Текст книги "Поступь Империи. Бремя Власти"
Автор книги: Иван Кузмичев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Эскадроны прикрытия пытались контратаковать и даже в первый момент удачно, но только гусары налетели на противника как на них вышли имперские кирасиры...
Схватка выдалась жаркая, но скоротечная – бронированная волна прокатилась катком по русским воинам, окончательно смела всякое сопротивление. Левое крыло прекратило свое существование меньше чем за полчаса боя. Два батальона собрали богатую кровавую жатву, но удержать позицию не смогли, еще несколько рот, бежавших с поля боя рассеялись в лесах. Сам полковник Грейн сражался до последнего в Первом батальоне и пал от мощного удара седоусого кирасира.
Все это генерал узнал позже от горстки выживших, сумевших после боя выбраться к своим. Все они были ранены и сильно помяты, заподозрить в них трусов никто не решился, но взгляды кидали. Ведь командира собой не закрыли! Не справились значит. Не достойны чести мундир носить...
Понимали это и сами воины, но сделать ничего не могли. Однако как бы не был печален конец Тверского полка, корпус все-таки сумел отступить, сохранив большую часть артиллерии и личного состава.
О судьбе Смоленска Стефан старался не думать. Зная комменданта Сурова и его закаленный многочисленными битвами характер – город он не сдаст, вот только и не выживет, будет сражаться до последней капли крови...
*****
В Смоленск Евгений со свитой прибыл после того как подавили последний очаг сопротивления русских, едва ли не на закате.
– Вот видите, Густав, все может быть куда проще, чем кажется.
– Вы правы, ваше сиятельство, план который вы предложили прошел как по нотам уважаемого Джованни Баттиста. Дать этим дикарям возможность считать, что они обманули нас – гениально!
– Не надо лести, Густав, – нахмурился принц Савойский, хотя по легкой улыбке можно было догадаться – 'удар' генерала попал точно в цель.
Фельдмаршал со своей свитой наблюдал за сражением с вершины холма, что занимала одна из батарей, теперь умолкшая – город вот-вот должен пасть, поток солдат, ворвавшийся внутрь смял сопротивление изнуренных защитников как сель смывает усталого путника с горной тропы. Окружение прославленного полководца внимало своему господину с трепетом, каждый смотрел на Евгений так будто он один из апостолов. И только один из всех генералов сидел мрачнее июльской тучи. Этим генералом был Иоганн Маттиас фон дер Шуленбург.
Его корпус в этой битве понес большие потери, да чего скрывать – русские даже артиллерию вывести умудрились, да и потеряли в этой мясорубке тысячи три и все убитыми. Ни один из них, этих бешеных, не сдался. А вот они не досчитаются всех семи тысяч, половина из которых – раненые, которых придется оставлять здесь, выделять им охранение и обслугу. К тому же потери есть и у самих имперцев, о которых все почему-то молчат, а ведь размен прошел едва ли не один к одному. Скольких русских убили бело-черные мундиры? Тысячу, две? Навряд ли, ведь не смотря на охват фланга, проломить строй им так и не удалось...
– Вы, Иоганн недовольны исходом сражения? – несколько удивленно спросил принц у командира польско-саксонского корпуса.
– Разве можно не радоваться победе? – делано удивился Шуленбург.
– Так в чем тогда ваша печаль? – продолжил настаивать фельдмаршал. Свитские притихли. Застыли каменными изваяниями, навострили уши как летучие мыши, приготовились наброситься на хмурого соратника по первому знаку своего господина.
– Думаю о будущем, – пожал плечами генерал, продолжать он не хотел, но под пристальным взглядом Евгений все же нехотя закончил мысль. – Мы встретили здесь от силы шесть полков, что же будет когда их соберется двадцать или тридцать? И не под командованием не блещущего гением генерала, а кого-нибудь более одаренного?
