Текст книги "Альковные секреты шеф-поваров"

Автор книги: Ирвин Уэлш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Да таких, как Макгриллен, к этому парню даже на прием не запишут!

И тут Кибби заметил, что незнакомца сопровождает девчонка. Его гормоны взбурлили: она тоже улыбнулась, прежде чем возобновить прерванный разговор! Bay, восхищенно думал Кибби, разглядывая темные волосы, яркие живые глаза, полные губы. Какая куколка!.. От переизбытка эмоций он даже позабыл о коробке, которую сжимал под мышкой.

Лифт остановился, в кабину вошли двое рабочих в синих комбинезонах. И тут же тесное пространство наполнилось едкой вонью – кто-то испортил воздух! У Кибби защипало в носу; парень в костюме обменялся с ним взглядами, затем кивнул на рабочих и состроил брезгливую гримасу. На следующем этаже рабочие вышли. Парень воскликнул:

– Отвратительно! Фу!

Девушка засмеялась, толкнула его.

– Дэнни, прекрати!

– Я не шучу, Шеннон! Зачем свинячить в лифте? На каждом этаже есть туалеты.

Шеннон, думал Кибби, шагая по коридору. Ему не хватало смелости оглянуться и посмотреть, вышли ли они вместе с ним. Хотя… чего бояться? Здесь его никто не знает, и на сей раз он не будет забитым козлом отпущения, как в школе, или мальчиком на побегушках, заваривающим чай для старых ворчунов, как на прошлой работе. Он использует этот шанс, чтобы расправить плечи, повзрослеть и завоевать авторитет!

Вдохнув полной грудью, Кибби решительно обернулся – и оказался лицом к лицу с Дэнни и обворожительной Шеннон.

– Извините, гм… Мне нужен отдел санитарно-эпидемического контроля. У меня назначена встреча с мистером Робертом Фоем.

– Вы, должно быть, Брайан?– улыбнулась девушка по имени Шеннон.

Ее спутник Дэнни тоже улыбнулся.

– Айда с нами!

Вот так, знай наших! Только на порог – и уже подружился с классными людьми!

5. Компенсация

Безжалостный будильник долбил отбойным молотком, выпихивая Дэнни Скиннера из одного ада в другой. Скиннер на ощупь хлопнул по кнопке, но голову еще какое-то время терзал фантомный треск. Лихорадочные мучительные кошмары разлетелись, однако сменившая их реальность была не менее мучительна: серое стылое утро понедельника. Рассветные тени ползали по комнате, сознание постепенно прояснялось. В груди лопнул панический пузырь – инстинктивно вытянутая нога коснулась холодной простыни на другой половине кровати.

Только не это.

Кей не вернулась, не ночевала. На выходные она, как правило, оставалась у него. Может, они с подружкой Келли решили выпить, повеселиться? Две девушки, две танцовщицы… огни большого города… Скиннеру понравилась мысль. Но тут его ноздри содрогнулись от кислой вони: в углу красовалась лужа рвоты. Слава богу, ограничилось деревянным полом, не задело восточный ковер, расшитый позициями из Камасутры, за который в антикварном магазине в «Грассмаркете» пришлось выложить половину месячного жалованья.

Скиннер включил радио, перетерпел нудную болтовню жизнерадостного диджея, дождался знакомой мелодии. На душе слегка посветлело. Он привстал и с отчаянием потерпевшего кораблекрушение матроса оглядел беспорядок: одежда, разбросанная по полу и повисшая на спинке кровати; пустая бутылка из-под пива; переполненная пепельница… Гнусный натюрморт был подсвечен жиденьким утренним солнцем, бьющим сквозь изношенные занавески. Сквозняк сотрясал оконную раму, свистал во все щели, обжигая обнаженное тело.

Вчера опять нажрался. И позавчера… Все выходные! Неудивительно, что Кей сбежала домой. Блядский Скиннер! Гребаное ничтожество, фантом безвольный… Веду себя как последний идиот.

Он подумал, что раньше никогда не боялся холода. А теперь чертов сквозняк выдувает из него остатки жизни. Мне ведь двадцать три года, размышлял он с тревожным похмельным отчаянием, массируя виски, чтобы отогнать невралгию – она казалась ему предвестницей ураганной аневризмы, в любой момент готовой переправить его в мир иной.

Холодная блядская страна. Холодная и мрачная. Мне никогда не жить в Австралии или в Калифорнии… Лучше уже не будет.

Скиннер порой думал об отце, которого не знал. Представлял его где-нибудь в тепле, в уюте обетованной земли, называемой Новым Светом. Воображение рисовало поджарого красавца с легкой сединой в окружении бронзовокожих домочадцев – веселых, светловолосых, которые примут блудного сына с улыбкой, наполнят смыслом его жизнь.

Можно ли скучать по тому, чего никогда не имел?

Прошлой зимой у Скиннера было туго с деньгами, он старался особо не пить, сидел дома. Начал слушать Леонарда Коэна, штудировал Шопенгауэра, читал скандинавских поэтов, которые, похоже, все до единого страдали тяжелой клинической депрессией из-за затяжных зимних ночей. Сигбьёрн Обстфельдер, норвежский модернист конца девятнадцатого века, полюбился Скиннеру больше других; в памяти намертво засели декадентские гробовые строки.

Днем он весел – смеется, поет.

Сеет смерть всю ночь напролет.

Сеет смерть.

Иногда ему казалось, что на лицах завсегдатаев литских баров лежит печать зловещего процесса: каждая кружка, каждая стопка подпитывает иллюзию бессмертия – и приближает старуху с косой.

Но как сладка эта иллюзия!

Скиннер вспомнил вчерашнее: он потащил Кей в бар – утром, в воскресенье. А ей хотелось побыть дома, понежиться в его объятиях, посмотреть телевизор.

Но у него шел третий день, требовалось убить похмелье, и он чуть не силком выволок Кей за дверь – вверх по пешеходной улице, к «Робби», где поправляли здоровье местные хроники. И Кей покорно сидела на высоком стульчике: единственная женщина в баре, улыбающаяся, терпеливая, под восхищенными или равнодушными взглядами этих удивительных и ужасных людей, которые только и делали, что пили, пили, пили и пили. Некоторые из них, казалось, никогда не видели живых женщин; другие, наоборот, перевидали слишком много. Кей не тяготило красноглазое общество: рядом сидел парень, которого она любила, и обстановка не имела значения. Но приобщиться к хроникам она тоже не могла – надо думать о танцах, следить за фигурой. Ты не понимаешь, твердила Кей, мне надо держать форму. Ерунда, малыш, отвечал он, ты в отличной форме!

С каждым глотком Скиннер становился все напористее и педантичнее. Он наседал на своего приятеля Гэри Трейнора, тощего стриженого пройдоху с обманчиво грубым лицом.

– У нас что, нет нормальных фанатов?! Нормальной бригады? Сколько бойцов мы можем собрать?

Трейнор не отвечал, прятался за камуфляжной ухмылкой, потягивал пиво. Раскачанный громила Алекс Шевлэйн с маленькой, похожей на торпеду головой покосился в зеркало, поиграл бицепсом, поднес бутылку к губам.

– Прошлый раз собрались. И что? Эти пидоры не пришли! Только время потеряли.

– Ты задолбал уже с этой темой. Расслабься!– Трейнор от души шлепнул Алекса по широкой спине.– Хочешь в суд подать за моральный урон? Типа испортили выходные?– Он захохотал, кивнул в сторону хорошо одетого парнишки, что сидел у бара в одиночестве.– Вон обратись к Дэсси Кингхорну!

Скиннер развернулся и посмотрел на Кингхорна; тот ответил жестким пронзительным взглядом. Скиннер встал и направился к нему. Лицо Трейнора расплылось в радостном предвкушении.

– Как жизнь, дружище?– приветствовал Скиннер.

Кингхорн оглядел его с ног до головы, оценил пиджак «Акваскутум», новые кроссовки «Найк». Хмуро покивал.

– Нормально… Обновочки?

Три года прошло, подумал Скиннер, а он все желчью исходит.

– Ага. Выпьешь со мной?

– Нет, мне пора.– Кингхорн прикончил пиво и направился к выходу.

Скиннер обменялся взглядами с Трейнором, тот надул губы и закатил глаза. Алекс Шевлэйн продемонстрировал акулий оскал, гармонирующий с полосатым спортивным костюмом. Скиннер демонстративно развел руками. Кэй внимательно наблюдала за этой пантомимой, пытаясь понять, почему странный зазнайка отказался выпить с ее парнем.

– Кто это был, Дэнни?

– Да так, старый знакомый. Дэсси Кингхорн.– Заметив, что столь короткий ответ не удовлетворил никого из присутствующих и в первую очередь Кей, Скиннер пояснил: – Помнишь, я рассказывал, как меня машина сбила? За год до нашей встречи? Несколько переломов: нога, рука, два ребра. Трещина на черепе.

– Да…– поморщилась Кей. Ей было неприятно думать о серьезных травмах вообще, а тем более применительно к Дэнни. Скоро ее должны были пробовать на новую роль. Разве можно танцевать после таких страшных переломов? Сколько надо времени, чтобы восстановиться? Даже сейчас ей порой казалось, что возлюбленный прихрамывает – должно быть, из-за той аварии.

– Я, разумеется, подал в суд,– рассказывал Скиннер.– А Дэсси работал в страховой конторе. Помог мне бумаги оформить, фотографа нашел.

– Чтобы заснять травмы,– кивнула Кей.

– Ну да. Короче, я получил пятнадцать штук. С одной стороны, приятно. А с другой – шесть месяцев без работы, в больнице, на растяжках…– Скиннер пожал плечами.– В общем, деньги пришли, я предложил ему пятьсот. Конечно, я был благодарен за помощь, все такое. Но знаешь, после аварии каждая собака приставала: иди в суд, проси компенсацию! Я просто выбрал страховую фирму, где сидел Дэсси. Подогнал этому мудаку дело, чтоб он денег заработал. Правильно я понимаю? И что ты думаешь? Этот козел отказался! Забери себе, говорит. Залез в залупу и не хочет вылезать!– Скиннер отхлебнул пива, словно запивая проглоченную горечь.– Мало того, везде развонял, что ему причитается половина!– Он обвел глазами Кей, Трейнора с Шевлэйном, других посетителей.– Я к нему подошел в «Макперсоне». Половину хочешь, говорю? Не вопрос! Только сначала я тебе сломаю ногу, руку, два ребра. Череп проломлю бейсбольной битой. И тогда получишь половину. Так этот хрен чуть не обдристался! Подумал, что я ему угрожаю. Угрожаю!– Скиннер ткнул себя пальцем в грудь, зрачки расширились от ярости.– Я. Этому гондону. Размечтался! Я просто объяснил доходчиво, вот и все!

Кей осторожно кивнула.

– Ужасно, когда друзей теряют из-за денег.

Трейнор подмигнул ей, хлопнул Скиннера по плечу.

– Любовь и деньги. Вот из-за чего теряют друзей! Да, мужики?– Он громко загоготал.

Два посетителя, сидевшие за столиком у стены, повернули головы. С ними был еще мальчик в зеленой кепке с эмблемой пива «Карлсберг». На их столе грудились стопки и пивные кружки; мальчишка потягивал «кока-колу». Скиннер смерил мужчин холодным взглядом, они отвернулись.

Сахар превращается в спирт.

Кей заметила злобу в глазах возлюбленного и все поняла. Этот парень, Дэсси, испортил ему настроение. Она подалась вперед, жарко шепнула ему в ухо:

– Пойдем домой, залезем вместе в ванну.

– Ты за кого меня принимаешь?! Я только пью как рыба. Залезем в ванну, говорит!– Скиннер подмигнул друзьям, призывая их в свидетели. Но алкоголь сыграл злую шутку, исказил интонацию: то, что должно было прозвучать остроумной фривольной шуткой, превратилось в злобную подначку, и Кей решила, что он хочет порисоваться перед друзьями, показать, кто тут главный. Унижение ножом повернулось у нее в груди. Она встала – и сделала последнюю попытку:

– Дэнни, давай уйдем…

Скиннер сквозь пьяный туман почувствовал неладное, пробурчал примирительно:

– Ты иди, я догоню. Только вот допью.– Он приподнял полупустую кружку.

Кей развернулась на каблуках и покинула бар. Ну вот, думала она, шагая вниз по улице, утро потратила впустую. А могла бы пойти в зал, поупражняться на балетном станке, настроить душу и тело на предстоящие пробы.

– Бабы!– фыркнул Скиннер.

Некоторые из посетителей согласно кивнули; другие – таких было большинство – просто улыбнулись. Здешняя публика почти целиком состояла из местных хулиганов, всплывших на гребне очередной волны футбольного фанатизма. Они уважали Скиннера и Макензи, жадно слушали их байки о старых временах и похождениях ветеранов Си-си-эс, легендарного общества шотландских фанатов. Сейчас им не терпелось узнать подробности о недавнем приключении в Западном Лотиане с участием таких значимых фигур, как Дэмпси и Гарет, да и Скиннеру не терпелось рассказать про драку, но до сих пор мешало присутствие Кей. К тому же он хотел тайком от нее забрать у Трейнора новый порнофильм, «Второе искушение Христа».

Скиннер планировал ограничиться одной кружкой, а потом вернуться домой, однако в дверях появился Макензи, и последовали новые байки, новые кружки. Еще по одной – очень правильная мысль.

Пока не наступит утро.

Когда рядом не окажется Кей.

Скиннер медленно поднялся, принял душ. Он по природе, как ни парадоксально, был чрезвычайно опрятен и брезглив: чуть не ежедневно прибирал в квартире, соблюдал гигиену, наводил порядок – только для того, чтобы с безнадежной и нелогичной регулярностью сводить все на нет. Он оглядел царящий разгром – и грязно выругался при виде свежепрожженной в диване дыры. Можно было, конечно, перевернуть подушку, но на другой стороне имелась еще более радикальная дыра, оставленная тлеющим шариком гашиша.

Диван, прожженный сигаретой. Просто замечательно! Хороший повод, чтобы бросить курить. Еще лучший повод, чтобы не пускать в квартиру разных мудаков, от которых воняет дымом.

Пульт от телевизора был покрыт коричневой пленкой засохшего пива, кнопки залипли, оживить его удалось только после нескольких шлепков и тычков. На экране появился ведущий утреннего шоу. Скиннер взглянул на будильник, вздохнул и принялся влезать в одежду. И в предстоящий день. Повязав галстук, он посмотрел в зеркало и подумал, что еще одну неделю, пожалуй, проживет.

Рожа как у водевильного злодея. Еще усики добавить – получится вылитый Дик Дастардли из мультфильма.

Дэнни Скиннер, несмотря на юный возраст, пользовался уважением на работе – прежде всего за острый язык. Его побаивались даже ветераны и начальники, на своей шкуре испытавшие ядовитый эффект скиннерова сарказма. Кроме того, Дэнни хорошо знал свое дело, был умен, общителен и в целом симпатичен. Но в последнее время он начал замечать, что отношение к нему изменилось: старшие товарищи не одобряли пьянства и вспышек похмельной грубости.

Все они продажные козлы, не лучше Фоя.

Скиннер сел на шестнадцатый автобус и вышел на восточной окраине города. На улице Кокберн он встретил симпатичную сослуживицу Шеннон Макдауэл. Поздоровавшись, они через черный ход вошли в «Сити чамберс» и поехали на лифте на пятый этаж. Шеннон была единственной из коллег, с кем Дэнни мог общаться нормально, не ограничиваясь дежурными репликами и порой окунаясь в легкий флирт. Сегодня он только глазами захлопал, так чопорно она выглядела: длинная коричневая юбка, желтая блузка, строгая светло-коричневая кофта, заколка в волосах. Единственным, что намекало на ее праздничную ипостась – жизнелюбивую, разбитную, обожающую ночные клубы,– была широченная хулиганская ухмылка.

– Как жизнь, Дэнни? Выходные весело провел?

– Надо полагать. Раз ничего не помню. А ты?

– Да, класс! Ходили с Кевином в «Джой»,– похвасталась Шеннон.– Обалденно!

– Поздравляю. Шалила?

Шеннон опасливо огляделась, понизила голос, убрала с лица прядь волос:

– Всего одну таблеточку. А драйва – на целую ночь.

Ага, вправляй, одну таблеточку, мысленно усмехнулся Скиннер. И подумал, покосившись на Шеннон: вот бы кому вправить… Нет, ерунда. Он никогда не изменит Кей, и потом, у Шеннон есть Кевин, напыщенный мандюк с дурацкой прической. Нет, он никогда не изменит Кей… хотя не помешало бы оттрахать Шеннон до потери памяти, просто назло этому педику Кевину.

Скиннеру стало стыдно от таких мыслей. Он даже покраснел.

Шеннон классная девчонка, мы с ней друзья. Нельзя так думать про друзей! Это все гребаный алкоголь: мозг покрывается похабной скользкой пленкой. А если добавить кокаин, да еще в больших количествах, да еще регулярно,– вообще в животное превратишься. Надо держать себя в…

Скиннер вспомнил, как они с Кей пришли однажды в ночной клуб в западном Эдинбурге и встретили там Шеннон и Кевина. Могли бы вчетвером классно провести время, но Кевин и Скиннер почему-то сразу друг другу не понравились, как, впрочем, и девушки. Конечно, снаружи все выглядело пристойно, однако взаимная антипатия была налицо.

Разные типы женщин, размышлял Скиннер. Кей была последним ребенком в семье, оба брата намного старше. Маленькая избалованная принцесса. Шеннон, наоборот, еще училась в школе, когда умерла ее мать, а отец после этого пошел вразнос, и ей пришлось практически в одиночку воспитывать младших брата и сестренку. Скиннер изучал ее женственный профиль, целеустремленные волевые глаза… Шеннон заметила восхищенный взгляд и улыбнулась – обезоруживающе, как солнышко сквозь тучи.

На первом этаже в лифт заскочил нервный тощий парнишка в ширпотребном костюме. Его движения были так неуклюжи, что Скиннер почувствовал жалость и улыбнулся – практически одновременно с Шеннон.

У Скиннера в животе штормило после вчерашнего пива и острой приправы карри; он натужился и почти беззвучно, как Джульетта, вздыхающая от любви, выпустил газы – как раз в тот момент, когда в кабину зашли рабочие в комбинезонах. Растеклась убийственная, режущая вонь. Лифт тащился медленно, все молча страдали. Рабочие вышли на следующем этаже, и Скиннер воспользовался случаем, чтобы перевести стрелки:

– Отвратительно! Фу!

Он знал, что, когда речь идет о пердеже, каждый превращается в консервативного присяжного: на мужчину подозрение падает прежде, чем на женщину, а на пролетария – прежде, чем на чиновника. Таковы правила игры.

Дэнни Скиннер и Шеннон Макдауэл шли по коридору, тощий парнишка шагал впереди. Перед дверью офиса он обернулся и спросил, как найти мистера Фоя. Боже, какой заморыш, думал Скиннер, разглядывая щуплую фигуру. Кожа да кости. Спереди посмотришь – как катком переехали, а сбоку – спичечный человечек с перезрелой головой. Открытое веснушчатое лицо, светло-каштановые волосы.

– Айда с нами,– улыбнулся Скиннер, открывая дверь.

Нового парнишку звали Брайан Кибби. Они привели его в офис, угостили кофе, познакомили со всеми. Фой еще не пришел.

– Мы экскурсию проводить не будем,– сказала Шеннон.– Это прерогатива Боба, у него целая процедура для новичков. Как выходные провел?

Кибби принялся с энтузиазмом рассказывать. Скиннер слушал вполуха, с похмелья его тянуло в сон. На столе лежал журнал «Гейм информер», который Брайан достал из сумки. Скиннер лениво перевернул несколько страниц. Он не увлекался видеоиграми в отличие от Гэри Трейнора, который это дело любил и даже иногда усаживал Дэнни пострелять на пару. Мелькнуло знакомое название, «Полночный клуб-3», версия автожурнала «Даб». Гэри что-то такое упоминал…

– Знаешь эту игру?– спросил Скиннер.

– О, потрясающая вещь!– Голос Кибби завибрировал на высоких тонах.– Ни в одной другой игре так не чувствуешь скорость. И прелесть даже не в гонках, а в подготовке машины, когда сидишь в гараже, прокачиваешь свое сокровище…

– Слушай, класс! Это я тоже люблю. В гараже с порножурнальчиком уединился – и давай свое сокровище прокачивать!

– Д-да ну…– Щеки Кибби вспыхнули.– Я не это имел…

– Дэнни так шутит, Брайан,– вмешалась Шеннон.– Он у нас типа офисный клоун.

Брайан вздохнул и продолжил нудный рассказ. Когда он, поддавшись на уговоры Шеннон, открыл коробку и гордо продемонстрировал игрушечный паровоз, Скиннер почувствовал, что скука сменяется вялым презрением. Из сумки Брайана торчала бейсболка с эмблемой «Манчестер Юнайтед».

– Болеешь за «Манчестер Ю»?– поинтересовался Скиннер.

– Я вообще-то футболом не увлекаюсь, но «Манчестер Юнайтед» – это знаменитая команда, самая популярная в мире, на них всегда посмотреть интересно,– пропищал Брайан. Ему вспомнились каникулы на курорте Скегнесс. Они с отцом смотрели финал кубка Европы в гостинице, и Кит Кибби купил эту бейсболку. А потом заболел и передал ее сыну. Своеобразный талисман.

О боже, подумал Скиннер, пускай Шеннон с ним разговаривает.

Он извинился, отошел к своему рабочему месту и плюхнулся на стул возле окна.

Ну и работа, кругом одни зануды! Всю башку прогундели – про свои огороды, заборы, клюшки для гольфа… Сейчас еще эта старая набожная залупа Айткен припрется… И новенький, видно, из той же породы, зануда каких мало.

Скиннер вдруг осознал, что втайне надеялся обрести в новом сотруднике свежего собутыльника. Как же, размечтался!.. Он с отвращением взглянул на Кибби.

Вот же, бля, ангелочек! И голосок писклявый.

Большие верблюжьи глаза новенького сияли чистым энтузиазмом, но Скиннеру показалось, что сквозь сияние проступает нечто ползучее, расчетливое – намек на червоточинку в нимбе Кибби.

Дверь открылась, вошли Айткен и де Муар – оба промокшие, с бумажными кофейными стаканами. Скиннер наблюдал, как они сердечно здоровались с новичком: похоже, никто не собирался замечать, что у занудного пискуна двойное дно.

За этим зайцем надо присматривать.

По подоконнику забарабанил тяжелый град. Окна, несмотря на солидный размер, лишь в редкие полуденные часы пропускали достаточно света – мешали высотные дома на противоположной стороне знаменитой улицы Роял-Майл, узкой, но оживленной транспортной артерии, ведущей к зданию дворца, в котором раньше сидели короли, а сейчас разместился музей с открытой планировкой.

Скиннер встал, чтобы полюбоваться на бегущих пешеходов. Мокрый толстяк в почерневшем от дождя костюме укрылся от града в неглубокой нише и беспомощно поглядывал вверх, выжидая просвета. Когда он наконец решился сделать рывок через дорогу и приблизился настолько, что стали видны черты его лица, Скиннер с удовольствием узнал Боба Фоя.

Злорадно улыбаясь, Скиннер опустился на неудобный стул – подлокотники ему по рангу не полагались. На столе красовалась декоративная пивная кружка с черно-белой эмблемой клуба «Ноттс Каунти», приспособленная под карандашницу. Его словно молнией прошила острая дразнящая фантазия: в кружке вместо карандашей – ледяное пиво. Янтарное, освежающее…

Всего одну кружечку, чтобы запустить мотор! Большего я не прошу.

Скиннер с тоской подумал, что придется терпеть до обеда, когда у потенциального собутыльника Дуги Винчестера появится сходное желание. Тихоня Винчестер, засевший на своем чердаке в крошечном кабинете, похожем на чулан для веников,– бездельник на зарплате, пьяница и паразит.

Еще один засохший сорняк, который надо вырубить с корнем – если, конечно, найдется решительный человек, готовый помахать топором. А он найдется рано или поздно!

Скиннер представил Винчестера как наяву: пепельное лицо, исчезающе короткая шея, мертвые глаза-утопленники, жидкие волосы, налипшие на плешь,– все дышит тем жалким и нелепым тщеславием, на какое способен лишь патологически унылый старый пердун. Вспомнилась их невеселая беседа в баре – в пятницу после работы. «Когда приходит старость, секс уже по барабану,– рассуждал Винчестер, а Скиннер смотрел на его лоснящийся пиджак и думал: что верно, то верно.– Конечно, сама идея еще привлекает,– продолжал Винчестер,– но процедура слишком хлопотная: надо суетиться, потеть… Одно дело подрочить в охотку или чтобы шлюшка отсосала по-быстрому – это пожалуйста. Но ублажать какую-то бабищу, думать, как ей сделать приятное… нет, чересчур сложно. Моя вторая жена – вот была ненасытная корова! У меня вся жопа была исцарапана, в паху растяжение, на ляжках гематомы… Нет, ну его нафиг! Не для меня».

Ерзая на жестком стуле, Скиннер пытался вспомнить, сколько раз они с Кей переспали за прошлые выходные. Пожалуй, только один: поспешный перепихон в субботу утром, чтобы снять похмелье, без всяких нежностей… И еще, кажется, в воскресенье ночью, но это вообще как в тумане.

Ей в любовники надо спортсмена, а не пьяницу.

Скиннер выпрямился – в офис, потирая озябшие руки, вошел Фой. При виде Кибби его избитое градом лицо расплавилось в покровительственной улыбке. Он зацепил новенького под локоток и увлек по лестнице наверх, в свой кабинет.

Еще один гребаный андроид, готовый Фою задницу вылизывать. Очередной персонаж в галерее уродов, подобных жирному хряку де Фретэ!