Текст книги "Еще один шанс. Часть 1.(СИ)"

под хоромами неизвестного боярина.

Таинственный мститель, одетый во всё чёрное не спеша шёл по подземелью. Останавливался. Тщательно прислушивался.

– Если дверь снаружи глухая и будет закрыта, придется ждать до утра, – странник начал формировал план действий – Лучше всего вернуться в камеру. Там, запускаем всех. Аккуратно вяжем охрану. Берем боярского языка и тащим к себе в будущее. И уже, там, на месте – обстоятельно разговариваем по душам с этим редиской (Нехорошим человеком). – Рязанцев несколько раз в гневе крутанул нунчаки. Провел завершающий удар по воображаемой голове противника. Резко выдохнул. Прищурил глаза. Он находился возле факела. Алексей присмотрелся к нему. Подошел и вырвал светоч из креплений на стене.

– А то удумали! – пришельца терзала обида. – Отнять, у меня, бесценный клад, второй раз! Который и так забрали "добрые чинуши"... А мне за него, ещё и отрабатывать придется!

Путешественник остановился. Оглянулся. Прислушался. За дверью одной из комнат раздались звуки. Кто-то громко стонал. В другой комнате переговаривались. В камерах были люди.

– Главное, сейчас открыть дверь и выбраться наверх. А потом будем действовать по обстоятельствам.

Завернув за угол, узник вышел на освещенное место. И тут же выругался про себя. Метнулся обратно. Прижался к стене. В конце коридора дежурили охранники.

Осторожно передвигаясь, Рязанцев потихоньку выглянул из-за угла. Он внимательно осмотрел присутствующих. Их было двое. К доверенной им караульной службе они относились спустя рукава. Один сидел на полу, прислонившись к стене. Спал. Второй открыв входную дверь, смотрел наружу.

Разобраться с охраной, при таком отношении к делу, было легко. Обиженный кладоискатель неслышно подошел к стоящему спиной наблюдателю. Нанес резкий удар. Ловко подхватил падающего человека. Занялся вторым охранником. Аккуратно положив оглушенных людей возле стены, Алексей с нетерпением выглянул наружу.

– Ух, ты! Приятно видеть результаты своей работы! – путник радостно потер руки.

Большой боярский двор был похож на встревоженный пчелиный улей. Со всех сторон доносились шум, гам, суета. Вся территория была усыпана людьми, беспорядочно бегающими с факелами и фонарями. Кругом всё двигалось, сталкивалось, кричало и ругалось. На стоявшей недалеко от дома колокольне кто-то зазвонил в колокола.

Создавалась чувство большего события в виде нападения татар или землятресения... Может быть ещё на наводнение чуть-чуть было похоже. Только наводнения пока не было.

– Это, что? Они из-за меня так бегают? Из-за такой малости,... тревогу подняли? – затворник почесав затылок, недоумевал. – Ну, взял... Там – сям, немного. Не всё же? Тем более они мне за неудобства больше должны. Подумаешь, обиделись! Кстати, по поводу аномальных явлений? Всяких катастроф, извержений, наводнений? А идея-то неплохая. Только, не наводнение, а пожар. Погода стоит замечательная. Дождя давно не было. Поджечь, что ли? Ветер как раз порывистый. И в нужную сторону дует.

Алексей представил результат своей мести – огромный костер, поглощающий большой двухэтажный дом с высоким крыльцом, с расписанными куполами – башенками. Затем огонь переходит на постройки, служилые избы для охранной челяди, скарб и остальное боярское добро. А там его гнев дойдет и до остального города.

– Красота нерукотворная... – в глазах мстителя засветились отблески невиданного пожара. Он встряхнул, головой отгоняя наваждение. – Да-а-а! Все слезами умоются! Все почувствуют его гнев!

Два ратника пробежали мимо открытой двери, абсолютно игнорировали высунувшегося наружу виновника торжества.

– Нет, нам такого не надо, – мститель начал себя успокаивать. – Сильно большие разрушения и жертвы.

