Текст книги "Сборник "Туманность Андромеды""

Автор книги: Иван Ефремов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 110 страниц) [доступный отрывок для чтения: 39 страниц]

Ученый Кам Амат, индиец по происхождению, догадался провести на искусственных спутниках опыты с приемниками изображений, с бесконечным терпением десятки лет осваивая все новые комбинации диапазонов.

Кам Амат уловил передачу с планетной системы двойной звезды, называвшейся издавна 61 Лебедя. На экране появился не похожий на нас, но, несомненно, человек и указал на надпись, сделанную символами Великого Кольца. Надпись сумели прочесть только через девяносто лет, и она украшает на нашем земном языке памятник Каму Амату: «Привет вам, братья, вступившие в нашу семью! Разделенные пространством и временем, мы соединились разумом в кольце великой силы».

Язык символов, чертежей и карт Великого Кольца оказался легко постигаемым на достигнутом человечеством уровне развития. Через двести лет мы могли уже переговариваться при помощи переводных машин с планетными системами ближайших звезд, получать и передавать целые картины разнообразной жизни разных миров. Только недавно мы приняли весть с четырнадцати планет большого центра жизни Денеба в Лебеде – колоссальной звезды светимостью в четыре тысячи восемьсот солнц, находящейся от нас на расстоянии в сто двадцать два парсека. Развитие мысли там шло иным путем, но достигло нашего уровня.

А с древних миров – шаровых скоплений нашей Галактики и колоссальной обитаемой области вокруг галактического центра – идут из безмерной дали странные картины и зрелища, еще не понятые, не расшифрованные нами. Записанные памятными машинами, они передаются в Академию Пределов Знания – так называется научная организация, работающая над проблемами, едва-едва намечающимися нашей наукой. Мы пытаемся понять далеко ушедшую от нас за миллионы лет мысль, немногим отличающуюся от нашей благодаря единству путей исторического развития жизни от низших органических форм к высшим, мыслящим существам.

Веда Конг отвернулась от экрана, в который смотрела словно загипнотизированная, и бросила вопросительный взгляд на Дар Ветра. Тот улыбнулся и одобрительно кивнул головой. Веда гордо подняла лицо, протянула вперед руки и обратилась к тем невидимым и неведомым, которые через тринадцать лет получат ее слова и увидят ее облик:

– Такова наша история, трудная, сложная и долгая дорога восхождения к высотам знания. Мы зовем вас – сливайтесь с нами в Великом Кольце, чтобы нести во все концы необъятной Вселенной могучую силу разума, побеждая косную неживую материю!

Голос Веды торжествующе зазвенел, обретя силу всех поколений земных людей, ныне поднявшихся так, что их помыслы обращались уже за пределы собственной Галактики к другим звездным островам Вселенной.

Протяжный медный звон – это Дар Ветер передвинул рукоятку и выключил передающий поток энергии. Экран погас. На прозрачной панели справа остался светящийся столб несущего канала.

Веда, усталая и тихая, утонула в глубине большого кресла и не сводила своих внимательных глаз с Дар Ветра. Дар Ветер усадил за стол управления Мвена Маса, а сам склонился над его плечом. В полной тишине лишь иногда чуть слышно пощелкивали стопоры рукояток. Внезапно экран в золотой оправе исчез, и невероятная глубина раскрылась на его месте. Веда Конг, впервые видевшая это чудо, громко вздохнула. Действительно, даже хорошо знавшему путь сложной интерференции световых волн, каким достигалась такая широта и глубина обзора, зрелище всегда казалось поразительным.

Темная поверхность чужой планеты приближалась издалека, вырастая с каждой секундой. Это была чрезвычайно редкая система двойной звезды, где два солнца уравновешивали себя таким образом, что орбита их планеты оказалась правильной, и на ней могла возникнуть жизнь. Оба солнца – оранжевое и алое, меньшие, чем наше, освещали казавшиеся красными льды застывшего моря. На краю плоских черных гор в загадочных фиолетовых отблесках виднелось гигантское приземистое здание. Луч зрения уперся в площадку на его крыше, как бы пронизал ее, и все увидели серокожего человека с круглыми, как у совы, глазами, обведенными кольцами серебристого пуха. Его рост был велик, но тело очень тонко, с длинными, словно шупальца, конечностями. Человек нелепо боднул головой, будто отдал поспешный поклон, и, устремив на экран свои бесстрастные, точно объективы, глаза, открыл безгубый рот, прикрытый похожим на нос клапаном мягкой кожи. Тотчас зазвучал мелодичный и нежный голос переводящей машины:

– Заф Фтет, заведующий внешней информацией шестьдесят один Лебедя. Сегодня мы передаем для желтой звезды СТЛ 3388+04ЖФ… Передаем для…

Дар Ветер и Юний Ант переглянулись, а Мвен Мас на секунду сжал запястье Дар Ветра. Это были галактические позывные Земли, вернее, солнечной планетной системы. Когда-то она считалась наблюдателями иных миров единым большим спутником, обращавшимся вокруг Солнца за пятьдесят девять земных лет. Один раз за этот период случается совместное противостояние Юпитера и Сатурна, сдвигающего Солнце заметно для астрономов ближних звезд. В ту же ошибку впадали и наши астрономы в отношении многих планетных систем, присутствие которых у разных звезд было открыто еще в давние времена.

Юний Ант более поспешно, чем в начале передачи, проверил настройку памятной машины и показания бдительных часовых исправности – приборов ОЭС.

Бесстрастный голос электронного переводчика продолжал:

– Мы приняли вполне хорошую передачу от звезды… – снова посыпался ряд цифр и отрывистых звуков, – случайно, не во время передач Великого Кольца. Они не расшифровали языка Кольца и тратят напрасно энергию, передавая в часы молчания. Мы отвечали им в периоды их собственно передач – результаты станут известны приблизительно через три десятых секунды… – Голос замолк. Сигнальные приборы продолжали гореть, за исключением угасшего зеленого глазка.

– Это еще не выясненные перерывы в передаче, может быть, прохождение легендарного нейтрального поля астролетчиков между нами, – пояснил Веде Юний Ант.

– Три десятых галактической секунды – это ждать около шестисот лет, – хмуро буркнул Дар Ветер. – Интересно, зачем это нам?

– Насколько я понял, звезда, с которой они связались, – Эпсилон Тукана созвездия южного неба, – откликнулся Мвен Мас, – отстоящая на девяносто парсек, что близко к пределу нашей постоянной связи. Дальше Денеба мы ее еще не установили.

– Но мы принимаем и центр Галактики, и шаровые скопления? – спросила Веда Конг.

– Нерегулярно, случайным приемом или через памятные машины других членов Кольца, образующих протянутую в пространство Галактики цепь, – ответил Мвен Мас.

– Сообщения, посланные тысячи и десятки тысяч лет назад, не теряются в пространстве и в конце концов достигают нас, – добавил Юний Ант.

– Но это значит, что мы судим о жизни и познаниях людей иных, очень далеких миров с опозданием, например, для зоны центра Галактики на двадцать тысяч лет?

– Да, безразлично, передается ли это памятными записями близких миров или улавливается нашими станциями, мы видим дальние миры такими, какими они были в очень древние времена. Видим давным-давно умерших и забытых в своем мире людей.

– Неужели мы, достигшие столь большой власти над природой, здесь бессильны? – ребячески возмутилась Веда. – Неужели нельзя достигнуть дальних миров другим путем, иным, чем волновой, или фотонный, луч, орудием?

– Как я понимаю вас, Веда! – воскликнул Мвен Мас.

– В Академии Пределов Знания занимаются проектами преодоления пространства, времени, тяготения – глубинами основ космоса, – вмешался Дар Ветер, – только они не дошли до стадии опытов и не смогли…

Внезапно зеленый глаз вспыхнул, и Веда вновь ощутила головокружение от углубившегося в бездну пространства экрана.

Резко ограниченные края изображения показывали, что это запись памятной машины, а не непосредственно уловленная передача.

Сначала показалась поверхность планеты, видимая, конечно, с внешней станции-спутника. Громадное бледно-фиолетовое, призрачное от неимоверного накала солнце заливало пронизывающими лучами синий облачный покров ее атмосферы.

– Так и есть – Эпсилон Тукана, высокотемпературная звезда класса В9 – светимость семьдесят восемь наших солнц, – прошептал Мвен Мас.

Дар Ветер и Юний Ант утвердительно кивнули.

Зрелище изменилось, как бы сузившись и спустившись почти на самую почву неведомого мира.

Высоко поднимались округлые купола гор, казавшихся отлитыми из меди. Неизвестная порода, или металл зернистого строения, рдела огнем под удивительно белым сверкающим светом голубого солнца. Даже в несовершенной передаче приборов неведомый мир блистал торжественно, с каким-то победным великолепием.

Отблески лучей окаймляли контуры медных гор серебристо-розовой короной, отражавшейся широкой дорогой на медленных волнах фиолетового моря. Вода цвета густого аметиста казалась тяжелой и вспыхивала изнутри красными огнями, как скоплениями живых маленьких глаз. Волны лизали массивное подножие исполинской статуи, стоявшей недалеко от берега в гордом одиночестве. Женщина, изваянная из темно-красного камня, запрокинула голову и, словно в экстазе, тянулась простертыми руками к пламенной глубине неба. Она вполне могла бы быть дочерью Земли – полное сходство с нашими людьми потрясало не меньше, чем поразительная красота изваяния. В ее теле, точно исполнившаяся мечта скульпторов Земли, сочеталась могучая сила и одухотворенность каждой линии лица и тела. Полированный красный камень статуи источал из себя пламя неведомой и оттого таинственной и влекущей жизни.

Пять людей Земли безмолвно смотрели на изумительный новый мир. Только из широкой груди Мвена Маса вырвался долгий вздох – при первом же взгляде на статую каждый нерв его напрягся в радостном ожидании.

Против статуи, на берегу, резные серебряные башни отмечали начало широкой белой лестницы, взброшенной свободно над чащей стройных деревьев с бирюзовой листвой.

– Они должны звенеть! – шепнул Дар Ветер в ухо Веды, указывая на башни, и та согласно наклонила голову.

Передаточный аппарат новой планеты продолжал последовательно и беззвучно развертывать новые картины.

На секунду мелькнули белые стены с широкими выступами, прорезанные порталом из голубого камня, и экран раскрылся в высоком помещении, залитом сильным светом. Матово-жемчужная окраска изборожденных желобками стен сообщала необыкновенную четкость всему находившемуся в зале. Внимание приковывала группа людей, стоявших перед полированной изумрудной панелью.

Пламенный красный цвет их кожи соответствовал оттенку статуи в море. В нем не было ничего необычайного для Земли – некоторые племена индейцев Центральной Америки, судя по сохранившимся от древности цветным снимкам, обладали почти такой же, менее глубокого тона, кожей.

В зале находились две женщины и двое мужчин. Обе пары носили разные одежды. Стоявшие ближе к зеленой панели отличались золотистыми короткими одеяниями, похожими на изящные комбинезоны, снабженные несколькими застежками. У других двух были окутывавшие их с головы до пят одинаковые плащи такого же жемчужного оттенка, как и стены.

Стоявшие у панели проделывали плавные движения, прикасаясь к косым струнам, натянутым у ее левого края. Стена полированного изумруда или стекла становилась прозрачной. В такт их движениям в кристалле плыли, сменяя друг друга, четкие изображения. Они исчезали и возникали быстро, так что даже тренированным наблюдателям – Юнию Анту и Дар Ветру – было трудно полностью понять их смысл.

В чередовании медных гор, фиолетового океана и бирюзовых лесов улавливалась история планеты. Цепь животных и растительных форм, иногда чудовищно непонятных, иногда прекрасных, проходила призраками прошлого. Многие животные и растения казались похожими на тех, чьи остатки сохранила летопись пластов земной коры. Долго тянулась восходящая лестница форм жизни – совершенствующейся живой материи. Бесконечно долгий путь развития ощущался еще более длинным, трудным и мучительным, чем известная каждому жителю Земли его собственная родословная.

В призрачном сиянии прибора замелькали новые картины: огни больших костров, нагромождения каменных глыб на равнинах, битвы со свирепыми зверями, торжественные обряды похорон и религиозных служб. Во всю панель выросла фигура мужчины, прикрытого плащом из пестрой шкуры. Опираясь одной рукой на копье и подняв другую к звездам широким обнимающим жестом, он наступил ногой на шею поверженного чудовища с жесткой гривой вдоль спины и оскаленными длинными клыками. На заднем плане стояла цепь женщин и мужчин, попарно взявшихся за руки и, казалось, что-то распевавших.

