Текст книги "Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!"

Автор книги: Иван Кузмичев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

– Скажите, а как теперь европейские державы относятся к Османской империи? – поинтересовался я у посла. – Ведь после побед над некогда грозным соперником Священная лига не только не добила его, но и кое-где даже поддерживает, по крайней мере, некоторые из ее членов.

– Скажу вам прямо, ваше высочество: поражение османов в войне со Священной лигой, несомненно, ослабило и ее международный престиж. Даже был введен пост министра, отвечающего за правильный прием послов и церемониальные службы. В Османской империи сейчас аккредитованы послы Франции, Голландии, Англии и Венеции, а также резидент Австрии и дипломатический представитель Рагузы. И, кроме того, помимо послов в Стамбуле европейские державы имеют своих консулов в основных портах империи. Вот такие разительные перемены произошли за какие-то неполные двадцать лет с момента первых поражений от войск Священной лиги.

– А как же враждебные нашим интересам страны, точнее послы этих стран? Я не поверю, что не чинили они разных препятствий в налаживании мирной жизни между нашими государствами, – спросил я старого дипломата и, не удержавшись, плеснул себе в кубок разбавленного вина.

– Как же без этого, ваше высочество? Взять хотя бы Шарля Ферриоля, посла Франции, из-за действий которого много крови попили у меня служивые люди султана. Этого переубеди, этого подмасли… Много чего было, царевич, много… Но хочу сказать еще кое-что: хотя посол и вел свою политику супротив России, турки тоже оказались не лыком шиты и во многих сказанных словах и посулах нашли лживое семя раздора, которое хотели посадить между нашими странами французы. И даже когда Франция помогла османам в ряде действий против Священной лиги, турки сами поняли, что их «доброжелатели» делали это отнюдь не ради бескорыстной помощи, а для собственных планов, в которых была нужда у «короля-солнца».

«Да, это тебе не в песочнице играть с детишками малыми, здесь чуть что не так – и все, не только голова полетит, но и тысячи людишек сгинут бесславно», – пришла мне в голове очередная «перспективная» мысль.

– Есть у меня еще вопросик к вам, Петр Андреевич. Знаю я, что в Австрии венгры восстали против владычества австрийского, так неужели Османская империя не воспользовалась такой возможностью?

– Я же говорил вам, ваше высочество: дела у османов больно худы. Правда, к плохим внутренним делам османов много чего прибавляется. Все чаще и чаще словесные убеждения послов подкрепляются ценными подарками султану и его окружению в виде сукон, часов, дорогих ювелирных изделий, шелков и крупных денежных сумм, и все это делается только для того, чтобы Порта приняла нужную сторону и чтобы убедить ее в привлечении на свою сторону венгров. И самое удивительное, ваше высочество, пожалуй, то, что количество денег, потерянных с обеих сторон, великое множество, а результата-то как такового и нет, – сказал посол, хитро прищурившись.

– Видимо, и ваши силы приложены к этому? – улыбнулся я ему.

– Не без этого, царевич, не без этого, – ответил дипломат. – А с недавнего времени Франция начала натравливать османов на Русь-матушку, провоцируя турок на войну с нами. Послу Ферриолю сам Людовик XIV письма шлет с предписаниями, что нужно делать. И судя по тому, что французский посол продолжает подзуживать турок к войне с Россией, эти предписания не принесут нам добра, это точно. К тому же в тысяча семьсот седьмом году я писал нашему государю, что в Стамбул к французскому послу прибыл посланец от Карла и Станислава Лещинского, по прибытии которого Ферриоль обратился к Порте с просьбой о помощи, чтобы «Станислав возмог воспротивиться от царя Московского». Тогда же в Стамбул прибыл посланец крымского хана, который вместе с французом промышлял привести Порту с Россией в ссору…

– Но ведь мы с османами не воевали тогда, – возразил я дипломату.

