Текст книги "Дорога мертвых (СИ)"

Автор книги: Иван Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Она? А ты?

– Было время, когда я отвечал на этот вопрос утвердительно, но оно давно прошло. – Слова, исходящие откуда-то из-под гладкой маски, звучали слишком ровно, как если бы их записали по отдельности, а затем сложили в фразы. Мириам с удивлением осознала, что именно так и создается этот странный голос. – А сейчас, к сожалению, у нас почти нет времени для ответов.

– Почему?

– Начинается война.

– Прайм, который наблюдал за осадой Хокса, назвал это делом Королей. – Медленно проговорила Би, и встала. – Прошло десять дней. Король Атланты уже давно знает, что сделали Небесные.

– Не только. – Джон качнул головой, вполне человеческим движением. – Наш враг в небесах узнал и о ней.

– О ней?

– О той, что дала вам жизнь. Защищая вас, ей пришлось проявить себя, впервые за сотню лет.

– А раньше она вмешаться не могла? – Цвета Би полыхнули гневом. – Когда тысячи людей умирали там, в Хоксе? Когда рейдеры похищали детей, обменивая их на фугасы? Чего она ждала?

– Тебя.

В наступившей тишине звонко рассмеялась Вероника.

– Не смешно. – Сказала Би.

– Ты один из факторов, ускоривших события. Ей пришлось вмешаться, чтобы получить твою поддержку в том, что приближается.

– Поддержку, Джон? Я заключила соглашение, в реальности которого начинаю сомневаться, с чем-то, чего не понимаю. Что она такое, Джон, и чего она хочет? Только не надо снова про движение данных. Объясни мне конкретно, как объяснил бы солдату – на чьей стороне я буду драться?

– Я постараюсь. – Серьезно ответил Джон. – На твой вопрос нет простого ответа, но я расскажу то, что знаю.

– И лучше побыстрее.

– У нас будет немного времени в дороге.

– В дороге?

– Есть место, где нам нужно быть к рассвету.

– Там будет бой. – Голос Вероники прозвучал откуда-то со стороны, заставив Мириам вздрогнуть. – Ты забыл об этом сказать, но я это чувствую. С кем, железная голова? Опять с Небесными?

– Нет. Это всего-навсего эвакуация, и все. Возможно, боя удастся избежать.

– Я бы этого не хотела. Если бы это снова были Небесные, то можно было бы нанести удар на упреждение, и захватить их шаттл.

– Шаттл? Без оружия и техники? – Подняла брови Би.

– Да. Я всегда хотела летать, и мне не терпится опробовать наше новое тело. В прошлый раз ты смогла сломать двоих – передай управление мне, и я сломаю больше.

– Мне что-то не нравится, как это звучит.

– Ты уже делала это раньше, и не раз. Ты знаешь, что я могу.

– Тогда... может пойдем? – Мириам покосилась на Би, которая, в свою очередь, внимательно рассматривала Джона.

– Конечно пойдем. – Голос Вероники снова родился прямо из воздуха. – Раз он столько недоговаривает, то там, куда он нас отвезет, должно быть чертовски интересно.

– Конечно пойдем. – Словно эхо, отозвалась Би. – Если даже голос в моей голове не против. Возможно, у этого голоса тоже есть вопросы к Джону, и, наверняка, они окажутся даже уместнее моих.

Вероника рассмеялась в ответ, следом за ней рассмеялась Мириам. Даже Арго, с некоторым замешательством рассматривающий их, ухмыльнулся.

– Я вижу, вы нормально отдохнули. – Сказал он. – На три голоса разговариваете, радио слышите без переговорников. Что тут говорить – я тоже засиделся. Погодите только, спальник соберу...

– Там, куда мы едем, он не понадобится. – Возразил Риордан. – Там есть кровати, и все необходимые коммуникации.

– И даже ванны? – Не выдержала Мириам, и ей показалось, что Риордан улыбнулся.

– Вполне может быть.

III.

