355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Иван Стрельцов » Киров Евгений Флорентович как махровый адепт лженауки (СИ) » Текст книги (страница 1)
Киров Евгений Флорентович как махровый адепт лженауки (СИ)
  • Текст добавлен: 23 мая 2017, 23:30

Текст книги "Киров Евгений Флорентович как махровый адепт лженауки (СИ)"


Автор книги: Иван Стрельцов


Жанр:

   

Публицистика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Стрельцов Иван Александрович
Киров Евгений Флорентович как махровый адепт лженауки


Киров Евгений Флорентович как махровый адепт лженауки.

Досье. Место работы: Ф ГБОУ «Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина», Кафедра общего и русского языкознания , заведующий кафедрой, доктор филологических наук , профессор, [email protected]

Сведения об образовании: Казанский ГУ имени В.И. Ульянова-Ленина, филологический факультет, 1977. Cтаж работы: общий – с 1980 года, по специальности – с 1980 года.

Основные публикации:

1. Киров Е.Ф. Фонология языка. – Ульяновск: Издательство филиала МГУ в Ульяновске,1998. – 445 с.

2. Киров Е.Ф. Теоретические проблемы моделирования языка. – Казань: Издательство Казанского университета, 1987. – 265 с.

3. Киров Е.Ф., Русецкая Й. Лингвокультуроцепты "душа" и "тело" в русской и литовской фразеологии. – Saarbucken: Lambert akademischer Press, 2013. – 220 c.

4. Киров Е.Ф. Фонетика и фонология русского языка. М.: Гос. ИРЯ им. А.С. Пушкина, 2015. -144 с.

Членство в различных советах, ассоциациях:

Зам.председателя диссертационного совета Д 212.047.01 в Гос. ИРЯ им. А.С. Пушкина

Член диссертационного совета в МГПУ.

Член диссертационного совета в РАО.

"Ложная идея нуждается в неясном выражении.

Если ошибочный взгляд будет изложен ясно и понятно,

то его очень скоро вычленят из общего текста

и признают ошибочным. Чтобы осмелиться

выражать ясно свои мысли, идеи, надо быть

глубоко уверенным в их истинности.

Нет такой области науки,

в которой шарлатаны писали бы ясно".

Гельвеций.

Предваряя свои рассуждения о своём новом персонаже – очередном носителе научного бреда, следует отметить несколько важных моментов:

А). Конкретным иллюстративным материалом, где обнаруживаются довольно значительные залежи научного бреда, является публикация: "Графика русского языка до и после Кирилла (к вопросу о происхождении буквенного письма)", обнаруженная автором ЕАСТ БТРЯ на одном из сайтов Интернета , датируемая ещё 29. 10.2002. Тем не менее, время так и не устранило её изначальную бредовость.

Б). Автор указанного материала был заранее поставлен в известность о том, что к целому ряду его утверждений имеются возражения по сути, однако он сделал вид, будто ничего не заметил и его всё это совершенно не касается, очевидно, надеясь, авось, пронесёт. Не пронесло, однако.

В). Коварность лженаучных проявлений в академической науке , как известно, состоит в том, что в целом, та или иная, наука вроде бы и не считается лженаукой. Но как уже неоднократно говорилось, трудности выявления научного бреда в том и состоят, что он располагается порционно[1] и не образует некоего целостного тела "лженауки", рассыпаясь по древу науки крупицами, в виде отдельных бредовых утверждений, не соответствующих действительности, поэтому встретить его можно в любом месте текста. Особенность данного случая в том, что мы в нём имеем крайне редкий пример, когда в рамках небольшой по формату публикации, научным бредом нашпигован фактически весь текст и в разных местах, подобно тому, как дорогие сдобные булки нашпигованы изюмом.

Г). Особенную черту данной работы придаёт и то обстоятельство, когда научный бред имеет своих две тематических канвы бреда, а)– бред в отношении происхождения и состояния графики вообще, и б) – бред в отношении происхождения глаголицы.

Д). Чтобы не перегружать объём комментируемого бреда, выносимый на публику сразу в одном месте, чтобы не смешивать две указанные струи научного бреда, мною решено разбить данную статью Кирова ЕФ на две части, где в рамках текущей темы, обозначить и прокомментировать бред в отношении происхождения и состояния системы графики.

