Текст книги "Ювелирная операция"

Автор книги: Иван Стрельцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Генерал-майор достал из-под стола небольшой металлический чемоданчик, положил на него руку и сказал:

– Здесь все, что может понадобиться для оперативной работы: ноутбук, оснащенный радиосканером и системой «белый шум» от прослушки. Кроме того, дюжина «жучков» и цифровой диктофон, который может работать на запись, съем информации с дистанционных микрофонов. Инструкция внутри, так что разберешься.

– Разберусь, – ответил Крутов, потом посмотрел на офицеров и спросил: – А ребята как будут действовать?

– Они вылетают тем же бортом, что и адмирал Бастагин, – пояснил генерал-майор. – Попробуют повесить ему «жука», а вообще у них будет набор ксив, которыми они будут пользоваться по оперативной необходимости.

– Хорошо. – Методы предстоящей работы полковнику стали ясны, теперь он знал, в каких рамках ему придется действовать.

– Инструктаж закончен, – генерал-майор достал из ящика рабочего стола плоскую металлическую фляжку и четыре стеклянные рюмки. Разлив насыщенного цвета ароматный напиток, поднял рюмку и произнес: – Ну, хлопцы, как говорится, «на коня», и чтобы удача вам улыбалась.

Глава 2

База просыпалась не по сигналу трубача, а от задорного кукареканья ярко-рыжего петуха по кличке Вован, прозванного так за лихо заломленный набок красный гребешок, напоминающий краповый берет спецназа внутренних войск.

Птицу притащил кто-то из разведчиков, вернувшись с боевых. Сперва хотели его зажарить на вертеле. Но слишком уж был красив, подлец, и, оказавшись среди спецназовцев, повел себя совершенно спокойно, как будто вылупился среди диверсантов и разведчиков. Клевал с руки галеты и ночевал, сидя на стволе автоматической пушки БМП-2.

Спецназовцы единодушно признали его за своего, и теперь Вован каждое утро устраивал им побудку.

Распахнув ширму, прикрывавшую вход в палатку, старший лейтенант Звягин выбрался наружу. Широко зевнув, офицер запустил руку под тельняшку и почесал мускулистую грудь. Потом побрел в сторону деревянного «грибка», какие обычно устанавливают у охраны военных объектов.

Под «грибком» из земли бил источник, подходы к которому были выложены металлическими пластинами покрытия полевого аэродрома. Желоб для студеной воды сделан из распиленных вдоль крупнокалиберных артиллерийских гильз. Рядом с бьющим из-под земли ключом стоял раскрытый патронный цинк, доверху наполненный золой. Моющие средства оставляют долгий и устойчивый запах, зола вымывает не хуже мыла, при этом не оставляет ни малейшего запаха, что крайне важно для разведчиков в поиске.

Смочив руки в желобе, Звягин зачерпнул ладонью растертую в порошок золу и стал интенсивно натирать лицо, грудь, плечи. Затем, зачерпывая пригоршнями воду, смыл налет, фыркая и отплевываясь, ополоснул лицо и повернулся навстречу прохладному ветру, дующему со стороны гор.

После водных процедур сонливость и вялость как рукой сняло. Сейчас морской пехотинец чувствовал себя бодрым и отдохнувшим. Сделав несколько широких взмахов руками, он вдохнул полной грудью свежий утренний воздух.

Из-за вершин Кавказских гор выплыл малиновый диск восходящего солнца, заливая долину своим светом.

С места, откуда бил источник, база под кодовым названием «Замок Иф» была как на ладони. Отчетливо виднелся шестигранный контур окопов с обустроенными блиндажами, ходами сообщений и временными огневыми точками, которые располагались в центре углов, как башни средневековой крепости. За окопами выстроены из камней бастионы, где находились боевые машины пехоты и самоходные артиллерийские установки «НОНА», а также автоматические минометы «Василек».

За артиллерийскими позициями раскинулся жилой комплекс гарнизона. Постоянный контингент проживал в бункерах с толстыми бетонными перекрытиями. Командированные сюда спецназовцы в теплое время года жили в палатках, с наступлением холодов перебирались в блиндажи, где можно было отдохнуть после возвращения с боевых.