– Проект «Прайм» был запущен за десять лет до второго глобального конфликта. Земля восстанавливалась после войны, горячих мест становилось все меньше, а города росли. Космодром «Аризона» закончили пятью годами ранее – орбитальных лифтов строить еще не умели, и здесь базировался флот. Девять шаттлов и почти три десятка самолетов. База росла вглубь, под укрепленными конструкциями космодрома. Но большая часть ее помещений были очень старыми – когда-то здесь уже располагался военный объект.

Над «Праймом» работали почти три тысячи человек, большинство из которых жили на поверхности, в Атланте. Проект развивался медленно – внедрение электронных сетей в человеческий мозг оказалось вопросом не столько технологии, сколько психологии. За полгода до конфликта большая часть персонала перебазировалась вниз, чтобы использовать лабораторию как убежище. Теоретически, установки глубокого сна, являющиеся частью еще одной военной программы, могли позволить переждать еще одну войну на глубине. В сущности, удачной оказалась только одна разработка – точнее, ее первый образец, завершенный перед войной. Данные о нем, переданные наверх, послужили основой для дальнейшего развития технологии.

– Первый эксперимент. – Кивнула Би. – Я читала.

– Теперь ты видишь.

Вспышки пролетающих мимо вертикальных синих полос словно проваливались в металл маски Риордана, гладкую выпуклую пластину, ровно срезанную снизу. Ни глаз, ни рта у него действительно не было, и Мириам оставалось догадываться, как же он видит.

Везущая их широкая вагонетка легко вздрагивала на стыках рельса – одного-единственного, плоского, светящегося, убегающего вперед, в расчерченный синим тоннель, насколько хватало глаз. Сидящий впереди Риордан, казалось, вагонеткой вообще не управлял – и никаких органов управления на ней не было.

Ее путь начинался под еще одним бункером, с заваленным песком входом, но теперь Мириам знала, что когда-то подобные пути расходились из этого места во все стороны – давно, когда кроме вертолетной площадки из-под песка поднимались плиты запасного космодрома. Путей осталось всего несколько – удерживаемых синим узором, с механизмами, оживленными совсем не той силой, что когда-то приводила их в движение.

– Первый Прайм. – Продолжала Би. – Жуткая тавтология. Первый проект предусматривал объединение человеческого мозга и кибернетического тела при помощи прайм-линка. Отдельного... мозга.

– Полный бред. – Прогудел Арго, развалившийся вместе со своим мечом на низкой скамье с другой стороны вагонетки. – Нужно было быть психом, чтобы согласиться, Джон.

– Мне сложно вспомнить свою мотивацию. – Тихо ответил Риордан. – Быть первым... помочь своей стране, науке... бессмертие.

– Такое... бессмертие? – Мириам показалось, что Арго сейчас сплюнет за борт вагонетки, но тот сдержался. – Я предпочту могилу помягче.

– Я бы тоже предпочел, особенно в первые месяцы. Человеческий мозг, лишенный большей части сигналов, поступающих от нормального человеческого тела, запертый в клетку из зрения и слуха, начинает выдумывать недостающие чувства – боль, щекотку, холод, жар. Они приходят и уходят, не связанные ни с чем, и их приходится контролировать, но иногда, особенно во время сна, они берут верх. Первое время я видел очень яркие сны, а затем... видимо, сошел с ума.

– Я немного не поняла. – Тихо начала Мириам. – А как это, отдельный мозг? Что с тобой сделали?

– Об этом слышали большинство праймов. – Ответила Би. – Как все начиналось. Мозг первого прайма отделили от тела хирургически, и поместили в механическое вместилище. В железное тело.

Она замолчала, а Мириам больше ничего не спрашивала, пытаясь осмыслить услышанное. Вагонетка неслась по туннелю, светящиеся полосы на стенах то и дело прерывались, обозначая края разломов, ведущих в окружающие помещения – неосвещенные ангары, заполненные остатками техники или обломками обрушившихся колонн и потолков.

– И что было дальше? – Прервала молчание Вероника.

– Затем было начало. – Ответил Риордан. – Я его не помню – меня погрузили в сон, и я пришел в себя тогда, когда все уже совершилось.

– Базу уничтожили?

– Нет, по крайней мере – не извне. – В его ровном голосе Мириам впервые почудилась какая-то заминка, сомнение. – Я не знаю, что произошло на самом деле, потому что она не хранит памяти о своем появлении. Но... она пришла.