– Не воевали, это правда, но это не значит, что так может продолжаться вечно. А тогда крымского хана сместили, если, конечно, это можно назвать смещением, – согласился со мной Толстой.

– А зачем французам вообще понадобилось все это?

– Что «все»? – не понял моего вопроса Толстой.

– Ну, натравливать на нас османов…

– Хм, дело в том, что они рассчитывали ввязать турок в войну с Австрией, которая, кстати говоря, претендует на часть владений Испании, почти десять лет назад лишившейся своего законного наследника. А, как известно, «король-солнце» пожелал сесть на два трона сразу и посадил на испанский престол младшего сына дофина герцога Анжуйского.

Была и прямая выгода Франции от Османской империи, ведь именно благодаря османам она могла вести торговые дела с большим прибытком для себя. Привозят в турецкую землю свои сукна и делают убавку прибыли англичанам и голландцам. Кроме сукна французы ввозят изделия из серебра и злата, а также стали, сами же вывозят персидский шелк и продовольствие. Видимо, именно с этой целью Франция учредила в Османской империи большое число консульств – больше, чем любая другая европейская страна. Сейчас, насколько мне известно, консульства есть в Алеппо, Смирне, Каире, Бейруте, Триполи, на Кипре и еще в десятке мест, названия которых я, признаюсь, забыл.

А что есть самое бесстыдное и порочащее со стороны французских купцов, так это то, что они порой торгуют под разными флагами – под ливорненским, мавританским и многими другими. Да и, честно сказать, ежели где слышно про воровство между торговыми людьми, значит, там обитают французы. Они не стыдятся обманывать турок и с монетами: привозят к ним сделанные у себя, тем самым рушат деньгу османскую, снижают ее цену. Таким образом, грабят французы турецкие места без войны и боя, – грустно заметил старый дипломат, прикладываясь к бокалу с вином.

«А я-то по простоте душевной думал в будущем с Людовиком пообщаться: мол, может, что-нибудь интересное узнаю. А теперь уже боязно и смотреть-то на него: глядишь, и он сам меня раскрутит, как Казанова восемнадцатилетнюю девственницу».

– Ответь мне еще на один вопрос. Вот ты все про французов говоришь, но неужели англичане никоим образом не обретаются в Порте? – спросил я посла.

– Про англичан могу сказать лишь то, что Османская империя для них нужна как придаток, куда они свои товары привезти могут и с прибылью большой сбыть, а вывозят нужное им подешевле. А чтобы показать, как сильно нуждаются англичане в османах, могу сказать, что сам английский посол направлен от Левантийской компании, которая имеет довольно широкие полномочия от своей страны, – ответил мне старый дипломат.

Я уже хотел было спросить дипломата о том, что для России лучше, по его мнению, война или мир с Османской империей, но Петр Андреевич после минутной паузы, прерываемой хрустом жареных крылышек птицы, заговорил:

– Знаете, ваше высочество, что, по моему разумению, лучше для Руси-матушки? – спросил он меня и сам же ответил: – Мир нужен нам с османами. И я скажу вам, почему нам нужен мир, а не война…

Я приготовился слушать мысли одного из самых умных и начитанных людей России этого времени, недаром именно про Петра Толстого впоследствии один из историков скажет: «Толстой искусством своим в политических делах, не менее единым разумом своим подкрепляющий Российский скипетр». Да и на личном опыте я смог убедиться, что Петр Андреевич очень умный и грамотный человек, знающий цену себе и окружающим. Но все мои суждения о нем пока лишь только подкрепляются и еще не до конца утвердились, так что все впереди.

Как бы то ни было, но именно из этого разговора я узнал, что русско-турецкая торговля находилась в зачатке и полностью не могла себя реализовать. Да еще к тому же постоянно ставили палки в колеса европейские послы, стремящиеся направить русло русской торговли в Западную Европу, где, используя обстоятельства, связанные с войной со Швецией, можно было извлекать из нее наибольшие выгоды; и эти державы, естественно, противились появлению русских купцов на турецком рынке.