Официально «Замок Иф» находился в подчинении внутренних войск, так как армейских частей в республике было раз-два и обчелся. На самом деле сюда постоянно прибывали группы специального назначения не только МВД и внутренних войск, но и Министерства обороны и государственной безопасности. Каждое подразделение действовало строго в своем квадрате ответственности, или же получало заранее подготовленное задание.

Разведчики из семьдесят седьмой отдельной бригады морской пехоты Каспийской флотилии постоянно вылетали в Чечню на боевую работу. Александр Звягин уже третий раз сюда прилетал, его группа действовала в горной части республики, выслеживая отряды террористов.

На этот раз за время десятидневного рейда улов у «черных волков»[6]6
  Черные волки – угрожающее прозвище морских пехотинцев, которым их окрестили чеченские боевики.


[Закрыть] был не богат. Один раз они обнаружили следы небольшой группы, уходящей в сторону границы. Судя по глубоким следам, боевики тащили на себе раненых. Преследовать такую дичь было неоправданной расточительностью. Морпехи по рации связались с пограничниками и указали примерное направление уходящих моджахедов.

Потом следопыт группы Шляхтич обнаружил замаскированный схрон, к сожалению, бункер оказался пуст. Но, судя по тому, с какой тщательностью он был замаскирован, боевики собирались его использовать в будущем. Чтобы омрачить их радость, уходя, морпехи заложили «моню» – осколочную мину направленного действия МОН-10О. В условиях замкнутого пространства взрыв такой крошки никому не оставит и малейшего шанса выжить.

Вован взлетел на ребристый набалдашник автоматической пушки боевой машины и, забив крыльями, снова издал клокочущий звук к всеобщей побудке.

Наконец «Замок Иф» ожил, со стороны полевой кухни потянуло ароматным дымком. Бойцы подразделений постоянного базирования повзводно выбегали на физзарядку, то и дело на солнце сверкали стриженые макушки срочников.

Командировочные – люди, как правило, взрослые и степенные – организованной цепочкой потянулись к источнику, держа в руках вафельные полотенца и туалетные принадлежности. Кое с кем из смежников Звягин был знаком и, проходя мимо, пожимал протянутые в приветствии руки. Спрашивать как дела, в подобной ситуации не принято. Все-таки не дружеское застолье…

Прибывшие ночью из поиска морпехи дружно игнорировали призывы Вована и бессовестно продолжали дрыхнуть.

Вернувшись в палатку, старший лейтенант взял свой ремень с трофейной «береттой» в кобуре. Дружный храп чудо-богатырей заставил тут же покинуть спальное помещение.

Махнув рукой, Александр устроился на самодельной скамейке, откинувшись спиной, щурясь, как сытый кот, на уже жарком весеннем солнышке. Мысли старшего лейтенанта неожиданно унесли его далеко-далеко от Чечни, спецопераций и безбожно храпящих разведчиков.

Сейчас память унесла его в события трехгодичной давности, студеные снега Москвы, когда он только получил третью звездочку на погоны и приехал в столицу свататься.

Дашкины родители не особо были рады «сватовству гусара». Еще бы – он строевой старший лейтенант из Тьмутаракани. А невеста – столичная фифа, да еще впридачу адмиральская дочь. Будущий тесть – мужик суровый и прямой, так и сказал: «Для своей дочери другую партию хотел бы, олигарховского сынка или, как у старшей, Светланы, мужа-дипломата. Ну на худой конец штабного каперанга. А тут взводный Ванька, ну как в собачью какашку вступил…».

Хотел Александр сказать уважаемому Геннадию Викторовичу, что не стоит всех судить по себе (от Дашки он знал, что ее папашка женился не столько на матери, сколько на тесте, кандидате в члены Политбюро ЦК КПСС), но вовремя сдержался. Промолчал. А младшая дочка сказала, что благословение родителей всего лишь формальность, потому что она все уже решила.

