355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Иван Крылов » Лучшие басни для детей » Текст книги (страница 2)
Лучшие басни для детей
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 03:54

Текст книги "Лучшие басни для детей"


Автор книги: Иван Крылов


Жанр:

   

Басни


сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Вот, новый Геркулес, со всей собравшись силой,

Что́ только было в нём,

Отнёс полчерепа медведю топором

И брюхо проколол ему железной вилой.

Медведь взревел и замертво упал:

Медведь мой издыхает.

Прошла беда; Крестьянин встал,

И он же Батрака ругает.

Опешил бедный мой Степан.

«Помилуй», говорит: «за что?» – «За что, болван!

Чему обрадовался сдуру?

Знай колет: всю испортил шкуру!»

Обоз

С горшками шёл Обоз,

И надобно с крутой горы спускаться.

Вот, на горе других оставя дожидаться,

Хозяин стал сводить легонько первый воз.

Конь добрый на крестце почти его понёс,

Катиться возу не давая;

А лошадь сверху, молодая,

Ругает бедного коня за каждый шаг:

«Ай, конь хвалёный, то-то диво!

Смотрите: лепится, как рак;

Вот чуть не зацепил за камень; косо! криво!

Смелее! Вот толчок опять.

А тут бы влево лишь принять.

Какой осёл! Добро бы было в гору,

Или в ночную пору;

А то и под-гору, и днём!

Смотреть, так выйдешь из терпенья!

Уж воду бы таскал, коль нет в тебе уменья!

Гляди-тко нас, как мы махнём!

Не бойсь, минуты не потратим,

И возик свой мы не свезём, а скатим!»

Тут, выгнувши хребет и понатужа грудь,

Тронулася лошадка с возом в путь;

Но только под-гору она перевалилась,

Воз начал напирать, телега раскатилась;

Коня толкает взад, коня кидает вбок;

Пустился конь со всех четырёх ног

На-славу;

По камням, рытвинам, пошли толчки,

Скачки,

Левей, левей, и с возом – бух в канаву!

Прощай, хозяйские горшки!

___

Как в людях многие имеют слабость ту же:

Всё кажется в другом ошибкой нам:

А примешься за дело сам,

Так напроказишь вдвое хуже.

Воронёнок

Орёл

Из-под небес на стадо налетел

И выхватил ягнёнка,

А ворон молодой вблизи на то смотрел.

Взманило это Воронёнка,

Да только думает он так: «Уж брать, так брать,

А то и когти что марать!

Бывают и орлы, как видно, плоховаты.

Ну, только ль в стаде что ягняты?

Вот я как захочу

Да налечу,

Так царский подлинно кусочек подхвачу!»

Тут Ворон поднялся над стадом,

Окинул стадо жадным взглядом:

Из множества ягнят, баранов и овец

Высматривал, сличал и выбрал, наконец,

Барана, да какого?

Прежирного, прематерого,

Который доброму б и волку был в подъём.

Изладясь, на него спустился

И в шерсть ему, что силы есть, вцепился.

Тогда-то он узнал, что добычь не по нём.

Что хуже и всего, так на баране том

Тулуп такой был прекосматый,

Густой, всклокоченный, хохлатый,

Что из него когтей не вытеребил вон

Затейник наш крылатый,

И кончил подвиг тем, что сам попал в полон.

С барана пастухи его чинненько сняли;

А чтобы он не мог летать,

Ему все крылья окарнали

И детям отдали играть.

___

Нередко у людей то ж самое бывает,

Коль мелкий плут

Большому плуту подражает:

Что́ сходит с рук ворам, за то воришек бьют.

Слон на воеводстве

Кто знатен и силён,

Да не умён,

Так худо, ежели и с добрым сердцем он.

___

На воеводство был в лесу посажен Слон.

Хоть, кажется, слонов и умная порода,

Однако же в семье не без урода:

Наш Воевода

В родню был толст,

Да не в родню был прост;

А с умыслу он мухи не обидит.

Вот добрый Воевода видит:

Вступило от овец прошение в Приказ:

«Что волки-де совсем сдирают кожу с нас».

«О, плуты!» Слон кричит: «какое преступленье!

Кто грабить дал вам позволенье?»

А волки говорят: «Помилуй, наш отец!

Не ты ль нам к зиме на тулупы

Позволил лёгонький оброк собрать с овец?

А что они кричат, так овцы глупы:

Всего-то придет с них с сестры по шкурке снять;

Да и того им жаль отдать». —

«Ну то́-то ж», говорит им Слон: «смотрите!

Неправды я не потерплю ни в ком.

По шкурке, так и быть, возьмите;

А больше их не троньте волоском».

Осёл и Соловей

Осёл увидел Соловья

И говорит ему: «Послушай-ка, дружище!

