Текст книги "Погоди, я пойму"

Автор книги: Изабель Ричардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Для кого-то подвешенная на стене рыба– парусник могла показаться ерундой, но для Саманты это означало многое: он продолжал все это время помнить об их медовом месяце на Пересе, где им было так хорошо!

Саманта порывисто повернулась к Юджину, который, привалившись к дверному косяку, наблюдал за ее реакцией. Прикусив губу, она попыталась сдержать переполнявшие ее эмоции: удивление, радость, благодарность...

– Юджин, я...– Она не могла найти нужные слова, а он не пытался ей помочь.

Не в силах больше сдерживать себя, она бросилась через разделявшее их пространство и обхватила Юджина за шею. Ее губы впились в ямочку на его подбородке, и она почувствовала, как его тело в ответ напряглось.

– Я люб...– Но она вовремя остановилась, не позволив вырваться признанию, о котором наверняка пожалела бы. Вместо этого произнесла: – Я думаю, это самый чудесный подарок, который мне когда-либо преподносили!

Рука Юджина легла ей на талию, он внимательно посмотрел сверху вниз в ее глаза. Наконец он сказал:

– Я хотел подарить тебе что-нибудь необыкновенное, потому что ты самая необыкновенная женщина на всем свете.

Как же Саманте хотелось ему верить! Ей хотелось верить в то, что для него и впрямь она была самой необыкновенной. Хотя бы на рождественские праздники, подумала она, я позволю себе стать доверчивой и наивной, поверю ему на слово и не буду задавать вопросов. Она застенчиво посмотрела на него.

– У меня тоже есть кое-что для тебя. Саманта скрылась в спальне и вернулась с маленькой коробочкой, завернутой в подарочную обертку.

– Похоже, что мы оба думали одинаково, подбирая подарки, – тихо сказала она.

Он принял коробочку с таким благоговением, словно ему вручали какую-то драгоценную священную реликвию, развернул блестящую бумагу и снял крышку.

– У тебя такой еще нет, верно? – с замирающим сердцем спросила Саманта.

Юджин улыбнулся, и в его глазах она заме-' тила радость.

– Ты не поверишь, – сказал он, ласково; проводя по ее щеке ладонью, как может еде-: лать только любящий муж, – но у меня была ] катушка вроде этой. Самая любимая, и я уто-1 пил ее в озерс прошлым летом. Все собирался | подыскать себе что-нибудь похожее, но време-! ни не нашлось. – Он наклонился и нежно при– i коснулся своими губами к ее губам. – Спасибо тебе, дорогая, – прошептал он.

Саманта неохотно освободилась из его объ– ] ятий и принялась собирать разбросанные об-j рывки оберточной бумаги. В ней боролись! противоречивые чувства. Ей хотелось, чтобы Юджин грубо прервал ее никчемное занятие, притянул к себе, заключил в объятия. И чтобы одна только страсть опять управляла их мыслями и поступками. С другой стороны, каждый раз, отдаваясь ему, она чувствовала себя так, словно теряет частицу самой себя. Скоро она станет всего лишь безмозглой марионеткой в его руках... а потом ее ждет участь других женщин, к которым он так быстро охладел. Ко всем, кроме Марджори, напомнила она себе...

Юджин решил дилемму за нее, потому что, когда она вышла из ванной, одетая в шелковую кружевную рубашку, свет был уже выключен, а он лежал на животе в своей огромной постели и, казалось, спал.

Саманта забралась под холодные простыни и печально подумала, насколько лучше было во времена Дайаны или ее собственной бабушки, когда люди были вынуждены спать на гораздо более узких кроватях, слыша тихое дыхание своих любимых, непроизвольно касаясь их. Она не сомневалась, что тогда просто невозможно было слишком долго оставаться сердитыми... или безразличными.

Но на следующий день она не могла назвать Юджина ни сердитым, ни безразличным. Во всяком случае, он был к ней внимателен. Он разжег пламя в очаге и помог Саманте приготовить праздничный обед!

