Текст книги "Соня Кривая"
Автор книги: Иван Булатов
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
В подполье
В этот воскресный день Соня Кривая должна была встретиться со Станиславом Рогозинским. Место встречи – базар. Поглядывая по сторонам, Соня медленно проходила вдоль рядов. Ветхий домашний скарб, старую одежду – все здесь можно было найти. Продуктов было мало, и цены на них – бешеные.
А вот и Станислав. С виду это была неожиданная встреча двух молодых людей.
– Получила важное сообщение. Необходимо где-то поговорить, – вполголоса сообщила Соня.
– Запомните имя, – держа ее под руку, ответил Станислав, – сапожник Иван Шмаков. Живет на углу Преображенской и Горшечных рядов. Приходите туда. Пароль: «Не подобьете ли каблук?» Отзыв: «Лихо танцуете». Там и поговорим обо всем.
Под вечер в сапожной мастерской состоялась встреча.
Станислав Рогозинский был один в тесной комнатке, куда провел ее сапожник. Он встал, пожал Соне руку.
Соня присела на табурет, открыла сумочку.
– Станислав Матвеевич, товарищи из Златоуста переслали нам директиву партии. Вот копия.
Волнуясь, Рогозинский взял у Сони лист.
«На Украине бывало не раз, что крестьяне и рабочие противились вывозу или уничтожению имущества, надеясь сохранить его для себя. Они оказались жестоко наказанными. Пришельцы захватили все: хлеб, скот, уголь, металлы, машины – и увезли к себе.
Пример Украины должен послужить страшным уроком для всей России, поэтому при попытке врага перейти в наступление, местное население обязано под руководством своих Советов соблюдать следующий приказ: в первую голову вывозить боевые припасы; все, что не будет вывезено, должно быть сожжено и взорвано; зерно и муку вывозить или зарывать в землю, чего нельзя зарыть – уничтожить; скот угонять, машины вывозить целиком или по частям, если нельзя увезти – разрушить; невывезенные металлы закапывать в землю, паровозы и вагоны угонять вперед, разбирать мосты, минировать и взрывать; леса и посевы за спиной неприятеля сжигать; всеми силами и средствами врагу затруднять движение вперед, устраивать засады, действовать огнестрельным и холодным оружием, обеспечивать себе тыл; для этого поголовно истреблять шпионов, провокаторов, белогвардейцев, контрреволюционных предателей, которые оказывают прямое или косвенное содействие врагу.
Председатель ВЦИК Я. Свердлов.Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин).Народный комиссар (по военным делам) (подпись).
Прочтя лист, подпольщики помолчали.
– Хорошо сказано, – начал Рогозинский. – Яснее невозможно. Что ж, Софья Авсеевна, будем выполнять директиву партии. Сколько же наших осталось в городе?
– Я устанавливаю связи с железнодорожниками. Есть надежные люди: Александр Зыков – столяр железнодорожных мастерских, Виктор Зайковский, Александр Черных – рабочие.
– Начало сделано. Кроме этой, я подобрал еще одну квартиру у сапожника Игнатия Джазговского. Будем собирать силы. Мне лучше заниматься городом. Многих знаю здесь.
И. К. Джазговский.
Договорились о тщательной конспирации. Каждый подпольщик должен знать только своего руководителя, группы насчитывают не более пяти человек. Всех связывает в городе – Станислав Рогозинский, на железной дороге – Софья Кривая.
Тяжелый сундучок
В конце апреля 1918 года одна из пропагандистских групп была направлена Центральным Комитетом партии на партийную работу в Сибирь. Ее возглавил Дмитрий Дмитриевич Кудрявцев, стойкий ленинец с большим стажем подпольной революционной работы при царизме. В группу вошли коммунисты-студенты московских учебных заведений П. Поспелов, П. Ветлин (Александров), Т. Балакина, Е. Архина, К. Балакина.