Ты, сказывают, петь великий мастерище:

Хотел бы очень я

Сам посудить, твоё услышав пенье,

Велико ль подлинно твоё уменье?»

Тут Соловей являть свое искусство стал:

Защёлкал, засвистал

На тысячу ладов, тянул, переливался;

То нежно он ослабевал

И томной вдалеке свирелью отдавался,

То мелкой дробью вдруг по роще рассыпался.

Внимало всё тогда

Любимцу и певцу Авроры;

Затихли ветерки, замолкли птичек хоры,

И прилегли стада.

Чуть-чуть дыша, пастух им любовался

И только иногда,

Внимая Соловью, пастушке улыбался.

Скончал певец. Осёл, уставясь в землю лбом,

«Изрядно», говорит: «сказать неложно,

Тебя без скуки слушать можно;

А жаль, что незнаком

Ты с нашим петухом:

Ещё б ты боле навострился,

Когда бы у него немножко поучился».

Услыша суд такой, мой бедный Соловей

Вспорхнул и – полетел за тридевять полей.

___

Избави, бог, и нас от этаких судей.

Откупщик и сапожник

Богатый Откупщик в хоромах пышных жил,

Ел сладко, вкусно пил;

По всякий день давал пиры, банкеты,

Сокровищ у него нет сметы.

В дому сластей и вин, чего ни пожелай:

Всего с избытком, через край.

И, словом, кажется, в его хоромах рай.

Одним лишь Откупщик страдает,

Что он не досыпает,

Уж божьего ль боится он суда,

Иль, просто, трусит разориться:

Да только всё ему не крепко как-то спится.

А сверх того, хоть иногда

Он вздремлет на заре, так новая беда:

Бог дал ему певца, соседа.

С ним из окна в окно жил в хижине бедняк

Сапожник, но такой певун и весельчак,

Что с утренней зари и до обеда,

С обеда до́-ночи безумолку поёт

И богачу заснуть никак он не даёт.

Как быть, и как с соседом сладить,

Чтоб от пенья́ его отвадить?

Велеть молчать: так власти нет;

Просил: так просьба не берёт.

Придумал, наконец, и за соседом шлёт.

Старайся клеть к избе гораздо ближе ставить». —

«Эх, братцы, это всё не так»,

Сосед толкует Фока:

«не то беда, что клеть далёка,

Да надо на дворе лихих держать собак;

Возьми-ка у меня щенка любого

От жучки: я бы рад соседа дорогого

От сердца наделить,

Чем их топить».

И словом, от родни и от друзей любезных

Советов тысячу надавано полезных,

Кто сколько мог,

А делом ни один бедняжке не помог.

___

На свете таково ж: коль в нужду попадёшься,

Отведай сунуться к друзьям:

Начнут советовать и вкось тебе, и впрямь:

А чуть о помощи на деле заикнёшься,

То лучший друг

И нем и глух.

Хозяин и мыши

Коль в доме станут воровать,

А нет прилики вору,

То берегись клепать,

Или наказывать всех сплошь и без разбору:

Ты вора этим не уймёшь

И не исправишь,

А только добрых слуг с двора бежать заставишь,

И от меньшой беды в большую попадёшь.

___

Купчина выстроил анбары

И в них поклал съестные все товары.

А чтоб мышиный род ему не навредил,

Так он полицию из кошек учредил.

Спокоен от Мышей Купчина;

По кладовым и день и ночь дозор;

И всё бы хорошо, да сделалась причина:

В дозорных появился вор.

У кошек, как у нас (кто этого не знает?),

Не без греха в надсмотрщиках бывает.

Тут, чем бы вора подстеречь

И наказать его, а правых поберечь,

Хозяин мой велел всех кошек пересечь.

Услыша, приговор такой замысловатый,

И правый тут, и виноватый

Скорей с двора долой.

Без кошек стал Купчина мой.

А Мыши лишь того и ждали, и хотели:

Лишь кошки вон, они – в анбар,

И в две иль три недели

Поели весь товар.

Слон и Моська

По улицам Слона водили,

Как видно напоказ —

Известно, что Слоны в диковинку у нас —

Так за Слоном толпы зевак ходили.

Отколе ни возьмись, навстречу Моська им.

Увидевши Слона, ну на него метаться,

И лаять, и визжать, и рваться,

Ну, так и лезет в драку с ним.

«Соседка, перестань срамиться»,

Ей шавка говорит: «тебе ль с Слоном возиться?

Смотри, уж ты хрипишь, а он себе идёт

Вперёд

И лаю твоего совсем не примечает». —

«Эх, эх!» ей Моська отвечает:

«Вот то-то мне и духу придает,

Что я, совсем без драки,

Могу попасть в большие забияки.

Пускай же говорят собаки:

«Ай, Моська! знать она сильна,

Что лает на Слона!»