Когда она наклонилась над плитой, чтобы проверить жарящуюся утку, руки Юджина обняли ее сзади за талию. Саманта прижалась к нему, боясь шевельнуться. Он нежно покусывал ей ушко, лаская ее упругие бедра.

– Знаешь, дорогая,– тихо прошептал он,– ты заставляешь меня позабыть об этой утке в предвкушении более изысканных лакомств.

Саманта извернулась в его руках и теперь оказалась лицом к нему.

– А ты меня, Юджин,– смело заявила она, не моргая глядя в его глаза. Ты знаешь, что заставляешь меня желать тебя, хоть я и обещала себе, что этого не будет? Ты победил. Ты же хотел именно этого?

– Для начала неплохо, – довольно хмыкнул Юджин и, взяв лопаточку из ее руки, положил куда-то на стол. Развязав на ней фартук, он позволил ему соскользнуть на пол.

Одну за другой его пальцы старательно расстегивали пуговицы на ее кофточке. Когда он добрался до застежки бюстгальтера, Саманта поняла, что полностью проиграла. С того момента, когда Юджин сделал ее своей, она не сомневалась в том, что любит его. Но я сделаю так, что и твои разум и тело будут пылать при одном воспоминании о том, как мы занимались любовью, Юджин Фрейзерс! – поклялась она себе.

И в свою очередь нарочито неторопливо принялась за пуговицы на его рубашке. Брови Юджина удивленно поднялись, словно он хотел спросить ее о чем-то. Но ее пальцы достигли его брюк и медленно расстегнули верхнюю пуговицу. Он не шевелился. Его глаза замерли, глядя ей в лицо. Она задержалась на "молнии", потом приподнялась на цыпочки и многообещающе поцеловала в уголки его губ.

– Обед может подождать, – пробормотал Юджин.

Он пошарил у нее за спиной, выключая плиту, потом поднял ее на руки. Саманта слышала, как их сердца бьются в унисон. Когда он бережно опустил ее на кровать, она потянула его за собой. Флоренс Бедербек назвала ее сиреной, так она и будет ею сегодня. Сиреной, от которой потеряет голову даже такой многоопытный покоритель женских сердец, как Юджин Фрейзерс.

Она обняла его шею и жадно впилась в его губы.

Но он не позволил ей взять инициативу в свои руки. И увернувшись от ее губ, заскользил языком ниже, к шее, затем еще ниже, к полушариям грудей с затвердевшими сосками. Саманта уже готова была чуть ли не кричать от наслаждения.

– Это лакомство получше, чем жареная утка, – прошептал он.

До Саманты начало доходить, что соблазнительницей является вовсе не она. Из самоуверенной сирены она мгновенно превратилась в беззащитную рыбку, трепещущую в сетях умелого рыболова. Юджин опять все сделал по-своему, и вот она чуть ли не со слезами восторга готова молить его, чтобы он взял ее...

Когда все было кончено, она спрятала голову у него на груди, чтобы он не увидел любви и обожания, которыми, она была уверена, светились ее глаза.

– Спать хочешь?– спросил Юджин с нежностью, гладя ее по волосам.

Саманта замотала головой, боясь даже говорить. Ей хотелось, чтобы это ощущение чудесной близости между ними длилось вечно, заполняя всю их жизнь, а не только в постели – как порой случается с некоторыми семейными парами. Но звонок телефона взорвал тишину, и Юджин вполголоса выругался. Он приподнялся на локте и с мрачной усмешкой посмотрел на Саманту.

– Если это твоя неугомонная Бедербек, то, клянусь, я протащу через сенат законопроект, запрещающий ведущим колонки светской хроники пользоваться телефоном.

– Может, пусть себе звонит? – неуверенно проговорила Саманта.

Юджин вздохнул и неохотно отвел взгляд от роскошного обнаженного тела молодой женщины.

– Нет,– сказал он, вставая с постели,– это, видимо, что-то важное, если кто-то решился позвонить в Рождество.

Глаза Саманты следили за тем, как его мускулистая фигура пересекла в полумраке комнату. Едва он оставил ее, как она ощутила себя брошенной и мысленно обругала и этот чертов телефон и звонившего.

Юджин вернулся к ней с мрачным выражением на лице и протянул трубку.