Фельдмаршал скривился. Как и любой известный человек, да к тому же обладающий немалой властью он ревностно относился к своей славе, и не терпел ее умаления. А тут выходило, что будто вместо очередной победы он едва не проиграл...
– С ними будет тоже самое, иного быть не может! – отрезал Евгений. – Коня мне! Пора посмотреть на Смоленск изнутри.
Командующий союзными силами еще не знал, что увидит в городе, как не догадывался он о нраве русских воинов, их силе духа и стойкости.
***
– Дева Мария, что здесь случилось?! – воскликнул молодой полковник Ругер фон Керзальц, бывший адъютантом у одного из имперских генералов, но видимо видевшего кровь только на картинах. Вон побледнел как – точь-в-точь первый невинный ноябрьский снег.
– А разве не видно? Вон трупы, разбитая брусчатка и сколы на домах. Однозначно – бой, – не скрывая сарказма заметил Шуленбург.
– Хватит, Иоганн, – осадил подчиненного принц Савойский, изучавший павший, но не склонившийся перед захватчиками город. Так когда-то сражался Козельск, воспетый в веках яркий образ непоколебимости и мужества русского человека.
А посмотреть на Смоленск стоило. В нем не осталось ни одной целой улочки, ни одного дома. Все было перерыто, сломано или изувечено. Баррикады сменялись баррикадами, залитыми спекшейся кровью. И трупы, горы трупов, буквально заваливших каждый такой маленький островок сопротивления.
То что происходило еще несколько часов назад нельзя назвать боем. Здесь шла самая настоящая бойня, когда не щадят ни себя, ни врага, где нет места жалости. В такие моменты глаза застит кровавый туман, а в руках появляется неведомо откуда силы рвать противника голыми руками.
Апофеозом кровавой вакханалии стал центр города – площадь с собором под стенами которого защитники соорудили настоящую крепость, где и дали последний бой. Но и когда их осталась горстка никто не сдался – когда не стало сил сражаться последний защитник подорвал себя вместе с дюжиной врагов, забравшихся внутрь.
Евгений был мрачнее тучи. После всего того, что он увидел настроение из радужного скатилось до отвратного. И дело не в том, что городской бой забрал жизни слишком многих. Просто фельдмаршал наконец понял какая мысль последние три месяца не давала спокойно спать.
'Их нельзя победить, их можно только уничтожить', – необычайно четко подумал прославленный полководец и почувствовал как по спине побежала струйка холодного пота, а ведь солнце только-только готовится скрыться за горизонтом.
Вдруг со стороны лагеря, там где хранили провиант раздался взрыв и следом стрекот мушкетов.
– Трубу! – скомандовал он. Один из адъютантов достал из тубуса дорогую венецианскую двадцатикратную трубу, но командующий на это даже не обратил внимания, схватил ее и жадно прислонился.
Открывшийся его взору вид обескураживал – в лагере шел самый настоящий бой! Темно-зеленые мундиры теснили бело-черные и делали это так слажено, будто не это не бой, а отрепетированная постановка на помостах лучших театров Милана!
– Чертовы варвары!! – не сдержался Евгений, увидев что цель русских не убить как можно больше врагов, это бы он понял, но эти дикари воровали провиант, а если не могли, то уничтожали.
Впрочем, долго продолжаться это безумие не могло, в лагерь спешили полки на выручку, вот только русские ждать пока их зажмут в тиски не стали, построились и под бой барабанов спокойно скрылись в ближайшем лесу. Бросившиеся в погоню эскадроны смогли только доскакать до опушки и вынужденно отступить под плотным огнем русских воинов.
Глава 4.
Начало июня 1715 год от Р.Х.
Вязьма.
Новость о захвате Смоленска была ожидаемой, но менее печальной от этого она не стала. Царю, получившему от благодарных подданных императорский венец, но пока еще его не принявшему, в тройне тяжелее осознавать собственную слабость. И ведь никого другого кроме себя в ней не обвинишь – сам виноват, знал о готовящемся нападении, но посчитал, что время еще есть и вот итог.