Они долго гуляли тогда по набережной Москва-реки, не могли надышаться морозным воздухом и целовались, сладко, до боли в опухших губах. Потом была роспись в районном ЗАГСе, скромный, но веселый вечер заменил пышную и богатую свадьбу. А утром морской пехотинец улетел в Дагестан, молодая жена приехала в Каспийск только через полгода. К тому времени он получил боевой орден и легкое ранение в мягкие ткани ноги…

– Что, командир, загрустил? – голос заместителя командира группы вернул Звягина в действительность. Прапорщик Петр Романович Фомин по прозвищу Фома Неверующий, сорокалетний плотный мужичок с круглым лицом в точках оспинок и вечно бегающими хитрыми глазками прожженной канальи. Потомок терских казаков, Фомин обладал самыми разнообразными качествами. Он был храбр и осторожен одновременно, деловой и обстоятельный, на привале устраивал группе вполне сносный быт.

– Да так, расслабился, – честно признался старший лейтенант. После возвращения с боевых ему еще предстояло написать подробный рапорт о действиях разведгруппы во время поиска. Но эту процедуру офицер решил отложить на вторую половину дня.

– Договорился с кашеварами, из трофейного барана они нам сегодня на обед сварганят плов, – негромко произнес Фома Неверующий.

– Отлично, – равнодушно кивнул Звягин, он требовал, чтобы в командировке разведчики питались тем же самым, что и местные жители (и боевики), чтобы в горах по запаху ничем не отличаться от моджахедов…

Постепенно палатка наполнялась голосами, морпехи просыпались, зевая и потягиваясь, обсуждали текущие дела.

Наконец в проеме показалась небритая физиономия верзилы с короткими волосами цвета спелой пшеницы и широкими покатыми плечами. Сибиряк Владислав Войцеховский большую часть своей жизни прожил в тайге, до срочной службы работал в лесничестве помощником егеря. Когда вернулся с Тихоокеанского флота, устроился промысловиком-охотником. Десять лет заготавливал пушнину, был довольно удачливым охотником, женился, поднимал двоих детей. В общем, жил в достатке. Только вот однажды, вернувшись из тайги, ни жены, ни сыновей не нашел. Подались в город за лучшей жизнью. Владислав их искать не стал, а по совету товарища завербовался в морскую пехоту и отправился на Северный Кавказ.

В разведке он выполнял функции следопыта, благодаря опыту охотника-промысловика он замечал самые незначительные следы, которые боевики скрывали самым тщательным образом. Себя Владислав Войцеховский называл дважды поляком. Дескать, первый раз его предков сослали в Сибирь еще при Екатерине Второй за Варшавское восстание. После революции родственники вернулись обратно в Польшу, но после пакта «Молотов – Риббентроп» их опять сослали в Сибирь. Больше в Речь Посполиту никто из Войцеховских возвращаться не стал. За эти истории следопыта разведчики окрестили Шляхтичем, чем Владислав очень гордился.

Вторым появился долговязый и сутулый радист Олег Сорокин, прозванный за специальность Птица Говорун. В прошлом безработный инженер-радиомеханик, не найдя себя на гражданке, пошел в армию по контракту.

Следом за радистом наружу выбрались два пулеметчика, коротко стриженные здоровяки с пудовыми кулачищами и могучими шеями. Они были похожи, как братья, но в родстве не состояли. Первым номером был сержант Иван Котков, по прозвищу Укат, а вторым номером в расчете состоял младший сержант Владимир Билашев – Беляш.

Последними появились снайпер и трое автоматчиков. Снайпером в группе был чемпион бывшего Союза по пулевой стрельбе среди юниоров. Невысокий худощавый мужчина с умным интеллигентным лицом, Станислав Овсянников величался почему-то Геркулесом, то ли в шутку, то ли благодаря своей фамилии.