– Это тебя.– Саманта перевела недоуменный взгляд с трубки на него и обратно, и тогда он резко добавил: – Офенстейн.

Она завернулась в простыню и, подойдя к Юджину, взяла трубку.

– Алло?

– Саманта, прости, пожалуйста, – сказал Бром,– я не хотел тебя беспокоить, но мне было нужно перехватить тебя, пока ты никуда не уехала, а вчера мне не удалось до тебя дозвониться. Мы собираемся сделать специальный новогодний выпуск на тему "Блеск и нищета штата". Ты не хочешь заехать и помочь мне подготовить статью о политических проблемах? Саманта посмотрела на Юджина, спокойно надевающего рубашку. Возможно, она ошибалась и он вовсе не рассердился.

– Хорошо, я согласна.

– Отлично! Я подготовлю тебе завтра все необходимые материалы.

Саманта повесила трубку, втайне надеясь, что Юджин спросит о звонке и она постарается все ему объяснить, но он не проявил никакого интереса. Она ему уже не нужна? Так скоро?

– Юджин, – начала Саманта нерешительно,– Бром хочет, чтобы я подготовила несколько статей для "Ивнинг-ньюс пост". Это срочная работа, иначе бы он не позвонил...

– Вот и замечательно,– спокойно отозвался он, целуя ее в лоб,– давай есть. У меня тоже много работы с документами.

Та близость, на которую уповала Саманта, так и осталась несбыточной мечтой, и Юджин снова превратился в того хладнокровного, делового человека, который некогда спас ее и увез в свою горную хижину. Если ему и не нравилось то, что она допоздна засиживалась в редакции с Бромом, он не подавал вида. Он просто казался таким же занятым, как и она.

Она стала опасаться, что скоро какая-то другая женщина займет ее место в объятиях Юджина, потому что он совершенно перестал обращать на нее внимание. Саманта уже была готова к тому, что он сообщит ей о завершении их брака, и размышляла, что удерживает его от такого шага: уж не обещанная ли ею разоблачительная статья?

В то же время она понимала, что ее угроза не остановит Юджина, если он решит положить конец их игрушечной семейной жизни. Но случайно перехваченный его взгляд, когда Юджин был уверен, что она не поднимет головы, увлеченная своей писаниной, вселил безумную надежду в сердце Саманты. Надежду, что не все еще потеряно.

А однажды поздно ночью она проснулась от ревущего за окном ветра – это был один из тех ураганов, что неожиданно обрушиваются на Финикс. Саманта лежала, сжавшись в комочек, на своей половине кровати, мечтая найти защиту в объятиях Юджина.

Разгулявшаяся снаружи непогода, видимо, разбудила и Юджина, потому что через минуту вспыхнула спичка. Он молча выкурил сигарету, затушил окурок в пепельнице, затем повернулся к ней и, прижав к себе, тихо произнес:

– Постарайся уснуть, любимая. Ураган скоро кончится.

Она заснула в его объятиях, с надеждой в сердце... все с той же надеждой, которая угасла на следующий день, когда Юджин сообщил ей о приглашении на персональную выставку одного из местных художников, инициатором и спонсором которой была Марджори Розенкуист.

Саманта замерла, глядя в зеркало на отражение Юджина, стоящего у него за спиной.

– Нам обязательно нужно идти? – спросила она, пытаясь говорить непринужденно.– Я так мало понимаю в искусстве.

– Тебе представится хорошая возможность подучиться,– ответил Юджин, завязывая галстук. – Кроме того, частью моей избирательной платформы, когда я баллотировался в сенаторы, было вовлечение коренного населения в деловую и культурную жизнь штата, и я считаю своим долгом выполнять эту задачу.

Саманта пыталась убедить себя, что нет причин для беспокойства, потому что до тех пор, пока Юджин не придет и не скажет, что больше не желает видеть ее своей женой, у нее сохраняется шанс завоевать его сердце.