С поездом дальнего следования группа доехала лишь до Омска.
Здесь Д. Д. Кудрявцева и его товарищей встретил М. С. Иванов, работник управления Омской железной дороги, большевик. Он сообщил, что дальше продвигаться невозможно: мятеж чехословацкого корпуса отрезал все пути.
7 июня в город вошли белочехи и белогвардейцы. Перед политработниками встал вопрос, что предпринять в этой сложной обстановке. Решено было выехать в Челябинск, где по сведениям, полученным от омских большевиков, действовала крепкая партийная большевистская организация. Заручились документами-паспортами, перекупленными за большие деньги у переселенцев, волею судеб застрявших на этой станции по дороге в Сибирь. Но и таким путем ехать в Челябинск было небезопасно. Чемоданы группы еще были наполнены пропагандистской литературой. Обнаружение ее на занятой белыми территории сулило недоброе.
– Как быть?
– Пусть литература все же послужит революции, – решил Дмитрий Дмитриевич. – Дождемся, когда в вагонах уснут и разбросаем ее через окно.
Так и поступили.
Темная ночь скрыла следы. А наутро жители пристанционных поселков, несомненно, нашли возле железнодорожного полотна и спрятали большевистскую литературу.
* * *
Вот и Челябинск. На перроне много военных. Чешские и русские офицеры. Патрули, придирчиво оглядывающие прибывающих.
Группе Кудрявцева удалось устроиться в привокзальной гостинице. Но всем долго здесь находиться нельзя.
Было решено: Кудрявцев и Поспелов остаются в Челябинске. Остальные пешком двинулись на Шадринск, где сохранилась Советская власть. За неделю, преодолев стокилометровое расстояние, они достигли цели, а еще через неделю были в Москве.
Вскоре в Челябинск приезжает Матвей Иванов – член исполкома Омского городского Совета, совершивший побег из лагеря, куда попал арестованный белочехами.
В Челябинске М. Иванов хорошо знал одного из подпольщиков кузнеца Л. Лепешкова. К нему он и отправился по прибытии. Одет Иванов был в форму железнодорожника. В правой руке – металлический кондукторский сундучок. Футляры с сигнальными флажками на ремне, перекинутом через плечо, не оставляли сомнения, что это – кондуктор товарного поезда.
Шел он спокойно, без оглядки, походкой уставшего после ночной смены человека. На мосту через Миасс – чехословацкий патруль. Патруль ничего не заподозрил.
Вот и угловой дом на Зыряновской (ныне ул. Лепешкова). Подойдя ближе, Иванов осторожно огляделся.
Улицы пусты. Тихонько побарабанил в оконное стекло. Вышел хозяин. Он был высокого роста, плечист.
Мужчины заключили друг друга в крепкие объятия. Лепешков взял у пришедшего железный сундучок. Могучую руку кузнеца потянуло вниз.
– Ого! Наковальню привез? – рассмеялся он.
Иванов лукаво улыбнулся. В сундуке были книжки, а под ними – два револьвера и бомбы.
Так и не отдохнув после дороги, оба отправились в кузницу. Лепешков, выдав приезжего за двоюродного брата из деревни, помог ему устроиться молотобойцем.
Встреча Матвея Иванова с Софьей Кривой состоялась через день. Поводом послужил ее визит в кузницу с бачком для кипячения инструментов, который Лепешков должен был запаять.
Иванов рассказал Софье Авсеевне о делах омского подполья.
– В Омске, на улице Степной, дом № 1, – сообщил он, – организована явочная квартира для подпольщиков, которые будут приезжать из Челябинска для связи.
Когда Соня вернулась в аптеку, никто, конечно, и подумать не мог, что ремонт посудины был предлогом для встречи подпольщиков.
Среди врагов
Из гостиницы на вокзале Дмитрий Кудрявцев и Петр Поспелов все-таки ушли. Боялись, что ими может заинтересоваться контрразведка. Вместе наняли холостяцкую квартиру на Болотной улице (ныне ул. Красная).
– Итак, – подвел итог Кудрявцев. – Что мы имеем? Устроены с жильем, но без работы. Полны желания бороться, но никаких связей с местными большевиками. А они есть, непременно есть. Думаю, главное теперь – раствориться в общей массе, устроиться на работу и осторожно нащупывать связи.
Петр Поспелов[4]4
Петр Николаевич Поспелов – участник большевистского подполья 1918—1919 гг. в Челябинске. Ныне – действительный член Академии наук СССР.
[Закрыть] был того же мнения. Еще в Москве он не раз выспрашивал у дяди Митяя (старая подпольная кличка Д. Д. Кудрявцева) о методах глубокой конспирации. Думал ли тогда, что все это еще может пригодиться?
…Буржуазия спешила. Сразу же после свержения Советской власти в Челябинске началась реставрация старых порядков. Заработали контрразведка и милиция. Запрещались митинги и собрания, профсоюзам не разрешили отныне заниматься какой-либо политической деятельностью.
Узнав о наборе служащих в городскую продовольственную управу, Д. Д. Кудрявцев пошел наниматься. Беседовали с ним долго и, убедившись в «полной его лояльности к новым властям», приняли на работу. Петр Поспелов тоже устроился – делопроизводителем в совете профессиональных союзов Челябинского района.
Оба настойчиво искали связи с местным большевистским подпольем. И нашли. Однажды, приехав на железнодорожную станцию по делам продовольственной управы, Кудрявцев обратил внимание на неизвестного ему человека. Казалось, тот присматривается к нему. Закончив дела, Дмитрий Дмитриевич отправился в город. Тот самый, с вокзала, шел следом. Кудрявцев резко остановился. Теперь их разделяло всего несколько шагов. «Да ведь это – Иванов из Омска!»
– Узнали?
– Узнал, потому и хожу за вами, Дмитрий Дмитриевич.
– Вечером приходите на Болотную, 20, – пригласил Кудрявцев. – А сейчас лучше разойтись.
Иванов пришел не один. С ним была Софья Кривая. Они долго проговорили о делах подполья.
Да, в Челябинске было уже несколько крепких, правда, пока разрозненных подпольных групп: на транспорте, заводе «Столль и К°», мельнице, угольных копях и на винокуренном заводе.
– Пора объединяться, – решительно заявил Кудрявцев.
– Да, пора.
В июле-августе стал действовать подпольный комитет Челябинской городской организации РКП(б), в состав которого вошли: Д. Д. Кудрявцев, С. А. Кривая, С. М. Рогозинский, В. И. Гершберг. По его решению создаются партийные ячейки, «пятерки» и «десятки», объединявшие подпольщиков по месту работы, рабочие дружины. Растущие силы подпольщиков-партийцев нуждались в оперативном руководстве. Поэтому по решению горкома было создано два райкома – на станции Челябинск, куда входила и парторганизация завода «Столль и К°», и на угольных копях. К концу сентября Челябинская подпольная организация насчитывала около ста человек.
Удары по врагу
Во всей подпольной работе, пожалуй, самая трудная по сложности – обязанность связного. На тайных связях держится все. Человек же, выполняющий это поручение, ежечасно подвергает себя смертельной опасности. Он должен надлежащим образом держаться в окружении врагов, притворяться, выдавать себя подчас вовсе не за того, кто он есть на самом деле.
В Челябинской подпольной организации обязанности связной выполняла Софья Авсеевна Кривая. Обеспечивая строжайшую конспирацию, организовывала тайные встречи, подбирала конспиративные и явочные квартиры.
В доме Леонтия Лепешкова по Зыряновской улице хранилось оружие. На Семеновской горке у Михаила Бухарина была пишущая машинка. На квартире у Груши Бохчановой шла подделка паспортов и других документов. Явки назначались в кооперативном магазине поселка Порт-Артур, где работала Матрена Терентьевна Касьянова. Несколько явочных квартир было на угольных копях.
Сегодня путь Сони лежал к железнодорожникам. Из депо уже не раз докладывали, что боевики в паровозном депо томятся и требуют живого дела. Невмоготу, говорят, сидеть сложа руки и выжидать. И вот «живое дело» есть. Перегруппировка войск, переброска их на запад требовали больших усилий железнодорожного транспорта.
– Наша задача расстроить планы врага, – говорил дядя Митяй. – Паровозы – вот на что надо нацелить главный удар. Мы должны выводить из строя паровозы и вагоны.
С аптекарским ларцом, на котором красный крест, Соня открыто шла к железнодорожникам по городу. Ее хозяин-аптекарь не терпел конкуренции. Он мечтал владеть рынком сбыта один. Соня не раз говорила ему, что видела, как от других аптек торгуют порошками и пилюлями с лотков. Сообразил хозяин – выгодное дело. И вот она идет…
Девушку в белом халате с лотком пропустили в паровозное депо, и она пристроилась у конторки. Народу подходило много, и вот, наконец, подпольщик-железнодорожник выбирает нужные «товары».
Вечером Софью ожидали две похвалы. Аптекарь расцвел в улыбке, увидев выручку:
– Я увеличу вам жалованье.
А потом, позже, ее внимательно слушал дядя Митяй.
– О встрече условились?
– Да, в поселке.
Спустя неделю подпольщик «Орел» (дежурный помощник военного коменданта станции Челябинск Г. Широков) сообщил: на Златоустовском направлении у одного паровоза сгорели и обрушились колосники, у другого – рассыпались подшипники. Вышли из строя и другие локомотивы. В депо рыскают агенты. Контрразведка что-то заподозрила.
А штаб подпольщиков разрабатывал новые и новые планы диверсий.
– Пора нам активизироваться и на копях, – говорил дядя Митяй. – Софья Авсеевна, готовьтесь к поездке.
У подпольщиков Челябинских угольных копей Софья Кривая была своим человеком. Само подполье горняков возникло при ее непосредственной помощи и участии. Первые листовки, отпечатанные на машинке, Соня сама отвезла на копи. Передавая их Василию Екимову – председателю районного подпольного комитета, она еще раз напомнила:
– Необходимо обратить внимание жителей на подпись – пусть знают, что есть подпольный большевистский комитет, что партия действует и руководит борьбой народа.
Листовки находили горячий отклик в сердцах шахтеров. Под руководством подпольщиков В. Я. Екимова, С. В. Голубцова и Е. В. Полещука[5]5
В. Я. Екимов, С. В. Голубцов, Е. В. Полещук – участники большевистского подполья на Челябинских угольных копях. Казнены в мае 1919 г. в Уфимской тюрьме.
[Закрыть] был создан стачечный комитет. В него вошли: председатель правления объединенного профсоюза И. М. Масленников и секретарь профсоюзной организации Южной группы копей Ф. Е. Царегородцев, рабочий Кыштымских копей Дмитрин.
Напуганные организованным сопротивлением белогвардейцы арестовали членов стачечного комитета.
В ответ на массовые аресты рабочих, большевики-подпольщики Екимов и Голубцов организовали общую забастовку. Было выставлено требование – немедленно освободить арестованных. Три дня боролись за своих товарищей углекопы и добились их освобождения.
Сложную задачу поставил городской комитет партии перед подпольщиками копей на этот раз – угнать у белых во что бы то ни стало десять вагонов угля.
На конспиративной квартире Ивана Рожинцева Кривая встретилась с членами райкома партии. Тщательно во всех деталях обсудили предстоящее дело. Назначили срок исполнения – 7 сентября. В этот день подпольщики отправили уголь на станцию Потанино, где его ждали свои люди. Дерзкая операция прошла удачно.
А Софья Кривая тем временем выполняла уже новое задание.
Срочное задание
Рабочий день в аптеке подошел к концу. Убраны мензурки, колбочки, флаконы. Все уже ушли домой, одна Софья Кривая задержалась.
– Вы не собираетесь еще, Соня? – спросила ее сестра аптекаря.
– Скоро пойду. Не успела вот микстуру приготовить. Утром за нею придут.
Соня схитрила. На самом деле ей во что бы то ни стало нужно было взять препараты, с помощью которых подпольщики сводили фамилии на документах, чтобы затем написать на их месте другие. «Искусством» фабрикации подложных паспортов, удостоверений, справок успешно овладела и сама Софья Авсеевна. Ни один еще человек не был задержан по ее вине.
Днем она успела приготовить препараты. Сейчас они лежали в шкафу, их нужно было достать так, чтобы не заметила сестра аптекаря.
Намеренно долго возится Соня с микстурой. И тут с улицы вдруг доносится бравурная музыка. Сестра хозяина подходит к окну. Она смотрит, как по мостовой маршируют солдаты.
«Должно быть, на станцию идут», – замечает она.
А Соня тем временем хладнокровно укладывает в сумку все необходимое.
– Я закончила, – говорит она через пять минут, – микстура готова.
Обе тепло прощаются.
* * *
Как-то раз Соня направлялась на явку в библиотеку. Она уже вышла на Уфимскую, когда послышалось цоканье копыт, свист нагаек. То, что увидела девушка в следующую минуту, потрясло ее. Конь шел рысцой. Он тащил телегу, а к ней были привязаны люди. Их было двое. Оба босы и раздеты до нижнего белья. Лица вспухли и кровоточили. Четыре пеших казака безжалостно обрушивали на несчастных удары нагаек.
– Веселей гляди, комиссарики! – покрикивали они.
Соня долго не могла прийти в себя. В тот день в библиотеке ее ждала Рита Костяновская, последние дни она жила у подруги?
В начале 1918 года Костяновская вступила в партию большевиков. Когда белочехи захватили Челябинск, она стала активной участницей городского подполья. Хотя двоюродная сестра была моложе Сони, обе девушки давно были единомышленницами. Рита вела агитационную работу среди солдат Челябинского гарнизона, железнодорожников.
Р. Костяновская.
На конспиративную явку – в библиотеку на Уфимской – Рита принесла интересующие подпольный комитет сведения. В свою очередь, она передала просьбу Соне – срочно узнать, когда и какие части белых перебрасываются из Челябинска на Екатеринбург.
Сестры не виделись несколько дней. Софья приметила, что Рита чем-то сильно взволнована.
– Что случилось, Риточка?
– Сегодня я видела такую бесчеловечность, такую бесчеловечность… – начала сестра.
– Я тоже видела, – тихо сказала Соня. – Послушай, Рита, я давно хочу спросить. Тебе бывает страшно?
– Я же человек, Соня. Но быть иной, поступать иначе я не смогла бы.
– Ох, Рита! Риточка! – обняла Соня сестру. – Я счастлива, что ты такая храбрая.
* * *
Итак, задание было срочным. Информацию о переброске войск чаще всего давал Широков. Его пост дежурного помощника военного коменданта станции Челябинск был очень выгоден для подпольщиков. Кто бы мог подумать, что вахмистр Широков – один из активнейших членов большевистского подполья и имеет кличку «Орел»?
– Где найти «Орла»? – раздумывала Соня, идя из библиотеки. – На станции его, скорее всего, нет, время идет к вечеру.
И тут она вспомнила, что в Народном Доме вечером должен состояться бал. Новым правителям не чужды были подобные увеселения. Бал был организован в честь дружбы чешского и русского офицерства. Широков посещал подобные «мероприятия». Приходилось бывать на вечерах в Народном Доме и Соне. Она занималась в любительском драматическом кружке и участвовала в концертах. Но на сей раз приглашения не было. Пропустят ли?
Вот и Народный Дом. К нему подъезжают экипажи. Высаживаются званые гости. К счастью, Соню увидела знакомая дама – жена доктора Мазина.
– О, Софи! Вы сегодня выступаете?
– Нет, но…
– Пойдемте, пойдемте. Не надо смущаться. Вы не пожалеете…
Военный оркестр играл без умолку. Вальсы и кадрили следовали одни за другими. Соню пригласил на вальс чехословацкий офицер.
– Вы так хорошо танцуете, я совсем забыл, что здесь Сибирь, что так далеко родина… Жаль, что мы больше не встретимся. Завтра мы уезжаем. Куда? Екатеринбург.
Еще в самом начале бала Софья увидела мрачного, с угловатым лицом капитана. Она знала – это контрразведчик. Старалась поменьше попадаться на глаза ему. Но ей показалось, что он наблюдает за ней.
После танца вместе с Мазиной они вышли из зала. Узкий коридор, в конце которого зеркало, вел к лестнице на чердак. И именно там Соня вновь увидела капитана. Чтобы не выдать волнения, обратилась к своей спутнице.
– Мне боязно. Полутьма и кто-то есть.
– О, это капитан Савицкий. Здравствуйте, капитан. Познакомьтесь.
Они стояли и беседовали о пустяках, когда в коридор вошел Широков. Тепло поздоровался с капитаном, кивнул дамам. Потом все четверо вернулись в зал.
– Я видел, вы танцевали с чехом, – ведя Соню под руку, говорил Савицкий. – Не понимаю, чего дамы находят в этих иностранцах…
– Простите, но зачем же тогда бал? – с улыбкой отвечала Соня.
– Храброе воинство, – неожиданно разгорячился капитан. – Как-то под Омском колонна чехов пошла в атаку. Ожидали, что красных много, а оказался лишь один. И знаете, скольких он положил из пулемета?..
Савицкий не договорил. Где-то недалеко от Народного Дома грохнул взрыв. В окнах зазвенели стекла. Капитан, схватившись за кобуру, поспешил к выходу. Туда же побежали и другие офицеры.
Когда Соня и Мазина вышли на улицу, волнение улеглось. Извинившись, подошел капитан.
– Враг не дремлет, – с грустной улыбкой сказал он, – взорван обелиск, возведенный в честь чехословаков.
Вскоре за контрразведчиком подкатила коляска. Он галантно предложил дамам подвезти. Из толпы вышел Широков и примкнул к компании.
«Не заподозрил ли в чем? – думала по дороге Соня. – Тогда беда…»
Но, приказав кучеру развести всех по домам, капитан покинул коляску у «Номеров Дядина», где находилась контрразведка белых. Второй сошла Мазина.
Оставшись вдвоем, Соня получила у Широкова необходимые сведения.
Теперь она точно знала, сколько белочехов и когда отправляются в путь. «Гостей» будут ждать в Екатеринбурге.
Подпольная большевистская
Мостовая Скобелевской улицы (ныне ул. Коммуны) гудела под копытами казацких скакунов. От испуга ныряли в подворотни собаки. Шарахались в стороны прохожие: не ровен час – затопчут.
У «Номеров Дядина» казаки спешились, а сотник почти бегом устремился в дом.
– Господин полковник, отряд казаков прибыл в ваше распоряжение, – доложил он Сорочинскому.
– Хорошо. Присаживайтесь, слушайте.
Сорочинский, расхаживая по кабинету, вновь принялся разносить своих подчиненных.
– Бездарно работаете, господа. Не вы ли заявляли о полном истреблении большевиков-подпольщиков? А они продолжают действовать. Да, да. Орудуют под самым носом у вас. Вот, полюбуйтесь!
Полковник достал из ящика стола лист бумаги.
– Это листовка. Прокламация большевиков, снятая с забора. А сколько таких гуляет по рукам? Господин сотник, в городе должны быть усилены казацкие разъезды. Всех подозрительных хватать и доставлять в контрразведку.
Прав был полковник. Листовки подпольщиков, отпечатанные на пишущей машинке, наводнили город.
* * *
Возможно, в тот час, когда Сорочинский разгонял по городу всех тайных и явных агентов, Софья Авсеевна Кривая и Дмитрий Дмитриевич Кудрявцев на конспиративной квартире готовили очередную листовку. Они вполголоса вели неторопливый разговор.
– Крепче сказать надо, – перечтя написанное, заметил Кудрявцев.
– Диктуйте, Дмитрий Дмитриевич.
– А что, если вот так? «Ни аресты, ни казни лучших людей не сломили революционного духа народа. На смену выбывшим встают новые бойцы. Грядущее за нами!»
Листовка была готова. Теперь Соне предстояло сесть за пишущую машинку и печатать, печатать, меняя копирку и бумагу.
– Эх, если бы типографию, пусть примитивную, но свою.
– Ничего, Софья Авсеевна, попечатайте в последний раз. Будет у нас скоро типография. Продадим шубы, а сделаем типографию, – со свойственным только ему юмором бросил Кудрявцев. – Есть кое-что на примете.
Соня внимательно посмотрела на старшего товарища. Дядя Митяй слов на ветер не бросает.
– Мне пора.
Они распрощались.
Софья шла по Горшечной. Вечер был тихим. В тишине мигали звезды. Город казался мирно спящим. Но горели огни в «Номерах Дядина»… Одно воспоминание об этом заставило сильнее биться сердце Сони. Она знала, ни днем ни ночью там не прекращался кровавый разгул белогвардейской контрразведки.
* * *
Изготовление типографского оборудования возможно было только в условиях мастерской. А ее-то у подпольщиков и не было. Вот почему они стремились завязать связи с квалифицированными рабочими из депо. Члену одной из деповских десяток Александру Зыкову подпольный горком партии поручил подыскать нужных людей. Дядя Митяй встретился с ним, чтобы передать чертежи типографского станка.
А. Зыков.
Берег Миасса – место встречи – был усеян рыбаками. Они сидели прямо на песке или, стоя по колено в воде, закидывали удочки. Августовский клев был отменным.
– Не мешало бы и нам поймать рыбку-другую, – заметил и в самом деле завзятый рыболов Александр Зыков. Он уже разматывал удочку.
– А ты порыбачь. Вот поговорим о деле и порыбачь, – посоветовал дядя Митяй.
Дмитрий Дмитриевич осмотрелся и, убедившись, что за ними никто не следит, достал из кармана листок бумаги; на нем была начерчена схема типографского станка.
– Вот он, красавец! Так можно сделать?
– Постараемся, дядя Митяй, – ответил, снимая рыбу с крючка, Александр Зыков.
* * *
…Уже на следующей неделе станок и касса были готовы. Кудрявцев озабоченно спросил Зыкова:
– Знали товарищи, на что идут?
– Знали. Доносчики по цехам шныряют. Ну да и мы не лыком шиты. Провели. Не впервой.
Так по заданию большевистского горкома группа рабочих паровозного депо под руководством токаря В. Плеханова изготовила ручной печатный станок. В столярном цехе сделали кассу для шрифта. М. Прижьялковский, работавший в типографии белогвардейской армии, достал 25 фунтов шрифта. Типографское оборудование доставили по частям на квартиру И. В. Шмакова.
И. В. Шмаков.
У И. В. Шмакова Софья Авсеевна застала Александра Зыкова и дядю Митяя. Когда поздоровались, Соня увидела, что на лицах обоих блуждают загадочные улыбки.
– Хорошее известие? – спросила она.
– Очень.
Соне протянули листовку, отпечатанную типографским способом.
– Типография! – всплеснула руками Соня.
– Да, типография. Наша, большевистская.