Автоматчиков окрестили Три мушкетера, они были единственные в группе, кто воевал и в Первую, и во Вторую чеченскую кампанию. Сперва как морпехи Черноморского флота, затем перевелись на Каспий. Верховодил этой лихой троицей ловкий здоровяк с наглой физиономией деревенского ухаря, кубанский казак Федор Бешенцев, еще за первый штурм Грозного прозванный Федькой Бешеным. Исполняющий при нем обязанности ординарца смуглолицый и кареглазый, внешне похожий на местного горца ефрейтор Николай Стоянов – Болгарин, и последний, флегматичный молчун, вечно таскающий вместо магазинов к своему «АКМ» пару пулеметных дисков, – Василий Бобин, он же Боб.

Командовал разведчиками Александр Звягин, он же Зять (по понятной причине), по возрасту самый младший в группе. Старший лейтенант только приближался к тридцатилетнему рубежу, в то время как остальные его уже преодолели.

Мирная жизнь на базе имела свои законы и правила. После утренних процедур и зарядки, которую каждый из разведчиков выполнял, исходя из собственных представлений, наступало время завтрака, состоящего из жирной каши и крепкого чая.

Когда с трапезой было покончено, Звягин объявил:

– Сейчас чистим оружие, после обеда свободное время. Выходные – четверо суток, потом начинаем готовиться к очередному выходу в рейд.

– А чего тут четверо суток делать? – удивленно спросил Укат, укладывая возле себя ПКМ. – Даже пойти некуда, санчасть перевели в Ханкалу, остался один фельдшер, да и тот мужик.

– Ну да, тяжело без женской ласки, – беззлобно поддел Ивана Шляхтич и, кивнув на разобранный пулемет, добавил: – И после таких тяжестей руки становятся грубыми и шершавыми.

Грубый солдатский юмор мгновенно дошел до разведчиков, и те дружно рассмеялись. Один лишь пулеметчик даже не улыбнулся, а лишь исподлобья зло зыркнул на следопыта. Но уже через секунду забыл о шутке, полностью погрузившись в разборку кургузого бесшумного пистолета ПСС.

Федька Бешеный, вытащив из ножен десантный кинжал, правил широкое обоюдоострое лезвие, бормоча под нос слова какой-то старинной казачьей песни.

Расположившиеся на спальниках морпехи походили на мусульман, исполняющих намаз. Впрочем, их действия и в самом деле напоминали поклонение некоему религиозному культу, богу Войны…

Бывалые бойцы на собственном опыте знали, оружие – это их верный спасительный талисман на войне. И чтобы оно не подвело в самый неподходящий момент, его нужно неустанно холить и лелеять.

Солнце постепенно сместилось к обеденному времени, от кухни, куда направился Неверующий Фома, потянуло ароматом плова с бараниной.

– У, запашок, аж слюни текут! – собрав свой «Винторез», воскликнул Геркулес. Несмотря на тощие габариты, снайпер не дурак хорошенько поесть.

Упитанный Беляш только сокрушенно покачал головой и недовольно пробормотал:

– Опять у засушенного Геракла солитер проголодался.

Овсянников на издевку второго номера хотел ответить равноценной колкостью, но не успел. Возле палатки появился солдат-срочник с повязкой на руке «Посыльный по штабу». Козырнул Звягину и доложил:

– Товарищ старший лейтенант, вас срочно вызывает начальник базы.

– Понял, сейчас иду. – Александр легко поднялся со своего спальника, отряхнул камуфлированные штаны и обратился к Стоянову: – Болгарин, мой автомат поставишь в пирамиду и барахло соберешь.

– Не вопрос, – продолжая шомполом чистить ствол своего «АКМ», откликнулся ефрейтор.

Надев куртку, старший лейтенант затянул ремень с тяжелой кобурой и, широко шагая, поспешил за посыльным.

* * *

Вернулся Звягин через сорок минут, когда по котелкам разведчиков прапорщик Фомин уже разложил горячий жирный плов.

– Что-то случилось? – увидев озабоченное лицо командира группы, поинтересовался радист Сорокин. Гул мужских голосов вокруг котла мгновенно стих, и в следующую секунду на старлея, как стволы автоматов, уставились девять пар настороженных глаз. Разведчики, те, кто всегда впереди всех, постоянно находятся на самом острие, а значит, покой – понятие относительное. В любую минуту готовы сорваться с места, независимо от того, спишь ли ты с женщиной, сидишь с друзьями за столом или еще где находишься, и броситься в пекло на другом конце света. И этому удивляться не стоит, потому что контрактник сам выбрал себе судьбу, связав ее с морской пехотой.

– Да херня какая-то получается, – с недоумением произнес Звягин. – Завтра прилетает борт, и на нем мы возвращаемся в бригаду. Странная рокировка, да и без замены.

Последнюю фразу никто из морпехов уже не слышал. Человеческая психология такова, что всегда тянет из командировки домой, а побыв немного в родных пенатах, начинаешь почти сразу скучать по смене обстановки в очередной командировке.

– Клево! – радостно оскалился Беляш. – Лялька ждет меня только к концу месяца, а я по-суворовски явлюсь, как снег на голову. Да и выясню заодно, стоит ли мне с ней связывать дальнейшую совместную жизнь.

Олег Сорокин, подняв вверх указательный палец на манер проповедника, назидательно проговорил:

– Браки заключаются на небесах…

– Да вот только срок заключения отбывать приходится на земле, – перебив радиста, вставил Федька Бешеный под смех морпехов. Мысли сержанта были далеки от подобной новости, он лихорадочно размышлял, как бы получше провести выпавшие для отдыха деньки. Это тебе не по базе неприкаянно шататься, как тому узнику «Замка Иф».

– Эх, в баньку отправимся первым делом, – мечтательно закатил глаза Шляхтич, у разведчиков был на этот счет целый ритуал. Перед командировкой в Чечню закупали водку, пиво в достаточном количестве. Алкоголь был предназначен для товарищей, если что с группой случится, на поминки. А если морпехи возвращались живые и здоровые, водку и пиво выпивали сами, отмечая свою военную удачу.

– Да, косточки попарить, это самое то, – утвердительно кивнул Укат. Пулеметчик собрался после этих боевых ехать в отпуск. Нужно было решить кое-какие накопившиеся проблемы с родственниками, которые уже положили глаз на его однокомнатную квартиру. – После парилки да рюмку холодной водочки, да осетровый балычок на закусочку, не эти ли настоящие именины сердца, ну скажите?

– Слушай, Укат, а ты на гражданке, случаем, в конторе «Секс по телефону» не подрабатывал? – неожиданно совершенно серьезно поинтересовался снайпер.

Котков смерил Геркулеса недоверчивым взглядом и растерянно пробормотал:

– Что за вопрос дурацкий?

– Умеешь рассказать красиво, вроде как наяву все видишь. У меня уже полный рот слюны, – честно признался Овсянников.

– Не в коня корм, – встрял в разговор второй номер. Покачав головой, Беляш сокрушенно добавил: – Тебе бы только жрать, Геракл засушенный.

Началась обычная беззлобная перебранка среди морских пехотинцев. Прапорщик Фомин протянул Звягину котелок, доверху наполненный горячим ароматным пловом.

– А вы, товарищ старший лейтенант, чем займетесь? – Фома Неверующий, как кадровый военный еще советской закалки, ни на секунду не забывал о субординации, считая, что именно субординация главный стержень дисциплины Вооруженных сил.

– Я? – тяжело вздохнул Звягин и неопределенно заговорил: – Сперва разберусь, что за новации с возвращением на базу без замены. Ну а потом буду действовать по обстановке.

Обед уже подходил к концу, когда возле разведчиков снова появился штабной посыльный.

– Товарищ старший лейтенант, вас снова вызывает начальник базы.

– Иду, – отодвинув уже пустой котелок, Звягин поднялся на ноги. На физиономиях морпехов появилась печать разочарования.

– Ну, вот и попарились, – недовольно проворчал ефрейтор Стоянов.

– Да, и выпили водочки холодной под осетровый балык.

В штабном бункере кроме коменданта «Замка Иф», моложавого подполковника внутренних войск, обладателя нескольких боевых наград, нашивок за ранения и гордости спецназа ВВ – «крапового берета», находился незнакомый Александру офицер.

– Вот, морпех, товарищ из самой Москвы по твою душу прилетел, – указывая на незнакомца, сказал комендант, направляясь к выходу. Когда за подполковником закрылась дверь, офицер поднялся со стула и шагнул вперед, протягивая руку:

– Давайте знакомиться, я – полковник Крутов Родион Андреевич из Главного Разведывательного Управления.

Глава 3

Ту-134 авиакомпании «Уральские авиалинии» совершал обычный рейс Москва – Махачкала с посадками в Воронеже и Волгограде.

Начальник зарубежного отдела Военно-Морской разведки контр-адмирал Бастагин, невысокий худощавый мужчина неполных шестидесяти лет, без черного флотского мундира с расшитыми золотом погонами и орденскими колодками, совершенно не был похож на военного.

Его запросто могли принять за профессора, дипломата или юрисконсульта, к примеру. Утонченное лицо интеллигента в сочетании с густыми черными волосами, обильно припорошенными серебристыми нитями седины, совершенно не вязалось с обликом старого морского волка.

С тех пор как Бастагина перевели в Главное Управление разведки Военно-морского флота, он редко покидал свой кабинет, ведя незримую борьбу за письменным столом. Правда, за последние годы работы прибавилось, флот, как и наземные войска, выбрался из спячки и пытался перейти к активным действиям.

Но возможность снова проявить себя уже не грела Геннадия Викторовича, возраст давал о себе знать. Пропал у разведчика юношеский задор, уже не хотелось рисковать своим служебным положением. Впрочем, возрастные изменения постоянно давали о себе знать, время от времени адмирал подумывал об уходе на покой. Только вот выращивать овощи на подмосковной даче ему было как-то не с руки. На гражданке Бастагин видел себя не иначе, как крупным бизнесменом, однако ничего подходящего придумать не удавалось. И вот как козырного туза судьба сдала морскому разведчику шанс, предлагая ему самому решить, как им воспользоваться.

Прочитав шифровку из Европы, адмирал сразу же решил сыграть за себя самого. Шифрограмму исправил собственными руками, потом занялся разработкой настоящей боевой операции, за несколько дней план был готов. Дальше, как говорится, дело техники…

От долгого сидения тело адмирала затекло, и он непроизвольно заерзал, разгоняя кровь по немолодому организму. По правую руку от Бастагина сидел капитан третьего ранга Пелевес, среднего роста, жилистый сорокалетний мужчина с грубым, как у истукана с острова Пасхи, лицом. До недавнего времени Сергей служил в одном из боевых подразделений спецназа Балтийского флота. Попался на контрабанде необработанного янтаря, от суда спас адмирал Бастагин. Причем не только заставил военную прокуратуру спустить дело на тормозах «по оперативной необходимости», но и перевел незадачливого контрабандиста в Москву, устроив на должность своего референта. Сергей Пелевес после всего произошедшего готов был за своего благодетеля жизнь отдать. Геннадий Викторович это знал и берег верного ему офицера для подходящего случая.

Время от времени адмирал проваливался в мягкую перину дремы, хотя его мозг по-прежнему просчитывал в очередной раз шансы на успех задуманного. Успех был гарантирован почти на сто процентов только при условии четкого исполнения каждого этапа проводимой операции.

В очередной раз открыв глаза, Геннадий Викторович поднялся со своего места и направился в туалет.

Проходя мимо одного из рядов, украдкой бросил взгляд на пассажиров. У иллюминатора сидела немолодая дама, некогда красивое лицо теперь напоминало розу из гербария. А рядом с ней расположились двое парней. На них-то адмирал обратил внимание еще на посадке в Москве, оба молодых человека были изрядно навеселе и слишком бурно выражали свои эмоции. После взлета они несколько раз заказывали коньяк, но уже при подлете к Воронежу угомонились и ничем не привлекали к себе внимания. Теперь один из них спал, накрыв лицо газетой «Московский комсомолец», а другой, смуглолицый брюнет, беззвучно шевеля губами, пытался разгадывать кроссворд. На проходившего мимо мужчину даже не посмотрел.