Волк и Волчонок

Волчонка Волк, начав помалу приучать

Отцовским промыслом питаться,

Послал его опушкой прогуляться;

А между тем велел прилежней примечать,

Нельзя ль где счастья им отведать,

Хоть, захватя греха,

На счёт бы пастуха

Позавтракать иль пообедать!

Приходит ученик домой

И говорит: «Пойдём скорей со мной!

Обед готов; ничто́ не может быть вернее:

Там под горой

Пасут овец, одна другой жирнее;

Любую стоит лишь унесть

И съесть;

А стадо таково, что трудно перечесть». —

«Постой-ка», Волк сказал:

«сперва мне ведать надо,

Каков пастух у стада?» —

«Хоть говорят, что он

Не плох, заботлив и умён,

Однако стадо я обшёл со всех сторон

И высмотрел собак: они совсем не жирны,

И плохи, кажется, и смирны». —

«Меня так этот слух»,

Волк старый говорит: «не очень к стаду манит;

Коль подлинно не плох пастух,

Так он плохих собак держать не станет.

Тут тотчас попадёшь в беду!

Пойдём-ка, я тебя на стадо наведу,

Где сбережём верней мы наши шкуры:

Хотя при стаде том и множество собак,

Да сам пастух дурак;

А где пастух дурак, там и собаки дуры».

Обезьяна

Как хочешь ты трудись;

Но приобресть не льстись

Ни благодарности, ни славы,

Коль нет в твоих трудах ни пользы, ни забавы.

___

Крестьянин на заре с сохой

Над полосой своей трудился;

Трудился так крестьянин мой,

Что градом пот с него катился:

Мужик работник был прямой.

Зато, кто мимо ни проходит,

От всех ему: спасибо, исполать!

Мартышку это в зависть вводит.

Хвалы приманчивы, – как их не пожелать!

Мартышка вздумала трудиться:

Нашла чурбан, и ну над ним возиться!

Хлопот

Мартышке полон рот:

Чурбан она то понесёт,

То так, то сяк его обхватит,

То поволочет, то покатит;

Рекой с бедняжки льётся пот;

И наконец она, пыхтя, насилу дышит:

А всё ни от кого похвал себе не слышит.

И не диковинка, мой свет!

Трудишься много ты, да пользы в этом нет.

Мешок

В прихожей на полу,

В углу,

Пустой мешок валялся.

У самых низких слуг

Он на обтирку ног нередко помыкался;

Иль между игроков,

Которы у себя за редкость рубль видали,

А ныне, пополам с грехом, богаты стали;

О которыми теперь и графы и князья —

Друзья;

Которые теперь с вельможей,

У коего они не смели сесть в прихожей,

Играют запросто в бостон?

Велико дело – миллион!

Однако же, друзья, вы столько не гордитесь!

Сказать ли правду вам тишком?

Не дай бог, если разоритесь:

И с вами точно так поступят, как с Мешком.

Кот и Повар

Какой-то Повар, грамотей,

С поварни побежал своей

В кабак (он набожных был правил

И в этот день по куме тризну правил),

А дома стеречи съестное от мышей

Кота оставил.

Но что же, возвратясь, он видит? На полу

Объедки пирога; а Васька-Кот в углу,

Припав за уксусным бочонком,

Мурлыча и ворча, трудится над курчонком.

«Ах, ты, обжора! ах, злодей!»

Тут Ваську Повар укоряет:

«Не стыдно ль стен тебе, не только что людей?

(А Васька всё-таки курчонка убирает.)

Как! быв честным Котом до этих пор,

Бывало, за пример тебя смиренства кажут, —

А ты… ахти, какой позор!

Теперя все соседи скажут:

«Кот-Васька плут! Кот-Васька вор!

И Ваську-де, не только что в поварню,

Пускать не надо и на двор,

Как волка жадного в овчарню:

Он порча, он чума, он язва здешних мест!»

(А Васька слушает, да ест.)

Тут ритор мой, дав волю слов теченью,

Не находил конца нравоученью.

Но что ж? Пока его он пел,

Кот-Васька всё жаркое съел.

___

А я бы повару иному

Велел на стенке зарубить:

Чтоб там речей не тратить попустому,

Где нужно власть употребить.

Лев и Комар

Бессильному не смейся

И слабого обидеть не моги!

Мстят сильно иногда бессильные враги:

Так слишком на свою ты силу не надейся!

Послушай басню здесь о том,

Как больно Лев за спесь наказан Комаром.

Вот что́ о том я слышал стороною:

Сухое к Комару явил презренье Лев;

Зло взяло Комара: обиды не стерпев,

Собрался, поднялся Комар на Льва войною.

Сам ратник, сам трубач пищит во всю гортань

И вызывает Льва на смертоносну брань.

Льву смех, но наш Комар не шутит:

То с тылу, то в глаза, то в уши Льву он трубит!

