Текст книги "Встретимся вновь"

Автор книги: Ивонн Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава 12

Должно быть, она пробормотала что-то в ответ, поскольку Делия перевернула страницу и принялась подробно объяснять, почему выбрала ту или иную фотографию. На снимке беременной Си Си она остановилась особо, не понимая, что проворачивает нож в груди Эли.

Дело было не в том, что она все еще любила Ричарда. Он все разрушил, когда бросил ее ради другой. Но она отдала ему двенадцать лет своей жизни. И он бросил ее ради той, которая смогла дать ему все, что он хотел. То, чего Эли дать не могла. Малыш, спящий наверху, которого она полюбила всем сердцем, как только взяла на руки, был сыном, которого она не могла подарить своему мужу. Его сыном от другой. Той, что погибла вместе с Ричардом лишь несколько недель назад. Эли не могла поверить в его смерть. Это страшное слово с неотвратимой силой продолжало эхом звучать в ее голове. Почему она не знала? Почему ей никто не сказал?

Наконец Делия закрыла альбом.

– А теперь малыш Джошуа положил начало твоей семьи, Ронин. Я рада, что он с тобой.

– Этого хотели Си Си с Р. Джеем, – хрипло сказал он.

– Но ведь у него будут братья и сестры, верно? – настаивала Делия.

– Всему свое время, мама. Мне бы с Джошуа справиться, – рассмеялся он.

Всему свое время. Слова Ронина похоронным звоном возвестили окончание их отношений. Конечно, он захочет еще детей. Она уже говорила себе об этом. Это единственное, чего она никогда не сможет ему дать.

Эли по инерции продолжала разговаривать с Нилом и Делией. К ее огромному облегчению Нил, заметив, что Делия устала, предложил ехать домой. Проводив их, они с Ронином вернулись к себе.

– С тобой все в порядке? – спросил Ронин. – Ты так притихла.

– Голова разболелась, – уклончиво ответила Эли.

– Приляг. Я все уберу.

– Тут и убирать нечего, – сказала она. – Но я ненадолго лягу.

Его глаза тревожно сузились.

– Тебе очень плохо?

Очень, подумала она. Но сказать этого ему не могла. Не сейчас. Возможно, никогда. Он так любил свою сестру. Как она могла сказать ему, что ее брак рухнул по вине Си Си?

– Может быть, вызвать доктора? – настаивал Ронин.

– Нет, со мной все будет в порядке.

Эли поднялась в его комнату до того, как он успел сказать еще что-нибудь. Она зашла в ванную. Едва она закрыла со собой дверь, как из ее горла вырвалось рыдание. Потом еще и еще. Она прислонилась спиной к двери и сползла на пол. Она знала, что оплакивает не своего бывшего мужа. Она оплакивала то, чего у них никогда не было. То, чего у нее никогда не будет с Ронином. Было глупо даже мечтать об этом!

Слова Делии снова и снова звучали в ее голове. Его первая жена не хотела детей. Как Ричард мог сказать такое? Это была наглая ложь. Ей хотелось протестовать, крикнуть, что это неправда! Почему Ричард солгал о причине их развода? Может быть, потому, что перед Си Си он бы выглядел в дурном свете?

О чем бы он ни думал, сейчас это не имело никакого значения. Ричард умер. Эти слова продолжали эхом звучать в ее голове. Ирония заключалась в том, что она любила его сына, как своего собственного. Сына женщины, которая невольно разрушила ее брак. Она вновь чувствовала жгучую боль. Чувствовала, что ее снова предали.

Ричард. Женился. Эли догадывалась, что Ричард продолжал жить дальше, но не хотела знать подробности. После развода они поделили не только имущество, но и друзей. Эли больше не виделась с приятелями Ричарда. Не было того, кто рассказал бы ей о свадьбе. Она увидела эти снимки, увидела, что он счастлив так, как никогда не был с ней, и это стало для нее новым ударом. Она ясно видела положение, в котором оказалась.

