трижды проклят. Откровенный разговор с Виолой ничему не поможет. Она просто прогонит его – и окажется добычей Чарлза.
Ее ладони лежали на его груди, прелестное лицо было доверчиво поднято к нему. Густые ресницы обрамляли синие глаза, ярким цветом соперничающие с южными морями, в них была мольба. Ее губы были приоткрыты, приглашая к поцелую. Однако под ее глазами лежали тени глубокой усталости, а мушка, которую она так кокетливо наклеила на щеку, собираясь в театр, сменилась глубоким покрасневшим порезом.
Лео обхватил ее лицо обеими руками, нежно проведя пальцами по изгибу скул, наслаждаясь теплой бархатистой кожей, которая напомнила спелый персик, только что сорванный с дерева.
– По-моему, так мы нарушим наш уговор.
Ее лицо обиженно скривилось. Казалось, Виола вот-вот расплачется, как ребенок, у которого отняли любимую игрушку.
– Ну пожалуйста! Или это звучит недостаточно умоляюще?
Лео прикрыл глаза, невольно улыбнувшись ее словам.
– Да, моя милая, но совершенно не в том смысле. Сегодня вам необходим сон. Но если вы хотите, чтобы я остался, я вполне могу устроиться на кушетке.
Виола бросила взгляд на место, выбранное им в качестве ложа для сна, а потом смерила взглядом его фигуру.
– Милорд, я сильно сомневаюсь, что вам здесь будет удобно. И потом это меня все равно не устроит. – Она вздрогнула, прижалась к нему и уткнулась ему в грудь, судорожно вцепившись в лацканы. – Я не могу сегодня лечь в постель одна, поймите.
Лео стиснул зубы, борясь с желанием тут же уступить ей. Это было бы чертовски легко!
– Я не могу делать вид, будто испуг – подходящая замена желанию. – Он подхватил ее на руки и понес в спальню. – Вам просто необходимо почувствовать себя в безопасности и хорошенько отдохнуть.
Он поставил Виолу на пол у кровати и покачал головой, глядя на странное выражение ее лица. Тот ледяной ком, который возник у него в груди, давил на сердце. «Держись», – приказал Лео себе. Он умело снял с нее халат и уложил, нагую и разгневанную, в постель.
Ему казалось, что это будет просто.
Но притяжение ее красоты – тело Виолы казалось таким соблазнительным, так манило к себе – оказалось слишком сильным. Колыхание грудей, изгиб бедер, стройные длинные ноги – Лео не мог отвести глаз.
Неужели он только что заявил, что ему легко будет целомудренно уснуть рядом с ней?
Лео быстро разделся, бесцеремонно бросая одежду на пол. Большая часть его вещей все равно была испорчена настолько, что годилась только для старьевщика. Оставив на себе только подштанники, которые должны были заменить собой пояс невинности, он быстро забрался к ней в постель.
Как только Лео накрылся одеялом, Виола тут же примостилась у него под боком: голову она положила ему на плечо, груди ее тесно прижались к нему, ногами она обхватила одну из его ног. Лео обнял ее за плечи и поцеловал в макушку, вдыхая свежий аромат ее духов и стараясь не выйти за дозволенную грань.
Виола что-то невнятно пробормотала и прижалась к нему теснее, словно пушистый котенок. Ритм ее дыхания почти моментально изменился, ясно сказав, что она спит. Лео устремил взор к темному пологу и мысленно обругал себя за глупость.
* * *
Виола проснулась от громкого крика.
Она резко села, прижимая ладони ко рту: ей показалось, что этот звук вырвался из ее собственного горла. Голова у нее кружилась и пульсировала болью в такт отчаянному сердцебиению.
Что-то происходило на улице: орали люди, пронзительно ржали кони – и все перекрывал рев огня. Адские красные блики плясали за окном.
Лорд Леонидас исчез: место в постели успело стать совершенно холодным. Его вещи остались брошенными на полу, хорошо различимые на паркете.
Виола слезла с кровати и, натягивая халат, бросилась к окну. Конюшня пылала. Полуодетые мужчины пытались справиться с обезумевшими от страха животными. Дым поднимался к небу, затянутому темными тучами.
Ворота ее дома распахнулись. Высокий мужчина с волосами до плеч, подсвеченный бушующим позади него пламенем, затащил к ней во двор отчаянно рвущуюся из рук лошадь. Он сорвал с головы животного уздечку и исчез. Но вскоре появился, ведя еще двух испуганных коней, передал их слугам и снова исчез в дыму.
Второй раз за эти две недели Виола выбежала из дома неодетая и босиком. Еще один конь промчался мимо нее, волоча повисшего на узде грума. Его копыта прозвенели по камням, словно кузнечный молот по наковальне.
Виола вжалась в стену, с ужасом глядя, как грум прыгает на спину быстро скачущему животному и уносится на нем бешеным галопом. За ними промчался еще один конь, оставив только мимолетное впечатление пугающий мощи и блеска испуганных глаз.
В тот момент, когда Виола свернула за угол, небеса разверзлись с таким раскатом грома, что даже земля содрогнулась. Ливень моментально промочил насквозь ее халат. Она досадливо собрала мокрые волосы, свернула их узлом, и стала нетерпеливо выискивать взглядом Лео. Господи, при его-то росте это не должно было стать проблемой, однако его не было видно.
Не зря они все платили немалые деньги пожарной команде: теперь та отчаянно сражалась с огнем мощной струей воды, которую давала громадная ручная помпа на колесах. А теперь им стали помогать и потоки дождя, хлеставшие с неба. Вокруг суетились люди, выкрикивая предостережения и стараясь успокоить обезумевших лошадей. Пятнистый пес, принадлежавший соседям, сновал среди этой суматохи, и его белая шерсть потемнела от пепла так сильно, что он стал почти неузнаваемым.
Раздался громкий треск – и из дверей конюшни вылетел фонтан искр, зашипевших под дождем. Виола прижала ладонь ко рту, сдерживая крик. Где же Леонидас?
Его нигде не было видно, Еще один фонтан искр вылетел наружу – и конюшня обрушилась: верхний этаж провалился, засыпав стойла.
Какой-то мужчина вывалился из дверного проема и был тут же подхвачен окружающими. Их руки сбивали с его одежды пламя даже лучше, чем проливной дождь. У нее на секунду полегчало на душе, но это оказался не Лео.
Виола отступила назад, чтобы дать дорогу карете, которую протащили мимо нее: на дверцах краска пошла пузырями, так что герб был почти невидимым. Она резко повернулась, чувствуя себя растерянной, и налетела на какую-то лошадь. Испуганное животное мотнуло головой и, захватив зубами край ее рукава, вынудило потерять равновесие. Виола заскользила по влажным булыжникам и неловко упала.
Больно ударившись о камни, она вскрикнула, но ее крик потонул в очередном раскате грома. Кто-то подхватил ее сзади, поднял и отстранил от испуганно шарахающейся лошади. Виола зажала себе рот, заглушая рыдание.
– Тише, милая, ты перепугаешь коней.
Мокрый, грязный и продолжающий держать за повод дрожащее животное, Лео крепко обнял ее второй рукой и прижал к себе. Волосы у него были в черных полосах сажи. Дождь стекал с них обильными серыми ручьями, струясь по безнадежно испорченной рубашке.
Слава Богу, он жив! Лео продолжал говорить что-то успокаивающее, тихо и ласково, и Виола ни за что не смогла бы ответить: обращается ли он к ней или к лошади. Та опустила голову и шумно выдохнула, как бы соглашаясь с услышанным.
– Вот так, моя красавица! – Он чуть ослабил хватку на поводьях и потрепал лошадь по холке. – Давай отведем ее к остальным, ладно?
Виола кивнула, не решаясь заговорить. Смаргивая капли дождя с ресниц, она вместе с кобылой послушно пошла с Лео к воротам своего дома.
Он подтолкнул лошадь в ворота: влажный шлепок ладонью по крупу заставил ее махнуть хвостом. Она тихо заржала, и остальные кони направились к ней, любопытно топорща уши.
Виола прикусила губу, беспомощно обводя взглядом свой бедный сад. Аккуратные клумбы были истоптаны и превратились в мокрое месиво. Одна скамейка опрокинулась и лишилась сиденья. Когда грабители нагрянули к ней в дом, этот уголок остался единственным местом, которое они не тронули!
Она вздохнула и недовольно поджала губы, когда Лео негромко рассмеялся. Он обхватил ее за талию и повел по размытой дождем дорожке, на которой гравия почти не осталось.
Камешки впивались в кожу ее босых ступней, так что ей приходилось идти медленно, тщательно выбирая место, на которое поставить ногу. Дождь был все таким же неистовым. Казалось, что ее халат стал втрое тяжелее, и набрякшие длинные полы затрудняли движение.
Оказавшись в доме, они по черной лестнице поспешно поднялись к ней в комнату. Лео, с волос которого стекала вода, собираясь лужей на полу, отправил в камин щедрую порцию угля, а Виола начала копаться в комоде с бельем. Набрав охапку полотенец, она повернулась и увидела, что он сбрасывает у разгорающегося огня свою промокшую рубашку.
У нее сразу пересохло во рту, а руки начали дрожать. Огонь бросал на его густые спутавшиеся пряди рыжий отсвет. Разгорающийся за окном рассвет придавал его волосам мягкое сияние.
Он поймал на себе ее взгляд – и его глаза заискрились смехом. Одной рукой он подхватил из стопки полотенце и накрыл голову мягкой белой тканью, лукаво посматривая из-под нее на Виолу.
Жар разлился по ее телу, прогоняя холод, который она все еще ощущала. Если сейчас сбросить халат и протянуть к Лео руки, станет ли он возражать? Сколько же унижений можно вынести за одну ночь?
Он сбросил туфли и повернулся, чтобы повесить рубашку на каминный экран. При каждом жесте под его кожей перекатывались сильные мышцы, притягивая взгляд Виолы.
Несправедливо, что этот мужчина был таким красивым! Что она может настолько сильно его желать. Это вызывает страх и восторг одновременно, как слишком быстрая езда на норовистой лошади. От волнения так трудно дышать, так трудно думать и очень хочется чего– то необыкновенного.
Лео бросил быстрый взгляд через плечо. Виола по-прежнему замерла на месте, прижимая полотенца к груди, словно это был какой-то щит. Её глаза округлились, зрачки расширились настолько, что почти спрятали синюю радужку. С чувственным вздохом ее рот полуоткрылся. Алые пухлые губки так манили, так намекали на то, чтобы он приник к ним в страстном поцелуе.
Лео подошел ближе и сжал пальцы на ее плече, но в эту секунду дверь распахнулась, впустив в комнату взволнованную домоправительницу.
– Вода для ванны уже греется, мэм. – Она нарочито не замечала его присутствия. – Пожар в конюшне потушили, и я отправила одного из лакеев его милости к нему домой за сухой одеждой. А пока приготовила ему одну из рубашек бедняги Неда, чтобы он не простыл до смерти.
Быстрые умелые руки разложили рубашку на кровати, а потом подобрали мокрые грязные вещи. Виола подняла на него глаза: чуть сдвинутые брови говорили о ее растерянности.
– Спа… спасибо, миссис Дрейпер. Вы не принесете мне мой зеленый халат? А потом… да, наверное, ванна будет более чем кстати нам обоим.
Лео испытал острый прилив желания при мысли о том, как Виола будет улыбаться ему, сидя в душистой пене, – розовая и мокрая, с извивающимися в воде прядями рыжих волос. Но что у нее за ванна? Наверняка деревянная или жестяная. Да к тому же небольшая.
Нет, ему захотелось увидеть ее обнаженной в купальне Дарема, похожей на римские бани – из мрамора, с глубокой ванной, наполненной водой с каким-нибудь изысканным ароматом, – такой, какие обычно можно увидеть только в дорогих лондонских борделях.
– Я не стану обременять вашу прислугу, моя дорогая. Спокойно могу помыться у себя дома.
Виола повернулась к двери, бросив ему последнюю грустную улыбку. От этого движения узел ее мокрых сбившихся волос рассыпался. Ее домоправительница выплыла из комнаты следом за ней, ахая, неся ворох одежды и причитая.
Лео вытерся полотенцем и натянул слишком тесную для него рубашку покойного лакея Виолы. Потом устроился в кресле и стал дожидаться, когда ему принесут его одежду. Весь вечер прошел совершенно не так, как он планировал.
Он пытался вздремнуть, но не смог и тогда начал тихо осматривать комнату, надеясь обнаружить поднимающуюся половицу или рычаг от потайной двери, но тут же началась какая-то суматоха у конюшни. Он поспешно сунул ноги в туфли и пошел выяснять, что происходит. После кошмарных происшествий прошлой недели нечто поднявшее на ноги весь квартал ничего хорошего не предвещало.
У Лео не было твердой уверенности в том, что поджог устроил его кузен – с тем же успехом вернувшийся в подпитии грум мог опрокинуть фонарь, – однако он был бы глупцом, если бы счел это простым совпадением. Лео прошелся по комнате, проверяя половицы – не скрипит ли какая-нибудь из них? Ведь именно в этой комнате мог находиться тайник. Он не может допустить, чтобы Виола оставалась в Лондоне, слишком опасно. Кузен явно готов на все, чтобы одержать над Лео победу, а это означает, что пришло время посвятить в происходящее членов Лиги.
* * *
– Значит, ты наконец решил пригласить нас поучаствовать в твоем приключении, не так ли?
Девир прикрыл зевок рукой и глубже погрузился в кресло, устроив ноги на каминной решетке, словно собираясь вздремнуть.
Сэндисон картинно закатил глаза и демонстративно громко спросил:
– Оповестим всех или только Тейна и де Мулена?
Лео извлек из кармана пачку писем и вручил их друзьям.
– Когда вы прочтете, то, наверное, согласитесь с тем, что это чтиво лучше рассматривать только нашим узким кругом.
Ничего не говоря, Сэндисон развязал пачку, развернул первое письмо, прочитал его – переворачивая листок и щурясь, с трудом разбирая строки, написанные крест-накрест. Тихо присвистнув, передал письмо Девиру. Добравшись до третьего послания, он начал качать головой и прищелкивать языком. Закончив последнее, вздохнул и одним глотком осушил полную рюмку бренди.
– Ты оказался впутанным в очень опасную историю, Вон.
Его черные брови, так контрастирующие с седыми волосами, хмуро сдвинулись. Внимательный наблюдатель очевидно заметил бы, как он встревожен.
Лео согласно кивнул. Сэндисон неизменно четко определял, как и какие фигуры расставлены в сложной партии. Тейн ив трудные минуты умел сохранять хладнокровие. Девир чаще всего брал инициативу на себя, начиная действовать первым, а де Мулен отличался способностью безошибочно оценить обстановку.
– Мою семью с этим заговором ничего не связывает…
– И слава Богу, – негромко пробурчал Девир.
– Но, – громко продолжил Лео, прерывая ворчливый комментарий друга, – сталкиваться с изменой всегда опасно, даже много лет спустя.