И, место высмотрев и время улуча,

Орлом на Льва спустился

И Льву в крестец всем жалом впился.

Лев дрогнул и взмахнул хвостом на трубача.

Увёртлив наш Комар, да он же и не трусит!

Льву сел на самый лоб и Львину кровь сосёт.

Лев голову крутит, Лев гривою трясёт;

Но наш герой своё несёт:

То в нос забьётся Льву, то в ухо Льва укусит.

Вздурился Лев,

Престрашный поднял рёв,

Скрежещет в ярости зубами

И землю он дерёт когтями.

От рыка грозного окружный лес дрожит.

Страх обнял всех зверей; всё кроется, бежит:

Отколь у всех взялися ноги,

Как будто бы пришёл потоп или пожар!

И кто ж? Комар

Наделал столько всем тревоги!

Рвался, метался Лев и, выбившись из сил,

О землю грянулся и миру запросил.

Насытил злость Комар; Льва жалует он миром:

Из Ахиллеса вдруг становится Омиром,

И сам

Летит трубить свою победу по лесам.

Огородник и Философ

Весной в своих грядах так рылся Огородник,

Как будто бы хотел он вырыть клад:

Мужик ретивый был работник,

И дюж, и свеж на взгляд;

Под огурцы одни он взрыл с полсотни гряд.

Двор обо двор с ним жил охотник

До огородов и садов,

Великий краснобай, названный друг природы,

Недоучённый Философ,

Который лишь из книг болтал про огороды.

Однако ж, за своим он вздумал сам ходить

И тоже огурцы садить;

А между тем смеялся так соседу:

«Сосед, как хочешь ты потей,

А я с работою моей

Далёко от тебя уеду,

И огород твой при моём

Казаться будет пустырём.

Да, правду говорить, я и тому дивился,

Что огородишко твой кое-как идёт.

Как ты ещё не разорился?

Ты, чай, ведь никаким наукам не учился?»

«И некогда», соседа был ответ.

«Прилежность, навык, руки:

Вот все мои тут и науки;

Мне бог и с ними хлеб даёт». —

«Невежа! восставать против наук ты смеешь?» —

«Нет, барин, не толкуй моих так криво слов:

Коль ты что путное затеешь,

Я перенять всегда готов». —

«А вот, увидишь ты,

лишь лета б нам дождаться…» —

«Но, барин, не пора ль за дело приниматься?

Уж я кой-что посеял, посадил;

А ты и гряд ещё не взрыл». —

«Да, я не взрыл, за недосугом:

Я всё читал

И вычитал,

Чем лучше: заступом их взрыть, сохой иль плугом.

Но время ещё не уйдёт». —

«Как вас, а нас оно не очень ждёт»,

Последний отвечал, – и тут же с ним расстался,

Взяв заступ свой;

А Философ пошёл домой.

Читал, выписывал, справлялся,

И в книгах рылся и в грядах,

С утра до вечера в трудах.

Едва с одной работой сладит,

Чуть на грядах лишь что взойдёт —

В журналах новость он найдёт —

Всё перероет, пересадит

На новый лад и образец.

Какой же вылился конец?

У Огородника взошло всё и поспело:

Он с прибылью, и в шляпе дело;

А Философ —

Без огурцов.

Крестьянин и Лисица

«Скажи мне, кумушка, что у тебя за страсть

Кур красть?»

Крестьянин говорил Лисице, встретясь с нею.

«Я, право, о тебе жалею!

Послушай, мы теперь вдвоём,

Я правду всю скажу: ведь в ремесле твоём

Ни на волос добра не видно.

Не говоря уже, что красть и грех и стыдно,

И что бранит тебя весь свет;

Да дня такого нет,

Чтоб не боялась ты за ужин иль обед

В курятнике оставить шкуры!

Ну, стоют ли того все куры?» —

«Кому такая жизнь сносна?»

Лисица отвечает:

«Меня так всё в ней столько огорчает,

Что даже мне и пища не вкусна.

Когда б ты знал, как я в душе честна!

Да что же делать? Нужда, дети;

Притом же иногда, голубчик-кум,

И то приходит в ум,

Что я ли воровством одна живу на свете?

Хоть этот промысел мне точно острый нож». —

«Ну, что ж?»

Крестьянин говорит: «коль вправду ты не лжёшь,

Я от греха тебя избавлю

И честный хлеб тебе доставлю;

Наймись курятник мой от лис ты охранять:

Кому, как не Лисе, все лисьи плутни знать?

Зато ни в чём не будешь ты нуждаться

И станешь у меня как в масле сыр кататься».

Торг слажен; и с того ж часа

Вступила в караул Лиса.

