Текст книги "Шифр"

Автор книги: Изабелла Мальдонадо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава 4

Как в тумане, Нина взяла протянутое Ингерсоллом послание. Лист подрагивал в руках, пока она пробегала глазами строчки, которые, несомненно, предназначались ей.

Одно мгновение – и она вновь в темном затхлом фургоне. Рот заклеен скотчем, вместо криков – сдавленное мычание…

Понимая, что боссы внимательно наблюдают, Нина подвигала челюстью, будто избавляясь от клейкой ленты, и выдавила единственный по-настоящему важный вопрос:

– Полиция его схватила?

– Пока никого не задержали, – вздохнул Коннер. – Зацепок тоже нет.

Долгие годы Нина боялась, что этот момент настанет. Монстр погиб, надеялась она. Но больше ей себя не обмануть: покинув ночные кошмары, чудовище добралось до нее наяву.

Пытаясь справиться с волнением, она спросила начальников:

– Как вы догадались, что в послании речь обо мне? Там ведь нет имени. Только намек.

– Ваше имя всплыло благодаря третьему подразделению ОПА.

Нина молча обдумала эти сведения. В отделе поведенческого анализа, или ОПА, работали лучшие профайлеры[7]7
  Профайлеры – специалисты, которые составляют психологический портрет, или профиль, подозреваемого и пробуют предсказать его дальнейшие действия, анализируя индивидуальные особенности – внешность, вербальное и невербальное поведение, и так далее. Этот метод помогает установить личность преступника и чаще всего используется для поиска серийных убийц и насильников.


[Закрыть] ФБР. «Охотники за разумом». А третье подразделение расследовало преступления против детей.

– Один агент, что там работает… скажем так, знаком с вашим делом, – тщательно подбирая слова, продолжил Ингерсолл.

– И как он нашел связь? – поинтересовалась Нина, гадая, о ком именно идет речь. – Это же нераскрытое похищение, которое случилось одиннадцать лет назад.

За год до того, как она подала прошение об эмансипации.

Ингерсолл отвел глаза и проронил:

– Нам помог Джефф Уэйд.

На мгновение Нина зажмурилась, прогоняя непрошеные воспоминания. Она надеялась, что больше никогда не услышит о докторе Джеффри Уэйде.

– Я думала, он уже не работает в ОПА.

Уэйд сильно напортачил – да так, что в результате погибла девушка, – и его перевели на службу в академию ФБР. Во всяком случае, этого добивались в суде родственники Чандры Браун.

Чандра сообщила в полицию, что ее преследует мужчина. Копы передали сведения в ФБР, поскольку детали ее рассказа напомнили им о серии нераскрытых убийств, произошедших ранее в столице и соседних штатах. Во всех случаях жертвами были девушки-подростки.

Делом занимался Уэйд. Изучив заявление, составленное Чандрой, он решил, что оно не имеет отношения к его расследованию, и отправил девушку обратно в полицию. Спустя сутки Чандру нашли мертвой. Как впоследствии выяснилось, ее убийство все-таки было связано с остальными.

Уэйд считался одним из ведущих профайлеров, поэтому репутация Бюро пострадала весомо. Родители, потерявшие дочь, вместе с юристом дали несколько интервью, каждый раз открыто обвиняя органы правопорядка. Уэйд взял отпуск, поручив текущие дела коллеге из ОПА, а когда приехал, попросил перевода на другую должность. Поговаривали, что у легендарного профайлера окончательно сдали нервы – еще бы, двадцать лет он гонялся за подонками, которые ломали жизнь детям… Выходит, молва ошибалась и Уэйд все-таки вернулся в свой отдел.

– Его перевели в академию лишь на полгода, – объяснил Коннер.

– Учитывая странный текст послания, – помолчав, продолжил Ингерсолл, – полицейские из отдела убийств загрузили отчет в базу данных ФБР по насильственным преступлениям – вдруг кто-то расследовал похожий случай? Так Уэйд и наткнулся на эти сведения.

– К тому же он, как и все Бюро, посмотрел видео с вашим участием, – добавил Коннер. – Так что сразу про вас вспомнил.

Кто, как не Уэйд, мог собрать эту мозаику? Он не просто знал о прошлом Нины. Этот человек чуть не помешал ей стать агентом ФБР.

Насколько Нина могла судить, еще никого не подвергали такой скрупулезной проверке, какую прошла она при поступлении в Академию ФБР. Когда допрос на полиграфе выявил, что она, возможно, солгала о своем прошлом, Шона Джексон – исполнительный помощник директора – пригласила доктора Уэйда, дабы тот вынес экспертное заключение. Шона, одна из немногих, отчитывалась непосредственно перед директором ФБР. Мало кто из руководящих кругов занимался проверкой кандидатов, и только Шона искренне интересовалась процедурой.

Изучив результаты допроса на детекторе лжи и досье, Уэйд вызвал Нину на собеседование, где потребовал рассказать, почему она подала прошение об эмансипации и что означает ее новая фамилия. Он не успокоился, пока не снес все внутренние барьеры, которые Нина тщательно возводила.

Уэйд вынудил ее выложить все о побоях от старших детей-сирот, считавших крохотную девчушку легкой добычей. Заставил в мельчайших деталях рассказать про ночь похищения – содрал корку, защищавшую разум, обнажив кровоточащую рану. Нина шептала, каково это, когда в тебя тычут зажженной сигаретой, а Уэйд бесстрастно наблюдал, делая пометки в блокноте. Она дрожала и запиналась, а на лице у профайлера не отражалось никаких эмоций. Он молча ее оценивал. Ему поручили выявить, не скрывает ли Нина важные детали, и она чувствовала: он жаждет ее надломить. Ждет, что она сорвется, расплачется. Он вскрыл ее душу и с интересом копался в самом сокровенном.

В конце концов Уэйд заключил, что во время допроса на полиграфе Нина не лгала – просто намеренно вытеснила из памяти детали пережитой травмы. Однако в ее прошлом оставались темные пятна. Как он считал, это делало ее неблагонадежной – превращало в часовую бомбу, готовую рано или поздно взорваться. Лишь благодаря вмешательству Шоны Джексон ее все-таки приняли в академию. С тех пор Нина трудилась усерднее всех, стремясь доказать, что доктор Джеффри Уэйд серьезно ошибся уже дважды. А еще, что он – самодовольный гад.

– Вы будете работать с Уэйдом напрямую, – объявил Ингерсолл.

Нина едва не вскочила со стула. Ей захотелось рвануть домой и забыться сном. Вдруг после пробуждения все станет как прежде?

– Держитесь подальше от прессы, – посоветовал Коннер, – и вообще от публики. Уэйд уже приехал из Куантико в Джорджтаун. Прибыл на место преступления около получаса назад. Там и встретитесь.

Боссы назначили ей в напарники человека, который безжалостно, будто патологоанатом, препарировал ее душу, – человека, который не хотел, чтобы она работала в ФБР.

«Откажись, – шепнул Нине внутренний голос, – никто тебя за это не осудит».

Усилием воли она притворилась спокойной. Незачем боссам знать, чего ей стоит это назначение.

– Хорошо. Беру служебную машину – и в Джорджтаун.

Глава 5

Нина подошла к полицейскому, охранявшему периметр.

– Что-то вы припозднились, – бегло взглянув на ее документы, проронил коп.

Работа на месте преступления кипела с рассвета, поэтому мало что осталось нетронутым.

– Лучше поздно, чем никогда. – Пригнувшись, Нина нырнула под желтую ленту, протянутую вдоль границ участка.

Фургон криминалистов из вашингтонской полиции притулился у тротуара; из зарешеченного окошка в кузове открывался вид на разрисованные баллончиками мусорные контейнеры. Нина пригляделась к группе мужчин, собравшихся позади переносной ширмы в четыре фута высотой: одни были в полицейской форме, другие – в белых комбинезонах из тайвека[8]8
  Тайвек – прочный нетканый материал, разработанный компанией «Дюпон». Изготавливается из полиэтилена высокой плотности и обладает влагонепроницаемостью, легкостью, а также стойкостью к механическим и химическим воздействиям.


[Закрыть], третьи – в деловых костюмах.

Она сразу узнала специального агента Уэйда: долговязый, на темно-синей ветровке ярко выделяется золотая надпись «ФБР». Повернувшись, он окинул Нину мрачным взглядом человека, который слишком много повидал на своем веку. Серые как сталь глаза словно пригвоздили ее к месту, зловеще напомнив о состоявшемся два года назад собеседовании.

Нина решительно шагнула к Уэйду и протянула ему руку. Формально он – главный, однако помыкать собой она не позволит.

– Доброе утро, доктор Уэйд!

Нина давно заметила, что люди, всеми правдами и неправдами добившиеся научных высот, любили, когда упоминают их ученую степень.

– Просто Уэйд, – хрипло ответил профайлер.