– Иштар?

– Тогда у нее еще не было имени. – Риордан отбросил капюшон, обнажая округлую лицевую пластину, заменяющую ему лицо, как если бы ему внезапно стало трудно дышать. – А мне снились сны о том, что я опять человек. Она пришла ко мне в этих снах – как море, полное мертвых человеческих лиц.

По спине Мириам побежали мурашки.

– Я не знал этого тогда, но питание базы к тому времени отключилось. Что-то произошло с электроникой реактора, и он вошел в спящий режим, обесточив системы глубокого сна. Все, кого я знал, умерли, так и не проснувшись – но Иштар пришла, и они были в ней.

– Мертвые?

– Да. Я не присоединился к ним только потому, что мое тело располагало собственным реактором. И я был первым живым сознанием, которое она встретила. Это было все равно, что говорить с морем. Она не была ни личностью, ни машиной – какой-то жуткий конгломерат памяти, использующий электронные операторы и человеческие мысли одновременно. Она прорастала сквозь бетон и металл, как механический плющ. И она проросла в меня. Как до этого прошла сквозь моих мертвых друзей, взяв их память – и отдав ее мне.

– Так вот почему она назвала тебя Стражем Мертвых. – Уточнила Би, и Арго кивнул:

– Он долго объяснял мне это. Признаюсь, до сих пор не понимаю, что творится у него в голове.

– Она нашла меня, когда все уже было кончено. – Продолжал Риордан. – Она... не личность. Она – мыслящее пространство, полное воспоминаний, море, которое пробивает себе путь. Может обрушить горы, если понадобится – но не умеет желать. Когда мы встретились, я не понимал, что со мной происходит. Ее присутствие было еще одной галлюцинацией среди многих, как и та память, что она принесла. И оно изменило меня. Убило часть нервных связей, перестроило нейроны. Перекроило мой мозг под тело, в котором он находился, и изменило само тело. Это не было сознательное действие – скорее, она поступила как поток воды, пробивающий русло. Она излечила мое... безумие.

– Переделав тебя?

– Да. Человеческая личность состоит из частей – кирпичиков памяти, ощущений, рефлексов. Она собрала меня заново, из того, что от меня оставалось... из немногого.

– Но что она такое?

– Сила, изменяющая этот мир. Эксперимент, пошедший не так, как нужно, нечто, порожденное нами самими, при попытке создать очередное средство убийства. У нее есть общие черты с прайм-линками. Она использует схожие структуры, и элементы ее операционной системы были похожи, пока не эволюционировали.

– Мне показалось, что она компьютер. – Согласилась Би. – Но Мириам считает ее живой.

– Истина где-то посередине. Она любит изучать, узнавать новое. С того момента, как я проснулся, она росла и развивалась. Она научилась получать питание от солнечного тепла, термальных вод, химических процессов, протекающих прямо в ней. Она проникала на сотни километров во все стороны, каждый день, и смотрела, впитывала каждый бит информации, который могла. И она проникла в живые существа.

– В какие... существа? – испуганно спросила Мириам.

– Во все. Людей, зверей, в растения и животных. На это понадобилось почти сто лет, но теперь даже я не вполне представляю себе ее объемы. Она везде, в каждом сознании, в каждой паре глаз. Информация, передающаяся по ней сейчас, не поддается никакому измерению. Она – Богиня, нечто не от этого мира, вернее – почти весь этот мир. А меня она сделала похожей на себя – одно сознание, и память тысячи человек. И если бы не ее вмешательство, я бы никогда не смог не то что связно говорить, но и мыслить...

 – В детстве мне читали сказку, о человеке, заключившем сделку с дьяволом, обменявшем свою душу на могущество. Мне всегда казалось, что это сказка про прайма – сила в обмен на часть собственной жизни. Но то, о чем ты говоришь, звучит страшнее... – Би оперлась локтем о край вагонетки у себя за спиной.

– Спектакль о Фаусте. – кивнул Риордан. – Но она не дьявол, у меня не было выбора, а Фауст... он променял душу не на могущество, а на любовь. Ты ошиблась.