Да, Ронина безумно влекло к ней, и, возможно, он даже сможет полюбить ее так же сильно, как она любила его. Но она знала, что эта любовь не продлится вечно. Особенно после того, как он узнает о ее бесплодии. Она не хотела ждать, когда этот день настанет. Не хотела видеть, как здание их любви, которое они начала строить вместе, рухнет.

Эли спрятала лицо в ладонях и обхватила себя за плечи. Ей хотелось исчезнуть. Словно вместе с ней могла исчезнуть ее боль. Но боль продолжала расти, пока она не поняла, что остался только один выход. Она должна уйти. Она не могла жить с ребенком, который был живым доказательством ее ущербности, или с мужчиной, которого никогда не сделает счастливым. Она должна покончить с этим прежде, чем даст Ронину ложные надежды. Прежде чем услышит упреки, которые уже слышала от другого мужчины.

Она встала и ополоснула лицо, надеясь смыть следы слез, но они продолжали катиться из ее глаз. Эли вернулась в спальню, бросилась на постель и зажмурилась. Завтра. Завтра она уедет. У нее есть еще одна ночь. Она запомнит ее. Скоро все, что ей останется, – это воспоминания.

Ронин тихо вошел в комнату. Эли спала, уткнувшись в подушку. Он заботливо укрыл ее одеялом и тихо вышел из спальни. Что-то случилось. Он чувствовал это так же точно, как предвидел деловые проблемы. Он был профи – чуял проблему до того, как она возникала, и заранее находил решение. Были люди, которые считали, что он слишком пессимистичен, готовясь к худшему сценарию из возможных, но сам Ронин называл это рисками менеджмента. Он просчитывал возможные риски, и до сих пор ему удавалось.

Но с Эли все всегда было иначе. Он не знал, к чему готовиться, у него не было плана действия на случай катастрофы. Он был так увлечен ею и чувствами, которые она в нем будила, что был на себя не похож. Он просто наслаждался тем, чего не ожидал в своей спокойной, налаженной жизни. Он был так счастлив, что и не думал, что что-то пойдет не так.

И он понятия не имел, как все уладить.

Нельзя было разобрать Эли и изучить слой за слоем, чтобы понять, что не так. Он силился понять, что могло ее сегодня расстроить. Несмотря на все старания, она не сумела скрыть боль. Ее выдавали глаза и горестные морщинки в уголках губ.

Было ли это связано с тем, что сказала его мать? Или с разговором о том, чтобы завести детей? Едва ли причина в этом, решил Ронин. Что тут могло расстроить ее? Он видел Эли с Джоши. Она любила его – ее любовь была в каждой улыбке, каждой ласке, каждом жесте. Она будет прекрасной матерью. Может, дело в его попытке уйти от ответа на вопрос, скоро ли у Джоша будут сестры и братья? Он гадал так и эдак, но решил подумать об этом позже. Нечего гадать, надо убедить Эли открыться ему и поделиться своими страхами.

Он будет ждать и наблюдать за ней, чтобы понять, что ее тревожит. А потом отведет беду. Все просто.

Когда Ронин вернулся, было уже поздно. Он забеспокоился, что Эли до сих пор не встала. Он приготовил ужин. Ее все не было, и он поставил блюдо в духовку. Когда он понял, что ждать нет смысла, то сдался и убрал еду в холодильник. Она даже не зашла к Джошуа, чтобы искупать его на ночь и покормить. А ведь она так любила это!

Он вошел в спальню и взглянул на Эли. Она лежала в той же позе. Ну и головная боль! Вздохнув, он пошел в ванную. Разделся и подумал, не принять ли ему горячий душ, когда заметил в зеркале за спиной движение.

Эли! Он ощутил облегчение, когда ее руки обняли его и он почувствовал ее тепло. Облегчение быстро сменилось совсем другим чувством, когда он понял, что она тоже нагая.

