Текст книги "Служили мы в штабе армейском"

Автор книги: Иван Катышкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Замысел Верхне-Силезской операции сводился к следующему: северная и южная группировки наших войск, одновременно нанося удары с севера на юг и с востока на запад, должны были в итоге соединиться, окружить противника на оппельнском выступе и разгромить его.

59-я армия, как уже указывалось выше, входила в состав ратиборской группировки наших войск. Ей ставилась задача: наступая с плацдарма южнее Ковеля (Козле), во взаимодействии с частями и соединениями 60-й армии прорвать здесь оборону противника и овладеть городом Обер-Глогау (Глогувек), затем выйти на рубеж Погуже, Зюльц (Бяла), Нейштадт (Прудник), соединиться с войсками 21-й и 4-й гвардейской танковой армий и уже совместно с ними уничтожить вражескую группировку на оппельнском выступе.

Наше наступление обеспечивалось ударом войск 60-й армии в направлении на Люобшютц (Глубчице), Тромешна.

Как только командование 59-й армии получило приказ на наступление, в штабе сразу же развернулась большая подготовительная работа. Помню, как командарм И. Т. Коровников дотошно выспрашивал у начальника оперативного отдела Л. М. Крылова о противостоявшем нам противнике, его резервах тактических и оперативных. Рассматривая карту, которую мы, штабисты, только что обновили, нанеся на нее группировку врага, Л. М. Крылов докладывал командарму о том, что нам предстоит иметь дело не только с уже знакомыми фашистскими частями и соединениями, но и с совершенно новыми.

– Так какие же это соединения? – спросил Коровников и тоже склонился к карте.

– Перед фронтом армии, как выяснилось, противник обороняется частями сто шестьдесят восьмой, семьсот двенадцатой и триста сорок четвертой пехотных дивизий, восемнадцатой моторизованной дивизии СС, пятисотым штрафным полком, отдельным штурмовым полком резерва главного командования, фузелирным батальоном из первой легкой егерской дивизии, батальоном полицейского полка и шестью сводными охранными батальонами "фольксштурма", перечислил начальник оперативного отдела. – Всего же перед фронтом армии в первой линии (на переднем крае и в тактическом резерве) действуют до тридцати пяти батальонов пехоты противника при поддержке тринадцати артиллерийских дивизионов, двадцати двух минометных батарей и семидесяти танков и самоходных установок.

– А каковы его тактические резервы и где они находятся? поинтересовался командарм.

Леонид Михайлович Крылов доложил:

– В тактическом резерве противник имеет кавалерийский дивизион, батальон "фольксштурма" и один полк из сто шестьдесят восьмой пехотной дивизии, находящийся, по нашим сведениям, в стадии формирования. В оперативном резерве в районе Бладен, что в восьми километрах южнее Люобшютца, дислоцируется пехотная дивизия не установленной нами нумерации.

Командарм уточнил также и состав авиационной группировки противника. Оказалось, что перед фронтом армии гитлеровцы имеют до 130 боевых самолетов, которые базируются на аэродромах Ламсдорф, Нейсе и Троппау.

– Да-а, силы немалые, – покачал головой И. Т. Коровников и еще ниже склонился над картой.

* * *

Следует сказать, что штаарм имел довольно полные сведения и о состоянии обороны противника. Нам, например, было известно, что особенно сильно гитлеровцы укрепили участок южнее Козеля. Здесь они возвели три линии траншей, соединенных между собой ходами сообщения. Траншеи прикрывались проволочными заграждениями и минными полями.

В целях усиления своей обороны противник, как всегда, использовал и многочисленные населенные пункты, высоты. Дома, кирхи и другие каменные сооружения он приспособил для жесткой круговой обороны, улицы перегородил баррикадами. Более того, чтобы ввести в заблуждение наступающих, особенно танкистов, гитлеровцы оборудовали так называемые безбрустверные траншеи, которые издали не очень-то и заметишь.

Нельзя не отметить и того факта, что соединениям армии предстояло наступать в пределах Судетских гор, по которым раскинулось немало крупных населенных пунктов. К тому же и сами Судеты имели крутые, подчас обрывистые склоны.

Выгодными для врага рубежами обороны являлись и реки Хотценплотц (Особлага) и Нейсе (Ныса). Ширина их достигала 30-50 метров, а глубина – до 5 метров. В полосе наступления имелись и леса, которые противник постарается использовать для целей обороны.

Мешала делу и наступившая распутица. Ведь пришла уже весна, а она в Германии слякотная, дождливая. Поля и дороги развезло так, что по ним ни пройти, ни проехать.

Конечно, все это нами при подготовке данных для принятия командармом решения было учтено, особенно при выборе направления для главного удара армии, а также для ее оперативного построения.

Генерал И. Т. Коровников, оценив обстановку, главный удар решил нанести левым флангом армии и, уничтожив противостоящего нам здесь противника, развивать наступление дальше, в общем направлении на Люобшютц, Обер-Глогау и Зюльц; в течение трех суток разгромив оборонявшихся в этих населенных пунктах гитлеровцев, выйти на рубеж Рогау, Несельвитц, Рингвитц, Визенгрунд и Нейштадт, где соединиться с войсками 21-й и 4-й гвардейской танковой армий и уже совместными усилиями уничтожить окруженную группировку противника на оппельнском выступе{37}.

Учитывая силы врага, характер его обороны, местность, а также наши возможности, штаб 59-й армии определил и фронт прорыва. На направлении главного удара он равнялся 5 километрам. Глубина операции – 42 километра. Средний темп наступления для пехоты – 14 километров, для механизированных войск – 21 километр в сутки.

Прорыв обороны противника предполагалось осуществлять силами 92-й и 135-й стрелковых дивизий 115-го стрелкового корпуса, а также 98-й дивизии 93-го стрелкового корпуса. 115-й корпус должен был иметь во втором эшелоне 245-ю стрелковую дивизию, а 93-й стрелковый корпус – одну дивизию во втором и одну стрелковую дивизию в третьем эшелонах.

Боевые порядки дивизий и полков строились в два эшелона.

В резерве армии находился всего лишь один стрелковый полк.

7-й гвардейский механизированный корпус должен был вводиться в бой через боевые порядки 93-го стрелкового корпуса в целях развития успеха.

Почему же было принято решение наступать на направлении главного удара именно в таком построении боевого порядка? Объяснялось это несколькими причинами. Во-первых, при данной системе обороны противника, по мнению некоторых операторов нашего штаба, основная тяжесть боев должна была лечь на плечи стрелковых корпусов и дивизий. Во-вторых, такое построение, по их взглядам, позволяло не только прорвать оборону противника, но и непрерывно наращивать силу удара на всю глубину операции, достигая тем самым быстроты действия войск в создании прочного внешнего кольца окружения и последующего уничтожения группировки врага. В-третьих, якобы возрастала сила нашего удара по противнику, оборонявшемуся на промежуточных рубежах.

Оперативное построение армии было в один эшелон. И этому тоже находилось объяснение. Дескать, глубина операции небольшая, всего 42 километра, да и по времени операция непродолжительная – три дня. Так что...

Кстати сказать, в штабе имелось и другое мнение. Его сторонники предлагали построить боевые порядки армии в два эшелона, увеличить фронт прорыва, создать на направлении главного удара мощную артиллерийскую группировку. Они ратовали и за более массированное применение танков на этом направлении, и, конечно, за выделение сильного армейского резерва, с помощью которого можно было бы влиять на ход боя. Такое оперативное построение армии, утверждали сторонники второго мнения, будет в полной мере соответствовать замыслу командующего – сильным одновременным ударом прорвать оборону противника, подвижными соединениями выйти в его тылы, чтобы соединиться затем с войсками 21-й и 4-й гвардейской танковой армий и окружить противника на оппельнском выступе. Наращивать же силу удара можно будет за счет второго эшелона и резервов.

Но восторжествовало, повторяю, первое мнение, на основе которого 10 марта был разработан и направлен в войска боевой приказ. В нем определялись задачи армий и соседей, было изложено решение, поставлены задачи стрелковым и механизированному корпусам. Подробно говорилось в нем и об артиллерийском и инженерном обеспечении операции, указывались время готовности к переходу в наступление, пункты управления, порядок обеспечения войск связью.

Подходила решающая минута.

* * *

Справа от нашей армии должны были наступать 21-я и 4-я гвардейская танковая армии, держа направление на Нейсе, слева – 60-я армия, получившая задачу двигаться на Люобшютц. Не могу не сказать, что командующие этими объединениями были нашими старыми знакомыми. Так, 21-й армией командовал генерал-лейтенант Дмитрий Николаевич Гусев, которого мы знали еще по Ленинградскому фронту. Правда, тогда он был начальником штаба фронта и лишь позднее принял 21-ю армию. По своему характеру Дмитрий Николаевич был человеком очень собранным и активным, отличался глубиной мышления и трезвой рассудительностью. В проведении в жизнь принятых решений был тверд и непреклонен, умел широко осмыслить всю обстановку и найти в ней главное.

60-й армией командовал генерал-лейтенант П. А. Курочкин, тоже дальновидный, опытный генерал. Словом, на соседей можно было вполне положиться. Такие не оставят в беде.

В период подготовки к наступлению мне пришлось принять участие в составлении таблицы взаимодействия нашей армии с авиацией. На первый день операции мы спланировали 150 самолето-вылетов бомбардировщиков, 180 самолето-вылетов штурмовиков и 90 самолето-вылетов истребителей. На второй день – 100 самолето-вылетов бомбардировщиков, 150 самолето-вылетов штурмовиков и 70 самолето-вылетов истребителей{38}. Как видим, особое внимание мы уделили бомбардировочной и штурмовой авиации, которая должна была нанести мощные удары по противнику, засевшему в укрепленных пунктах и узлах сопротивления, а также по его резервам и отступающим колоннам.

Артиллерийское наступление планировалось построить следующим образом: артиллерийская подготовка, огонь на разрушение по разведанным целям, огневые налеты, а в период подготовки атаки – подавление огневых средств и уничтожение живой силы противника на переднем крае и в ближайшей глубине. Предусматривалось и сопровождение пехоты артогнем.

К началу наступления артиллерийская группа нашей армии состояла из 17-й артиллерийской дивизии, 127-й армейской пушечной артиллерийской бригады, 127-го минометного полка, 70-го гвардейского минометного полка, 11-й и 18-й истребительно-противотанковых бригад, 883-го истребительно-противотанкового полка, 1-й гвардейской бригады реактивных установок М-13 и других артчастей и подразделений. Всего – 1198 стволов{39}. Это было довольно внушительной силой.

В плане артобеспечения предусматривалось насыщение боевых порядков пехоты орудиями прямой наводки, что давало возможность использовать огневую мощь артиллерии для разрушения укреплений противника, уничтожения его огневых средств и живой силы в полосе прорыва, а затем и при бое за населенные пункты и высоты.

При подготовке к проведению Верхне-Силезской наступательной операции штаб армии уделял большое внимание и ее инженерному обеспечению. Так, приказом штаарма было определено исходное положение для наших войск оборудовать не далее как в 150 метрах от переднего края обороны противника. Предлагалось особенно тщательно оборудовать траншеи и ходы сообщения на направлении главного удара, замаскировать их. Для этих целей рекомендовалось использовать на открытых участках местности маскировочные сети. Серьезнейшее внимание обращалось на создание условий для сосредоточения на плацдарме 7-го гвардейского механизированного корпуса и артиллерии усиления, для чего требовалось навести через реку Одер две переправы грузоподъемностью по 60 тонн каждая.

Наиболее трудным моментом в подготовке к операции явилось занятие исходного положения для наступления. Почему? Да потому, что плацдарм, на котором находились наши войска, составлял по территории чуть больше 20 квадратных километров. К тому же он был разделен пополам между нашей и 60-й армией. И выходило, что стрелковые дивизии первого эшелона из 115-го и 93-го корпусов, а также 7-й гвардейский мехкорпус должны были располагаться буквально на небольшом пятачке. А насколько сложно было незаметно для противника перебросить туда войска, можно судить хотя бы по тому, что дорожная сеть на подходах к реке была очень слабо развита. Но все же ценой огромных усилий, благодаря хорошо организованной комендантской службе, высокой личной ответственности командиров корпусов и дивизий ударная группировка 59-й армии в течение двух ночей полностью перебазировалась на пятачок.

Времени на подготовку к операции было, как говорится, в обрез. Но использовалось оно очень продуктивно, и не только для организации боя, но и для ведения действенной партийно-политической работы с личным составом. В ней участвовали как Военный совет армии, так и командиры, политработники, коммунисты и комсомольцы частей и подразделений.

Здесь следует сказать, что уже в первые месяцы 1945 года в партийно-политической работе с личным составом появился совершенно новый элемент. Он заключался вот в чем. Войска Красной Армии вступили уже на территорию собственно Германии. В сердцах наших бойцов и командиров горела лютая ненависть к фашистам. И задачей номер один стало неустанное разъяснение личному составу сущности гуманной, освободительной миссии наших Вооруженных Сил. В советской печати в этот момент появились материалы, ориентирующие командный и рядовой состав Красной Армии на то, чтобы наши воины высоко держали честь а достоинство советского гражданина за рубежом родной страны. В статье газеты "Правда" говорилось, что нашим людям и, конечно, вооруженным защитникам Страны Советов нельзя смешивать в одну кучу всех немцев. Ведь среди немецкого населения есть и коммунисты, которые в глубоком подполье вели активную борьбу с фашизмом, и демократические элементы, не разделявшие взглядов нацистов. С этими-то здоровыми силами немецкого народа нам и надо сотрудничать, даже опираться на них.

В статье указывалось, что советский воин не воюет с местным населением, он громит фашистскую армию, которая является лютым врагом и немецких трудящихся.

Об этом же говорили в беседах и на собраниях личного состава член Военного совета армии генерал-майор П. С. Лебедев, начальник поарма полковник А. Г. Королев, другие командиры, политработники, коммунисты и комсомольцы. И их проникновенные слова находили живой отклик в сердцах слушателей.

* * *

15 марта в 7 часов 30 минут по всему фронту началась артиллерийская подготовка, после которой соединения 59-й армии перешли в наступление. К исходу дня они прорвали первую полосу обороны врага и даже продвинулись вглубь на несколько километров. И все же темп наступления был весьма незначительным, если сравнить его, скажем, с началом Висло-Одерской операции.

Правда, теперь мы действовали в совершенно иных условиях. В период Висло-Одерской операции, как известно, наша армия вводилась в сражение из второго эшелона, когда оборона врага была уже в основном преодолена войсками первого эшелона. А здесь мы с первых же минут столкнулись с хорошо организованным сопротивлением гитлеровцев, с их обороной, укрепленной в глубину на 20-25 километров. Кроме того, противник насытил ее фаустниками, которые в ближнем бою являлись настоящей грозой для наших танкистов. К тому же и войска – танковые, механизированные да и стрелковые – из-за распутицы были буквально привязаны к дорогам. Вследствие этого и несли подчас неоправданные потери как от артиллерийского огня, так и от ударов авиации.

Словом, осуществив в первый день операции прорыв обороны противника, мы тем не менее не выполнили задачу дня.

Естественно, командующий 1-м Украинским фронтом был весьма недоволен темпами наступления как нашей, так и 60-й армии и поэтому принял меры, чтобы, если можно так выразиться, взбодрить нас. Так, вечером 15 марта был получен приказ И. С. Конева, в котором он потребовал вести активные наступательные действия не только днем, но и ночью. "Приказываю, говорилось в атом документе, – боевые действия продолжать всеми силами вести и ночью. Ввести в бой вторые эшелоны полков, дивизий. Обязательно заставить наступать ночью Корчагина (имелся в виду командир 7-го гвардейского механизированного корпуса. – И. К.). Обязываю более оперативно и распорядительно строить мосты через ручьи. На каждый маршрут движения артиллерии и танков назначить ответственных офицеров. Энергичными мерами расшивать пробки на маршрутах"{40}.

Получив такое строгое указание, командующий и штаб 59-й армии, конечно, тут же предприняли все меры для его претворения в жизнь. В войска оперативно было спущено боевое распоряжение, в котором тоже указывалось на неудовлетворительные темпы наступления, формулировалась задача – в ночь на 17 марта не прекращать наступление, а продолжать вести его с полной активностью, специально выделив для этого усиленные передовые отряды. В их составе следовало иметь артиллерию и минометы, способные как поддержать боевые действия пехоты, так и отразить возможные контратаки противника.

Однако, несмотря на все принимаемые меры, положение у нас не очень-то улучшилось. Не случайно поэтому Маршал Советского Союза И. С. Конев и отдал 17 марта два новых приказания, переданных на имя И. Т. Коровникова. В них командующий фронтом требовал от командарма 59 "решительней разворачивать свой правый фланг, усилив его артиллерией и самоходно-артиллерийскими полками армии". Маршал приказал также и командиру 80-й стрелковой дивизии, находящейся на плацдарме южнее Оппельна, немедленно перейти в наступление.

"Примите все меры, – требовал от нашего командарма И. С. Конев, – чтобы сегодня же захватить Зюльц и соединиться с Лелюшенко на рубеже Зюльц, Нейштадт. К 19.00 17.3.45 г. части Лелюшенко овладели Штейнау, Ригерсдорф. Противник бежит. Во что бы то ни стало сегодня окружить оппельнскую группировку противника"{41}. А вскоре поступило новое распоряжение от командующего фронтом, в котором говорилось: ...Из-за вашей нерешительности и нераспорядительности противник безнаказанно отходит с оппельнского выступа на Нейштадг. Корпус Корчагина распылили и тем лишили его ударной силы. Приказываю:

1. По всему фронту перейти в решительное наступление.

2. Корчагину наступать ночью. 17.3.45 г. к рассвету соединиться с 61-й танковой бригадой Лелюшенко, ведущей бои у Нейштадта.

3. Задача армии к утру 18.3.45 г. выйти на рубеж Зюльц, Нейштадт и там завершить окружение оппельнской группировки противника и соединиться с частями 21-й и 4-й танковой армий.

4. Решительно поднять всех на выполнение задачи. Конев" {42}.

* * *

Не будем во всех подробностях описывать ход дальнейших боевых действий 59-й армии. Отметим лишь наиболее интересные моменты, которые, кстати, и склонили в этой операции чашу весов в нашу пользу.

Это, во-первых, решительные действия 314-й дивизии 43-го стрелкового корпуса, вскоре поставившие противника в районе Козеля под угрозу флангового удара с юга, а также выход 135-й дивизии на рубеж юго-западнее Козеля, что в свою очередь угрожало единственной дороге Козель – Люобшютц (Глубчице), питавшей козельскую группировку противника. Более того, 98-я дивизия вскоре овладела городом Госьценцин. Это еще больше осложнило и без того трудное положение вражеских войск. Их сопротивление начало заметно слабеть.

К вечеру 17 марта 13-я дивизия 43-го стрелкового корпуса, наступая частью сил вдоль восточного берега Одера, ликвидировала здесь последние опорные пункты гитлеровцев. Теперь оставалось лишь овладеть городом Козель, чтобы полностью очистить приодерские районы от врага. Это и было сделано 18 марта.

Важная роль в окружении противника на оппельнском выступе отводилась, как уже было сказано, 93-му стрелковому и 7-му гвардейскому механизированному корпусам. 17 марта части последнего вышли на берег реки Хотценплотц (Особлага) юго-западнее Обер-Глогау. Воспользовавшись успехом мехкорпуса, командир 93-го стрелкового корпуса генерал Я. С. Шарабурко этой же ночью организовал форсирование названной реки своими передовыми батальонами. Более того, одян из полков 391-й стрелковой дивизии сумел захватить переправу у населенного пункта Рассельвитц. Темпы форсирования удвоились. И вот уже танкисты 26-й гвардейской механизированной бригады с десантом на броне устремились на Нейштадт.

В 16 часов 18 марта 1945 года наши войска встретились здесь с передовыми отрядами 4-й гвардейской танковой армии и тем самым завершили окружение оппельнской группировки противника. Затем, частью сил повернув на запад, они создали и внешний фронт окружения. Гитлеровцы оказались в двойном кольце.

Началось уничтожение окруженных войск противника. Несмотря на яростные контратаки, особенно в районе Рассельвитц, где враг пытался деблокировать свои попавшие в беду части, соединения 59-й армии успешно справились с поставленной перед ними задачей. К вечеру 20 марта дивизии 43-го и 115-го стрелковых корпусов полностью закончили ликвидацию окруженных войск противника. Оппельнский котел прекратил свое существование.

Глава восьмая.

Прорыв через Судеты

К начале апреля 1945 года в войсках 1-го Украинского франта, куда по-прежнему входила и наша 59-я армия, развернулись самые, пожалуй, волнующие за всю войну события – подготовка к Берлинской операции.

Ставка Верховного Главнокомандования поторапливала. Да и нам, низовому звену, было, конечно, понятно – надо как можно быстрее подготовить и провести эту крупнейшую стратегическую операцию Великой Отечественной войны, овладеть столицей фашистской Германии, чтобы уже через несколько дней выйти к реке Эльба.

Директивой Ставки, датированной 3 апреля 1945 года, непосредственный захват Берлина возлагался на 1-й Белорусский фронт, которым командовал Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Его войскам предписывалось, взяв штурмом Берлин, уже на 12-15-й день операции выйти к Эльбе.

1-му же Украинскому фронту ставилась следующая задача: разгромив группировку противника в районе Котбуса и южнее Берлина, не позднее 10-12-го дня операции овладеть рубежом Беелитц, Виттенберг, частью сил двигаясь вдоль Эльбы к Дрездену. В дальнейшем, уже после взятия советскими войсками Берлина, фронт должен был наступать на Лейпциг.

Главный свой удар силами пятя общевойсковых и двух танковых армий 1-й Украинский фронт наносил из района Трибель в общем направлении на Шпремберг, Бельциг. На участок, намеченный для прорыва, привлекали, кроме того, и шесть артиллерийских дивизий прорыва, чтобы создать здесь плотность не менее 250 стволов на один километр фронта.

Здесь следует сказать, что в одном из пунктов директивы Ставки ставилась и такая задача: 1-му Украинскому фронту своим левым крылом перейти к жесткой обороне, обратив особое внимание на бреславльское направление. И он, этот пункт, в первую очередь относился к нашей 59-й армии, которая теперь как раз находилась на левом фланге фронта, так как 60-я армия генерала П. А. Курочкина незадолго до начала операции была передана в состав 4-го Украинского фронта.

Начало операции Ставка Верховного Главнокомандования назначала на 16 апреля. Как видим, срок на ее подготовку был чрезвычайно мал. Но это решение исходило из реальных возможностей фронтов, из соотношения как наших сил, так и сил противника. Кроме того, оно диктовалось и еще одной очень важной необходимостью: советскому командованию стало известно, что англо-американское командование тоже ускоренными темпами готовит операцию по взятию Берлина, ставя перед своими войсками задачу во что бы то ни стало захватить его раньше Красной Армии.

Помнится, уже после войны бывший командующий 1-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза И. С. Конев рассказывал нам, как его и Г. К. Жукова 1 апреля 1945 года вызвали в Кремль. Там после зачтения телеграммы, в которой и говорилось о намерениях англо-американского командования первым захватить Берлин, И. В. Сталин обратился к ним с таким вопросом: "Так кто же будет брать Берлин, мы или союзники?"

Первому пришлось отвечать И. С. Коневу. И он сказал:

– Берлин будем брать мы, и возьмем его раньше союзников!

– А как вы сумеете создать для этого группировку? У вас же главные силы находятся на южном фланге. По-видимому, придется производить большую перегруппировку? – спросил И. В. Сталин.

И. С. Конев и здесь заверил Верховного:

– Можете быть спокойны, товарищ Сталин, фронт проведет все необходимые мероприятия, и группировка для наступления на берлинском направлении будет создана своевременно!

Вторым отвечал Г. К. Жуков. Он доложил И. В. Сталину, что войска 1-го Белорусского фронта готовы взять Берлин, фронт уже нацелен на столицу Германии, притом с кратчайшего расстояния.

Сталин, выслушав командующих фронтами, приказал им в течение нескольких дней подготовить свои соображения по Берлинской операции, что они вскоре и сделали.

Как видим, в задачу 1-го Украинского фронта не входил захват Берлина. Она для него в общих чертах сводилась к следующему: наступая южнее Берлина, своими ударами рассечь фронт немецко-фашистских войск надвое, изолировать одну их часть от другой, а уже потом соединиться с американскими войсками. Однако следует сказать, что в плане операции все же с самого начала была заложена идея широкого маневра в целях возможного поворота нескольких соединений фронта на север для удара по Берлину с юга.

Почему же командование нашего фронта вынашивало эту идею? А вот почему. 1-й Белорусский фронт действительно наступал на Берлин по кратчайшему пути. Но он, этот путь, был наиболее сильно укреплен противником. Здесь проходили его оборонительные полосы, буквально напичканные дотами и дзотами, с большим количеством войск, артиллерии, другой боевой техники. Общая глубина оборонительной системы врага достигала на этом направлении 40 километров. Она опиралась не только на мощные инженерные сооружения, но и на многочисленные водные преграды.

На пути войск 1-го Украинского фронта тоже была довольно сильная оборона врага. Но в случае ее прорыва они сразу же имели возможность выйти на оперативный простор, совершить глубокий маневр в обход Берлина и ударить по нему с юга. Недаром поэтому И. В. Сталин, по рассказам того же И. С. Конева, проводя на карте разграничительную линию между фронтами, допел ее лишь до города Люббен. Из этого можно было предположить, что Ставка намеренно создавала нашим двум фронтам условия для проявления их собственной инициативы, то есть при определенной обстановке 1-й Украинский фронт не то чтобы мог, а был прямо-таки обязан принять непосредственное участив в штурме Берлина.

Это же подтвердил и ход последующих событий. 1-му Украинскому фронту пришлось, и не частью своих сил, а несколькими армиями (3-я и 4-я гвардейские танковые армии, 28-я армия, а также отдельные части 3-й гвардейской и 13-й армий), повернуть на Берлин и ударить по нему с юга.

Но это еще будет. А пока, как говорится, вернемся в день сегодняшний и познакомим читателя с событиями, которые развивались в войсках непосредственно нашей, 59-й армии.

Естественно, что нам очень хотелось принять самое активное участие в Берлинской операции. И весь личный состав, несмотря на огромную усталость и трудности, деятельно готовился к наступательным боям.

Но вместо наступления армии вдруг приказали перейти к жесткой обороне на левом крыле фронта. А до этого всю последнюю декаду марта наши корпуса и дивизии довольно-таки успешно теснили противника. Именно о мартовских событиях и хочется рассказать более детально.

...Сменив после разгрома оппельнской группировки врага соединения и части 4-й гвардейской танковой и 21-й армий, действовавших в районе Нейсе (Ныса), Нейштадт (Прудник), наша армия продолжала наступать в юго-западном направлении с целью овладеть участком дороги Нейсе (Ныса) – Крнов. Но в это время на подступах к городу Люобшютц (Глубчице), который входил в полосу наступления 60-й армии, завязались особенно трудные бои. Там противнику удалось остановить части этой армии и удержать Люобшютц.

23 марта на наблюдательный пункт 59-й армии прибыл маршал И. С. Конев. Оценив обстановку, он приказал войскам теперь уже нашей армии взять Люобшютц и тем самым обрубить лапы "пауку" – так командующий фронтом назвал образно этот важный узел железных дорог.

Задача была не из легких. Мы знали, что Люобшютц довольно сильно укреплен. А под руками у командарма И. Т. Коровникова как раз не оказалось сколько-нибудь значительных сил для выполнения задачи, поставленной командующим фронтом. Правда, в резерве армии была одна дивизия – 314-я стрелковая. Ее-то Коровников и решил бросить на Люобшютц.

Но и этих сил было мало. Тогда на помощь командарму пришел начальник оперативного отдела полковник Л. М. Крылов. Он предложил срочно создать сводный отряд примерно из 400 человек и послать его в помощь 314-й дивизии. Людей для этого взять из подразделений, обслуживавших штабы дивизий и корпусов. Это предложение командующий и начштаба армии одобрили.

Дивизии и сводному отряду было приказано совершить обход Люобшютца (Глубчице) с северо-запада, атаковать город и овладеть им.

Первым в дело вступил сводный отряд. Под покровом темноты он совершил смелый маневр и еще до рассвета 24 марта атаковал Люобшютц с севера, в районе кладбища, где противник укрепился довольно основательно. Но сыграли свою роль неожиданность удара и удачно выбранное для него время. Гитлеровцы дрогнули и начали отступать. Отряд ворвался в Люобшютц.

Вскоре подошли и части 314-й стрелковой дивизии. Они отрезали пути отступления фашистам на юго-запад. Завязался ожесточенный уличный бой. И к исходу дня 24 марта Люобшютц был полностью очищен от врага как нашими частями, так и частями соседней, 60-й армии.

Но это было в марте. А в начале апреля войска нашей армии, как уже говорилось, перешли к жесткой обороне на рубеже Коршувек, Нейсе (Ныса), Нейштадт (Прудник), (иск.) Крнов.

Понятно, что нашему штабу сразу же пришлось приложить максимум усилий для организации надежной обороны, учтя при этом опыт, приобретенный еще на Волховском и Ленинградском фронтах. Исходя из него, а также из характера местности, положения соседних с нами армий, мы свою оборону решили построить следующим образом: в первый эшелон выдвинуть восемь стрелковых дивизий – из 43, 115 и 93-го стрелковых корпусов. Боевой порядок дивизий – в два эшелона. Второй эшелон армии – 314-я и 239-я стрелковые дивизии.