Так что к открытию выставки, назначенному на субботу, она готовилась особенно тщательно: строгая светло-коричневая юбка, шифоновая блузка золотистого цвета с длинными рукавами, туфли на высоком каблуке. Изучив себя в зеркале, Саманта решила, что выглядит вполне привлекательно. Но достаточно ли этого, чтобы конкурировать с завораживающе броской красотой Марджори?

Она настолько боялась новой встречи с этой хитрой и красивой женщиной, что не замечала ничего вокруг, пока они ехали по улицам Финикса. Когда Юджин остановил машину на одной из площадей, чтобы пропустить группу туристов, она уже мечтала о невыносимой головной боли, которая позволила бы ей забыть о предстоящем испытании.

Выставка была организована в галерее, расположенной на узкой извилистой улице, где старинные особняки перемежались студиями художников и маленькими уютными ресторанчиками. Когда Юджин открывал дверь, звякнул подвешенный над ней колокольчик. Хотя они приехали довольно рано, в зале уже полно было людей, разглядывающих картины или толпящихся у стола с шампанским и закусками.

К облегчению Саманты, устроительницы выставки не было видно, и ей оставалось только надеяться, что Юджин не захочет остаться здесь надолго. Естественно, ее муж был знаком с некоторыми из присутствующих и представлял Саманту пожилой паре, когда она увидела спускающуюся по лестнице ненавистную ей Марджори Розенкуист. Ее сопровождал сам автор живописных полотен.

Худощавый, низкорослый, одетый в пестротканую рубашку навыпуск и джинсы, с красной повязкой на голове, он должен был по идее оказаться в центре внимания собравшихся, потому что его картины украшали стены галереи. Но все восхищенные взгляды были прикованы к Марджори. Она была поистине великолепна в светло-зеленом шифоновом платье, контрастирующем с огненным цветом ее волос и подчеркивающим фигуру. Да, подобный наряд обошелся ей в кругленькую сумму, решила Саманта, но он стоил того.

Она почувствовала руку Юджина на своем локте, когда Марджори с художником подошла к ним.

– Я так рада, что вы здесь! – воскликнула Марджори, видя одного только Юджина. Ее голодный взгляд буквально ласкал его загорелое лицо. – Твое присутствие на этой выставке очень поможет в твоей будущей избирательной кампании.

Только тут Марджори удостоила Саманту взглядом.

– Вы уже попробовали шампанское? Нет? Дорогой, будь паинькой и угости даму шампанским, пока мы с мистером Фрейзерсом поговорим об одном общем деле.

Саманта безропотно позволила художнику отвести себя к столу в напитками, в то время как Марджори по-хозяйски взяла Юджина под руку и куда-то увела.

– Вы больше интересуетесь моими абстрактными композициями или, может быть, вас привлекают портреты, миссис Фрейзерс? – обратился к ней живописец-самородок, и несчастная женщина была вынуждена покориться судьбе.

Саманта лишь чуть-чуть глотнула шампанского, терпеливо слушая что-то о грандиозных замыслах и тонком проникновении в душу портретируемых. Зал постепенно заполнялся людьми, а она чувствовала себя брошенной. Саманта не знала из приглашенных никого, а тут еще художник начал смотреть на нее с щенячьим восторгом и предлагать запечатлеть ее несравненную красоту на фоне заснеженных гор и кактусов одновременно.

Но где же Юджин и Марджори? Сердце тоскливо сжалось в предчувствии недоброго.

Саманта вежливо, но решительно освободилась от опеки живописца. У нее в самом деле начала болеть голова, о чем она совсем недавно так мечтала. Она не знала, отчего это,– от выпитого ли на пустой желудок шампанского или же оттого, что Юджин удалился с Марджори неизвестно куда. Саманта уже была готова бросить все и немедленно уехать домой.

Протискиваясь через толпу, она разыскивала Юджина, но его нигде не было видно. На втором этаже, где сложили произведения, не удостоенные чести быть вывешенными, было темно и пусто. Она уже решила спуститься вниз, как увидела свет, льющийся из приоткрытой двери одной из комнат. С замирающим сердцем Саманта двинулась на этот свет. Ей хотелось вернуться, она боялась того, что может увидеть, но ноги сами несли ее туда.

Остановившись у порога, Саманта чуть было не постучала, но тут услышала резкий голос Марджори:

С таким сторонником, как я, Юджин, губернаторский дом будет нашим. Но эта твоя провинциальная дурочка будет только мешать тебе. Вы не пара. Ох, дорогой, я не представляю, что ты натворил такого, что заставило тебя жениться на ней!

Последовала тишина, которая напугала Саманту сильнее, чем слова Марджори. Она тут же представила, как Юджин в этот момент сжимает рыжую стерву в своих объятиях и их губы готовы слиться в страстном поцелуе... Тишину нарушил смешок Юджина, затем он произнес:

– Позволь мне рассказать о моей провинциальной дурочке, дорогая Марджори...

Саманта больше не могла слушать. С нее было достаточно. Сбежав вниз по лестнице, она кинулась сквозь толпу, не замечая изумленных взглядов. На улице привалилась к розовой оштукатуренной стене и стала жадно ловить ртом холодный зимний воздух, пытаясь остановить подступающие рыдания.

Как не могла она раньше понять, что Юджин и Марджори должны быть вместе? И конечно же, она будет только мешать политической карьере Юджина. Но, Господи, как же она любит его! Как тяжело будет расстаться с ним!

Молодая пара, вышедшая из такси, посмотрела на нее с удивлением, и Саманта поняла, что своим видом привлекает к себе внимание. Она быстро окликнула освободившееся такси, желая только одного – уехать отсюда побыстрее, скрыться от Юджина и Марджори, от их издевательского смеха.

– Куда едем, мисс? – спросил водитель.

А куда, в самом деле? Она знала, что не может больше оставаться в городе, где живет Юджин. Она не в состоянии будет читать его имя в газетах, слышать его голос по радио, видеть его лицо по телевизору.

Он и так будет являться ей во снах до самой смерти. А наяву каждый час ее жизни будет заполнен воспоминаниями о Юджине Фрейзерсе.

Саманта положила голову на пишущую машинку и глубоко вздохнула. Скоро, мысленно убеждала она себя, тошнота пройдет. Ее пальцы так дрожали, что она не могла попасть на нужную клавишу. А на безымянном пальце отсутствовало обручальное кольцо.

Ее мать вошла в спальню.

– Девочка моя, ты нормально себя чувствуешь?

Саманта посмотрела на обеспокоенное лицо матери, так похожее на собственное, только обрамляла его короткая стрижка и волосы были с проседью.

– Кажется, я устала, мамочка. Я поздно засиделась вчера, пытаясь закончить третью главу книги.

Элизабет Синклер озабоченно нахмурилась, ее не покидало подозрение, что дочь что– то недоговаривает.

– Ты уверена в этом? Может, что-нибудь беспокоит тебя, а ты не решаешься сказать? Доверься нам, милая. Что бы ни случилось, мы с отцом поймем и поддержим тебя.– Не в силах вынести встревоженный взгляд матери. Саманта потупилась и отрицательно покачала головой. Тогда Элизабет обошла письменный стол и села на кровать Саманты. – Ты на себя не похожа, милая. С тех пор, как ты приехала домой полтора месяца назад, ты ходишь по комнатам с таким видом, словно жить тебе осталось всего ничего.

Саманта вымученно улыбнулась. Мать читала в ее душе как в открытой книге: она и в самом деле чувствовала себя так, словно умерла полтора месяца назад.

Молодая женщина вспомнила, как вернулась в дом Юджина, опасаясь, что он может объявиться раньше, чем она успеет собрать вещи. За каких-нибудь полчаса она уложила все, что ей принадлежало, в свой фургон. Было невыносимо тяжело уезжать без прощального взгляда на любимого человека. А тайная надежда, что Юджин внезапно материализуется из ничего и не терпящим возражения тоном прикажет остановиться, не покидала ее, пока она не села за руль и не отъехала от дома.

Но она сделала это. Саманта направилась в Мерисвилл, штат Юта, прямо на север от Финикса...

– Нет, мама, я не умираю,– успокоила она мать.

Миссис Синклер положила свою руку на ее.

– Милая, какая бы там у вас с Юджином не вышла размолвка, все это не так уж страшно. Ваша любовь поможет вам преодолеть все препятствия.

Саманта посмотрела в окно своей расположенной на втором этаже спальни. Поздний февральский снег покрыл лужайки и украсил пушистыми хлопьями деревья. Лишенные листьев, они выглядели такими же беззащитными, как и сердце Саманты, которое оставила надежда. Она знала, что ей следует рассказать обо всем родителям. Они это заслуживали.

Саманта снова посмотрела в лицо своей матери, с этими чудесными морщинками вокруг глаз, оставленными годами радости и печали, огорчений и веселья, и наконец решилась:

– Мама, Юджин, когда женился на мне... В общем он на самом деле...– Она вздохнула.– Думаю, мне следует рассказать по порядку. Все началось с аварии, в которую я попала в прошлом году.

Элизабет еле заметно улыбнулась:

– И Юджин тебя спас?

Саманта подозрительно посмотрела на мать, но ее лицо было спокойным и доброжелательным. Ободренная дочь продолжила рассказ, ничего не скрывая...

– Теперь ты видишь, мама,– закончила она.– Этот человек женился на мне, чтобы спасти мою репутацию... И свою тоже,– добавила Саманта с грустью.

Элизабет ответила не сразу:

– Ты до сих пор думаешь, что Фрейзерс сделал тебе предложение только для того, чтобы избежать ненужных ему кривотолков и не дать возможности тебе писать порочащие его статьи?

Саманта снова вздохнула.

– Какое это теперь имеет значение. Мы ненавидели друг друга еще до того, как встретились. А теперь... теперь он считает, что, будучи за ним замужем, я не переставала любить другого мужчину.

– А ты?

– Конечно нет! Мне не нужен никто, кроме...

– Ты влюблена в Юджина Фрейзерса, разве не так?

Саманта снова опустила голову на пишущую машинку. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой несчастной.

– Да,– призналась она наконец, и в голосе ее зазвенели слезы,– я люблю его. Но я ему не нужна. Дело в том, что у него есть другая женщина.

Она думала, что мать будет шокирована таким заявлением, но Элизабет просто сказала:

– А ты уверена, что он встречался с ней после вашей свадьбы?

– Ну, пожалуй, нет... Не совсем...

– Он тебе говорил, что ты ему не нужна? Саманта подняла голову.

– Нет. Но, мама, пойми, у меня есть чувство собственного достоинства. Я не могла ждать, когда он прикажет мне проваливать.

– Чувство собственного достоинства... Напрасно Господь дал его людям. Готова спорить, что ты не говорила Юджину о том, какие чувства испытываешь к нему. Я считаю, что ты должна это сделать, Саманта. Он не только помог тебе после аварии и заботился о тебе, он на тебе женился. Вряд ли такой человек, как Фрейзерс, пойдет на это из-за какого-то там страха перед возможными газетными публикациями. Ты должна сказать ему, что любишь его.

Воспоминание о Юджине, танцующем с Марджори, вновь посетило Саманту, она вспомнила, как хорошо они смотрелись вместе, и отчаянно замотала головой.

– Нет!

– А ваш брак? Если ты не намерена возвращаться к мужу, то должна сообщить ему о своих намерениях расторгнуть его.

– Знаю.– Саманта поднялась с креслаi и принялась ходить по комнате взад-вперед. -j Я знаю, что должна это сделать, и не понимаю, почему тяну с этим фарсом. Я обязана положить всему конец... но не могу. Сейчас не могу. Слишком уж быстро все произошло. Может быть, в следующем месяце я наберусь смелости.

С нежной улыбкой посмотрев на дочь, мать встала и направилась к двери, но на пороге остановилась и сказала:

– Думаю, тебе следует прислушаться к своему сердцу. Оно должно подсказать тебе, что ваш брак вовсе не кончился.

– Этот брак никогда не должен был начинаться! – с ожесточением воскликнула Саманта, глядя в окно на заснеженную землю. Интересно, а в Аризоне сейчас тоже лежит снег?

Бабушка Саманты была настроена более решительно в отношении замужества внучки, чем миссис Синклер.

– Курица ты мокрая! Что за чушь вы, молодежь, иногда несете! высказала свою точку зрения жизнерадостная старуха, раскачиваясь в кресле-качалке у камина. – Я-то думала, ты не из тех дурочек, что позволяют мужей из-под носу уводить. Ты что, хочешь отдать его этой рыжей вертихвостке без боя?

И правда, Саманта порой бесилась, обзывала себя идиоткой за то, что отказалась от Юджина без борьбы. Даже если бы она никогда не смогла заставить его полюбить себя, у нее все равно было бы то, о чем мечтает любая женщина: красивый, богатый, знаменитый муж. Какая разница, что он к ней равнодушен. Разве сумма его банковского счета не компенсировала бы ей некоторые душевные треволнения?

Но Саманта прекрасно знала, что это не для нее. Ей хотелось любви Юджина, а не его денег. И хотя она могла бы побороться за эту любовь, но не осмелилась встать на пути политической карьеры будущего губернатора. Она слишком любила его, чтобы быть ему обузой.

Остаток февраля и весь март Саманта работала над своим романом. Она убеждала себя: я счастлива, я занимаюсь тем, чем всегда мечтала заниматься,пишу книгу. Но это была неправда. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой и опустошенной.

Мать пыталась уговорить ее встретиться со старыми подругами, а отец звал с собой на рыбалку.

– Рыба сейчас клюет замечательно,– говорил он ей.

Но она предпочитала оставаться одна и почти не покидала своей комнаты...

– Тебе надо выйти из дому, милая! – сказала мать однажды днем, когда северо-западный ветер утих и солнце выглянуло из-за лохматых облаков.

– Пожалуй, ты права,– неожиданно согласилась Саманта с матерью.

Удивленная ее капитуляцией, Элизабет радостно воскликнула:

– Чудесно! Может быть, ты хочешь проехаться за покупками? Давай отправимся в "Палас", а затем перекусим в "Черной кошке" у Уилби, а потом...

– Мама,– сказала Саманта как можно мягче, – я хочу поехать одна.

Элизабет недоверчиво посмотрела на дочь, но, кажется, не обиделась.

– Хорошо, милая. Я рада, что ты выберешься из дому. Постарайся пока забыть обо всем, что тебя тревожит, и хорошо провести время.

Но Саманта меньше всего думала о том, как получше провести время, когда ехала в напряженном транспортном потоке по направлению к медицинскому центру. Только одна мысль занимала ее последние два месяца, хотя она упорно гнала ее прочь. Однако врач подтвердил ее подозрение, после того как она целый час просидела, дожидаясь приема.

– Думаю, это произойдет где-нибудь к середине сентября, миссис Фрейзерс,– сказал он, протирая толстые стекла очков.– Поскольку у вас узкие тазобедренные кости, нам бы хотелось пронаблюдать вашу беременность в течение последних недель. Но я не предвижу никаких осложнений, поскольку здоровье у вас отменное.

– Понятно,– растерянно протянула молодая женщина.

Но на самом деле ей ничего не было понятно. Она не могла уразуметь, как это случилось с ней. Ведь можно было по пальцам пересчитать, сколько раз они с Юджином занимались любовью, и вот... И вот к чему приводит беспечность.

Она не помнила, как доехала до дома и миновала его. Не помнила, как оказалась у ручья, в любимом месте рыбалки ее отца. Ветви огромных деревьев нависли над ручьем, вода в котором поднялась из-за таяния снега. По ветвям дуба скакала белка, занятая своими беличьими делами, из норки меж корней выглянул и тут же скрылся пушистый кролик.

Но Саманта ничего этого не замечала. Ей казалось, что ее закружил один из знаменитых техасских торнадо и она потеряла способность правильно воспринимать окружающую ее действительность. Голова шла кругом. Мысли путались.

Что делать? С родителями дальше жить нельзя. Она взрослая женщина... к тому же готовящаяся стать матерью. Сколько же проблем ей предстоит решить?

Для начала надо найти работу. Говорят, здесь неплохо платят секретаршам. И надо позаботиться о Собственной квартире. Она подумала о своем романе и решила, что он может подождать до лучших времен. У нее теперь есть дела поважнее.

