Текст книги "Смерть на берегу (СИ)"

Автор книги: Ирма Ларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

 

– Теперь ждем, – устраиваясь в тени оливы, произнес Одиссей.

 

Перилей сел рядом, а меоты остались стоять, внимательно оглядываясь по сторонам. На подошедших вскоре они смотрели спокойно, но Одиссей заметил, что меоты встали так, чтобы видеть всех находящихся рядом с ним.

 

– Хайре, Одиссей, – благожелательно кивнул ему Эвандр.

 

Остальные молча кивнули и присели напротив.

 

– Я просил прийти именно вас, – произнес Одиссей, ни к кому особо не обращаясь, – чтобы поговорить о недавней смерти Телемона.

 

Он заметил, как разом помрачнел Клеостат.

 

– Аскалаф попросил меня узнать, кто убил одного из пошедших с ним, но мне показалось главным понять, почему Телемон умер именно так. – Одиссей сорвал травинку и принялся разминать ее между пальцами. – Итак, Телемона убили ночью, копьем или ножом. Понять, какая именно рана оказалась смертельной, было невозможно. Странным было и то, что убили его практически бесшумно – многие из тех, кто не спал в ту ночь, говорили, что со Скиатоса ясно доносились песни, а вот криков Телемона слышно не было. И я попытался представить: а как же его убивали?

 

Одиссей замолчал, обвел взглядом собравшихся, ни на ком подолгу не задерживаясь.

 

– Скажи, Строфий, это ты дал Телемону маковый отвар?

 

– Нет, – тут же откликнулся Строфий. – Я ему отвара не давал.

 

– Ему не давал, – согласно кивнул Одиссей. – Однако он его выпил. Кто в таком случае подлил ему в вино столько мака, что Телемон уснул практически сразу и спал так крепко, что почти ничего не чувствовал?

 

– Это сделал я.

 

Все присутствующие разом обернулись к почти неслышно подошедшему человеку. «Значит, я был прав, – едва заметно усмехнулся Одиссей. – Он тоже виновен в смерти Телемона».

 

– Это я подлил мака в его рог, когда разносил вино, – продолжал говорить Абант. – Это я подошел к нему, когда все спали, и убил его.

 

Одиссей кивнул, однако смотрел он в это время вовсе не на раба, а на его хозяина. Бывшего хозяина. Лицо Эвандра давно уже не было спокойным, как в самом начале разговора – на нем ясно читались все те переживания, которые наверняка бушевали внутри.

 

– Перилей, дай ему копье. А ты, – Одиссей наконец взглянул на Абанта, – покажи, как именно ты бил. Представь, что это Телемон, – он указал на толстый сук оливы, так кстати валяющийся неподалеку, – и ударь его как тогда.

 

Перилей после недолгого колебания протянул Абанту свое тяжелое боевое копье. Тот уверенно взял его в руки, подошел к суку и, широко размахнувшись, попытался вонзить острие в древесину. Перилей, не удержавшись, негромко хмыкнул – деревяшка, словно ее пнули, скакнула прочь, а копье глубоко ушло в песок, зарывшись по самое древко. Абант, слегка поднатужившись, выдернул его и спросил:

 

– Еще?

 

– Нет, – качнул головой Одиссей. – Уверен, что тебе приходилось резать баранов, и там ты справлялся намного лучше, да, Эвандр?

 

Тот вздрогнул, словно его ударили, а Одиссей, удовлетворенный увиденным, продолжил:

 

– Еще я думал о том, что произошло, что стало причиной для убийства? Если бы Телемон повздорил с кем-то сейчас, об этом и знали бы, да и усыплять не стали...

 

– Он виновен в смерти моей жены, – перебил Одиссея Абант, шагнув к нему. – Он...

 

Старший из меотов мягко шагнул навстречу и, сделав подсечку, рванул копье, которое раб все еще держал в руке, на себя. Все это произошло очень быстро: вот Абант делает шаг, а вот он уже летит на песок, и копье из его руки, оказавшись в руке меота, нацеливает хищное жало острия прямо в шею.

 

– Оставь его, – качнул головой Одиссей. – Он не хотел причинять мне вред. – Он проследил, как раб встает с песка и произнес: – Я не знал о твоей жене. Нет-нет, – видя, что тот снова хочет что-то сказать, Одиссей жестом заставил его замолчать. – Я сейчас хочу поговорить о другом. О событиях, случившихся с разными людьми примерно в одно и то же время. Эвандр, до того славившийся своим гостеприимством, становится затворником. Никандр и Клеострат уезжают из родных мест и через некоторое время появляются на Итаке. Аскалаф заводит нового раба. Телемон уезжает из Орхомена по торговым делам и селится в Ливадии. И я спросил себя – а могло ли случиться так, что все это произошло по одной причине? Событие, случившееся еще немного ранее. Я говорю про смерть юной Иолы.

 

Клеостат тихо, но отчетливо помянул предков Одиссея и их противоестественные связи с животными, Эвандр словно закаменел, а Строфий мрачно поглядел на Одиссея и спросил:

 

– И что ты решил?

 

– Ничего, – спокойно ответил Одиссей. – Я не Тиресий-прорицатель, и будущее, как и прошлое скрыто от меня. Я могу только рассуждать и пытаться понять, что и как происходило. Например, как случилось так, что счастливый жених Клеостат и его соперник Строфий решили, что в смерти дочери Эвандра виновен именно Телемон? И как Клеостат и Эвандр узнали, что Телемон отправляется вместе с Аскалафом? И почему в ночь смерти Телемона все, кто не спал, слышали доносящиеся со Скиатоса песни – все, кроме нескольких человек.

 

– Телемона видели в лесу в тот день, когда Иола вместе со своей рабыней отправились за цветами для праздничной гирлянды, – сказал Никандр и, не слыша гневного окрика брата, продолжил: – Он давно заглядывался на Иолу, но когда услышал, кого именно выбрал в мужья своей дочери Эвандр, вроде как смирился. Как и Строфий. Рабыня понесла цветы, а Иола хотела ее дождаться в лесу и набрать еще цветов. Но когда рабыня вернулась на поляну, где отдыхала Иола, она ее там не нашла. Поискала, покричала и вернулась. Мы все отправились искать Иолу и нашли. Все решили, что она хотела сорвать растущие неподалеку цветы, но сорвалась и упала...

 

– Все, кроме меня, – глухо произнес Строфий. – Я хорошо умею читать следы как на земле, так и на теле человека. И я не поверил, что Иола пошла к скале по своей воле. А тут еще Абант обмолвился, что когда её готовили к похоронам...

 

– Моя жена обмывала Иолу. И она умерла вскоре после похорон, – хрипло сказал Абант. – Она была кормилицей Иолы, любила ее как свою дочь.

 

– Он надругался над ней и убил, а потом сбросил со скалы, – с ненавистью глядя на Одиссея, проговорил Клеостат. – Я узнавал – в тот день в лес никто, кроме Телемона, не ходил. И я поклялся отомстить.

 

– Мы все поклялись, – прошелестел сухими листьями голос Эвандра. – И...

 

– И ты оказался прав,– перебил его Одиссей. – Той ночью, когда погиб Телемон, на острове были не только люди Аскалафа и мои. Остров посетили Эринии. Правда, их никто не заметил – кроме тебя. Но именно они покарали Телемона.

 

– Но, – начал было Перилей, – ты же...

 

– Аскалафу про Эриний я не скажу, – не слушая его, продолжил говорить Одиссей. – Ему достаточно будет знать, что на острове в ту ночь были чужаки.

 

Воцарившуюся тишину нарушали лишь шелест листьев оливы.

 

– Почему? – все также тихо прошелестел голос Эвандра.

 

– Я не нашел ответа на многие вопросы и о многом могу только догадываться. Но одно я знаю точно – если бы с моей Пенелопой или с Телемахом случилось что-то плохое, я бы покарал виновных без сожалений и раздумий.

 

5

 

– Ты готов мне рассказать о смерти Телемона? – недоверчиво переспросил Аскалаф. – Но еще недавно ты не мог этого сделать!

 

– Еще недавно у меня не было ответов на некоторые вопросы. – Одиссей едва заметно пожал плечами. – А теперь я получил их. Во время беседы с твоими и моими людьми.

 

И он рассказал Аскалафу про чужаков, посетивших остров, про то, что причины следует искать в прошлом Телемона, и что это происшествие никак не коснется ни Аскалафа, ни его людей.

 

– Он же был торговцем? – нимало не сомневаясь в ответе, спросил Одиссей под конец своего рассказа.

 

– Да, – кивнул Аскалафа. – Хвала богам, что рядом именно с тобой я решил остановиться на ночлег!

 

– Хвала, – не стал спорить Одиссей.

 

«Кто знает, как спрялась бы нить судьбы, если бы ты проплыл мимо, – думал он по дороге к своему лагерю. – Наверняка нить Телемона была бы длиннее, но не намного – Эринии уже шли по его следу».

 

– Эй, Одиссей, – оборвал его раздумья окрик Перилея. – Садись с нами, а то скоро ноги держать не будут. Боюсь, Пенелопа обвинит в этом меня и выцарапает мне глаза, – добавил он под громкий смех окружающих.

 

– Не выцарапает, – успокоил его Одиссей. – У меня очень разумная жена.

 

Он присел рядом с Перилеем и с наслаждением откусил от горячей лепешки.

 

Уже завтра они вновь будут в море, будут плыть к Трое, а потом... Одиссей прикрыл глаза и улыбнулся. А потом он вернется домой, на Итаку.