– Хорошо, зайдем с другой стороны. Спросим совета у знающих людей, из охраны, – Рязанцев перевел взгляд на мирно лежавших в стороне от прохода стражников. – Кстати чего они тут безмолвно покоятся? Пора бы уже очнуться. Нужно поговорить. – Странник подошел к обездвиженным людям. Нагнулся и осмотрел их. – Ладно, оставим несчастных в покое! Люди устали. Тяжёлый день, служба! Пусть отдыхают... Когда ещё вот так, по-человечески, удастся полежать?

– Думаем дальше, ещё варианты? – Алексей прищурился, соображая как поступить. – Бросим монету! Если выпадет «решка» – придется будить спящих бойцов. Если нет или на «ребро» будем размышлять дальше.

Путник достал из кармана монетку. Покрутил её в руках. Подбросил и она, прыгая по земле, укатилась в закрытое подсобное помещение.

– Да-а-а, подсказка "пятьдесят на пятьдесят" не сработала из-за сбоя аппаратуры, – раздосадовано произнес игрок. – Остается помощь зала. Устроим блиц-опрос среди заключенных. Самое кровожадное желание – исполним! Вот они обрадуются!

Освободитель закрыл дверь на улицу. Посмотрел в сторону коридора.

– А вообще... Пора всех выпускать! Пока про них другие не вспомнили. А то набегут правозащитники, адвокаты, борцы за свободу... А оно нам надо?

Странник вернулся в подземелье и пошел к камерам, открывая их по пути. В ближних от входа помещениях томилась группа крестьян или горожан посаженных за какие-то провинности.

– Все на выход! Боярин всех прощает и отпускает на волю! – закричал спасатель, по возможности стараясь изменить свой голос.

По пути стали попадаться пустые комнаты и склады с садовым инвентарем. В одной из камер нашел уже погибшего человека. В последней и самой дальней от входа находился сильно заросший мужчина.

– Дедуля... Конечная остановка! Дальнейшая отсидка отменяется. Выходим! Не забываем вещи и выключать свет.

Узник перевернулся с одного бока на другой, не обратив внимания на вошедшего.

– Ты чего отец плохо слышишь? Или призыв покинуть помещение к тебе не относится? – прикрыв скрипучую дверь, произнес Алексей. – Ты, что эту камеру в аренду взял?

– А? Чего? Почему выпускають? – подняв голову, прошепелявил в ответ комок шерсти.

– Ну,... не знаю? – отрешенно заворчал Рязанцев, не ожидая вопросов. – Пускай будет международный день ограбления казны с песнями, танцами и долгожданной свободой всех узников совести... Или... пусть боярская дума решила на этом месте разбить парк с фонтаном! Короче... Давай, быстро на выход. Без разговоров... Иначе... Здесь скоро будет пожар или потоп... Я еще не определился.

– Шпасибо! Я тебя отблагодарю, – дедок зашепелявил снова. Он начал собирать какие-то вещи с пола.

– А чего меня-то? Благодари Шуйского. Это он всё оплатил – не зная, зачем вдруг ляпнул Рязанцев.

– А кого именно? Семена или Агафона? – оторвавшись от своих сборов, спросил освободителя незнакомец.

– А дед-то! Ох, как не прост! – оторопело подумал странник. – Чувствуется местных бандюганов знает. – Так... обоих и благодари! – Обманывать – так уже по полной, решил Алексей.

– Вот уж не чаял, что когда-нибудь на свободу выйду! – узник всё ещё не верил в свою удачу. – Обычно Якушевы своих пленников только на тот свет отпускают...

– Дед, а тебе идти-то есть куда? А то давай со мной, на Крайний Север... – призывно начал агитировать пришелец пленника. – На Калыму... Там мороз и солнце, день чудесный! Там оленей целая куча. И не один боярин не достанет. Эх, хорошо заживем! Там столько белого снега. А воздух какой... М-м-м...

– Нет уж! Отойди, бежбожник! Я как-нибудь шдеся... Шам разберуся... Прощевайте, – пройдя мимо Рязанцева, заросший незнакомец быстро пошел на выход.

– Скажи хоть, как тебя зовут? – уже в спину запоздало крикнул спаситель.

– Панкрат Шерный, – донеслось снаружи.

– Ну, так... Удачи тебе, Панкрат! – Рязанцев весло пожелал из камеры.

– И тебе не хворать... На Шевере!

– Вот и узнал фамилию своего врага, – подумал Алексей, осматривая оставшиеся комнаты подземелья. – Кстати, у меня новая идея! Сейчас я им устрою небольшую заварушку! С песнями, плясками ну и дракой само собой...

Идейный организатор творческой самодеятельности сходил домой. Взял всё необходимое для осуществления своего плана.

Граффити на стене написал средними буквами:... Свободу Панкрату Черному! Берегитесь! Нас много! Затем подумал и крупным текстом вывел... Шуйские отомстят!!! Прошелся до двери и выбросил на улицу зажженный китайский фейерверк на восемь зарядов. Дождался громких хлопков и свиста вылетающих салютов. После этого открыл вход к себе в квартиру и спокойно пошел отдыхать.

Праздничный концерт на сегодня был закончен...

   ***

– Ну, и где ты был? – Прохор спросил грозно у вернувшегося к утру Рязанцева. Купец свел брови, сжал кулаки. Он сидел хмурый в горнице на лавке, и молча уставившись, "злым взглядом" осмотривал "ночного гуляку".

Окна комты были ещё плотно закрыты темными занавесями. В дальнем углу в тяжелом серебреном поставце догорала оплывшая восковая свеча. Спертый воздух с привкусам ладана полностью заполнил душную комнату.

– А в чем собственно дело? – Алексей изобразил саму невозмутимость вместе с покаянием. – Я, между прочим, торговые связи налаживаю. – Нужно было срочно что-то говорить – принял решение пришелец. Причем правдиво и достоверно.

Путешественник на всякий случай немного отошел от грозного нравоучителя.

– Я уже почти тысячу пудов... этой как её... – гуляка подбоченись, и гордо выпятив грудь начал авторитетно оправдываться. Он широко открыв глаза. Начал щелкать пальцами. Вздернул головой. И громко с достоинством произнес. – А, зьм – пеньку закупил! Кстати, желаю собственное пеньковое производство открыть! – Мега торговец для пущей правдоподобности и значимости важно почесал подбородок и напущено надул щеки.

– Не паясничай! – строгий родитель перебил "дитятю". Он глубоко вздохнул. Его щеки покраснели. На шее проступила синяя жилка. – Тебя где всю ночь носило? – Ещё более грозный вопрос. (Даже искры в глазах мелькнули.)

– Понимаешь,... встретил старых знакомых, – соловьем запел пришелец, рассказывая о своих ночных похождениях. – Зашли в кабак. Поговорили о серьезных делах. Обсудили опять же покупку большой партии пеньки. Чуть – чуть выпили за удачную сделку. Потом посидели на дорожку, и пошли всей кумпанией меня провожать до дома. Так, что все хорошо! Все живы, все здоровы – чего и нам желают!

– Тебе сколько лет? – взбешенный, угрюмый купец сделал шаг вперед. Он схватил странника за воротник и притянул к себе.

– А вот это... Прямо скажем – ненужный вопрос... И не по существу, – Алексей попытался освободиться от захвата. Тревожные мысли полезли в голову. – Как же скажу я тебе, сколько мне лет...

– У тебя молоко на губах – давно обсохло? – купец начал трясти странника со всей силы. – Забыл, когда охаживали дрыном по спине?

– Прохор, зачем про возраст напоминаешь? – Рязанцев с трудом освободился от захвата. – Силен чертяка. Держит как клещами.

– Нет, ты отвечай? – купец схватил ночного повесу за одежду снова.

– Я же не учу тебя торговать, – путешественник безуспешно пытался выбраться из тисков. – Так... тему про возраст нужно срочно закрывать. – Он с трудом разжал одну руку торговца. – И вообще! Я уже взрослый. Сам могу ответить за свои поступки, – совершеннолетний повеса произнес гордо как на митинге.

– Вот и я говорю! – Прохор отпустил взъерошенного юнца, после чего расстроено махнул рукой. – Скоро у тебя борода начнет расти! А ты ведешь себя – как последний недоросль или малолетка.

ПАУЗА...

– Так! Всё закончилась? Кто победил? А чего он кричал-то? – тревожные мысли не покидали головы Рязанцева.

Не тут-то было... Купец, набрал в легкие воздуха. Продолжил... – Эх, выдрал бы я тебя... – на месте твоих родителей! Ох, крепко бы розгами отхлестал. Нет, маловато будет! Надо чтобы на всю жизнь запомнил! Вожжами бы исполосовал всю задницу!

– Ну, знаете ли Прохор Куприянович, – возмутительно дернул головой взрослый повеса. Вы, мне, кстати, не отец! Да и сечь на конюшне – это сейчас не педагогично. Молодежи надо все объяснять словами, убеждениями. Приводить яркие жизненные иллюстрации на примерах из жизни известных личностей. Ну, там... – царей, королей, великих полководцев!

Рассуждая про высокие материи в воспитании детей с "нетрадиционным поведением", Рязанцев случайно посмотрел в глаза Прохора. Они излучали ледяное непонимание.

– Так, стоп! – скомандовал себе пришелец. – Надо успокоиться. Что-то сильно я вошел в роль. Могу переборщить... – Он опустил глаза. Посмотрел на землю и снисходительным голосом произнес. – В чем собственно дело? Я, между прочим, сказал Федору, где буду... И во сколько приду тоже сказал. – Скиталец ненавязчиво улыбнулся. После чего моргая ресницами, добродушно посмотрел на купца.

– Послушай! Ляксей! В Москве-то, что твориться? – Прохор, приняв раскаяние глупого отрока, продолжал возмущаться. – Надысь тати половину города порезали... Сказывают, все улицы забрызганы были кровушкой. – Он испуганно посмотрел на скитальца. Затем внезапно по отечески погладил по плечу. – Потом ты со своим кладом всех взбунтовал. Заварил же ты, компаньон, кашу!

– А я-то здесь причем, – начал оправдываться Рязанцев.

– Знающие люди говорят, что сокровищ ты привез – невидимо! Так много, что за всю жизнь не истратишь. И большую часть – для потомков припрятал, – купец произнес фразу и заговорщицки, посмотрев по сторонам.

– Я же всё в приказ отнес, – Алексей ответил полушепотом, поддерживая Прохора. – До последнего грошика сдал. Грамоту получил об этом. Меня похвалил подьячий. Сам Степан Михайловский говорил чтобы нес ещё – рады будем... Он мне даже руку пожал. – Кладоискатель перечислял свои заслуги перед "законом".

– Ты постой, друг сердешный. Не торопись, – Прохор перебил вояжера, не слушая его оправданий. – Вчера вообще... Шуйские как с цепи сорвались. Боярина Якушева разорили. Его усадьбу взяли штурмом. Всю ночь шло смертоубийство. Говорят, даже пушки притащили. Народа полегло – неведомо сколько. Якушевы злые на всех. Обещали отомстить. Юрские с Милославскими собрались за них заступаться.  Ой, что будет? Ужасно представить? – Купец затряс бородой. – Беда прямо с эти боярами. Чую кровушки людской прольется – немеряно. Теперяча, вообще выезжать с обозом за Москву – реку страшно.

– Да, дела... – Алексей поддержал Коробейникова и почесал затылок. – Кстати, Прохор... Ты говорил, что место тут у вас спокойное. Тишь да благодать. А тут... То одно, то другое! – Рязанцев взял концертную паузу. Досчитал до пяти. После чего выдал итог... – И как же вы здесь живете? Вот тебе и спокойный стольныйй град!

Странник посмотрел на купца с жалостью. Печально вздохнул и про себя добавил. – Ничего не меняется в этом городе... Ни в прошлом, ни в будущем!

Глава 9.

– Настенька, Солнышко... – тетка Матрена предложила уговоры, хотя давно не надеялась на положительный ответ. – Покушала бы... Оладушки испекли сегодня, такие вкусные – превкусные. Румяные, золотистые, прямо с пыла, с жару. Пальчики оближешь!

– Не буду!

– А хочешь, коврижечку принесу мягкую, медовую или яблочко румяное, наливное, аль сливу вареную, а могет орехов?

– Не хочется, – воспитанница надула губы и отвернулась в сторону от ароматных угощений.

– Голубушка, утешься – ну, хоть отвару клюквенного испей, – ещё одна попытка уговорить... А вдруг получиться? –  Кисленький... Прохладный... Розовенький... Аппетиту придает.

– Не надо, – юная затворница громко шмыгнула носом, сдерживая слезы.

– А чаю со "свежай" смородой?  От душистого чая душенька распарится, по косточкам сладость пойдет...

– Нет, – вредина надула щеки.

– Ох, что за наказание следить за тобой? – женщина тяжело вздохнула. – Чует мое сердце, что невесела ты стала в последние дни. Скажи мне, голубка, какая печаль гнетёт тебя?

Матрена привстала со скамьи укрытой небольшим расписным ковром. Чувственно заломила руки. – Золотце, посмотри на себя? Одни кости да кожа... Кто тебя такую замуж возьмет? Мужики ноне – они же, кабыляки такие, молодушек любят справных, да ладных. Чтобы кровь играла с молоком... Чтобы всего было в достатке у барышни. А у тебя, что? Совсем ведь извелась – одни глазища! Дикие – как у кошки! Чувствую, нормальный жених намучается с тобой. Она для убедительности и доходчивости своих слов развязала и снова завязала узел на платке. Поправила волосы на голове. Передвинула с места на место чашку.

– Ахти, мои батюшки! – воспитательница не прекращает попыток наставить на путь истины заблудшую молодую душу. – Ведь в гроб, краше кладут! Упадешь где-нибудь посередине дороги... И собаки стороной обходить будут! Да, что я тебе говорю? Сама понимать должна! Не маленькая, чай, уже?

– А я замуж и не собираюсь, – тяжелый вздох со стороны страдалицы и снова шмыганье носом. – И, вообще! – Настя прикусила губу и решительно заморгала длинными ресницами. – Я... Я в монастырь уйду.

– Как же? В монастырь она уйдет! – Матрена удивленно повысила голос. Да кто же тебя такую туда возьмет?

– Ещё как возьмут! – мученица сомкнула кисти. Прижала руки к груди. Засопела носом. – Туда, всех берут!

– Мати, пресвятая богородица! – наставница всплеснув руками, вновь поправила волосы под платком. Недовольно покачалась на стуле. Строго свела брови. Бросила взгляд на серебряную лампаду горевшую в углу, пред старинным образом Спаса Нерукотворенного.– Да вижу я, какой монастырь у тебя на уме! Третий день, сама не своя ходишь, из-за этого монастыря!

Напряженная чайная пауза с вздохами и хлюпаньем "смородового" чая с одной стороны и ответными вздохами и шмыганьем носом с другой. Где-то прожужжала муха, нарушая идиллию спокойной обстановки в горнице.

– Ладушка, пошла бы в саду погуляла... Итить, грусть, тоску бы развеяла... – новая попытка Матрены достучаться до сознания кручинницы. – С утра от Полины служанка прибегала. Про тебя спрашивала. В гости звала.

– Ничего не хочу, – девушка произнесла, еле сдерживаясь от того чтобы не разреветься.

Вторая чайная пауза...

И принятое решение использовать последние доводы, а также всё женское коварство.

– Яблочко, ты моё наливное, – голос наставницы стал мягким и напевным. Она с удовольствием причмокивая, отхлебнула из чашки и шумно, словно с громадным облегчением, выдохнула после глотка. – Вчера, когда шла по рынку... Ну, ты знаешь, батюшка велел мне сукно заморское посмотреть, Встретила там Лукерью, ключницу Изотовых. Ты её помнить должна – приходила к нам как-то... Уже не знаю зачем... Так вот, она сказывает, что их соседка молодая вдова воеводы Рожнова тайно встречается с сыном окольничего. Срам-то какой, прости господи! Блудница, греховодница. Ох, падёт на неё божья кара.

Красавица непроизвольно прислушалась и слегка повернулась в сторону рассказчицы.

– Ты представляешь! Настенька, что твориться в Москве? – Матрена выкатила глаза, показывая ужас и возмущение от распущенности современного поколения.  – Ох, грешно, матушка, люди себя вести стали! Раньше в старые, добрые времена такого не было! Никогда!

Женщина аккуратно поставила пустую кружку на салфетку. Затем нежно погладила её рукой.

– А сейчас! Что люди только не делают! Никакой совести у них не осталось! Грех-то какой! – Матрена многократно перекрестилась на икону в красном углу и снова посмотрела на девушку. – Твой-то кавалер надеюсь не такой? Он ведь высокородный, знатный, красивый?

– Не знаю... – резкий ответ. Страдалица снова отвернулась от собеседницы. Надула щеки. Подперла рукой подбородок.

– А может быть богатый? – глаза надсмотрщицы хитро смотрели на девушку.

– Не знаю...  – прищурив глаза, Настена зло произнесла сквозь зубы.

– Ну, хотя бы высокий, статный? – старая интриганка начала плавно водить рукой из стороны в сторону, гипнотизируя собеседницу.

– Не совсем, – томный, задумчивый взгляд сменился улыбкой на лице юной особы. Влюбленная натура поддалась на провокацию. Она снова начала вспоминать таинственного незнакомца встреченного на рынке.

– Настенька? Перепелиные твои косточки! – Матрена произнесла с ужасом, переживая за девушку. – Тьфу, тьфу! Чур, меня! Оборони бог от срамного дела. – Она быстро вернула фантазерку в реальный мир. – А он хотя бы христианской веры?

– Да не знаю я! – несчастная страдалица в порыве чувств стукнула ладошкой по столешнице.

– Господи Иисусе! – наставница, притворно испугавшись, вновь несколько раз перекрестилась. – Боже наш! Всякую еси оставил ты на небеси? – Повернулась в сторону образов. – И, что ты в нём нашла? Что, в нём, такого... чего у других нет! – Она встала из-за стола и подошла к воспитаннице. – Ведь третий день себя изводишь? Экое дело ты удумала намедни. Послушай моего совета... – Скушай яблочко мочёное и всё сразу пройдет!

– Ты, ничего не понимаешь! – влюбленная натура зло произнесла со злостью и "сверкнула" глазами. – Ты, совсем окостенела как старая квакуша! – Девушка фыркнула и резко отвернулась от воспитательницы. – Он такой... милый! Такой... хороший! Замечательный! С ямочками на щеках. И улыбается... – Красавица как завороженная описывала своего благоверного. Горемыка медленно поднялась со стула и неспешно пошла по комнате.

Матрена, открыв рот, с удивлением смотрела на воспитанницу. Сейчас та походила на зомби или загипнотизированную куклу.

– ... И так на меня смотрит... – Настя громко шептала. – Так никто, никогда на меня не смотрел. – Девушка не сдержав чувств, выскочила из комнаты и побежала к себе. После чего упала на кровать и расплакалась.

– Да, дела! – Матрена произнесла и задумчиво посмотрела вслед несчастной. Затем сильно и глубоко вздохнула в очередной раз. – Ох, чувствую, попадет нам обоим от тятеньки. Крепко попадет...

***

Солнечный зайчик игриво упал на длинные, кудрявые волосы спящей девушки. Он неспешно зарылся в её теплые шелковые локоны и потихоньку двинулся к лицу. Настя улыбалась во сне. Ей снилось, что-то доброе и приятное. Игривый лучик добрался до глаз и начал ласково и нежно будить красавицу. Через некоторое время она проснулась. Открыла глаза, потянулась. Мягко присела в своём девичьем гнездышке, распрямилась и, широко раскинув руки, на мгновение словно повисла в небе.

Настена не спеша встала с белоснежной кровати. Голубая шелковая рубаха, что скрывала до пят статный стан, заструилась от движения. Девушка подошла к окну открыла его и выглянула наружу. Её лицо светилась от счастья. Широкая полоса мягкого света радужно потянулась к складкам ее одежды, стараясь извлечь из них тонкий силуэт хрупкой девичей фигуры.

Затейница сотворила крестное знамение и долго смотрела на розовеющие в лучах солнца золотистые маковки храма. Теплый, летний ветерок мягко теребил кудри рано проснувшейся "молодой пташки". Недалеко от нее деловито прожужжала пчела. Бабочка вспорхнула со ставенки и полетела куда-то вдаль. На ветках деревьев щебетали птицы. Поблизости, на садовой дорожке, дрались неугомонные воробьи. Сладкий утренний воздух, наполненный душистым ароматом цветушей липы, кружил голову.

– Сегодня, я обязательно его встречу! – барышня заломив в экстазе руки, заморгала длинными ресницами. – Вчера вечером, я загадала, если снова приснится, то значит, увижу. – Очаровательница глубоко вздохнула и сбросила последнее сонное наваждение. – Он такой! Он такой... – Она в экстазе заломила руки. – Он лучше всех! – Глаза проснувшейся красавицы блестели от возбуждения, щеки налились румянцем. – Тем более, я помню его взгляд! А он ясно говорил, что я ему нравлюсь.

В комнату вошла служанка. Внесла кувшин с водой и рушник. Поставила на небольшой комодец. Настена на несколько мгновений отвлеклась от своих фантазий. Но потом её мысли снова захватили приятные раздумья.

– С утра, мы с Матреной, идем в церковь, – в голове девушки начала формироваться картинка с образами. – Как только выйдем за ворота, а он уже там... Небось на улице. Недалеко стоит... И ждет нас! Меня! – "Пташка" глубоко вздохнула и стала рассматривать причудливые формы сиреневых облаков, "тягуче" ползущие по небу.

– Наверняка, он знает, где я живу? Вот, я его и увижу, – глаза девушки прищурились, и она представила лицо человека, которого страстно желала увидеть. – Но, виду не подам! Я не знаю его!

Она вернулась к кровати. Села на неё. Взяла расческу и стала расчесывать волосы. – Мало ли таких как он – стоят возле ворот? – Озорница весело хмыкнула. – А то, ишь чего задумал, друг сердечный? Негоже так делать – я, не такая!

– Без солнышка нельзя пробыть, без милого нельзя прожить. – Красавица весело промурлыкала потаенное желание. Сладко потянулась. Надула щеки. Погладила себя по носу. Игриво «кому-то» улыбнулась.

– И почему я, про него, постоянно вспоминаю? – молодая особа гордо спросила у себя. – Не хорошо это... Грех это. – Тут же ответила сама себе.

– И вовсе это не так! Да сдался он мне! И кем он себя возомнил? – чаровница прикусила нижнюю губу. Подняла свой ясный, блестящий взор. Задумчиво поглядела вдаль. – Ишь, боярин нашелся! И все-таки... Он такой хороший... и милый... И глаза у него такие добрые, и взгляд такой ласковый. Ладно, хватит про него думать. Пора одеваться.

– Он лучше всех! Стоит сейчас, ждет! – счастливо улыбнулась Настенька, выходя за ворота своего дома. Ветер озорник легкими порывами развливал платье девушки. В воздухе витал запах свежей малины. Проказница прищурив один глаз осторожно стала осматривать окресности.

Однако, возле них, никого не было. Улица была пуста. И только далеко вдали шли какие-то прохожие.

– Вот, пойдем мимо Никольских ворот – а он, небось, уже там. Он знает, что мы с Матреной всегда мимо них в церковь идем, – снова начала убеждать себя Настя. – В другой рядь, там, много кто на меня смотрит! Я много кому нравлюсь. Значит – понравлюсь и ему.