Текст книги "Слова подвижнические"
Автор книги: Исаак Сирин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)
Слово 52. О ночном бдении и о различных способах его делания
Когда пожелаешь стать на служение бдения, тогда, при содействии Божием, поступи, как скажу тебе. Преклони по обычаю колена твои и восстань; и не тотчас начинай службу твою, но, когда помолишься сперва, и совершишь молитву, и запечатлеешь сердце свое и члены свои животворящим знамением креста, стой несколько времени молча, пока успокоятся чувства твои и утихнут помыслы твои. После сего возведи внутренний взор свой ко Господу и с печалию умоляй Его укрепить немощь твою, чтобы стихословие твое и мысли сердца твоего соделались благоугодными святой Его воле. И безмолвно молись в сердце твоем, говоря так:
«Ты, Господи Иисусе, Боже мой, призирающий на тварь Свою, Ты, Которому явны страсти мои, и немощь естества нашего, и сила супостата нашего, Ты Сам укрой меня от злобы его, потому что сила его могущественна, а естество наше бедственно, и сила наша немощна. Посему Ты, Благий, Который знаешь немощь нашу и понес на Себе трудности нашего бессилия, сохрани меня от мятежа помыслов и от потопа страстей и соделай меня достойным сей святой службы, чтобы мне страстями своими не растлить ее сладости и не оказаться пред Тобою бесстыдным и дерзким».
Должно же нам со всею свободою вести себя во время службы нашей без всякой детской и смущенной мысли. А если увидим, что времени немного и до окончания службы застигнет нас утро, то по доброй воле с ведением оставим из обычного правила одну или две славы, чтобы не было места смятению, отчего утратился бы вкус к службе нашей и не в должном порядке стали бы мы читать псалмы первого часа.
Если, когда отправляешь службу, помысл заговорит в тебе и станет тебе нашептывать: «Поспеши несколько, ибо дело у тебя умножается; скорее освободишься», ты не приобщайся к сему помыслу. А если сильнее будет беспокоить тебя этим, то воротись тотчас назад на одну славу или на сколько хочешь, и каждый стих, заключающий в себе вид молитвы, с размышлением повторяй многократно. И если опять будет смущать и стеснять тебя помысл, оставь стихословие и скажи: «Желаю не слова вычислять, но обителей достигнуть, ибо всякою стезею, какою ни поведешь меня, пойду скоро». Оный народ, сливший тельца в пустыне, сорок лет ходил по ней, переходя горы и холмы, восходя на них и нисходя с них, а землю обетования не видел даже издалека.
Если же, когда пребываешь во бдении, продолжительное стояние одолевает тебя своею долговременностию, и изнеможешь от бессилия, и скажет тебе помысл, вернее же сказать, злохитренный проговорит в помысле, как в змии: «Окончи; потому что не можешь стоять», то отвечай ему: «Нет; но посижу одну кафизму; это лучше сна. И если язык мой молчит и не выговаривает псалма, ум же поучается с Богом в молитве и в собеседовании с Ним, то бодрствование полезнее всякого сна». Ни стояние, ни стихословие одних псалмов не есть всецелое бдение. Напротив того, иной всю ночь проводит во псалмах, другой в покаянии, молитвах умиленных и земных поклонах, а иной в слезах и рыдании о своих грехопадениях. Об одном из наших отцов говорят, что сорок лет молитву его составляла одна речь: «Согрешил я, как человек; Ты прости, как Бог». И отцы слышали, как он с печалию твердил этот стих, а между тем плакал и не умолкал; и сия одна молитва заменяла у него службу днем и ночью. И еще, иной малую часть вечера стихословит, остаток же ночи проводит в пении тропарей, а другой – в славословии и чтении. Некто же поставил себе правилом не преклонять колен, подобно тому, на кого нападал блудный помысл. Богу же нашему слава и держава во веки веков! Аминь.
Слово 53. О том, какую честь приобретает смиренномудрие и как высока степень его
Хочу отверзть уста мои, братия, и говорить о высоком предмете, о смиренномудрии; но исполняюсь страхом, как и тот, кто знает, что намеревается рассуждать о Боге по своим помыслам. Смиренномудрие есть риза Божества. В него облеклось вочеловечившееся Слово и чрез него беседовало с нами в теле нашем. И всякий, облеченный в оное, истинно уподобился Нисшедшему с высоты Своей, сокрывшему доблесть величия Своего и славу Свою прикрывшему смиренномудрием, чтобы тварь не была попалена воззрением на Него. Ибо тварь не могла бы взирать на Него, если бы не восприял Он части от нее и таким образом стал беседовать с нею. Не могла бы услышать словес из уст Его лицом к лицу, потому что и сыны Израилевы не могли слышать гласа Его, когда глаголал к ним из облака, и сказали Моисею: с тобою пусть глаголет Бог, и ты возвести нам словеса Его, и да не глаголет к нам Бог, да не когда умрем (Исх.20:19).
Посему – как тварь могла открыто приять лицезрение Его? Видение Божие так страшно, что и ходатай[46]46
Пророк Моисей. – Ред.
[Закрыть] сказал: …пристрашен есмь и трепетен (Евр.12:21); потому что на горе Синайской явилась самая доблесть славы; гора дымилась и колебалась от страха бывшего на ней откровения; почему и звери, приближавшиеся к дольним частям горы, умирали, а сыны Израилевы, очистив себя, по повелению Моисееву, три дня уготовлялись и снаряжались, чтобы соделаться достойными слышать глас Божий и видеть Божие откровение; но, когда наступило время, не могли приять видения света Его и крепости гласа громов Его.
Ныне же, когда в пришествие Свое излиял благодать Свою на мир, не в трусе, не во огне, не в гласе страшном и крепком снисшел Он, но как дождь на руно и как капля, тихо каплющая на землю, и видим был, иным способом беседуя с нами, то есть когда, как бы в сокровищнице, утаил величие Свое под завесою плоти и среди нас беседовал с нами в том, что мановением Своим соорудил Себе в лоне Девы и Богородицы Марии, чтобы мы, видя, что Он есть единый из нашего рода и с нами беседует, не ужасались при воззрении на Него.
Поэтому всякий, кто одеян в ризу, в которой видим был в том теле, в какое облекся Творец, тот облекся в Самого Христа, потому что в то подобие, в каком видим был твари Своей и пожил с нею Христос, и он пожелал облечься по внутреннему своему человеку, и в этом подобии видим подобным ему рабам, и вместо одеяния чести и внешней славы сим украсился. Посему тварь, словесная и бессловесная, взирая на всякого человека, облеченного в сие подобие, поклоняется ему, как владыке, в честь Владыки своего, Которого видела облеченным в это же подобие и в нем пожившим. Ибо какая тварь не будет с уважением взирать на смиренномудрого? Впрочем, пока слава смиренномудрия не была всем открыта, пренебрегаемо было это исполненное святости зрелище. Ныне же воссияло величие его пред очами мира, и всякий человек чтит подобие сие, видимое на всяком месте. В сем посредстве сподобилась тварь приять видение Творца и Зиждителя своего. Потому не пренебрегается оно и врагами истины. Хотя приобретший оное скуднее всякой твари, однако же, как венцом и порфирою, украшается им обучившийся ему.
Человек никогда не преследует ненавистию, не уязвляет словом смиренномудрого и не пренебрегает им. Поелику любит его Владыка его, то всеми любим он. И он всех любит, и его все любят. Все вожделевают его, и на всяком месте, куда ни приближается, взирают на него, как на Ангела света, и воздают ему честь. Если и начнут речь мудрый или наставник, то они умолкнут, потому что право говорить уступают смиренномудрому. Очи всех устремлены на его уста, в ожидании, какое слово изыдет из них. И всякий человек ожидает словес его, как словес Божиих. Его краткое слово то же, что изречения мудрецов, истолковывающие умопредставления их. Слова его сладостны слуху мудрых более, нежели сот и мед гортани. Приговор его для всех – как Божий, хотя он и неучен в слове своем, уничижен и малозначащ по виду своему.
Кто презрительно говорит о смиренномудром и не признает его живым человеком, тот как бы на Бога отверзает уста свои. Но между тем как в очах его пренебрегается смиренный, у всякой твари соблюдается честь ему. Приближается ли смиренномудрый к губительным зверям, – едва только обратят взор свой на него, укрощается свирепость их: они подходят к нему, как к своему владыке, поникают своими главами, лижут руки и ноги его, потому что ощутили от него ту воню, какая исходила от Адама до его преступления, когда звери собраны были к Адаму и нарекал он им имена в раю. Это отнято было у нас, но обновил и даровал нам сие паки пришествием Своим Иисус. Сим-то и помазано благоухание человеческого рода. Приближается ли также смиренномудрый к смертоносным гадам, – едва только приблизится ощущение руки его, и коснется их тела, прекращается едкость и жестокость смертоносной их горечи, и своими руками давит их, как саранчу. Приближается ли он к людям, – внимают ему, как Господу. И что говорю о людях? Даже демоны, при всей наглости и досаде своей, при всей высоковыйности своего мудрования, когда приходят к нему, делаются как прах; вся злоба их теряет силу, разрушаются козни их, бездейственными остаются злоухищрения их.
Теперь, поелику показали мы величие чести смирению от Бога и сокрытую в нем силу, то покажем уже, что такое смирение и когда человек удостоивается приять оное в том совершенстве, каково оно есть. Сделаем также различие между смиренномудрым по видимости и между сподобившимся истинного смиренномудрия.
Смирение есть некая таинственная сила, которую, по совершении всего жития, восприемлют совершенные святые. Сила сия не иначе как только одним совершенным в добродетели дается силою благодати, поколику в должной мере способны к сему по природе, потому что добродетель сия заключает в себе все. Поэтому не всякого человека, кто бы он ни был, может кто-либо почитать смиренномудрым, но одних сподобившихся сего сказанного нами чина.
Не всякий, кто скромен и безмолвен, или благоразумен, или кроток по природе, достиг уже степени смиренномудрия. Напротив того, истинно смиренномудр, кто имеет в сокровенности нечто достойное гордости, но не гордится и в помысле своем вменяет это в прах. Да и того, кто смиренномудрствует при воспоминании грехопадений и проступков и памятует оные, пока не сокрушится сердце его и ум его при воспоминании о них не снизойдет с высоты горделивых мыслей, не назовем смиренномудрым, хотя и сие похвально, потому что есть еще в нем горделивый помысл, и не приобрел он смирения, а ухищренно приближает его к себе. И хотя, как сказал я, и сие похвально, однако же смирение еще не принадлежит ему; желает он только смирения, но смирения нет у него. Совершенно смиренномудр тот, кто не имеет нужды мудрованием своим изобретать причины к смиренномудрию, но во всем этом совершенно и естественно приобрел смирение без труда, как человек, который приял в себя некое дарование великое и превышающее всю тварь и природу, но который на себя смотрит как на грешника, на человека ничего не значащего и презренного в собственных своих глазах; и между тем как вошел в тайны всех духовных существ и во всей точности совершен стал в мудрости всей твари, сам себя признает ничего не значащим. И этот не ухищренно, но без принуждения таков в сердце своем.
Возможно ли человеку или невозможно соделаться таким и по природе так изменить себя?
Не сомневайся, наконец, что приятая человеком сила таинств совершает в нем это, во всякой добродетели, без его трудов. Это есть сила, которую прияли блаженные апостолы в виде огненном. Для нее-то заповедал им Спаситель от Иерусалима не отлучатися, пока не приимут силы свыше (Деян.1:4). Иерусалим сей есть добродетель, сила – смирение, а сила свыше – Утешитель, иначе толкуемый Дух утешения. Сие-то и значит сказанное о Нем в Божественном Писании, что тайны открываются смиренномудрым. Сего же Духа откровений, показующего тайны, сподобляются приимать внутрь себя смиренномудрые. Посему-то и сказано некоторыми святыми, что смирение усовершает душу Божественными созерцаниями.
Да не осмелится, наконец, человек помыслить в душе своей, что сам собою пришел он в меру смиренномудрия; и ради одного помысла умиления, возникшего в нем в некоторое время, или при малых слезах, истекших у него, или за одно какое-либо доброе дело, которое имеет он по естеству или которым овладел с усилием, и все то, что составляет полноту всех таин, что служит хранилищем всех добродетелей, – все это, говорю, вместе с сим дарованием приобрел малыми делами. Напротив того, если человек победил всех сопротивных духов, и из дел всякой добродетели не осталось ни одного, которого бы не совершил явно и не приобрел; если победил и покорил все твердыни сопротивников и после этого ощутил в себе духом, что приял сие дарование, когда, по слову Апостола, Дух спослушествует духови его (Рим.8:16), – то сие есть совершенство смиренномудрия. Блажен, кто приобрел его, потому что ежечасно лобызает и объемлет он Иисусово лоно.
Если же спросит человек: «Что мне делать? Как приобрести? Каким способом соделаться достойным приять смирение? Вот принуждаю сам себя, и как скоро подумаю, что приобрел оное, вижу, что вот противные ему мысли обращаются в моем уме, и оттого впадаю теперь в отчаяние», – сему вопрошающему такой дан будет ответ: «Довлеет ученику соделаться подобным учителю своему, рабу – подобным господину своему» (ср.: Мф.10:25). Смотри, как приобрел смирение Тот, Кто заповедал оное и дарует сие дарование, и подражай, и обретешь его. Он сказал: …грядет сего мира князь, и во Мне не обретет ничесоже (Ин.14:30). Видишь ли, как при совершенстве всех добродетелей можно приобрести смирение! Поревнуем сему Давшему заповедь. Он говорит: …лиси язвины имут, и птицы небесныя гнезда: Сын же человеческий не имать где главы подклонити (Мф.8:20). Говорит же сие Тот, Кто от всех, во всяком роде совершенных, освященных и достигших полноты, имеет славу, вместе с Отцом, Его пославшим, и со Святым Духом, ныне и всегда, и во веки веков. Аминь.
Слово 54. О разных предметах, в вопросах и ответах
Вопрос. Хорошо ли удаляться от всего, что раздражает страсти? И такое бегство, когда душа избегает браней и избирает себе покой, победою ли признается или поражением души?
Ответ. Ответим на это коротко. Иноку всячески должно избегать всего, что раздражает в нем лукавые страсти, особенно отсекать в себе причины страстей и то, чем приводятся в действие и от чего возрастают, хотя бы то самые малые, страсти. Если же будет время противостать страстям и бороться с ними, когда ставятся нам сети в духовном созерцании, то сделаем это не шутя, но искусно. И человеку должно всегда отвращать мысль свою от страстей к естественному добру, какое Создателем вложено в природу, хотя диавол превратно употребил самую истину в лукавое искушение. И если прилично так сказать, то ему должно бегать не только от докучливости страстей, но и от чувств своих, и погружаться во внутреннего своего человека, и там уединенно пребывать, непрестанно возделывая виноградник сердца своего, пока не приведет дел в согласие с монашеским именем, нареченным ему в сокровенности его и явно. И может быть, что сим пребыванием близ внутреннего человека придем в совершенное соединение с ведением нашей надежды, живущего в нас Христа. Ибо когда ум наш пребывает там уединенно и отшельнически, тогда не он уже ведет брань со страстями, но благодать; разве только и самые страсти не приходят в нем в действие.
Вопрос. Если человек делает что ради душевной чистоты, а другие, не понимая, соблазняются его духовным житием, то должно ли ему удаляться божественного своего жития по причине соблазна или делать ‹то›, что полезно для его намерения, хотя то и вредно взирающим на него?
Ответ. Скажем и о сем, что, если законно, как принял от бывших прежде него отцов, делает он что бы то ни было служащее к очищению ума его и предположил в себе эту цель – достигнуть чистоты, а другие, незнающие, соблазняются его намерением, то в ответственности не он, а соблазняющиеся. Не для того он воздерживается, или постится, или живет в строгом затворничестве и делает ‹то›, что полезно для его цели, чтобы другие соблазнялись, но для того, чтобы очистить ум свой. А соблазняющиеся порицают его по незнанию цели жития его и действительно подлежат ответственности за то, что, пребывая в нерадении, неспособны были уразуметь ту духовную цель, какую предположил он себе, то есть чистоту своей души. О них божественный Павел написал, говоря: Слово крестное погибающим убо юродство есть (1Кор.1:18). Что же теперь? Поелику слово крестное сими, не ощутившими силы слова, вменено было в юродство, то Павлу должно ли было молчать, а не проповедовать? Но вот и доныне учение крестное служит преткновением и соблазном для иудеев и для еллинов, поэтому и нам молчать об истине, чтобы они не соблазнялись? Но Павел не только не молчал, но даже громко взывал, говоря: Мне да не будет хвалитися, токмо о кресте Господа нашего Иисуса Христа (Гал.6:14). Сия хвала о кресте высказана святым не для того, чтобы других соблазнить, но потому, что велика проповедуемая сила креста. Посему и ты, святый, совершай житие свое сообразно с тою целию, какую предположил себе пред Богом, в чем не осуждается совесть твоя, и житие свое испытывай по Божественным Писаниям и по тем заповедям, какие принял ты от святых отцов. И если не будешь обвиняем ими, то не бойся того, чем соблазнились другие. Ибо ни один человек не может всех равно удостоверить или всем угодить, и в сокровенности своей трудиться для Бога.
Блажен тот монах, о блаженный, который действительно стремится к чистоте души своей всею силою своею, и тем законным путем, каким шествовали к чистоте отцы наши, по тем степеням ее, по каким они восходили чинно и постепенно, и он возвысится до приближения к ней в премудрости и терпении скорби, а не по ухищренным степеням чуждым.
Чистота души есть первоначальное дарование естества нашего. Без чистоты от страстей душа не врачуется от греховных недугов и не приобретает славы, утраченной преступлением. Если же кто сподобился очищения, то есть душевного здравия, то ум его действительно и на самом деле приемлет в себя радость духовным чувством, ибо делается он сыном Божиим и братом Христовым и не имеет времени ощущать встречающееся с ним доброе и худое.
Да даст нам Бог познать волю Его, чтобы, всегда ее исполняя, прийти нам в вечный Его покой, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому подобает всякая слава, честь и поклонение, ныне и во веки беспредельных веков. Аминь.
Слово 55. Послание к преподобному отцу Симеону чудотворцу
Послание твое, святый, не просто начертанные слова; напротив того, в нем, как в зеркале, изобразил и показал ты любовь свою ко мне. И как представлял ты меня себе, так и написал, и самым делом показал, что любишь меня чрезмерно; а потому от сильной любви позабыл и меру мне. Ибо что я должен был написать твоему преподобию и о чем мне, если бы у меня было попечение о своем спасении, надлежало у тебя спрашивать и дознать от тебя самую истину, о том предупредил ты написать мне, по великой любви, а может быть, сделал это и по ухищрению любомудрия, чтобы тонкими и духовными вопросами, предложив мне оные, пробудить душу мою от нерадения, в какое глубоко была она погружена. Впрочем, и я, по этой любви, по которой забыл ты меру мне, забываю свою скудость, а потому обращаю внимание не на то, к чему могу быть способен, но что может сделать твоя молитва. Ибо когда я забуду меру себе, а ты молитвами своими упросишь Бога, чтобы совершилось прошение твое, тогда, без сомнения, чего просил ты в молитве, дано это будет от Бога тебе как искреннему Его служителю.
Итак, первый вопрос в послании следующий.
Вопрос. Должно ли сохранять все заповеди Господни, и есть ли способ спастися не сохраняющему их?
Ответ. И об этом, как мне кажется, нет нужды кому-либо и спрашивать. Ибо хотя заповедей и много, однако же необходимо сохранять их. В противном случае Спасителю не нужно было бы и давать их, потому что Владыка, как думаю, ничего не сказал и не сделал излишнего, на что не было бы причины и в чем не имелось бы нужды. И целию пришествия Его, когда дал нам животворящие заповеди Свои как очистительные врачевства в нашем страстном состоянии, было то, чтобы очистить душу от повреждения, произведенного первым преступлением, и восстановить ее в первобытное ее состояние. Что врачевства для больного тела, то заповеди для страстной души. И явно, что заповеди постановлены вопреки страстям, для уврачевания преступной души, как ясно говорит Господь ученикам Своим: Имеяй заповеди Моя и соблюдаяй их, той есть любяй Мя; а любяй Мя возлюблен будет Отцем Моим: и Аз возлюблю его, и явлюся ему Сам…И к нему приидем, и обитель у него сотворим (Ин.14:21,23); и еще: О сем разумеет мир, яко Мои ученицы есте, аще любите друг друга (ср.: Ин.13:35). Ясно же, что любовь может быть приобретена при душевном здравии, а душа, не сохранившая заповедей, не есть здравая.
Хранение заповедей еще ниже духовной любви. И поелику много таких, которые хранят заповеди из страха или ради награды в будущем, а не по любви, то Господь многим убеждает к хранению заповедей по любви, чтобы ими сообщался душе свет. И еще: …да видят люди ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже на небесех (Мф.5:16). Но в душе не могут быть видимы добрые дела, каким научил Господь, если не будут сохранены заповеди. И Господь же сказал, что заповеди не тяжелы для любящих истину, ибо говорит: Приидите… вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы… Иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есть (Мф.11:28,30). Сам Он заповедал и то, что все заповеди должны быть сохраняемы нами рачительно, когда говорит: кто разоряет едину заповедей сих малых и учит тому человеки, тот мний наречется в Царствии Небеснем (Мф.5:19). После всего этого, узаконенного к спасению нашему, не могу сказать, что не должно сохранять всех заповедей. Да и самая душа не в состоянии будет соделаться чистою, если не будет хранить их. Заповеди даны Господом как врачевства, чтобы очищать от страстей и грехопадений.
Знаешь ты, что повреждение привзошло к нам от преступления заповедей. Из сего явствует уже, что здравие возвращается снова их хранением. А без делания заповедей, пока прежде всего не пойдем оным путем, ведущим к душевной чистоте, не должно нам и желать или надеяться душевного очищения. И не говори, что Бог и без делания заповедей может, по благодати, даровать нам душевное очищение. Это Господни суды, и Церковь не повелевает нам просить чего-либо такового. Иудеи, во время возвращения своего из Вавилона в Иерусалим, шествовали путем естественно проложенным, и таким образом пришли во святой град свой и узрели чудеса Господни. Но Иезекииль сверхъестественно, по действу откровения, был восхищен и прибыл в Иерусалим, и в Божественном откровении соделался зрителем будущего обновления. Подобное сему бывает и в рассуждении душевной чистоты. Иные путем протоптанным и законным, чрез хранение заповедей в многотрудном житии, кровию своею приходят в душевную чистоту. А другие удостоиваются ее и по дару благодати. И чудно то, что не позволено просить в молитве чистоты, даруемой нам по благодати, и отказываться от жития, препровождаемого в делании заповедей. Ибо богатому, вопросившему Господа, как живот вечный наследую (Лк.10:25), Господь ясно сказал: сохрани заповеди. И когда богатый спросил: какие заповеди? – во-первых повелел ему удерживаться от худых дел и тем напомнил о заповедях естественных. Когда же домогался узнать еще больше, сказал ему: Аще хощеши совершен быти, продаждь имение твое и даждь нищим, и возьми крест свой, и гряди в след Мене (Мф.19:21). А это значит: умри для всего, что имеешь у себя, потом живи во Мне; изыди из ветхого мира страстей и потом вступи в новый мир духа; возьми и совлекись ведения человеческих способов и ухищрений и потом облекись в простое ведение истины. Ибо Господь, сказав: возми крест свой (Мф.16:24), научил тем человека умереть для всего в мире. И когда умертвил он в себе ветхого человека, или страсти, тогда сказал ему: гряди в след Мене. Ветхому человеку невозможно ходить путем Христовым, как сказал блаженный Павел: …яко плоть и кровь Царствия Божия наследити не могут, ниже тление нетления наследствует (1Кор.15:50); и еще: совлекитесь ветхаго человека, тлеющаго в похотех, и тогда возможете облечься в нового, обновляемого познанием уподобления Сотворшему его (Еф.4:22,23); и еще: …мудрование перстное вражда на Бога: закону бо Божию не покаряется, ниже бо может. Ибо сущии во плоти плотское мудрствуют и Богу угодити духовным мудрствованием не могут (Рим.8:7,8). Ты же, святый, если любишь чистоту сердца и сказанное тобою духовное мудрствование, то прилепись к Владычним заповедям, как сказал Владыка наш:…аще любиши внити в живот, сохрани заповеди (ср.: Мф.19:17) из любви к Давшему их, а не из страха или за воздаяние награды. Ибо услаждение, сокрытое в правде, вкушаем не тогда, как делаем правду, но когда любовь к правде снедает сердце наше; и соделываемся грешниками не тогда, как сделаем грех, но когда не возненавидим его и не раскаемся в нем. И не говорю, чтобы кто-либо из древних или из людей последних времен не хранил заповедей и достиг чистоты сердца, сподобился духовного созерцания; напротив того, как мне кажется, кто не сохранил заповедей и не шествовал по следам блаженных апостолов, тот недостоин именоваться святым.
Блаженный Василий и блаженные Григории, о которых сказал ты, что были любителями пустыни, столпами и светом Церкви и восхваляли безмолвие, пришли в безмолвие не тогда, как не упражнялись в делании заповедей, но жили сперва в мире и хранили заповеди, какие должно было хранить живущим в обществе, и потом пришли в душевную чистоту и сподобились духовного созерцания. Действительно, я уверен, что, когда жили они в городах, принимали странных, посещали больных, одевали нагих, умывали ноги трудящихся, и если кто поял их поприще едино, шли с ним два (Мф.5:41). И когда сохранили заповеди, потребные в жизни общественной, и ум их начал ощущать[47]47
Слово ощущать дополнено из древних славянского и сербского переводов.
[Закрыть] первоначальную непоколебимость, Божественные и таинственные созерцания, тогда поспешили они и вышли в пустынное безмолвие; и с сего времени пребывали с внутренним своим человеком, почему соделались умозрителями и пребыли в духовном созерцании, пока не призваны благодатию соделаться пастырями Церкви Христовой.
В рассуждении же сказанного тобою, что великий Василий иногда хвалил жизнь общественную, а иногда отшельничество, замечу, что истинно рачительные двумя способами приобретают себе пользу, каждый по мере сил, по тому различию и по той цели, какую предположил он в себе. Ибо в сожительстве со многими иногда бывает польза сильным, а иногда и немощным, а то же самое бывает и в пустыне. Кто достиг душевного здравия, у кого ум срастворен духом и кто умертвил себя для жития человеческого, тому общежитие со многими не бывает вредным, если трезвится он в делах своих. И он, поелику призван на то Богом, пусть не только сам получает пользу, но пользует и других именем прочих отцов. Но и немощному, которому нужно еще возрастать, питаясь млеком заповедей, полезно также сожительство со многими, пока не обучится, не образуется, не постраждет от искушений, не будет падать и в большем числе случаев восставать и не приобретет душевного здравия. Нет младенца, которого не питали бы потоками молока, и ни один монах, не быв воскормлен млеком заповедей, не преуспел, не препобедил страстей и не сподобился чистоты. А подобным образом и пустыня, как сказали мы, иногда полезна немощным и спасающимся бегством, а иногда и сильным: и первым, чтобы в них к разжжению и возрастанию страстей не заготовлялось того, что служит им пищею, а сильным – когда они окружены питающим страсти и сретили брани лукавого. Действительно, как сказал ты, пустыня усыпляет страсти. Но от человека требуется не это одно – усыпить свои страсти, а и то, чтобы искоренить их, то есть преодолеть их, когда будут против нас упорствовать. Страсти же усыпленные пробуждаются, как скоро встречается причина прийти им в деятельность.
А как дознать тебе, говоришь ты, что не одна пустыня усыпляет страсти? Заметь, что во время болезни и великой немощи страсти несильно нападают на нас. И не это только, но даже нередко усыпляют они одна другую, когда одна другой уступают место. Ибо страсть тщеславия заставляет уступить ей место блудную страсть, и опять, страсть блудная укрощает страсть честолюбия. Не потому уже только будем желать пустыни, что усыпляет она страсти, но пожелаем, чтобы, при недостатке чувственного и в удалении от всех, умудриться нам в ней и чтобы обновился в нас внутренний, духовный о Христе человек, чтобы на всякий час быть нам наблюдателями над самими собою и чтобы ум наш соделался бодрственным и охранял себя ежечасно и не похищалось у него памятование надежды его.
Сего, кажется мне, достаточно на первый твой вопрос, если только и в этом настояла нужда. Скажем за сим и о втором, а он был следующий.
Вопрос. Почему Господь наш, для уподобления нашего величию Отца Небесного, назначил нам милосердие, иноки же предпочитают милосердию безмолвие?
Ответ. Вот на него ответ. Хорошо, что из Евангелия представил ты пример и образец исследования об этом великом житии – безмолвии. Входим мы в спор о милосердии, но не стараемся обратить оное в ничто, как нечто излишнее. Господь для уподобления нашего Отцу Небесному назначил нам милосердие, потому что милосердых приближает оно к Богу. Сие действительно так. И мы, иноки, чтим безмолвие, не исключая милосердия, а стараясь, сколько возможно, удалиться от попечения и мятежа, и не тогда как намереваемся противостать встречающимся нам нуждам, напротив того, заботимся о безмолвии, чтобы пребывать в богомыслии, которым всего более можем возвратить себе чистоту после смущения и приблизиться к Богу. Если же когда на известное время будет необходимая какая потребность в нас братиям, не должно нерадеть об оной. Посему будем непрестанно понуждать себя во всякое время внутренно быть милосердыми ко всякому разумному естеству. Ибо так внушает нам учение Господне, и в этом, а не в чем-либо пустом, состоит отличие нашего безмолвия. И надобно не только сохранять это внутреннее наше милосердие, но, когда призывают самые обстоятельства дел и нужда, не вознерадеть и о том, чтобы доказать любовь свою явно; и в особенности, если безмолвники не определили себя на совершенное безмолвие – даже и не встречаться ни с кем, но следуют правилу назначающих для себя безмолвие на одну или на семь седмиц. Ибо таковые, даже в продолжение времени, назначенного правилом, не удерживают себя, до исполнения сего времени, от дел милосердия к ближнему; разве кто крайне нечувствителен, жесток и бесчеловечен и держится безмолвия лицемерно и напоказ. Знаем, что без любви к ближнему ум не может просвещаться Божественною беседою и любовию.
