Текст книги "Бумеранг улетает к Солнцу"

Автор книги: Иван Амбердин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– А, ты об этом. Совпадений не бывает, хочешь сказать?

– Именно.

– В этом я с тобой соглашусь, пожалуй. А что говорят сотрудники?

– На работе все вроде бы спокойно. Только искреннее удивление – почему к ним пришел следователь и пытается что-то выяснить. Ведь до сих пор все были уверены, что Егор погиб от несчастного случая.

– Насколько оно искреннее, это удивление? Что тебе подсказывает твое шило… твоя интуиция?

– Все, с кем я общался, были довольно искренни. Одна деталь – за две недели до своей гибели, Егор ездил в город Оренбург в четырехдневную командировку. Коллеге Егора, Надежде, они работают… работали в одном кабинете, показалось, что Егор после приезда немного изменился.

– В чем проявлялись эти изменения?

– Егор… – Максим замялся, обдумывая, стоило ли говорить Николаеву об этой детали, но потом, поняв, что без этого он не сможет поговорить с ним о следующем шаге, решился . – Егор стал какой-то другой, почти перестал общаться, и, самое главное – перестал пить кофе.

– Не понял, – Николаев наморщил лоб. – Ну и что? При чем здесь кофе? Я тоже не пью кофе.

– Егор не мог жить без кофе, пил его литрами целыми днями. А после возвращения из Оренбурга, перестал пить кофе вообще. Мне показалось это довольно странным. По себе знаю – если ты кофеман, то это навсегда. А тут – неделю без кофе.

– Как он объяснял эти свои перемены? Сотрудники, та же Надежда, наверняка интересовались у Егора об этом.

– Никак. Надежда сказала, что в ответ Егор только загадочно улыбался и молчал.

– Улыбался и молчал?

– Улыбался и молчал, – утвердительно кивнул Максим, виновато улыбнувшись

– Что-то не нравится мне твой вид. Ты на что намекаешь?

Максим снова улыбнулся и промолчал.

– Не хочешь ли ты сказать, что это твое “Егор перестал пить кофе”, и “Егор улыбался и молчал” могут стать основанием для твоей служебной командировки в Оренбург? Не смеши меня, Максим.

Максим вытащил из кармана пиджака сложенный вдвое лист бумаги, положил его перед Николаевым и развел руками.

– Максим, не станет ли наше отделение посмешищем, после того, как окажется, что все твои изыскания не более, чем фантазии, а Егора Никанорова просто случайно придавило дверью?

Максим еще раз виновато улыбнулся и развел руками.

– Не маши руками, словно хочешь взлететь! И не молчи! – Николаев вскочил, забегал по кабинету, потом снова сел. Его раздирали противоречия, он то хотел подписать, то решительно отодвигал от себя лист и ручку. – Нет, это невозможно! Почему ты молчишь?! Не надо мной манипулировать, Максим! Ты же знаешь, я не поддаюсь манипуляциям!

Максим вздохнул и в очередной раз развел руками.

– Твою мать! – Николаев рывком подвинул к себе лист и поставил размашистую подпись. – Но смотри, Максим, если поедешь впустую…

– Сто процентов, что не впустую, – схватив лист, пообещал Максим.

– Два дня! – предупредил Николаев, подняв указательный палец.

– Ни минутой больше, – заверил Максим, выбегая из кабинета.

***

– Меня не будет пару дней. Я еду в командировку, – сказал Максим, положив руку под голову. Вставать не хотелось. Хотелось просто лежать под одеялом и любоваться Катей.

– Надеюсь, хоть в этот раз в какое-то достойное место? – спросила Катя. – Почему тебя ни разу не отправили куда-нибудь в Европу, по обмену опытом? Почему всегда в какую-то глушь?

– Кто-то ведь должен расследовать и пресекать, – сказал Максим любуясь, как Катя расчесывает свои густые черные волосы, сидя у трюмо. – Если все поедут по обмену опытом, наш город погрязнет в преступности.

– Странное распределение труда в вашем отделении. Один тащит на себе всю грязную работу, а остальные катаются по Европе по обмену опытом. Они что, блатные?

– Не интересовался, это не мое дело. – Максим вздохнул. В последнее время спокойно поговорить с Катей не получалось. Любой разговор заканчивался скандалом. Из-за этого Максим старался больше проводить время на работе.