Русский город захвачен. Горько это осознавать, но реальность нужно принять. Алексей принял и подстегнул остальных к адекватным мерам. Три армии, собраны для войны против Священной Римской Империи, Польши, Саксонии и Дании. И две из них уже на границе, готовые к действиям, еще одна в течение недели будет в заданной точке.
Генерал-поручик Григорий Семенович Волконский с пятнадцатитысячной конной армией выступил из Великих Лук в сторону Борисова. Его задача – уничтожение живой силы противника и складов, а так же по возможности порча инфраструктуры близ городов. Ну а так как по данным Министерства госбезопасти, отвечающего помимо всего прочего за разведку в сопредельных государствах, сильных отрядов в той области нет, то корпусу Волконского предстоит больше действовать на опережение, распыляя полки и собирая в один кулак. Тактика подобранная специально под князя Волконского, умеющего жонглировать небольшими отрядами и при этом не терять голову в трудных ситуациях.
Вторая армия под предводительством императора двигалась из Вязьмы навстречу врагу. Под рукой государя было сорок три тысячи воинов, пять из которых калмыки Аюки хана и пять казаки Скоропадского. В армии союзников же насчитывалось порядка пятидесяти пяти – шестидесяти тысяч. Правда стоящих солдат, закаленных в битвах с французами и османами, из них было едва ли больше половины, остальные силы по размышлениям Генштаба отличались от крестьян с вилами только формой, мушкетом и десятком заученных действий. К тому же подвоз припасов последние недели у армии вторжения организован из рук вон плохо, чему немало способствовало русское золото и летучие отряды казаков, знающие пограничье порой лучше самых ведающих картографов. Добыть же провиант на русской территории фуражиры и не надеялись – ушедшие крестьяне уносили все, а что не могли унести – сжигали, оставляя пепел и пустоту...
– Государь, прибыл вестовой от генерала Алларта. Прикажешь впустить? – Никифор как обычно вошел не стучась. Знает, что срочные донесения доставляются без бумажной волокиты, проходящей через доставшегося мне от батюшки секретаря Макарова.
– Зови, – разрешил я и потянулся, хрустнули суставы, в спине заметно полегчало, будто стопудовый камень с плеч скинул. Чертовы бумажки, столько времени на них гроблю, а самое паршивое – сбросить рутину не на кого, этим должен заниматься сам. И пусть большая часть решается Царским Советом, но ведь и советников порой нужно проверять, да и большую часть реализуемых проектов им не доверишь. В Петровку и на Истьинский завод до сих пор пускали лишь избранных...
Людвиг фон Алларт, генерал-лейтенант русского войска, был без всякого сомнения одним из тех кого в будущем назовут 'обрусевшим'. Этот полководец не раз доказавший преданность России и к тому же обладающий немалым военным опытом не рвался на пьедестал, хотя при желании мог бы занять если не первую ступень, то уж в тройку лучших войти точно, но и простотой не отличался. Людвиг знал себе цену, как и то, что верность окупается сторицей. Он умел ждать. Уж я то это знаю. И ценю.
Вестовой появился передо мной что молодец из ларца, вот никого нет, а через мгновение уже стоит: запыленный, но довольный. В чине сержанта. Судя по обветренному лицу и уверенному прищуру – воин исправный. Еще один плюсик в копилку Людвига, знал кого послать.
С собой у него был запечатанный тубус. Но прежде чем забрать у солдата донесение отдаю ему небольшую записку с указанием даты и личной печатью с подписью. Защита от подлога не цифровая, но и так для зоны боевых действий сгодится.
Не смотря на то, что время было раннее – солнце еще даже в зенит не вставало, освещение в моем временном кабинете оставляло желать лучшего. Увы, но светелка в этом тереме оказалась для меня маловата, пришлось искать нечто куда более просторное. Нашли. Правда обнаружился другой минус – комната оказалась мрачновата, но с десяток ламп эту проблему кое-как решали. Хотя нагрузка на глаза давала о себе знать, вроде пару дней только здесь, а уже побаливают – я то привык работать в условиях получше.