Пошло у мужика житьё Лисе привольно; —

Мужик богат, всего Лисе довольно;

Лисица стала и сытей,

Лисица стала и жирней,

Но всё не сделалась честней:

Некраденый кусок приелся скоро ей;

И кумушка тем службу повершила,

Что, выбрав ночку потемней,

У куманька всех кур передушила.

___

В ком есть и совесть, и закон,

Тот не украдет, не обманет,

В какой бы нужде ни был он;

А вору дай хоть миллион —

Он воровать не перестанет.

Воспитание Льва

Льву, Кесарю лесов, бог сына даровал.

Звериную вы знаете природу:

У них, не как у нас – у нас ребёнок году,

Хотя б он царский был, и глуп, и слаб, и мал;

А годовалый Львёнок

Давно уж вышел из пелёнок.

Так к году Лев-отец не шуткой думать стал,

Чтобы сынка невежей не оставить,

В нём царску честь не уронить,

И чтоб, когда сынку придётся царством править,

Не стал бы за сынка народ отца бранить.

Кого ж бы попросить, нанять или заставить

Царевича Царём на-выучку поставить?

Отдать его Лисе – Лиса умна,

Да лгать великая охотница она;

А со лжецом во всяком деле мука. —

Так это, думал Царь, не царская наука.

Отдать Кроту: о нём молва была,

Что он во всём большой порядок любит:

Без ощупи шага не ступит

И всякое зерно для своего стола

Он сам и чистит, сам и лупит;

И словом, слава шла,

Что Крот великий зверь на малые дела:

Беда лишь, под носом глаза Кротовы зорки,

Да вдаль не видят ничего;

Порядок же Кротов хорош, да для него;

А царство Львиное гораздо больше норки.

Не взять ли Барса? Барс отважен и силён,

А сверх того, великий тактик он;

Да Барс политики не знает:

Гражданских прав совсем не понимает,

Какие ж царствовать уроки он подаст!

Царь должен быть судья, министр и воин;

А Барс лишь резаться горазд:

Так и детей учить он царских недостоин.

Короче: звери все, и даже самый Слон,

Который был в лесах почтён,

Как в Греции Платон,

Льву всё ещё казался не умён,

И не учён.

По счастью, или нет (увидим это вскоре),

Услышав про царёво горе,

Такой же царь, пернатых царь, Орёл,

Который вёл

Со Львом приязнь и дружбу,

Для друга сослужить большую взялся службу

И вызвался сам Львёнка воспитать.

У Льва как гору с плеч свалило.

И подлинно: чего, казалось, лучше было

Царевичу царя в учители сыскать?

Вот Львёнка снарядили

И отпустили

Учиться царствовать к Орлу.

Проходит год и два; меж тем, кого ни спросят,

О Львёнке ото всех лишь слышат похвалу:

Все птицы чудеса о нём в лесах разносят.

И наконец приходит срочный год,

Царь-Лев за сыном шлёт.

Явился сын; тут царь сбирает весь народ,

И малых и больших сзывает;

Сынка целует, обнимает,

И говорит ему он так: «Любезный сын,

По мне наследник ты один;

Я в гроб уже гляжу, а ты лишь в свет вступаешь:

Так я тебе охотно царство сдам.

Скажи теперь при всех лишь нам,

Чему учён ты, что ты знаешь

И как ты свой народ счастливым сделать чаешь?» —

«Папа», ответствовал сынок: «я знаю то,

Чего не знает здесь никто:

И от Орла до Перепёлки,

Какой где птице боле вод,

Какая чем из них живёт,

Какие яица несёт,

И птичьи нужды все сочту вам до иголки.

Вот от учитилей тебе мой аттестат:

У птиц недаром говорят,

Что я хватаю с неба звёзды;

Когда ж намерен ты правленье мне вручить,

То я тотчас начну зверей учить

Вить гнёзды».

Тут ахнул царь и весь звериный свет;

Повесил головы Совет,

А Лев-старик поздненько спохватился,

Что Львёнок пустякам учился

И не добро он говорит;

Что пользы нет большой тому знать птичий быт,

Кого зверьми владеть поставила природа,

И что важнейшая наука для царей:

Знать свойство своего народа

И выгоды земли своей.

Дерево

Увидя, что топор крестьянин нёс,

«Голубчик», Деревцо сказало молодое:

«Пожалуй, выруби вокруг меня ты лес,

Я не могу расти в покое:

Ни солнца мне не виден свет,

Ни для корней моих простору нет,

Ни ветеркам вокруг меня свободы,

Такие надо мной он сплесть изволил своды!

Когда б не от него расти помеха мне,

Я в год бы сделалось красою сей стране,

И тенью бы моей покрылась вся долина;

А ныне тонко я, почти как хворостина».

Взялся крестьянин за топор,

И Дереву, как другу,

Он оказал услугу:

Вкруг Деревца большой очистился простор;

Но торжество его недолго было!