В машине стало прохладно, и Саманта подумала, что уже поздновато и пора возвращаться домой, к родителям. Надо сообщить им, что они скоро станут бабушкой и дедушкой. Как они отнесутся к такому известию? А бабушка? Интересно, что скажет на это острая на язык старушенция?

А старушенция положила на стол салфетку и усмехнулась.

– Да, этот Юджин Фрейзерс зря время не терял!

Мать Саманты изумленно вытаращила глаза, но тут же взяла себя в руки и бодро улыбнулась.

– Это чудесно, милая! – воскликнула она совершенно искренне. Но теперь ее глаза уже внимательно смотрели на Саманту, словно пытаясь прочесть сокровенные мысли дочери.

Пит Синклер отставил кружку с чаем:

– К этой мысли придется некоторое время привыкать, – тихо промолвил он. – Вроде бы только вчера ты под стол пешком ходила...– Он задумался на мгновение, а затем широко улыбнулся. – Как насчет еще одной девчонки, похожей на тебя?

Саманта хмыкнула:

– Боюсь, от меня ничего не зависит, папа. Говорят, отцовские гены определяют...– Горло сжал спазм, и закончить фразу она не смогла.

– Девочка моя, – обратилась к ней Элизабет,– мы тебя любим и желаем тебе только счастья. Но не кажется ли тебе, что Юджин имеет право узнать о ребенке. В конце концов, он такой же родитель, как и ты. Это нечестно по отношению к нему.

Глаза Саманты наполнились слезами.

– Я не знаю, что со мной,– прошептала она. – Меня все время тянет поплакать.

– Зато я знаю,– сказала мать,– это все твоя беременность, Саманта. А теперь выслушай меня. Ты можешь приехать к нам и оставаться здесь столько, сколько захочешь. Но сейчас ты должна оставить свою гордость и вернуться к отцу твоего ребенка. Ты не вправе...

Саманта отбросила салфетку.

– Мама, пойми, я не могу! Сейчас еще больше, чем когда-либо. Я не хочу, чтоб он взял меня обратно только потому, что я вынашиваю его ребенка.

– Успокойся, дорогая,– вмешался отец, понимая, что одно упоминание о Юджине огорчает дочь.– Мы не будем ничего тебе советовать, и обещаю, что мы готовы одобрить любое твое решение.

На том и порешили.

Саманта отложила поиски квартиры до тех пор, пока не найдет работу и не получит первое жалованье. Понимая, что большинство нанимателей едва ли согласятся взять на работу женщину, которая скоро должна родить, она решила поискать себе место с помощью одного из агентств по временной занятости...

Первая неделя, которую она проработала, показалась самой ужасной в ее жизни, не считая, разумеется, той недели, когда она оставила Юджина. Сначала три дня она трудилась в маленькой страховой компании, где секретарша была в отпуске. А последующие два дня замещала приемщицу в ателье, которая внезапно бросила это место.

Саманта не знала, что хуже: терпеть приставания босса, который не догадывался, что заигрывает с будущей матерью, или сдерживать подступающую весь день тошноту. Таблетки, которые выписал ей врач, не очень-то помогали, и она ежедневно думала, хватит ли у нее сил преодолеть тяжелую дорогу и добраться до дома.

Во время одной из таких поездок, застряв в автомобильной пробке, Саманта принялась размышлять о том, что она величайшая дура на свете. Быть замужем за сенатором, готовиться подарить миру его ребенка... Да она может получить все, что пожелает. Если не от него самого, то от правосудия. Хватит с нее. Она представила знакомый уютный дом, который Юджин по решению суда отдаст ей, кругленький счет в банке. О, он пойдет на все, что угодно, лишь бы избежать скандала накануне губернаторских выборов!

И тут она подумала о Юджине – человеке, а не сенаторе, – и ее кровь заиграла, как прежде. Пусть она величайшая дура на свете и останется ею на всю жизнь, но не будет навязывать себя человеку, который не любит ее. А кроме любви, ей ничего от него не надо...