Его голос идеально сочетался с хмурым лицом, а ладонь, на удивление, была шершавой от мозолей. Уэйд предпочел обращение по фамилии, тем самым обозначив профессиональную дистанцию. Нину это вполне устраивало.

– Геррера, – представилась она в ответ.

– А это детектив Майк Стэнтон. Работает в отделе убийств Центрального полицейского управления города Вашингтон.

Стэнтон помахал рукой.

– Давайте условимся, – продолжил Уэйд, понизив голос, – если вам станет не по себе – сразу говорите.

– Конечно, – глядя ему в глаза, солгала Нина.

Ей уже было не по себе.

– Всё, хватит церемоний, – одернул себя Уэйд, настраиваясь на рабочий лад. – Мы и так потеряли много времени. Жду ваши соображения по делу, и поскорее.

Нина подошла к ширме – чтобы не только осмотреть место преступления, но и отделаться от сверлящего взгляда коллеги.

– Тогда приступим.

– Погодите, – преградил ей путь Стэнтон. – Прежде чем осмотрите тело… Не могли бы вы описать, на какой машине он приехал, когда… – Детектив смущенно переступил с ноги на ногу. – Когда напал на вас?

Вопрос закономерный. Если человек специально оборудовал фургон для похищений, он может использовать его долгие годы.

– У него был синий «Форд Эконолайн», – отчеканила Нина и в ответ на удивленный взгляд пояснила: – Я узнала марку и модель по фотографиям, которые полиция показала мне после инцидента.

«Инцидент». Она намеренно выбрала это безликое слово.

Стэнтон едва заметно кивнул.

– Может, какие-то еще детали?

– Самый обычный фургон. Ничего особенного. Во всяком случае, внешне. – Нина сглотнула слюну, смочив пересохшее горло. – А внутри я увидела голый каркас. Даже на полу не было обшивки – только черный виниловый коврик. Похититель заломил мне руки за спину и скрепил запястья скотчем. Лодыжки – тоже.

Уэйд и Стэнтон молчали. Видимо, ждали дальнейших подробностей.

– Сзади имелись небольшие округлые окошки. Примерно такие. – Она очертила в воздухе круг размером с обеденную тарелку. – Стекла закрашены черной краской из баллончика.

– Как открывался кузов? – спросил Стэнтон.

– Двустворчатая дверца. Прежде чем меня запереть, похититель закрыл левую створку, затем – правую.

– В отчете это не указано, – заметил Уэйд.

– Таких деталей немало, – Нина пожала плечами. – О чем-то меня не спросили, что-то забыли записать. А я до сих пор помню почти все.

– Почти? – Профайлер приподнял седую бровь.

Нина молча выдержала его взгляд. Подобные расспросы чуть не лишили ее шанса поступить в академию. На этот раз оправдываться она не станет.

– Да, отдельные моменты я не помню. В общем-то и не старалась запомнить.

Повернувшись к Стэнтону, она продолжила рассказ о машине похитителя:

– Мотор работал тихо. Ни хлопков в выхлопной трубе, ни прямоточного глушителя – ничего привлекающего внимание. – Нина все глубже погружалась в расселины памяти. – Он вез меня около получаса, затем остановился. Посреди фургона стояла перегородка, поэтому похитителю пришлось выйти, обогнуть машину и открыть дверцы кузова.

– Что вы увидели? – спросил Уэйд.

Монстра в человеческом обличье.

– Мне показалось, что мы в лесу. Солнце еще не взошло, и я различила лишь темные силуэты деревьев. Больше ничего.

Стэнтон вытащил мобильник и, отвернувшись, заговорил вполголоса. Нина разобрала, что он просит диспетчера объявить в розыск описанный ею автомобиль. Шансы невелики, но попытка не пытка.

– Ладно, с машиной разобрались. – Уэйд повернулся к Нине. – Работа на месте преступления почти закончена. Тело еще не увезли – дожидались вас.

Он боком протиснулся за ширму, скрывавшую труп. Шагнув следом, Нина сразу поняла, зачем полиция поставила барьер.

Длинные черные волосы жертвы веером рассыпались по асфальту, на правом боку темнела запекшаяся кровь. Девушка лежала на спине, полностью обнаженная; руки и ноги непристойно раскинуты в стороны.

Присев на корточки, Нина всмотрелась в остекленевшие карие глаза. Затем перевела взгляд ниже, заметив на верхней губе у жертвы клочки серебристой клейкой ленты.