То солнцем дерево печёт,

То градом, то дождем сечёт,

И ветром, наконец, то Деревцо сломило.

«Безумное!» ему сказала тут змея:

«Не от тебя ль беда твоя?

Когда б, укрытое в лесу, ты возрастало,

Тебе б вредить ни зной, ни ветры не могли,

Тебя бы старые деревья берегли;

А если б некогда деревьев тех не стало,

И время их бы отошло:

Тогда в свою чреду, ты столько б возросло,

Усилилось и укрепилось,

Что нынешней беды с тобой бы не случилось,

И бурю, может быть, ты б выдержать могло!»

Гуси

Предлинной хворостиной

Мужик Гусей гнал в город продавать;

И, правду истинну сказать,

Не очень вежливо честил свой гурт гусиной:

На барыши спешил к базарному он дню

(А где до прибыли коснётся,

Не только там гусям, и людям достаётся).

Я мужика и не виню;

Но Гуси иначе об этом толковали

И, встретяся с прохожим на пути,

Вот как на мужика пеняли:

«Где можно нас, Гусей, несчастнее найти?

Мужик так нами помыкает,

И нас, как будто бы простых Гусей, гоняет;

А этого не смыслит неуч сей,

Что он обязан нам почтеньем;

Что мы свой знатный род ведём от тех Гусей,

Которым некогда был должен Рим спасеньем:

Там даже праздники им в честь учреждены!» —

«А вы хотите быть за что отличены?»

Спросил прохожий их. – «Да наши предки…» —

«Знаю,

И всё читал: но ведать я желаю,

Вы сколько пользы принесли?» —

«Да наши предки Рим спасли!» —

«Всё так, да вы что сделали такое?» —

«Мы? Ничего!» – «Так что́ ж и доброго

в вас есть?

Оставьте предков вы в покое:

Им по-делом была и честь;

А вы, друзья, лишь годны на жаркое».

___

Баснь эту можно бы и боле пояснить —

Да чтоб гусей не раздразнить.

Свинья

Свинья на барский двор когда-то затесалась;

Вокруг конюшен там и кухонь наслонялась;

В сору, в навозе извалялась;

В помоях по-уши до-сыта накупалась:

И из гостей домой

Пришла свинья-свиньёй.

«Ну, что ж, Хавронья, там ты видела такого?»

Свинью спросил пастух:

«Ведь идет слух,

Что всё у богачей лишь бисер да жемчуг;

А в доме, так одно богатее другого?»

Хавронья хрюкает: «Ну, право, порют вздор.

Я не приметила богатства никакого:

Всё только лишь навоз, да сор;

А, кажется, уж, не жалея рыла,

Я там изрыла

Весь задний двор».

___

Не дай бог никого сравненьем мне обидеть!

Но как же критика Хавроньей не назвать,

Который, что ни станет разбирать,

Имеет дар одно худое видеть?

Муха и дорожные

В Июле, в самый зной, в полуденную пору,

Сыпучими песками, в гору,

С поклажей и с семьёй дворян,

Четвёркою рыдван

Тащился.

Кони измучились, и кучер как ни бился,

Пришло хоть стать. Слезает с козел он

И, лошадей мучитель,

С лакеем в два кнута тиранит с двух сторон:

А легче нет. Ползут из колымаги вон

Боярин, барыня, их девка, сын, учитель.

Но, знать, рыдван был плотно нагружён,

Что лошади, хотя его тронули,

Но в гору по песку едва-едва тянули.

Случись тут Мухе быть. Как горю не помочь?

Вступилась: ну жужжать во всю мушину мочь;

Вокруг повозки суетится;

То над носом юлит у коренной,

То лоб укусит пристяжной,

То вместо кучера на козлы вдруг садится,

Или, оставя лошадей,

И вдоль и поперёк шныряет меж людей;

Ну, словно откупщик на ярмарке, хлопочет,

И только плачется на то,

Что ей ни в чём, никто

Никак помочь не хочет.

Гуторя слуги вздор, плетутся вслед шажком;

Учитель с барыней шушукают тишком;

Сам барин, позабыв, как он к порядку нужен,

Ушёл с служанкой в бор искать грибов на ужин;

И Муха всем жужжит, что только лишь она

О всём заботится одна.

Меж тем лошадушки, шаг за шаг, понемногу

Втащилися на ровную дорогу.

«Ну», Муха говорит: «теперя слава богу!

Садитесь по местам, и добрый всем вам путь;

А мне уж дайте отдохнуть:

Меня насилу крылья носят».

___

Куда людей на свете много есть,

Которые везде хотят себя приплесть

И любят хлопотать, где их совсем не просят.

Орёл и Паук

За облака Орёл

На верх Кавказских гор поднялся;

На кедре там столетнем сел

И зримым под собой пространством любовался.