Сама же Османская империя очень активно использовала Черное море для торгового судоходства: в Стамбул везли товары со всех провинций империи, и, как заметил Петр Андреевич, «ежели всего этого с Черного моря не будет хотя бы один год, оголодает Стамбул».

Россия же стремилась не только к миру, но и к развитию торговли с османами, ведь в связи с Северной войной русская торговля со странами Северной Европы сократилась. Но и Османская империя со своей стороны была заинтересована в торговле с нами, поскольку никаких мехов они достать сами не могли, да и московский скорняжный товар был в великой чести у турок. Вот только при всех плюсах с обеих сторон торговля шла ни шатко ни валко…

На протяжении путешествия до Царьграда я много нового узнал для себя об Османской империи, о наших с ней отношениях, но многое по-прежнему остается закрытым для меня той ширмой, которую чаще всего именуют государственной тайнй.

Мысли не желали исчезать, так и норовя всплыть в самый неподходящий момент. Вот и сейчас, стоя на корме, я в сотый раз задумался о том, что, как бы ни был открыт со мной посол, он все равно многое утаил от меня. Одни его оговорки во время пьяной беседы чего стоят. Хотя ладно, бог с ним, сам разберусь! Или попробую это сделать.

На горизонте медленно поднималось солнце, подсвечивая далекие очертания величественного города, который не раз брали русские вои и на ворота которого однажды повесил свой щит великий князь Вещий Олег!

Глава 2

16 июня 1709 года от Р. Х.

Левобережная Украина. Полтава

Три дня назад корпус генерал-майора Третьяка прибыл в расположение армии, успевшей к осажденной Полтаве до того, как шведы смогли ее взять. Несмотря на то что большая часть регулярных войск была переброшена на границу с северным врагом и захваченным областям на Балтийском море, почти сорок тысяч солдат замерли на левом берегу Ворсклы, и это не считая подошедший корпус генерал-майора.

На сегодня был запланирован военный совет у государя. Рано утром в шатре Петра собрались все значимые военачальники армии.

– Ну что, господа офицеры, вы мне скажете по диспозиции шведа? – задал свой первый вопрос царь, вытаскивая трубку изо рта.

Посередине большого походного шатра стоял огромный стол, на котором раскинулась карта ближайших земель, возле нее и застыли высшие офицеры. Рядом со столом стоял большой планшет, идея которого пришлась Петру по душе.

– Государь, шведы стоят там же, где были перед началом осады Полтавы, они даже свой лагерь толком не обустроили, больше надеясь на успех осады города, – ответил генерал Брюс, получивший донесение от одного из конных разъездов.

– А поподробнее? Укажи на карте, может, какие полки куда-нибудь сдвинулись или вовсе ушли? – попросил генерала Петр, прохаживаясь по палатке.

Отвечавший, молодой генерал-майор с орлиным носом и голубыми глазами, уверенно подошел к столу и, посмотрев на позиции шведов, слегка пододвинул пару фигурок на карте, а потом, немного подумав, сместил с основных позиций передние линии шведов, уводя их ближе к тылам, вперед же выдвинул четыре конных полка.

– Что ж, с диспозицией противника мы вроде бы как разобрались. Но у нас нет одного важного и необходимого действа!

Трубный глас Петра заставил высших офицеров опустить глаза, все же не всякий мог выдержать созерцание постоянно мельтешащей фигуры царя, который к тому же, находясь в возбужденном состоянии, постоянно забываясь, срывался на ор.

– У нас нет войск на том берегу, чтобы совершить переправу! – продолжил царь.

– Значит, необходимо послать туда чуть ниже по течению один из корпусов, и пусть он, в случае нужды, на время закроет от противника переправляющуюся армию, – подал идею фельдмаршал Борис Шереметев.