– Тебе лучше? – спросил он, испытующе глядя в ее отражение в зеркале. Под ними по-прежнему лежали тени, она была бледна, но слабо улыбалась. – Я волнуюсь.

– Не о чем, – коротко ответила она.

– Ты не ужинала.

Она покрыла поцелуями его спину. В его паху запульсировало желание.

– Не хочу. Есть уж точно.

Она стала покрывать поцелуями ложбинку между его лопатками, спускаясь все ниже. Ронин обернулся и прижал ее к себе.

– Ты точно в порядке?

– Примем ванну? – спросила Эли, не отвечая на его вопрос. – Полежим, понежимся.

Ронина озадачило то, что она проигнорировала вопрос. Она поднялась по ступенькам, которые вели к мраморной ванне. Ею редко пользовались. Он забыл о своем недоумении, когда она наклонилась, чтобы открыть краны. Его плоть затвердела, он представлял, как она будет лежать в теплой пенной ванне, в его объятиях, и возбуждался все больше.

Он шагнул к ней, коснулся ее упругих ягодиц, провел руками по ее бедрам, притягивая ближе к своему лону.

– Спешишь? – поддразнила Эли, прижавшись к нему.

– К тебе? Всегда, – ответил он, лаская ее бедра и живот, а затем обхватывая груди.

Он обвел большими пальцами вокруг ее сосков и почувствовал, как они твердеют. Ванна наполнилась, она мягко убрала его руки и увлекла его за собой в мраморную чашу. Входя в воду, она позволила ему вдоволь полюбоваться видом своих роскошных ягодиц. Эли взяла бутылочку с солью для ванн и щедро сыпанула в воду.

От воды шел пар, аромат мускуса обволакивал их невидимым облаком. Эли села на край и жестом показала ему: сядь рядом! Он охотно подчинился.

Эли выключила воду, налила немного жидкого мыла на руки и принялась намыливать его плечи и спину. Ее пальцы массировали его тело. Их прикосновения были сладостной пыткой. Ронин хотел совсем другого. Она обхватила его из-за спины влажными руками и стала чертить круги на его груди, с каждым кругом приближаясь к его соскам. Легонько прихватив их большим и указательным пальцами, она опустила руки в воду.

Глаза Ронина закрылись, почувствовав ее руки там, где больше всего хотел их ощущать. Она продолжала сжимать и разжимать пальцы, лаская его от кончика до основания. По его телу пробегала дрожь. Он попытался устоять под наплывом чувств и не потерять голову от ее ласк – в это путешествие в волшебную страну они с Эли должны отправиться вместе.

– Хватит, – хрипло выдохнул он и мягко скинул ее руки.

Он был готов войти в нее, от этого ему было почти больно. Он жаждал подчиниться зову плоти, но одна мысль мешала ему исполнить свои желания.

– Моя очередь, – сказал он, поворачиваясь к ней.

Ронин закинул ее ноги себе на бедра. Эли ухватилась за края ванны, когда он намылил ладони и медленно провел по ее рукам. Он поднялся до плеч, задержался там, провел костяшками пальцев по ее ключицам, опустился к грудям, которые гордо вздымались над водой. Ему нравилось чувствовать ее тело под своими пальцами, нравился контраст между его загорелой и ее золотистой кожей. Снова и снова он проводил по ее груди, подбираясь к соскам и отступал.

На лбу у нее появилась морщина. Сузив глаза, Эли взглянула на него.

– Не думала, что тебе нравится мучить других, – сказала она.

Слова были укоризненные, но ее голос, полный желания, музыкой звучал в его ушах.

– Терпение – высшая добродетель, – поддразнил Ронин и, зачерпнув воды, смыл пену с ее груди.

Она слабо улыбнулась.

– Точно, – согласилась Эли, ее голос звенел, как натянутая тетива, когда Ронин налил себе на руки еще мыла и перешел к ее животу. – Надо понимать, еще немного – и я сама это узнаю.

– Узнаешь, – пообещал он, кладя руки на ее плоский живот и приближаясь к ее бедрам.

Когда он начал ласкать нежную кожу внутренней поверхности ее бедер, ее тело напряглось, замерло в ожидании более чувственных ласк. Ронин улыбнулся, продолжая смотреть ей в глаза. Он дразнил ее легкими прикосновениями и видел, как расширяются ее зрачки, как розовеют щеки от желания.

То, как она так отзывалась на его ласки, вызвало пожар в его теле. Его плоть затвердела, напряглась в предвкушении проникнуть в сокровенное место, которое он пока ласкал пальцами. Дыхание Эли стало прерывистым, глаза увлажнились, но взгляда она не отвела. Когда его ласки стали энергичнее и он проник сначала одним, а затеи двумя пальцами в ее горячее, влажное влагалище, ее губы раскрылись в беззвучном крике, взгляд затуманился, но она продолжала смотреть ему в глаза.

Ни с одной женщиной Ронин не испытывал такого. Он продолжал свои ласки, пока из ее горла не вырвался глубокий стон. Ее тело покрылось нежным румянцем. Он почувствовал, как сжимаются ее внутренние мышцы, обхватывая его пальцы, словно перчатка, и увидел, что она закрыла глаза. Откинув голову, Эли целиком отдалась во власть ощущений, которые бушевали в теле.

Ронин медленно убрал пальцы, встал из воды и поднял ее на руки. Он осторожно вышел из ванной и прошел в спальню, не обращая внимания на стекавшую с них воду, и положил Эли на кровать. Он быстро отыскал презерватив, уверенно надел и лег между ее ног.

Эли приподняла бедра, призывая его, ее руки обхватили его шею и крепко прижали к себе. Он медленно вошел в нее. Прежде чем отдаться во власть древних инстинктов, он подумал: я хочу быть с ней. Всегда. И почувствовал, что оторвался от земли и воспарил.

Глава 13

Эли проснулась за час до рассвета. Она лежала в объятиях Ронина, ощущая исходящие от него силу и тепло. Она вдохнула запах его кожи, желая запомнить этот момент, запечатлеть его в памяти навечно.

Ночью Ронин поменял влажное постельное белье на сухое, а затем они вновь занялись любовью. Их тела сливались воедино. Эли была готова разрыдаться. Спасибо темноте, Ронин ничего не заметил.

Она боялась пошевелиться, боялась вздохнуть, опасаясь, что чары рассеются. Чары, которые заставили ее поверить, что это навсегда. Но она знала, что мечты об этом исчезнут с наступлением утра.

Ронин уйдет сегодня раньше ее. Вертолет должен забрать его в семь тридцать и на целый день отвезти на площадку рядом с Роторуа. Она соберет вещи и уедет до его возвращения.

Словно кинжал вонзился ей в сердце. Улизнуть не попрощавшись – какая трусость! Эли это переживет. Она оставит записку. Банально, но делать нечего: если они поговорят лицом к лицу, она сдастся и расскажет ему все. При мысли, что придется признаться ему в своей ущербности, ей стало плохо. Нет, пусть лучше считает ее трусихой. Надо взять себя руки и сжать волю в кулак. Жить, как прежде. Хотя Эли знала, что теперь это будет сложнее.

Негромко зазвенел будильник Ронина, он протянул руку и выключил его. Эли притворилась спящей, он осторожно встал с постели. Она чувствовала, что он смотрит на нее, и сосредоточилась на том, чтобы ее дыхание было ровным. Сейчас слова были бесполезны, и последнее, что ей хотелось, – встретиться с ним взглядом. Говорят, глаза – зеркало души. Она была уверена: если он заглянет в ее глаза, то увидит там боль и сожаление.

Когда Ронин вышел, она почувствовала себя брошенной. Привыкай, сказала себе Эли, утыкаясь в подушку. Сначала будет тяжело. Потом станет легче. Если станет.

Минут через двадцать она уловила аромат его одеколона, смешанный с запахом мятной пасты, когда он наклонился над ней и поцеловал в плечо. Она пробормотала что-то и почувствовала, как он выпрямился. Вдали послышался гул вертолета.

«Пожалуйста, уходи! – взмолилась про себя Эли. – Пожалуйста. Пусть мне не придется говорить тебе «прощай».

Она услышала тихий вздох и почувствовала легкое прикосновение к своей спине. Затем он ушел. Через несколько минут шум вертолета стих.

Эли заставила себя встать и подошла к шкафу, где хранились ее сумки и вещи. Сборы не заняли много времени. Она приняла душ, надела деловой костюм и механически накрасилась. Надо было уложить волосы, но на это у нее не было сил, она просто скрутила их в узел и заколола шпильками.

На то, чтобы отнести чемодан в машину, хватило пары минут. У нее оставалось еще немного времени, чтобы закончить одно дело. Нет, поправила она себя, два дела. Попрощаться с Джошуа и написать записку Ронину.

Она не знала, что из этого тяжелее. О черт, не подниматься же снова! Значит, она напишет записку в его кабинете и оставит на кухонном столе. А затем найдет в себе силы попрощаться с малышом. Оставляя его, она оставляла здесь свое сердце.

Найти правильные слова для Ронина оказалось сложнее, чем она думала. В конце концов она написала короткую, теплую записку, поблагодарив его за то, что поручил ей эту работу – детскую для Джошуа, – и за то, что открыл ей двери своего дома. Закончила она тем, что никогда его не забудет, но для них обоих будет лучше расстаться. Никаких объяснений. Раньше, чем она успела передумать, Эли вложила записку в конверт, запечатала и надписала.

Положив ее на кухонный стол, она поднялась в детскую. Еще в холле она услышала плач Джошуа и успокаивающий голос няни.

– Доброе утро, – сказала Эли, входя в детскую и улыбаясь. – Похоже, кто-то уже с утра не в духе.

– На этот случай у нас есть волшебная бутылочка, – ответила няня, меняя Джошуа подгузник. – Подержите его, пожалуйста, а я приготовлю ему завтрак.

– С удовольствием! Если вы не против, я его покормлю.

В последний раз, подумала она.

– Конечно. Я скоро, – улыбаясь, няня передала ей ребенка и вышла.

Эли прижала к себе Джошуа, но он не успокоился, как обычно, а продолжал плакать. Она глядела на его сморщенное личико и пыталась убаюкать, но напрасно. «Ее тоска передалась ему?» – подумала она, чувствуя, как к глазам подступают слезы, когда он заплакал еще громче и отчаяннее.

Она пыталась найти в его лице сходство с бывшим мужем. Все, что угодно, лишь бы не чувствовать к нему такой всепоглощающей любви. Тщетно. Вырастет ли он похожим на Ричарда или на его жену или будет ни на кого не похож, это не имело значения. Она любила его от кончиков пальчиков до корней волос. И все равно она должна уйти.

– Тихо, тихо, – шептала она, качая его. – Как я могу с тобой попрощаться, когда ты не даешь мне слова вставить?

Эли поцеловала его в макушку и вдохнула сладкий детский запах. Зря! Надо было просто уйти. Почему же она длит эту муку? О Джоши и без нее позаботятся. Она ему больше не нужна. Он даже не понимает, что она ему говорит.

Вошла няня с бутылочкой.

– Держите, – сказала она, протягивая бутылочку Эли.

– Я только что вспомнила, что у меня встреча. Покормите его сами, ладно?

Она снова струсила. Но на большее она не была способна. Если она не уйдет сейчас, потом ей не хватит смелости. Она не решится на такое еще раз.

– Конечно, – спокойно ответила няня.

Эли поцеловала Джошуа в последний раз, отдала няне и вымученно улыбнулась.

– Я оставила мистеру Маршаллу записку. Проследите, пожалуйста, чтобы он ее получил.

– Конечно. Моя смена скоро заканчивается, но я передам это другой няне.

– Спасибо. Что ж, мне пора.

Она была уверена, что должна покинуть этот дом и вернуться к прежней жизни. Но сделать последний шаг было тяжело.

– Хорошего дня, мисс Картер, – сказала няня, дала малышу бутылочку и отвернулась.

У Эли не было сил, чтобы проявить ответную вежливость. Ей придется забыть обо всем хорошем на некоторое время. А может быть, и навсегда. Она помахала няне рукой и, превозмогая боль в сердце, подошла к машине. Дрожащей рукой она несколько раз попыталась вставить ключ в замок зажигания.

– Давай! – вслух сказала она. – Это не конец света.

Может, и не конец света, сказал внутренний голос. Но конец всех ее надежд.

Ведя машину по длинной подъездной аллее, Эли не оглядывалась. Впереди был тяжелый день, и сил думать о том, что могло бы быть, если бы да кабы, не было. Она уже достаточно думала об этом! На этот раз она точно выучила урок. Любить – значит терять.

Вчерашний день пошел наперекосяк с самого утра. Ронин потер красные от бессонницы глаза и оглядел ресепшн. Как и в первый раз, там никого не было. Ронин уже потянулся к звонку, когда появилась Деб. Судя по подносу с кофейными чашками в руках, она вышла из кухни.

– Вы? – воскликнула она, и чашки задрожали.

– Эли у себя? Я хочу ее видеть.

– Она вас не ждет, – твердо сказала Деб, будто этого было достаточно, чтобы он убрался поджав хвост.

Ронин сверлил Деб взглядом. Неужели она правда думает, что может помешать ему увидеться с Эли?! Должно быть, у него все отразилось на лице, потому что Деб поставила поднос и преградила ему вход в кабинет Эли.

– Она там? – спросил он.

По лицу Деб все было понятно без слов.

– К ней нельзя, у нее клиенты, – так же твердо сказала Деб. – Послушайте, вы очень некстати.

Ронин взглянул на поднос. На нем стояли три чашки и тарелка печенья.

– Я подожду, – сказал он, усаживаясь на диван в приемной.

– Мистер Марш… – начала Деб, но он оборвал ее:

– Я сказал, что подожду.

Он взял с кофейного столика утреннюю газету, развернул ее, положил ногу на ногу и взялся за чтение. Деб буравила его взглядом. Разумеется, она знала, что Эли ушла от него и была готова грудью встать у него на пути. Но силы были неравны. Ронин взглянул на нее поверх газеты. Деб вздохнула, но промолчала. Она взяла поднос, постучала и вошла в кабинет. Когда она закрывала за собой дверь, он заметил сидевшую напротив Эли пару.

Значит, у нее переговоры. Это максимум на час. Ронин устроился поудобнее, готовый ждать сколько потребуется, и взял газету. Строчки расплывались перед глазами. Мысли блуждали.

Он знал, что с Эли что-то случилось в воскресенье вечером. Даже когда они занимались любовью, она была другой. Хотя она отдавалась ему с прежним пылом, в ней чувствовалось какое-то отчаяние. Он не мог понять, в чем дело. И не смог бы, даже если бы от этого зависела его жизнь. Все шло отлично! Они были счастливы. Так что же стряслось?!

Зазвонил его мобильный. Ронин достал телефон, взглянул на экран и включил голосовую почту. Все его мысли были заняты той, от кого сейчас его отделяла стена.

Из кабинета Эли вышла Деб, притворила за собой дверь и метнула в него взгляд, который яснее ясного говорил ему, что ему здесь не рады. Ради бога! Ее грозные взгляды не заставят его отступить.

Минут через сорок дверь кабинета Эли снова открылась, и Ронин услышал, что она прощается с клиентами. Он заметил, как она изменилась в лице, когда Деб сказала ей, что он здесь. Она побледнела, улыбка сбежала с ее губ. Впрочем, в следующий миг Эли снова овладела собой. Но рука, которую она протянула посетителям на прощание, заметно дрожала.

– Деб подготовит договор, и мы отправим свои предложения по вашей детской до конца недели. Хорошего дня! – сказала Эли сияющей беременной женщине и мужу, с лица которого все еще не сошло потрясенное выражение.

Ронин ждал, что будет дальше. Он думал, что Эли подойдет к нему, но она повернулась на высоких каблуках и пошла в свой кабинет. Он быстро шагнул следом и не дал ей закрыть дверь.

– Ты ведь не хочешь, чтобы я устроил сцену при новых клиентах, верно? – тихо спросил он, чтобы его услышала только она.

Секунду она раздумывала, но все же распахнула дверь и сказала:

– Входи, – и, когда они остались в кабинете вдвоем, прибавила: – У тебя пять минут. Мне скоро надо на встречу.

Ронин пристально ее рассматривал. Он заметил, что под глазами у нее залегли тени, лицо бледнее обычного. Пять минут?! Да он тут поселится, пока они все не обсудят. Полный ярости и досады, он вытащил из кармана пиджака ее записку и протянул ей.

– Так, по-твоему прощаются? – вопросил он. – Я заслужил большего. И ты это знаешь.

– Не привык, когда тебе дают отставку? – колко спросила Эли, заходя за стол, словно кусок дерева и стопка бумаги могли защитить ее от его вопросов.

– Не было никакой отставки, – твердо сказал Ронин. – Провести со мною ночь, полную нежности и страсти, а потом просто уйти, оставив этот жалкий обрывок!

– Прошу тебя, – прошипела она, перебивая его, прежде чем он успел войти в раж. – Тише!

– Почему, Эли?! Почему ты ушла?

– Я все объяснила. Нам не нужно больше встречаться. Тебе этого мало? Мы поспешили. Слишком поспешили.

Поспешили?! Все шло как нельзя лучше. И он на что угодно спорит, что она думала то же самое. Ее слова выбили его из колеи и подогрели гнев и досаду, которые он ощутил, когда прочитал ее короткую, холодную записку. И ему не нравилось то, что он чувствовал. Это был не он. Он решает проблемы. Он собран и логичен. В его жизни все было ясно и четко. И вдруг все так запуталось!

Одно Ронин знал наверняка: он хочет, чтобы Эли вернулась. В этом – решение проблем. Со дня их знакомства он не узнавал себя. Он и не мечтал испытать того, что испытал с ней.

Эли изменила его мир к лучшему после того, как все в его жизни полетело в тартарары. У него были серьезные намерения в отношении ее, она не могла этого не понимать.

Когда Ронин не ответил, поглощенный раздумьями, Эли продолжила:

– Ронин, у меня встреча. Мне пора. И пойми: я не хочу больше тебя видеть.

Он смотрел, как движутся ее губы, слышал ее слова, но не мог поверить, что она говорит серьезно. Надо было отступить и подумать над следующим шагом. Ему нужно сохранять ясность ума, чтобы выиграть битву.

– Ничего не кончено, Эли, – сказал он, поворачиваясь, чтобы уйти.

– Нет. Кончено, – ответила она, но голос ее дрогнул.

Он был не в силах ответить и молча вышел из кабинета. Не обращая внимания на Деб, которая при виде его подскочила, как от удара током, он закрыл за собой дверь. «Ну, держись!» – думал Ронин. Он выяснит, что ее напугало. В этом ему нет равных. Он всегда разматывал самый запутанный клубок.

И сделает это снова. На карту поставлена вся его жизнь. Он не может проиграть.