Текст книги "Кровавое море"

Автор книги: Иванович Юрий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Иванович Юрий
Кровавое море

ОГОНЬ НА СЕБЯ

"Книги врут! Будь прокляты все эти драные писаки! Всю жизнь только и читаешь – знание сила! В будущем – все умные! Герой из будущего в дикой стране – всегда победитель! Все его слушаются и восторгаются его поступками! Тьфу, ты! Абсурд, какой!

Всё! Хватит! Лучше уж издохнуть, чем безмолвно копаться в этой мерзкой пыли!" – Виктор с отвращением отбросил от себя тяжёлую и несуразную мотыгу и решительным шагом отправился к надсмотрщику. Тот его сразу заметил. Двинулся навстречу.

Одновременно замахиваясь плёткой.

– Работать! Быстро! – уж эти то слова из жуткой речи местных рабовладельцев пленник понимал. Да с трудом мог вымолвить несколько слов сам:

– Хозяин! Мне нужен хозяин!

Целый месяц он ждал встречи с кем угодно из правящей верхушки. Вполне резонно рассчитывая, что и без знания языка он сможет восхитить своими несомненными талантами любого мало-мальски грамотного человека. Но никого, кроме жестоких и тупых надсмотрщиков видеть не доводилось. А при попытках найти общий язык с себе подобными, Виктор наталкивался на неприкрытые враждебные взгляды. Чужака отторгали все. С момента пленения его каждый вечер вталкивали в мрачное здание каменного барака. Запирая там с такими же обездоленными, измождёнными как он рабами. Не могущими и слова сказать в свою защиту, лишь изредка, скотским мычанием показывающих своё недовольство. Мало того; большинство несчастных говорило на других языках. Что добавляло большей трудности, как во взаимопонимании, так и в общении с охраной.

Утром огромные, без единой щели ворота барака открывались со страшным скрипом.

Рабов выгоняли пинками и древками копий под начинающее светлеть небо, строили в шеренгу, выдавали по полбуханки серого хлеба и заставляли бежать к очередному полю. Надсмотрщики скакали на лошадях. Мотыги и прочий инструмент везли сзади на телеге. Каждому или нескольким рабам ставилась задача жестами и плетками, и начинался адский день работы. Когда солнце достигало зенита, рабы сбегались к телеге привёзшей воду и обед. Полтора литра жидкой и неприятно тёплой баланды и очередные полбуханки. На этом разнообразие дневного меню и заканчивалось. Да ещё всю ночь можно было пить воду. Она непрекращающейся струёй стекала из трубы, в одном из углов барака и сливалась в отхожее место, расположенное под ней. Хочешь – пей, хочешь – душ принимай, хочешь – смывай нечистоты в три узких дырки между каменных плит пола. Но в полнейшей, непроглядной темноте. Ориентируясь только на звук и на ощупь. Электричеством здесь и не пахло.

Именно по воде и примитивно действующей канализации Виктор и предположил, что цивилизация на этой планете кое-какая, но существует. Труба, правда, была свинцовая, но без инженерной мысли провести воду издалека вряд ли возможно. А ведь рядом с бараком не было ни гор, ни высоких холмов, откуда вода смогла бы поступать самотёком. Лишь бескрайние поля, перемежающиеся невысокими посадками деревьев да несколькими каналами для орошения.

А вот далеко на севере простиралась тёмная гряда гор. Видимо там его и пленили, оглушили и с пыльным мешком на голове доставили на эту гиблую плантацию. В первые дни он надеялся на предстоящий выходной. Наивно предполагая, что рабам положен отдых в конце недели. Но весь отдых вылился через три дня в пошлую смену команды надсмотрщиков. Да смену мелькающих ярких мундиров, на более тусклые. От чего стало только хуже. Ибо старые садисты измотались вконец и уже не так резво размахивали плётками. Да и выглядели они более покладистыми. А вот новые злились как звери. Очевидно, работа на этой плантации считалась для них наказанием.

