Текст книги "Запретное кино"

Автор книги: Ирина Зарубина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

17.32–18.22

Решили поехать к Ирине, но не потому, что до Дежкиной ехать было дальше. Клавдия боялась, что Федор не сдержится и скажет что-нибудь о нормальных семьях, у которых бывают нормальные выходные. А Клавдии сейчас было не до домашних выяснений отношений.

Компьютер у Ирины был куда современнее и мощнее, чем у Дежкиных. Но оказалось, что для Интернета это совсем не существенно. Так же медленно загружались файлы, так же муторно «скачивались» видеоролики.

– Так, первые пропускаем, – командовала Клавдия. – Сразу давай тот, где девушку режут.

– Нет, – вдруг отшатнулась от монитора Ирина. – Во-первых, я это больше смотреть не буду. А во-вторых, может, объясните в конце концов?

– Ириша, умоляю, включай, – попросила Клавдия. – И смотри. Мне ничего тебе не надо будет объяснять. Ты сама все поймешь.

Ирина вдохнула побольше воздуха, как это сделала в свое время Клавдия, и нажала кнопку.

И снова был чердак. Ряды толстых деревянных балок, слуховые окна и медицинский стол-каталка посредине.

Каталка!

Клавдия даже хлопнула себя по коленям, от чего Ирина вздрогнула и обернулась:

– Что?

– Ничего-ничего, это я так, смотри. Видишь?

– Это ужасно, Клавдия Васи…

Доходит, догадалась Дежкина, когда Ирина замолкла на полуслове и приблизила лицо к экрану.

– Это же… – проговорила она.

– Узнала?

– Не может быть. Он что, один из этих двоих?

– Нет.

– А кто же?

– Симкин, Ириша, все это снимает. Но сейчас помолчи. Дай мне послушать.

Чердак, чердак, чердак, стол-каталка – вот что за колесико нашла Клавдия в подвале, от этого стола, – а потом за кадром:

– Можно?

Клавдия прикрыла глаза. Все. Теперь уж точно все.

– Я где-то слышала этот голос, – вдруг осторожно произнесла Ирина. – Клавдия Васильевна, где-то совсем недавно. Шуранов? Нет. Нет…

– Это те парни, – подсказала Клавдия, – которые вчера застали нас с Коркиным.

– Точно! – вскрикнула Ирина. – Господи, они же были у нас в руках.

– А я им еще и документы показала, – улыбнулась Клавдия. – Молодцы, негодяи. Лучший способ защиты – нападение. Я их сегодня на Горбушке видела. Это я за ними шла. Шла и ругала себя. Выходит, зря.

– А как мы теперь их найдем?

– Найдем, – легкомысленно ответила Клавдия. – Я номер их машины запомнила. Но сейчас мы снова поедем на Сокол.

– Зачем?

– Они не зря приходили. Накануне мы с тобой сорвали печать, вот они и решили попользоваться. Что-то им там нужно было забрать. И мы это найдем с тобой раньше их.

– Да, может, они уже там побывали?

– Нет. Вчера мы их спугнули, а сегодня они придут. Но мы будем там раньше. Ведь еще нетемно?

19.48–23.42

Пока они добирались до дома Симкина, настал уже глубокий вечер.

Только об одном молила Клавдия – опередить, успеть раньше. Она еще не знала, что и где они будут искать, но они найдут, обязательно найдут.

– Вам не кажется, Клавдия Васильевна, что мы занимаемся не своим делом? – спросила Калашникова, когда подходили к темному дому.

– Кажется, Ириша, но я такого вопроса от тебя не ожидала.

– Почему?

– Ты мне меньше всего кажешься кабинетным работником.

– Значит, я похожа на оперативницу?

– Ты, слава богу, ни на кого не похожа.

– Спасибо, – буркнула Ирина.

Клавдия вдруг остановилась.

– Что?

– Нет-нет, ничего, – бодренько ответила Калашникова.

– Давай, Ириша, не будем. Что случилось?

– Да ерунда, не обращайте внимания.

– Ну-ка, Ириша, я тебе друг или портянка? – заглянула в глаза Калашниковой Клавдия. – Что произошло?