Так что сорвав с тубуса именную печать генерала Алларта я не сразу начал читать мелкий убористый почерк. Сначала обставился лампами, разгладил послание на ручном планшете и только после этого погрузился в чтение...
Сбоку стоит карта ближайших земель. Не такая как привыкли в эти времена, где масштаб делался на глазок, а полноценная топографическая, со скидкой на время, все-таки времени для замеров требуется много, но еще столько же – правильно нанести данные на карту, а таких не ведь не один десяток и даже не пара сотен! Вся центральная Русь, а особенно ее западные и южные границы.
Так что читая о том, что армия противника движется в сторону Ржева, по правому берегу Днепра, я вижу не просто стрелочки на голом листе, а все излучины мелких речушек, лески и даже самые заметные овраги.
С той скоростью, что враги движутся, они смогут выйти к Ржеву недели через четыре, может пять – обоз за собой им приходится тащить изрядный. Защита артиллерии дело первостепенной важности – это понимает каждый. А оставить с ним малый корпус – значит обречь их всех на гибель. Калмыки с казаками резво вырежут всех, им дай только шанс!
Шведы в свою бытность испытали на себе все прелести войны со степной конницей и вольным людом. Кажется в тех землях до сих пор людей нет, как впрочем и построек.
Итак что мы узнали из новых сведений?
Во-первых, армия противника не шестьдесят тысяч, а все восемьдесят. Это плохо, со мной только сорок с небольшим, и четверть вспомогательные войска, правда артиллерии изрядно, недаром весь корпус Русских Витязей в три тысячи штыков забрал. Понимаю, что каждый третий из них еще не обстрелян, не нюхал пороха в бою и не видел как умирают товарищи у тебя на глазах. Но пройти через то им придется именно в бою с врагом! Ну а с проблемами душевного плана по большей части справятся святые отцы епископа Варфоломея. Не даром же он две дюжины молодых с горящим сердцем несколько лет назад у патриарха для возросшей епархии вытребовал.
Впрочем у многих других полков артиллерии хватает и я не гвардейских, в которых артиллерию довели до штатного числа по нормам полка витязей, когда каждый капитан, командующий ротой имеет в подчинении не только два отделения мортирщиков, но и полноценный артиллерийский расчет с новым двенадцатифунтовым орудием в придачу. Что не говори, а это сила!
Жаль только по такой системе полностью вооружены порядка восьми тысяч воинов, еще три-четыре находятся в процессе, а вот остальные остались на 'старом' петровском довольствии. Для своего времени вроде бы и нормальном, но для меня – человека двадцать первого это неприемлемо. В особенности в сравнении с нормами будущей армии, достичь которых в обозримое время не получится при всем желании. Ни уровень промышленности, ни квалификация персонала не позволят. Но ведь все это не повод чтоб опускать руки?
Но вернемся к тому, что стало известно разведчикам Алларта.
Кроме численности его люди смогли достать план похода на Москву. Да-да, противники на мелочи не разменивались. А зная принца Савойского как человека умного и дальновидного приходится задумываться о том как именно враги добьются своей цели. Ну не этой же армией собираются они сокрушить царство – для такого кишка тонка. Выходит нечто такое о чем я пока еще не знаю. И это крайне неприятно. Подобное заставляет строить догадки, выдумывать сотни вариантов почти все из которых заведомо ложные. Как хорошо, когда все карты раскрыты, руки чисты и в бой идут под марш барабанов с развернутыми штандартами. Эхх, времена. Вернуться ли они?
Думаю, что для меня вряд ли. Уже не полководец я – правитель, а им о чести, миролюбии и жалости необходимо забыть. Человеческие ценности для вершителя судеб тысяч заменяют государственная необходимость. И это страшно. В первое время было жутковато, но потом привык, да и Оленька помогла – спасла от тяжкого рока, подарив Ярослава с Иваном...
Стоп!
Вновь мысленно одергиваю себя, что-то стал рассеянным, нужно больше концентрироваться на деле. Итак, выходит на Ржев, как нам думалось в начале союзнички не пойдут, что ж, возможно правы. Их план предусматривает поход по прямой на Москву, по пути разбивая и ломая всякое сопротивление. А к концу августа столица России при должном старании будет в руках противника.
Нет, ну это чушь несусветная! Для полководца уровня Евгения следовать этому безумию – сущая дикость. Но черт побери этот мир, все именно так и происходит.
Сколько времени я еще бы ломал себе мозги не знаю, если бы ко мне не пришел Прохор.
... Когда жизнь резко меняется, кажется – все пропало. Мало кто задумывается о том, что на самом деле Судьба дает ему второй шанс. Прохор Митюха не был ни первым, ни вторым – он шел вперед с широко открытыми глазами, реагируя на изменение обстановки так как написано в Уставе: '... блюди честь, верность и правду, не сомневайся в собственных силах, действуй!'. Только так и никак иначе.
Эта позиция помогала и в Конских Водах, и при Полтаве, и в других многочисленных битвах о которых уже ничего толкового не помнится: всего лишь сухие строчки в отсчете для летописи Корпуса Русских Витязей. Не даром он самый молодой генерал в русской армии! Только недавно двадцать один исполнилось, но глядя на серьезное лицо с мужским взглядом ему дашь не меньше тридцати. Повзрослел Прохор не по годам, как впрочем и остальные витязи...
К походной жизни, лишенной чаще всего нормальной постели и множества мелких бытовых вещей о которых учась в Корпусе юноша даже не задумывался, он привык с первых месяцев. Недаром ведь их натаскивали как матерых гончих. Это Митюха понял только несколько лет спустя, да и то не сам, а после беседы со Старшим Братом.
Нет напрямую об этом никто не говорил, но и скрывать от своего протеже истину тогда еще царевич не стал – ценил доверие выше сиюминутной выгоды. За это Прохор ему благодарен до сих пор, он знает – что бы не случилось, Старший Брат выслушает и поймет, поможет преодолеть все преграды. Ну а то что он царь... что ж, это только стимул служить лучше, отдавая всего себя во благо Отечества!
Встреча с командующим корпусом 'Русских витязей' – это не просто разговор с генералом, это куда большее. Ведь Прохор Митюха мой воспитанник, как не парадоксально это звучит. Сам не особо старше его, но слушает меня будто древнего старца. И он для меня как младший брат, на него возлагаю большие надежды, но и требую немало. Думаю он это понимает и не разочаровывает...
– Здравствуй, Старший, – улыбаясь, произнес Прохор.
– И тебе не хворать, Прошка, – по-доброму отвечаю ему.
Оба рады встрече, ведь последняя была ой как давно! Наедине мы со старым другом можем общаться без экивоков, чем без зазрения совести пользуемся. Так что дальнейший разговор проходил сидя в креслах с кружкой сбитня и холодными мясными колбасками с хреном.
А что, вполне неплохо прочищает мозги, особенно в такие дни, когда голова пухнет от информации и хочется исчезнуть на недельку другую. Судя по тому как Прохор с энтузиазмом накинулся на мясное – дела у него не медовые. Хотя оно и понятно – генеральские погоны много тяжелее полковничьих.
– Рассказывай как дела, по какому вопросу пришел.
– Неужели к тебе, Старший, больше нельзя прийти просто так?
– Ты прекрасно знаешь, что витязям я всегда рад, но вы не станете тревожить меня по пустякам. А ты, Прохор, в особенности, так что давай говори что гложет.
Генерал качнул головой, соглашаясь с моими надо признать довольно жиденькими доводами, и отпив сбитня начал:
– Хочу попросить тебя поставить нас на острие атаки.
Чего-то подобного я ожидал, поэтому тень набежавшая на лицо не превратилась в мрачную тучу. Медленно считаю до десяти и выпускаю сквозь зубы воздух. Прохор понимает меня, знает, что берегу ребят не просто так, но поступает не лучшим образом. Именно поэтому словесную шелуху отбрасываю за ненадобностью и напрямую спрашиваю о главном:
– Причина?
На губах молодого генерала мелькнула грустная улыбка и пропала.
– Хоть наш полк уже и не полк, считай шесть полноценных батальонов, и витязи побывали не в одном десятке сражений, но до сих пор многие считают нас мальцами не заслуживающими гвардейского знамени. Первый батальон то знают себе цену – проливали кровь как водицу, да и второй с третьим тоже закалены, но остальных эти разговоры угнетают, подрывают не только боевой дух, но и авторитет всего корпуса. Младшим хоть и по семнадцать лет минуло, а ничего кроме потешных баталий за плечами нет.
Сижу и не знаю смеяться мне или плакать. Вот честно! Я конечно понимаю Прошку, и ребят остальных понимаю, но столь детского объяснения громогласного заявления не ожидал. А ведь думал Митюха повзрослел, вон и погоны генеральские, но нет, хоть властью он обременен ,порой продолжает думать старыми шаблонами.
Грустно. Моя ошибка. Взвалил на парня столько всего, а о том каково ему придется не подумал. Ломаю его по своему усмотрению, а он не сном ни духом, подчиняется, да еще восторженно слушает все мои объяснения. Правда как бы жалко не было парня больше никто другой не потянет всего того, что уготовано для 'Русских витязей', именно поэтому спешу 'вырастить' такого как Прохор, чтоб воспитанник вел ребят за собой, знал все тонкости корпуса и чувствовал даже тех выпускников, которые оказались на гражданской стезе.
– Скажи-ка мне, генерал, главную заповедь корпуса.
Прохор смутился, но ответил без запинки:
– 'Служить верой и правдой государю, чтить Православие и помнить о былом дабы не исчезнуть в грядущем'.
– Если ты помнишь, так почему просишь о такой глупости?
– Так при чем здесь заповедь? – удивился Митюха.
Смотрю на него и вижу, что Прошка действительно не понял. Разочаровался ли я? Немного. Но быть может это и к лучшему, что отличные воин и стратег одновременно с этим никудышный политик? А то последних за последнее время изрядно наплодилось, будто мышей в заброшенном амбаре, что впору кастинг устраивать на адекватного пиар-помощника.
– А при том, младший, что витязи обязаны Служить не просто проливая кровь во благо Отечества, но и думать о будущем. Бить противника можно разным оружием и задача корпуса в ближайшее время сохранить себя не только как отличный военный отряд, но и как спаянную ячейку общества. Вы воюете там где нужно России и выполняете все лучше многих и думать о том, что вас берегут только потому что когда-то были желторотыми юнцами – сущая околесица! Вопросы?
Под конец я даже слегка повысил голос, не сдержался. А Прошка, вошедший с гордой осанкой теперь сидит поникший – давненько ему мозги никто не вправлял. Хотя оно и понятно – святые отцы, что приставлены к витязям в походе еще должного доверия не заслужили, а епископа Варфоломея из Петровки я ни за что не отпущу. Он слишком важен для России, чтобы его подвергать такой опасности!
Я жадно приник к сбитню, Прохор молчал. И не произнес ни слова до тех пор пока передо мной не опустела тарелка с колбасками. Только тогда он встал, поклонился в пояс и с улыбкой сказал:
– Спасибо, Старший, вовремя ты меня охолонил.
Нужен ли тут ответ? Думаю нет, главное он понял, а я лишь слегка кивнул. Генерал развернулся и вышел из кабинета, оставляя меня наедине с кипой бумаг, в которой лишь малая часть была со сведениями о грядущей битве. Про которую принц Савойский даже не догадывается.