Среди них тоже не нашлось ни одного человека заинтересовавшегося рисунками и цифрами, которые Виктор спешно пытался нарисовать на земле чуть ли не пальцами. Тут же раздавался грозный рык, свистели кожаные концы плётки и спину раба "художника" украшала новая красная полоска. Прикрываться было нечем, каждого раба украшала лишь набедренная повязка.

Тогда он решил дождаться кого-то из хозяев здешней жизни. На худой конец управляющего, агронома или просто бригадира. Оказалось и таковых здесь не бывает.

Работы распределялись самими надсмотрщиками, очевидно выросшими на здешних угодьях и не сомневающихся в своих познаниях агрикультуры.

А условия ухудшались с каждым днём. Работать заставляли в изматывающем темпе.

Так словно начиналась уборочная страда. Хотя, по мнению даже дилетанта, она закончилась только недавно. При таком физическом напряжении от истощения не спасала даже добавка в виде сухой круглой лепёшки. Этот весьма вкусный и питательный продукт получал каждый раб, перед входом в барак поздним вечером.

Количество отупевших людей, почти не менялось. За весь месяц после его прибытия доставили лишь пятерых. Трёх женщин и двух мужчин. Насколько он понял по остающимся иногда неподвижно с утра телам, четверо за то же время распростились с жизнью. То ли от скотских условий, то ли от не менее скотского отношения сожителей по бараку. Ведь то, что творилось ночью, из-за одних только звуков вызывало омерзение. А в последнюю неделю шестеро особо свирепых и сильных рабов сформировали своё внутреннее государство. Они пользовались одним языком, и действовали сообща. Сразу же после закрытия ворот они насильно отбирали лепёшки у товарищей по несчастью, а тех, кто успевал проглотить хоть небольшую часть, жестоко избивали. Досталось весьма крепко и Виктору. Он даже сопротивляться не стал. Хоть каждого по отдельности мог и убить. Зная минимальное количество приёмов защиты и нападения. Но с группой одному не справиться. В следующие вечера лепёшка отдавалась безропотно. Да и не только Виктором. А уж на тех несчастных созданий женского пола, которыми шестеро ублюдков забавлялись ночью, вообще стало страшно смотреть.

Оставалось только одно: любыми средствами добраться до хозяев здешних земель. И доказать им свою незаменимость. Или… умереть!

Умирать не хотелось. Но и страха не было. Злость только! Очень сильная злость и ярость!

И когда плётка надсмотрщика опустилась ему на голову и стала подниматься для следующего удара, Виктор ударил сам. Со всей силы. Ногой. Прямо в живот более крупного, чем он мужчины. Дыхание у того сбилось, но несомненная выучка сказалась. Чуть ли не падая от недостатка воздуха, он моментально выхватил меч.

И стал вяло, с трудом отмахиваться от наступающего на него раба. Отходя сильно вправо. Чем и отвлёк взбунтовавшегося Виктора от своего товарища. А тот очень тихо, но быстро подбежал сзади и обрушил на глупую голову весьма внушительную дубинку. Виктор с рёвом повернулся, и даже успел нанести сильный хук справа в челюсть нового противника. Но и только. Опять таки, по голове, получив удар сзади. Плоской стороной меча.

А дальше его стали бить. Очень долго. Чем попало. В затуманенном сознании только и проскользнуло: все прибежали! Скорей всего именно это его и спасло: желающих попинать ногами стало так много, что они мешали друг другу. И тратили силы и злость на то, что бы подобраться к жертве. Надсмотрщиков разогнал по местам лишь грозный окрик их командира.

Истерзанное побоями тело, в назидание другим, оставили в окровавленной пыли. И очнулся Виктор только вечером, когда его швырнули на телегу с инструментами.

Тогда то он и зашевелился от захлестнувшей волны боли. Чем весьма удивил всех.