Стоявший позади Уэйд кратко ввел Нину в курс дела:

– Ее нашел помощник официанта из кафе напротив – около трех часов ночи, когда заведение закрылось. Парень выбрасывал накопившийся с вечера мусор и заметил в контейнере тело. Он подумал, что девушка еще жива, вытащил ее и, только сорвав с губ скотч, понял, что она уже не дышит.

Договорив по телефону, детектив Стэнтон присоединился к коллегам.

– Убийца затолкал в рот жертве полиэтиленовый пакет с бумажкой, после чего залепил ей губы скотчем. Очевидно, не хотел, чтобы послание выпало.

Нина кивнула. Убийца действовал наверняка. Ей в голову пришла догадка, от которой по спине поползли мурашки.

– Ваши криминалисты уже переворачивали тело? – спросила она у Стэнтона.

Покосившись на Уэйда, детектив ответил:

– Переворачивали. Где-то за полчаса до вашего приезда. Затем труп вернули в первоначальное положение.

Стараясь не выдать волнения, Нина обдумала услышанное. Преступник оставил ей сообщение – а значит, предвидел, что ФБР подключит ее к расследованию.

– «Я искал много лет и уже думал, что потерял Надежду, – пробормотала она, наклонив голову, дабы рассмотреть жертву с другого ракурса. – Но сегодня все изменилось». – Взглянула на Уэйда. – Значит, теперь он вновь обрел надежду. Как именно?

Коллега пристально посмотрел в ответ:

– А вы как думаете?

Он не спешил делиться выводами, пока Нина не озвучит свои. Отвернувшись, она опять склонилась над телом. Как долго убийца измывался над бедной девушкой?

Внезапно Нина заметила металлический отблеск и прерывисто вздохнула.

– Вы в порядке, Геррера? – Голос Уэйда прозвучал обеспокоенно.

– Кулон, – с трудом выдавила она.

Монстр снова доказал, что в любой момент может выбить почву у нее из-под ног.

На грязном тротуаре, возле головы жертвы – там, где разметались спутанные волосы, – блестела ромбовидная подвеска. От нее тянулась длинная цепочка, охватывавшая тонкую девичью шею. Этот кулон из разноцветных пластиковых бусин был на Нине в день похищения. Она вгляделась в узор из концентрических ромбов. Сомнений не осталось.

Усилием воли Нина прогнала подступившие слезы.

– Этот кулон… мой, – прошептала она.

– Вы уверены? – удивился Стэнтон.

– В пятнадцать лет я сама смастерила его на уроке рукоделия. Это древний орнамент, называется «ojo de dios». «Глаз бога».

Стэнтон подозвал одного из криминалистов.

– Можете покрупнее сфотографировать украшение, а потом скинуть снимки мне на телефон?

Притворившись, что осматривает асфальт возле трупа, Нина отвернулась: решила выгадать немного времени и прийти в себя. Она не покажет своего смятения Уэйду.

– Хотите воды? – спросил профайлер. – У меня с собой запасная бутылка.

– Нет, я в норме.

Снова ложь. Нина почувствовала, что коллега ее раскусил. Впрочем, плевать. Она еще раз обдумала факты и пришла к единственному выводу, который все расставлял по местам.

– Убийца повторил то, что проделал со мной.

Наблюдавший за фотографом Стэнтон обернулся.

– То есть?

– Сколько отметин вы обнаружили на спине у жертвы? – сложив руки на груди, спросила Нина.

– Как вы узна… – начал Стэнтон, но Уэйд его перебил:

– Двадцать семь.

Столько же шрамов испещряли ее собственную спину. И как только убийца запомнил их количество? Отметины появились до похищения, однако монстра они заворожили. Нина едва не содрогнулась, вспомнив, как холодный палец скользил по ее коже, поглаживая каждую неровность.

– А еще у жертвы на спине три ожога, – предположила она.

Уэйд не ответил. Его молчание походило на проверку, словно он все еще прикидывал, способна ли Нина помочь расследованию. Взглянув на него, она пояснила:

– Три ожога от сигареты – три вершины треугольника. Такие же отметины он поставил мне… – Отвернувшись, сделала вид, что внимательно осматривает каждый дюйм тротуара. – Нужно еще поискать. Могут быть другие зацепки.

Нина сама не понимала, что именно хочет найти, пока не обратила внимание на мусорный контейнер, расписанный граффити. В левом нижнем углу на выщербленном металле выделялись символы, нанесенные ядовито-голубой краской из баллончика. В верхней строке – «НГ» и двоеточие.

У Нины возникло нехорошее предчувствие. Опустившись на корточки, она прищурилась. Уэйд присел рядом, хрустнув коленями.

– Похоже, краска свежая.

– Мой похититель носил голубые латексные перчатки. Такого же оттенка, – заметила Нина.

Уэйд скептически поднял бровь.

– Хотите сказать, и здесь тайное послание?

– Два он уже оставил: записку и кулон. И оба предназначались мне. – Она задумчиво наклонила голову. – Что, если «НГ» значит «Нине Геррере»? А после двоеточия идет само сообщение?

Они с Уэйдом наклонились ближе.

Средняя строка содержала цифры: «15, 1, 5, 6, 8, 5, 1».

Нижняя: «14, 6, 18, 20, 3, 1».

– Другие два послания были надежно закреплены на теле жертвы. Как будто убийца хотел, чтобы мы их непременно обнаружили. А это, – Уэйд махнул в сторону контейнера, – не вписывается в схему. За исключением цвета, надпись ничем не выделяется среди других граффити, которыми тут изрисованы все стены. Автор не мог знать наверняка, что мы ее найдем.

– Мы и правда ее проглядели, – проворчал Стэнтон.

Нина не заметила, как детектив вернулся. Он снова подозвал криминалиста и с легкой досадой велел сфотографировать каждый закоулок.

– Тьфу! – воскликнул вдруг Уэйд и, вскочив на ноги, выхватил из кармана мобильник.

– Что такое?

Профайлер не ответил и уткнулся в телефон, переводя взгляд с экрана на голубые цифры и обратно.

– Вот ведь сукин сын! – буркнул он.

– Да в чем же дело? – Нине захотелось схватить пожилого коллегу за воротник и хорошенько встряхнуть.

– Это шифр простой замены[9]9
  Шифр простой замены – метод шифрования, при котором каждому символу в зашифрованном тексте соответствует единственный символ-отгадка. Например, как в данном случае, каждую букву заменяет ее порядковый номер в алфавите.


[Закрыть]! – наконец объяснил тот. – Самый элементарный. Теперь я уверен: надпись оставил убийца.

– Что он написал?

– «Надежда мертва».

– Ни хрена себе! – вырвалось у Стэнтона. – Кстати, агент Геррера, как только вы пришли, я сразу заметил одну вещь. Я не стал об этом говорить; подумал – показалось…

– Вы о чем? – встрепенулась Нина.

– Посмотрите, – детектив указал на бездыханную фигуру на асфальте. – Она очень на вас похожа.

Нина отступила на пару шагов и попыталась взглянуть на девушку отстраненно. Латиноамериканка. Худощавая, маленького роста.

Стэнтон прав. И почему она не обратила внимания? Должно быть, ее отвлекло то, что убитая намного моложе, совсем ей незнакома и прежде всего – мертва.

– Впрочем, у жертвы длинные волосы, – заметил Уэйд. – Убийца обстриг бы ее коротко, если б хотел создать копию.

– Нет, – тихо возразила Нина. – Он специально не стал. Тогда у меня были длинные волосы, как у нее. Я завязывала их в хвост. Похититель за волосы затащил меня в фургон.

Той ночью, как только Нину отпустили из больницы, она вернулась в приют, забралась под душ и стояла, пока не иссякла теплая вода. Затем подошла к зеркалу в ванной, глотая слезы и влагу, стекавшую с волос. Хватая одну мокрую прядь за другой, беспощадно обкорнала их кухонными ножницами. С тех пор она всегда носила короткую стрижку.

– Выходит, убийца исполнил задуманное. – Голос Стэнтона вырвал Нину из забытья. – Он понял, что до агента ФБР ему не добраться, поэтому нашел жертву взамен. Завершил начатое.

– Я уже встречал подобную зацикленность, – профайлер покачал головой. – Он не просто хотел кого-то убить. Он – одержимый.

Взглянув Нине в глаза, Уэйд прибавил:

– Боюсь, это только начало.

Глава 6

Многоквартирный дом «Hermosa Vista»[10]10
  «Прекрасный вид» (исп.).


[Закрыть]

Спрингфилд, штат Вирджиния

Нина достала из духовки лазанью по-мексикански и, проверив готовность блюда по золотисто-коричневой корочке, обернулась к Шоне Джексон.

– Тебя там не было. Уэйду явно не понравилось, что меня привлекли к расследованию. Держался он холодно. Когда я заметила надпись голубой краской, он не поверил, что символы относятся к делу, пока сам их не расшифровал.

– Похоже, он считает тебя девчонкой на побегушках. Но в твоих силах это изменить. – Шона уселась за стеклянный столик, едва умещавшийся на крохотной кухоньке.

Квартира, принадлежавшая Нине, располагалась на последнем, четвертом, этаже одного из зданий в неофициальном латиноамериканском квартале Спрингфилда – Франконии. Агенты по недвижимости называли такие каморки «скромными и уютными». Нина, как и ее соседи – в основном уборщики, повара и озеленители, – с готовностью переехала в дряхлое сорокалетнее здание: благо до столицы было рукой подать.

– И как ты только терпела его на работе? – спросила Нина у гостьи, водрузив форму для выпечки на подставку, чтобы блюдо немного остыло.

В темно-карих глазах Шоны мелькнула грусть.

– Уэйд изменился. Когда-то он был веселым. Заботливым.

– До случая с Чандрой Браун? – Нина села напротив.

– Да, пока Бюро не спустило на него всех собак, – кивнула Шона.

– Ты ведь была исполнительным помощником директора. Почему не вступилась за Уэйда?

– Исполнительный помощник – не директор. Я сделала все возможное, вот только Уэйд… – Шона запнулась, подыскивая нужное слово.

– Сломался, – подсказала Нина.

Шона нахмурилась.

– Порой мы судим себя строже, чем иных преступников. Уэйд винил себя в смерти Чандры. Не мог найти покоя.

– Насколько я слышала, Чандра пожаловалась, что кто-то ее преследует. Уэйд не поверил. А ведь мог ей помочь. Даже помешать убий…

– Ты говоришь совсем как журналисты.

– Ко мне он тоже отнесся предвзято! – вспыхнула Нина. – Не пойму, почему ты его защищаешь.

Шона вздохнула.

– Ты многого не знаешь. Поэтому я и пришла. Нам надо поговорить, – она многозначительно сверкнула глазами, – подальше от любопытных ушей.

Этот взгляд на лице наставницы Нина уже видела три года назад, когда, сидя за этим же столом, Шона предложила ей вступить в ряды ФБР. А впервые они встретились за несколько лет до этого: Нине было шестнадцать, Шона трудилась в отделе поведенческого анализа.

Полиция округа Фэрфакс обратилась за помощью к федералам, чтобы дополнить досье на человека, похитившего Нину. Участок находился всего в часе езды от Куантико[11]11
  Куантико – город в штате Вирджиния, где располагается крупнейшая база военно-морской пехоты США. На территории базы находятся и федеральные ведомства, в том числе Академия и лаборатория ФБР.


[Закрыть], поэтому Шона в порядке исключения решила поговорить с потерпевшей лично. Высокая, элегантная и сдержанная сотрудница Бюро произвела на Нину неизгладимое впечатление. Они сразу же поладили.

Когда стало ясно, что похититель ускользнул, Шона продолжила навещать Нину. Преступник разгуливал на свободе, поэтому Шона связалась с органами опеки и проследила, чтобы новые фамилия и адрес ее юной подопечной нигде не упоминались. Как только суд объявил Нину полностью дееспособной, власти штата перестали ее контролировать. Смена фамилии навсегда осталась частью закрытого слушания суда по делам несовершеннолетних. Эту страницу Нина перевернула.

Профессионализм и отзывчивость Шоны вдохновили Нину устроиться на работу в органы правопорядка. Пока она успешно делала карьеру в полиции, ее наставница дослужилась до руководящих должностей в Бюро. Во многом благодаря Шоне, ее советам и поддержке Нина из жертвы превратилась в защитницу слабых.

– Значит, ты здесь не потому, что я прекрасно готовлю? – улыбнулась Нина.

Шона не поддержала шутливый тон.

– Мне нужно рассказать тебе кое-что про Уэйда. Я не хотела, но раз уж ты будешь с ним работать…

Раздался звонок в дверь.

Мечтая поскорее избавиться от незваного гостя, Нина поспешила в прихожую и отперла замок.

– Hola, mi’ja![12]12
  Здравствуй, дочка! (исп.) «Mi’ja» – сокр. от «mi hija» – «моя дочка».


[Закрыть] – поздоровалась хозяйка соседней квартиры, миссис Гомес; рядом маячила ее приемная дочь Бьянка. – Не знаю, успела ли ты пообедать… Вот, принесла тебе пару кусочков tres leches[13]13
  «Три молока» (исп.) – масляный торт, пропитанный тремя видами молока: сгущенным, топленым и сливками.


[Закрыть].

Миссис Го держала в руках керамическое блюдо. Она вечно переживала, не голодает ли Нина, поэтому часто угощала ее домашней едой и сладостями. Бьянка же появлялась на пороге всякий раз, когда кто-нибудь из шести братьев и сестер, тоже приемных, начинал ее нервировать, – а случалось это не реже трех раз в неделю.

Следуя заведенному ритуалу, Нина поблагодарила соседок за угощение.

– Gracias[14]14
  Спасибо (исп.).


[Закрыть].

– Ой, да у тебя гости! – заметила миссис Гомес. – Тогда не будем отвлекать…

«Уже отвлекли», – подумала Нина.

– Что случилось, миссис Го?

Соседка смущенно улыбнулась.

– Я хотела испечь эмпанады[15]15
  Эмпанада – пирожок с разнообразными начинками (в испаноязычных странах).


[Закрыть], а плита возьми и сломайся!

– Нам нужен Хайме, – перешла к делу Бьянка, устав от того, что мать ходит вокруг да около. – Позвони ему, Нина. На нас ему плевать, а к тебе он помчится со всех ног. – Она лукаво повела проколотой бровью.

Вздохнув, Нина отступила на шаг и впустила соседок в прихожую.

– Заходите.

Миссис Го поставила блюдо с тортом на кухонную стойку и застыла со сложенными в мольбе руками, глядя, как Нина достает мобильник и набирает номер управляющего.

– Qué pasa[16]16
  Что случилось? (исп.)


[Закрыть], Нина? – сразу ответил Хайме.

– Hola, Хайме! Тут кое-кому…

Миссис Го отчаянно замахала руками и замотала головой.

– …мне нужно кое-что починить, – поправилась Нина. – Можете зайти?

– Буду через две минуты, bonita[17]17
  Красавица (исп.)


[Закрыть].

Закатив глаза, Нина отложила телефон.

– Он разозлится, когда узнает, – пожурила она миссис Гомес. – Второй раз мне это с рук не сойдет.

– Я уже ему звонила – без толку. – Соседка вздохнула. – Глаза б мои не видели еду из микроволновки… – Женщина поморщилась, словно речь шла о токсичных отходах.

– Ого! – воскликнула Бьянка, заглянув Нине за спину, чтобы получше рассмотреть Шону. – Вас, случайно, по телику не показывали?

– Шона Джексон, – встав из-за стола, представилась женщина. – Да, вчера я снималась в вечерних новостях.

Полгода назад Нина с тяжелым сердцем узнала, что ее наставница покидает ФБР. Агенты обычно отправлялись на покой в пятьдесят семь лет, иногда задерживались до шестидесяти. Шоне же в пятьдесят два представилась возможность проявить себя в другой области, и она этот шанс не упустила. Большинство агентов, покинув Бюро, подавались в аналитику, консалтинг или в сферу безопасности. Их опыт, заработанный по́том и кровью, высоко ценился на рынке. Некоторым же, кто сочетал в себе талант и харизму, сам бог велел идти на телевидение и выступать экспертами в новостных передачах.

Несколько месяцев назад, когда все заголовки страны трубили о белых полицейских, стрелявших по безоружным чернокожим, журналисты завалили Шону просьбами дать интервью. Еще бы – афроамериканка, добившаяся самых больших высот за всю историю ФБР! Солидная должность и опыт в расследовании случаев нарушения гражданских прав внушали доверие к ее словам. А недавно один из крупнейших телеканалов нанял ее ведущим консультантом.

Миссис Го бросилась к Шоне и горячо пожала ей руку.

– Вы еще красивее, чем на экране!

Не успела та ответить, как раздался громкий стук. Стиснув зубы, Нина впустила очередного гостя.

– Hola, bonita! – воскликнул Хайме, благоухая «Олд спайсом». – Что стряслось?

– Плита… – От едкой парфюмерной отдушки у Нины заслезились глаза.

– Все четыре конфорки сломались? – спросил управляющий. – Или только одна?

– Это вам миссис Гомес расскажет.

Хайме оглядел кухню, и уголки его губ резко опустились.

– Hola, Хайме! – Бьянка помахала ему средним пальцем.

Мужчина сердито взглянул на Нину:

– Это уже ни в какие ворота, bonita. Ни в какие ворота.

– Значит, нашу плиту вы чинить не будете? – возмутилась Бьянка. – Мы готовим в микроволновке, Хайме! Только представьте, – она понизила голос, дабы передать весь ужас ситуации. – Буррито из супермаркета! Да еще и в микроволновке!

Скривившись, Хайме буркнул:

– Ладно.

Он вышел вслед за миссис Го и ее дочкой, бормоча что-то вроде: «Pinche[18]18
  Долбаная (исп.).


[Закрыть] плита!»

Нина закрыла за ними дверь.

– Мне нравятся твои соседи, – едва сдерживая смех, заметила Шона.

– Ты и с половиной незнакома! – Нина улыбнулась. – Живу будто с оравой чудаковатой родни.

– Давно бы уже сняла квартиру где-нибудь в центре… Средства-то позволяют, – проворчала Шона и, спохватившись, добавила: – Только не обижайся.

В ответ Нина рассмеялась:

– На что тут обижаться? Мне здесь нравится. В похожих квартирках я провела все свое детство.

Она не стала упоминать, что намеренно выбрала латиноамериканский квартал, дабы не утрачивать связь с земляками. Проведя детство в приемных семьях, Нина порой тосковала по своим корням. Чтобы примириться с этим, она изучала в школе испанский язык, а также общалась с гватемальцами, пуэрториканцами, сальвадорцами, перуанцами, мексиканцами и колумбийцами.

Переехав в нынешний дом, она познакомилась с миссис Гомес – чилийкой по происхождению, отчасти заменившей ей приемную мать. Женщина рассказала Нине много полезного о кулинарии и, конечно, о чилийском вине, которому, по ее словам, «французское пойло в подметки не годится». Впрочем, Нина сомневалась, что соседка пробовала французское вино.

Нарезая лазанью, Нина вернулась к изначальной теме разговора:

– Ты, кажется, хотела поговорить о Джеффри Уэйде?

Улыбка исчезла у Шоны с лица.

– Когда тебя принимали в академию, Уэйда временно отстранили от работы в ОПА.

Это еще мягко сказано. Одни говорили, что он нашел утешение на дне бутылки, другие – что похудел на 30 фунтов[19]19
  30 фунтов = 13,6 кг.


[Закрыть], хотя и так гремел костями, а по мнению некоторых, часть отпуска профайлер провел в психушке. Нина во всем этом сомневалась – тем не менее репутация Уэйда пострадала ощутимо.

Шона задумчиво смотрела в одну точку, собираясь с мыслями. Нина ее не торопила, молча раскладывая ароматную лазанью по тарелкам.

– Есть еще одна причина, отчего Уэйд не хотел, чтобы тебя приняли в Бюро. Кроме меня, об этом мало кто знает.

Предчувствуя неладное, Нина тяжело опустилась на стул.

– У Джеффри была младшая сестра, – вздохнула Шона. – В четырнадцать лет девочку похитили. Полицейские нашли ее через несколько дней. Физически она не пострадала, однако…

Нина уставилась на свои руки. Она давно гадала, почему Уэйд, устроившись в отдел поведенческого анализа, занял относительно новую на тот момент должность, связанную с преступлениями против детей. Теперь она знала ответ.

– Что случилось с его сестрой?

– В двадцать лет она приняла смертельную дозу таблеток, – качнув головой, ответила Шона. – Если верить Джеффу, она так и не оправилась от потрясения.

Так вот в чем дело.

– Он решил, будто и я закончу так же! – ни капли не сомневаясь, воскликнула Нина. – А работа в ФБР меня к этому подтолкнет!

Шона примирительно подняла руку.

– Представь себя на его месте. В Бюро приходит новенькая, пережившая нечто похуже, чем иные жертвы преступлений, которыми занимается его отдел. А тут еще сестра…

– Выходит, я виновата в том, что не опустила руки и стала копом? – Нина указала вилкой на Шону. – Я ведь четыре года проработала в полиции, прежде чем пошла в ФБР!

– Уэйд просто тебя оберегал. – Шона отрезала кусочек лазаньи.

– Скорее не хотел подтверждать, что я психически здорова. Вдруг лет через пять я слечу с катушек, а на бумажке – его подпись! – Нина насмешливо фыркнула. – Он еще хуже, чем я думала.

– Дело не только в этом… – Немного замявшись, Шона продолжила: – В твоем досье говорилось, что с тобой бывает… непросто. Ты не всегда ладишь с окружающими. Даже трудясь в полиции, ты предпочитала действовать в одиночку. У нас в Бюро так не принято.

Нина не нашлась с ответом. Она ненавидела секретные досье. Всю ее жизнь раскладывали по папкам чуть ли не с самого рождения. Если ты – обычный ребенок, никто не записывает каждый твой шаг, каждый нюанс твоего поведения. Другое дело – дети из приюта. На тех, кого считают «трудными», заводят самые подробные досье.