Е) Порции научного бреда в отношении глаголицы мною решено объединить в одно целое с высказываниями ещё одного важного бредоносца, так называемого эксперта РАН Ипатьевой М.О. Причём , в отношении научного бреда Ипатьевой М.О. будут использоваться несколько "небредовых" идей Кирова.

Ж). Общий порядок обсуждения научного бреда самого Кирова обычен: вначале приводится цитата , взятая у него из указанного выше источника, в ней жирным наклонным шрифтом выделается тело отдельно взятой порции научного бреда (лженаучного тезиса либо утверждения); вслед за ним идёт мой конкретный комментарий (в том же случае, когда в одном абзаце находится сразу несколько порций бреда, то каждая из них выделяется с помощью алфавитного порядка соответствующими буквами со скобками.

И). Как и принято ранее в отношении других рассматриваемых работ, мною приводится авторское подытоживающее заключение, высказывается общее резюме, либо же уместная данному случаю мораль.

Смысла приводить целиком публикацию Кирова нет, ибо зачем лишний раз рекламировать научный бред, поэтому двигаемся непосредственно по написанному им тексту.

А). И трудность, с которой сталкивалось и сталкивается решение этой проблемы, будет в какой-то степени понятна, если мы учтем тот факт, что различие между такими феноменами языка, как буква и звук, очень трудно давалось не только простым грамотным людям, но и профессиональным лингвистам.

Авторский комментарий: Зачем же с больной головы на здоровую валить проблему? Хочу напомнить бредоносцу Кирову Е.Ф.: если бы самим профессионалам – лингвистам хватало ума выяснить разницу между буквой и звуком, а в учебных заведениях России преподавали это знание, то тогда бы заявляемые претензии были основательны. А то русские лингвисты вот уже полтора века подряд толкут воду в ступе, а толку нет никакого. В этой связи напомню высказывания И.А. Болдуэна де Куртенэ, произнесённые им вот уже почти полтора века назад (цитата): Болдуэн де Куртенэ И А. Заметка об изменяемости основ склонения, в особенности же об их сокращении в пользу окончаний // Хрестоматия по истории грамматических учений в России/Сост. В.В. Шеулин, В.И. Медведева. М-, 1965. С. 293 "А известно, как сильно бывает влияние того, что человек слышит или читает в начале своих занятий известным предметом. Не будь учителей чтения, которые не в состоянии отличить звуки от букв, не было бы впоследствии такого множества грамматиков, даже пользующихся известностью и почетом, которые самым безалаберным способом смешивают звуки и буквы, грамматиков, для которых, например, русское Щ есть про╜сто согласный, Я – мягкий гласный, Ъ и Ь – полугласные и т.п., а между тем. без подобного различия не может быть речи о вполне на╜учном, объективном сопоставлении и исследовании фактов языка"."Кто имел несчастие пройти курс заурядной школьной грамматики, со всем ее безотрадным бессмыслием и путаницей, со свойственными ей смешениями понятий, со смешением письма и языка, букв и звуков, со смешением фонетической и морфологической делимости слов, со смешением происхождения звуков физиологического и исторического с постоянным, состояния с рядом процессов, изменения с сосуществованием, физиологии с психологией; постоянных общечеловеческих элементов с историческими явлениями и т.д. и т.д ., тот только с трудом отучится, а, может быть, и никогда не отучится смешивать человека с паспортом, национальность с алфавитом, ... происхождение человека с его гражданскими правами, различие пола с различием прав интеллектуальных, политических, экономических, ... человеческое достоинство с чином или званием, нравственную ценность человека с получаемым им содержанием".

Поэтому, если у русских филологов так и не хватает ума различать чётко и непротиворечиво сущность букв и сущность звуков, то нечего упрекать народ в незнании того, о чём не ведает академическая наука. А чтобы, наконец, сами же русские лингвисты всё же имели понятие о различии букв и звуков, мною специально подготовлен ЕАСТ БТРЯ, в рамках которого чётко и ясно даётся описание такого различия ( теперь проблема состоит в том, чтобы знание ЕАСТ БТРЯ смогло попасть в учебники по русскому языку, по которым смогут учиться школьники)