Изображение исчезло, на месте живых видений возникла темная поверхность полированного камня.

Тогда двое в золотистых одеждах отступили направо, а их место заняла вторая пара. Неуловимо быстрым движением плащи были отброшены, и на жемчужном фоне стен живым пламенем возникли темно-красные тела. Мужчина протянул обе руки к женщине, она ответила ему улыбкой такой гордой и ослепительной радости, что жители Земли отозвались невольными улыбками. А там, в жемчужном зале неимоверно далекого мира, двое начали медленный танец. Вероятно, это не был танец ради танца, а скорее ритмическое позирование. Танцующие, очевидно, ставили себе целью показать совершенство, красоту линий и пластическую гибкость своих тел. Но в ритмической смене движений угадывалась величавая и в то же время грустная музыка, как будто воспоминание о великой лестнице безымянных и неисчислимых жертв развития жизни, приведшего к столь прекрасному мыслящему существу – человеку.

Мвену Масу показалось, что он слышит мелодию – веер высоких чистых нот, опирающийся на гулкий и мерный ритм низких звуков. Веда Конг стиснула руку Дар Ветру, и тот не обратил на это внимания. Юний Ант смотрел, не шевелясь и не дыша, а на его огромном лбу проступили капельки пота.

Люди Тукана были так похожи на людей Земли, что постепенно утрачивалось впечатление иного мира. Но красные люди обладали такой отточенной красотой тела, какая не была еще достигнута всеми на Земле, и жила в мечтах и творениях художников, воплощаясь в небольшом числе необычайно красивых людей.

«Чем труднее и дольше был путь слепой животной эволюции до мыслящего существа, тем целесообразнее и разработанное высшие формы жизни и, следовательно, тем прекраснее, – думал Дар Ветер. – Давно уже люди Земли поняли, что красота – это инстинктивно воспринимаемая целесообразность строения, приспособления к определенному назначению. Чем разнообразнее назначение, тем красивее форма – эти красные люди, вероятно, более разносторонни и ловки, чем мы. Может быть, их цивилизация шла больше за счет развития самого человека, его духовного и физического могущества, и меньше за счет техники? Наша культура долго оставалась насквозь технической и только с приходом коммунистического общества окончательно встала на путь совершенствования самого человека, а не только его машин, домов, еды и развлечений».

Танец прекратился. Юная краснокожая женщина вышла на середину зала, и луч зрения прибора сосредоточился на ней одной. Ее раскинутые руки и лицо поднялись к потолку зала.

Невольно глаза людей Земли последовали за ее взглядом. Потолка не было совсем, или по очень искусно созданной оптической иллюзии там находилось звездное небо с настолько яркими и крупными звездами, что, вероятно, это было лишь изображение. Сочетание чуждых созвездий не вызывало никаких знакомых ассоциаций. Девушка взмахнула рукой, и на указательном пальце ее левой руки появился синий шарик. Из него ударил серебристый луч, ставший громадной указкой. Круглое светящееся пятнышко на конце луча останавливалось то на одной, то на другой звезде потолка. И тотчас изумрудная панель показывала неподвижное изображение, данное очень широким планом. Медленно перемещался указательный луч, и так же медленно возникали видения пустынных или населенных жизнью планет. С тягостной безотрадностью горели каменистые или песчаные пространства под красными, голубыми, фиолетовыми, желтыми солнцами. Иногда лучи странного свинцово-серого светила вызывали к жизни на своих планетах плоские купола и спирали, насыщенные электричеством и плававшие, подобно медузам, в густой оранжевой атмосфере или океане. В мире красного солнца росли невообразимой высоты деревья со скользкой черной корой, тянувшие к небу, словно в отчаянии, миллиарды кривых ветвей. Другие планеты были сплошь залиты темной водой. Громадные живые острова, то ли животные, то ли растительные, плавали повсюду, колыхая в спокойной глади бесчисленные мохнатые щупальца.

– У них нет поблизости планет с высшими формами жизни, – вдруг сказал Юний Ант, неотрывно следивший за картой незнакомого звездного неба.

– Нет, – возразил Дар Ветер, – с одной стороны у них лежит плоская звездная система, одно из позднейших образований Галактики. Но мы знаем, что плоские и сферические системы, новые и древние, нередко чередуются. И действительно, со стороны Эридана у них есть система с мыслящей жизнью, входящая в Кольцо.

– ВВР 4955+МО 3529… и так далее, – вставил Мвен Мас. – Но почему же они не знают о ней?

– Система вошла в Великое Кольцо двести семьдесят пять лет назад, а это сообщение отправлено раньше, – ответил Дар Ветер.

Краснокожая девушка далекого мира стряхнула с пальца синий шарик и повернулась лицом к зрителям с раскрытыми руками, будто готовясь обнять кого-то, незримо стоявшего перед ней. Она слегка откинула голову и плечи назад – так сделала бы и женщина Земли в страстном призыве. Губы полураскрытого рта шевелились, повторяя неслышные слова. Так она замерла, зовущая, бросая в ледяной мрак межзвездных пространств свою горячую человеческую мольбу о товарищах – людях других миров.

И снова ее блистающая красота заставила оцепенеть наблюдателей Земли. В ней не было чеканной бронзовой суровости земных краснокожих людей. Круглое лицо с небольшим носом и огромными, широко расставленными синими глазами, с маленьким ртом скорее напоминало северные народности Земли. Густые волнистые черные волосы не были жесткими. В каждой линии лица и тела сквозила веселая и легкая уверенность, бессознательно воспринимавшаяся как ощущение большой силы.

– Неужели они ничего не знают о Великом Кольце? – почти простонала Веда Конг, склоняясь перед прекрасной сестрой из космоса.

– Теперь, наверное, знают, – отозвался Дар Ветер, – ведь то, что мы видим, произошло триста лет назад.

– Восемьдесят восемь парсек, – пророкотал низкий голос Мвена Маса, – восемьдесят восемь. Все, кого мы видели, давно уже мертвы.

И, словно подтверждая его слова, видение чудесного мира погасло, потух и зеленый указатель связи. Передача по Великому Кольцу окончилась.

С минуту все находились в оцепенении. Первым опомнился Дар Ветер. Досадливо закусив губу, он поспешно передвинул гранатовую рукоятку. Выключение столба направленной энергии отозвалось густым медным гулом, предупреждающим инженеров энергостанций о том, что необходимо снова разлить могучий поток по его обычным каналам. Только проделав все операции с приборами, заведующий внешними станциями обернулся к своим товарищам.

Юний Ант, высоко подняв брови, перебирал исчерканные листочки.

– Часть мемонограммы (памятной записи) со звездной картой на потолке надо сейчас же отправить в Институт Южного Неба! – обратился он к молодому помощнику Дар Ветра.

Тот посмотрел на Юния Анта удивленно, как будто проснувшись от необычайного сна.

Суровый ученый затаил усмешку – разве видение не было в самом деле грезой о прекрасном мире, посланной в пространство три века назад? Грезой, которую так осязаемо увидят сейчас миллиарды людей на Земле и на станциях Луны, Марса и Венеры.

– Вы были правы, Мвен Мас, – улыбнулся Дар Ветер, – объявив еще до передачи, что сегодня случится необыкновенное. Впервые за четыреста лет существования для нас Великого Кольца из глубин Вселенной явилась планета с братьями не только по разуму, но и по телу. Я весь наполнен радостью открытия! Хорошо началась ваша деятельность! Древние люди сочли бы это счастливым предзнаменованием, или, как скажут наши психологи, случилось совпадение обстоятельств, благоприятствующее уверенности и подъему в дальнейшей работе.

Дар Ветер спохватился, нервная реакция сделала его многословным. Излишества речи в Эру Великого Кольца считались одним из самых позорных недостатков человека, и заведующий внешними станциями умолк, не закончив фразы.

– Да, да! – рассеянно отозвался Мвен Мас.

Юний Ант уловил нотку отрешенности в его голосе, замедленных движениях и насторожился. Веда Конг тихо провела пальцем по кисти Дар Ветра и кивнула на африканца.

«Может быть, он чересчур впечатлителен?» – мелькнуло в уме Дар Ветра, и он пристально посмотрел на своего преемника.

Но Мвен Мас, почувствовав скрытое недоумение собеседников, выпрямился и стал прежним внимательным знатоком своего дела. Движущаяся лестница перенесла их наверх, к широким окнам и звездному небу, снова ставшему столь же далеким, как и во все тридцать тысячелетий существования человека, – вернее, его вида, называвшегося Гомо сапиенс – Человеком разумным.

Мвен Мас и Дар Ветер должны были остаться.

Веда Конг шепнула Дар Ветру, что никогда не забудет этой ночи.

– Я сама показалась себе такой жалкой! – заключила она, улыбаясь наперекор своим грустным словам.

Дар Ветер понял, что она имеет в виду, и отрицательно покачал головой.

– А я уверен, что если бы красная женщина увидела вас, Веда, то она гордилась бы своей сестрой. Право, наша Земля не хуже их мира! – Лицо Дар Ветра засветилось любовью.

– Ну, это вашими глазами, милый друг, – улыбнулась Веда. – Вы спросите Мвена Маса!.. – Она шутя прикрыла глаза ладонью и скрылась за выступом стены.

Когда Мвен Мас наконец остался один, наступило утро. В прохладном неподвижном воздухе разлился сероватый свет, море и небо приняли одинаковую хрустальную прозрачность: серебристую у моря, с розовым оттенком у неба.

Мвен Мас долго стоял на балконе обсерватории, вглядываясь в полузнакомые очертания зданий.

На невысоком плато поодаль высилась гигантская алюминиевая арка, перечеркнутая девятью параллельными рядами алюминиевых полос, разделенных промежутками опалово-кремовых и серебристо-белых пластических стекол – здание Совета Звездоплавания. Перед ним стоял памятник первым людям, вышедшим на просторы космоса. Склон крутейшей горы в облаках и вихрях заканчивался звездолетом старинного типа – рыбообразной ракетой, нацелившей заостренный нос в еще недоступную высоту. Цепочка людей, поддерживая друг друга, с неимоверными усилиями карабкалась вверх, спирально обвивая подножие памятника, – летчики ракетных кораблей, физики, астрономы, биологи, смелые писатели-фантасты… Рассвет уже рдел на корпусе древнего звездолета и на легких ажурных контурах зданий, а Мвен Мас все еще мерил балкон широкими шагами. Еще ни разу он не испытывал такого потрясения. Воспитанный в общих правилах Эры Великого Кольца, он прошел суровую физическую закалку и с успехом выполнил свои подвиги Геркулеса. Так в память прекрасных мифов Древней Эллады назывались трудные дела, выполнявшиеся каждым молодым человеком в конце школьного периода. Если юноша справлялся с подвигами, то считался достойным приступить к высшей ступени образования.

Мвен Мас устроил водоснабжение рудника в Западном Тибете, восстановил араукариевый лес на плоскогорье Нахэбта в Южной Америке и истреблял акул, вновь появившихся у берегов Австралии. Его жизненная закалка и выдающиеся способности позволили ему выдержать многие годы настойчивого учения и подготовить себя к тяжелой и ответственной деятельности. Сегодня, в первый же час его новой работы, случилась встреча с родным Земле миром, и в его душе появилось что-то новое. С тревогой Мвен Мас чувствовал, что в нем открылась какая-то бездна, над которой он ходил все годы своей жизни, не подозревая о ее существовании. Так непереносимо сильна жажда новой встречи с планетой звезды Эпсилон Тукана – этим миром, будто возникшим по образам лучших сказок земного человечества. Не забыть ему краснокожей девушки, ее простертых зовущих рук, нежных полураскрывшихся губ!..

И то, что чудовищное расстояние в двести девяносто световых лет, недоступное никаким возможностям земной техники, отделяло его от чудесного мира, не ослабляло, а только усиливало жгучую мечту.

В душе Мвена Маса выросло нечто живущее теперь само по себе и непокорное контролю воли и спокойного разума. Африканец жил, почти отшельнически погрузившись в занятия, еще никогда не любил и не испытывал ничего похожего на тревогу и небывалую радость, зароненную в его душу сегодняшней встречей через громадные поля пространства и времени.