– А следовало бы! – Катя взглянула на Максима в отражение зеркала. – Мы в отпуске не были два года, а кто-то и в отпуске бывает, и по обмену опытом таскается без конца!

– Обещаю, в следующем году мы проведем шикарный отпуск на море, – попытался смягчить разговор Максим.

– Лучше не обещай, – Катя открыла шкаф, и стала перебирать платья. – Никто не знает, что может случиться уже через день, не говоря уже о годах. Даже ты, со своей хваленой интуицией. Спорим?

– Я не хочу спорить. Ты куда-то собираешься? Сегодня же выходной. Мы могли бы сходить куда-нибудь. Поесть пиццу, посмотреть кино. Пойдем в “Академию” в Камергерском. Кажется, тебе нравилась пицца в “Академии”.

– Хм. Какая у тебя прекрасная память. Ты даже помнишь, что я люблю пиццу в “Академии”. Но сегодня я встречаюсь с Леной, – не глядя на Максима, сказала Катя, скидывая халат и надевая платье. – Мы идем в кафе. Она уже едет, я не смогу отменить. Я тебе говорила, что сегодня встречаюсь с Леной.

– Не говорила, – сказал Максим.

– Ты просто забыл, – сказала Катя, выходя из спальни. – Тебе же не до меня. Ты же спасаешь город от преступников.

– Не говорила, – прошептал Максим, закрыв глаза. – Не становись чужой, Катя. Пожалуйста, не становись чужой.

– Ты что-то сказал? – спросила Катя из прихожей.

– Нет, – сказал Максим, вставая с кровати. Завернувшись в одеяло, он подошел к окну. За окном висел густой белый туман. – Ничего.

– Я буду поздно, – сказала Катя, открывая входную дверь. – Пока.

– Пока, – сказал Максим.

Иногда нужно просто постоять у окна, глядя вдаль и ни о чем не думая. Когда не знаешь, что делать, стоять и смотреть вдаль – это то, что надо. Очень часто именно в такие минуты приходит прозрение. Когда отключаешься от всего мира. Ты словно очищаешь мозг от мусора, позволяя ему разобраться в проблеме. Так вышло и сейчас. Постояв у окна, Максим подошел к прикроватной тумбочке, снял зарядку с телефона, и набрал номер.

– Привет, Лена, – сказал Максим. – Как твои дела?

– Привет, все отлично. Что-то случилось?

– Нет-нет. Просто не могу дозвониться до Кати, кажется, она по ошибке забрала мои ключи. Когда вы встретитесь, пусть перезвонит мне, – Максим хорошо слышал в трубке голоса детей, доносился шум стиральной машины.

– Когда мы встретимся? – с недоумением спросила Лена. – Э-э-э… Хорошо, Максим, когда мы встретимся, я сразу же скажу ей про ключи.

– В общем, ничего страшного, у меня есть дубликат. Просто не пойму, куда делись мои.

– Дубликат – это хорошо. Дубликат всегда выручает. – Лена зажала телефон рукой, но Максим все равно услышал, как она прикрикнула на детей, призывая их быть тише.

– И не говори. Без дубликатов вообще не жизнь.

– Не переживай, Максим, твои ключи обязательно найдутся.

– Я знаю, Лена, – Максим помолчал. Лена не торопила его. – Спасибо тебе. Пока.

– Пока, – Лена тут же отключилась.

Лена была из тех, кто никогда не врет. Не желая предавать подругу, она, в то же время, не могла обмануть и Максима. По сути, она никого и не обманула. Просто сказала, что когда увидит Катю, то скажет ей о ключах.

“На самом деле, в эти мгновения Лена спешно звонит Кате, чтобы предупредить ее о моем звонке”, – подумал Максим. – “Теперь Катя поймет, что я обо всем догадался. Теперь хотя бы понятна ее холодность в последнее время. Интересно, кто он?”

“Босс. Это ее босс”, – сверлила мысль голову Максима все то время, пока он принимал душ, готовил себе омлет и бутерброды, варил кофе в турке. – “Конечно же, это ее босс. Это Виктор.”

Катя больше не появилась дома. Она даже не позвонила Максиму. Ни днем, ни ночью, ни в понедельник. Максим тоже не звонил. Во вторник он ехал в Оренбург. Это было как спасение. Два дня его не будет в Москве. Максим точно знал, что произойдет в эти два дня за время его отсутствия в Москве. В его отсутствие Катя соберет свои вещи и оставит на столе в кухне прощальную записку. Из нескольких слов. Что-то типа “прощай, прости, но ты сам виноват”. Максим и сам знал, что в чем-то виноват. Но в последнее время он хотел все изменить. Однако было уже поздно, Катя стала совсем чужой. Максим упустил момент. Пропустил точку невозврата. Или “профукал свое счастье”, как скажет тесть, когда все узнают. Пусть узнают не от него. Пусть Катя сама скажет им. “Это слабость” – скажет тесть. Пусть говорит что хочет.

Да ведь он до сих пор ничего толком не знает! Все, что он надумал себе с того самого момента, как Катя ушла из дома, все это – только его предположения. Выводы, которые он сделал на основании своей интуиции. Чертова интуиция. В его жизни было бы все гораздо проще, если бы он не обладал этой интуицией. Горе от ума, иначе и не скажешь. Ну вот взять, к примеру, Егора Никанорова. Ну придавило парня дверью. Ну какого черта искать там убийцу? Это ведь никому не нужно! Просто написал бы отчет с подробностями – как дверь убила Егора, да и все. И все были бы довольны. Даже жене Егора это не нужно – искать убийцу. Ей, похоже, уже ничего не нужно. Несчастная надолго поселилась в психиатрической больнице.

Егор собирал вещи в понедельник вечером, чтобы рано утром отправиться в аэропорт Шереметьево, откуда он полетит в Оренбург. Всего полторы тысячи километров – это каких-то два часа. Что ждет его там? Егор старался не думать об этом сейчас. Потому что его интуиция подсказывала… да что там подсказывала, кричала – ничего хорошего в Оренбурге не будет! Что-то ждет тебя, Максим, в этом маленьком городе! Что-то страшное и необъяснимое!

Вот Максим и гнал от себя мысли о предстоящей поездке. Размышляя о Кате и годах, прожитых с ней. Три с половиной года – это ведь тоже годы.

Сложив вещи в кожаную сумку, Максим прикинул ее вес. Должно пройти по весу как ручная кладь. Книжка! Чуть не забыл. Максим переложил “Бумеранг для Сержа” из портфеля в сумку. Будет чем заняться в самолете.

Беззвучно завибрировал телефон на журнальном столе. Максим стоял до тех пор, пока вибрирующий телефон не подполз к краю стола. Максим подхватил телефон, когда он уже падал. Это звонила не Катя. Неизвестно кто это звонил – номер на экране не отобразился.

– Алло, – сказал Максим.

В трубке послышался далекий шум, какой-то треск.

– Кто вы? Что вам нужно? – спросил Максим.

Сквозь шум и треск, словно из плохо настроенного радиоприемника, послышался какой-то монотонный голос. Поначалу Максим не разбирал слов, потом голос становился все отчетливей, он все увереннее прорывался сквозь шум и треск. Наконец, Максим стал что-то понимать.

– Ско… шум… треск… жай… скоре… шум… треск… езжай… скорее приезжа…скорее приезжай… скорее приезжай…, – монотонно твердил бездушный металлический голос застывшему Максиму, становясь все громче и громче. – Скорее приезжай. Скорее приезжай! Скорее приезжай!!!

Голос вдруг стал таким громким, что Максим убрал телефон от уха, чтобы не оглохнуть. Он несколько раз ударил пальцем по экрану, чтобы прервать звонок, но экран не реагировал. Голос из телефона теперь ревел, словно из громкоговорителя. Наверное, весь дом слышал это громогласное “Скорее приезжай!”, пока Максим не догадался полностью отключить телефон.

***

“– Теперь я не смогу вас отпустить. Ведь вы сразу же побежите в полицию. Пока я не увижу Николя, вам придется терпеть мою компанию, – сказал Серж, остановившись на красный свет на перекрестке.

– Я не пойду в полицию, – сказала Мари, оттирая ноги влажными салфетками. – Это абсурд – сдавать полиции полицейского. Или… Вы точно полицейский?

– Точно, – сказал Серж. – Но… в прошлом.

– Я так и думала! – воскликнула Мари. – Ну конечно! Ну какой нормальный полицейский полезет в чужой дом без ордера, а потом возьмет в заложницы первую встречную? Только пенсионер-маразматик, который строит из себя Рэмбо, пытаясь поймать убийцу своей дочери! Э-э-э… сожалею, что ваша дочь…

– Спасибо. Но лучше бы вам не упоминать мою дочь.

– Хорошо. Еще раз извините.

– Кстати, я рано вышел на пенсию. До старческого маразма мне еще далеко.

– Так все маразматики говорят – что они не маразматики. Значит, ты считаешь, что ты еще достаточно молод? Намекаешь, что мы с тобой могли бы…

– Вы не в моем вкусе. А когда это мы перешли на «ты»?

– Только что. Ты против?

– Да нет…

– Так что тебе во мне не нравится? – Мари подняла платье, оголив ноги и придирчиво их рассмотрев, потом опустила козырек, посмотрела в зеркальце, поправила прическу. – Идеальные ноги, красивое лицо…

– Я не о внешности…

– Ты женат?

– Вдовец.

– Оглянись, рядом с тобой идеальная женщина!

– Я за рулем, мне нельзя глазеть по сторонам.

– Так! Мне нужно в туалет! – заявила Мари после минутного молчания. – Срочно!

– Мари, здесь не снимают кино, – усмехнулся Серж. – Эти уловки на меня не подействуют. Зря стараешься. Ты плохая актриса.

– Ну, тогда я сделаю это прямо здесь. Извини. Тебе не повезло, что у тебя велюровые сидения. Надо было брать машину с кожаными сидениями. Гораздо практичнее, когда приходится делать это на ходу.

– Эй, ты чего делаешь?!

– Писаю, – Мари залезла с ногами на сидение, подняла платье и начала стягивать трусики. – Ведь даже плохие актрисы иногда хотят писать. Конечно, они делают это не так грациозно, как хорошие актрисы, но и у плохих актрис всегда найдутся свои зрители. Вон, смотри, в соседних машинах уже аплодируют. А ты смотри на дорогу. Тебе нельзя глазеть по сторонам. Ты за рулем.

– Ты!.. Да ты!.. – Серж одной рукой пытался рулить, а второй – одернуть платье Мари. – Прекрати! Сейчас я припаркуюсь у того торгового центра, там есть туалет, прекрати это!

Серж включил аварийный сигнал и, не обращая внимание на сигналы и крики водителей, пробился сквозь плотный автомобильный поток и припарковался у торгового центра.

– Благодарю, – Мари послала Сержу воздушный поцелуй и выскочила из машины.

– Не так быстро! – Серж побежал за ней.

Мари первой вошла в торговый центр. Серж нагнал ее и пошел рядом, крепко схватив за локоть.

– Ты оставишь мне синяки. У меня очень нежная кожа, – Мари попыталась вырваться, но Серж сжал ее руку еще сильнее.

– Что важнее, синяки или жизнь? – спросил он, кивая в сторону эскалатора.– Туда.

– Сейчас для меня важнее всего – не обмочиться на глазах у людей. Зачем нам эскалатор? Вот же туалет, на первом этаже, прямо перед нами.

– Со второго этажа не сможешь сбежать в окно.

– Какой предусмотрительный. Может, еще и в туалет со мной пойдешь? Все там обследуешь, прощупаешь, выгонишь остальных. Я чувствую себя голливудской звездой, у меня свой телохранитель из бывших полицейских. Круть.

– Заткнись! И не наделай глупостей. Если задержишься в туалете больше пяти минут, или же попросишь у кого-то в туалете телефон и сообщишь обо мне в полицию, и я замечу в торговом центре хоть одного полицейского, я ворвусь в туалет и изрешечу пулями все кабинки. Подумай о том, сколько людей может погибнуть из-за твоей ошибки.

– Ну ты и зануда, – сказала Мари. – Никуда я не денусь. Сегодня я твоя и только твоя.

На втором этаже Серж освободил локоть Мари, и позволил ей пройти в туалет. Сам же сел на скамейку напротив туалета. Отсюда ему были видны оба этажа. Он специально выбрал именно этот туалет, чтобы держать под контролем весь торговый центр и даже вход в него на первом этаже.

Ожидая Мари, Серж вдруг осознал, насколько хрупка эта грань – как запросто обычный, законопослушный человек может стать преступником, которому приходится следить за входом в торговый центр, чтобы вовремя заметить полицейских, если его заложница все-таки вздумает наделать глупостей и сообщить в полицию. Еще вчера он был на одной стороне с законом, а сегодня он уже похититель человека. Сегодня он уже опасный преступник. Опаснее любого другого преступника, ведь он полицейский. Пусть на пенсии, но, как известно, бывших полицейских не бывает. Это страшно, когда обстоятельства вынуждают полицейского стать преступником.

Мари не было уже пять минут. Серж встал со скамейки, походил мимо туалета, потом снова сел. От нарастающего напряжения на его лбу выступила испарина. Серж пошарил по карманам, но платка не нашел, поэтому вытер лоб тыльной стороной ладони. Дверь туалета распахнулась, Серж вскочил, но тут же сел снова – это была не Мари. Из туалета вышла уборщица, выкатив перед собой тележку с ведрами и швабрами. Уборщица направилась к лифту, а Серж вновь подскочил со скамейки, и, придержав медленно закрывающуюся дверь, заглянул в туалет. У умывальников никого не было, вероятно, Мари находилась в одной из закрытых кабинок. Поборов желание войти в туалет, чтобы поторопить свою несносную заложницу, Серж закрыл дверь и вернулся на скамейку. На первом этаже все было спокойно. Несколько посетителей спокойно прогуливались по магазинам, уборщица в синем халате и платке, уже спустившаяся на лифте на первый этаж, толкая перед собой свою тележку и стуча каблуками, шла через весь зал по направлению к выходу.

Неестественно большой, не по размеру свободный халат настолько контрастировал с изящными бежевыми туфельками, что Серж невольно засмотрелся на странную уборщицу, которая, по мере приближения к выходу, все ускоряла шаг.

– Сссучка, – прошептал Серж, узнав бежевые туфли Мари, которые он купил ей этим утром, вместе с платьем и сумочкой.

Он вскочил и, расталкивая людей, побежал вниз по эскалатору. Мари, тем временем, оттолкнув от себя тележку и сорвав с себя синий халат и платок, выбежала из торгового центра…”

*

Вдруг все стихло. Вообще все. Максим оторвался от чтения книжки и поднял голову. По салону забегали стюардессы, потом на потолке зажглась надпись “пристегнуть ремни”. Самолет клюнул носом, потом выровнялся, потом снова клюнул, сильнее, чем в первый раз.

– Нам конец, – спокойно сказал кто-то позади Максима. – Все двигатели молчат. Все сразу не могли сломаться, значит, что-то с электрикой. Это хреново. Сейчас самолет уйдет в пике, и все. Нам осталось несколько секунд. Ну, хотя бы, успеем помолиться. Или сделать селфи. Каждому свое. А итог все равно один.

Максима поразило то спокойствие, с которым были произнесены эти слова. И та тишина, которая стояла в самолете. Наверное, никто еще не понял, что произошло. Самолет накренился вниз, и почти вертикально устремился к земле. Тишина взорвалась страшным криком. Кричали все, без исключения. Вцепившись мокрыми от пота ладонями в подлокотники, Максим кричал со всеми. Самолет проткнул облака и, все ускоряясь, падал на… маленький городок, показавшийся внизу. Максим все отчетливее видел очертания районов, отдельных домов, улиц… В какой-то момент районы и улицы сложились в гигантскую, уродливо оскалившуюся морду. Зловеще улыбаясь, город готовился проглотить падающий прямо на него самолет.

– Три, два, один, – продекларировал все тот же спокойный голос позади Максима. – Ба-бах…

Взревев от ужаса, Максим дернулся, инстинктивно пытаясь вскочить на ноги, но почувствовав, как больно врезался в живот ремень безопасности… проснулся.

Весь в холодном поту, Максим поднял с пола книжку «Бумеранг для Сержа». Отходя от страшного сна, он еще не верил в свое чудесное спасение. Самолет только что начал снижение, командир самолета объявил, что погода в Оренбурге вполне сносная, а стюардесса, улыбаясь, поинтересовалась у Максима, что же такое страшное он увидел во сне, из-за чего он кричал на весь самолет.

– Мне приснилась жидкость, которую я выпил в аэропорту перед вылетом, – сказал Максим. – Почему-то они называли это “кофе”.

– Ужас в кофейной чашке?

– Точно.

*

Покинув маленькое двухэтажное здание аэропорта, Максим увидел неподалеку стоянку такси. На стоянке в ряд стояли желтые машины, Максим сел в первую.

– Оренбург, отель “Центральный” на улице Советская, – сказал Максим таксисту.

– Хм. Иногда они возвращаются? – спросил таксист, взглянув на Максима и включая зажигание.

– Кто? – немного растерявшись, спросил Максим. – Я здесь впервые.

– Хм. Иногда они ошибаются, – сказал таксист, и до самого города больше не промолвил ни слова.

*

– Девушка, некто Егор Никаноров жил в вашем отеле две недели назад. Вы можете дать мне тот номер, в котором он останавливался? – спросил Максим у девушки на стойке регистрации.

– Сейчас посмотрим, – девушка сняла с блузки бейдж с надписью “Наталья”, поднесла его к лицу Максима, потом вернула бейдж на место и полистала журнал регистрации. – Могу, этот номер не занят. А зачем вам именно этот номер, если не секрет?

Максим вынул из кармана удостоверение и поднес его к лицу Натальи.

– Видимо, секрет. – Наталья выдала Максиму ключи от 22-го номера на втором этаже. – А знаете, я не удивлена, что Егором Никаноровым интересуется полиция.

– Интересно, почему?

– Такого у нас еще не было, чтобы командировочный исчез на двое суток. Мы уже хотели объявить его в розыск, как вдруг он появился. И знаете, тот Егор Никаноров, который заселился, и тот, который появился после своего исчезновения – это были настолько разные люди. Внешне вроде тот же человек, но… не тот, и все тут. И это заметила не только я. Галка тоже заметила.

– Галка – это уже серьезно, – сказал Максим. – А как это – тот, но не тот? И куда он исчезал? Он ничего об этом не говорил?

– Куда исчезал, он нам с Галкой не докладывал. Да мы и не спрашивали. Знаете, есть люди, с которыми вообще не хочется общаться. Как будто стеной огорожены такие люди. Невидимой. А как это – тот, да не тот? Да я и сама не знаю, как это объяснить. Словно перепрограммировали его, что ли. Знаете как меняется телефон, если в нем сменить сим-карту? Внешне телефон тот же, а включишь – совершенно другой.

– Понятно, – Максим почесал в затылке.– Нет, вообще ничего не понятно. Ладно, разберемся. Значит, Егор исчез сразу же, как только заселился?

– Я этого не говорила, – сказала Наталья.

– Ну так скажите, – развел руками Максим.

– Знаете, иногда доверишься человеку, начнешь ему что-то рассказывать, а он и наглеет на глазах. Есть такие люди, знаете ли…

– Виноват, – сказал Максим. – Наталья, если вас не затруднит, скажите, пожалуйста, на какой день своего пребывания в Оренбурге Егор Никаноров исчез из отеля. Опишите общую хронологию пребывания его в этом отеле. Вкратце. Пожалуйста.

– Ну конечно не затруднит! – улыбнулась Наталья. – Пару дней после заселения Егор бегал по своим командировочным делам. На второй день, вечером, как раз я дежурила, хвастался, что завершил все дела досрочно, и теперь у него целых двое суток свободного времени. А наутро, после завтрака, вышел из номера, и появился только через двое суток, к ночи. Забрал вещи из номера и поехал в аэропорт.

– Нескончаемое вам спасибо, Наталья. И Галке, заочно.

– Ой, да не стоит таких благодарностей. Всегда к вашим услугам.

– Всенепременно, с вашего любезнейшего позволения, если возникнет такая необходимость.

*

До фабрики “Ткани” можно было доехать на такси, но Максим решил пройтись пешком. Наталья пообещала, что Максим сможет добраться до фабрики всего за пятнадцать минут – сначала по улице Советская, потом, не доходя до реки Урал, нужно свернуть на улицу Фабричная, и по ней еще около трех минут до самой фабрики. Максим преодолел этот путь за час. Ему понравилась эти улицы, где старинные дома и особняки царских времен вполне удачно гармонировали с монументальными административными зданиями сталинской эпохи. Удивленный красотой улиц, Максим сделал несколько фотографий и селфи, потом зашел в кофейню, взял с собой стаканчик кофе и погулял еще, дойдя до набережной реки Урал. На том берегу начинался желтый осенний лес, из которого торчала высокая кирпичная труба, выбрасывающая в небо вертикальный столб черного дыма.

“Без капли дегтя не обошлось”, – неодобрительно покачав головой, Максим выбросил стаканчик в урну, и направился к фабрике “Ткани”. – “Закоптили все, черти.”

*

– Помню, помню, как же, – непрерывно перекладывая с места на место папки, ручки и степлер, не глядя Максиму в глаза, рассказывал генеральный директор фабрики Семен Волкодав. – Бойкий такой, шустрый. Побегал, выбрал образцы, заключил договора, и был таков. Мы уже даже выслали первую партию в Москву. Наш менеджер перед отправкой пытался связаться с Егором, но в Москве сказали, что с нашей фабрикой теперь работает другой менеджер, Надежда. С Егором ведь что-то произошло? Ведь так, ведь?

Волкодав перестал перекладывать папки, положил руку на руку, как школьник на уроке, и взглянул на Максима.

– Его больше нет, – сказал Максим, наблюдая за лицом Волкодава.

– Печально, – сказал Волкодав. – Хороший парень. Был. С деловой хваткой. И профи каких сейчас мало. Внимательный, дотошный, но, как только нашел, что ему нужно, оперативно решил вопрос о поставках наших тканей в Москву. Этот контракт для меня – как манна небесная. Предоплата позволила мне выдать зарплату моим работникам, а сам факт, что наши ткани пошли в Москву, сделает нам отличную рекламу в других регионах. Как он погиб? Он ведь погиб?

– Трагически, – сказал Максим.

– Ясно, – кивнул Волкодав. – Раз это тайна, позволю себе предположить, что, поскольку вы здесь, не исключается криминальный след в гибели Егора.

– То, что я здесь, еще ни о чем не говорит, – усмехнулся Максим. – Кто знает, может быть я сфабриковал некоторые факты, чтобы выбить у начальства эту командировку. Может быть, мне просто нужно было уехать на время из Москвы, скрыться от своих личных проблем.

– И кто может знать ответ на этот вопрос? – поинтересовался Волкодав.

– Никто, – сказал Максим.

– Даже вы? – спросил Волкодав.

– Даже я.

– Вы или очень искренний, или очень опасный человек, – сказал Волкодав.

– Обо мне поговорим как-нибудь в другой раз. Вернемся к Егору. Значит, его пребывание на вашей фабрике прошло гладко? Никаких конфликтов, споров, не наблюдалось?

– Никаких, – сказал Волкодав. – Все прошло без сучка без задоринки, как говорится. Не знаю, говорится ли еще так в Москве – “без сучка без задоринки”?

– Говорится, от случая к случаю. Ну да ладно, – Максим побарабанил пальцами по подлокотникам кресла. – Мне нужно встретиться с теми людьми, с которыми Егор контактировал, пока находился на вашей фабрике. Сколько было таких людей?

– Трое, – Волкодав стал снова нервно перекладывать папки на столе. – Главбух Нина Куроваева, главный специалист Инна Моктионова и завскладом Петр Коленкин. Но встретиться вы с ними не сможете.

– Они срочно уехали в отпуск? – спросил Максим. – Или в Оренбурге эпидемия гриппа, и они сидят по домам, хворают?

– Если бы грипп… Они… тоже погибли, – глухо проговорил Волкодав. Он вдруг сгорбился, опустил руки на колени, склонил голову.

– Что?! – вскричал Максим.

– Три моих самых лучших специалиста погибли в течении этой недели, с интервалом в два дня.

***

Вечером, после работы, Нина Куроваева решила заняться собой. В кои-то веки начальство вместе с зарплатой выдало еще и мотивационную премию. Деньги “жгли” карман, а тело требовало массажа, обертываний, и, если останется время, – солярия, минут десять, не больше, иначе можно обгореть – лампы там не менялись много лет.

– Волкодав сегодня словно с катушек слетел, – делилась Нина с Лерочкой Бочковой – владелицей собственного салона, где сама же и работала косметологом и массажисткой, и в эту самую минуту лихо обрабатывающую ее спину ребрами ладоней. – Причем с каких-то невероятно распрекрасных катушек. Менеджер из Москвы приезжал, заключил договора на год вперед, перекинул предоплату, вот Волкодав и поплыл. Всем – зарплату вовремя, а мне и еще парочке сотрудников, кто плотно общался с менеджером, еще и премию подкинул. Мотивационную. Типа – если будет что-то подобное в дальнейшем – ждите еще. А ведь еще неделю назад всерьез подумывал о банкротстве. Ноль заказов за два месяца. И вдруг этот менеджер из Москвы. Чудеса, не иначе.

– Чудеса всегда случаются внезапно, – заметила Лерочка, взявшись за правую ногу Нины. – Когда их еще не ждешь, или когда уже не ждешь. На то они и чудеса. Иначе они бы не были чудесами. А были бы просто результатом рутинной работы. К примеру, пару недель назад был у меня клиент, не из местных, представился Доном.

– Иностранец, что ли? – спросила Нина.

– Не раскрылся. Но разговаривал с еле заметным акцентом. Здоровый был, что твой шкаф-купе. С этой кушетки свисал со всех сторон. Измоталась я с ним…

– Так что за чудеса случились с твоим Доном?

– Закончила я с ним, накрыла простыней, велела полежать десять минут, сама ушла чаю глотнуть с сахаром – энергию восстановить. Возвращаюсь, глядь, что-то не то под простыней. Как будто сдулся мой Дон. Вроде и Дон, а вроде и не Дон. Как будто копия его. Словно уменьшили его со всех сторон. Словно обрезали, как картонную куклу.

– Чудеса-а-а.

– Ага. У меня сердце в пятки, думаю, клиент исчезает на глазах. А он не шевелится, лежит себе, глаза закрыты. Оказывается, дремал. А как я простыню-то откинула, он проснулся, окинул себя взглядом, и говорит – “упс”.

– Упс?

– Ага, “упс”. И хихикает так смущенно. Словно застукали его за чем-то неприглядным. Потом, значит, встает, и говорит – “ну-у-у, Лерочка, вы прям чудеса творите. Полцентнера жировых отложений долой как по мановению волшебной палочки. За такие чудеса полагается вам премия”. Ну и выдал мне…, – Лерочка перешла на шепот, – такую пачку денег, что я аж онемела.

– Чудеса-а-а, – сказала Нина.– Прям как в сказке. Прям не верится.

– Я и сама, как вспомню, не верю, что все это видела своими собственными глазами. Только вещественное доказательство помогает поверить, что все это правда. Ведь на эти деньги я наконец-то поменяла солярий. Это и есть мое вещественное доказательство. И сегодня ты, Нина, первой испытаешь этот суперсовременный аппарат. Новый, на гарантии, горизонтальный солярий, – закончив массаж, Лерочка накрыла Нину простыней. – Полежи пять минут, и вперед!

– Чудеса-а-а, – повторяла Нина. – Ой, чудеса-а-а.

– Самое главное-то я еще не сказала. Когда я говорила тебе, что Дон уменьшился весь, словно обрезали его, то оно так и было! Понимаешь?! Весь!

– Что, и ростом уменьшился твой Дон? – округлив глаза, ужаснулась Нина.

– То-то и оно! Он же был за два метра ростом. Когда он ложился, его ноги торчали на полметра за пределами кушетки. А когда я скинула простыню, его стопы были примерно на уровне твоих, не доставая до края. Когда он уходил, он был примерно моего роста. А во мне – метр семьдесят! Куда делись сорок сантиметров?! Руки у меня, конечно, золотые, но не до такой же степени, чтобы человека на сорок сантиметров укорачивать!

– До дрожи. Прям до дрожи, – ужасалась Нина. – Не верю, ой не верю. Прям как в сказке.

– А оделся он, естественно, в те же вещи, в чем пришел. И сели они на него, словно влитые, Нина! Тютелька в тютельку!

– Ой, жуть. Ну и жуть, – закатила глаза Нина. – Ой чудеса. Прям как в сказке. Как же ты все это выдержала?

– Ну как… Закрыла салон, как только Дон ушел. Все пересчитывала и пересчитывала деньги, да коньяком себя отпаивала до утра. Так и выдержала.