Б). И. А. Болдуэн де Куртенэ первым в мировой лингвистике провел отчетливую грань между буквой и звуком, а затем прибавил к этим чисто материальным лингвистическим объектам и ментальные соответствия: звуку соответствовала фонема, букве – графема. О различии между "произносительно-слуховой и писанно-зрительной" формой речевой деятельности Болдуэн писал в работе "Об отношении русского письма к русскому языку" (1963, т. II. С. 209-235). Но к одному различию и противопоставлению в теории Бодуэна дело не сводилось, он также аргументированно объяснил взаимосвязь между ними. Так, он пишет: "Действительная связь между письмом и языком может быть связью единственно психическою. При такой постановке вопроса как письмо и его элементы, так и язык и его элементы превращаются в психические величины, в психические ценности. А так как и преходящие звуки языка во всем их разнообразии, и остающиеся буквы мы должны представлять себе происходящими и существующими во внешнем мире, то, когда дело доходит до психических величин и психических ценностей, и буквы и звуки надо заменить их психическими источниками. (точнее, эквивалентами. – Е. К.), т. е. представлениями звуков и букв, существующими и действующими постоянно и беспрерывно в индивидуальной человеческой психике" (Болдуэн, 963. С. 210)".

Авторский комментарий. Действительно И.А. Болдуэн провёл и указал чёткую грань между буквой и звуком. Только, к сожалению, понять его мысль так и не удалось отечественным филологам. Зато сколько всяких измышлений стали приписывать ему. Поэтому не надо приписывать ему, то, чего он не говорит. В данном случае И.А. Болдуэн действительно говорит о "психических источниках", имея в виду языковое сознание, в рамках которого находятся так называемые "сигнатуры", т.е. ЭТАЛОНЫ ПРАВИЛЬНОГО ПРОИЗНОШЕНИЯ ЗВУКОВ РУССКОГО ЯЗЫКА. Объясню что это такое для тех, кто не разбирается в тонкостях. Сигнатуры звуков (т.е. фонемы языка) отличаются от букв , а также от звуков других языков тем, что они являются "СВОИМИ" для народного чутья. Прямым доказательством тому , что членораздельные звуки (фонемы) могут быть "своими " или "чужими" , является существование такой особой медицинской службы как "логопедия", в рамках которой специальные врачи "ставят" голос носителя языка, т.е. учат его правильному произношению СВОИХ СИГНАТУР – ФОНЕМ.

В действительности психические источники звуков и букв для человека – это лишь чувственные знаки, находящиеся у него в голове, а не эквиваленты звуков и букв. Разница между реальными звуками и буквами и их психическими отражениями в том, что у них разные фактуры . Подробнее о том, какие в языке имеются типы фактур языковых элементов, можно найти в ЕАСТ БТРЯ.

В). Заметим, что несколько архаизированный язык И. А. Болдуэна де Куртенэ требует комментария. А). Сам по себе психический подход Болдуэна к элементам языка следует понимать в ментальном смысле, т. е. его термин "психическое" в современном метаязыке может соответствовать термину "ментальное", "образное".

Авторский комментарий. Психический подход И.А. Болдуэна диктуется той действительностью, в рамках которой может существовать, в данном случае, русский язык. К сожалению, так называемый современный метаязык, т.е. "Действующая убожеская теория русского языка", в силу тотального игнорирования современными отечественными лингвистами положений Болдуэна де Куртенэ, представляет собою лишь "банальный набор капризов невменяемого быдла", когда буквально каждый полуумок от филологии, приобрёвший диплом, считает только своё мнение правильным, а все другие – дурацкими, т.е. несущественными.

В действительности здесь мы имеем дело с профессиональной некомпетентностью, когда очередной баран от науки не понимает значения терминов и их связи с окружающим миром. Ибо "ментальное", – это то, что принадлежит "коллективному я", т.е. "языковому коллективу": в этом случае язык – это конвенциональное образование, т.е. нечто, созданное путём общественного договора. И в этом случае термин "психическое" передаёт две разные формы отражения элементов языка в рамках понятийного пространства головного мозга: 1) – с одной стороны это образ индивидуальный, т.е. все те знаки, которые созданы психикой сугубо отдельно взятого индивидуума и зафиксированные его мозгом, 2) – с другой стороны, под "психическим" понимаются все знаки "всеобщего эталона", т.е. сигнатурные знаки " языкового сознания" которые , условно говоря, хранятся в отдельной папке, на которой написано "СВОИ". Поэтому, в обоих случаях то, что называется "психическое", оно в любом случае является "образным" (поскольку существует в мозгу в виде психического образа – фрейма), только по категориям (папкам) они различаются: т.е. ментальное хранится отдельно от индивидуального, а не свалено в одну и ту же кучу.

Г). И в целом подход Болдуэна к языку может соответствовать когнитивной идеологии описания языка. В этом случае «психические ценности» означают не что иное, как образно-ментальные величины и ценности. Важнейшим термином в системе Болдуэна является «представление», – этот термин нельзя понимать иначе, как образ, т.е ментальная копия материального предмета в сознании.

Авторский комментарий. Бред сивой кобылы, и никак иначе назвать данный пассаж нельзя. Напомню, что когнитивная идеология – это методологический набор гипотетических презумпций, с помощью которых филологи должны добывать знание об устройстве языка, проводя соответствующие опытные эксперименты. Но поскольку ума не хватает высказывать основательные презумпции, т.е. идеи, имеющие реальное наполнение, то кроме щегольства различными наукообразными понятиями типа «когнитивная идеология описания языка», ничем особенным русские филологи, увы, не блещут.

В действительности же, исходя из мнений самого Болдуэна де Куртенэ, который смотрел на фонему с двух сторон, т.е. с одной стороны как на "отдельный экземпляр общих элементов языка" , а с другой стороны, как на "тип элементов языка", фонемы имели соответствующее "двойное представление", которые любым человеком отражаются в головном мозгу одним фреймом – образом , который является знаком типа, а другим фреймом – образом служит знак– экземпляр индивидуализированной, т.е. отдельно взятой конкретной фонемы. Иначе говоря, человеческий мозг достаточно мудр для того, чтобы иметь два противостоящие друг другу представления, внося , тем самым, в подобную классификацию представлений "таксонометрическое видение" проблемы. И в этом случае, если конкретно говорить, скажем , о фонемах, как умозрительных конструкциях, то человеческий мозг их ассоциирует с различными плоскостями представлений, представляя их во множестве текущих форматов, интерпретаций, иноформатов и даже инвариантов. Поэтому не надо ничего выдумывать того, чего в реальности нет и никогда не было, а надо просто понимать так, как об этом говорит Болдуэн, а не фантазировать. Что же касается настоящей природы "иновариантов" и "иноформатов", то эти явления подробно и основательно рассмотрены в ЕАСТ БТРЯ – надо просто взять, прочитать, и на оставшуюся жизнь усвоить, что есть что в русском языке.

Д). Так звук или буква, как артефакты материальные, отображаются в сознании, точнее, в его лингвистическом блоке в виде ментальных копий, образов, непрерывно и постоянно существующих в лингвистическом секторе сознания человека.

Мой комментарий. Если выразить сказанное Кировым в этом случае, то это лишь очередная глупость, не имеющая отношения к реальности. Объясняю для особо тупых.

1. Звук и буква для человеческого языка не являются материальными артефактами. Звук и буква – это воплощения конкретных человеческих идей. Ибо изначально ни членораздельных звуков, ни букв не существовало, а значит, они не могут в принципе служить "отправными точками" для последующих обобщений относительно природы языка.

2. В человеческом сознании существуют две формы представлений о вещах окружающего мира – чувственные и вербальные. Разница между ними в тех конкретных ассоциативных связях, которые позволяют их в одних случаях идентифицировать восприятия внешнего мира чувственные образы, а в других, – как вербальные. У неграмотного человека нет ассоциации звука и буквы, потому что ему неведомо, что звук и буква , его обозначающая, служат как бы взаимозаменителями друг друга. Т.е. в одном случае может идти речь о денотате, в другом, – о реалеме, а в третьем , – о понятии, где мозг разделяет эти вещи согласно тем типам ассоциаций, которыми эти вещи связываются друг с другом. Прямым доказательством этому могут служить многочисленные примеры хранения людьми, скажем, полотнищ с китайскими иероглифами, когда сами люди не знают лингвистического содержания надписей, но им нравится внешняя красота самих символом.

3. Соответственно, если говорить о копиях чего – то материального, то это будут копии с различным своим ассоциативным содержимым. И таких копий одного и того же в вербальном отношении элемента языка может насчитываться десятки (если, скажем, ассоциировать звук не только с его письменным эквивалентом, но и с жестовым, тактильным, символьным, т.е. в виде символа азбуки Морзе) . Поэтому в одном отношении эти копии могут быть эквивалентно тождественны друг другу, но в фактурном отношении они могут различаться существенно.

В данном случае нам приходится иметь дело с тем, что Е.Ф. Киров снова смешивает в одну кучу знаки различной этиологии, ссылаясь на то, что они, дескать, имеют материальную природу, в то время как определённая часть предметов материального мира – это воплощения различных человеческих идей.

Е). Итак, в приведенных выше словах в кратком виде изложена суть устройства механизма графической системы языка. И. А. Болдуэн де Куртенэ далее замечает: «Между психическими элементами языка, т. е. произносительно-слухового языкового мышления, и между психическими элементами письма, т. е. писанно-зрительного языкового мышления, нет никакой необходимой „естественной связи“, а имеется только случайное сцепление, называемое ассоциацией»(Там же. С. 210-211). А). Другими словами, между формой буквы и самим звуком никакой естественной связи нет, эта связь произвольная, что превращает букву в произвольный знак звука (не-символ).

Авторский комментарий. Перед нами снова банальный образец бреда, источником происхождения которого является отсутствие строгой терминологической базы , в результате чего каждый кто хочет, говорит то, что ему нравится, не сообразуясь с реальностью . Ибо в действительности никакого превращения буквы во что – то «не – символьное» не происходит.

Другое дело, когда человеческое сознание, воспринимает тот или иной знак, поступающий из внешней среды, с помощью ассоциативного механизма совмещает и накладывает друг на друга образы одного, другого, третьего и т.д. вплоть до бесконечности. Подобное "накладывание друг на друга образов" объяснимо с помощью , скажем, современных компьютерных технологий. Так , например, язык "Бейсик" имеет специальную утилиту " NEXT", благодаря наличию которой программист имеет возможность наделять какой – либо изначальный объект новой, дополнительной функцией или значением, присваивая ему соответствующее дополнительное значение : скажем, символу "а" можно присвоить либо символ "б", либо символ какой – либо цифры, либо символ знака препинания, и уже то значение символа , которое было старым (прежним), обрядившись в другую одежду, представляет собою совершенно отличное от того, что было прежде.

Поэтому в действительности буква и звук не взаимозаменяемые в материальном плане, но они взаимозаменяемые в том случае, когда требуется их преобразование в "иноформу – иноформат", – например, если звуки или буквы необходимо превратить в жесты – здесь то, что означает звук, скажем, "А", на письме или в жестовом диалоге абсолютно тождественны в вербальном плане ( при этом в психике у того, кто пользуется жестами, имеются чувственные и вербальные копии жестов), хотя этих копий и образов у не владеющих языком жестов, нет. В этом случае, если нет, скажем, в распоряжении шрифта кириллицы, но есть шрифт латиницы, то в достаточной степени владея звуковыми значениями букв латиницы можно, к примеру, отослать письменное сообщение на тексте латинице , причём , оно будет понятно тому, кто знает, звуковые значения латиницы применительно к кириллице (кстати говоря, кто не знает, но отправка СМС сообщений написанных на русском языке латинскими буквами, раньше оплачивалась в меньшем размере, чем отправка на кириллице). Более того, если, скажем, нет ни кириллического, ни латинского расклада, то предварительно договорившись о том, какие конкретно, скажем, китайские иероглифы будут обозначать конкретные звуки языка, можно использовать и китайскую (либо какую другую) форму записи.

Ж). И это так в какой-то степени в настоящее время, но это не могло быть так в момент возникновения письма.

Авторский комментарий. Ассоциатирование, или проще, церебрализация (мысленное соединение или расщепление знаков в одну целостность) – это единственно возможный способ связывания в уме несопоставимых , казалось бы, вещей. Но это только в том случае, если мозг смог создать соответствующие системные связи путём установления соответствующих процедур идентификации между разными вещами, которые в конкретном контексте следует считать эквивалентами друг другу – это всё равно, что сравнить член с носом условно установив их эквивалентность друг другу.

В действительности, устная форма языка – это первичный субстрат, это первичная основа, на базе которой впоследствии возникли все остальные "иноварианты" языка, включая письменность, жестовую речь, семафорную графику и т.д. Устная форма языка – это ПЕЧКА, ОТ КОТОРОЙ СЛЕДУЕТ ПЛЯСАТЬ ВСЕМ ОСТАЛЬНЫМ ВЕРБАЛЬНЫМ АССОЦИАЦИЯМ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО МОЗГА

З. По отношению к фонемам Болдуэн усматривает возможность их расщепления на более мелкие атомарные единицы – кинемы и акусмы (впоследствии Р. Якобсон и Н. Трубецкой предложили термин «различительный признак» фонемы, который и вытеснил терминологию Бодуэна, однако эта замена «выплеснула ребенка»),

– букве же в такой возможности деконструкции совершенно несправедливо было отказано. Итак, Болдуэн не считает, что буква способна к разложимости на конструктивно составляющие элементы, которые терминологически можно было бы обозначить как, например, "штрихемы" – в параллель с кинемами и акусмами. Так, он пишет: "Следует считать признаком графем их неразложимость... При этом напомню, что обнаруженная графема становится буквою, точно так же, как и обнаруженная фонема становится звуком" (там же. С. 213-214).

Опять заметим, что слово "обнаруженная" использовано Болдуэном в смысле "реализованная", "воплощенная в реальности". Из положений, выдвинутых Болдуэном, следует, что графическая система соответствует как вторичная знаковая система фонетической (звуковой) системе языка и поэтому существуют две ассоциированных единицы – фонема (звукопредставление) и графема ("буквопредставление", т. е. образ буквы), при этом графема – это чистый знак звука, т. е. не-символ.


Авторский комментарий. Перед нами снова очередная порция научного бреда невменяемого быдла, когда даётся попытка выдать желаемое за действительное. 1. Почему звуки языка можно и должно расщеплять на составляющие? Удивительная вещь происходит – за время существования письменного языка

состав букв менялся неоднократно. Сейчас, как известно, в русском языке 33 буквы, однако были времена, когда было и 47 букв, и 43, и 40. Но при этом фонетический состав языка совершенно не изменялся, т.е. как был , таким и оставался. Так нет бы, взять и установить то общее число членораздельных звуков, которое имеет русский язык, – нет, на это у безмозглых скотов ума не хватает. Поэтому и руководствуются тем, что есть, т.е. буквами, пытаясь на этой материальной основе создать какие – то закономерности. И в данном случае И.А. Болдуэн совершенно прав, поскольку рассматривает фонемы как "тип", т.е. как особый ряд феноменов человеческого языка, представляющих собою его самые минимальные элементы, собирая которые "в кучу" создаются морфемы и лексемы.

Соответственно, любой звук, как действие, создаваемое речевым аппаратом, имеет не только начало, конец, но и определённые кинематические стадии, – поэтому Болдуэн и говорит об этом, имея в виду способность учёного– исследователя разлаживать действие речевого аппарата на ряд элементарных составляющих с акустической точки зрения.

Но есть ещё и понятийная точка восприятия членораздельных звуков. И связана она с "обратной стороной" членораздельных звуков. Дело в том, что огромное число членораздельных звуков с кинетической точки зрения очень – очень похожи друг на друга. Например, произношение звонких звуков фактически похоже на произношение глухих звуков. Или же когда мы произносим мягкие звуки, то они произносятся почти также как и твёрдые. Или же ещё один случай – произношение долгих или кратких гласных звуков, когда техника произношения одна и та же, однако, в силу того, что за долгими и краткими гласными в некоторых языках закреплены различные фонетические значения, значения произносимых слов могут быть разными. То же самое касается и в отношении произношения долгих или кратких согласных, например, в финских языках, года у этих звуков имеются свои собственные фонетические значения. И вот именно по причинам субъективного и объективного характера Болдуэн призывал различать общий корпус членораздельных звуков, потому что для этого имеются весьма важные научно – познавательные причины.

Но совсем другое дело, когда дело касается "своего" языка, т.е. чёткого и постоянного "набора собственных членораздельных звуков". И вот здесь разные деятели, пытавшиеся облечь речь в письменную форму, искали и находили различные пути реализации. При этом кто как мог, тот так и делал, исходя из уровня своих учёных представлений. Естественно, всем хотелось как лучше, однако не всегда так получалось. Особенно в этом смысле не повезло могучему и великому русскому языку, который огромная толпа невменяемого быдла стремилась облечь в благообразный вид. Чего только эти тупорылые скоты не выдумывали, однако так до сих пор ничего путного и не придумали.

И в этом смысле И.А. Болдуэн де Куртенэ был абсолютно прав, говоря о преходящем, историческом характере графики русского языка, когда всё новое и новое быдло предлагало свои быдлячие объяснения, однако разумного начала в них как не было, так и нет. Пока, наконец, не появился ЕАСТ БТРЯ, где ясно и чётко изложено общее предельное количество членораздельных звуков, состоящее из 48 (сорока восьми) членораздельных звуков – фонем, среди которых 25 – мягкие фонемы, а 23 – твёрдые фонемы.