– Дело говоришь, но ведь знаешь, что это можно сделать только при одном условии, – хитро прищурился государь.

– Нам нужно дать генеральное сражение, государь, – вмешался Меншиков.

– А не рановато ли, Алексашка? Ведь швед – это сильный противник, – задумчиво сказал Петр, останавливаясь.

– Никак нет, ваше величество, не рано, сейчас у нас перед Карлом большое преимущество. Обоз с боеприпасами он под Лесной потерял, еды не хватает, такого шанса может ведь больше и не представиться: не дай бог, он в Померанию отступит. Да еще к тому же численность нашего войска поболее будет, чем у него, – задорно сказал царский любимец.

– Да, быть может, ты и прав, – хлопнул себя по бедру Петр, выпуская кольца ароматного дыма.

Походив еще пару минут, словно окончательно взвешивая все за и против, государь снова остановился.

– Решено. Дадим шведам генеральное сражение! Благо этого момента третий год дожидаемся. А на тот берег пошлем тебя, Никола, вместе с твоим корпусом. Поручаю держать правый берег Ворсклы напротив нашего войска и ждать, пока мы не переправимся, – сказал Петр, обращаясь к боярину Третьяку, и добавил: – Все, можешь идти готовиться к выступлению. Через пару часов я должен видеть только пустое место на той земле, где сейчас стоят твои солдаты.

Генерал-майор тут же отдал честь и развернулся к выходу, слыша, как государь начинает обсуждать с оставшимися офицерами план сражения.

Придя к себе в шатер, боярин вызвал всех командиров и коротко обрисовал ситуацию, давая немного времени на возможные вопросы. Вопреки ожиданиям, никаких вопросов от командующих полками не было; все военные, быстро уловившие, что именно от них требуется, начали мысленно прорабатывать план действий, отключившись ненадолго от реальности.

– Раз вопросов у вас не имеется, тогда не буду вас больше задерживать, господа, – сказал генерал, увидев, что лица всех командиров приняли глубоко задумчивый вид.

Через два часа после приказа царя корпус генерал-майора Третьяка очистил место стоянки: чуть больше пяти тысяч человек, оставляя после себя примятую и утоптанную траву и затухающие угольки костерков, уходили вниз по течению реки. Колонна солдат шла, оставляя за собой основную часть войска, вальяжно расположившегося на пологих склонах холмов, стоящих почти на самом берегу реки. Замыкал уходящую колонну полк витязей с парой десятков орудий. Иногда чуть в стороне колонны проносился десяток-другой кавалеристов, исполняющих роль разведчиков и передовых летучих отрядов пехотного корпуса.

Ближе к полудню, когда солнце нещадно палило, буквально испепеляя своими лучами северные, привыкшие к морозу больше, нежели к жаре, души русских солдат, один из посланных вперед разъездов нашел переправу через реку, вызвав бурный восторг солдат.

– Да, солнце не щадит никого, – вытирая текущий со лба пот коричневым от пыли платком, сказал генерал-майор, наблюдая за тем, с какой радостью бросаются солдаты к вожделенной воде, прямо на берегу собирая плоты из подручных средств и обозного инвентаря.

– Это точно, – согласился с генерал-майором командир витязей, неотлучно сопровождающий боярина на протяжении всего перехода.

– Я думаю, витязям надо идти вместе с Пятым Московским полком, мало ли какие оказии могут случиться на том берегу, – наконец сказал генерал, заметив, что на плоты затаскивают и крепят орудия.

– Как прикажете, господин генерал-майор, – сказал Прохор, разворачивая коня в сторону своего полка.

В сотнях мелькающих зелено-красных мундиров виднелось более полутысячи абсолютно зеленых, на некоторых кроме погона для ремня ранца был еще один медный погон с разным количеством серебристых полосок. Именно к этому островку зелени послал своего коня майор Митюха, сам одетый в такой же мундир, что и подчиненные, только лишь с тем различием, что вместо полосок у него была одна серебряная звезда. Да и на войлочной беретке кроме небольшой металлической пластинки с гербом витязей была прикреплена пластинка с изображением развевающегося трехцветного русского флага.

Увидев своего командира, сидевшие без дела витязи встали и построились в шеренги, ожидая команды.

– Всем приготовиться к переправе, мы идем вместе с Пятым Московским полком, будем охранять берег, пока не переправятся все остальные, – улыбнулся Прохор, видя, что даже в такую жару бывшие кадеты сохранили дисциплину. – Разойтись.

– Все слышали? Быстрее! Плоты уже готовы! – не дожидаясь приказов от лейтенантов, начали подгонять расслабившихся солдат капралы с сержантами.

К майору Митюхе подошел молодой витязь, на погоне которого также блистала серебряная звезда, но на голове вместо черной беретки была беретка ярко-алого цвета, выдававшая его принадлежность к артиллерийским войскам.

– Как дела с «колпаками», Федор? Все нормально? – спросил у своего друга командующий витязями.

– Все отлично, Прохор, что ты так волнуешься? – улыбнулся ему Федор.

– Да не знаю, неспокойно как-то, вот и хочу лишний раз все проверить, перед тем как на другой берег переправляться начнем.

– Ну, если так, то давай я еще разок пробегусь и посмотрю, как закрепили орудия и снаряды, перед переправой лишним не будет, – сказал Федор Заболотный.

– Будь добр, посмотри, а то мало ли какие гостинцы могут нас на той стороне ожидать.

– Тогда я пошел.

– Иди, – ответил Прохор, продолжая осматривать окрестности противоположного берега Ворсклы.

Через пару минут на пологом берегу вместе с Прохором замер командир 5-го Московского полка полковник Шестаков, напряженно смотрящий в одну сторону с майором.

– Начали! – скомандовал полковник.

Первое капральство полка вошло в воду, быстро погружаясь по грудь. Но как только солдаты прошли пяток метров, дальнейшее погружение в воду остановилось, и весь дальнейший путь они так и прошли по горло в воде, с высоко поднятыми над головой фузеями.

Хотя расстояние до противоположного берега и было небольшим, всего около сотни метров, преодолеть его без инцидентов не удалось. Кто-то из спешащих быстрее перебраться на сушу взял много левее указанной отметки, тут же с головой уйдя под воду, и, если бы не товарищи, вовремя схватившие ремень фузеи, неудачливый солдат навсегда бы остался на дне реки, являясь предметом чрезмерного внимания разнообразных рыбешек.

Наконец первые воины добрались до противоположного берега и смогли закрепить канаты, предусмотрительно взятые артиллерийскими расчетами. Следом за первым капральством в воду зашли две роты витязей, идущие в две колонны, четко друг за другом. Именно на них, вместе со вторым капральством, ушедшим чуть дальше для наблюдения за местностью, ложилась охрана подступов к броду с этой стороны берега.

Разойдясь на сотню саженей в стороны, две роты разбили территорию на два сектора. Молодые воины приготавливали оружие к бою. Хотя казнозарядные фузеи витязи проверяют при каждом удобном случае, лишний раз осмотреть механизм не помешает. Улучшенная скорострельность создает много хлопот витязям, ведь вместо стандартной фузеи приходится возиться с иголками, которые так и норовят сломаться при каждом удобном случае.

Да и сами бумажные патроны не так уж хороши с точки зрения ухода за оружием. Пороховой заряд быстро отсыревает, если находится не в специальной сумке или наглухо забитом ящике. Кроме того, игла ржавела и ломалась, поэтому каждый витязь имел при себе пару образцов ударников, что, естественно, не прибавляло ему прыти. Радовало одно: стальные пружины в фузеях держались достаточно долго, разве что смазывать их не следовало забывать. После полусотни выстрелов в трубке накапливался пороховой нагар, сильно мешавший игле двигаться, из-за чего трубку приходилось часто чистить, поэтому она постепенно расширялась.

Первые сотни переправлялись и тут же уходили охранять периметр вдоль берега; следом за ними в ближнее охранение ушли все оставшиеся витязи, приготовившись отражать возможное нападение противника. Но, к счастью переправляющихся солдат, нападений не было, и даже небесные птахи спокойно сидели в стороне на ветках березок, весело щебеча.

После переправы половины корпуса к песчаному берегу прикатили плотно закрепленные разобранные пушки, тут же оказавшиеся на больших плотах. Повозившись, закрепляя телеги с орудиями, артиллеристы дали команду к переправе плотов; по натянутому канату, будто на пароме, плоты, следуя друг за другом, переправлялись на другой берег. Как бы ни хотелось командирам переправлять войска быстрее, это было невозможно в связи с тем, что плотов было всего три, из-за чего при переправе возникала закономерная пробка, ведь защита позиций с тыла была не менее важна, чем защита от возможного нападения с фронта.

– Что ж, думаю, можно и остальные полки пускать, – облегченно сказал генерал-майор, наблюдая за тем, как к противоположному берегу отходит последняя тройка плотов.

Сразу за ними в теплую воду вошли солдаты 7-го Московского и Рязанского полков, с наслаждением отдавая чрезмерное тепло, накопленное телом на протяжении дня. Сам же генерал-майор, командиры полков и батальонов переправлялись на плотах, верхом на лошадях: должна же у начальства быть привилегия перед обычными солдатами.

Ближе к пяти часам вечера все вверенные генерал-майору Третьяку войска переправились на правый берег Ворсклы и были готовы к дальнейшему движению для подготовки временной базы основной армии. К семи часам первые воины корпуса подошли к намеченной позиции, тут же начав ее обустраивать.

Первые партии разведчиков-кавалеристов, получив приказы, еще в начале движения ускакали далеко от позиций, высматривая присутствие противника. Но предосторожности командиров оказались напрасными, и подготовка временного лагеря прошла без каких-либо инцидентов.

– Ну что, господа офицеры, я думаю, нам можно и отдохнуть, – сказал своим командирам генерал, собрав их после полуночи, когда все дела были уже решены, а приказы на утро отданы.

– Как будет угодно, господин генерал-майор, – ответил полковник Шестаков.

– Тогда ступайте к себе, завтра нам всем рано вставать, – устало улыбнувшись, сказал боярин, отпуская всех.

Ранний подъем не предвещает ничего хорошего… Так думают везде, кроме армии, и лучше всех усвоили эту простую истину молодые, зеленые витязи, привыкшие жить по расписанию. Место стоянки оных отвечало всевозможным хитростям инженерного дела, и это притом что в распоряжении витязей было чуть меньше пяти часов на обустройство своего внутреннего лагеря. Слишком уж большой получалась временная стоянка для пяти тысяч людей, не считая полутысячи коней.

– Подъем! – дружно начали распихивать сонных витязей капралы и сержанты после первых звуков полковой трубы.

И как бы ни хотелось спать молодым воинам, они дружно встали со своих теплых, нагретых мест и построились в шеренги, ожидая команд от своих непосредственных начальников.

«В походе, – сказано в Уставе витязей, – витязю разрешается отступление от режима дня; в том числе это касается и телесной нагрузки – в том случае, когда командир сам освобождает от нее подчиненных. Все приказы командира исходят из п. 3 главы „О командирах и их обязанностях“».

Вместе со своими подчиненными встал и командир витязей майор Митюха. Поначалу недоумевая, командиры других полков со временем поняли плюсы такого подхода к командованию. Хотя даже из самих витязей никто не мог догадаться, откуда царевичу пришла мысль ставить командира и подчиненного на одну ступень в такой дисциплине, как телесные упражнения – так называл физическую нагрузку Старший брат.

С того времени прошло почти два года. И ни разу наследник не пожалел о том, что ввел такое правило для командиров витязей, которые не только сохраняли свои боевые навыки и совершенствовались в них, но и становились для своих подчиненных эталоном и примером для подражания, показывая на личном примере, что нет предела совершенству.

Легкая десятиминутная разминка – и витязи готовятся к утреннему осмотру. Благо никаких боевых действий еще не было, поэтому и кардинально менять расписание режима в походе Прохор не стал, дабы его воины не расслаблялись. Конечно, многим было непонятно, почему молодой майор так нещадно гоняет своих солдат, немногим младше его самого. Но что делать, такова участь многих новшеств, причем не только в России, но и во всем мире.

Пока большинство витязей делали зарядку и готовились к утреннему осмотру, повара и их помощники готовили на походных кухнях кашу с кусочками говядины, которая еще вчера была беззаботной парнокопытной животиной.

День начинался так же, как и десятки предыдущих, с тем лишь отличием, что вокруг временного лагеря-стоянки были далеко раскинуты патрули разведчиков. Вопреки сложившемуся порядку, корпус генерал-майора Третьяка не стал делать никаких укреплений, воины использовали приготовленные фашины, заботливо собранные из валяющегося повсюду в чаще хвороста.

Гонцы мелькали пред глазами, передавая послания от одного командира к другому, являясь связующим звеном между ними. Многие из них были еще юнцами, не потерявшими веру в героизм любой войны. Они еще не видели ужаса смерти, которая приходит не во время сражения, а после – тогда, когда раненный картечью в живот солдат с трудом удерживает лезущие наружу кишки окровавленными культями рук, наполовину лишенных пальцев. Он не в силах сразу умереть и не в силах терпеть боль, страшась того, что костлявая уже занесла свое оружие и ждет только одного – момента, когда раненый отпустит наружу свои внутренности.

Адъютанты, чаще других выполнявшие роль гонцов, были отпрысками знатных фамилий, в силу приказа государя посланными служить на благо Родины и Отечества. Мало кто из них участвовал в настоящем сражении; по большей части они наблюдали за ним со стороны – с вершины холма или мчась на коне к одному из командующих с очередным приказом.

– Адъютант Сизов! – громко выкрикнул командующий корпусом, прикладывая свою печатку к горячему воску на стыке краев страницы.

В шатер к генерал-майору вошел молодой парень, лет семнадцати, с большими голубыми глазами, обрамленными длинными ресницами – как есть ангел во плоти. Года через два от его взгляда будут падать девушки, а то и замужние женщины – если, конечно, он переживет эти два года.

– Адъютант Сизов прибыл, господин генерал-майор! – бодро крикнул юноша, щелкнув каблуками.

– Передашь майору Митюхе, – протянул генерал письмо юнцу.

– Есть! – взял конверт в руки юноша.

Через пять минут адъютант Сизов прибыл в расположение витязей, где воины, чуть старше самого адъютанта, стояли с фузеями в руках. В дула фузей были всунуты багинеты; под счет офицера, так же, как и подчиненные, стоявшего с фузеей, они синхронно делали несколько движений и возвращались в прежнее положение. Не сразу адъютант заметил, что багинеты оказались и не багинетами вовсе, да и в самих дулах никаких посторонних предметов не наблюдалось, узкий клинок локтя полтора длиной примыкался рядом с дулом, с левой стороны.

Сизов даже забыл, что от него требовалось, с интересом наблюдая за движениями витязей…

– Делай раз!

Сотни солдат одновременно сняли оружие с левого плеча, на котором был закреплен погон под ношение фузей, и перехватили его двумя руками, направив оружие перед собой.

– Делай два!

Дружный, монолитный шаг витязей заставил наблюдателя вздрогнуть; вместе с шагом фузеи резко выталкивались вперед, протыкая невидимого врага.

