Текст книги "Ржавый Калейдоскоп (СИ)"

Автор книги: Иван Валеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Валеев Иван
Ржавый Калейдоскоп

Серый туман с зелеными искрами

На море стоял туман.

Сергей Иванович Онопко, один из дежурных грузового порта города Одессы, потянулся, не вставая со стула, и зевнул. Часы на столе показывали 04:59. "И дальше будет только хуже", подумал Онопко. Пять часов утра. Воскресенье. Разумеется, они и по воскресеньям находили, чем заняться, крысы портовые – вернее сказать, им это занятие все время находили, но – сейчас-то!.. Дежурный испытывал непреодолимое желание положить голову на стол и вздремнуть минуточек если не шестьсот, то хотя бы шестьдесят, авось полегчает...

Часы щелкнули. Цифры в трех из четырех окошек сменились с легким шуршанием. Онопко зажмурился – и вдруг зазвонил телефон.

– Кому там?.. – проворчал дежурный, снял трубку и буркнул: – Дежурный Онопко слушает...

– Корабль! – рявкнуло ему в ухо.

Онопко попробовал было сообразить, чей это голос, но тут же отказался от этой затеи – растреклятый аппарат искажал голоса звонивших непредсказуемо.

– Какой еще корабль? Не должно...

– Иваныч, глаза надень!

Дежурный уставился в окно – и оторопел с трубкой, припечатанной к уху.

Корабль был уже в порту. Небольшой, серо-стального цвета, со странными коричневыми разводами – словно кто-то поелозил кирпичом по бортам, – с парой четырехствольных автоматических пушек на носу и на корме, он возник из ниоткуда, может быть – из этой уродливой, клубящейся над водой грязно-серой тучи – и он приближался, бесшумно и вроде бы неторопливо, но дежурный уже понял, что сейчас будет.

– Ах ты ж паскуда! – простонал Онопко, хватаясь за микрофон и утапливая пальцем руки с все еще зажатой в ней телефонной трубкой кнопку громкой связи: – Эй! На борту! Немедленно дайте полный назад!!!

Корабль не реагировал. Онопко схватил валявшийся на столе бинокль и поднес его к глазам. Изображение в окулярах расплывалось, и пришлось, отпустив кнопку связи и бросив гукающую телефонную трубку, срочно подгонять фокус.

И в тот момент, когда Онопко был уже готов снова заорать на весь порт, корабль-идиот притерся к причалу, проскрежетал по нему левым бортом, лишь слегка сбавив скорость, и впилился носом в пирс.

– Вы!.. Мудаки на букву ч!.. Совсем охренели?! – завопил дежурный.

Корабль, разумеется, не ответил, тупо покачиваясь и постукивая корпусом о бетон причала. Онопко принялся разглядывать рубку.

– Плавучая могила, – пробормотал он, вставая из-за стола, и утер пот со лба. Начался денек...

Онопко подошел к окну, распахнул одну из створок и крикнул паре рабочих, которые опасливо приближались – и на кой же черт? – к кораблю:

– Стоять, вы, дурни!

– А чего он? – подал голос один из работяг.

Дежурный истерически хихикнул, спохватился, погрозил рабочим кулаком и вновь уставился на корабль. Надо доложить...

Однако, наведя окуляры бинокля на нос корабля, он снова отказался верить своим глазам. Значки, отдаленно напоминавшие привычную кириллицу, никак не желали складываться в название. Что там, их даже подсчитать оказалось невозможно!

– Это от недосыпа, – ошеломленно пробормотал Онопко и все-таки вызвал береговую охрану.

Три катера береговой охраны появились довольно быстро, всего минут через шесть или семь, но за это время дежурный сделал еще одно открытие: какое-то шевеление на борту корабля все-таки происходило. В бинокль можно было разглядеть редкие белесые пряди, слабо шевелившиеся за стеклами рубки, и шевеление это походило на волосы утопленника под водой – Онопко однажды довелось такое увидеть.

– Что за черт?..

Катера – каждый с четверкой моряков береговой охраны на борту – тем временем приблизились к кораблю. На центральном поднялся на ноги офицер с мегафоном.

– Экипаж корабля... – он на мгновение запнулся и перестроил фразу: – Экипаж неизвестного корабля! Приказываю вам выйти на палубу с поднятыми руками! Повторяю! Экипаж неизвестного корабля!..

Разумеется, никто ниоткуда не вышел. Только несколько солдат с АК-47 в руках рассредоточились по пирсу.

– Экипаж неизвестного корабля!.. – продолжал надрываться офицер с катера.

Тишина и пустота. Офицер отдал мегафон одному из подчиненных, сказал несколько слов в рацию и махнул рукой. Со всех трех катеров взметнулись веревки с крюками на концах, и моряки принялись взбираться наверх. Те, что были на берегу, также подобрались поближе. Двое из них вышли на открытое пространство.

Корабль молчал.

– Петренко, Зимовский – к рубке, – негромко командовал старший лейтенант Рябов, когда отряд береговой охраны оказался на палубе. – Лядов, Фрумкин – у люка, остальные – за мной! – и он, чуть пригнувшись, двинулся по лестнице, ведущей внутрь корабля.

– Фонари включить, – тихо скомандовал Рябов.

Коридор без единого огонька тянулся в обе стороны от лестницы вдоль всего корабля.

– Что это тут, – пробормотал кто-то из матросов.

– Отставить треп! – приказал Рябов.

– Товарищ старший лейтенант... – начал было матрос Черных, но Рябов только зыркнул на него, и тот решил промолчать.

– Черных, Абумов – ждете здесь, остальные – вперед!

И Рябов первым пошел в сторону носовой части корабля.

Абумов посмотрел вслед удалявшемуся отряду, потом посветил в противоположную сторону. Там был тупик. Рядовой глянул под ноги и тихо спросил товарища:

– Это что такое?

– Где? – отозвался Черных, в это время осматривавший зачем-то потолок.

– Где-где... внизу, блин! – шепотом ругнулся Абумов.

Черных тоже посмотрел на пол.

– Не знаю, – озадаченно сказал он. – С каких это пор на военных кораблях паласы расстилают?

Над головой раздались шаги.

– Стой, кто идет! – сказал Абумов, и оба солдата нацелили автоматы вверх, в люк.

– Старшина Короленко, – ответил знакомый голос. – Где Рябова девали, изверги?

– Туда пошел, товарищ старшина, – Абумов указал рукой направление.

– Хорошо. Мы тогда в другую сторону, – и он сделал знак еще двоим матросам следовать за ним.

Впрочем, не прошло и минуты, как все трое вернулись.

– Чепуха какая-то, – пробормотал старшина. – Ни одной двери... Где там ваш Рябов?

– Наш, – машинально поправил его Черных, всматриваясь в темноту. – Наш Рябов...

– Тупик, – Рябов оглянулся, – Швейцер, как там у вас?

– Тоже тупик, товарищ старший лейтенант...

– Так не бывает, – хмуро сказал Рябов.

И в этот момент пол под ногами дрогнул раз, другой, возник низкий, давящий на уши гул – и в стене рядом с Рябовым распахнулось овальное отверстие. И еще одно возникло за спиной Швейцера и его приятеля Заблудовского.

А потом тонкие белесые нити метнулись к четверым солдатам и втащили их в нутро корабля.

– Кричали, что ли? – вскинул голову Короленко.

– Э... Кажется... – начал Абумов, но старшина не дал ему договорить:

– Николаев, Вольф – за мной!

Им не удалось сделать и пяти шагов. По обе стороны коридора открылись люки – так Короленко это понял – и что-то схватило его и Николаева. Вольф успел затормозить, но, судя по воплю, сцапали и его.

– Абумов, Черных, живо от!..

Старшина не договорил. Белесые нити скользнули ему в открытый рот и дальше – в носоглотку, пищевод и легкие. Он закашлялся, попытался было сжать зубы – и захрипел от выворачивающей его наизнанку боли.

И еще он понял, что ни Абумов, ни Черных больше не помощники.

Онопко прошиб холодный пот. В свой треклятый бинокль он видел...

Как двое матросов, осматривавших рубку, взмахнули руками и провалились куда-то вниз...

Как один из тех, что стояли у люка, отпрянул в сторону, ударился ногой об ограждение и свалился в воду, а второго что-то схватило и втащило в этот люк...

Как корабль дал вдруг задний ход и подмял под себя катер береговой охраны...

Как матрос с другого катера, оставшийся за штурвалом, выскочил за борт...

И еще Онопко слышал выстрелы. Оставшийся на катере начал палить вверх, а кто-то из матросов на берегу выпустил пару длинных бессмысленных очередей по кораблю.

А корабль тем временем развернулся и, быстро набирая ход, двинул в открытое море, таща за собой два катера береговой охраны – в одном из которых еще оставался один размахивающий автоматом солдат.

Онопко следил за кораблем, пока тот не вплыл в облако тумана, то самое, грязно-серое со слабыми голубыми искорками, вспыхивавшими то тут, то там. И – если только это не было обманом зрения вследствие нервного перенапряжения, – Онопко увидел, что корабль начал меняться.

А после – пропал.

Матрос Лукьянов не знал, что ему делать. Он сидел, вцепившись левой рукой в штурвал, и пытался прицелиться из своего автомата – но куда?

Потом со стороны корабля раздался громкий треск. Обшивка пошла трещинами, словно корабль что-то взламывало изнутри, как безумная улитка, решившая избавиться от своей раковины.

Лукьянову больше всего хотелось упасть на дно катера, закрыть голову руками и, может быть, заснуть. Или – проснуться. Но он не мог. Левая рука не подчинялась. Единственное, что он смог сделать – это отвести взгляд от того, что проглядывало сквозь трещины расползающейся обшивки и того, что было за ней...

А море и небо уже сменили свои привычные цвета.

Корабль-Матерь

...С интересом, лишенным чувства, наблюдал он себя и того, частью кого он стал. Кто был, в свою очередь, частью кого-то еще, большего и неизмеримо важного – именно Этому следовало отныне служить, отныне и до конца...

...Решил осмотреться, не углубляясь. Сосредоточился на себе и тех, кто пришел с ним извне. Изначально их было восемь, но двоих, проникших в фальшивую рубку, уже можно было не считать: их разумы отныне были перемешаны друг с другом и поглощены Разведчиком – вот как звался тот, частью кого он был! – а все остальное использовано для укрепления корпуса. Остальные пятеро находились рядом с ним. Их обнаженные тела он видел одним глазом – и, возможно, еще чем-то, – а через нервы второго глаза Разведчик сейчас проверял его на пригодность. Сгодится ли он для усиления зрения и слуха Разведчика?..

...Наблюдал за еще двумя, подвергнутыми проверкам. Оба извивались, странно замедленные, разевающие рты в неслышном – вовсе не неслышном, просто сейчас ему не требовалось слышать – крике...

...Остальную троицу Разведчик проверял на выносливость. Они должны были стать внутренними стражами или атакующими, поэтому спешить было нельзя...

...А Разведчик спешил. Он чувствовал это. Что-то пошло не так. Вероятно... Вероятно, То, кому они служили – отныне и до конца, – было в большой опасности...

...Поэтому Разведчик проник одному из возможных усилителей во вторую глазницу и в рот – и слабое человеческое тело вдруг переломило в позвоночнике, а на выдранных из глазниц белесых нитях повисли красновато-серые ошметки...

...И вдруг он увидел-услышал-почувствовал...

То, кому они служили – отныне и до конца, – Мать – была атакована.

В небе неприятного для человеческого глаза – впрочем, ко всему привыкаешь – бледно-розового цвета кружили истребители, простые одномоторные монопланы. Они защищали два больших четырехмоторных бомбардировщика, готовых вот-вот оказаться над целью – Кораблем-Матерью. Пулеметы истребителей поливали свинцом похожий на небольших размеров остров Корабль-Матерь, зенитные пушки которого, находившиеся в нескольких бородавчатых наростах на корпусе, плевались в ответ короткими дротиками и зарядами в форме коренных зубов человека. Эти заряды, на первый взгляд неуклюжие, прошибали в крыльях и корпусах самолетов здоровенные дыры.

Вскоре после начала боя нападавшие понесли первые потери. Один из истребителей, с пробитой двумя дротиками кабиной, рухнул в океан буквально в паре метров от Корабля-Матери, и почти одновременно с ним второй, лишившийся большей части левого крыла, упал прямо по курсу Разведчика, шедшего на помощь к "Той, кому он служил".

Оставшиеся истребители силились заставить зенитные орудия корабля умолкнуть. Одна из выплевывавших дротики башен лишилась под свинцовым ливнем опоры и неловко завалилась набок, другая, стреляющая "зубами", чуть погодя была разрезана пулеметной очередью от середины к верхушке. Еще одну снес истребитель с забрызганной кровью кабиной.

Бомбардировщики добрались до цели и разделились, пролетая над Кораблем-Матерью параллельным курсом. Правый, с одним уже дымящимся двигателем, открыл бомболюки слишком рано – из десятка бомб лишь одна зацепила цель, проделав в плоти обшивки корабля приличных размеров дыру. Командир левого решил чуть выждать.

И, когда правый бомбардировщик уже лег на крыло, уходя от цели, зенитные орудия Корабля-Матери и Разведчика, подошедшего, наконец, достаточно близко, сосредоточили весь огонь на левом. Так что сбрасывать бомбы было просто некому. Некому было даже скорректировать падение самолета, чтоб он нанес хоть какой-то урон врагу. Он пролетел в сторону, откуда явился Разведчик, и взорвался от удара о воду.

Но перед этим палубу Разведчика сотряс удар.

...Увидел, как одного из будущих охранников подняло вверх, протащило до одного из двух входов в их комнатку. Некоторое время человек висел там, вытаращив глаза и оскалив зубы, а потолок втягивал в себя его руки. Потом человек, кажется, закричал – не мог не закричать, – когда его грудная клетка раскрылась изнутри, превратившись в ловушку, готовую упасть на того, кто войдет...

...Вторгшийся сейчас продвигался вперед по низкому коридору, опустившись на колени...

...Разведчик выбрал одного из будущих внутренних стражей. По полу скользнула пиявка, розоватая, с отчетливо проступавшей по телу сетью почти черных кровеносных сосудов. Пиявка быстро добралась до выбранного, поднялась по его ноге к лицу и начала протискиваться в широко раскрытый рот, сворачивая человеку челюсть и ломая глотку...

...Разведчик оплел паутиной ноги человека чуть выше колен и, помедлив, отсек их. Крови было немного. Когда паутина поставила человека на пол на обрубки ног, он тут же с неожиданной ловкостью подбежал к входу в комнату и встал там, вцепившись левой рукой в стену...

...Вторгшийся уже почти дошел. Паутина не остановила его, умело расчищающего путь клинком...

...Стена словно нехотя вбирала в себя пальцы стража, пока пол врастал в его культи. Страж вытянул правую руку вперед – и кости предплечья и кисти, отбросив ненужную плоть, стали белым гарпуном...

...Которым страж и ударил в темноту коридора...

...Раздались пять выстрелов. Пять пуль вонзились в стража, от грудной клетки до лба. Левой рукой вторгшийся перехватил гарпун и рванул на себя, выдрав не до конца сформировавшееся костяное оружие из локтевого сустава. Еще через мгновение – все так же замедленное – острие гарпуна вошло в правую глазницу стража и вышло из затылка. А вторгшийся уже подобрал свой странный клинок, короткий, розоватый со светло-зелеными разводами, и рассек стража снизу вверх, от левых ребер до правого плеча, вытянутого сейчас в сторону стены...

...Вторгшийся проскочил мимо стража, едва не попав под удар ловушки на потолке, вскочил на ноги – серые протезы, левая от середины бедра, правая от самого паха, – и раздавил одним ударом голову ловушки...

...Затем он в три взмаха клинка убрал несколько прядей паутины, пытавшихся его схватить. Одна все-таки обвилась вокруг запястья правой руки, протеза от самой шеи, но цепкие пластиковые пальцы ухватились за эту прядь и вырвали ее из потолка...

...Клинок рассек еще несколько прядей паутины – и последний несостоявшийся страж повалился на пол...

...Разведчик, уже понимая, что опоздал, выпустил двух пиявок. Ту, что направилась к лежащему, вторгшийся пригвоздил ударом, вторую, уже взобравшуюся на другого – не на него! – разорвали в клочья пули...

– Кто ты? – спросил единственный пленник с заполнившими его правую глазницу белыми нитями, начавший вспоминать, кем он был когда-то... всего лишь этим утром.

– Зитц.

Это прозвучало как странный писк и два щелчка. Но он понял вдруг – несмотря на все протезы, несмотря на закрытое маской респиратора лицо, странные, свисавшие чуть ниже плеч зеленые лианы толщиной с палец вместо волос, серо-зеленую кожу, – что перед ним женщина.

– Ты убьешь меня? – спросил бывший когда-то Заблудовским.

– Да, – ответила Зитц и вогнала клинок ему в грудь.

Пленник, так и не ставший стражником, поднялся на ноги. Он практически ничего не чувствовал и не понимал, кроме того, что вот эта жутко и странно изуродованная женщина – враг, с точки зрения того, кто их пленил – решила пока оставить его в живых.

– Ты... Зачем?..

Женщина наморщила лоб. "Не понимает", догадался освобожденный. Она меж тем прошлась по комнате, глядя в потолок и срезая или вырывая свисавшую оттуда паутину. Наконец, остановившись, она поманила рукой освобожденного и сказала несколько слов – если только это были слова.

– Я не понимаю, – освобожденный развел руками.

Женщина своим клинком прочертила на потолке пару пересекающихся линий, потом ткнула пальцем левой руки снизу вверх. Освобожденный посмотрел на крест, помотал головой. Тогда женщина сделала вид, что обхватывает что-то руками и поднимает это к потолку.

– Поднять? Поднять тебя? – освобожденный повторил ее жест.

Женщина коротко кивнула. Он подошел вплотную, чуть присел, глянул мельком на ее левую грудь, обхватил ее бедра, прямо под тощими ягодицами, и поднял к потолку. Пластик правой ноги больно врезался в руку.

Женщина, вцепившись в его плечо, пыталась вскрыть потолок как консервную банку – и ей это удалось. Лезвием клинка она кое-как расширила отверстие, похлопала освобожденного по плечу и что-то сказала. Тут все было понятно – мужчина перехватил ее чуть пониже, приподнял – и ей удалось вползти в помещение наверху. Затем женщина еще немного увеличила дыру, улеглась на живот и протянула мужчине руку.

– Ты не сможешь! – запротестовал он.

Действительно, вряд ли она смогла бы... Но ее раздраженная реплика и рука, требовательно протянутая вниз, заставили его подчиниться.

– Ну, давай попробуем...

Освобожденный без особой надежды взял ее за руку – и вскрикнул от боли. Его ладонь словно в тисках сжали. Пришлось ухватиться второй рукой за пластиковое предплечье и, почувствовав, что его отрывают от пола, мужчина подумал вдруг, что крепление протеза может и не выдержать...

Выдержало. Освобожденный пролез в дыру, уперся локтем в пол и только теперь увидел, что шею и левое, живое плечо женщины обвивают уже не пряди – целые канаты паутины.

– Дальше я сам! – крикнул освобожденный.

Женщина, словно поняла его, тут же разжала руку и перехватила канат, который тащил ее назад.

Освобожденный кое-как выбрался из дыры, схватил торчащий из пола меч и парой неловких ударов обрубил канат. Затем вложил меч в руку женщины – и тут ему самому захлестнуло шею.

Зитц, получив обратно свой клинок, быстро срезала то, что ее держало, отхватила еще несколько тянущихся прядей, обернулась – и увидела, что мужчину, которого она вытащила, уже растянуло на полу. Белые нити приковали его к полу, а в рот пыталась влезть пиявка, чуть меньше тех, что были внизу. Зитц ухватила тварь за хвост, шваркнула об пол и отбросила то, что осталось, подальше. Она уже собиралась освободить пленника – во второй раз, везет ему, – как обнаружила, что кровь прилила к половым органам мужчины и он готов излить семя.

Зитц встала над ним на колени, сдвинула шорты и, одной рукой направляя его в себя, опустилась ниже.

Мужчина вскрикнул, дернулся раз, другой, наполняя ее, его глаза закатились, язык вывалился из раскрытого рта – и только тогда Зитц аккуратно провела лезвием клинка по паутине, стягивающей его шею.

– Не думай, что мне это нравится, – заметила она, вставая и приказывая своему телу накрепко запереть собранное семя.

Бывший пленник ничего не соображал. Но Зитц сейчас мало интересовали его переживания. Далеко ли они от Корабля-Матери и как ей теперь выбраться отсюда на Остров Истинных? Женщина оглянулась. Сейчас они находились в запасной рубке Разведчика, предназначенной как раз для людей. Странное излишество на самостоятельном корабле, но сейчас...

Впрочем, бросив взгляд в иллюминатор, Зитц увидела ответ на первый вопрос. Высокий красновато-белый борт Корабля-Матери возвышался над ними, казалось, до самых небес, и створки, готовые впустить Разведчика, уже начали расходиться.

Это было плохо. Зитц шагнула к тому, что можно было назвать "терминалом" для управления кораблем – большому, почти до ее груди, выросту-сталагмиту в центре рубки – и опустилась перед ним на колени. Вряд ли Разведчик даст ей возможность сделать хоть что-то, но... Она прижалась к выросту лбом, и "лианы" впились в него. Не пытаясь как следует соединиться, она, как только возникло ощущение связи, приказала кораблю свернуть влево и одновременно прибавить скорость.

Поворачивать Разведчик отказался, а вот со скоростью удалось. Кораблик ворвался внутрь Матери, частично обломав створки дока. Разведчика от удара развернуло и поставило в распор меж двух окостеневших причалов.

Крыша рубки поднималась. Освобожденный удивлено глядел вверх, но вместо неба он увидел высокие своды пещеры, напоминавшей чей-то пищевод. А потом над ними встал огромный – так сначала показалось освобожденному – страж. Он был похож на демона: красный, словно лишенный кожи, с парой неровных, направленных вперед рогов, росших из висков, с частоколом тонких острых зубов в безгубом рту, с широченными плечами и мощными руками, в которых он сжимал свое оружие – алебарду, чье лезвие составляли пять загнутых ребер.

Освобожденный перевел взгляд на женщину, что спасла его... Но та замерла, не делая попыток защититься, и только смотрела на демона – а он прыгнул вперед и занес алебарду над головой.

Освобожденный вскочил, отшвырнул безвольную, как кукла, женщину в сторону и еще успел заметить, как она ударилась о стену и взгляд ее прояснился...

Зитц, кажется, никогда еще не видела ничего прекрасней того воина, что встретил их на причале внутри Корабля-Матери. Она даже не могла поднять автомат, лишь смотрела на него...

А потом она оказалась у стены и увидела, как мужчина, чьим семенем она только что наполнила себя, упал под ударом топора.

Клинок – подобного оружия боялись все творения Корабля-Матери как ничего другого – валялся на полу у ноги воина. Но сейчас Зитц не нуждалась в клинке. Она рванулась вперед, поднырнула под удар когтистой лапищи – и пальцы ее правой руки сомкнулись на горле врага.

– Прости...

Оставив подрагивающее тело, Зитц окинула взглядом док. К ней спешил еще один здешний страж, коренастый, одновременно громоздкий и словно просвечивающий насквозь, с костяными серпами вместо рук.

Зитц упала на колено – Разведчик дернулся, силясь развернуться, – подняла автомат и выдала длинную очередь. Страж остановился, сделал еще три неуверенных шага и упал на колени, роняя на пол ошметки внутренностей из разорванного пулями живота.

Автомат заткнулся. Патроны кончились. Зитц решила не лезть вглубь Корабля-Матери, а попробовать сбежать. Падая, она видела, как Разведчик тянет за собой какое-то суденышко. Возможно, оно все еще было там, за кормой.

Зитц подобрала свой клинок и собиралась было выбраться на наружную обшивку Разведчика, но тут зенитная пушка на его носу шевельнулась.

– Ах, ты!.. – прошипела женщина и спрыгнула вниз.

Она решила выбраться из корабля тем же путем, что и проникла в него. Так она окажется под прицелом только одной, кормовой пушки, а от носовой ее прикроет "рубка".

Зитц спрыгнула на нижнюю палубу, с некоторым удивлением отразила нападение одной пиявки и нырнула в коридор.

Пробитое ей отверстие, конечно, изрядно заросло, но Зитц удалось расширить его. Это оказалось лишь немногим сложнее, чем резать внутреннюю обшивку – видимо, корабль был близок к истощению своих ресурсов и взять материал для латания пробоины ему было неоткуда. Зитц выползла наружу и, прижимаясь к обшивке, подползла к зенитному орудию, торчавшему на корме. Разведчик старался опустить стволы так, чтобы нападавшая оказалась на линии огня, но ему это не удавалось – мешал твердый «воротник», вдоль которого эти стволы двигались по горизонтали. Однако орудие все-так следовало обезвредить, потому что при стрельбе назад и вбок воротник уже мешать не будет.

Зитц, лежа на спине прямо под башней, ухватилась правой рукой за ствол одной из нижних пушек и стала толкать его вверх. После недолгого сопротивления ствол был обломан, и Зитц поступила также и с остальными. И только потом она посмотрела, осталось ли то суденышко целым...

Осталось. Разведчик не просто приволок его с собой – он догадался укрепить канат своими нитями и приковать находившегося там человека к штурвалу, сделав того частью лодки. Зитц соскользнула вниз по канату, срубила пленнику голову, отсекла обе руки и вышвырнула, что могла, за борт. Потом настал черед каната.

Теперь можно было плыть – надо лишь догадаться, как эта штуковина работает.

– Жаль, что ты не самолет, – пробурчала Зитц, мрачно разглядывая приборную панель лодки.

Разумеется, лодки – может быть, даже подобные этой – на Острове Истинных имелись, но для рейдов на Корабли-Матери ни лодки, ни что-то более крупное не использовалось – главными естественными врагами таких Кораблей были их сородичи, поэтому и защищены они были лучше всего от нападения с воды, ведь ничего летающего Корабли-Матери выродить из себя не могли.

Зитц коснулась пальцами стеклышка, под которым прятался циферблат – символы на нем были незнакомые, но о назначении можно было догадаться, – положила левую руку на руль, а правой повернула плоский кружок, торчащий вертикально посреди панели.

Мотор чихнул, зафырчал, и лодчонка двинулась вперед, собираясь протаранить Разведчика. Допускать этого не следовало. Зитц ухватилась рукой за рычаг рядом с этим кружком и опустила его вниз до упора. Лодка замерла на секунду – и неспешно поплыла прочь от Разведчика.

– Отлично, – пробормотала Зитц. – Осталось только выбраться...

Остров Истинных

Истинная Иллара Эт Эдда мерила шагами пол комнаты докладов, заложив руки за спину и глядя под ноги. Ох уж эти ее ноги. Всегда они чего-нибудь да желали. Сейчас, например, ноги желали бы, чтобы вместо мягких бесшумных туфель на них были сапоги, черные, блестящие, с высокими звонкими каблуками, стук которых мог разноситься по всем пятистам коридорам Крепости.

Но Истинная Иллара Эт Эдда не могла позволить своим ногам командовать собой. И уж тем более – демонстрировать всем пятистам коридорам Крепости свои чувства, которые никак не могли быть истинными.

Поэтому Истинная, мягко ступая с пятки на мысок, в третий раз задала вопрос, который ее, пожалуй, не очень-то и интересовал, но она просто обязана была получить на него ответ – правильный ответ.

– Чем вы объясните потерю большей половины своего отряда?

И командир Бэй, все так же стоя навытяжку, руки по швам, в третий раз ответил неправильно:

– Корабль-Матерь был готов к нашей атаке, Истинная.

Иллара Эт Эдда не удостоила ответчика взглядом.

– Командир. Вам следовало просто добраться да Корабля-Матери, сбросить на него бомбы и отойти. Ничего более.

Командир Бэй на мгновение стиснул зубы, надеясь, что это укроется от Истинной.

– Нам это не удалось, – сказал он, глядя в стену.

– Это было вашим заданием. И вы должны были его выполнить. Тактика нападения на Корабль-Матерь была проверена и утверждена. Если я не ошибаюсь, – добавила Иллара после небольшой паузы.

– Истинные не ошибаются, – ответил Бэй, склонив голову, – но здесь проверенная и утвержденная тактика, – на этих словах Иллара Эт Эдда развернулась лицом к командиру, и он на мгновение запнулся, – не сработала. У этого Корабля-Матери противовоздушных пушек было больше, чем у последних трех, вместе взятых...

– Истинных не интересуют детали ваших просчетов, – Иллара взмахнула рукой, отметая объяснения. – Исправить их – в ваших интересах, командир. И, возможно, нам следует дать вам шанс сделать это. Возможно...

– Благодарю за честь! – отчеканил командир, щелкнув каблуками.

Иллара улыбнулась – про себя, – глядя на побледневшее лицо командира Бэя. Обычно смуглый, как все слуги, сейчас он словно старался хоть внешне сойти за одного из Истинных. Но каковы причины этой бледности? Иллара подумала и решила, что причины следует искать в осознании командиром ответственности, лежащей отныне на его плечах.

– Можете идти, командир, – сказала Истинная Иллара Эт Эдда.

Бэй молча поклонился, коснувшись лба кончиками пальцев обеих рук, и поспешно вышел.

– Возможно, – повторила Иллара, оставшись одна. Ее кулачки вдруг сжались, так, что длинные ухоженные ногти впились в белую гладкую кожу ладоней. – А возможно, и нет. Нужны ли нам столь расточительные слуги?

– Ну-ну-ну, – раздался знакомый голос. – Нельзя же так, девочка.

Иллара обернулась. Истинная Рада Эт Эдда, сестра и мать, неслышно вошла в комнату докладов и спокойно вглядывалась в лицо Иллары, сестры и дочери.

– Ты все слышала, сестра?

– Да, – Рада повела плечом. – Пойдем. Тебе следует переодеться. Ты нервничаешь.

– Он не выполнил задание...

– Со слугами это бывает. Ты должна бы уже привыкнуть, сестра.

– Они не Истинные... – начала Иллара, и Рада докончила:

– Поэтому ошибаются, – и, пожав плечами, добавила: – Но если бы он был Истинным, вряд ли он стал бы солдатом – и в нашем разговоре не было бы нужды.

Они вышли в коридор. Четыре служанки, поджидавшие Истинных, молча поклонились, и женщины неспешно направились в сторону покоев Иллары.

– Следует ли дать ему шанс? – спросила она сестру.

– Разумеется. И чем быстрее – тем лучше. Если я правильно поняла, – Рада слегка улыбнулась, – Корабль-Матерь все еще слишком близко к нашим водам. Его следует оттуда убрать.

Иллара взглянула на себя в зеркало. Да, возможно, ей следовало быть более сдержанной. Возможно... Но как он посмел?..

Она расстегнула платье и позволила ему соскользнуть на пол.

– Да, командир Бэй, будь ты Истинным, ты не стал бы солдатом, – Иллара приподняла ладонями свои грудки, чуть сжала их пальцами. – Ну что ж...

Истинная прошла в ванную, скинула туфли и медленно опустилась в горячую воду. Закрыв глаза, она снова увидела лицо командира Бэя – такого, каким он был три или четыре года назад. Мальчишку, выполнявшего разные деликатные поручения ее сестры и матери. И – да, это ему удавалось неплохо.

– Может быть, мне следовало приблизить тебя к себе, командир Бэй? – промурлыкала Истинная Иллара Эт Эдда, и ее рука скользнула по животу вниз. – Может быть... Но ты все же слишком дерзок, командир Бэй... Слишком...

Раздался стук в дверь. Иллара крикнула:

– Кто там?

– Прошу меня простить, Истинная... – раздался знакомый голос из-за двери.

Иллара Эт Эдда улыбнулась:

– Входи, Арк.

Дверь чуть скрипнула, открываясь, и в комнату несмело вошел мальчик четырнадцати лет. Чуть младше, чем Бэй был тогда.

– Истинная?..

– Иди сюда, – позвала его Иллара.