2. Почему букве отказано в деконструкции? Вновь напомню: звуки языка – это первичная основа, первичный знакоряд для всех остальных "иновариантов" языка. Поэтому, в принципе, если бы изначально для каждого звука языка было установлено конкретное графическое выражение, никаких поисков и исследований в этом направлении никто не вёл. Но поскольку этого нет, поскольку каждый как мог, так и лепил горбатого, стремясь свой бред выдать за истину, И.А. Болдуэн де Куртенэ специально указал на то, что буквы по отношению к звукам языка имеют второстепенное, т.е. историческое значение.

Поэтому, если всё же русскому народу приходится пользоваться письменностью, то чтобы окончательно не быть сбитым с толку, для каждого звука, в принципе, должен быть свой особенный символ. Иными словами говоря, в идеале в русском языке должно быть 48 букв, отражающих фонемы, а кроме этого, – ещё пять символов, отражающих "йотированные дифтонги", – итого, 53 штуки.

Однако пользователи русского языка в настоящее время ограничиваются всего 33 буквами, потому что, скажем, наличие мягкого знака в его современной графике позволяет присовокупляя его к другим буквам (где это уместно), организовывать выражение как мягких, так и твёрдых фонем. В принципе, отвлекаясь от наличия "йотированных дифтонгов", в русском языке хватило бы и 25 букв, в одном случае используя букву как отражение твёрдого звука (например, Н или Л) , либо в качестве мягкого знака (используя соответствующие лигатуры типа ┼ ▄, как это частично применено в сербохорватском языке).

Таким образом, для адекватной и ответственной теории русского языка совершенно неактуален вопрос о разложении букв русского языка на составляющие, потому что никакого фонетического смысла, а тем более – научного смысла, в этом нет и не было. В крайнем случае, если нужно, наука к сегодняшнему дню располагает двумя формами неразложимых элементов – графет, с помощью которых можно делать записи на совершенно разных человеческих языках: а) – с помощью Азбуки Морзе, где используется всего две неразложимых "штрихеты": точка и тире; б) – с помощью "стрельцовской кириллицы", где используется всего одна – единственная штрихета, организованная в особую конструкцию – "двоезапятие": о принципе кодировки в этой системе читайте соответствующую словарную статью в ЕАСТ БТРЯ.

Поэтому "штрихете" как И.А. Болдуэн, так и И.А. Стрельцов, – отказывают на вполне законных основаниях справедливо, а всякий, кто возражает по этому поводу – является неисправимым невменяемым интеллигетствуюшим былдом, которому нечего делать, кроме как создавать небылицы.

3. По поводу того, что "графема – это чистый знак звука, т. е. не-символ". Снова перед нами очередная порция научного бреда. Во – первых, знаки всегда "чистые", потому что облечены в идеальную оболочку, являются феноменами виртуального мира, т.е. лишены какого – либо материального наполнения. Во – вторых, каждый знак – это и есть символ. Ибо символ – это сугубо объективная характеристика знака, когда конкретному знаку придаётся дополнительное общественное звучание. И в этом смысле символ, как и сигнал, это всё те же знаки. Особенно по-дурацки выглядит в устах уважаемого филолога термин "не-символ", в то время, когда ни в одном справочнике по терминологии так и не удаётся обнаружить терминологическое значение его, поскольку, очевидно, кроме него никто и не знает, что жен сие значит в действительности.


И). Костяк общей теории письма, созданный Болдуэном, обрастал частностями, хотя в основе своей сохранился и не потерял теоретической ценности до сих пор,

Авторский комментарий.Снова мы имеем перед глазами сущий вздор, который не имеет никакой реальной основы. Ибо если тот костяк теории русского языка, созданный И.А. Болдуэном де Куртенэ и обрастал, то он обрастал лишь бредом невменяемого быдла, небылицами и различными благоглупостями. А чтобы убедиться в том, что текущая теория русского языка, которая преподаётся в учебных заведениях современной России, автором ЕАСТ БТРЯ в рамках данного издания специально отведено место , в частности, для: а) – изложения справедливости требований Президента России Путина В.В. в отношении двусмысленности и противоречивости текущей теории русского языка; б) – перечень конкретных образцов научного бреда, извлечённых автором ЕАСТ БТРЯ из современной учебной литературы по русскому языку; в) – перечень научного бреда, обнаруженный в текущей академической литературе (на примере реальных материалов Института Русского языка).


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю