Текст книги "Династическая политика императора Константина Великого"
Автор книги: Иван Миролюбов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Афинянин Праксагор, автор с широкими интересами, написал жизнеописание Константина в двух книгах[58]58
При работе с фрагментами сочинения Праксагора опираемся на свой перевод по изданию: Praxagoras Atheniensis // FHG. Vol. IV. P. 1–2. Ссылка содержит указание издания (FHG), номер тома и страницы.
[Закрыть], дошедшее до нас в пересказе Фотия (IX век). Согласно пересказу, сочинение охватывает хронологический промежуток 305–330 гг., что позволяет предполагать в авторе современника Константина[59]59
Составители PLRE принимают за условную точку «расцвета» этого автора середину IV века: PLRE. Vol. I. P. 724: Praxagoras. Впрочем, это совершенно неясное определение, так как известно, что Праксагор писал с 19 лет, а сочинение о Константине издал в 22 года.
[Закрыть]. По мнению Ф. Винкельманна, основание Константинополя Праксагор упоминает «как современник»[60]60
Winkelmann F. Op. cit. P. 14.
[Закрыть]. Указанный автор считает Константина язычником, – и в этом его заявлении, очевидно, отразился религиозный климат эпохи Константина, характеризующийся веротерпимостью. Все это, в сравнении с позднейшими негативными отзывами языческих авторов, позволяет локализовать время жизни Праксагора в эпохе Константина. Неясны источники Праксагора; передаваемые им сведения вполне укладываются в рамки рассказов латинских историков вроде Евтропия и Аврелия Виктора, что может предполагать использование общего источника или влияние Праксагора на источники указанных авторов. Любопытен анекдот о борьбе Константина с дикими зверями, которую подстроил Галерий, – здесь наш автор обнаруживает связь с Лактанцием (вероятно, через общий источник[61]61
Об этом анекдоте и его изложении у Лактанция и Праксагора – наша статья: Миролюбов И. А. Константин Великий в клетке со зверем // Индоевропейское языкознание и классическая филология. 2017. Т. 21. С. 571–579.
[Закрыть]).
С именем императора Юлиана Отступника (361–363 гг.) связана попытка реставрации язычества; в этом смысле понятно, что он не мог обойти вниманием фигуру дяди – Константина Великого. Аммиан Марцеллин отмечал, что Юлиан, заявив претензию на верховную власть в начале 360 года, немедля занялся критикой Константина (Res Gest. XXI.10.8). Вероятно, первые памфлеты Юлиана оказали влияние на общественное мнение – нотки критики появляются уже в сочинении Аврелия Виктора, написанном в это время. Из имеющихся в нашем распоряжении сочинений[62]62
При работе с сочинениями Юлиана опираемся на свои переводы по изданию: The Works of the Emperor Julian. In 3 vol. London-New York, 1913–1923.
[Закрыть] Юлиана огромный интерес представляет его памфлет «Цезари» (также «Пир, или Кронии»), написанный уже в период единовластия этого императора. Сюжет его строится вокруг приглашения на сонм богов римских императоров. В адрес Константина сыплются упреки в тщеславии, изнеженности и отступничестве от традиционных верований. Сочинение Юлиана, не являясь специальным трактатом о Константине, знаменует начало систематической критики[63]63
Ч. М. Одал резонно полагает, что языческая критика в отношении Константина началась именно с периода Юлиана: Odahl Ch. M. Op. cit. P. 4.
[Закрыть] его фигуры с позиции языческой элиты. Тем любопытнее сравнить эти выпады с верноподданническими эскападами, содержащимися в панегириках Юлиана, написанных им некогда в честь своего кузена – сына Константина, Констанция. К фигуре Юлиана тесно примыкает ритор Либаний[64]64
Его речи цитируем в существующем переводе на русский язык С. П. Шестакова: Речи Либаний: в 2 т. Казань. 1912–1916. При работе с текстом источника мы ориентировались также на издание Р. Ферстера: Libanii Opera. In 10 vol. Lipsiae, 1903–1921.
[Закрыть]. В ряде своих речей, восхваляя Юлиана, он затрагивает тему его происхождения и – неизбежно – семьи Константина. Отметим, что Либаний является ценным источником по взаимоотношению Константина с братьями (один из которых – Юлий Констанций – был отцом Юлиана).
Представителями сугубо исторического направления внутри языческой традиции являются ритор Евнапий и зависимый от него в смысле источника информации Зосим. Первый автор[65]65
PLRE. Vol. I. P. 296. Eunapius 2.
[Закрыть]известен благодаря своим «Жизнеописаниям философов и софистов» и «Истории», которая дошла до нас во фрагментах. Несмотря на уверения Евнапия в строгом следовании принципу поиска истины, мы должны согласиться с В. Либешутцем, что написаны его произведения со «строго языческих позиций»[66]66
Liebeschuetz W. Pagan Historiography and the Decline of Empire // Greek and Roman Historiograhy. P. 178.
[Закрыть], и это, разумеется, не могло не отразиться на объективности автора. «История» Евнапия стала источником информации для Зосима. Последний – живший в конце V века[67]67
67 PLRE. Vol. II. P. 1206. ZOSIMVS 6.
[Закрыть] крупный чиновник налоговой сферы – по выходе в отставку написал «Новую историю»[68]68
При работе с этим данным источником опираемся на свой перевод по изданию: Zosimi… Historia Nova. Lipsiae 1887.
[Закрыть], где изложил события от Августа до правления Гонория (изложение событий обрывается 410 годом). Сочинение Зосима содержит обстоятельный очерк о правлении Константина; среди прочего, автор касается темы личной жизни императора. Я. Буркхардт отмечал ту осторожность, с которой исследователь должен относиться к сведениям этого историка[69]69
Буркхардт Я. Указ. соч. С. 285, 292, 295, 332.
[Закрыть], однако оговорки из серии «если мы склонны верить» вряд ли здесь уместны – необходим более глубокий анализ, возможный лишь при сопоставлении данных этого автора с данными из комплементарной по отношению к Константину традиции. Думается, что это правило применимо и ко всей языческой традиции в целом.
c) Miscellanea. В эту категорию нам представляется необходимым включить те сведения, которые сохранились в составе позднейших компиляций византийского времени. Б. Блекманн в своем очерке об источниках наших знаний о личности и эпохе Константина Великого уделяет им мало внимания[70]70
Bleckmann B. Sources. P. 28–29.
[Закрыть], но исследователи нередко обращаются к таким авторам, как Иоанн Малала и Петр Патрикий (VI век), автор Пасхальной хроники (VII век), Феофан (VIII век), авторы Patria Constantinopolitana (X/XI вв.) и Иоанн Зонара (XII век). Ни один из этих авторов, создавших масштабные произведения, не писал специально о Константине, потому мы, конечно, не будем рассматривать их творчество углубленно. Обратим внимание лишь на то, как они могут помочь в раскрытии интересующей нас темы.
Указанных авторов можно разделить на две категории: сугубо историков (Петр Патрикий[71]71
Текст этого автора приводим по существующему изданию его перевода на русский язык: Петр Магистр // Византийские историки. СПб., 1860. С. 279–310.
[Закрыть], Феофан[72]72
Текст этого автора приводим по существующему изданию его перевода на русский язык: Летопись византийца Феофана от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта. М., 1884. В ссылке обозначается год «от сотворения мира», под которым идет цитируемая запись Феофана.
[Закрыть] и Иоанн Зонара[73]73
Текст этого автора приводим в своем переводе; при работе с ним мы опирались на издание Л. Диндорфа: loannis Zonarae Epitome historiarum. Vol. III. Lipsiae 1870. В ссылках, кроме номера книги, главы, обозначены указания страниц по данному изданию.
[Закрыть]) и писателей с уклоном в жанр периегезы (авторы Patria Constan-tinopolitana), причем ко второй категории – в вопросах освещения эпохи Константина – тесно примыкают Иоанн Малала[74]74
Текст этого автора приводим в своем переводе, выполненном по изданию Л. Диндорфа: loannis Malalae Chronographia. Bonnae, 1831. В ссылках указывается номер книги данного сочинения, а также страница по указанному изданию. При работе с текстом мы опирались также на современный комментированный английский перевод: The Chronicle of John Malalas: A Translation. Melboure, 1986.
[Закрыть] и автор Пасхальной хроники[75]75
Текст данного источника приводим в своем переводе, выполненном по изданию Л. Диндорфа: Chronicon Paschale. Vol. I. Bonnae, 1832. В ссылках указывается год от Рождества Христова, под которым идет цитируемая запись данного автора.
[Закрыть]. Вторая категория источников сообщает ценные сведения об основании Константинополя, существенно расширяя данные, сохраненные у Зосима. Особо стоит выделить авторов Patria Constantinopolitana, так как здесь (в разделе Παραστάσεις σύντομοι χρονικαί, далее – PSCh.) мы сталкиваемся с перечнем статуй города Константинополя, изображающих в том числе и членов семьи Константина Великого. Вместе с тем это трудный источник, чьи данные иногда выглядят заведомой выдумкой[76]76
О сложности этого источника – введение в издании его текста: Cameron A., Herrin J. Introduction // Constantinople in the Early Eighth Century. Leiden, 1984. P. 1–53. Указанным изданием, снабженным английским переводом и обстоятельным комментарием, мы и пользовались при переводе текста данного источника.
[Закрыть], потому их необходимо сверять с данными других авторов (например – интересующегося застройкой Константинополя Иоанна Малалы[77]77
Интерес к Константинополю и Антиохии (которая, как кажется, была родиной автора) может указывать на использование им не дошедших до нас городских хроник. Обзор источников «Хронографии» Иоанна Малалы: Jeffreys E. Malalas’ Sources // Studies in John Malalas. Sydney, 1990. P. 167–216.
[Закрыть]) и, наконец, дошедшими до нас памятниками эпохи.
Сугубо историческое направление представлено масштабными работами, в которых Константину уделено место в рамках всемирной (или – в случае с Петром Патрикием – римской) истории. Разумеется, здесь мы имеем дело с компиляциями – это касается и автора Пасхальной хроники, и Феофана, и Иоанна Зонары. Пасхальная хроника, зависимая от Иоанна Малалы, содержит следы использования агиографии и, что немаловажно, законодательных документов, а также римских фаст[78]78
Удальцова З. В. Из византийской хронографии VII в. // ВВ. 1984. Т. 45. С. 61.
[Закрыть]. Автор сообщает ряд ценных сведений о членах семьи Константина. Обширный материал задействовал и Феофан[79]79
Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения. М., 1980. С. 17.
[Закрыть], который в своей «Хронографии» приводит генеалогические таблицы семейства Константина. Большой интерес для нас представляет грандиозная компиляция Иоанна Зонары, византийского чиновника рубежа XI–XII вв. В числе источников по времени Константина этот автор обращался (через посредство уже византийских авторов) к греческому переводу Евтропия и Аммиана Марцеллина (чье сочинение в дошедшем до нас виде начинается лишь с 353 года); ряд источников не дошли до нас вовсе[80]80
Вопрос об источниках Иоанна Зонары: Bancich T.M. Introduction: The Epitome of Histories // The History of Zonaras. Abingdon-New York, 2009. P. 8–11.
[Закрыть]. Зонара хорошо понимал компилятивный характер своего труда и иногда стремился суммировать различные взгляды имеющихся у него источников на те или иные вопросы. Несколько особняком стоит такой автор, как Петр Патрикий и примыкающий к нему Анонимный продолжатель Диона[81]81
Б. Г. Нибур предполагал, что этот автор и есть Петр Патрикий: Нибур Б. Г. О жизни Петра Магистра // Византийские историки. СПб., 1869. С. 286. Мнение это небезусловно, но оба автора рассматриваются в комплексе: Cataudella M. R. Historiography in the East // Greek and Roman Historiography. P. 431–442.
[Закрыть]. Петр Патрикий – видный дипломат эпохи Юстиниана; характерно, что его произведение, сохранившееся во фрагментах, освещает дипломатические переговоры Константина с Лицинием в 316 году, между тем как Анонимный продолжатель Диона характеризует этих императоров рядом анекдотов.
В целом византийская традиция чрезвычайно ценна для уточнения целого ряда аспектов деятельности Константина, однако переоценивать ее не следует по причине того, что все авторы жили в эпоху его активной мифологизации. Задачам этой мифологизации могло быть подчинено у них и компилирование более ранней традиции, до нас не дошедшей. Потому сведения их не могут быть восприняты в отрыве от сведений более ранней традиции и деятельности самого Константина, известной по отражениям в его testimonia и источникам официального происхождения.
Общий вывод к разделу. Нарративная традиция, разделенная по языковому и конфессиональному признаку, часто весьма противоречива. Если говорить об этом применительно к династической политике Константина Великого и, шире, истории его семьи, то здесь уже древние авторы сталкивались с трудностями в освещении жизненного и карьерного пути большого количества персоналий со стереотипными именами (например: Юлий Констанций – отец[82]82
Отец Константина Великого, император Констанций Хлор, был известен под именем Флавий Валерий Констанций: PLRE. Vol. I. P. 227–228: Fl. Val. Constantius. Этот набор nomina убедительно зафиксирован нумизматикой и эпиграфикой, однако Аврелий Виктор сообщает, что до получения императорского титула он звался Юлий Констанций (De caes. 39.24). Nomen Юлий будет неоднкоратно встречаться в семье Константина, что, на наш взгляд, подтверждает сообщение Аврелия Виктора.
[Закрыть], брат и сын Константина; Далмаций и Ганнибалиан – братья и племянники Константина). Безусловно и то, что Константин, уже при жизни окруженный легендами, после смерти стал объектом мифологизации, от которой авторы (в значительной степени – поздние) были несвободны. Для работы с источниками нам необходимо серьезнейшим образом применить комплексный метод, т. е. скрупулезно анализируя каждый источник в соответствии с его особенностями, мы должны сопоставлять полученные данные с выводами, к которым мы пришли в ходе работы с другими категориями источников. С учетом этого обстоятельства имеющиеся источники следует признать достаточным основанием для изучения династической политики Константина.
Не стоит забывать и о применении методов исторической географии, важность которой для изучения деятельности Константина отметил современный исследователь Ч. М. Одал[83]83
Odahl Ch. M. Op. cit. P. VIII.
[Закрыть]. По его мнению, анализ данных нарративной традиции и предметов материальной культуры в отрыве от их окружения, в том числе географического, ведет к искажению объективной картины. С этим замечанием нельзя не согласиться.
Степень изученности темы
Литература о Константине Великом чрезвычайно обширна. Вниманию исследователей он обязан двумя обстоятельствами[84]84
Общепризнано уже мыслителями XVIII столетия: Монтескье Ш. Л. О духе законов. М., 1999. С. 371; Монтескье Ш. Л. Персидские письма. Размышления о причинах величия и падения римлян. М., 2002. С. 351; Гиббон Э. История упадка и разрушения: Закат и падение Римской империи: в 7 т. Т. 2. М., 2008. С. 261; Гегель Г. В. Ф. Лекции по философии истории. СПб., 1993. С. 353.
[Закрыть]: христианским вектором религиозной политики и основанием Константинополя. Династическая политика императора, которую мы определили как сумму мероприятий, направленных на построение кровнородственной династии, практически не составляла отдельного предмета исследования, хотя еще в научной литературе XVII столетия фигурирует понятие Familia Constantini Magni (в значении «семья» или «династия»). Собственно, термин появляется у Ш. Дюканжа[85]85
Du Cange С. Familia Constantini Magni // Historia byzantina duplici commentario illustrata. Lutetiae Parisiorum, 1680. P. 42–51.
[Закрыть], который в 1680 году предпринял попытку систематизировать знания о семействе Константина, опираясь без всякой критики на нарративную традицию[86]86
Очерк сопровождается прорисовками монет, легенды которых помогают Дюканжу уточнить имена персонажей, однако здесь он не свободен от додумывания. В целом прорисовки играют более декоративную роль.
[Закрыть]; ряд его заявлений[87]87
Например, о браке сестры Константина, Анастасии, и придворного Оптата: Du Cange С. Op. cit. P. 45. Стоит отметить, что это утверждение было повторено Э. Гиббоном: Указ. соч. Т. 2. С. 264. Дискуссию относительного этого неподкрепленного источниками утверждения см: Enfilin W. Optatus (2) // PWRE. Bd. XVIII/35. Sp. 760–761.
[Закрыть] не подкреплен источниками. В целом, работа Дюканжа является важнейшим просопографическим справочником – вплоть до появления статей «Реальной энциклопедии» Паули-Виссова. Работой Дюканжа нам представляется возможным обозначить начало раннего этапа в изучении заявленной проблемы.
Немалое значение семье Константина уделяет в своей «Истории императоров» Л.-С. Тиллемон (1690-е гг.), но для него она не является специальным предметом исследования. Тиллемон следует хронологическому принципу, затрагивая по годам те или иные события (что, кстати, ставит вопрос уточнения хронологии жизни Константина). От исследовательского взгляда не укрылся ряд проблемных вопросов, обзорное рассмотрение которых он посчитал необходимым вынести в примечания. Так был научно поставлен вопрос о статусе брака родителей Константина Великого[88]88
Tillemont L. —S. Histoire des empereurs. Vol. IV. Paris, 1692. P. 613–614.
[Закрыть], о его личной жизни и степени законности его детей[89]89
Ibid. P. 617, 623–624. В этой связи не согласимся, что труд Тиллемона – просто компиляция источников: Историография античной истории. М., 1980. С. 43. Несмотря на отсутствие критического научного подхода, исследователь выделял проблемные вопросы, многие из которых представляют исследовательский интерес до сих пор.
[Закрыть], т. е. те вопросы, которые являются предметом научных дискуссий и сегодня.
Константин привлекал внимание мыслителей эпохи Просвещения. Монтескье, рассматривая политическое развитие и деградацию Римского государства, высказал мысль о преемственности Константина в отношении тетрархиальных опытов императора Галерия[90]90
Монтескье Ш. Л. О причинах… С. 351.
[Закрыть], что ставит вопрос о влиянии на династическую политику Константина Диоклетиана и его преемников. Просвещение относится к Константину в целом критически – Вольтер говорит о многовековой идеализации «женоподобного варвара» Константина, «купающегося в крови своих родственников»[91]91
Voltaire. Portrait de 1’empereur Julien // (buvres completes de Voltaire. T. 28. Paris, 1879. P. 2–3. Показательно, что идеалом для Вольтера, в противовес Константину, является его племянник – император-философ Юлиан.
[Закрыть]. Суждение Вольтера оказало большое влияние на последующую историографию о Константине, так как привнесло в исследования элемент критики с этических позиций. Э. Гиббон, историк этого периода и автор монументальной «Истории упадка и разрушения Римской империи» (1776–1789), немало внимания уделяет семье Константина[92]92
Гиббон Э. Указ. соч. Т. 2. С. 264–271.
[Закрыть], видя в ней основу для организации власти по династическому принципу, однако, уклонившись в этические рассуждения, подчиняет свое изложение достаточно морализаторской задаче – продемонстрировать превращение Константина в «жестокосердного деспота»[93]93
Гиббон Э. Указ. соч. Т. 2. С. 263.
[Закрыть]. От подобного морализаторства не были свободны ни Я. Буркхардт («Век Константина Великого», 1853), ни Т. Моммзен (курс лекций по истории римских императоров[94]94
Курс лекций стал основой для конспектов С. и П. Хензелей, которые были прокомментированы и изданы уже в наше время Б. и А. Демандтами. По сути, эта публикация заменяет ненаписанную Т. Моммзеном историю императорского Рима: Моммзен Т. История римских императоров. СПб., 2002.
[Закрыть], 1880-е гг.). Вместе с тем эти исследователи выделили именно династическую политику в отдельный вектор деятельности Константина. Буркхардт, исходя из мысли о тяготении «любой монархии» к династизму, рассматривал кровнородственную династию Константина как антагонизм построениям Диоклетиана[95]95
Буркхардт Я. Указ. соч. С. 36–40.
[Закрыть]; с этим согласен[96]96
Моммзен Т. Указ. соч. С. 502. Моммзен не скрывает личной симпатии к Диоклетиану.
[Закрыть]и Т. Моммзен. Оба исследователя сходятся во мнении, что Константин придерживался авторитарного стиля управления, и плачевным итогом его стремления сохранить власть внутри семьи становится раздел империи[97]97
Моммзен видит в разделе империи между сыновьями свидетельство нерешительности самого Константина: Моммзен Т. Указ. соч. С. 509. Точка зрения Буркхардта более экзотична – Константин у него оказывается в заложниках собственной привязанности к идее кровнородственной династии и, предвидя моральное развитие своих сыновей, подготовил все условия для будущей гражданской войны между ними, чтобы хоть один из них уцелел для продолжения рода: Буркхардт Я. Указ. соч. С. 278–279.
[Закрыть].
Стоит отметить, что именно в курсе лекций Т. Моммзена была обозначена необходимость при изучении деятельности Константина ориентироваться на такие источники, как монеты и надписи[98]98
Хотя корпусы надписей существовали еще и в XVI веке, а применительно к эпохе Константина в качестве исторических источников их привлекает уже Дюканж, все же в полной мере надписи были введены в научный оборот с началом издания Corpus Inscriptionum Latinarum (CIL) в 1847 году: Федорова Е. В. Введение в латинскую эпиграфику. М., 1982. С. 25–29.
[Закрыть], использование которых до того было эпизодическим.
Введение в научный оборот большого количества источников (например – начало издания CIL в 1853 году) потребовало новой систематизации знаний, и это стремление выразилось в издании «Реальной энциклопедии» Паули-Виссова[99]99
Издание энциклопедии началось еще в первой половине XIX века А. Паули, однако было переработано Г. Виссова для издания, которое началось с 1882 года: Историография античной истории. С. 143.
[Закрыть] (PWRE). В ней содержится ряд статей о членах семьи Константина – преимущественно за авторством О. Зеека, ученика Т. Моммзена и автора монументальной «Истории упадка античного мира»[100]100
Интерес для нашей проблемы представляет первый том этой работы, где дан общий обзор политической ситуации начала IV века и развиты некоторые положения, которые были отмечены Зееком в его статьях в составе PWRE: Seeck O. Geschichte des Untergangs der antiken Welt. I. Band. Stuttgart, 1897. S. 143–188.
[Закрыть]. Немецкий исследователь, сосредоточившись на критическом анализе нарративной традиции, научно сформулировал проблему материнства детей Константина. Еще Т. Моммзен, опираясь на невнятное сообщение Зосима, считал всех сыновей императора рожденными от наложницы[101]101
Моммзен Т. Указ. соч. С. 500.
[Закрыть]; Зеек же обратил внимание на неясность с датой рождения Константина-мл. Несколько произвольная манипуляция с данными источников привела его к мысли о существовании в жизни Константина еще одной женщины[102]102
Seeck O. Constantinus (3) // PWRE. Bd. IV/7. Sp. 1026.
[Закрыть]. Научная дискуссия вокруг происхождения второго сына Константина Великого продолжается и сегодня; в перспективе это допущение поставило вопрос о соотношении статуса детей от законной супруги и наложницы в рамках императорской семьи начала IV века. Оценивая династический план Константина, автор биографической статьи о нем в PWRE К. Бенджамин полагает[103]103
Benjamin C. Constantinus (2) // PWRE. Bd. IV/7. Sp. 1022–1023.
[Закрыть] его подражанием тетрархии Диоклетиана с привнесением в нее кровнородственного элемента.
Отечественная историография этого периода сравнительно мало обращает внимание на Константина под интересующим нас углом зрения. Ф. И. Успенский в своей «Истории Византийской империи» (1913), вполне в духе Гиббона, Буркхардта и Моммзена, выбирает моменты из семейной жизни Константина для этической критики императора[104]104
Успенский Ф. И. История Византийской империи. Т. I. СПб., 1913. С. 98.
[Закрыть]. Церковную политику Константина рассматривают В. В. Болотов, А. П. Лебедев, А. А. Спасский и А. И. Бриллиантов. Пожалуй, особого внимания заслуживает мысль[105]105
Спасский А. А. Обращение императора Константина Великого в Христианство // Богословский вестник. 1905. Т. I. № 1. С. 60–62.
[Закрыть] о влиянии на религиозную политику Константина веротерпимости его отца, императора Констанция Хлора. Эта точка зрения, основанная на следовании христианской нарративной традиции, ставит, однако, важный вопрос о взаимоотношениях Константина с отцом.
Фигура отца Константина – Констанция Хлора, – как предка династии, тесно связана с еще одной важной проблемой, имеющей непосредственное отношение к династии Константина. Обеспечивая легитимность своей будущей династии, Константин объявлял себя потомком – по отцовской линии – императора Клавдия Готского. Нарративная традиция отразила эту генеалогическую претензию, правда – весьма разноречиво. Ранние исследователи – Дюканж, Тиллемон и Гиббон[106]106
Du Cange С. Op. cit. P. 42; Tillemont L.-S. Op. cit. P. 76–77; Гиббон Э. Указ. соч. Т. I. С. 536–537. Все авторы воспроизводят версию, изложенную у SHA.
[Закрыть]
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