– Да в том-то и дело, что ничего, – вдруг взорвалась Ирина. – Со мной вообще такого не бывало. Я крепкая, здоровая, российская баба. Ну, девушка, ладно. А тут, как институтка какая-нибудь. Какие-то глюки, предчувствия, миллион терзаний… – Она так же неожиданно смолкла и вдруг добавила тихо: – Мне почему-то страшно, Клавдия Васильевна.

Клавдию как снегом осыпало. Тоже вдруг стало как-то не по себе. Темная улица деревни посреди Москвы, скрипящий фонарь на столбе и дом военного преступника, садиста, подонка рода человеческого смотрит на них черными глазницами окон.

Во что Клавдия верила безоговорочно, так это в свои предчувствия. Вот уж что никогда не обманывало.

– Может, ну их к черту? – спросила Ирина. – Позовем милицию, нагоним оперативников?

– Да, – сказала Клавдия. – Так и сделаем. Ты фонарь взяла?

– Да.

– А я вот тоже прихватила. Еще на Горбушке. Они там дешевые.

Печать была на месте. В доме – мрак и тишина.

– Ты – на чердак, а я в подвал. Посмотри все внимательно, что-то там должно быть.

– Что?

– Найдешь, узнаем.

Обе почему-то говорили шепотом.

– Знаете законы фильмов ужасов? – спросила Ирина.

– Какие?

– Никогда не ходить по одному, раз. Если в доме никого нет, бежать оттуда…

– А если страшно, то ничего страшного, – добавила Клавдия. – Успокойся, Ириша, мы в этом фильме всю жизнь живем, ты разве не привыкла?

Калашникова вздохнула и открыла дверь на чердак.

Если ничего не найду, подумала Клавдия, прихвачу хотя бы колесико. На нем могут быть отпечатки пальцев этих мразей.

Посреди лестницы она остановилась и прислушалась. Нет, в доме было тихо.

Дверь в подвал была открыта, метнулась от луча фонаря по белой стене тень от лампочки, Клавдия шагнула через порог и посветила в угол.

Колесика не было.

И все было плохо.

Когда вспыхнул свет, Клавдия только чуть прищурилась, она даже не испугалась, даже не удивилась. Она просто еще раз подумала – в предчувствия надо верить.

Железная дверь подвала за ее спиной с грохотом закрылась.

– Опа! – сказал парень, выходя из-за ее спины. – На ловца и зверь.

В руках его была маленькая видеокамера.

Еще не поздно, подумала Клавдия. Еще можно исправить.

– Вот молодцы, ребята, – сказала она бодро. – Это редко сейчас встретишь. Это вы здорово придумали. Наверное, дома в этом поселке дорогие до чертиков?

Нет, вопросов не надо задавать, не надо давать им опомниться. Надо быстро-быстро говорить и меняться с ними ролями. Не я жертва, а они, не у них сила, а у меня. Этого не может быть, чтобы сила была у них.

Парни переглядывались.

А Клавдия все говорила и говорила, какие они молодцы, что следят за порядком в поселке, вот бы им в милицию прийти, хотя, впрочем, зачем им милиция, они найдут в своей жизни более достойный путь.

– Вас как звать? – спросил первый.

Это было уже хорошо. На «вы» – это уже хорошо.

– Клавдия Васильевна. Мой отец был Василием, поэтому я Клавдия, – уже несла она полную околесицу. – А фамилия моя…

– Вас как грохнуть, Клавдия Васильевна? – перебил ее второй. – У нас тут много интересного есть.

А второй больно ткнул Клавдию кулаком в спину. Клавдия метнулась, но не к двери, а к противоположной от нее стене.

Они схватили ее, прижали к этой стене лицом и задышали в затылок.

Клавдия вдруг совсем не к случаю вспомнила анекдот.

Хоронят милиционера. Идет старушка и говорит жалостно: «Отсвистелся, болезный».

А как про меня скажут? – подумала Клавдия. Про меня так весело не скажут.

Клавдия закричала дурным голосом. Даже сама не ожидала, что у нее такое громкое меццо.

Не потому закричала, что Ирина должна была ее услышать – отсюда ни один звук не прорывался, – а совсем по другой причине.

Только кричать надо было громко и протяжно.

– Заткнись! – заорал первый. – Побереги свою глотку, нам ее резать…

А потом два хрустящих удара, и Клавдия наконец отшатнулась от стеньг.

Ирина стояла над телами подонков, сжимая в руках молоток, тот самый, что принес в дом Коркин. Вот ведь, оказалось, все-таки оружие.

– Я не слышала, как вы кричали, – виновато сказала Ирина.

– Я кричала для того, чтоб они не слыхали, как ты откроешь дверь.

Потом уже, сидя у Ирины дома, они одну за другой смотрели найденные у парней три кассеты.

Первая была им знакома, на второй эти подонки долго мучили обезумевшего от боли парня. Симкин за кадром давал им указания.

А вот на третьей – на третьей была уже казнь самого Симкина. Все подробно – как били, как потом повесили.

Хотелось сказать что-нибудь вроде – собаке собачья смерть, но Клавдии почему-то было жаль этого мерзкого старика. Перед смертью все люди – просто люди.

– А ведь он давно готовился, – сказала Ирина. – Помните дерево, яблоню? Ни разу не видела, чтобы у яблони нижние ветви срезали. Это он виселицу готовил. Выходит, для себя.

Клавдия еще раз позвонила в больницу, куда отвезли парней.

На этот раз ей ответили, что один выжил, но останется на всю жизнь инвалидом, а вот второй умер.

Все-таки покарал Коркин злодеев. Все-таки успел.

Ирина с Клавдией еще долго сидели рядом, то говорили, то молчали. Клавдия даже забыла позвонить домой.

– Я все того интеллигента в метро вспоминаю, – сказала Клавдия на прощание.

– Который библиотеку искал? – улыбнулась Ирина.

– Знаешь, почему? Ищешь одно, а находишь совсем другое. М-да, чего-то меня на мелкую философию потянуло.

ВОСКРЕСЕНЬЕ

11.04–13.12

Шура появился не один. С ним шла веселая девушка, смотрела на него влюбленными глазами и все время поправляла длинные красивые волосы.

– Здравствуйте, – сказала Ирина. – Знакомьтесь, это Клавдия Васильевна.

Шура виновато улыбнулся девушке и сказал:

– У меня дела, ты подождешь?

– Конечно, мне уйти?

– Нет, думаю, это ненадолго.

А потом повернулся к Ирине и Клавдии:

– Проходите. Легко нашли?

– Легко, – сказала Клавдия.

– Заинтригован, честно скажу, – говорил Шура, пока шли по коридору студии. Она занимала первый этаж двадцатиэтажного дома. Из разных комнат доносились звуки музыки или людские голоса – аппаратные работали вовсю. В каждой комнате куча мерцающей аппаратуры, микшеры, мониторы. На окнах – крепкие решетки и изящные жалюзи.

– Они что, не отдыхают сегодня? – спросила Ирина.

– Они и по ночам работают, – сказал Шура.

Он открыл обитую кожей дверь и, засунув в комнату только голову, спросил:

– Вадик, можно Галка у тебя посидит с полчаса?

Вадик, видно, ответил утвердительно, потому что Шура, приобняв за талию свою длинноволосую девушку, впустил ее за кожаную дверь.

– А нам, – сказал он Ирине и Клавдии, – сюда.

От этой аппаратной у него был собственный ключ.

– Собственно, – сказала Ирина, – я вас свела, мне больше тут делать нечего. Я позвоню. Можно сюда? – спросила она Шуру.

– Можно.

Ирина записала номер.

Шура любезно попрощался, указал Клавдии на кресло и сам сел напротив, кинув на стол ключи.

– С чем пришли? Вы, как я понимаю, тоже посредник?

– Тоже, – кивнула Клавдия.

– Ну, меня больше ничего не интересует. Только качество. У вас, кажется, стэдикам?

– Да, – кивнула Клавдия.

– Ну так давайте смотреть.

– Знаете, я первый раз, а вы так прямо сразу…

Клавдия очень убедительно играла простушку.

– А что вас волнует?

– Ну, мне сказали, чтобы я сначала о цене договорилась.

– Здрасьте-пожалуйста. Как же я буду говорить о цене, не видя материала? Нет уж, давайте сначала посмотрим.

– И все-таки, ну приблизительно, самое малое, сколько вы дадите?

– Самое малое – ничего не дам. Если у вас тут кошка ест мышку, то сами смотрите перед сном. Если уличный мордобой – тоже не по адресу. Я беру только дип дес.

Что это такое? – соображала Клавдия. Deep по-английски, кажется, глубокий, а Death – смерть. А, вот что: тяжелая смерть.

– У меня как раз такое, – сказала она. – Очень дип. И сильно дес.

– Ну, тогда долларов пятьдесят могу заплатить.

– Сколько? – переспросила Клавдия. – А! Вы торгуетесь?

Шура смотрел на нее все ироничнее и ироничнее:

– Да, я торгуюсь. Но обычно я слишком далеко от первоначальной цены не ухожу.

– Ну, тогда не стоит.

Клавдия встала. Ей вообще сейчас хотелось быть не здесь, а на месте Ирины. Из этого субчика много не вытянешь.

– Всего доброго, – вежливо попрощался Шура.

Клавдия пошла к двери. Она знала, что он ее остановит. Но ей этого не нужно было.

Она остановилась сама.

– Ну, это слишком мало, – жалобно сказала она.

– Больше не плачу, – жестко сказал Шуранов. – Я деньги не печатаю. Хотите показать – давайте, может, мне понравится. Не хотите – дело ваше.

Клавдия снова села.

– Ладно, я покажу.

Она достала из сумки пустую кассету и положила себе на колени.

– Только такое дело – там лица видны. Вы можете их, не знаю, как это, заклеить?

– Во-от! – возмущенно протянул Шура. – Так там еще и работа нужна. И это все за мой счет? Вы хоть думаете? Можно, конечно, но это сразу, – он провел ладонью сверху вниз, давая понять, что цена резко упадет. – Я только за эту аппаратную бешеные деньги плачу. Вы хоть понимаете, сколько мне приходится тратить? Все думают, что я тут наживаюсь. А кассеты купи, видаки купи, сбыт обеспечь, а дело опасное, ментам заплати, крыше отстегни…

– Хорошо, – сказала Клавдия. – Три тысячи долларов.

Шура впервые посмотрел на нее серьезно.

– Вы от Черныша?

Запомним, сказала себе Клавдия.

– Нет.

– От Валерки?

Тоже запомним.

– Я не скажу.

– Но он меня знает?

– Я не скажу.

– Две пятьсот. Если материал качественный, – подумав, сказал Шура.

– Ой, жарко здесь, можно форточку открыть?

Шуранов кивнул, Клавдия открыла окно и снова села.

– Три тысячи. Мне сказали, что это в самый раз.

– Ладно, показывайте.

– Сейчас-сейчас, – Клавдия раскрыла коробку и «случайно» выронила кассету. Тут же подняла, снова сунула в коробку.

– А где тут туалет?

– В конце коридора.

– Я быстро.

– Так давайте я пока кассету вставлю.

– Вы включайте, я сейчас, – не отдала кассету Клавдия и выбежала в коридор.

Ирине надо было успеть, пока Клавдия морочила голову Шуре.

Еще вчера, когда они обсуждали дело Семашко, Ирина вдруг очень захотела посмотреть, что же там шуршало в комнате под лестницей, где принимал ее Шура.

Она еще не знала, что там увидит, но – опять! – предчувствие. Теперь она уже его не боялась. Теперь она поняла – это не слабость ее, а сила. У мужиков логика. У женщин интуиция.

Если рассуждать теоретически, то логическое мышление приходит к выводу, основываясь на сотне, пусть тысяче исходных данных.

Вот, например, Ирина помнила, как шла в университете сдавать английский. Язык она знала и любила. С преподавательницей у нее отношения были почти приятельские, билеты она вызубрила на отлично. А вот шла и так противно было на душе. И получила всего-навсего «уд». Да что там, чуть «неуд» ей приятельница не влепила.

Уже потом, много времени спустя, она узнала – муж этой преподавательницы ушел накануне к другой, очень на Ирину похожей. Вот откуда это может знать логика? А интуиция берет сразу все исходные, правда, и результат выдает только в виде чувства: будет плохо или будет хорошо.

Но на первых порах – вполне достаточно.

Она прикатила на Горбушку, когда там было особенно людно, к ДК пробилась с трудом.

В фойе на нее глянул подозрительно знакомый продавец виниловых дисков, но Ирина не обратила на него внимания. Только бы вчерашний лже-Шура был здесь.

Шестерка Шуранова оказался на месте.

– Есть дело на сто баксов, – сразу перешла она на киношный язык.

– Круто.

– Я вчера в комнате этой сережку выронила. Открой на минутку.

– Деньги вперед.

Клавдия пошла не в туалет.

Она открыла кожаную дверь и позвала:

– Галя, можно вас на минутку?

Девушка удивленно вскинула голову и снова поправила волосы.

– А что?

– Выйдите сюда, пожалуйста, – попросила Клавдия.

Галя грациозно вышла в коридор.

– Вы Шуру давно знаете?

– Кого? – не поняла девушка.

– Ну Шуру, – руками показала Клавдия воображаемую бороду.

– Алешу?

– Да, Алешу.

– А вы сказали Шуру. Он не Шура, он Алексей.

В точку, подумала Клавдия.

– Да, мы знакомы уже пол года. А что?

– Идемте со мной.

– Алеша меня звал?

– Да-да, звал. Двадцать девятая аппаратная. Догоняйте.

И Клавдия бегом бросилась обратно.

Как она и рассчитывала, Галя шла за ней медленно и степенно. Значит, полминутки у нее есть.

Перед дверью она сбавила ход, успокоила дыхание и, войдя, сказала:

– Вот кассета, ставьте. Только она на конце, надо перемотать.

Видеомагнитофон уже работал. Шуранов вдвинул кассету в ячейку и нажал кнопку перемотки.

– Да нет, она на начале.

– Тогда включайте.

Он нажал пуск и как раз в этот момент дверь распахнулась.

Шестерка распахнул дверь.

– Ищи. Только быстро.

– Ты не поможешь? – спросила Ирина.

Шестерка опрометчиво шагнул за ней.

Ирина глянула на свою узкую юбку и сказала смущенно:

– Не посмотришь под столом?

Шестерка наклонился.

И Ирина коротким ударом ребра ладони по третьему позвонку заставила сначала нелепо мотнуться его голову, а потом все тело обрушиться на пол мешком с костями.

– Господи, что я делаю? – сказала она еще по инерции американских реплик и взялась за дверцу в стене.

Шура вскочил, нажав сразу же на кнопку «стоп».

Клавдия даже не успела обрадоваться.

– Ты чего? – опешил Шуранов. – Я же просил подождать.

– А чего ждать? – подошла к двери Дежкина, не давая ответить девушке. – Пусть тоже посмотрит. А то потом скажете, что вам не понравилось. Включайте.

– Галка, иди, пожалуйста, к Вадику. Я скоро, – сказал Шуранов, испепеляя взглядом Дежкину.

– А что вы хотите смотреть? – простодушно поинтересовалась девушка.

– Дип дес, – сказала Клавдия.

– А что это такое?

– Да включайте, Шуранов. Пусть ваша девушка увидит, чем вы торгуете.

Шура впал в ступор. Этого Клавдии и нужно было.

Она вынула из-за спины умыкнутые из-под носа Шуранова ключи, быстро на два оборота заперла дверь, а потом размахнулась и метко запустила ключи в открытую форточку.

Дверца скрипнула и отвалилась.

На Ирину пахнуло застоявшимся людским потом. Она включила фонарь и посветила внутрь. Нет, это был не сантехнический и не пожарный шкаф – это была тюрьма.

Узкий, пол метра в ширину коридор шел вниз. Ирина стала пробираться боком в глубь его, пока не наткнулась на что-то теплое и мягкое под ногами. Она посветила – на полу, прикованный наручниками к скобе, сидел старый карлик. Рот у него был заклеен скотчем.

Ирина рывком сорвала липкую полосу и только тогда поняла, что это был не старый карлик – это был мальчишка. Только здесь он превратился в старика.

– Сядьте, – спокойно сказала Клавдия. – И выньте вторую кассету. Он, знаете, Галя, хотел мою пленку задаром переписать. Такой ушлый мальчик. Хоть и с бородой.

– Алеша, это что? – пролепетала девушка.

– Это не Алеша, – сказала Клавдия. – Это Шура. Видеопират. Хотя для него слабовато звучит. Знаете, какие фильмы он продает?

– Закройся, тетка! – заорал Шура. – Ты сдурела, да?!

– Он продает фильмы об убийствах людей. Какие-нибудь подонки ловят бомжа или просто несчастного человека, забираются куда-нибудь подальше от людских глаз и начинают его убивать. И все это снимают на видео. А потом несут вашему кавалеру. И он платит за эти мерзости…

– Я тебя убью сейчас, – набычился Шуранов. – Ты совсем не сечешь?

Сядьте, Шуранов. Никого вы не убьете. А меня тем более. – Она достала из сумки удостоверение и ткнула Шуре под нос.

– Читать умеете?

И в этот момент зазвонил телефон.

Клавдия взяла трубку.

Долгое время только слушала, а в конце произнесла:

– Хорошо. Хорошо. Дальше, как договорились. Да, срочно.

Она положила трубку, села и сказала устало:

– Ну а теперь расскажите, Шуранов, самое главное – кто вам приказал спрятать у себя Чалидзе?

– Какого Чалидзе?

– Мальчика. Сына Георгия Чалидзе.

ПОНЕДЕЛЬНИК

16.27

– Арестованные кололись, как орехи, – сказал Левинсон. – Как думаешь, Клавдия, можно такую фразу выдать журналюгам?

– Ты еще по фене с ними ботай, – сказала Клавдия.

– А как?

– Ну, скажи, что по делу о заказном убийстве есть кое-какие существенные подвижки, – голосом Малютова произнесла Клавдия.

– Шутишь?

– Имею право, – сказала Клавдия.

Вчерашний день плавно перешел в сегодня. Она только в два часа ночи вспомнила о том, что надо позвонить домой.

Всю ночь оперативники по Москве брали заказчиков и исполнителей убийства.

Шуранов назвал двоих, а уж за ними потянулась цепочка. Да так быстро, что только успевали мотаться от одного адреса до другого.

К утру все уже сидели в Бутырке. Только самого киллера не взяли.

Его убрали в тот же день. Он был одноразовый.

– Я тоже вспоминаю теперь того интеллигента, – сказала Ирина. – Искали одно, а случайно нашли другое.

– Все нашли, – сказала Клавдия. – И не случайно.

– Ну как же, кто заставлял этого идиота Шуранова, у которого сын Чалидзе был спрятан, запускать в Интернет ролик с настоящим киллером?

– Никто. Это доля его такая горемычная. Больно жаден. Но мальчишку мы все равно бы нашли. Не сегодня, так завтра.

Это верно. Они уже допрашивали Чалидзе, тот плакал совсем не по-мужски, каялся и все благодарил, благодарил…

Конечно, не мог он на старости лет просто так бедокурить. Ему надо было в Бутырку сесть. А уж там он выполнил все, что ему приказали.

Клавдия, вообще-то, понимала его. Для сына на многое можно пойти. Хотя не на все.

Малютов несколько раз заходил, сиял, как новый гривенник. Поздравлял Ирину. И долго-долго тряс руку Дежкиной.

– Ну что? – сказала Калашникова, когда Левинсон, разузнав подробности, ушел. – Пора и по домам.

– Имеем право, – кивнула Клавдия.

– Ох, сейчас спать завалюсь, – мечтательно протянула Ирина.

– Привет из солнечной Швейцарии!

Порогин стоял в дверях, лучезарно улыбаясь.

Женщины бросились его целовать. Он смущался, сам поздравлял их.

– Наслышан, наслышан, что у вас тут за дела. Прямо ух!

– Да что у нас? Ты рассказывай, как у них?

– А я вам подарки привез.

Игорь открыл кейс и достал две коробки.

Одна большая, а вторая поменьше. Красивые, элегантные.

– Это вам, – сказал Игорь и дал Клавдии маленькую коробку. – А это тебе, – отдал Ирине большую.

Клавдия распахнула свою и обомлела – часы. Настоящие швейцарские часы.

– Это что? – спросила Ирина.

– Это энциклопедия. «Вся Швейцария» называется.

В большой коробке оказался маленький диск.

Увидев на лице Ирины плохо скрытое разочарование, он стал оправдываться:

– Ты не думай, это очень ценная энциклопедия, по правде сказать – уйму денег стоит. Правда, не обижайся.

– Дурачок, – нежно сказала Ирина. (Клавдия тактично отвернулась.) – Лучше бы ты сыру привез. А это и на Горбушке можно купить.

В этот день Клавдия опять вернулась поздно. Была немного пьяна, потому что сидели у Ирины и отмечали.

Она легла спать и сразу уснула.

В эту ночь ей снилась солнечная Швейцария.