Выходя из туалета, Бастагин столкнулся с подвыпившим смуглолицым эрудитом. От неожиданности тот покачнулся и схватил адмирала за плечо. Дыша перегаром, смущенно пробормотал:

– Прости, папаша, до смерти боюсь летать, а время нынче – деньги. Вот и приходится…

– Ничего, бывает, – спокойно ответил Бастагин, хотя, если бы был в форме, обязательно отчитал выпивоху.

Дальше рейс прошел без каких-либо накладок. В аэропорту адмирала встречал начальник разведки Каспийской флотилии, высокий, грузный мужчина с погонами капитана первого ранга. Семен Николаевич Мартынов был хорошо знаком с адмиралом, заканчивали одно училище, Севастопольское, имени Нахимова, правда, разные годы выпуска.

– Здравия желаю, Геннадий Викторович, – первым поздоровался Мартынов, нерешительно вскидывая руку к козырьку.

– Обойдемся без политесов, – здороваясь за руку с капитаном первого ранга, проговорил Бастагин.

– Вы к нам с инспекцией? – спросил Мартынов. Подчиненный ему разведотдел должен был отслеживать активность флотов соседних государств: Азербайджана, Казахстана, Туркмении и Ирана. Но кроме последнего более-менее приличной военной силы в бассейне Каспийского моря не было. Впрочем, правительство Тегерана сейчас больше уделяло внимания акватории Персидского залива, где армия и флот США действовали в соседнем Ираке. Все эти факторы в какой-то мере влияли и на разведку. Активность была не особо интенсивной, если не сказать хуже. Поэтому вопрос, заданный капитаном, был не праздным. Если прибыла инспекция, да еще во главе с самим адмиралом, то это могло означать одно из двух – либо кто-то из приближенных настучал, а это значит, будут рыть под начальника разведки. Либо была допущена какая-то ошибка, всплывшая аж в Москве, и теперь начальнику разведки также погоны не сносить.

– Нет, – слегка улыбнулся адмирал, – не с инспекцией я приехал.

На лице Мартынова появилось некое подобие улыбки, даже возникло подозрение, что гость из Москвы приехал, чтобы на пару деньков скрыться от столичной суеты, отдохнуть и набраться сил.

– Сперва в гостиницу?

– Какая гостиница? Дел у нас невпроворот. Сейчас же едем в бригаду морской пехоты, а по дороге я тебя введу в курс. Времени мизер, а работы выше головы.

Адмирал в сопровождении Мартынова и Пелевеса прошел на край взлетного поля, где их ждала черная тридцать первая «Волга». Референт сел рядом с водителем, начальник разведки Каспийской флотилии вместе с Бастагиным сел на заднее сиденье.

Пассажирский салон был отделен от водителя звуконепроницаемой перегородкой, так что можно было вести разговор, не опасаясь быть услышанным водителем.

Едва «Волга» выехала за пределы аэропорта, адмирал заговорил ровным, хорошо поставленным голосом:

– Наша агентура из Западной Европы сообщила о подготовке руководством чеченских сепаратистов масштабной террористической операции, которая должна охватить пределы всего Северного Кавказа.

– Мы-то здесь при чем? – удивленно спросил Мартынов. – Борьба с терроризмом – это профиль ФСБ, наше дело военное.

– Для начала, – адмирал заметно повысил голос, – борьба с терроризмом – дело всех, кто носит погоны. Об этом однозначно сказал наш президент. Первое. Второе, военно-морской разведке выпал шанс показать себя, необходимо проявить инициативу. Если для тебя, Семен Николаевич, подобное слишком хлопотно, а адмиральская звезда на погонах будет давить на позвоночник, иди со спокойной душой сажать картошку или удить рыбу на берегу. Решайся, товарищ капитан первого ранга, – либо действуем сплоченно, одной командой, либо не путайся под ногами.

В салоне «Волги» воцарилась тишина, наконец Мартынов тяжело вздохнул и произнес:

– Виноват, товарищ контр-адмирал, действительно отвлекся немного от реальности, полностью сосредоточил свое внимание на внешнем противнике.

Адмирал Бастагин не стал ставить подчиненного в очередной раз на место, поясняя азбучные истины, что нет сейчас внешних врагов из соседних государств у России, а есть только один противник (он же внешний и внутренний) – это мировой терроризм. Лишь утвердительно кивнул.

– Может, стоит создать оперативный штаб? – предложил Мартынов. – Для улучшения обрабатываемой информации от групп.

– Нет, – отрезал адмирал, но тут же спохватился и пояснил свой отказ: – Закон сохранения тайны гласит – «Сохранение тайны перпендикулярно количеству осведомленных лиц». Поэтому на первом этапе никаких лишних людей. Потом, если не будем справляться самостоятельно, может, и создадим штаб.

Отдельная семьдесят седьмая бригада морской пехоты встретила адмирала Бастагина выкрашенными в защитный цвет железными воротами с наваренными якорями.

Впрочем, закрытыми ворота оставались меньше минуты. Машину начальника разведки флотилии здесь знали хорошо, и едва «Волга», скрипнув тормозами, остановилась, металлические ворота под монотонное жужжание стали расходиться в стороны, освобождая проезд внутрь.

Командир бригады полковник Владимир Иванович Маргунин выглядел именно так, как и должен смотреться плакатный чудо-богатырь. Рост под два метра, косая сажень в плечах, красное обветренное лицо – все говорило о том, что полковник больше находится в «поле», чем заседает в своем штабе. Что было истинной правдой, майором Владимир Иванович начал Первую чеченскую кампанию, участвовал в штурме президентского дворца в Грозном. После ранения поступил в Академию, которую окончил с отличием, и отправился на Северный Кавказ формировать бригаду морской пехоты. С этой бригадой вошел в Грозный, когда началась вторая военная кампания.

Он знал, как нужно воевать, и знал, как учить бойцов, чтобы те умело сражались. Поэтому и не задерживался Владимир Иванович в штабе, выезжая на стрельбища, на полигон или находясь в спортзале.

О визите в расположение бригады представителя разведки Военно-морского флота полковник Маргунин был оповещен, когда самолет с адмиралом на борту уже заворачивал на рулежку. Пришлось на этот раз комбригу остаться в штабе, хотя накануне собирался проверить, как его бойцы будут проходить новую штурмовую полосу.

Гость был на полторы головы ниже полковника и наполовину уже в плечах, одетый в цивильный костюм, казался вовсе неуместным в помещении штаба.

Маргунин вытянулся во фронт, собираясь прибывшему из Москвы гостю доложить по всей форме, но Бастагин лишь махнул рукой. Для разведчика армейские ритуалы – лишняя трата времени.

– Садитесь, полковник, – адмирал первый занял металлический стул рядом с рабочим столом. – Мои полномочия вам известны?

– Так точно, подтверждены.

– Тогда переходим непосредственно к делу. В первую очередь меня интересует группа старшего лейтенанта Звягина.

– Они в командировке на боевых, – ответил Маргунин. – Будут в конце месяца.

– Слишком поздно, – отрицательно покачал головой адмирал. – Группу в срочном порядке вернуть в расположение бригады.

– Но у нас нет резервной группы для экстренной ротации, – удивленно произнес командир бригады. Он больше всего не терпел, когда в отлаженный механизм боевой работы влезают всякие проверяющие, неизвестно откуда вылезшие советники. Ему эти личности напоминали песок в идеально отлаженном механизме: если совсем не разладят работу, то уж точно на сто процентов будут тормозить. Полковник уже в душе крепким словцом припечатал своего старлея и его золотопогонного тестя, но все повернулось другой стороной.

– Не нужно ротации, – прервал размышления комбрига Бастагин. – Все разведывательно-диверсионные группы переводятся на казарменное положение и вместе с десантно-штурмовым батальоном находятся в режиме, приближенном к боевому. Камуфляжная «легенда» – подготовка к совместным с Казахстаном учениям. Это ясно?