Но в барак всё-таки занесли и закрыли как всегда. Вполне справедливо не дав лепёшку. Но её никто и не требовал. Соседи по бараку решили, что Виктору осталось пару часов жизни. И даже воды ему не принесли…

А утром пришла расплата! Нет, не для надсмотрщиков. А для тех, кто за месяц так и не смог найти общий язык между себе подобных. Тех, кто не желал хоть чем-то помочь своему ближнему. Для рабов!

Ворота открыли на час позже. Но не надсмотрщики. Те скопом стояли возле своей небольшой казармы и выглядели безучастными зрителями. Командовали построением рабов люди, укутанные в кожаные доспехи. Они сильно выделялись весьма мощной статурой, резким гортанным выговором и непереносимым, даже для рабов кисло-затхлым запахом. Да ещё и особенными шлёмами: островерхими и со свисающими с них на спину, чуть ли не до пояса пышными султанами какой-то травы.

С хозяйской последовательностью они осмотрели всех рабов, рассортировали по группам и наложили на руки каждого некое подобие наручников. Но не стальные, а из весьма прочного, цвета спелой вишни дерева. Каждую группу соединили длинным канатом, продетым сквозь наручники. И только после этого выдали как обычно пол буханки хлеба.

Виктор всё это время так и просидел в бараке, возле самых ворот и сквозь щёлочки распухших глаз разглядывая происходящее во дворе. С самого начала и его пытались поднять ногами, пиками копий, плётками и даже руками. Но, рассмотрев запекшуюся кровь по всему телу и болтающиеся, словно у куклы конечности, оставили в покое.

Один из "вонючих", как мысленно окрестил их для себя Виктор, гаркнул что-то укоризненное в сторону надсмотрщиков. Но те в ответ только безразлично пожали плечами. А Виктор страстно хотел уйти из этого барака! Пусть даже с "вонючими"!

Лишь бы вырваться из этого пекла!

Но не мог вымолвить единого слова. А ссохшееся горло не могло исторгнуть даже хрипа. Пришло осознание, что умирать он будет здесь.

И как ни странно, но в тот момент, когда колонны рабов тронулась, группами привязанные к лошадям, некоторые несчастные оглянулись и посмотрели на Виктора со звериной ненавистью, злостью и…завистью. От этих взглядов что-то в его груди оборвалось, в сознании лопнула некая струна предвидения, и он…вздохнул с облегчением. И уже без удивления наблюдал как заметушились надсмотрщики, собирая свои пожитки и приторачивая свертки и баулы на спину своих лошадей. Как они все до единого радостно вскочили в сёдла и понеслись в другую сторону: к горам. Никого не оставив возле барака и совершенно позабыв про умирающего раба.

Какое-то время Виктор мысленно смеялся над предоставленной ему полной свободой.

Но поднявшееся солнце наползло жгучими лучами на его измочаленное побоями тело и моментально вскипятило отбитые внутренности. Согласия умирать на такой жаре у него не возникло. Скорей появились возражения: попробовал переползти в тень. Но даже на четвереньки встать не удалось. Тогда он просто стал перекатываться с боку на бок. И через какое-то время услышал шум воды. И дальше продолжил катиться на этот звук. Все его бросили! Но свинцовую трубу не забрали! Бегущая из неё прохладная вода могла подарить надежду, или хотя бы более лёгкий конец.

Его нашли только на следующий день. Постоянно живущие в этих местах крестьяне, вернулись на свои поля с семьями, пожитками и нехитрым скарбом. И принялись наводить порядок в помещении, которое они два года опять будут использовать для вполне естественных, сельскохозяйственных нужд. Хотели просто закопать лежащее посреди сарая тело, так и не добравшееся до воды. Уже и в яму для этого наспех вырытую столкнуть собрались, но одна из женщин на всякий случай приложила ухо к груди и с удивлением воскликнула:

– Да ведь он живой!

Неделю Виктор пробыл в тяжёлом, бессознательном состоянии. Ещё неделя прошла в титанических усилиях вначале вспомнить, а затем и осознать всё с ним происшедшее.

Осознать себя как личность и привести вернувшиеся воспоминания и здоровые мысли к приемлемой норме.

В начале третьей недели он смог говорить. И первое, что ему удалось втолковать постоянно за ним присматривающим детям, что он хочет понять местный язык. Для мальчика лет восьми и девочки лет десяти стать учителями не составило особого труда. И они наперебой стали учить чудом избежавшего смерти человека всему, что знали сами. Утром и вечером появлялись взрослые. Осматривали заживающие раны на теле Виктора, удовлетворённо кивали головами и поощрительно улыбались. Не прислушиваясь к словам больного и игнорируя его попытки с ними поговорить, проверяя своё знание языка. И только когда Виктор смог выходить на двор к концу первого месяца своего лечения, он понял, почему взрослые не особо им интересовались. Они работали почти так же тяжело, как и рабы. Целыми днями. Но зато считались свободными. Да и одевались, питались несравненно лучше.

Но! Вся их жизнь, за редким исключением – только труд, работа в поте лица и никакой особой радости. А уж тем более развлечений.

И Виктор возблагодарил небо за бесхитростную доброту этих крестьян. За то, что они его выходили, выкормили и не дали умереть.

Ещё через две недели он уже пытался помогать по хозяйству по мере своих возможностей. Что было встречено весьма благосклонно. И каждую секунду старался находиться хоть с кем-то рядом. В первую очередь из-за общения и обучения языку.

Очень скоро знания детей, его постоянных спутников и опекунов истощились, и он стал сопровождать взрослых. Крутился на кухне, помогал при мелких починках. Чуть позже стал сопровождать в поле и там оказывать посильную помощь. К сожалению, перелом кости на правой руке сросся неправильно, и он мог ею орудовать только в треть прежних возможностей. С трудом удерживая даже уголёк, употребляемый для собственных записей. Очень удивился, когда узнал что письменность, как таковая отсутствует почти полностью. Лишь в городах имелись предметы, напоминающее не то книги, не то цветные картинки. Счёт велся ладонями, а для того чтобы изобразить число двадцать рисовали кружок, внутри точки – глаза, точку – нос и чёрточку – рот. Что обозначало – человек, у которого в сумме двадцать пальцев. Число сто обозначалось пятью несуразными рожицами.

Но и без записей местной грамоты, Виктор обучался неимоверно быстро. И к концу третьего месяца понял очень многое. И самое главное: что он свободен! После страшного и жестокого месяца рабства он волен распоряжаться собой как хочет!

Хоть и за питание здесь тоже положено расплачиваться. А про рабов он услышал страшную и постыдную правду.

Королевство, в котором они находятся, платит дань другому, очень сильному и воинственному государству. Раз в два года "вонючие" воины, зовущие себя не иначе, как Львы Пустыни приходят огромными караванами и собирают полагающиеся налоги. В том числе и обязательное количество рабов. И уводят живой налог за собой. В свою империю. Которая зовётся: Кровавое Море. И ни один раб, никогда оттуда не вернулся. Поэтому уже многие годы здешний король практикует передачу этих самых рабов с территории сельскохозяйственных угодий. Но не отдаёт местных жителей, а вылавливает заранее в пограничных зонах, в дальних горах и диких лесах беглых преступников, врагов короны и прочих, кто только попадётся под руку. Новых рабов на месяц размещают в таких пунктах как этот и ждут сборщиков податей. Крестьяне же в этот момент устраивают себе долгожданный отпуск. Едут в города, продают и покупают товары, а то и просто посещают родственников. А приготовленных для дани рабов охраняют военизированные подразделения ополчения или королевское войско.

По мнению короля лучше уж наловить и отдать чужих людей, чем обескровливать собственный народ. Львы Пустыни никогда не перебирали живым товаром. Лишь бы сходилось количество, которое они получали от королевства. Им было всё равно: женщины это или мужчины. Лишь бы не дети. Даже подозрительно молодых они почему-то отвергали. Львы Пустыни обращались с рабами очень хорошо. Сравнительно!

Несчастных хорошо кормили: так же как самих себя. Не утомляли напрасными побоями.

Оказывали медицинскую помощь в пути. В каждой связке рабов шли подобранные по полу и силе люди. И если самая слабая связка отставала, то её передавали тем сборщикам налогов, которые двигались сзади по побережью. Случаев побега никто не помнил. Случаи смерти практически тоже не случались. Вот только никто не знал самой страшной тайны: что случалось с рабами, когда они достигали сердца Кровавого Моря. Досужие вымыслы и страшные догадки постоянно будоражили всех обитателей королевства, но правды никто не ведал.

Но самое главное, при существующей замене рабов; все оставались довольны. И горожане с крестьянами, и король, и "вонючие" завоеватели.

Осознав политическую обстановку, Виктор непроизвольно проникся симпатией к неизвестному королю. И пересмотрел свои планы. По которым он хотел вначале надолго закрепиться в близлежащем городе. После взвешенных рассуждений принял решение пробиваться сразу к первому человеку в государстве. Как это сделать – не мог и представить! Но на месте что-нибудь всегда можно придумать. Пропала, а вернее почти умерла ненависть к надсмотрщикам, принесшим ему так много боли.

Даже появлялась на лице некая улыбка при воспоминании о групповом избиении. Если бы не оно…

И в начале четвёртого месяца, если считать с момента чудесного воскрешения после побоев, Виктор отправился по дороге, ведущей к северу.

Весь месяц нелёгкого и полуголодного пути, он провёл выясняя две вещи: что из себя представляет данное королевство и что он может предложить полезного из своих знаний. Используя для этого любую остановку или пристраиваясь к любому общительному попутчику. И сделал два очень важных вывода. Первый вывод: королевство Чагар – это нищая, почти дикая и аграрная страна, находящаяся на уровне развитого рабовладельческого строя. Ни о какой промышленности, правильной добыче полезных ископаемых, а уж тем более высоких технологиях производства здесь и не догадываются.

И второй вывод: пожалуй, самый печальный и пессимистический. Помочь лично данному королевству Виктор не сможет ничем. НИЧЕМ! Ведь все свои десять лет трудовой деятельности он провёл на маленькой, не примечательной планете созвездия Жёлтых Туманностей. Работая простым сварщиком блочных конструкций для строительства жилых модулей. Даже не сварщиком, а контролёром на полностью автоматизированном потоке. Обращаться с электросваркой он, конечно, умел превосходно. Иногда приходилось устранять небольшие огрехи в железных арматурных конструкциях. Но и только! Даже газосваркой никогда не интересовался. А уж из чего состоят роботы, как добывать обычную электроэнергию, или как создать простенький радиопередатчик – даже не догадывался. Все десять лет он занимался одним и тем же. Работал четыре часа в день, имея три выходных в неделю при скользящем графике. А свободное время только на то и тратил, что общался по связи с многочисленными подружками, друзьями и просто знакомыми. Заодно обсуждая проблему: где лучше провести очередной месяц отпуска (из положенных трёх в году) и использовать достоинства или недостатки новых виртуальных игр. Иногда, правда, возникали похвальные мысли продолжить учёбу: стать инженером, аспирантом, а то и академиком. Но роились они в голове всегда не долго. До очередной подготовки к очередному отпуску. Последний раз он выбрал поездку на искусственно облагороженную планету с Хрустальными озёрами. Поездку – замечательно разрекламированную напористым агентом из рядом расположенного бюро путешествий. Выбрал и поплатился: его индивидуальный челнок-игла столкнулся с чем-то загадочным в подпространстве, со взрывом ворвался в нормальное измерение и распался на атомы гася энергию перехода. Спасательную капсулу с замершим от ужаса Виктором метнуло через пространство к ближайшей пригодной планете. Хоть в этом машинный мозг не подвёл: человека спас. А вот дальше – ещё хуже. Хоть сигнал бедствия возле планеты в обязательном порядке и пошёл в вакуумный эфир, но помощь так и не пришла. Стенки капсулы сгорели при входе в атмосферу, аварийный запас продуктов и вещей первой необходимости снесло сильным ветром в гористую, заснеженную даль, а сам спасённый повис на стропах парашюта на гигантском дереве. Откуда с немалыми трудами смог спуститься только поздним вечером. Промёрзнув всю ночь под открытым небом, он утром отправился на поиски хоть какого-то жилья и уже к обеду был коварно оглушён кем-то из бойцов королевского отряда, отлавливающих рабов.

И по прошествии пяти месяцев, глядя на открывшуюся перед его взором столицу, Виктор с горечью осознал, что в школьные годы получил гораздо больше знаний, чем во взрослой, сознательной жизни. И к тридцатилетнему возрасту остался полным бараном во всех мыслимых и немыслимых науках. Не сильно то, отличаясь от местных крестьян. Из своих знаний он ничем не мог воспользоваться… Почти. Ибо кое-что на стенках памяти всё же накопилось и умудрилось не выветриться. Мало, почти ничего… Но если напрячься? Да с нормальной помощью?

Он стоял на крутом берегу обмелевшей от наступившей засухи реки и некоторое время любовался раскинувшимися на склонах гор столичными кварталами. Некоторые улицы сбегали до самой воды, но дома на них принадлежали скорей всего самым бедным жителям. Выше всех городских построек виднелась величественная, но явно недостроенная крепость. А за её стенами дворец из белого камня.

Король Гром Восьмой сидел мрачный как туча и злой как гроза. Если бы не присутствие его спокойной и добрейшей матери, он наверняка жестоко наказал посла, за то, что тот не справился с возложенной на него задачей. Скорей всего лично.

Здесь же: возле собственного трона. Но женская рука бережно прикоснулась к его плечу и остановила готовую разразиться бурю:

– Очень важные новости, очень! Тебе только осталось принять по их следам правильные решения.

Гром прикрыл глаза и посидел некоторое время без движения. Успокаиваясь и восстанавливая сдавленное бешенством дыхание. Затем отпустил рукоять меча и вновь взглянул на склонённую е его ногам голову посла.

– Иди, жди моего решения!

– Слушаюсь, Ваше Величество! – одетый в роскошные одежды вельможа вздрогнул и, пятясь задом, поспешно покинул Малый тронный зал. Вполне резонно радуясь данной ему второй жизни. С его уходом гнев не покинул короля окончательно:

– Первое решение – самое верное! Отрубить недоумку голову! Другие шевелить мозгами лучше будут!

– А много ли других согласилось быть на его месте? – мать короля сделала пару шагов в сторону, и устало присела на широкую лавку. – Ведь ты сам выбирал наиболее толкового и умного! Вспомнил? И сделал он не мало…

– Да он вообще ничего не сделал!

– Не горячись. Ведь ты побоялся послать его от своего имени. Значит, барон Эдмонд тоже мог перестраховаться. Опасаясь провокации со стороны неизвестной ему группы противников твоего правления. Он понимает, что при переходе власти в королевстве наступит ещё больший упадок. И зачем тогда с сепаратистами заключать тайный союз? К тому же он всегда высказывал на словах тебе явную симпатию. Вот и имеем прекрасный повод узнать его истинное лицо. Если он сообщит нам о готовящемся на тебя покушении, можно будет ему доверять больше.

– Но ведь он может также обо всем сообщить императору Гранлео! Ещё раз перестраховываясь!

– Вряд ли, – усмехнулась мать. – Барон ненавидит Великого Льва так же сильно, как и ты. А если он всё же это сделает, мы имеем достаточно шансов для перехвата послания. И тогда вариант с его устранением войдёт в завершающую стадию.

– Не хочу я его смерти! – воскликнул король. Покинув свой трон, он стал нервно расхаживать рядом. – Нутром чувствую, что мы с ним можем и просто обязаны договориться!

– Но если он ставленник Кровавого Моря, надо его свергать!

– Конечно! – согласился Гром Восьмой. – Хотя это опять отдалит час великого союза на несколько лет. А то и больше… Годы идут, даже летят! А мы до сих пор топчемся на том же месте! Почти никакого движения к великой цели!

– Не забывай, сын, что первых десять лет тебе пришлось бороться за своё право находиться на троне. Потом пять лет восстанавливать ослабевшее королевство. И только последние десять лет у нас появились реальные возможности влиять на политику соседних с нами государств. К тому же тебе нельзя явно показывать свои скрытые силы: Гранлео сразу предпримет меры для твоего свержения.

Уже совсем успокоившись, король присел возле матери и взял её руку в свои:

– Если бы мы жили так долго как эти проклятые Львы! Но у нас так мало времени!

Что?! Что нам придумать для свержения этих чудовищ?! Где найти способ для уничтожения их власти?!

– Или где найти человека, – задумчиво проговорила его мать, – Который бы подсказал нам такой способ?

Виктор начинал отчаиваться. Трое суток он бродил вокруг королевского дворца. В попытках найти хоть малейшую лазейку вовнутрь или встретить грамотного человека, желающего его хотя бы выслушать. И без толку! Его игнорировали, отталкивали, отшвыривали и несколько раз пытались растоптать лошадьми, переехать каретами. И когда он уже принял решение просто идти в город на любую работу, случайно увидел военного, сразу показавшегося ему знакомым. Ибо своей высотой и нескладной худобой тот выделялся в любой толпе и на любом расстоянии. Это был командир надсмотрщиков! Той самой последней партии, которая так жестоко избила взбунтовавшегося раба.

– Господин! – Виктор бросился ему навстречу, чуть ли не хватая за ноги и спешно тараторя на уже чуть ли не родном местном языке. – Вы меня помните? Вы нас охраняли! И на работы водили! В поле! А потом пришли Львы Пустыни и всех рабов забрали! А меня оставили: сильно меня вы все побили в предыдущий день. А потом и вы уехали! Крестьяне вернулись, меня вылечили, языку научили. Теперь я добрался в столицу и мне нужна ваша помощь. Выслушайте меня, пожалуйста!

Видимо вояка никуда не спешил. И настроение у него совпало с неким скучным времяпрепровождением. Может он, и развлечься захотел. Потому и не оттолкнул Виктора. Потому и замер, прислушиваясь и присматриваясь к незнакомому оборванцу.

Минут десять эмоции его менялись и легко читались по лицу. Отвращение, озабоченность, узнавание, удивление и, наконец, сочувствие. И тогда он полез в карман и щедрым жестом протянул Виктору серебряную монету. На которую можно было питаться несколько дней.

– Извини, человече! Но больше ничем тебе не могу! Ты ведь уже понял, для чего вас собирать и охранять приходилось? Вот-вот! А наше дело военное, что приказали, то и выполняем!

– Но вы бы хотели помочь своему королевству?! – Виктор при этом отстранил протянутую монету.

– Я?! – казалось, военного удивил не сам вопрос, а не принятое подаяние. – Я и так на службе у Его Королевского Величества!

Виктор всё-таки очень много прочитал приключенческой литературы в детстве. И сейчас решил проверить кое-что из того, что вспомнил:

– И в каком вы звании?

– Пока лейтенант…, – военный слегка смутился, – Но скоро стану капитаном!

– Такие как вы плохо переносят строевую подготовку и не могут угождать вышестоящему начальству! Поэтому вас не пропустят более тщеславные и беспринципные молодые офицеры! Признайтесь: в вашем возрасте вы уже должны были стать капитаном?!

– Ну, да… Только я всё как-то в дальних охранениях…

– А тем временем выскочки занимают ваши должности!

– Вроде непохоже…

– Уверен: вы вполне уже достойны звания генерал! – чуть ли не патетически воскликнул Виктор. И я вам помогу достичь желаемого! Но и вы мне должны помочь!

– Чем же я тебе помогу?

– Устроить личную встречу с королём!

– О-о-о! – застонал военный с улыбкой. – Да ты смеёшься!!! Это невозможно! Даже я его вижу только на парадах!

– Но мне очень надо! Да и вам тоже: всему королевству! – Виктор неожиданно разволновался, и речь его стала сбивчивой, отрывистой. – Я знаю нечто такое, что может помочь вашему королевству выигрывать все войны! Создать новое оружие!

Построить фабрики, заводы, паровозы, корабли, самолёты…

– Ты это, – решительно перебил его военный. – Наверное, голоден? Раз бредить начал! Само собой! Идём ко мне, я тут рядом живу, Поедим, а ты мне заодно и расскажешь: что, как и для чего…

Разговор получился невероятно долгим. И закончился далеко за полночь. Но самое главное – лейтенант Тербон поверил Виктору! Несмотря на свой возраст, закостенелый прагматизм военного, в душе он оставался неисправимым романтиком и всегда мечтал о сказке, которая может воплотиться в жизнь.

– Вот только донести все твои рассказы до короля будет очень сложно. Ведь ты вполне правильно не хочешь увеличивать число людей о тебе знающих. А иначе не получится: приближённые к трону лично захотят оценить серьёзность твоих сведений…

– Что же теперь делать? – Виктор упал духом. – Ждать пока вы допроситесь у короля аудиенции? Сами же сказали – бесполезно!

– А мы попробуем подобраться к королю с другой стороны! – Тербон покровительственно улыбнулся и с гордостью стал пояснять: – Моя дочь, хоть мы и из бедного рода, вхожа в королевский дворец. И является одной из фрейлин юной принцессы. И к тому же самой лучшей её подругой. Они даже родились с разницей всего в один день. И недавно справляли совместно своё пятнадцатилетие. Поэтому мне кажется надо всё ещё раз пересказать для принцессы.

– Ещё чего?! – расстроился Виктор. – Как сможет ребёнок всё правильно оценить, пересказать, да вдобавок сохранить полную тайну?

– О-о! Ты не знаешь нашей принцессы! Это – пожар! Наводнение! Ураган! Но такой, что его все любят! А пять младших принцесс, только её и слушаются.

– Ну, если так…, будем пробовать через неё. Ведь других вариантов нет?

За целый день Линкола устала просто невероятно. Едва добравшись до своей комнаты, она рухнула на кровать и замерла в приятном изнеможении. Некоторое время, перебирая в уме сегодняшние события и вспоминая всё ли сделано из намеченного. А потом стала бороться с собственной леностью. Заставляя себя встать и обязательно принять ванну. И обязательно горячую. Пусть это и помешает, потом быстро заснуть.

Лишь только Линкола вознамерилась встать, как в дверь вбежала зарёванная внучка и с порога стала жаловаться;

– Бабушка! Ты себе не представляешь: меня не пустили к отцу! А когда я стала кричать и настаивать, он сам вышел из кабинета и сильно бранился! Даже пообещал меня закрыть в комнате…, – девушка особо продолжительно и жалостливо всхлипнула, – На целую не-де-лю-ю-у!

К моменту последнего рыдания она уже находилась на постели, в бабушкиных объятиях. При этом Линкола ласково гладила девочку по волосам и с улыбкой приговаривала:

– Ай-я-яй! Такая большая девочка, а всё ещё слёзы распускаешь! А ну как подданные тебя такой запомнят и впоследствии назовут Роза Плаксивая?

Слёза у принцессы тут же высохли, а глаза запылали нешуточным гневом:

– Пусть только попробуют! К тому же они такого не увидят никогда!

– Рада, что только при мне ты позволяешь себе расслабиться! Но что же тебя так встревожило? Что ты решила вломиться в кабинет отца во время важных государственных дел?

– То же самое: важные государственные дела!!! И он бы мог понимать: не стану я его беспокоить по пустякам!