– Делай три!

Следом за атакой каждый воин сделал еще один шаг и оказался на локоть ближе к вероятному противнику, одновременно вынимая оружие из тела врага и занимая первоначальное положение, беря оружие наизготовку.

Адъютант, не видя у тренирующего офицера знакомых глазу знаков различия, кроме разве что офицерского шарфа, решил свою задачу самым правильным, по его мнению, образом.

– Пакет от господина командующего майору Митюхе! – громко выкрикнул он.

В ответ на слова адъютанта тренирующий офицер остановился.

– Капитан Панов! – громко сказал он.

– Я! – раздался ответ со стороны правого крыла застывших витязей.

– Замени меня и продолжай комплекс, – приказал офицер и, чуть подумав, добавил: – Если меня не будет дольше, то начинай отрабатывать седьмое построение.

– Есть продолжить тренировку! – ответил капитан, занимая место Прохора.

– Ну что, давай посмотрим, что там, – сказал молодой офицер, подходя к адъютанту боярина Третьяка и забирая из рук опешившего Сизова конверт с печатью генерал-майора.

А за спиной офицера все так же продолжалась тренировка, разве что движения немного изменились, но как именно, адъютант заметить не успел: Митюха уже шел к стоящему невдалеке небольшому походному шатру, возле которого стояло полковое знамя с изображением вставшего на задние лапы бурого медведя на зеленом фоне, с небольшим православным крестом в правом верхнем углу.

Догнать Прохора адъютант Сизов смог лишь возле входа в шатер, где его и остановили два молчаливых витязя, перегородив дорогу.

– Пусть зайдет, – сказал командир витязей из своего пристанища. – На словах ко мне что-нибудь есть? – заинтересованно спросил адъютанта командующий полком.

– Никак нет, господин майор! – ответил Сизов, наблюдая за тем, как тот маленьким ножичком вскрывает конверт.

– Тогда подожди пару минут, – сказал Митюха, погружаясь в чтение. Но не прошло и половины от того времени, которое дал адъютанту полковник, как он оторвал взгляд от желтоватого листа бумаги и откинулся на спинку кресла. – Можешь идти.

– Есть, господин майор! – ответил адъютант и вышел из шатра.

– Ну, чего-то такого я и ожидал, – улыбнулся Прохор, чувствуя, как приятно греет сердце осознание того, что он предугадал действие пускай не противника, но все же. – Капитана Панова ко мне!

Два витязя, постоянно дежурившие возле входа, по сути, совмещали две должности – телохранителей Прохора и его адъютантов. Через пару минут перед командиром стоял раскрасневшийся офицер, недавно занимавшийся со своими подопечными, в сотый раз, а может, и в тысячный, повторяя комплекс упражнений для пехоты, придуманный и отшлифованный в корпусе Русских витязей.

– Нам предписывается выступить к Полтаве; в случае обнаружения противника действовать согласно «личной инициативе и смекалке», – сказал Прохор своему заместителю капитану Панову.

– А цель какая?

– Разведка и помощь осажденному городу.

– Так швед к нему не подходит! Уже чуть ли не две недели сидит без дела, – сказал недоуменно Александр.

– Вот поэтому нас и посылают к городу, на всякий случай, – хмыкнул майор, убирая приказ в небольшой ларец, стоящий на столе.

– Это что же тогда получается, нам прямо сейчас выступать?

– Ну, не прямо сейчас, конечно, однако через час, я думаю, нас здесь быть не должно… – подумав, ответил Прохор своему заму. – Так что давай иди, готовь наших молодцев.

– Есть! – вскинул руку к берету Панов.

– Давай, давай, Саша, нам еще с маршрутом определиться надо будет.

Заместитель командующего витязями вышел из шатра, оставляя того наедине с самим собой и мирно покоящимся в ларце приказом.