Текст книги "В зоне катастрофы (СИ)"

Автор книги: Исай Давыдов

Соавторы: Анатолий Катков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

5.

Пришлось перейти на дублирующую радиосхему «Гнома» совершенно новенькую, безупречно надежную. Но и она молчала.

Гудзи тяжело вздохнул, вытащил из шкафа скафандр, снова облачился в него, выбрался наружу, протоптал в снегу тропинку метров на пятнадцать в сторону и нажал кнопку связи.

– Малыш, ты меня слышишь? – спросил он.

– Слышу, папа! – тут же отозвалось в наушниках.

– Выключаю передачу. Попробуй меня вызвать.

Нажатие кнопки на скафандре, – и тут же нетерпеливый зуммер в наушниках.

– Ты меня слышишь, папа?

– Слышу. Теперь давай то же самое по старой схеме. Переключай!

Старая, основная радиосхема «Гнома» действовала так же безупречно, как и новая. Даже фона не было.

– Наше с тобой радио в порядке, – заключил Гудзи. – И это особенно печально.

– Почему печально? – удивился Малыш.

– Потому что до неполадок нам не дотянуться. Они не у нас, Нам остается только ждать.

Ждал Гудзи терпеливо, надеясь, что дело не в какой-то новой беде на Бзте, а всего лишь в метеоритном потоке. Никто не знает, что могла принести с собой во внутренние области планетной системы громадная масса метеоритов. Пройдут же они когда-нибудь…

На Земле так называемые электрофонные – звучащие! – метеориты были известны очень давно. Еще в средние века наблюдали их и в России, и в Китае. И в летописях тех лет остались вполне грамотные записи. К концу двадцатого века стало ясно, что электрический заряд накапливается на поверхности многих метеоритов задолго до их вторжения в атмосферу планет. А уж само это вторжение вызывает и звуковые и радиоволны. И, естественно – радиопомехи.

Однако никто на Земле еще не наблюдал электрофонных метеоритных потоков неведомой эшелонированности. Никто не связывал их прохождение мимо Земли с бесперебойностью радиопереговоров. И уж тем более никто не изучал это явление в зоне взрыва Сверхновой.

Кругом тут вырисовывалась одна сплошная неизвестность…

Малыш быстро устал разбираться в причинах молчания радио и впал в апатию. Слишком уж долгой оказалась череда несчастий, обрушившихся на экспедицию. Детская психика явно ее не выдерживала.

Довольно долго Гудзи отговаривал Малыша от выходов наружу, но в конце концов наступил момент, когда отговаривать стало опасно. Малыш быстро терял интерес ко всему, кроме этого. И Гудзи боялся, что однажды и к такому выходу будет потерян интерес. Тогда уже и не выгонишь… Потому и разрешил. В первый раз – совсем ненадолго. А затем последовали другие вылазки, более продолжительные. Как и отец, Малыш протаптывал радиальные тропинки от планетолета во все стороны, добывал из-под снега образцы минералов, определял щупом глубину снежного покрова. Постепенно мальчишка научился передвигаться в скафандре почти свободно. Длительные физические тренировки не пропали даром.

Одновременно восстанавливались и другие интересы ребенка. Как-то, вернувшись на корабль, Малыш попросил:

– Папа, расскажи что-нибудь о своих и маминых родителях. Я не раз читал и слышал про бабушек и дедушек. Но у других детей. Надеюсь, у меня они тоже были?

– А как же? – Гудзи рассмеялся. – Без этого никто не обошелся. Просто не все про них знают, не все помнят, Да и не все интересуются. Но, если тебе интересно – расскажу, о своих, понятно, побольше. О маминых – только самое главное. Познакомился я с ними, когда они уже отдыхали от работы. Мама была у них последним ребенком – младшенькая, любимая, но, к счастью, не избалованная. Только о ней они и говорили. О себе почти ничего. Отец ее всю жизнь прослужил аптекарем в маленьком городке. А бабушка твоя ему помогала, заменяла его, когда он болел. Они считали себя домоседами, мало ездили – даже под старость, когда стали свободными от работы. Зато много читали, пересмотрели бездну кинофильмов. Рядом с их домом стояла городская библиотека. Она по сути стала их домашней библиотекой. Тут им, конечно, повезло. Знали они очень много, хотя и не ездили далеко. Вот, пожалуй, и вся моя о них информация.

– А о твоих родителях?

– Тут приготовься слушать очень длинную историю.

– А куда нам спешит? Прозвучало это тихо и грустно.

– Ты прав, сынок, – согласился Гудзи. – Начнем сегодня? Или завтра?

– Сегодня… Завтра… – Малыш вздохнул и печально улыбнулся. Совсем по-взрослому. – Это ведь все в нашей власти. Захотим – и «сегодня» продлится больше суток. Захотим – и «завтра» начнется через минуту. Мы тут ни от кого не зависим во времени. Это совсем не так, как на звездолете. Там у всех общее расписание, общее время. Давай начнем прямо сейчас! Пока мне не расхотелось слушать.

– Что ж… Вернемся на Землю, сынок. В самый конец прошлого столетия. Представь себе паренька, очень похожего на меня. Такая же квадратная физиономия с широкими скулами. Такие же холодные серые глаза. Такие же негустые русые волосы. Только росточком он был по ниже меня на полголовы. Да в плачах чуть пошире. Крепенький, в общем, парень. Сильный, выносливый. Звали его Арсений. Фамилия была наша с тобой. Специальность – гидрограф. Происхождение – потомок русских эмигрантов. Это вот и был твой дедушка…

6.

Значительную часть своей жизни Арсений проводил в приполярных широтах. Результаты его исследований охотно печатали самые солидные научные журналы. Его научное имя знали «узкие» специалисты чуть ли не всего северного полушария. Потому что в Антарктике он не бывал – только в Арктике. А дома своего не имел – снимал квартиры.

Казалось, во всем этот человек преуспел, кроме, разве, одного – не обзавелся семьей. Экспедиции шли подряд, а короткое время между ними заполняли поиски партнеров, необходимых средств и сборы для очередного броска на Север. Времени на создание семьи и заботу о ней совершенно не оставалось. Потому и в собственном доме нужды не возникало.

Однажды, вернувшись из очередной приполярной экспедиции, которую Арсений, как и некоторые прежние свои, считал «уже последней», он обнаружил в памяти компьютера в своем офисе крайне заинтересовавший его факт. Известный британский нефтяной концерн «Аллекс» доводил до сведения заинтересованных лиц, что первому ученому исследователю «мерцающего» Бофортского течения назначена премия в полмиллиона фунтов стерлингов и приличная пожизненная пенсия.

Арсений немного знал то таинственное северное течение, о котором больше говорили, чем писали, пересекал его не однажды, но никогда не изучал его всерьез. Спроса не было… Знал и организационную сторону дела: удобнее всего добираться до него с мыса Барроу, судно для работы фрахтовать в Канчике, там же можно закупить для экспедиции все необходимое, эскимосов для сопровождения лучше всего нанять уже после того, как экспедиция минует Чукотское море, – в каком-нибудь из прибрежных селений моря Бофорта. Чего их везти издалека?

Все эти сведения не пришлось отыскивать через компьютерную сеть. Они были в голове Арсения. Как и многое другое относящееся к этому делу. Выяснить следовало лишь одно: не опередил ли уже кто-нибудь?

На это ушел час. Соперник не отыскался, и Арсений решился попытать счастья. Благо, начать он мог, не дожидаясь аванса от «Аллекса», а партнеров на этот раз подыскивать не хотел. Ибо любой напарник окажется и претендентом на часть заманчивой премии.

Лишь один вечер понадобился Арсению на сборы. Собственно, он и не распаковывал походные рюкзаки. Утром он уже вылетел на Аляску. Борьба за большие средства требует мобильности. Иначе все прозеваешь.

…Заключительную часть той экспедиции он провел на дрейфующей льдине, которую несла непонятная и временами довольно сильная подводная река. Изучать особенности и капризы этой реки имело смысл только ради одного – строительства нового нефтепровода. Значит, концерн «Аллекс» намерен продолжать освоение Крайнего Севера Канады. Значит, у него есть секретная пока информация от геологов, которые что-то новенькое тут нашли. Что-то такое, ради чего стоит тянуть нефтепровод, ставить поселки, вгрызаться в землю, богатства которой непременно все окупят. В том числе и премию и пожизненную пенсию для Арсения. Все начинается с геологов! Не зря у «Аллекса» геологические службы разбросаны по всему свету…

Законтрактованные Арсением эскимосы вполне обеспечивали на льдине стабильный быт в просторном иглу и позволяли исследователю заниматься одной только наукой. Но с кем поговорить по душам поздним вечером? Кто поможет в контрольных замерах, ведении записей и обслуживании приборов? Лишь громадная премия, о которой эскимосы и не подозревали, заставила Арсения пойти на такой шаг, отказать себе в старой привычке иметь под рукой надежного и грамотного помощника.

Течение меж тем все дальше уносило льдину от прибрежных вод. Вскоре подернулись дымкой, а потом и вовсе исчезли за горизонтом крошечные скалистые островки – последние кусочки суши. В предчувствии недоброго, эскимосы забеспокоились, а вскоре, тревожно поглядывая в сторону берега, дали понять Арсению, что пора покидать льдину, но Арсений лишь отшутился: у страха, мол, глаза велики. А когда сопровождающие еще раз намекнули об опасности дальнейшего дрейфа, Арсений отмолчался. Он и сам прекрасно понимал, что пора бы назад. Но для серьезных выводов еще не хватало наблюдений. Течение пока раскрыло себя не полностью. Эскимосы же взять это в толк никак не могли.

Ученый прекрасно понимал состояние этих двоих северян – пожилого и молодого. У них были совсем другие критерии для оценки событий. И поэтому он не удивился, когда следующим утром рядом не оказалось их катерка, привычно сопровождавшего льдину, Единственное, что напоминало о нем, – черная точка на горизонте. Добрые эти люди оставили на льдине почти все продовольствие. Видимо, надеялись быстро добраться до какого-то известного им прибрежного жилья.

Только через неделю, когда характер течения определился достаточно ясно, Арсений направил и свой катерок к суше. Никогда еще он не находился от берега в такой дали. Страха, правда, не испытывал. И, наверное, поэтому несчастье застало его врасплох: подводная льдина раскрошила лопасти гребного винта. И тут же катерок потащило к северу. Оставалось последнее – просить помощи через радиостанцию «Аллекса», которой регулярно сообщал Арсений свои координаты. Однако и здесь подвернулась беда. Как выяснилось позже, именно в эти дни и на этих волнах пиратски вклинилась в эфир новая радио корпорация из Канады. Она заполонила все рекламой модной музыки, и оттого не сразу поисковый вертолет концерна отыскал и снял со льдины насквозь простуженного, с обмороженными конечностями Арсения.

Поправлялся он долго. А слава героического полярного исследователя – вместе с премией «Аллекса» – отыскала его быстро.

Теперь он сделался состоятельным человеком и с удивлением начал обнаруживать вокруг себя непривычный, сравнительно спокойный мир. Оказалось, что в этом мире можно никуда не спешить, никуда не мчаться, ибо до конца своей жизни Арсений теперь мог не думать о заработке. А делать деньги ради денег никогда не умел и не хотел. Что в этом проку? Всех денег не заработаешь… Тут-то для него и высветлилась возможность оставить северные экспедиции ради книг воспоминаний и научных итогов, всерьез подумать о своем доме, о будущей семье, о будущем сыне. Арсений очень хотел иметь сына и мечтал назвать его Гудзи – в память отца и сына Гудзонов, брошенных на смерть взбунтовавшейся командой во льдах Арктики. Уж какой известностью в те времена пользовался Генри Гудзон!.. Однако матросы не посчитались ни с его славой, ни с тем, что рядом с отцом – малолетний сын.

Не раз Арсений задавался вопросом: отчего же возникла такая жестокость к отцу с сыном и семерым преданным им людям? Ответа никак не находил. И не хотел верить в расхожую версию о том, что причиной жестокости могла ставь нехватка провианта па судне.

Так или иначе, но попытка вникнуть в суть той далекой трагедии привела Арсения к прописной истине: брать с собой детей в рискованные исследовательские экспедиции – высшее сумасбродство.

… Тут, осознав, что брякнул лишнее, Гудзи прикусил язык. Однако Малыш, увлеченный рассказом отца, похоже, не обратил на последнюю фразу никакого внимания.

– Ну, что же ты замолчал, папа? – напомнил он о себе.

– На свою премию, – продолжил Гудзи, – Арсений купил двухэтажный дом с парком во Флориде. Покупку эту регистрировала молоденькая секретарша мэрии. Звали ее Ирэн, и она была моложе Арсения на девятнадцать лет. Но он был еще очень крепким и приметным мужчиной. К тому же – богат и знаменит… Поэтому Ирэн не отказалась, когда Арсений предложил ей выйти за него замуж.

Вскоре у них родился сын, и его назвали Гудзи. А потом – дочь Жаклин.

– Тебе все понятно? – уточнил Гудзи у Мальша.

– Все! – нетерпеливо отозвался Малыш, – Продолжай!

– Ирэн исполнилось тридцать девять, Гудзи – девятнадцать, а Жаклин – четырнадцать лет, когда от неожиданного сердечного приступа Арсений скончался. По мнению домашнего врача, разом сказались все северные перегрузки. Многие люди, долго работавшие на Севере, умирают именно таким образом – без изнурительных болезней, но рано, в одночасье. Лекарствами им не поможешь, потому что все неожиданно… А через полтора года Ирэн решила выйти замуж вторично – за человека, влюбленного в нее всю жизнь, еще со школьной скамьи. Он занимался адвокатской деятельностью и тоже хотел иметь детей, Ирэн родила ему двух близнецов – мальчика и девочку.

К этому времени Гудзи уже учился в астроколледже, жил в студенческом городке, в той же Флориде, отчаянно увлекался астрономией и астронавигацией, а также девушкой с медицинского факультета – Линдой. По окончании учебы они собирались пожениться.

Хоть от колледжа до дома можно было добраться на биолете за сорок минут, Гудзи наведывался домой редко – только на каникулы да дни рождения. Из-за отчима…

Поначалу отчим пытался увлечь пасынка сложностями трактовки законов. Но Гудзи относился к этому равнодушно и предпочитал проигрывать на компьютере возможные сложности, которые могут возникнуть в будущих космических экспедициях. Адвокат в этом ничего не понимал.

Позже отчим попытался заинтересовать пасынка охотой и верховой ездой. Уступая ему, Гудзи начал делать некоторые успехи в вольтижировке и пулевой стрельбе по мишеням. Но относился к этим занятиям настолько вяло, что отчиму быстро надоело понукать. И он оставил Гудзи в покое, сочтя его лентяем и лежебокой. Особенно возмущала его способность пасынка часами валяться на диване с документальными книгами о космических экспедициях. Учебой отчим это не считал.

Со временем отчуждение в семье росло, общение не приносило удовольствия и становилось все более редким.

Ирэн, наблюдая такие отношения, сделала свои выводы и выделила Гудзи треть дома и треть парка. В порыве благодарности Гудзи от парка отказался.

– Хорошо, стану ухаживать за парком сама, – пообещала Ирэн. – Но, если захочешь, – всегда можешь забрать свою долю.

Скоро Гудзи понял, что треть – хоть и от просторного дома – это очень мало. Только в детстве родной дом казался почти необозримым. Теперь же, битком набитый разным добром, он казался совсем тесным. Разве будет чувствовать себя здесь полноправной хозяйкой Линда? Да еще под боком этот нудный отчим, который считает полезными и нужными только свои занятия…

Линда тоже не очень-то стремилась жить, подчиняясь порядкам старшего поколения семьи. Вить же семейное гнездо у родителей Линды в Калифорнии казалось и вовсе безрассудным. Из их крошечного домика апартаменты Гудзи во Флориде представлялись королевским дворцом.

Но в конечном итоге, как и у большинства молодых, семейный дом должен был определяться – хотя бы поначалу! – местом работы.

Когда Гудзи с Линдой закончили колледж, они сыграли скромную свадьбу и остались в студенческом общежитии. Пока… Гудзи предлагали место оператора на станции слежения за метеорологическими спутниками Земли. Он отказался. Предлагали место научного сотрудника при известной Паломарской обсерватории – опять же для работы со спутниками, астрономическими, то есть летающими обсерваториями. Ибо на должность «чистого» астронома диплом колледжа «не тянул». Тут требовалось уже университетское образование. Гудзи отказался и на этот раз. И там и тут платили мало и невелики казались ему перспективы продвижения. Линда, менее требовательная к выбору престижной работы, устроилась врачом при колледже, учить людей можно всюду, – не раз говорила она.

Вскоре Гудзи решил пройти конкурсный отбор супружеских пар на участие в космической экспедиции к звездной системе Марлен. Как раз к этому времени возвратилась на Землю сигнальная ракета экспедиции Гулля, возвестившая: «Планета Бета воистину прекрасна и как нельзя лучше пригодна для жизни».

Всепланетный конкурс выявил немногих счастливчиков, коих зачислили в экипаж и начали готовить к полету. Гудзи и Линда оказались в их числе. И не в последнюю очередь потому, что Гудзи назубок знал почти все главные ошибки, просчеты и главные достижения чуть ли не всех земных космических экспедиций – от первой высадки человека на Луне до последних полетов к центрам шаровых звездных скоплений. Никто из его ровесников подобной эрудиции не обнаружил. Все остальные пытались добыть нужную информацию из компьютерной сети.

7.

Серый снег все валил и валил. Надежды Гудзи, что снегопад прекратится, давно растаяли. Приходилось часто выбираться из «Гнома» и расчищать завалы вокруг. Планета словно хотела навечно захоронить кораблик, укутывая его в мягкую могилу, «В начало местной зимы попали, что ли?» – думал Гудзи. И все не решался включать наружный обогрев корпуса – берег энергию. Тут ведь только начни – конца не будет…

Однажды, когда в очередной раз Гудзи собрался на расчистку, внешняя крышка тамбур-шлюза начала сдвигаться медленнее обычного. «Неужели все-таки замело?» – подумал астронавт.

За сдвинувшейся крышкой серой стеной стояла пока еще рыхлая масса снега. Первое же прикосновение к ней нарушило равновесие, и снег посылался в тамбур-шлюз. Произошло то, чего давно боялся Гудзи, – вычищать снег пришлось уже из самого корабля.

Гудзи выдул его из шлюза повышенным давлением воздуха, тут же задраил люк и все-таки включил наружный обогреватель.

Примерно за час снег должен был отступить. Но если бы в это время кто-то вздумал визуально искать «Гном»… Только высокая телескопическая радиомачта, выдвинутая из корпуса, и выдавала место его временной могилы.

По сути Эпсилон послал первое серьезное предупреждение о том, что временная могила астронавтов может стать их постоянной могилой.

А Бета все не отвечала, густой космический радиофон оставался прежним, и Гудзи все меньше верил в возможность скорого спасения из снежного плена. Он понимал, что со временем иссякнут и физические и нравственные силы. Понимал это и Малыш. Он замкнулся в себе, и во взгляде его чувствовалась безысходность.

Странная, никогда прежде неведомая сонливость начала одолевать Гудзи. Он еще пытался через силу занимать себя чем-нибудь полезным: возился с растениями в крошечной оранжерее, коротенько вел дневник, безответно вызывал Бету.

Но все чаще липкой паутиной охватывало его равнодушие. Уставший мозг с трудом реально оценивал обстановку. Малыш большую часть времени спал, ел мало и неохотно, ничего уже не читал и не искал в памяти компьютера. Гудзи очень серьезно опасался, что все более длительный их сон однажды не оборвется – станет вечным.

Впрочем, допустить этого он не имел права. Как и признаться в таких опасениях Малышу? И постоянно напоминал себе, что еще есть возможность вырваться. Хоть и со страшным риском.

Однако на всякий случай радиомаяк включил на постоянную работу.

8.

– А ведь мы медленно умираем, папа, – печально, тихо произнес однажды Малыш. – Ты хоть понимаешь это?

– Когда-то наш классик Марк Твен сказал: «Слухи о моей смерти сильно преувеличены». – Гудзи улыбнулся и потрепал сына по голове. – Надеюсь, и ты скоро скажешь это. Мы, конечно, влипли капитально. Но умереть нам просто не дадут. Или сами себе не дадим. Ты забыл, что мы можем взлететь в любой момент? Просто я не хочу рисковать. Эти проклятые метеориты все еще могут тянуться милю Эпсилона. Но уж если нечего станет терять!.. Подпрыгнем, подберем свой контейнер и побежим к Бете. Авось, проскочим! Если у тебя есть выбор между верной смертью и риском, – что ты выберешь?

– Конечно, риск, пап! – с неожиданной радостью ответил Малыш. – Вообще, я рисковый парень! Значит, мы не умрем?

– Ни за что! – твердо пообещал Гудзи. – Отсыпайся, пока, можно… Как еще придется в рискованное в полете рискованному – то парню…

– Папа, – задумчиво произнес Малыш, – а зачем люди вообще так упорно рвутся в космос, рискуют, погибают? Чем плоха Земля? Почему с нее обязательно надо куда-то улетать? Тесно на ней, что ли?

– Не так уж и тесно… – Гудзи улыбнулся. – На Земле и сейчас еще гуляют высокие барханы по громадным пустыням. И рыскают львы по просторным саваннам. И колышет ветер ковыль в неоглядных и незасеянных прериях. Есть еще место для сотен миллионов людей. Земля прекрасна, мой мальчик! Лучшей для себя планеты мы никогда не найдем в космосе. Но искать все-таки надо! Хотя бы и не лучшую, а просто подходящую. Это не блажь, сынок. Это суровая, жестокая необходимость.

– Но почему? В чем эта необходимость?

– В том, что Земля не вечна. А человечество ищет вечности. Земля умрет, точнее – сгорит. А человечество не хочет сгорать вместе со своей колыбелью. Оно готово куда-нибудь умчаться с этого обреченного корабля. Вот ищет – куда?

– И когда же Земля исчезнет?

– Когда в нашем Солнце выгорит весь водород и начнет выжигаться гелий. Тогда Солнце разбухнет, выйдет за орбиту Марса, поглотит все ближние планеты и станет таким же красным гигантом, каким совсем недавно был пан Бетельгейзе. Был еще тогда, когда мы вылетали с Земли… Или просто нам так казалось… Все-таки свет от Бетельгейзе идет до Земли почти пятьсот лет… Видеть мы могли одно, а на самом деле было уже другое.

– А потом Солнце так же взорвется, как Бетельгейзе?

– Ну, не совсем так… Бетельгейзе в молодости был крупнее Солнца. Потому и в стадии гиганта он крупнее. И взрыв у него грандиознее. У Солнца все будет поскромнее. Но итог – такой же. Это обычная биография обычных звезд. Водород горит в них девять миллиардов лет. Половина этого срока у Солнца уже прошла. Даже чуть больше половины.

– А у Марлен?

– Она примерно на полтора миллиарда лет моложе Солнца. Полтора миллиарда – большой срок. По этому поводу до нас дошел древний анекдот. Ты нигде не встречал такое имя – Ходжа Насреддин?

– Не встречал, папа.

– Жил в средние века в Средней Азии легендарный странник. Хотя, по преданию, родился он в Турции. Но бродил почему-то по Средней Азии. И вот однажды взялся он за двадцать лет научить грамоте ханского ишака. При этом ему был обещан высокий заработок и сытная, бесплатная жизнь при дворе хана. Но, если вдруг ишак не научится читать за двадцать лет, – голова с плеч! Друзья говорили: «Ходжа! Зачем ты взялся за такое безнадежное дело? Ведь никогда ишак не станет грамотным! А голову ты потеряешь…» – «Ничего! – отвечал Ходжа Насреддин. – Двадцать лет – большой срок. Или ишак умрет, или хан, или я…» Ты все понял, сынок?

– Вроде, понял… – Малыш посмеялся и покачал головой. – Я токе хочу ответить тебе одной древностью, папа. Встречал я такое выражение – «ездить на перекладных». Это значит менять лошадей по дороге. Еще когда люди ездили на лошадях… выходит, к планетам люди начинают относиться так же? Пожили на одной, потом перебрались на другую, а когда и у этой срок вышел, – переберутся на третью… Так?

– А что же делать, мальчик мой? Куда деваться от безжалостности космоса? Он жмет на людей со всех сторон! Его жестокость даже не позволит человеку дожить на Земле весь отпущенный ей срок. Космос уже уменьшил этот срок на целый миллиард лет. Земля еще будет целенькой, а человечеству на ней уже не жить.

– Почему?!

– Потому что через три с половиной миллиарда лет ультрафиолетовой облучение станет на Земле невыносимым. Растения-то вряд ли выживут. Ну, может, еще насекомые… А животных наверняка не останется. Все погибнут! И человек, понятно…

– Откуда же возьмется такое облучение? От Солнца?

– Нет, от окрестных звезд, К тому времени Солнечная система войдет в рукав нашей Галактики, который называется «Рукав Персея». Он виден с Земли в созвездии Персея… А там образуется много молодых звезд. Они голубые, горячие и будут близко от Солнца. Их ультрафиолет и уничтожит земную жизнь. Когда-то Солнце родилось в таком же скоплении горячих молодых звезд – в рукаве Стрельца, И было одной их тех звезд… А потом пошло к рукаву Персея. Длина пути – семь миллиардов лет. И полпути пройдено, сынок. Никуда от этого не денешься. Это не фантастика, а наука. Так же, как типичная биография желтых звезд.

– Но это уже наконец все антиземные козни космоса? Или еще есть?

– Есть и еще, Малыш! – Гудзи рассмеялся. – Космос неисчерпаем. По крайней мере, на пакости… Но нам бежать некуда, В нем родились, в нем и помрем, И мы с тобою, и все человечество. И вот тебе еще одна космическая пакость, В самом конце двадцатого века астрономы обнаружили, что Солнечная система приближается к газопылевому облаку. Почти такому же плотному, как «Конская голова». Или то, из-за которого выскочила наша ненаглядная Марлен… До конца двадцатого века это облако с Земли не видели. Пока не вывели в космос мощные телескопы. Лишь они все разглядели… До этого облака – пятьдесят тысяч лет пути. По космическим понятиям – рядышком. А потом начнутся крупные неприятности. Как минимум, по всей Земле резко похолодает. Потому что межзвездная пыль поглотит солнечное тепло. Да и свет тоже… Льды двинутся с полюсов к экватору. Сократится площадь посевов, и начнется голод. Возможно, изменится состав атмосферы, и люди начнут задыхаться.

Наверняка нарушится радиосвязь – вот как у нас с тобой… В общем, Земля окажется в зоне катастрофы. На много тысячелетий! И это тоже не фантастика, а наука. Как ты сам, зная все эти угрозы своему дому, – реальные угрозы! – стал бы искать другой дом?

– Конечно, стал бы, папа! Жить-то хочется!

– Вот человечество и ищет! – подытожил весь разговор Гудзи. – Просто вынужденно искать. Деваться некуда? А искать всегда трудно, опасно. То в шторм попадешь, то в зону катастрофы – да не будущей, а прямо сегодняшней! – то еще куда вляпаешься. Помнишь, знаменитый капитан Кук искал новые земли, а попал к людоедам, и они его съели.

– Про Кука я читал, папа. Но ведь случалось и наоборот.

– Приезжие ели местных?

– Не ели, но убивали. Хотя, вроде бы, и не дикари…

– Это, увы, случалось часто. Особенно на бедном моем американском континенте. От самого его севера до самого его юга… Миллионы индейцев были убиты.

– Неужели, папа, сильный всегда будет притеснять слабого? Вот мы на Бете преследуем трясунов…

– Точнее – не преследуем, а пытаемся изучать.

– Но ведь трясуны этого никогда не поймут! Как не поняли испанцев убитые инки и ацтеки, а англичан – убитые могикане…