Текст книги "Голубые дали"

Автор книги: Иван Шарончиков

Иван Шарончиков
ГОЛУБЫЕ ДАЛИ

^{Воздушный таран А.М. Лукьянова}

Перед вами, дорогой читатель, рисунок военных лет. Всмотритесь в него внимательно. Он расскажет вам об одном из славных подвигов советского летчика, чье имя навсегда вошло в историю Великой Отечественной войны.

На рисунке изображен воздушный таран Героя Советского Союза комсомольца Александра Лукьянова.

Над самой землей распластал черные крылья огромный самолет. Это фашистский бомбардировщик «Юнкерс-88». На его обрубленном хвосте едва заметна черная паучья свастика – опознавательный знак вражеского самолета.

Справа, вверху виден юркий советский истребитель со звездочкой на плоскости. Он наносит врагу таранный Удар.

Таран – это один из приемов воздушной атаки, который родился в нашей стране, в среде советских военных летчиков, взращенных и воспитанных Коммунистической партией Советского Союза.

Проявляя чудеса героизма в боях с врагом, советские авиаторы шли на таран, когда у них кончались боеприпасы, и, рискуя жизнью, уничтожали вражеские самолеты в воздухе, не подпускали их к нашим городам и селам, к военным объектам.

Вот такой подвиг летчика Лукьянова и запечатлел на своем рисунке известный советский художник, лауреат Государственной премии, заслуженный деятель искусств Литовской ССР Анатолий Никифорович Яр-Кравченко. Рисунок был сделан художником на фронтовом аэродроме под Ленинградом в июле 1941 года.

То были, как известно, тяжелые времена. Используя временное превосходство в силах, враг упорно рвался к Ленинграду. Он стремился стереть город на Неве с лица земли.

В одном из документов немецко-фашистского командования, датированном 21 сентября 1941 года, говорилось:

«б) Сначала мы блокируем Ленинград и разрушаем город…

в) Когда террор и голод сделают в городе свое дело, откроем отдельные ворота и выпустим безоружных людей…

г) Остатки «гарнизона крепости» останутся там на зиму. Весной мы проникнем в город… вывезем все, что осталось живое, в глубь России или возьмем в плен, сровняем Ленинград с землей и передадим район севернее Невы Финляндии».

Но этот изуверский план гитлеровцев был сорван. Советская Армия вместе с героическими жителями города-героя, руководимыми Ленинградской парторганизацией, не отдала Ленинград на поругание фашистам.

Героизм защитников города и всемерная помощь фронту со стороны советских людей сделали Ленинград неприступной крепостью, о стены которой разбились армии фашистских поработителей.

Среди героических защитников города Ленина было много летчиков. Один из героев воздушных боев – Александр Лукьянов.

^{Портрет Героя Советского Союза А. М. Лукьянова, исполненный художником А. Н. Яр-Кравченко.}

Художник А. Н. Яр-Кравченко был живым свидетелем многих сражений советских авиаторов с заклятым врагом. Ему довелось не раз наблюдать за воздушными боями Александра Лукьянова. И он всегда восхищался его мужеством и отвагой.

– Неизгладимое впечатление на меня произвел воздушный бой, когда Лукьянов таранил фашистский бомбардировщик, – говорит Анатолий Никифорович, – и мне захотелось после этого запечатлеть его на одном из своих рисунков.

Мастерская Анатолия Никифоровича во время войны переместилась на аэродром, а мольбертом служило крыло самолета. Неспроста поэтому авиаторы называют Анатолия Никифоровича своим боевым другом. Они никогда не забудут художника, который в качестве партийного пропагандиста выполнял свой долг на переднем крае фронта.

А. Н. Яр-Кравченко сделал много портретов и рисунков, посвященных, боевой деятельности летчиков, в том числе и Александра Лукьянова. Он сохранил о воздушном бойце самые лучшие воспоминания.

– Я помню, как позировал мне Саша Лукьянов, – замечает А. Н. Яр-Кравченко, – неохотно рассказывал о своем таране. Это был очень скромный и спокойный человек, крепкого телосложения. Небольшого роста, круглолицый, он говорил всегда тихо и весело улыбался своей доброй улыбкой.

Таким и остался герой в памяти своих однополчан, всего советского народа.

ГОЛУБЫЕ ДАЛИ

Голубые дали с ранних лет манили Сашу Лукьянова. «Когда мы еще жили в деревне Михайловское под Тулой, – вспоминает мать героя, – Саша, бывало, увидит в воздухе аэроплан, поднимет голову и смотрит на него до тех пор, пока он не улетит. А потом прибежит домой и с увлечением рассказывает о пролетевшем аэроплане, подражая звукам пропеллера.

Мы спрашивали Сашу:

– Уж не хочешь ли ты быть летчиком?

– Хочу, – не задумываясь отвечал он. – Вот подрасту немного и поеду учиться в авиацию.

– Куда ты поедешь в авиацию, – возражали мы ему, – вот учись лучше верхом на лошадях ездить, может, примут в кавалерию, когда вырастешь.

И Саша, правда, лихо ездил на лошадях. Но кавалеристом не стал. Его увлекла авиация».

В 1932 году тринадцатилетний деревенский паренек приехал с матерью и сестренкой в Москву. Он много слышал о Москве из рассказов своей первой учительницы Полины Трофимовны Бараховой, читал о Москве в книгах, но своими глазами ни разу не видел этого большого красивого города.

С Курского вокзала, где было много пароду и беспрерывно раздавались паровозные гудки, мать привезла детей на Нижнюю Красносельскую улицу к знакомым.

Комнатка у них была небольшая. Но в тесноте, как говорят, не в обиде. Люди оказались хорошие. Марии Ивановне разрешили устроиться с ребятами.

От городского шума Саша рано вставал по утрам и тихонько выходил во двор, загороженный высоким деревянным забором. В открытую калитку он с любопытством наблюдал за проходившими по улице людьми. Они все куда-то спешили. Смотрел, как со звоном пробегают по рельсам красные трамваи. Улицу оглушали автомобильные гудки.

«Вот она какая, Москва-то, – с восхищением думал про себя Саша. – У нас в деревне не так. Людей почти не видно. Машины проезжают редко. А трамваев совсем нет».

Постепенно Саша стал привыкать к городской жизни, подружился во дворе с мальчиками. Но за ворота все еще боялся выходить, просил ребят играть во дворе».

Однажды над домом, где он жил с матерью, пролетел большой самолет. Саша так же, как, бывало, в деревне, закинув голову кверху, долго смотрел на тяжело гудящую машину.

– Это «тэ бэ три» полетел! – закричали бойкие мальчишки.

– А что такое «тэ бэ три»? – поинтересовался Саша.

– Разве ты не знаешь? Это тяжелый бомбардировщик конструктора Туполева.

– Значит, бомбардировщик, – протяжно повторил Саша. – А истребители тут летают?

– Летают. Вот поживешь, увидишь.

Однажды мать разбудила Сашу раньше обычного:

– Ну, мальчик, давай одеваться. Сейчас пойдем в школу.

И вот Саша в просторном коридоре Десятой средней школы на Разгуляе. Мальчики и девочки окружили его, расспрашивая, кто он и откуда.

Подошла мать с учительницей.

– Здравствуй, Саша, – поздоровалась с ним учительница. – Проходи в класс, скоро начинается первый урок.

Московская школа Саше понравилась. Здесь он познакомился с ребятами, которые занимались в кружке юных авиамоделистов. Саша присматривался, как они мастерят маленькие модели планеров и самолетов и во дворе запускают их в воздух.

В седьмом классе Саша сам стал строить модели самолетов. Вначале его постигали неудачи: маленькие самолетики, поднимаясь в воздух, тотчас же падали на землю и разбивались. Но он не огорчался и настойчиво добивался своей цели – построить такую модель самолета, которая полетит.

С помощью ребят школьного кружка юных авиамоделистов Саше удалось соорудить маленькую модель самолета с бензиновым моторчиком.

– Вот уж эта-то машина полетит! – радовался он. И она действительно полетела.

В школе кроме кружка юных авиамоделистов работал стрелковый кружок. Мальчики увлекались стрельбой из малокалиберной винтовки. Любил стрелять и Саша. На школьных соревнованиях он часто получал грамоты.

В дни авиационных праздников Саша любил ездить с ватагой ребят в Тушино. Мальчик с затаенным дыханием смотрел, как стальные птицы переворачивались в воздухе вверх колесами, крутились через крыло, делали мертвые петли. И когда возвращался домой, с восторгом рассказывал обо всем, что видел на параде.

Окончив семь классов средней школы, Саша поступил в ФЗУ при ЦАГИ. Там он учился на медника. А в свободное от занятий время стал изучать теорию авиации.

В институте ему не раз случалось встречаться с крупными специалистами по аэродинамике. Они рассказывали любознательному пареньку об этой сложной науке.

– Но лучше вы, молодой человек, – советовали ему, – начните свой путь в авиации с аэроклуба.

Когда Сашу пригласили в Кировский райком комсомола за получением комсомольского билета, он спросил у секретаря райкома:

– А могу ли я поступить в аэроклуб?

– Конечно можете, если медицинская комиссия признает вас годным к службе в авиации, – ответил секретарь. – На заводе, куда вы пойдете работать после окончания ФЗУ, многие ребята без отрыва от производства занимаются в аэроклубе.

…И вот учеба в ФЗУ окончена. Получив специальность медника четвертого разряда, Саша пришел работать на военный завод. Здесь, в рабочем коллективе, юноша как бы повзрослел, полюбил свою новую профессию, увлекся авиационной техникой. Он не любил сидеть без дела даже и тогда, когда возвращался с завода домой: все что-нибудь мастерил.

Мать иногда бранила сына, посылала погулять. А он отвечал:

– Подожди, мама, мне сейчас некогда гулять. Думаю построить модель самолета-истребителя, который делал над тушинским аэродромом мертвые петли. Я читал в книге, что все большие летчики и конструкторы начинали свой путь в авиации через авиамоделизм.

На завод молодой рабочий Лукьянов приходил рано. До начала работы заходил в курилку, хотя сам не курил. Ему хотелось познакомиться здесь с ребятами, которые учились в аэроклубе.

Саша завидовал им и расспрашивал про занятия на аэродроме. Особенно ему нравилось, когда учлеты появлялись на заводе в авиационных шлемах и синих летных комбинезонах. Они выглядели в них как-то по особенному молодцевато.

Вскоре Саша написал в комсомольскую – организацию заявление:

«Прошу командировать меня на учебу в аэроклуб без отрыва от производства, я очень хочу научиться летать и быть военным летчиком.

Член ВЛКСМ А. Лукьянов».

Вместе с Лукьяновым решили поступить в аэроклуб молодые рабочие Толя Карих, Вася Старостин и Коля Антипов.

Через несколько дней юноши проходили медицинскую комиссию. Первым пошел к врачам Саша Лукьянов. Врачи внимательно осмотрели его, прослушали и объявили:

– К службе в авиации годен.

Лукьянов чуть не подпрыгнул от радости.

Толя Карих тоже прошел в авиацию. У Коли Антипова признали слабое зрение и совсем было отвергли его кандидатуру.

Саша пошел с ним к другому врачу, и Антипов получил справку, что зрение у него хорошее.

– Значит, и врачи ошибаются, – говорил Антипову Лукьянов. – Но ты все же займись своими глазами. А то, чего доброго, они могут тебя подвести, когда будем поступать в военную летную школу. Там требования куда выше, чем при поступлении в аэроклуб.

…Подмосковный аэродром. Сюда будущие авиаторы приехали летом 1937 года. Поначалу для них все было интересно и в то же время многое непонятно.

На стоянке, вытянувшись цепочкой, стояли в ряд учебные самолеты У-2. После войны их стали называть По-2. По тому времени это была очень хорошая учебная машина. Во время войны самолеты У-2 использовались как ночные бомбардировщики и разведчики. Немцы называли их «рус фанер». Но наши летчики здорово бомбили с этих самолетов фашистов.

Поодаль от учебных самолетов неподвижно лежали на земле привязанные к колышкам тупорылые планеры.

Юноши внимательно рассматривали самолеты и планеры.

«Неужели и нам доведется подняться на одной из этих машин в воздух и любоваться с высоты птичьего полета замечательными подмосковными пейзажами?» – думали они.

А места вокруг аэродрома действительно красивые, просто залюбуешься. Саша лег навзничь в густую траву. В воздухе, прямо над ним, раздавались звонкие голоса неугомонных жаворонков. Наблюдая за плывущими в небе перистыми облаками, он незаметно задремал. Разбудил зычный голос дежурного по аэроклубу:

– Учлет Лукьянов, к начальнику!

Саша быстро вскочил и обрадованно проговорил:

– Значит, приняли, коль называют учлетом.

Потом вызвали Анатолия Карих и Колю Антипова.

Начальник аэроклуба зачитал юношам приказ о зачислении их в планерную группу, ознакомил молодых учлетов с планом учебы и рассказал им о трудной профессии летчика.

– Чтобы стать летчиком, – говорил он, – надо много и упорно трудиться, настойчиво овладевать техникой. Летчик – это концентрированная воля. Он должен быть физически здоровым, дисциплинированным, волевым и храбрым, должен уметь переносить все трудности летной жизни.

– А самое главное, – напутствовал начальник, – от вас требуется быть преданными нашей любимой Родине, партии, советскому народу и, если понадобится, отдать за них свою жизнь.

^{Саша Лукьянов в группе учлетов Кировского аэроклуба Москвы (крайний слева в верхнем ряду).}

Будущие авиаторы внимательно слушали начальника. И когда он закончил, ответили хором:

– Служим Советскому Союзу!

– В аэроклубе приходилось трудно, – вспоминает бывший учлет, ныне полковник. А. В. Карих. – Отработаем, бывало, смену на заводе, наскоро поедим и спешим на аэродром. И так почти каждый день. Голубые дали манили нас, подбадривали. В учебе нам хорошо помогал заводской коллектив. Без рабочего коллектива, без помощи партийной и комсомольской организаций мы не смогли бы стать летчиками. За это им большое спасибо.

На аэродром учлеты ездили в заводском автобусе. По дороге они часто пели задорную песню аэроклубовцев:

 
Там, где пехота не пройдет,
Где бронепоезд не промчится,
Угрюмый танк не проползет,
Там пролетит стальная птица.
 

И все хором повторяли припев:

 
Пропеллер, громче песню пой.
Неся распластанные крылья,
За мирный труд в последний бой
Летит стальная эскадрилья…
 

После нескольких занятий в планерной группе, Лукьянова перевели в группу пилотов. Саша очень внимательно, с большим прилежанием изучал теорию авиации, авиационную технику. И, как вспоминают одноклубники, учеба ему давалась легко.

Инструктор аэроклуба Никитин любил Лукьянова, всегда ставил его в пример другим учлетам. Саша был прекрасным товарищем, отличным спортсменом. Он не только сам хорошо учился, но и старался помочь своим друзьям. За это они искренне уважали его.

В аэроклубе Саша совершил первый прыжок с парашютом. Его грудь украсил значок парашютиста под номером «45703». О своем первом прыжке он часто вспоминал в беседах с товарищами и в семейном кругу.

– Когда я впервые отделился от самолета и купол парашюта раскрылся надо мной, мне было особенно весело и почему-то хотелось петь. Я видел, как в стороне от аэродрома по дорогам мелькали крестьянские повозки, пробегали автомашины, двигались пешеходы, а меня быстро несло вниз, к земле. Незаметно для себя я оказался в густой траве.

За первым прыжком последовали другие.

Но вот закончен теоретический курс, учлеты с нетерпением ждали первого самостоятельного полета. Каждому из них хотелось поскорее взяться за ручку управления самолетом и, пробежав по зеленому полю аэродрома, подняться в воздух.

Кому доверят первому испытать такое счастье? Этот вопрос сильно волновал аэроклубовцев.

Выбор пал на Лукьянова. Ему, как наиболее подготовленному и смелому, инструктор разрешил открыть дорогу в небо будущим авиаторам. Друзья с завистью смотрели на Лукьянова, как он летел по кругу и сажал самолет.

– Задание выполнено отлично, – сказал инструктор. И все аэроклубовцы от души радовались успеху своего Друга.

Учеба в аэроклубе отнимала много времени. Однако Саша Лукьянов успевал читать авиационную и художественную литературу. Это помогало ему лучше готовиться к занятиям в аэроклубе и расширять свой кругозор.

В его небольшой библиотечке, которая сохранилась и поныне, вместе со школьными учебниками были такие книги, как «Аэродинамика самолета», «Задачник по теории авиации», «Самолеты в арктических условиях», «Силуэты германских самолетов», «Силуэты японских самолетов».

Толстую книгу писателя Н. Боброва о знаменитом летчике Чкалове Саша перечитывал много раз. В его душу глубоко запали слова Валерия Павловича, обращенные к курсантам Оренбургского авиационного училища:

– Научиться просто летать, – это еще не достижение, нужно так научиться летать, чтобы в любой момент быть готовым для защиты Родины с воздуха.

…Перед нами фотография летной группы Кировского аэроклуба Москвы, в которой учился Саша Лукьянов. Объектив фотоаппарата запечатлел на ней юношей и девушек в летных комбинезонах.

Эта маленькая группа простых рабочих парней и девушек, по существу, и была первоначальной школой, давшей путевку «в большую авиацию» отважному советскому летчику-истребителю Александру Лукьянову.

По окончании аэроклуба Лукьянов поступил учиться в Борисоглебскую военную авиационную школу. Здесь он упорно и настойчиво совершенствовал свое летное мастерство.

В аэроклубе ему приходилось летать на учебных самолетах. В военной школе он стал изучать более совершенные по тому времени самолеты. Здесь его впервые одели в военную форму, а по окончании учебы он стал командиром Красной Армии.

О своей учебе в Борисоглебской авиационной школе Лукьянов много и увлекательно рассказывал друзьям и в семейном кругу. В этой школе учился Валерий Павлович Чкалов, Герой Советского Союза Александр Пьянков и многие другие храбрые воины-авиаторы.

Уезжая в октябре 1923 года из Борисоглебска, знаменитый летчик В. П. Чкалов, прощаясь с товарищами, говорил:

– Я счастлив, что окончил эту школу, но мне жаль покидать ее, ведь здесь все сделано нашими руками. Берегите школу, друзья.

Лукьянов очень гордился тем, что окончил школу, в которой учился этот замечательный летчик.

В числе двухсот пятидесяти Героев Советского Союза, вышедших из стен Борисоглебской школы, значится имя военного летчика Александра Лукьянова.

В НЕБЕ ЛЕНИНГРАДА

Боевая биография Лукьянова началась на финском фронте, а перед самой Отечественной войной летчик проходил службу в одной из авиационных частей под Москвой. В полку шла напряженная боевая учеба. Летчики настойчиво тренировались, отрабатывая одно за другим полетные задания.

И хотя в то время Александр числился всего-навсего младшим летчиком, он заметно выделялся среди других авиаторов. Он отлично владел техникой пилотирования. Материальную часть самолета знал назубок. Вдобавок ко всему, Лукьянов являлся отличным спортсменом, он часто выступал на спортивных соревнованиях и показывал высокие результаты. За все это товарищи любили и уважали его. Фотографию летчика можно было видеть на Доске отличников боевой и политической подготовки.

А когда фашистские захватчики напали на нашу Родину, Лукьянов пришел к комиссару полка Долину и попросил послать его на фронт.

– Мне довелось сражаться с белофиннами, – говорил он комиссару. – И сейчас я хочу быть в первых рядах защитников Родины. Буду драться с фашистами до тех пор, пока в моей груди бьется сердце.

Просьбу летчика удовлетворили. Лукьянов вместе с другими авиаторами приехал на Ленинградский фронт. Здесь он получил назначение на должность командира звена 159-го истребительного авиационного полка.

^{Курсант Борисоглебского военного авиационного училища Александр Лукьянов.}

Сформированный исключительно из молодых летчиков полк под командованием майора Воронина с первых же дней войны вступил в жестокие бои с гитлеровцами. Лукьянову не раз приходилось летать вместе с Воронииым на выполнение боевых заданий, и командир всегда тепло отзывался о своем подчиненном.

– Чувствуется хватка настоящего истребителя. Уж этот врага живым не упустит.

Боевые успехи молодежного полка были значительны, несмотря на сложность создавшейся обстановки.

– В первые дни боев, – вспоминает бывший комиссар полка Холод, – противник имел на нашем участке фронта превосходство в силах. Однако, несмотря на это, советские летчики всякий раз одерживали победу над врагом. В тяжелых условиях, сложившихся в начале войны, молодые летчики накапливали боевой опыт и били врага без промаха. От огня летчиков полка гитлеровцы недосчитались много десятков самолетов. Наши потери составляли всего лишь 12 боевых машин.

В боях с врагом авиаторы проявляли чудеса героизма, мужества и отваги. Одним из самых храбрых летчиков зарекомендовал себя младший лейтенант Александр Лукьянов.

На пожелтевших от времени страницах боевой истории полка сохранилась такая запись:

«Четвертого июля 1941 года, на тринадцатый день после начала войны, в небе Ленинграда был совершен беспримерной подвиг, весть о котором молниеносно облетела все аэродромы».

Что же случилось в тот памятный день, оставивший славную веху в боевой истории части?

А произошло вот что.

Ранним утром, когда из-за горизонта только что поднялся раскаленный диск солнца, младший лейтенант Лукьянов и его ведомый летчик Иван Ращупкин несли боевое дежурство на фронтовом аэродроме неподалеку от Ленинграда.

Перед ними стояла задача: не пропустить врага к городу Ленина, не дать ему сбросить смертоносный груз. Когда командир инструктировал летчиков, Лукьянов и Ращупкин поклялись с честью выполнить поставленную боевую задачу.

В то утро на аэродроме стояла необычайная тишина. Только изредка до слуха летчиков доносилось разноголосое щебетание птиц из небольшой рощицы, примыкавшей к стоянке самолетов.

– Затишье перед бурей, – заметил Александр, поправляя парашют.

– Да. Видимо, готовятся к большой операции, – подтвердил Иван. – Нам с тобой, Саша, придется первыми встретить врага.

– Встретим, не первый раз бить гадов.

– На тебя надеюсь, словно на брата родного, Саша.

Саша Лукьянов, как называли его друзья, к началу Великой Отечественной войны уже считался стреляным летчиком. Впервые он принял боевое крещение на своем маленьком тупоносом «ишаке» зимой 1940 года в боях с белофинскими «фокерами» и «бульдогами».

Суровая зима с метелями, буранами и морозами, доходившими до пятидесяти градусов, сильно осложняла боевую работу летчиков. Но и в такой трудной обстановке авиаторам приходилось делать по нескольку боевых вылетов в день.

Лукьянов часто рассказывал сослуживцам о боевых действиях летчиков в ту Суровую пору, о полетах на разведку в тыл противника. Особенно запомнился ему поиск белофинского аэродрома, о котором Александр вспоминал особенно часто.

– Когда мы поднялись в воздух и пересекли линию фронта, – рассказывал Лукьянов Ивану Ращупкину, – то увидели в лесу накатанную дорогу. По ней то и дело проносились легковые автомашины белофинского начальства. Солдаты располагались в лесу. Мы пикировали на автомобили, нажимали гашетки, и было отчетливо видно, как из машин выбрасывались фигурки солдат и тут же застывали на снегу.

Обочины дорог были завалены грудами разбитых машин, трупами солдат противника. Видимо, и до нас кто-то хорошо здесь поработал.

По железной дороге, что уходила в глубь территории противника, шел воинский эшелон. Мы сделали круг и спикировали на него. Паровоз окутался облаком пара, а из-под вагонов взметнулось пламя. Вражеский состав свалился под откос.

Через некоторое время показался аэродром противника, который, раскинулся прямо на льду озера. В морозном небе к одному из наших самолетов незаметно подкрадывался «бульдог». Я прибавил газ, открыл огонь, и самолет противника, перевернувшись через крыло, камнем пошел вниз.

Вскоре с аэродрома противника поднялись в воздух еще несколько «фокеров» и «бульдогов». Они пытались атаковать нас, но безуспешно. Мы сразу захватили инициативу в свои руки, и враг недосчитался еще нескольких своих самолетов.

Ращупкин внимательно слушал рассказ своего боевого друга, ведь он на фронте был новичком. Иван только что прибыл из Борисоглебской авиационной школы им. В. П. Чкалова. До этого он, как и Лукьянов, учился в фабзавуче, окончил без отрыва от производства аэроклуб. Разумеется, что боевого опыта у него не было.

Лукьянов хотел рассказать Ращупкину еще о том, как он впервые поднялся в воздух на подмосковном аэродроме, о любимой девушке, о своем желании как можно быстрее встретиться с врагом, но фронтовая обстановка не позволила.

Чистое небо над аэродромом стало заволакиваться мутной пеленой. С запада потянулись густые кучевые облака. Лукьянов знал, что в такой обстановке враг может незаметно подойти к аэродрому, и не ошибся в своих догадках. В небе послышался надрывный гул моторов. Летчики насторожились.

Посмотрев в сторону Ращупкина, Лукьянов сказал:

– Ваня, слышишь, гости прилетели, приготовься. В воздухе действуй смелее. Бей врага без промаха.

– Хорошо, Саша, не подведу. Можешь быть спокоен, – ответил Ращупкин.

На этом разговор летчиков прервался. С командного пункта взвилась сигнальная ракета, и самолет Лукьянова пошел на взлет. Александр стремительно ринулся навстречу врагу, который, скрываясь за облаками, пытался подойти к Ленинграду.

Пронзительная сирена возвестила ленинградцев о воздушной тревоге. Горожане, главным образом старики и дети, спешили в убежище, а те, кто дежурил на крышах и в подъездах, занимали свои боевые места. Зенитчики, охранявшие город от воздушных пиратов, быстро поворачивали стволы пушек на воздушные цели.

Вслед за Лукьяновым в воздух поднялся и Ращупкин. Но он не нашел в небе своего ведущего. Побарражировав несколько минут в облаках, Иван вернулся на свой аэродром хмурым, рассерженным.

Видимо, сказались неопытность Ращупкина и слабая слетанность ведущего и ведомого. К тому же у Ращупкина отказала радиосвязь.

– Какой же из меня щит, – досадовал Ращупкин, – коль я оставил товарища одного. Саша, наверное, сражается с врагом. Ведь он, если заметит противника, ни за что не оставит его, пока не собьет.

Так оно и случилось.

Еще на взлете Лукьянов заметил, что фашистские стервятники, выскользнув из облаков, над железнодорожной станцией сделали глубокий вираж и, набрав высоту, снова скрылись в облаках.

«Просматривают цель разведчики», – подумал летчик и направил свой самолет вслед фашистским бомбардировщикам. Вскоре он настиг врага. Фашистских самолетов было три. Силы неравные. Но мужественный воин, не раз встречавшийся с врагом, решил вступить в бой с фашистскими бомбардировщиками.

Яростные атаки его истребителя следовали одна за другой. Маневрируя в огненном кольце, летчик смело проскакивал сквозь строй бомбардировщиков. По фашистским самолетам били его меткие пулеметные очереди.

Взмывая вверх, Лукьянов маскировался облаками. Затем снова бросался в атаку на противника.

Два бомбардировщика врага, не выдержав яростных атак советского истребителя, беспорядочно сбросили бомбы и стали удирать.

Третьему Лукьянов отрезал путь отступления. «Юнкерс-88» шел на высоте около трех тысяч метров. Александр развернулся и снова направил свою машину на цель. Враг вначале пытался уклониться от боя, вошел в пикирование. Но Лукьянов неотступно следовал за ним.

Увлекшись погоней за бомбардировщиком, Лукьянов не заметил, как его самолет попал в прицел воздушного стрелка противника. Фашист неожиданно открыл огонь по его самолету.

С правой стороны истребителя замелькали огненные трассы. К счастью, машина Лукьянова оказалась вне сферы обстрела, и пули врага «клевали» воздух.

В разгаре боя гитлеровец перешел на бреющий полет. Лукьянов, не выпуская врага из поля зрения, продолжал преследовать его.

– Все равно не уйдешь, – со злостью говорил летчик. – В нашем небе тебе будет конец!

Тем временем бомбардировщик заметно прибавлял скорость. Пытаясь скрыться, он резко менял направление. «Так бывало с загнанной лошадью», – подумал летчик, вспоминая родную деревню.

Но загнанная лошадь, если и выживет, уже ни на что не годна. А машину можно восстановить. Самолет, по мнению Лукьянова, оказался мало поврежденным и после небольшого ремонта будет вполне пригоден для боевых действий.

Это успокаивало. Александр знал, что приземлился на своей территории. Как бы «и сложились обстоятельства, он сможет найти самолет и вместе с техниками доставить его в полк. Заживет рана, он снова оседлает своего «боевого коня».

Возвратившись на аэродром, Лукьянов доложил командиру полка:

– Товарищ майор! При выполнении боевого задания в воздухе встретился с тремя бомбардировщиками противника. Один самолет врага в упорном бою сбит таранным ударом. Два бомбардировщика, сбросив бомбовый груз в поле, ушли подбитыми на запад. Мой истребитель слегка поврежден. Самочувствие отличное.

Командир по-отечески обнял Лукьянова и крепко расцеловал.

– Вы совершили подвиг, – сказал командир. – Командование полка представляет вас к высшей правительственной награде.

– Я ничего особенного не сделал, – ответил командиру Лукьянов. – На моем месте каждый наш летчик поступил бы точно так.

– Да вы знаете, кого вогнали в землю?

И командир рассказал Александру, что экипаж сбитого им самолета выбросился на парашютах и полностью задержан нашими бойцами. В составе экипажа бомбардировщика оказались опытные фашистские асы, не раз летавшие на бомбежку советских городов и войск. На допросе фашистские летчики дали ценные показания.

Так закончился этот поединок Советского летчика-истребителя с тремя вражескими бомбардировщиками.

С фронта в Москву пошло телеграфное представление Венного совета о присвоении летчику Лукьянову звания Героя Советского Союза. Подвиг героя был изложен предельно кратко и поместился в телеграмме.

Вскоре из Москвы был получен ответ. За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с германским фашизмом и проявленные при этом отвагу и геройство Президиум Верховного Совета Союза ССР 22 июля 1941 года (ровно через месяц после начала войны) присвоил младшему лейтенанту Лукьянову Александру Михайловичу звание Героя Советского Союза.

Александр Лукьянов стал первым героем в 159-м истребительном авиационном полку и одним из первых Героев Советского Союза, удостоенных этого почетного звания в самом начале Великой Отечественной войны.

На фронтовом аэродроме, перед строем полка, Лукьянову в торжественной обстановке вручили Золотую Звезду Героя и орден Ленина – высшую награду Родины.

Известный ленинградский поэт-фронтовик, ныне лауреат Ленинской премии Александр Прокофьев посвятил герою свои стихи.

 
Ему ль отваги занимать,
Он мстит за все свое,
Он любит Родину, как мать,
Он кровный сын ее.
      За боль долин, за кровь полян,
      За наше бытие
      Одним из первых на таран
      Он вышел за нее!
За все, за всю тоску утрат,
За рощи и луга,
За город светлый Ленинград
Он в землю вбил врага.
 
 
Партия —
             бессмертие нашего дела.
Партия – единственное,
                                    что мне не изменит.
Сегодня приказчик,
                            а завтра
                                       царство стираю в карте я.
Мозг класса,
     дело класса,
                 сила класса,
                                    слава класса —
          вот что такое партия.
 

Эти проникновенные слова поэта в трудную годину вдохновляли многих воинов на славные боевые дела. Люди становились под знамена партии и, не считаясь ни с какими трудностями и лишениями, побеждали врага.