– Она не ошиблась. – Возразила Вероника. – Она сказала так потому, что считает, что у прайма нет времени для любви.

– И для болтовни. – прервала ее Би. – Продолжай свой рассказ.

– Нечего продолжать, ведь вы уже видели ее. Вы встречались с ней и раньше – сейчас ее глазами смотрят звери в пустыне, и большинство людей несут в себе ее часть. Передающие модули, микроскопические сети, гораздо меньше, чем та, что вживлена в твою голову, прайм.

– Она смотрит глазами ворон? – уточнила Мириам.

– Да, и ворон.

– Кажется, я действительно чувствовала это... иногда. И она есть во всех людях?

– Да.

– А в Небесных?

– Что?

– Ну, она есть и в Небесных?

– Нет, насколько я знаю – нет. До недавнего времени у нее не было пути на орбиту Земли.

– До недавнего времени?

– Пока они не начали забирать детей.

IV.

Вагонетка затормозила неожиданно, без малейшего движения со стороны Риордана. Мелькание полос замедлилось, а затем и вовсе прервалось, а в стене тоннеля проступил очередной разлом, с ровными краями. Мириам почувствовала дуновение теплого ветра. Следуя за ее безмолвным вопросом, в голове начала разворачиваться карта этого места – комок тоннелей и узких залов, скрученных, подобно мотку проволоки, под большим зданием, проникающим своими сваями глубоко вниз.

– Пойдемте. – Сказал Риордан, когда вагонетка окончательно остановилась. – Солнце уже село, и нас не будут встречать. Я проведу вас, и покажу, где можно отдохнуть.

– Что это за... дом? – спросила Би, видимо, как и Мириам, рассматривая карту.

– Здание не было достроено. – Риордан мягко выпрыгнул из вагонетки на бетонную ступеньку, выступающую из разлома. – Подземная часть гораздо больше надземной, и закончена была только она. Остальное всего лишь скелет, но он защищает это место от песчаных бурь, и от наблюдения сверху.

– Металл в конструкциях. – Кивнула Би, и выпрыгнула вслед за Риорданом. – Его здесь даже больше, чем должно быть. Это место специально укреплено?

– Не от нападения из пустыни.

– Почему? В этих местах нередко появляются рейдеры.

– Здесь был... защитник.

Арго выбрался из вагонетки следующим, обернулся к Мириам и протянул руку, но она прыгнула раньше. Рюкзак ударил ее по спине, заставив сделать лишний шаг, и ухватиться за его плечо.

– Он не великоват для тебя? – Спросил гладиатор.

– Легкий, как пушинка. – Возразила Мириам. – Кажется, я могла прыгнуть вдвое дальше.

– Могла бы. – Кивнул Арго, и отобрал у нее рюкзак. – Но эту штуку лучше я потащу.

Ведущая вверх лестница оказалась набором бетонных обломков, сложенных в подобие ступенчатой арки. Она возвышалась над темным залом, заваленным обломками побольше и целыми блоками, видимо, рухнувшими с потолка, упираясь в стену туннеля, с неровно прорезанным отверстием.

– Это со времен войны здесь все... так? – Би пришлось нагнуться, чтобы пролезть в дыру.

– Многие подземелья изменились за последние сто лет. – Голос Риордана дал слабое эхо, пошедшее гулять по туннелю. – Она растет, изменяя то, что ей нужно. Подземные пути, вагонетки, источники тепла. Она легко прорастает через металл и песок, чуть хуже – через камень. У нее много времени, и она умеет его использовать.

Узкие помещения, расходящиеся от туннеля, идущего по кругу и вверх, были заполнены уже знакомой Мириам светящейся паутиной. Она оплетала то, что когда-то было компьютерными терминалами – прямоугольные экраны, высокие стойки, столы, и даже человеческие скелеты, все еще сидящие перед ними. Все новые и новые узкие залы, обозначенные полустертыми индексами над входами, открывались перед ними с каждым шагом. Паутина мерцала и пульсировала, передавая что-то, накапливая, перерабатывая.

– И все это время, пока там, наверху, строились Крепости, и люди пытались собрать все, что не сгорело...

– Она росла, становилась сильнее, и узнавала все больше. А затем начала менять то, что казалось ей неправильным или не логичным.

– Люди изменились... – прошептала Мириам, осторожно ступая между камнями, разбросанными по полу туннеля.

– Да, и не только люди. Она вмешалась в генетический код, изменяя целые виды, поколения существ.

– Невосприимчивость к радиации? – Уточнила Би.

– Да. Люди почти не могли жить в том мире, который создали. И тогда она их переделала, сделала так, что мир перестал убивать. Она приспособила растения к изменившемуся климату, помогла измениться животным. Дала защиту от большинства болезней, выпущенных после войны.

– Я читала о том, что раньше было иначе. – Согласилась Би. – Но зачем она это делает? Что она такое, после всех этих лет? Я говорила с ней, но все еще этого не понимаю.

– Иштар была богиней жизни, всего живого. Никто уже не помнит, почему, а осколки памяти, хранящейся в ней, не сохранили этого. Она была богиней, умершей, а затем воскресшей – и вместе с ней умирала и воскресала жизнь.

– Ты считаешь ее настоящей богиней?

– Люди убивали этот мир два раза, пока он, наконец, не родил ее. Мне кажется, что она самое близкое к богу, что мы можем получить. Другого божества мы просто не заслужили.

Идущий впереди Риордан дотронулся до узора на стене, и массивная металлическая дверь, которой завершался изогнутый туннель, ушла в сторону, открывая лестницу, присыпанную уже не пылью, а мелким белым песком.

– Электронная сеть вместо бога? – Би остановилась перед лестницей, глядя вверх. Мириам снова сверилась с картой – до бункера, прикрывающего выход, оставалось не более двадцати метров. – А это место... что это за кладбище?

– Оно не должно было стать могилой. Это Нексус Атланты, компьютерный комплекс, его возводили долго, и успели закончить только подземную часть. Надземную забросили, потому что приближалась война. А потом была нейтронная бомбардировка, и годы запустения – пока она его не нашла, и не оживила.

– Оживила? Зачем?

– Чтобы вернуть знания, похороненные здесь, и воскресить древние книги.

Би остановилась.

– Вернуть? Кому? Ты же говорил, что она не проявляла активности сотню лет?

– Ее логика не совсем совпадает с человеческой. – Джон обернулся, и синие вспышки утонули в черном металле его маски. – И иногда она добивается своих целей странными способами.

– Ты говорил о книгах?

– Наверху, над узлом, она создала поселение, и населила его человеческими детьми. Сюда сходятся пути на север, и юг, к большим хайвеям. Каждый год, в одно и то же время, ее ученики покидают это место, чтобы уйти в большой мир, и унести то, что она им дала.

– Каждый год?

– Уже больше двадцати лет.

– Это значит, что я их встречала, верно?

– Верно. Их встречали все, кто был в больших поселениях, и в малых, все вы. – Риордан обернулся. – Вот уже двадцать лет сюда сходятся пути странствия пяти величайших цирков цивилизованных земель.

– Цирков?! – удивленно переспросила Мириам. – Значит здесь их воспитывают... циркачами? Но почему?

– Разве это не лучшее укрытие для странных, для чужих? – ответил Риордан вопросом на вопрос, и откуда-то из тени над лестницей отозвалась Вероника:

– Ваш Сломанная Маска хорошо смотрелся бы в цирке.

– Они не остаются там надолго. Цирки путешествуют от Филадельфии до Чикаго, проходят через Эрг и до Великого Разлома. Ее ученики остаются там, где должны, где требуются их знания и умения.

– Уже двадцать лет. – Задумчиво проговорила Би. – Цирки бывают везде. Это значит, что ее агенты...

– Ее дети.

– Ее агенты. Они повсюду, верно? Никто не чинит препятствий клоунам и акробатам. Кого удивит, если кто-то из них решит осесть, пусть даже и в Крепости – если он умеет работать, и много знает...

– Отличный план, верно? – В голосе Вероники прозвучало восхищение. – У этой огромной штуки отличные мозги.

– Враг уже знает об этом месте, и теперь оно будет разрушено – но не раньше, чем последние ученики покинут его. Завтра сюда прибудут три цирка, чтобы забрать последних. Их нужно спасти любой ценой.

– Для этого здесь нужны мы?

– Рядом расположились две больших банды рейдеров, и меня не удивит, если сюда придут обе. С некоторых пор их движение определяет кто-то особенный, видящий очень далеко, и слишком много.

– Мы уже знаем, кто. – Согласилась Вероника. – Этот Нексус, он укреплен? Здесь есть оружие?

– Защитник этого места не нуждался ни в укреплениях, ни в оружии.

– Сломанная Маска? – догадалась Мириам. – Это его дом?

– Он родился здесь, и ушел отсюда. Единственный, кто пошел своим путем. – Джон наклонил голову. – До рассвета я успею привезти сюда оружие, все, что найду. У нас будет немного времени для подготовки. А пока идемте.

– Нас встретят?

– Нет, уже поздно, и все спят, здесь рано ложатся спать. Но я провожу вас. Не волнуйтесь, здесь нет врагов... но и сражаться некому.

– Такие места бывают? – хмыкнул Арго.

– Да. Их всего несколько, во всем мире – убежищ, хранящих прошлое для будущего.

Путешествие на вагонетке заняло не более полутора часов, но луна уже успела взойти. Бетонный каркас, уходящий далеко вверх, выглядел разорванным на части – некоторые фрагменты конструкций оставались в тени, и часть серебристых балок словно висела в воздухе, отражая лунный свет. Светящиеся сети, виденные Мириам под землей, прорастали на поверхность тонкими антеннами высотой во много человеческих ростов, с гуляющими по ним синими огоньками. Целый лес таких антенн, едва заметно подрагивая, поднимался впереди, между разбросанными в беспорядке разноцветными домиками из листов металла и бетонных блоков.

– Поселение заброшено? – Удивилась Би.

– Вовсе нет. – возразила Мириам, жадно рассматривая домики. – Здесь живут. Смотри, вон там и там – колодцы, и тепло из труб, где есть печи. Все аккуратно устроено – очаги, а там, дальше, навес, для еды. И большие домики – наверное склад, кузница и мастерская. И почему-то все раскрашено – я не очень различаю цвета, но, кажется, там рисунки на стенах, и цветные крыши. Так здорово...

– Наверное. – Согласилась Би. – Ты в этом разбираешься. Куда нам идти?

– Вон те дома пустуют – в них никто не спит.

– А в других спят?

– Да, здесь десятки огней.

Риордан кивнул.

– Верно, я проведу вас туда. – Он указал на ряд одноэтажных домиков, лепившихся к краю прямоугольной бетонной плиты, выступавшей из песка под крайними опорами недостроенного здания. – Рейдеры не осмелятся напасть в темноте, так что вы можете выспаться.

– Выспаться? – Слегка удивилась Би. – В таком месте?

– Это обычный поселок, а его обитатели – почти обычные люди. Такие же, как вы, хотя модификации, конечно, сильно различаются. У вас есть еще часов шесть, прежде чем я вернусь.

– А потом взойдет солнце. – Би оглядела лежащий перед ними поселок. – Они... кого она воспитала, Джон? Кто они... ей?

– Дети.

– Как и мы, Джон, ты сам сказал – нас она тоже считает детьми. Но этих – что она делала с ними, прежде чем отпустить? Что они должны сделать с нашими городами и Крепостями? Они вроде Сломанной Маски – могут что-то подобное?

– Они не похожи на него. – Риордан медленно прошел вперед, остановившись рядом с Би. – И я мог бы долго объяснять тебе, что в них особенного, но гораздо проще будет, если ты сама спросишь у них. С утра, когда кто-нибудь проснется.

Би взглянула на Мириам, которая стояла рядом с Арго, закрыв глаза.

– Ты увидела что-то?

– Здесь красивые огни. – Мириам повела плечами. – Я вижу обиду, но не вижу злости, и все такое яркое. Им снятся сны, и некоторым, похоже, одинаковые. Это люди, но не совсем такие, как мы привыкли. Не такие, как в Хоксе.

– Другие?

– Не испуганные, не голодные. Смелые, и открытые, как будто... как если бы на это селение действительно никогда не нападали. Как будто они выросли в другом мире.

– Я спрошу их об этом... утром. – Жестко сказала Би, и смех Вероники, легкий, как шелест ночного ветра, стал ей ответом.

– Что смешного? – Удивилась Мириам.

– Ее страх. – Голос Вероники звучал справа, из воздуха, и Би повернула голову, словно собираясь возразить, но ничего не сказала. – Она боится этого места, потому что твои слова задели ее мечту. Мир и покой, которых не может быть. Ради которых она готова умереть на воротах этого места, даже если ее никогда не пустят внутрь.

– Хочешь меня разозлить? – Тихо спросила Би.

– Нет, просто... я тоже его боюсь.

Интермедия III.

Пахло клубникой.

Он ел клубнику только однажды. Красная мякоть, прячущаяся под зелеными листьями, белые пластины вместо неба, и вода, капельками оседающая на щеках. Жаркий туман. Теплица – так зовется это место, а красное, со сладким и кислым запахом, она называет клубникой.

– Ричард. – Говорит мама. – Не копайся в земле.

Земля – это черный песок, который пахнет водой. Все здесь пахнет водой, так, что трудно дышать. Воздух забивается в нос, и в рот, воздух с запахом клубники, плотный и теплый, как вода. Он делает полный вдох, и захлебывается, пытаясь кричать.

– Ричард!

– Мама!

Что-то надулось и лопнуло на губах, как молочная пленка. Он барахтался и тонул в молоке, ударяясь о гладкие стенки. Неужели кто-то бросил его в баллон с молоком, пока он спал? Белое заливало глаза, пузыри лопались на губах, и пахло клубникой, все сильнее. Он кричал, просил выпустить, а стенки были твердыми, и отзывались на удары как дерево – будто у бочонка.

А потом молока сразу стало меньше. Он открыл глаза, и свет, слишком яркий, ярче дневного, брызнул ему в глаза.

Белая пленка снова вздулась и лопнула на губах. Он смотрел в мутное окошко – в ту самую стенку, которую так и не смог поцарапать, прозрачную, залитую белой жижей, пахнущей, как клубника. За окошком шевелился кто-то огромный – нет, огромным была его тень, а на окошко легла его ладонь... маленькая ладошка. Рок понял это, потому что она была меньше его ладони, которой он уперся в стенку со своей стороны.

Ладошка хлопнула по ней два раза, затем убралась, и что-то зашипело сбоку. Стенка поехала в сторону. Рука Рока провалилась навстречу свету, и он сообразил, что лежит на спине, просто в голове все перевернулось. Яркий светильник заставлял щуриться. Он приподнял голову, рассматривая бочонок, в котором лежал превратившийся в полуоткрытое корыто, заполненное белой жижей с запахом, который он слышал во сне. Рок был совершенно голым, на его теле медленно лопались белые пузыри. А рядом стоял маленький Тони, тоже облитый белым, и улыбался соседнему бочонку, не открытому, в котором тоже что-то вяло шевелилось.

Рок повернул голову, и чихнул, остатки жижи брызнули из носа. Крышка бочонка, отъехавшая в сторону, оказалась слева. Он ухватился за край стенки справа, неожиданно мягкий под пальцами, будто что-то живое, и сел.

Яркие светильники, каждый с кулак размером, разбегались по всему потолку, перемежаясь с маленькими зелеными точками, гаснущими и разгорающимися, будто угольки. Под ними, на белом полу, были расставлены еще бочонки, много, в несколько рядов. Бочонки-кровати, в которых, слабо двигаясь в белой жидкости, спали люди.

Или просыпались?

Тони ухватил его за руку и потянул. Рок снова чихнул, перевалился через мягкую стенку, впившуюся в ребра, и упал рядом с ним, на такой же мягкий пол, поддавшийся под ногами. Белая жижа не оставляла на нем следов, мгновенно впитываясь, и Рок, недолго думая, вытер о него руки.

Тони, отпустив его, заковылял в сторону, и Рок с трудом встал, оглядывая комнату – нет, зал, размером с небольшой дом. Кроватей-бочонков оказалось много, они стояли в несколько рядов, за которыми виднелись такие же белые стенки. С трех сторон, кроме одной, к которой сейчас и шел Тони.

Там, вытягиваясь вверх и упираясь в потолок, возвышались прозрачные плиты, слегка выгнутые, отражающие свет ламп, образуя еще одну, зеркально-прозрачную стену. Тони подошел к ней, и замер, прислонив лоб к прозрачной поверхности. Рок фыркнул, запустил обе руки в волосы, выдавливая из них белую жидкость, снова вытер руки об пол, и пошел вслед за ним.

В мутном зеркале возникло и двинулось навстречу его отражение – бледное, маленькое, в белых потеках, с бело-черным вихрем на голове. Подойдя ближе, Рок скорчил рожу, и повернул голову, разглядывая синяк на левой щеке и виске – человек с черными глазами ударил его, когда нашел переговорник. Синяк казался совсем светлым, прячась под белым налетом, и Року стало интересно – сколько же времени прошло, пока они спали в этих кроватях.

Шагнув вперед, он, как и Тони, прислонился лбом к зеркалу, стараясь заглянуть внутрь. Или, скорее, выглянуть из белой комнаты.

В памяти всплыло что-то странное, связанное с белым цветом – высокий, невероятно высокий белый человек с короткими крыльями. Их выгнали из душного кузова кара, и несколько секунд Рок смотрел на него, снизу вверх, щурясь от солнца одним глазом – второй никак не хотел открываться.

За зеркалом не было ничего особенного – просто коридор. Прикрывшись ладонями от света, как Тони, Рок разглядел там ряд прозрачных дверей, в противоположной стене. Возле ближайшей двери что-то двигалось – человек в черном, опирающийся на странную изогнутую палку, и на стену, вышел оттуда, и встал, глядя прямо на Рока.

Тот присел, и тут же понял, что это бесполезно – стена же прозрачная. Человек поднял руку – толстую, с какими-то цветными штуками внутри, и погрозил Року пальцем.

Тони хихикнул.

По коридору прошел другой человек, в белом, и остановился рядом с первым. До Рока донеслись голоса, и он прислонился ухом к стене, прислушиваясь.

–... в карантине. – Проговорил непонятное слово второй человек.

– Еще день. – Тоже коверкая слова, ответил первый. – Да я уже бегать могу!

– Ты бы видел, как тебя из комплекса вытаскивали – чуть ли не по частям. Еще пять часов в медбоксе Атланты, минимум.

– Да я видел, Клод... и что в этом такого?

– Где, интересно? – Второй человек повернулся и подошел к стене, заставив Рока отпрянуть. Его глаза скользнули по закрытым ложам, по мальчишкам – и вернулись к его спутнику, который неловко шагнул вслед за ним, опираясь на палку. – Говори свободно, здешние линии закрыты. Кому интересна осевая станция?

– Закрыты, говоришь? От кого?

– Даже от... него. – Тихо ответил тот, кого звали Клодом. – Особенно от него, Альмейде.

Второй только кивнул, и наклонился вперед, упершись рукой в стену, над головой Тони. Тот глядел на него снизу вверх и улыбался.

– А мы все же забрали их. – Проговорил он. – Разменяли четверых на пятнадцать.

– Я не предвидел...

– Не в тебе дело. Десант и нужен для драки. Та девчонка здорово нам показала, как нужно драться.

– Эти данные не попали в официальные сводки.

– Я попросил копию, как очнулся – и стер сразу, не хочу никого подставлять.

– Оператор Линг предоставила ее без возражений? – Улыбнулся Клод, и Альмейде нахмурился:

– Все-то ты знаешь...

– У меня были причины закрыть эту информацию.

– Я там был. Меня ты тоже закроешь?

Клод не ответил. Альмейде щелкнул по стеклу, перед носом у Тони, и тот рассмеялся.

– Обиднее всего. – Заговорил наконец Альмейде. – Что даже из записи я ничего не понял. Тип бронекомплекса неизвестен, характеристики неизвестны...