Глава 5.
Середина июня 1715 года от Р.Х.
Стамбул.
Князь Никита Николевич Трубецкой давно не пребывал в таком чудном расположении духа. Даже полуденная жара, когда тень не спасает от зноя и та не повлияла на русского посла. Его дом, так же являющийся посольским представительством хоть и находился на самом отшибе Царьграда, но запущенным не был. Да чего говорить, многие центральные здания уступали русскому представительству не только внутренним убранством, но и внешне. И это неспроста.
Умный дипломат в первую очередь изучает страну в которую следует и только потом начинает работать. Князь Трубецкой эту нехитрую, но архиважную истину понял сразу, когда только собирался отправиться в Османскую Порту – удивительную страну, увядающую, похожую на старого льва у которого начали выпадать зубы, уходить силы, но все еще способного противостоять любому врагу.
Князь хорошо изучил обычаи противника, неплохо понял культуру, благо что немало общался в казанскими татарами и сделал правильные выводы о народе, любящем внешнюю красоту много сильнее чем внутреннюю, а золото так сильно, что ради достатка визири спокойно проигрывали не только битвы, но и войны.
Именно поэтому дом посла кичился своей роскошью и достатком. Османы понимали не только силу, но и приятный мелодичный звук сыплющихся монет. Благодаря этим вещам двери в самых разных местах для князя всегда были открыты.
Стоит ли говорить о том, что когда в конце апреля посол получил письмо от государя с указанием столкнуть лбами Порту и Священную Римскую Империю, князь Трубецкой не столько думал как осуществить подобное, сколько о том хватит ли на это денег. Ведь рухлядь, постоянно приходящая ему с купцами идет на прикормку множества шпиков и Дивана, сейчас же придется изыскать средства куда большие чем было у него в наличии.
После долгих раздумий, решение было найдено. Правда не совсем то на которое надеялся князь. В этот раз ему пришлось использовать много грязи и скелетов в шкафах власть имущих. Чего-чего, а этого в схронах дипломата было превеликое множество, все-таки шпики приносили порой бесценные сведения о своих хозяевах, порой даже не понимая их ценности. Князь же платил за любую информацию, часто совершенно не нужную.
И вот настало время для всего найденного за годы работы в Османской империи. За свою жизнь дипломат не беспокоился – смирился, что может быть убит в любое время, потому как 'Восток – дело тонкое'. Эту фразу Никита Николаевич услышал из уст царя Алексея и оценил по достоинству в первый же месяц пребывания в Порте. В последствии он не раз вспоминал ее... и применял на практике.
Князь взял за правило разговаривать с самыми разными людьми лично, естественно первое время без переводчика не обходился, но по мере общения, изучение языка сильно продвинулось и уже через полгода дипломат начал свободно общаться по-турецки.
В эту пору Османская империя, вопреки альфа-истории, не вела войну с Венецией. Повода для этого не было и сей повод султан усиленно искал. Потому как стране срочно требовалась победоносная и желательно скоротечная война, дабы отвлечь народ от очередных введенных налогов. И плевать на то, что военная машина османов уже задряхлела и пришла в упадок, но она пока еще находилась в том состоянии когда количество окупало качество.
Было ли для князя трудно натравить Порту на Священную Римскую империю? Несомненно. Каждый уважающий себя монарх, не важно султан, царь, король или император не захочет вести войну против страны от которой в последние два конфликта умывался кровавыми слезами, особенно когда есть возможность найти противника заметно слабее. К примеру ту же самую Венецию.
Поэтому эту проблему князь Трубецкой и решал последние два месяца, настраивая османов на нужный лад. В ход шло все: шантаж, подкуп и даже убийства одиозных военачальников, но главный козырь дипломат берег до последнего момента. И этот момент настал вчера...
Ни для кого не секрет, что Османская империя по своей сути управляется султаном, но вот опирается тот исключительно на дюжину визирей, во главе с Великим визирем и компания сия зовется Диваном. Ну а те в свою очередь опираются на бейлербеев – военачальников губернии, отвечающих за закрепленные за ними области. И так вплоть до отдельных мелких феодалов – сипахов, составляющих основную силу осман.
Эта система управления не изменялась на протяжении трех веков и закостенела, обросла 'мхом и паутиной', сделав из среднего звена не просто исполнителей, а мелких царьков, для которых даже писались свои своды законов. Эта ситуация не могла не сказаться на стране в целом, делая из некогда великих покорителей Европы и Азии сибаритов и лентяев.
Вот именно на этом и решил сыграть князь Трубецкой. Доведя до Дивана простую истину, что захват новых территорий в европейской части, куда более богатых и цветущих чем пустоши Азии и Африки вместе взятые, не только возможен, но и в свете последних событий выгоден Османской империи. И условие помощи России османов всего одно – соблюдение для православных народов тех же законов, что и для самих османов, на их исконных территориях. Как это было сделано на греческих землях после последней войны Порты с Россией. Мало кто догадывался о том, что католики относились к православным много хуже чем мусульмане, хотя последние и сдирали с них по семь шкур!
В чем же заключалась помощь, предложенная Россией? Не много не мало, а в полноценной партизанской войне против католиков! Потому как морейские греки и венгры натерпелись от них столько, что двух десятков лет хватило с лихвой, чтоб почувствовать вкус иной жизни. Тем более что на этот раз им предложили вернуться не в лоно Османской империи как таковой, а по сути стать ее сателитами, с куда большими правами и возможностями. Для этих земель подобное – царский подарок.
Уж об этом князь знал лучше кого бы то ни было, приходилось послу общаться и с лидерами обиженных народов. Без сомнения – османы причинили много зла, но даже они для России куда предпочтительней чем те же австрийцы или какие то иные чумазые европейцы. Ход императора Алексея Никита Николаевич оценил по достоинству и мысленно поаплодировал ему, потому как воспользоваться сложившейся ситуацией в свою пользу, когда впору думать о возможных репарациях – дано не каждому.
Вот возьмем к примеру недавно захваченные земли Османской империи: княжества Валашское и Молдавское, с землями Буджакской орды. Она ведь в сложившихся обстоятельствах при желании может их вернуть, хоть и умоется кровью. И разговоры о джихаде на те земли велись, да так что за клинки хватались даже не военные! Князю пришлось приструнить особо буйных, естественно через посредников, большая часть которых даже не догадывалась о том, что работает на русских. Но заглушить жажду крови у былых завоевателей крайне сложно. Так что в случае когда невозможно остановить, нужно возглавить, что князь Трубецкой и сделал, попутно перенаправив взоры Порты с северо-запада на запад, тем более что в пользу этого был один момент – за три года русские сумели, пусть и не до конца, но все же создать крепкую оборонительную линию из множества малая крепость и фортов. А армия, охраняющая покой границы, насчитывает свыше шестидесяти тысяч штыков.
Думаете мало? Спешу вас разочаровать и уберечь от поспешных выводов, ведь чтобы взять хотя бы одну крепость из семи возведенных, османов по подсчетам русского Генштаба необходимо иметь превосходство в живой силе и артиллерии минимум в десять раз. И если с людьми у османов проблем нет, то вот с осадными орудиями они есть, да еще какие. Ведь в последней войне русские полки взяли немало трофеев, в том числе и свыше трехсот восемнадцати и двадцати четырех фунтовых и чуть больше двухсот двенадцати фунтовых пушек. А с тем парком, что спешно создавался на протяжении последних лет, османы могут застрять под стенами Становой линии, как назвали цепь крепостей с вынесенными фортами раскиданными по Дунаю, вплоть до окончания толком не начавшейся войны.