Казалось, что оттоль он видел край земли:

Там реки по степям излучисто текли;

Здесь рощи и луга цвели

Во всём весеннем их уборе;

А там сердитое Каспийско Море,

Как ворона крыло, чернелося вдали.

«Хвала тебе, Зевес, что, управляя светом,

Ты рассудил меня снабдить таким полётом.

Что неприступной я не знаю высоты»,

Орёл к Юпитеру взывает:

«И что смотрю оттоль на мира красоты,

Куда никто не залетает». —

«Какой же ты хвастун, как погляжу!»

Паук ему тут с ветки отвечает:

«Да ниже ль я тебя, товарищ, здесь сижу?»

Орёл глядит: и подлинно, Паук,

Над самым им раскинув сеть вокруг,

На веточке хлопочет

И, кажется, Орлу заткать он солнце хочет.

«Ты как на этой высоте?»

Спросил Орёл: «и те,

Которые полёт отважнейший имеют,

Не все сюда пускаться смеют;

А ты без крыл и слаб; неужли ты дополз?» —

«Нет, я б на это не решился». —

«Да как же здесь ты очутился?» —

«Да я к тебе же прицепился,

И снизу на хвосте ты сам меня занёс:

Но здесь и без тебя умею я держаться;

И так передо мной прошу не величаться;

И знай, что я…» Тут вихрь, отколе ни возьмись,

И сдунул Паука опять на самый низ.

___

Как вам, а мне так кажутся похожи

На этаких нередко Пауков

Те, кои без ума и даже без трудов,

Тащатся вверх, держась за хвост вельможи;

А надувают грудь,

Как будто б силою их бог снабдил орлиной:

Хоть стоит ветру лишь пахнуть,Чтоб их унесть и с паутиной.

Лань и Дервиш

Младая Лань, своих лишась любезных чад,

Ещё сосцы млеком имея отягчённы,

Нашла в лесу двух малых волченят

И стала выполнять долг матери священный,

Своим питая их млеком.

В лесу живущий с ней одном,

Дервиш, её поступком изумлённый,

«О, безрассудная!» сказал: «к кому любовь,

Кому своё млеко ты расточаешь?

Иль благодарности от их ты роду чаешь?

Быть может, некогда (иль злости их не знаешь?)

Они прольют твою же кровь». —

«Быть может», Лань на это отвечала:

«Но я о том не помышляла

И не желаю помышлять:

Мне чувство матери одно теперь лишь мило.

И молоко моё меня бы тяготило,

Когда б не стала я питать».

___

Так, истинная благость

Без всякой мзды добро творит:

Кто добр, тому избытки в тягость,

Коль он их с ближним не делит.

Собака

У барина была Собака шаловлива,

Хоть нужды не было Собаке той ни в чём:

Иная бы таким житьём

Была довольна и счастлива

И не подумала бы красть!

Но уж у ней была такая страсть:

Что из мясного ни достанет,

В минуту стянет.

Хозяин сладить с ней не мог,

Как он ни бился,

Пока его приятель не вступился

И в том ему советом не помог.

«Послушай», говорит: «хоть, кажется, ты строг,

Но ты лишь красть Собаку приучаешь,

Затем, что краденый кусок

Всегда ей оставляешь.

А ты вперёд её хоть меньше бей,

Да кражу отнимай у ней».

Едва лишь на себе Собака испытала

Совет разумный сей, —

Шалить Собака перестала.

Квартет

Проказница-Мартышка,

Осёл,

Козёл,

Да косолапый Мишка

Затеяли сыграть Квартет.

Достали нот, баса, альта, две скрипки

И сели на лужок под липки, —

Пленять своим искусством свет.

Ударили в смычки, дерут, а толку нет.

«Стой, братцы, стой!» кричит Мартышка:

«погодите!

Как музыке итти? Ведь вы не так сидите.

Ты с басом, Мишенька, садись против альта,

Я, прима, сяду против вторы;

Тогда пойдёт уж музыка не та:

У нас запляшут лес и горы!»

Расселись, начали Квартет;

Он всё-таки на лад нейдёт.

«Постойте ж, я сыскал секрет»,

Кричит Осёл: «мы, верно, уж поладим,

Коль рядом сядем».

Послушались Осла: уселись чинно в ряд;

А всё-таки Квартет нейдёт на лад.

Вот, пуще прежнего, пошли у них разборы

И споры,

Кому и как сидеть.

Случилось Соловью на шум их прилететь.

Тут с просьбой все к нему,

чтоб их решить сомненье:

«Пожалуй», говорят: «возьми на час терпенье,

Чтобы Квартет в порядок наш привесть:

И ноты есть у нас, и инструменты есть:

Скажи лишь, как нам сесть!» —

«Чтоб музыкантом быть, так надобно уменье

И уши ваших понежней»,

Им отвечает Соловей:

«А вы, друзья, как ни садитесь,

Всё в музыканты не годитесь».

