Текст книги "Проект "Вайнах""

Автор книги: Иван Стрельцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Держа автомат на изготовку, Волин выбрался из укрытия, и тут началось…

Чернота оврага ожила яркими вспышками автоматного огня, на какую-то долю секунды Игорь опередил неминуемую смерть, рухнув на спину, не чувствуя боли от врезавшихся в спину острых осколков камней и только слыша визг пролетевших над головой пуль. Закусив до боли нижнюю губу, подполковник перевернулся на грудь, вскинув свой „АКМ“, дал прицельную очередь и тут же скользнул за ближайший валун. „Пожарники“ умело прикрывали командира, рассредоточившись по пологим стенам оврага, открыли шквальный ответный огонь. Бой был ожесточенный, но скоротечный, все закончилось, едва пулеметная группа Кима нанесла удар в тыл боевикам. Кинжальный огонь четырех „ПКМ“ буквально разметал оставшихся в живых джигитов. Минуту-полторы над оврагом висела мертвая тишина, потом появился первый разведчик, это был капитан Ким. Перезарядив автомат, Игорь Волин снова выбрался из своего укрытия и, держа оружие на изготовку, двинулся навстречу начальнику батальонной разведки.

На месте взрыва „лимонок“ стоял кислый запах сгоревшей взрывчатки и человеческих внутренностей.

За спиной подполковника пристроился Николай Наумов, сержант-контрактник, в прошлом „афганец“ из состава спецназа „сороковой“. Длинный худой мужик, потратив десять лет на попытку устроиться в гражданской жизни, в конце концов на все наплевал и вернулся в армию, „на контракт“, сменив голубой берет десантника на черный морпеха. В бригаде Наумов был со дня ее создания, а когда формировался сводный батальон, Николай стал одним из первых добровольцев. Сейчас, стоя за спиной комбата, он держал под прицелом автомата тот участок, который был плохо виден Волину.

Медленно ступая, бойцы приблизились к трупам, кто-то из „пожарников“ ткнул ногой убитого чеченца, изрешеченного пулями. Труп перевернулся на бок, как тряпичная кукла.

Переступив через нескольких убитых, замерших в тех позах, в каких их застала смерть, Волин неожиданно остановился над телом, дергающимся в предсмертных судорогах. Развернув его к себе, подполковник приказал:

– Наум, подсвети.

„Пожарник“ достал из кармана бушлата небольшой Г-образный американский армейский фонарь и, щелчком включив его, направил луч на раненого. На груди умирающего разрасталось кровавое пятно, Волин рванул натовский камуфляж, в который тот был одет. По волосатой груди растекалась густая алая кровь, пульсируя из рваной раны.

– Посвети ближе.

Луч фонаря сфокусировался над раной, где виднелась четкая татуировка: на фоне полумесяца матерый волк держал в зубах ягненка.

– Добей, – произнес Волин и небрежно сплюнул себе под ноги.

Убрав правую руку с рукоятки автомата, Наумов достал из голенища десантного ботинка остро отточенный самодельный нож-заточку…

* * *

Двадцать изуродованных трупов, раздетых по пояс, лежали в палатке на территории батальона „Камышовый кот“. У каждого из двадцати на левой стороне груди татуировка: волк, зажавший в пасти ягненка. У некоторых была еще надпись на русском языке „Смерть неверным“. „Волчья сотня“ – особая гвардия президента и личные враги морских пехотинцев. „Волки“ отличались чрезмерной жестокостью, именно они во время боев в Грозном отрезали пленным головы, потом забрасывая их привязанными к реактивным гранатам в расположение федеральных войск. Особо издевались „волки“ над попавшими в плен контрактниками, те умирали не сразу, только после мучительных пыток. Когда война перешла в стадию „партизанской“, „Волчья сотня“ совершала самые дерзкие налеты и устраивала засады, обстреливая воинские колонны и эвакуационные госпитали. Попав в плен, „волки“, как правило, жили недолго, пуля в затылок лучшее, что могло им перепасть.

– Какие есть мысли по этому поводу? – спросил Волин, прохаживаясь перед рядом трупов. С другой стороны стояло руководство батальона.

– Группа шла особняком, – задумчиво произнес начштаба. – Наши дозоры не засекли другие группы, значит, это был не отвлекающий маневр. У каждого „духа“ только личное оружие – автоматы, пистолеты, ножи. Тяжелого вооружения нет, значит, не диверсия. Тогда получается, группа просачивалась сквозь наши боевые порядки. Интересно, зачем?

– Как зачем? – усмехнулся замполит, он единственный оставался одетым в бронежилет, каску, с автоматом на плече. – Не дают покоя лавры захватчиков Буденновска и Кизляра.

– Морды у всех бритые, – неожиданно проговорил Ким. – Те, в Буденновске и Кизляре, не сильно следили за своей внешностью. По-моему, здесь задумывается что-то более масштабное…

– Ладно, не будем гадать на кофейной гуще, – подвел итог Волин. – Срочную шифровку в оперативный отдел ГРУ: „При попытке просочиться сквозь боевые порядки наших войск была уничтожена группа из двадцати бойцов Волчьей сотни. Есть подозрения о диверсионной акции в стратегическом тылу. Установите, не было ли на других участках подобных переходов“.

– Записал, – произнес Козинец, пряча блокнот с записью в карман куртки. – А что делать с трупами?

– Заройте за расположением батальона, – безразличным тоном ответил комбат.

ТУРЦИЯ. АНКАРА

Тяжело отдуваясь, бригадный генерал Мохаммед Абу Алмади покинул здание Министерства обороны Турции. Воз¬раст его давно перевалил за полсотни, и сегодня ему намекнули, что пора подумать об отдыхе.

Грузное тело генерала сотрясалось от ярости, но, пока он шел по бесконечным коридорам министерства, спускался по широким лестницам, покрытым ковровыми дорожками, ярость немного утихла, уступив место трезвому расчету.

В конце концов, тридцать лет, отданные военной службе, не оказались дорогой, усеянной розовыми лепестками, скорее наоборот. Все это время Мохаммед Абу Алмади потратил на войну с курдскими повстанцами, где особых побед добиться так и не смог. Два академических образования, несколько лет стажировки за границей не подняли его на вершину воинской карьеры, оставив на нижней ступени генералитета. Но всякая учеба приносит свои плоды. В середине семидесятых, еще будучи подполковником, Алмади создал историческое общество „Наследники Османов“. Начиналось все просто: собрались поклонники Османской империи, те, кто был недоволен буржуазной революцией, случившейся в начале века, которая уничтожила империю, превратив ее в отсталую страну, придаток к крупным западным державам.

„Наследники Османов“ собрали под своей крышей самых образованных и энергичных людей, военных и интеллигентов. Тех, кто составляет будущее любого государства…

Выйдя из здания министерства обороны, генерал направился к своей машине. Ординарец Мустафа, заметив босса, выскочил из автомобиля и опрометью бросился открывать дверцу.

– Домой, – буркнул Абу Алмади, втискиваясь в „Мерседес“, его грузное тело как будто растеклось на заднем сиденье.

Мустафа завел мотор, машина плавно двинулась в направлении движущегося, ревущего автомобильного потока. „Так или иначе, все равно нужно уходить в отставку“, – с каким-то облегчением решил генерал, снова погружаясь в свои раздумья.

Пожалуй, так и остались бы „Наследники Османов“ историческим обществом, если бы не очередной зигзаг судьбы. Последнее десятилетие уходящего тысячелетия ознаменовалось множеством крупнейших катаклизмов. Мировое сообщество во главе с США разгромило иранскую военную машину, тем самым обезвредив опасного южного соседа Турции. Вскоре рухнул Советский Союз, супердержава, противовес всемогущему „Дяде Сэму“, удачно подточенный демократическими реформами. Вместо него появилось полтора десятка „независимых“ княжеств, которые, закупая в Турции дешевый ширпотреб, платили настоящие деньги, поднимая экономику недавнего врага.

Все это не могло не сказаться на обстановке внутри страны, к наследникам потянулись банкиры, промышленники, политики, увидев перспективу. Через год историческое общество „Наследники Османов“ превратилось в национал-патриотическую партию с одноименным названием. Лозунг, с каким партия шла на выборы в Великое национальное собрание, был прост и понятен каждому – „Возрождение империи“. Именно под этим лозунгом Мохаммед Абу Алмади собирался добиться законодательного большинства, а потом отменить президентское правление и объявить (для начала) конституционную монархию…

Впрочем; бригадный генерал Алмади, будучи плохим тактиком, был отличным стратегом и прекрасно понимал, что разрастание границ будущей империи во многом будет зависеть от северного соседа, который, в отличие от южного, обладал мощнейшим ядерным арсеналом и никому бы не позволил диктовать условия с позиции силы. А потому, где нельзя применить силу, нужно использовать хитрость.

Как только одна из кавказских республик объявила о выходе из состава Российской Федерации, туда сразу же отправились эмиссары „Наследников Османов“, через некоторое время завязалось тесное сотрудничество. В Турции оседали наиболее богатые и влиятельные кавказцы.

„Чечня – нож в брюхе России“, – не раз говорил генерал на секретных совещаниях руководства партии. Теперь наступало время выйти из тени…

…Резиденция бригадного генерала располагалась в самом фешенебельном районе столицы. Огромный трехэтажный особняк с парком вечнозеленых деревьев, большим прудом и искусственным водопадом. Абу Алмади любил роскошь, он купался в ней, не в силах отказать себе (может, поэтому и не стал настоящим военным).

„Мерседес“ замер перед высокими чугунными воротами фигурного литья. Створки черной громады, слегка дрогнув, стали расходиться в стороны.

Возле особняка, как солдаты в почетном карауле, замерли двое слуг в темно-синих форменных френчах. Едва машина остановилась, один из слуг отворил дверцу, оттуда сперва появились ноги в лакированных туфлях, затем грузное тело генерала.

– Уф, – тяжело вздохнул Абу Алмади, потом обратился к слугам: – Камаль, приготовь ванну, Мустафа, срочно вызови Зияда.

– Слушаюсь, азис, – дуэтом ответили слуги и опрометью бросились выполнять распоряжение. Мохаммед Абу Алмади направился вслед за ними, расстегивая на ходу тесный парадный китель.

Дом генерала делился на три части. Лицевая была местом приема гостей, здесь был большой зал с барной стойкой, фонтаном в центре и большой эстрадой для оркестра. Левое крыло занимала женская половина, здесь проживала жена генерала с детьми и прислугой. Правое крыло Абу Алмади отвел для себя, разместив там рабочий кабинет, спальню, тир и тренажерный зал. Все, что могло ему понадобиться, было под рукой.

В спальне генерала ожидал еще один слуга, Муса, смуглолицый юноша с утонченными чертами лица и мягкой бархатной кожей. Только ему было позволено раздевать и одевать хозяина, делать ему массаж и омывать его тело в бане.

Обычно Абу Алмади, раздеваясь, беседовал с Мусой на всякие отвлеченные темы. Но сегодня генерал был не в духе. Раздевшись, он набросил на плечи банный халат и не спеша направился в ванную, бросил на ходу слуге:

– Принеси мне шампанское.

Ванная напоминала огромную пиалу с пузырящейся водой. Из водных процедур Абу Алмади больше всего любил джакузи, когда расслабленное тело массируют шарики воздуха.

Сбросив халат, генерал оголил свое толстое тело с отвисающими складками жира и, подобно моржу, перевалился через край ванны, подняв каскад брызг. Облокотившись на пологую стенку, он широко раскинул руки и ноги, отдавшись щекочущим пузырькам.

Наконец пришел Муса, неся на позолоченном подносе хрустальный бокал с янтарной жидкостью. Алмади нравилось сочетать шампанское и джакузи, создавалась иллюзия, что пузырьки проходят сквозь тело.

Отдав бокал, слуга присел на край ванны и стал массировать безобразно толстую, влажную шею хозяина. Генерал, закрыв глаза, прихлебывал шампанское, кряхтел от этого коктейля удовольствий.

Через час, расслабленный и отдохнувший, вяло передвигая ногами, он вошел в свой кабинет, там его уже ожидал Зияд Хашаба.

– Салам аллейкам, – поднялся со своего кресла гость.

Это был высокий смуглолицый мужчина с хорошо развитой мускулатурой и осанкой, с первого взгляда выдающей в нем кадрового военного. Действительно, до недавнего времени майор Хашаба был командиром батальона рейнджеров, участвовал не в одном десятке боевых операций против курдских партизан. Возможно, его ждала бы великолепная карьера военачальника, но Зияд был рьяным приверженцем возрождения былого величия Турецкой империи. Когда потребовалось бросить военную службу для более высоких целей, майор сделал это без колебаний. Уволившись со службы, он через три дня, как частное лицо, отправился в Чечню. Полгода он там провел как инструктор специальной подготовки, а заодно выяснил военные и политические перспективы мятежной республики. Вернувшись в Турцию, Зияд Хашаба стал помощником генерала Алмад и в вопросах военно-стратегического планирования партии, также отвечал за нелегальные контакты с чеченским руководством.

– Аллейкам асалам, – ответил генерал, разглядывая ладную фигуру Зияда, мужественное лицо с правильными чертами, большие черные как маслины глаза. Подковообразные усы под гнутым орлиным носом делали его похожим на грозного янычара. Картину, пожалуй, портил пижонский белоснежный костюм, хотя он как нельзя лучше оттенял смуглую кожу Зияда.

Пройдя через кабинет, Мохаммед Абу Алмади открыл бар, достал оттуда бутылку дорогого английского виски „Блю Лейбл“ и два больших стакана из прозрачного толстого стекла.

Оба турка были истинными мусульманами, но в то же время не считали алкоголь большим грехом.

Наполнив на четверть бокалы темно-коричневым напитком, генерал протянул один Зияду, другой поднял на уровень лица и негромко произнес:

– Я решил уйти с военной службы и всерьез заняться политикой. Сообщишь комитету, настало время выходить из тени. Пора по-настоящему взяться за политическую борьбу.

– Все сделаю, азис, – слегка склонил голову Зияд, в его поклоне чувствовалась верность и искренность. Подняв голову, экс-майор посмотрел прямо в глаза своего начальника и негромко произнес: – Со мной связались вайнахи, им нужна помощь здесь, в Турции.

– Хорошо, – пригубив виски, произнес Абу Алмади, – помоги нашим братьям. Заодно выясни, что они задумали…

ВЕНГРИЯ. БУДАПЕШТ

Набравшая силу весна залила буйным цветом всю Европу, превратив ее в сплошной зеленый ковер. Поздняя весна особенно хороша в Венгрии, растительность по берегам некогда голубого Дуная насыщает воздух пьянящими ароматами.

Вдоль каменной набережной, отгороженной от реки чугунным турникетом, среди толп туристов и отдыхающих медленно прогуливались двое мужчин в дорогих костюмах, они были похожи как братья. Обоим за сорок, коренастые, с широкими атлетическими плечами и короткими стрижками. Один из мужчин нес плащ, переброшенный через левую руку, его спутник шел, заложив за спину руки, сцепленные в замок.

Несмотря на внешнее сходство, мужчины не были ни братьями, ни даже земляками. Руслан Курбаев знал Ежефа Сендера со времени службы в составе особого отдела Южной группы войск Советской армии, расквартированной в Венгрии. Тогда союзники по Варшавскому Договору стали получать от „старшего брата“ новую технику, поступали самые современные танки, броневики, артиллерийские системы. Пилоты получили новейший истребитель „МиГ-29“.

Военные разведки НАТО интенсивно искали подходы к этим чудо-самолетам. Объектом их обработки стал командир первой эскадрильи „двадцать девятых“ Ежеф Сендер. Но недавний выпускник академии имени Гагарина летчик-снайпер и член коммунистической партии Венгрии подполковник Сендер, которого в будущем ждала великолепная карьера, не решился пойти на предательство, а доложил по команде. Советская контрразведка приняла вызов, начав сложнейшую игру с соперничающей разведкой, где ключевой фигурой был венгерский летчик. Руководил этой операцией Руслан Курбаев.

После нескольких месяцев оперативных игр КГБ раскрыл в Венгрии разведсеть НАТО и выявил резидента. Руслана забрали на повышение в Москву, а Ежеф остался в Венгрии…

Через четыре года Варшавский Договор перестал существовать, Венгрия настойчиво добивалась вступления в НАТО, готовая предоставить свои военные базы в распоряжение блока.

– Все же удивительно, одного из лучших пилотов выперли из армии, – поправляя плащ, произнес Курбаев.

– Ничего удивительного – бывший коммунист, к тому же имел дело с КГБ, кому такой нужен, – усмехнулся венгр, он говорил на хорошем русском языке с легким акцентом. – Меня уволили одним из первых, начальство очень хотело выслужиться перед новыми хозяевами. Но и сами долго не удержались, тоже подмоченная репутация.

Мужчины остановились возле открытого кафе на набережной, венгр жестом пригласил присесть. Едва они присели за свободный столик, сразу же появился гарсон. Поставив на столик пепельницу и приняв заказ на два кофе по-турецки, удалился.

– И как ты после этого устроился? – спросил Курбаев, закуривая.

– Устроился нормально, работаю в одной чартерной компании вторым пилотом. Капитала эта работа не даст нажить, но можно неплохо существовать.

Появившийся гарсон поставил перед ними белые фарфоровые чашки с темным ароматным напитком и молча удалился.

– Значит, все равно летаешь? – спросил Руслан, стряхивая пепел с сигареты.

– Какое там летаешь, – пожал плечами венгр. – Воздушные перевозки. Взлет, посадка и опять взлет, посадка. Одним словом, воздушный извозчик.

– Не тянет на истребитель? Хотя ты, наверное, уже все забыл, времени сколько прошло.

– А вот тут, Руслан, ты ошибаешься, – Ежеф взял со столика чашку и поднес ко рту. – Я и сейчас могу управлять „МиГом“ не хуже, чем пять лет назад, а может, и лучше.

– Да? – Курбаев удивленно поднял брови.

– Когда из Венгрии уходила Советская армия, я купил у одного майора тренажер управления „МиГом“, поставил его в сарае и все свободное время развлекаюсь полетами на земле. Жена уговаривает сделать из него аттракцион для детишек, но я не соглашаюсь.

– Значит, говоришь, капитала не нажил? – задумчиво спросил Руслан. Он затушил сигарету, но к кофе так и не притронулся.

– Жизнь теперь очень дорогая, не до сбережений.

– А что бы ты, Ежи, сказал о миллионе долларов? Все равно, наличными или чеком на любой банк.

Сендер отложил чашку, внимательно посмотрел на собеседника. Они были достаточно серьезными людьми, чтобы шутить такими вещами. Потом улыбнулся и весело сказал:

– За такие деньги я запросто могу слетать и разбомбить Вашингтон. Но только один раз.

– А Москву?

– Москву? – переспросил бывший летчик-снайпер. Он еще раз взглянул в лицо собеседника, теперь уже находя в нем восточные черты, вспомнил репортажи из Чечни в программе новостей, и ему все стало ясно. – За такие деньги можно и Москву, – наконец произнес Сендер, – только деньги вперед. Мне нужен „МИГ-29“ и подробный план моей эвакуации из России.

– Насчет денег я все сказал, твой выбор, как их получить. Истребитель ты тоже получишь. Ну а выход из игры, когда все будет сделано, мы можем обсудить с тобой. Ты ведь не захочешь, чтоб твое имя фигурировало во всей этой истории.

– Правильно, – кивнул венгр.

Сейчас он понял, что надо продумать не только выезд из России, но и въезд в нее, чтобы никто и никогда не узнал, что это его работа. Иметь врагом целое государство – слишком опасно.

– Ну, если все так, как ты говоришь, Руслан, – наконец произнес Ежеф, – то я согласен. Теперь давай обговорим более подробно условия будущей операции…

РОССИЯ. СТАНЦИЯ КУЗИНО

Во второй половине дня вокруг покосившегося здания станции толпилось непривычно много людей, и все они были приезжими. Добирались до Кузино кто на электричках, кто в маршрутных автобусах или на попутках.

Сидя на скамейке в зале ожидания, Сергей уже в сотый раз изучил расписание пригородных поездов, выкурил полпачки сигарет. То и дело поглядывая на циферблат часов, отсчитывал время до начала операции. Наконец часовая и минутная стрелки сошлись в заданных точках – как говорят военные, „время Ч“, начало операции.

– Щегол, – обратился Луницкий к своему ординарцу, – пойдем получим груз.

Вслед за ними из зала ожидания стали выходить крепкие парни спортивного типа. Будто прогуливаясь, они не спеша направлялись к пакгаузу багажного отделения. В „багажнике“, кроме трех пьяниц рабочих, никого не оказалось; сидя за столом, оклеенным газетами, они „причащались“ красным вином.

– Нам бы получить груз, – проговорил Сергей, осматривая багажное отделение. Территория была ограждена высоким двухметровым забором, здесь могло разместиться несколько сот бойцов, не только команда Луницкого.

– Это тот, что сегодня пришел? – спросил краснолицый грузчик в черном драном халате.

– Он самый, – кивнул Щегол.

– Так иди получай, другого все равно нет.

Щегол направился в ту сторону, куда указал грузчик, а Луницкий присел к столу и обратился к рабочим:

– Слышь, мужики, а может, разрешите нам с корефанами перекантоваться здесь до прихода поезда?

– Ставь пузырь, и кантуйтесь сколько хотите, – разливая по стаканам остатки вина, ответил краснолицый.

– За этим дело не станет.

– Ну, так давай.

Через минуту в помещение „багажника“ стали заходить „корефаны“. Рабочие сначала даже не обратили внимания на входящих, а потом было уже поздно.

– Да вы что, мужики, – попытался возмутиться краснолицый, но его успокоили дружки.

– Молчи, ты что, хочешь по морде получить, посмотри на эти рожи.

– Слышь, Серега, может, пришьем этих сиволапых, – шепнул на ухо Луницкому один из боевиков, но тот его одернул:

– Успеешь еще „нашиться“, иди лучше готовься. Вытащив во двор тяжелые ящики, боевики, орудуя топорами и ломами, срывали тяжелые крышки. Внутри лежали аккуратно сложенные универсальные комбинезоны, легкие бронежилеты и кивларовые шлемы. Под одеждой находилось оружие: тупорылые американские пистолет-пулеметы „хеклер кох“ МР-5, многозарядные австрийские пистолеты „глок 17“, тактическая экипировка, вмещавшая дюжину снаряженных магазинов к автоматическому оружию, штурмовой нож, кобуру и аптечку. Имрам Магамедов хорошо позаботился о снаряжении боевиков. То, что им предстояло сделать, требовало не только хорошей подготовки, но и специального оружия. Луницкий, сжав губами фильтр сигареты, смотрел на рабочих, те, забыв о разлитом по стаканам вине, пялились на переодевающихся бойцов. Спокойно, даже буднично сбросив цивильную одежду, парни облачались в комбинезоны, слышались щелчки замков экипировки и оружейных затворов.

Экипировавшиеся отходили в сторону, присаживались на корточки у забора, курили или тихо переговаривались. Наконец наступила очередь Сергея переодеваться. Щегол, с оружием на изготовку, стал у двери в багажное отделение. Облачившись в комбинезон, Луницкий не стал надевать бронежилет, он был слишком тонким, чтобы служить защитой от автоматных пуль. Сергей это знал, как и то, что тяжелые бронежилеты слишком громоздкие и будут помехой в предстоящей операции, легкие же должны быть психологическим стимулятором. Застегнув ремни сбруи, достал со дна ящика мало похожий на оружие бельгийский пистолет-пулемет „Р-90“ – последняя модель оружия спецназа НАТО, портативность которого делала его наиболее привлекательным для замыслов террористов. На дне осталось лежать несколько подствольных винтовок „Л96 А1“, оснащенных оптическими прицелами и глушителями на всю длину ствола. Мощное бесшумное оружие английских снайперов.

Вставив в паз прозрачный магазин с золотистыми остроконечными патронами, Сергей передернул затвор, досылая патрон в патронник, и, взглянув на циферблат наручных часов, негромко произнес:

– Этих связать.

Куцый ствол пистолета-пулемета уперся в трех работяг. Когда боевики, заломив им руки, скрутили и связали бельевой веревкой, заткнули рты грязными тряпками, он добавил:

– Приготовиться снайперам, скоро ваш выход.

…Рация захрипела, чавкнув, гортанно выкрикнула:

– Аист взлетел.

Луницкий отключил радиостанцию, сунул ее в подсумок, посмотрел на собравшихся вокруг него боевиков и громко произнес:

– Господа, время действовать. Начинаем.

Группа боевиков под командой Щегла вышла из пакгауза и быстро направилась к станционным постройкам. Через несколько минут все служащие, от начальника станции, диспетчера, обходчиков до кассира с дворником, были заперты в пустом сарае багажного отделения. – Теперь выход снайперов, – продолжал руководить Луницкий.

Восемь человек, вооруженные английскими винтовками и портативными рациями, разошлись к обусловленным местам засады. Две пары устроились в кустах на въезде и выезде, еще две пары разместились на крыше станции, заняв там огневые позиции.

– У нас порядок, – наконец доложили стрелки.

Тем временем боевики-автоматчики, разделившись на три группы, заняли позиции недалеко от снайперов с двух сторон железнодорожного полотна.

Убедившись, что“ бойцы укрылись, Сергей посмотрел на шестерых оставшихся с ним „людей Имрама“. Они не были боевиками. Высокого, худого, с продолговатым лицом, называли Мастер. Он был в черном комбинезоне, только вместо оружия и боеприпасов в его подсумках находился инструмент: отвертки, пассатижи, кусачки. Все, что знал о Мастере Луницкий, это то, что когда-то тот был инженером-электронщиком. Остальные спецы вообще не имели имен, бывшие инженеры-конструкторы из одного закрытого НИИ, им отводилась в этой операции определенная роль.

– Все на местах, – доложил Щегол, занявший место в диспетчерской.

– Хорошо, – Сергей повернулся к спецам и как можно спокойнее сказал: – Мастер, начинайте работу.

Электронщик улыбнулся лошадиной улыбкой и направился к железнодорожному полотну. Напротив станции он опустился на одно колено и быстрыми ловкими движениями стал разгребать гравий у рельс. Минут через десять он вырыл продолговатую ямку в свой рост, с ловкостью ящерицы скользнул туда и стал засыпаться. Чувствовалась сноровка, видимо, этому трюку Мастер долго обучался. Еще через минуту он скрылся из вида.

– Вот и все, – произнес Луницкий, рассматривая вымерший перрон.

Легкий ветерок нес обрывки газет. Из-за поворота появилась змея товарного поезда. Головой этой гигантской гидры был тепловоз с прямоугольными глазами лобовых окон, сквозь которые на дорогу смотрели двое машинистов…

…Боевые железнодорожные ракетные комплексы после развала армии и флота, пожалуй, оставались одним из немногих средств ядерного сдерживания. Если шахтные установки и позиции мобильных ракет были известны всему миру, надводные и подводные ракетоносцы стояли на приколе в местах своей дислокации, то БЖРК, замаскированные под рефрижераторные секции, постоянно находились на боевом дежурстве, колесили по огромной стране, готовые в любой момент нанести внезапный удар. Недаром на Западе БЖРК уважительно называли „Скальпель“.

Сквозь запыленные и засиженные мухами занавески Сергей Луницкий наблюдал, как, пыхтя и громыхая на стыках рельс, на станцию вползал товарный состав. За тепловозом тянулось два десятка грязно-оранжевых вагонов и несколько цистерн. Хвост состава состоял из двух пассажирских вагонов, шести платформ с гравием и рефрижераторной секции. Именно здесь и скрывался монстр. Пассажирские вагоны с надписями „Ремонтная“ и „Аварийная“ – в них размещалась охрана комплекса. В старые добрые времена в таких вагонах сидели солдаты-срочники, а теперь БЖРК сопровождали офицеры и прапорщики, перешедшие в свое время в ГУО из подразделений противодиверсионных частей; восемьдесят бойцов, они были серьезными противниками. Пассажирские вагоны были расположены с двух сторон комплекса, между ними – вагоны с гравием, они служили противовесом для ракетных установок.

За серой обшивкой рефрижераторных секций скрывалась танковая броня, защищающая баллистические ракеты, командные пункты управления (основной и запасной) и штабной вагон, где расположилась электроподстанция, с отсеками для отдыха. В комплексе размещалось два десятка офицеров, боевое управление, механики, служба безопасности.

До последнего времени комплекс считался неприступным, сегодня этот миф должен быть развеян.

Состав замер перед красным глазом семафора. Пальцы Сергея сжали рукоятку пистолета-пулемета, операция началась. Он не видел, но знал: сейчас Мастер выбирается из щебенки и змеей переползает под генераторную комплекса, там находился радиомаяк, позволяющий московским диспетчерам отслеживать движение БЖРК по маршруту, в случае непредвиденных обстоятельств происходит вызов подкрепления.

По плану Мастеру отводилось три минуты, за это время он должен был вскрыть бронированную оплетку сигнального кабеля, поставить блокиратор на кнопку тревоги, после чего подать сигнал штурмовым группам.

Секундная стрелка отсчитала положенное время, радиостанция в кармане Луницкого взвизгнула сигналом бипера.

„Пунктуален, собака“, – с усмешкой подумал Сергей. В его душе крепла уверенность в успехе операции, которая складывалась из удачных эпизодов, как из кирпичей строится дом. Но все должен был решить штурм.

Постукивая по дискам колес молотками на длинных рукоятках, от тепловоза двинулись двое обходчиков в оранжевых жилетках. Еще шестеро работяг выкатили на перрон огромную деревянную катушку с толстым кабелем.

Из здания вокзала вышел молодой человек в длинном плаще и ярко-красной бейсболке. Парень, встав в стороне от дверей, закурил и с любопытством наблюдал, как, пыхтя, рабочие катили катушку.

Обходчики вяло прошествовали мимо грязного вагона с надписью „Аварийный“. С подножки вагона на них пялился небритый мужик в мятом кителе проводника.

Небрежно постучав по колесам платформ, обходчики подошли к серой громаде рефрижераторной секции. Рабочие с катушкой тоже оказались недалеко от рефрижератора.

Пройдя холодильные вагоны, обходчики остановились возле генераторной. Один из железнодорожников торцом рукоятки стал стучать в дверь вагона:

– Эй, командир, выходи, есть разговор.

Через минуту дверь открылась, на обходчиков уставился парень в рабочем комбинезоне фиолетового цвета и удивленно спросил:

– Вам чего, мужики?

– Неприятность, командир, трещина в колесной паре. Придется отцеплять вас, – произнес один из обходчиков.

– Как отцеплять? – удивился рефрижераторщик, он явно не был готов к решению такой проблемы самостоятельно.

– А ты что, хочешь где-то в дороге сковырнуться? – спросил обходчик, выдохнув тяжелый самогонный перегар. – Я за тебя отвечать не собираюсь.

– Ладно, – наконец решился парень. – Сейчас позову старшего, пусть он решает.

Повернувшись спиной к обходчикам, он оказался перед бронированной заслонкой, сунул в щель электромагнитного замка пластину кодового ключа. Дверь, установленная для предотвращения несанкционированного проникновения в БЖРК, с шипением отодвинулась, открыв проход внутрь.

– Владимир Сергеевич! – громко крикнул рефрижераторщик.

Это были его последние слова. Как только он повернулся спиной к обходчикам и открылся вход в вагон, те тут же выхватили из-под одежды пистолеты „глок“, оснащенные глушителями, и, выстрелив ему в затылок, мгновенно рванулись в вагон.