Листы и корни

В прекрасный летний день,

Бросая по долине тень,

Листы на дереве с зефирами шептали,

Хвалились густотой, зелёностью своей

И вот как о себе зефирам толковали:

«Не правда ли, что мы краса долины всей?

Что нами дерево так пышно и кудряво,

Раскидисто и величаво?

Что́ б было в нём без нас? Ну, право,

Хвалить себя мы можем без греха!

Не мы ль от зноя пастуха

И странника в тени прохладной укрываем?

Не мы ль красивостью своей

Плясать сюда пастушек привлекаем?

У нас же раннею и позднею зарёй

Насвистывает соловей.

Да вы, зефиры, сами

Почти не расстаётесь с нами». —

«Примолвить можно бы спасибо тут и нам»,

Им голос отвечал из-под земли смиренно.

«Кто смеет говорить столь нагло и надменно!

Вы кто такие там,

Что дерзко так считаться с нами стали?» —

Листы, по дереву шумя, залепетали.

«Мы те»,

Им снизу отвечали:

«Которые, здесь роясь в темноте,

Питаем вас. Ужель не узнаёте?

Мы корни дерева, на коем вы цветёте.

Красуйтесь в добрый час!

Да только помните ту разницу меж нас:

Что с новою весной лист новый народится;

А если корень иссушится, —

Не станет дерева, ни вас».

Волк и Лисица

Охотно мы дарим,

Что́ нам не надобно самим.

Мы это басней поясним,

Затем, что истина сноснее вполоткрыта.

___

Лиса, курятинки накушавшись до-сыта,

И добрый ворошок припрятавши в запас,

Под стогом прилегла вздремнуть в вечерний час.

Глядит, а в гости к ней голодный Волк тащится.

«Что, кумушка, беды́!» он говорит:

«Ни косточкой не мог нигде я поживиться;

Меня так голод и морит;

Собаки злы, пастух не спит,

Пришло хоть удавиться!» —

«Неужли?» – «Право так». —

«Бедняжка-куманёк!

Да не изволишь ли сенца? Вот целый стог:

Я куму услужить готова».

А куму не сенца, хотелось бы мясного —

Да про запас Лиса ни слова.

И серый рыцарь мой,

Обласкан по́-уши кумой,

Пошёл без ужина домой.

Бумажный змей

Запущенный под облака,

Бумажный Змей, приметя свысока

В долине мотылька,

«Поверишь ли!» кричит: «чуть-чуть тебя

мне видно;

Признайся, что тебе завидно

Смотреть на мой высокий столь полёт». —

«Завидно? Право, нет!

Напрасно о себе ты много так мечтаешь!

Хоть высоко, но ты на привязи летаешь.

Такая жизнь, мой свет,

От счастия весьма далёко;

А я, хоть, правда, невысоко,

Зато лечу,

Куда хочу;

Да я же так, как ты, в забаву для другого,

Пустого,

Век целый не трещу».

Лебедь, Щука и Рак

Когда в товарищах согласья нет,

На лад их дело не пойдёт,

И выйдет из него не дело, только мука.

___

Однажды Лебедь, Рак да Щука

Везти с поклажей воз взялись,

И вместе трое все в него впряглись;

Из кожи лезут вон, а возу всё нет ходу!

Поклажа бы для них казалась и легка:

Да Лебедь рвётся в облака,

Рак пятится назад, а Щука тянет в воду.

Кто виноват из них, кто прав, – судить не нам;

Да только воз и ныне там.

Скворец

У всякого талант есть свой:

Но часто, на успех прельщаяся чужой,

Хватается за то иной,

В чём он совсем не годен.

А мой совет такой:

Берись за то, к чему ты сроден,

Коль хочешь, чтоб в делах успешный был конец.

___

Какой-то смолоду Скворец

Так петь щеглёнком научился,

Как будто бы щеглёнком сам родился.

Игривым голоском весь лес он веселил,

И всякий Скворушку хвалил.

Иной бы был такой доволен частью;

Но Скворушка услышь, что хвалят соловья, —

А Скворушка завистлив был, к несчастью, —

И думает: «Постойте же, друзья,

Спою не хуже я

И соловьиным ладом».

И подлинно запел;

Да только лишь совсем особым складом:

То он пищал, то он хрипел,

То верещал козлёнком,

То не путём

Мяукал он котёнком;

И, словом, разогнал всех птиц своим пеньём.

Мой милый Скворушка, ну, что за прибыль

в том?

Пой лучше хорошо щеглёнком,

Чем дурно соловьём.

Пруд и Река

«Что это», говорил Реке соседний Пруд:

«Как на тебя ни взглянешь,

А воды всё твои текут!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю