Текст книги "Алмазы Селона"

Автор книги: Ирина Скидневская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Зира помрачнела. Скальд округлил глаза.

– Уку… укусил?

– Да не укусил! – сказала Лавиния. – А вырвал зубами пол-уха. Ситуация была просто экстремальная! Она наступила ему на ногу, и он сразу съехал с катушек.

– Дочка, по-моему, у тебя сегодня были еще какие-то дела, – сказал Ион.

Зира возразила:

– Нет, пусть она слушает.

– Но не вмешивается!

– Но не вмешивается, – согласилась Зира и посмотрела на девочку. Лавиния опустила глаза.

– А почему, интересно, агрессивные наклонности этого типа не обнаружились при тестировании? – спросил Скальд.

– Мы думали над этим. Если он сам специалист в области психологии, то, возможно, он просто знал необходимые ответы, – сказал Йюл. – Поэтому мы стараемся все время обновлять тесты и придавать вопросам самый безобидный вид.

– Я помню, – улыбнулся Скальд. – «Если вы видите перед собой на блюде два яблока, какое вы возьмете: крупное или мелкое? Красное или зеленое? Срежете ли кожуру? Каким ножом – охотничьим или столовым? Разрежете ли яблоко или будете кусать так?..»

Все развеселились.

– Наверное, эти вопросы вставили после того случая с откушенным ухом. «Острые ли у вас зубы?» – передразнил Гиз. – «Не хотите ли их немного подпилить?»

– Когда Лавиния была маленькой, – с улыбкой сказала Ронда, – мы готовили ее к тому, что у нее вот-вот должны выпасть молочные зубы, и говорили, что вырастут новые. «Железные?» – с надеждой спрашивала она. Она тогда увлекалась монстрами и все не верила, что зубы будут обыкновенные, костяные… Злилась на нас.

– Очень смешно, – сердито прокомментировала девочка.

– Обратите внимание на эту фотографию, Скальд. – Зира поднялась и достала с полки большое семейное фото в рамочке.

– Ну началось! – с гневом сказала Лавиния.

С фотографии Скальду улыбались совсем молодые Ронда с Ионом, Йюл и Зира. Прижавшись к матери, стоял шестилетний Гиз. Ион держал на руках премилую крошку в воздушном платьице – у нее был очень оживленный вид, одной ручкой она трогала пышный синий бант у себя на голове.

– Славная девочка, правда? У Лавинии почти не было волос, а очень хотелось надеть бантик, – поделилась Зира, – и я капнула ей на макушку капельку клея. Видите, какая она здесь довольная.

– Потом две недели ходила с бантом. Не могли отклеить, – сказал Ион.

– Положительные эмоции важнее, – отмахнулась Зира.

– Это что, вечер воспоминаний? – Лавиния чуть не плакала. – Знала бы, ни за что не села с вами ужинать! Кому нужны эти противные сюсюканья про младенцев?!

– Подождите, Скальд, – пообещал Гиз, трепля Гладстона за загривок. – Еще немного, и вы войдете к маме и бабушке в полное доверие. Тогда они расскажут вам, как рожали. Это любимая женская тема. Ну ничего, нервы у вас крепкие.

– Гиз! – воскликнула Ронда.

Зира засмеялась:

– Что ты хочешь, детка? Мальчик патологически правдив.

– И все-таки, как охраняется ваш дом? – спросил Скальд, когда после ужина мужчины отправились на прогулку по саду, где всюду – в траве, на дорожках, в прохладном ручье – копошились крохотные чистюли, поддерживающие порядок.

Сад был полон цветущих растений, птиц, в нем было много уютных уголков, тенистых беседок, каменных горок, засаженных цветами.

– Как обычно. Несколько степеней защиты, – ответил Йюл. – Звуковая, визуальная, тепловая, механическая… Естественно, с полным набором самых современных средств. Почему вы спрашиваете?

– Это тоже ваш родственник? – Скальд кивнул в сторону.

– Какого черта? – удивился Йюл.

На краю небольшого бассейна с плавающим фонтаном сидел незнакомый мужчина в синем джинсовом костюме и кормил рыбок. Он не обернулся на звук приближающихся шагов, словно плохо слышал или плохо себя чувствовал, и это настораживало еще больше.

Ион прибавил шагу – он узнал незваного гостя еще издалека. Когда Ион подошел, они несколько мгновений молча смотрели друг другу в глаза. Потом мужчина отвернулся и снова стал крошить в воду хлеб. Он бросил большой кусок и своей тонкой тростью подтолкнул кусок к рыбкам, которые жадно набросились на еду.

– Кормилец ты наш, – раздраженно сказал Йюл, – как ты сюда попал?

Мужчина с усилием, будто шея у него была деревянная, повернул голову, и Скальд наконец увидел его лицо – в нем не было ничего необычного, если не считать холодного безразличия в красивых серых глазах. На вид незнакомцу было лет тридцать, его коротко подстриженные темные волосы слегка вились, изящно очерченные полные губы привычно-брезгливо кривились. Застывшее холеное лицо напоминало расхожий киношный типаж героя-любовника – и от природы красив, и косметологи потрудились…

– Меня озарило, – протянул Йюл. – Сдается мне, Ион, что не так давно ты подпортил именно это лицо…

Мужчина равнодушно обвел их глазами. Он лениво поигрывал своей тростью. «Ему безумно скучно, – вдруг понял Скальд, – так скучно, что он с трудом заставляет себя удерживать внимание на людях, стоящих перед ним, и ему не хочется ни говорить с ними, ни двигаться. Начни они сейчас кувыркаться перед ним по дорожке, и то не удивится».

Незнакомец разлепил губы и приятным баритоном, неожиданно показавшимся Скальду знакомым, произнес:

– Никогда люди не могут ценить хорошее к себе отношение. Неблагодарность – худший из людских пороков.

– Кажется, вы чередуете хорошие и плохие поступки? Напомните мне, господин Анахайм, последний после нашей драки ваш хороший поступок, который должен был вызвать у меня слезы благодарности, – сказал Ион.

– Я оставил вас в живых.

– Вот как? А почему, кстати?

– Из расположения к Эпиналь. – В голосе гостя прозвучали издевательские нотки.

– Понимаю. Вы помогли ей появиться на свет.

Анахайм слегка нахмурился, но даже и это сделал через силу, через скуку. Трость в его руках совершила несколько резких оборотов и снова застыла. Хотя Ион говорил с иронией, Скальд почувствовал его тревогу. Йюл отступил на шаг назад и едва заметно напрягся – так делают бойцы, ожидающие нападения.

– Кто разрешил вам появиться у меня в доме? – спросил Ион, борясь с раздражением. – Кто звал вас сюда?

– Вы. Вы пригласили меня расплатиться. Не хочу, чтобы меня считали недееспособным. Я в состоянии платить свои долги.

Анахайм достал из кармана бумагу и подал Иону. Ион развернул и просмотрел ее – это была дарственная на Селон.

– Но этой планеты не существует!

– Уже существует. Я объясню. Видите ли, господин Регенгуж-ди-Монсараш… кстати, какое древнее у вас имя… очень достойный аристократический род, появившийся здесь, если не ошибаюсь, во времена четвертой волны колонизации… или даже третьей… Так вот, планета Селон находится там, куда наши корабли залетают очень редко. Вы понимаете? Не исключен контроль за ней со стороны чужих… Вообще у нас было подозрение, что на Селоне находятся огромные залежи алмазов. К сожалению, это не подтвердилось. Надеюсь, теперь вам понятна некоторая моя… э-э… страстность, которую я так неосторожно продемонстрировал вам? Алмазы – это ведь не фунт изюму, понимать надо. Ну, – Анахайм чуть переменил позу. – Владейте. Ничего не поделаешь. Раз проиграл, значит, проиграл. Тетушке передавайте привет. Я пришлю ей свежих рачков с Огастина.

Ион переглянулся со Скальдом и Йюлом.

– А вы не передумаете? – сказал Йюл. – Вы какой-то непоследовательный: одной рукой даете, другой отнимаете. Сейчас дарите планету, а потом с досады откусите Иону ухо.

В глазах Анахайма мелькнул слабый интерес.

– Какой вы злопамятный, господин Йюл… Не думал, что вспомните.

– Такое не забывается. Мы потеряли часть наших постоянных клиентов, а утраченное доверие вернуть очень трудно.

Словно из-под земли, черным лохматым облаком перед Анахаймом вдруг возник Гладстон. Он запрыгнул на низкий парапет фонтана и уставился на гостя. Анахайм усмехнулся.

– Дорогие у вас игрушки… Ну, между нами говоря, мы можем это себе позволить, правда? – доверительно обратился он к Иону. Тот промолчал. Анахайм взглянул на Скальда. – Я вижу, и господин Икс затесался к вам в компанию.

– Насколько мне помнится, мы незнакомы, – холодно ответил детектив.

– Это вам только так кажется. – Голос у Анахайма стал еще неприятнее. – Будьте осторожны в выборе друзей, любезный. Ну что ж, мне пора. Не забудьте оповестить всю галактику, что мы в расчете, господин Регенгуж. Ди-Монсараш.

Он протянул к своей трости руку, чтобы взять ее, но Гладстон молча вцепился зубами в средний палец на правой руке Анахайма – нападение было по-змеиному быстрым. По руке побежала кровь. Анахайм приставил конец трости, которую схватил другой рукой, к груди собаки, и сильный разряд окутал ее синим пламенем, но пострадал только сам Анахайм – он громко вскрикнул от боли.

– Фу! – опомнившись, закричал Ион на Гладстона. – Пошел!

Пес тут же выпустил палец и спрыгнул на землю. Анахайм бросил на мужчин тяжелый взгляд и, тряся пораненной рукой, зашагал к выходу из сада. Гладстон побежал за ним, обнюхивая дорожку.

– А нечего уши откусывать… незнакомым женщинам… – с тихим злорадством сказал ему вслед Йюл. – Терпеть не могу таких типов. Странно, но когда Ион рассказал о своем карточном приключении, я почему-то сразу вспомнил этого субъекта.

– Мне неловко вмешиваться, но не могли бы вы все зайти ко мне, – вдруг раздался из скрытого динамика голос Зиры. – Я всё видела по телесети.

– Сейчас придем, мама, – сказал Ион. – Есть новости?

– Есть…

Мужчины переглянулись и поспешили в дом. На дороге им встретился Гладстон. Он лежал на боку, с закрытыми глазами. Лапы у него слабо подрагивали.

– Черт, – сказал Ион. – А я уже привык к этой псине. Он никак заболел?

Механический пес открыл глаза, с трудом встал, и вдруг его вырвало на дорожку чем-то черным, похожим на кусочки природной смолы.

– Меня самого тошнит от этого господина Анахайма, – хмуро заметил Йюл. – Ну, теперь запомнишь? – сказал он, обращаясь к собаке. – У него кровь ядовитая! Давай рысью к хозяину!

Повеселевший и явно оправившийся Гладстон встряхнулся и затрусил по дорожке.

В кабинете Зиры картин на стенах, ваз и цветов было по максимуму, но это не раздражало Скальда. Нарядные и легкие портьеры ему тоже угодили. Они были нежно-кремовыми – такие обычно мягко приглушают дневной свет. Рабочий стол Зиры, за которым она сейчас сидела, не выглядел чужеродным телом в этой просторной светлой комнате, хотя на нем стоял компьютер и грудами лежали книги и бумаги.

Хозяйка кабинета кивком пригласила всех сесть и обратилась к Скальду, словно он был самым важным лицом в этой компании:

– Нам нужно посоветоваться с вами, господин Икс. Вы составили свое мнение об этом… Анахайме?..

– Конечно. Он человек с большими странностями, большими возможностями… Опасен. Если говорить конкретно, я насчитал три слишком явных совпадения в ваших семейных фантазиях о Селоне и сообщении Анахайма о планете: Селон находится там, куда корабли залетают очень редко; не исключен контроль за планетой со стороны чужих; ну, и животрепещущая алмазная тема. Спасибо, хоть не сказал, что его люди подозревали о наличии у Селона алмазного ядра. Но намек был слишком прозрачным.

– Что-то я все равно не понял, – сказал Йюл.

– Он узнал… – нахмурилась Зира. – Но как?

Скальд пожал плечами:

– А как он проник сюда, за ваши запоры?

– Сегодня разберусь, – пообещал Йюл. – Кому-то не поздоровится.

– Не забирайте слишком круто, помните о необычных возможностях господина Анахайма, – заметил Скальд.

– Ты хотела нам что-то сообщить, мама, – сказал Ион.

– Сказать как есть или сначала вас подготовить?

– Руби с плеча…

– С Чиль-Панса пришло сообщение: они начали умирать, по очереди… Сначала погибли во время дежурства оба полицейских, составлявших протокол, главный менеджер отеля, три человека из персонала, а вчера здесь, на Имбре, – твой врач и дизайнер, сегодня снова дизайнер. Девять человек. Смерть каждого была скоропостижной, внезапной. Убийствам даже не придана видимость несчастного случая.

Они посидели в тишине.

– Это я виноват, – подавленно произнес Ион. – Я, со своими дурацкими амбициями…

– Они предали тебя, – заметил Йюл.

– Надо было оставить все как есть. Я самодовольный, тупой эгоист!

– Хорошо! – закричала Зира. – Тогда каждый может спокойно плевать тебе в лицо! Утрись и сейчас, и оставим все как есть – чтобы больше не было новых жертв!

Снова воцарилось молчание.

– Нужно убедиться, но я думаю, что и так понятно: Селон, которым расплатился Анахайм, – фикция, – заговорил Скальд. – Скорее всего это какой-нибудь безжизненный астероид в восьмом секторе, который без особого труда перевели в собственность нашего злопамятного господина. А тайна продолжает оставаться тайной – где-то есть другой Селон, который по праву принадлежит господину Регенгужу.

– Мама, у тебя можно курить? – спросил Ион.

Зира кивнула.

– Вы должны определиться, господа, – сказал Скальд, – и решить, так ли вам необходим этот поединок, чреватый жертвами.

– Чихали мы на его угрозы, – резко заметил Ион.

– Нет, а как вы это себе представляете? – вмешался Йюл. – Как вы заставите его отдать вам то-не-знаю-что?

– Нам поможет господин Икс, – сказал Зира.

– Тогда прежде всего нужно обеспечить надежную защиту женщин и детей, – сказал детектив.

– Лично я не собираюсь сидеть взаперти, – немедленно возразила Зира. – Я не женщина. Я Зира Эвора Регенгуж-ди-Монсараш.

– Подождите-подождите. – Скальд потер ладонями лицо. – Если мы с вами все время будем спорить, ничего не получится. Итак, кто в авангарде, а кто в тылу?

На пороге комнаты появился Гиз в сопровождении Гладстона.

– Вы на весь дом кричите. Вам нужны сведения об Анахайме? По полученным данным вполне можно провести полную идентификацию личности.

– По полученным откуда? – удивился Ион.

Гиз взглянул на Гладстона. Пес гавкнул, раскрыл пасть и выплюнул на подставленную юношей руку маленький диск.

– Мы времени зря не теряем, папа, – сказал Гиз, подавая диск отцу.

– Теперь дело за вашими знакомствами в С-патруле, Ион, – сказал Скальд. – Ай да псина… Дай пять! – Он присел на корточки протянул Гладстону руку, тот с достоинством подал ему тяжелую лапу.

– Я даже еще не знаю всех его возможностей, – не удержавшись, похвастался Гиз. – Гипер-класс-компьютер… Четыре триллиона чипов!

Ион воззрился на сына.

– Это на карманные деньги, папа, – торопливо сказал Гиз.

3

– Господин Ион Хадис Регенгуж-ди-Монсараш подвергает сомнению честность господина Анахайма, подозревая, что последний расплатился за свой карточный долг не настоящей планетой Селон, а другой, не представляющей никакой ценности, – в отличие от Селона подлинного, – раздался с большого экрана телевизора голос диктора.

– Передают в новостях каждый час. Кто автор? – спросила Зира.

– Я, – ответил Ион.

Вся семья, вместе со Скальдом, собралась у Зиры. Гладстон лежал посередине комнаты и вылизывал по очереди всех четырех кошек хозяйки. Сонные кошки лениво кусали пса за нос, за уши, но этот орешек был им явно не по зубам. Временами какая-нибудь одна из них, жалобно мяукнув, пыталась вырваться из железных объятий, но безуспешно. Гладстон последовательно и методично выполнял свою работу.

– Сегодня решением правительства Имбры запрещено производство и использование уже имеющихся в употреблении воздушных поясов Рудайя. Как известно, это особое защитное поле применяется в основном для охраны политических деятелей, звезд шоу-бизнеса, известных деятелей. Считалось, что в нем человек становится неуязвим для окружающих. За последнюю неделю на Имбре произошло четыре случая самовозгорания людей, находящихся под защитой пояса Рудайя. Только что, в считанные секунды, погибла известная певица Флоренс… Правительство планеты скорбит вместе с вами…

– Какой ужас, – прошептала Ронда, глядя на ослепительной красоты лицо женщины, по обычаю заметно затененное в знак траура.

– Комментарий ученых краток: произошел сбой в системе, известный как закон Иваневича, – продолжал диктор. – Физические законы перестают действовать без всяких видимых причин.

– Так не бывает! – буркнул Скальд. – На все есть причина…

– Выделено шесть косвенных признаков, предшествующих ситуации, когда происходит сбой, – слишком мало, чтобы предвидеть ее. Вообще проблема самовозгорания людей изучена довольно детально, но способов его предотвращения пока не найдено. Внезапно потерявший свои физические поля биологический объект переходит в запрещенное состояние, что вызывает процесс самораспада, не распространяющийся на одежду жертв…

– Вижу, вся семейка в сборе, – на экране вдруг появилось надменное лицо Анахайма. Йюл вскочил на ноги. – Сядьте, господин Йюл. Не буду тратить попусту слова. – Изображение внезапно исказилось помехами. – Пусть… смелый… семьи… тот, кто не, – помехи стали очень сильными, – придет… поговорить. Имбра, район шестьдесят три, восемь, пять. Жду. – Снова пошли новости.

– Совсем обнаглел, – возмутился Йюл. – Фантом прямо какой-то.

– Ну вот, за что боролись, на то и напоролись, – сказал Скальд. – Давайте решать, кто из нас пойдет. Полагаю, самая подходящая кандидатура – моя.

– Он ясно сказал, кого ждет, – вмешался Гиз. – Самого смелого из семьи.

– Но девочка не справится. У нее слишком мало опыта, – возразила Зира.

Лавиния подпрыгнула на месте.

– Это дискриминация!

Ион строго взглянул на нее.

– Мы не собираемся обсуждать этот вопрос, дочка. Когда тебе стукнет шестнадцать…

– До шестнадцати еще сто лет ждать! Я не доживу! – рыдающим голосом возразила девочка.

– Лавиния, ты действуешь всем на нервы, – осуждающе покачал головой Йюл. – Ты что, не понимаешь, что это не детские забавы?

– Ждите меня здесь, – сказала Зира. Скальд вопросительно взглянул на Иона, но женщина предупреждающе повысила голос: – Господин Икс!..

Напрасно Зира пробовала обнаружить жилище Анахайма по каким-то исключительным внешним признакам – необычной или роскошной архитектуре. Оно было типовым в ряду подобных поместий Имбры.

Модуль покружил над матовым куполом, а когда раскрылись его панели, Зира по-молодому лихо спикировала точно в центр площадки и легко выскочила из модуля на землю. Под ногами у нее засветилась дорожка, она пошла по ней к каменному дому в форме древней котти-пагоды. Снаружи он был выкрашен охрой и производил впечатление построенного из натуральных материалов; местами стены казались потемневшими от старости. Но Зире не понравилась эта слишком тщательная стилизация, она во всем ценила чувство меры.

Интерьер дома напоминал о прохладных сказочных дворцах. Тыква, чей плод считался в религии котти священным, был представлен здесь в разных видах – из тыкв-курительниц под иконами с ликами древних веселых и толстощеких божков доносился запах благовоний, а ярко-оранжевая гигантская тыква красовалась посреди огромного холла, намеренно перегораживая дорогу и символизируя величие и самодостаточность природного начала, превосходящего все достижения цивилизации.

Пульсирующая дорожка обогнула тыкву и привела Зиру в довольно уютную комнату, напоминающую кабинет, где на полу был расстелен пушистый ковер с орнаментом из кипарисов. Здесь ее ждал Анахайм. Он сидел за рабочим столом. Когда Зира вошла, он с холодной задумчивостью оглядел ее и кивком предложил сесть. Одет он был в прежний джинсовый костюм, выглядел очень молодым, очень здоровым, и Зира, чувствуя его изучающий взгляд, покраснела.

– Ну? – спросила она, чтобы прервать неприятную затянувшуюся паузу.

– Значит, вы, госпожа Регенгуж, самая смелая? – спросил Анахайм немного насмешливо. – Что ж, давайте поговорим. Как-то, почти незаметно для меня, у нас с вашей семьей завязалась интересная игра. Я даже не ожидал, что ваш сынок окажется таким упрямым. Но, честно сказать, мне интересны люди, от которых не знаешь чего ждать. Предсказуемость хороша только изредка – когда делаешь дело и сам прогнозируешь результат. А когда ты развлекаешься – интересен сам процесс, волнение, которое тебя охватывает. Результат игры воспринимается как дар судьбы, и это не сравнимо ни с чем.

– Вы уже проиграли свою игру. Отдайте то, что принадлежит Иону, и оставьте нас в покое, – сказал Зира ровным голосом. – На вашей совести уже девять жизней ни в чем не повинных людей…

– Тринадцать, – спокойно поправил ее Анахайм. Зира побледнела. – Нет-нет, не беспокойтесь, что вы. С вашими близкими все в порядке. Мы ведь играли с Ионом в игру «Тринадцать»… Ну и я подумал, что было бы неплохо… для симметрии…

– Они были виноваты только в том, что стали свидетелями вашей слабости… но это так жестоко… это не имеет названия, – взволнованно произнесла Зира.

– Ну хорошо, хорошо, если вы настаиваете, больше никто не погибнет, – рассеянно сказал Анахайм. – Я согласен – это слишком скучно.

Зира смотрела на него и не могла найти слов. Анахайм взглянул на нее. Его равнодушное лицо немного оживилось. Он встал из-за стола и присел на краешек.

– Но все равно делать-то что-то нужно, – сказал он. – Я предложил вам отступные – вы упорно отказываетесь от них. И никакой это не безжизненный астероид – вполне приличная планетка, даже с атмосферой. Это Скальд мутит воду. Зачем вы его слушаете? Если приложить руки, климат там станет вполне сносным. Оборудуете планету под какой-нибудь развлекательный комплекс, там, кстати, есть горячие озера с редким видом мраморных рыб. Когда в полдень вода почти достигает точки кипения, рыбы краснеют, раздуваются и, чтобы выжить, начинают стаями высоко подпрыгивать над водой, пытаясь охладить поверхность своего тела. И выживают только самые выносливые. Вот так и нас самих иногда поджаривают – и тогда мы начинаем суетиться и подпрыгивать… Туристы валом повалят… Да что я вас уговариваю?

– Я сама удивляюсь, зачем вы нас уговариваете, – сказала Зира. – И голос ваш звучит как-то очень неубедительно.

Маска безразличия на лице Анахайма снова чуть дрогнула, и он неожиданно рассмеялся, потер пальцем переносицу.

– Вы проницательны, госпожа Регенгуж. Я неубедителен, потому что не хочу, чтобы вы соглашались на мои уговоры.

– Что?

– Мне нравится эта игра, в которую нас втянул случай. Я предлагаю вам продолжить ее.

– Нет, – категорически отказалась Зира.

Анахайм расстроился.

– Ну почему?!

– У вас руки в крови…

– Вы боитесь меня? – прищурился Анахайм.

– Наверное да. Я боюсь вашего психического нездоровья.

– Как странно слышать из ваших уст слова «Я боюсь…». И это говорит самый смелый из семьи? – Анахайм пристально смотрел на Зиру, и она снова почувствовала, как у нее начинают гореть щеки.

– Оставьте нашу семью в покое, господин Анахайм… – еле слышно проговорила женщина и, повернувшись, пошла к двери.

– Ты постарела, Эва, – негромко сказал он ей вслед.

Зира замерла. Сердце у нее заколотилось. Анахайм подошел к ней, взял за руку и развернул к себе. Он стоял совсем близко, и она отчетливо различала исходящий от него запах свежести, здоровья, молодости, знакомых до боли мужских духов… Он прикоснулся к ее лицу, осторожно разглаживая морщины. Она слабо отстранилась. Он усмехнулся, но в его глазах промелькнуло что-то слишком человеческое – слишком неестественное для такого равнодушного, пресыщенного лица.

– Ты была необыкновенной. Такой страстной, смелой… И в то же время очень ранимой. Если бы можно было все вернуть – море, горячий песок, твои губы и твои рассказы. – Он вздохнул. – Нет, ничто нельзя повторить дважды, иначе не о чем было бы вспоминать.

– Вы не смеете так со мной разговаривать, – задыхаясь, сказала Зира. – Эти воспоминания принадлежат не вам, а вашему отцу…

– Твои сказки были невероятно хороши. Из-за них я простил тебя, когда ты ушла. Ах, как мне хотелось в них верить – Роа, Браззаль… Ничего подобного я больше никогда не слышал. Я любил тебя, а ты любила меня. – Он говорил грустно. Зира плакала, ей хотелось ударить его по лицу, но не было сил.

– Ты вылитый отец, и не только внешне… Он тоже был горазд на всякие гадости…

– Теперь я наконец понял, почему я так любил тебя, – что бы ни случилось, чем бы ни грозила тебе судьба, ты всегда упрямо повторяла: «Я не боюсь!» – Анахайм удивленно покачал головой. – Поэтому я пощадил твоего сына. Почему же сейчас ты боишься? Ты состарилась, Эва?

Зира вытерла слезы и хотела что-то сказать, но Анахайм мягко прикрыл ей рот ладонью.

– Подожди. Вы все будете играть по моим правилам. Для начала, чтобы взбодрились твои мужчины, я заберу у тебя твою гордость, твою крошку Лавинию. Пусть суетятся, подпрыгивают, будто их поджаривают. А тебе по старой дружбе достанется самое простое – ты должна будешь ответить на вопрос, – Анахайм сделал эффектную паузу, – кто я. Тебе это будет сделать легче всех, не так ли?

– Я и так знаю, кто ты, – ты дьявол…

Анахайм довольно усмехнулся.

– Помнишь, ты говорила, что никто не целовал тебя так, как я?

Он резко привлек Зиру к себе и поцеловал в губы долгим поцелуем, от которого захватывает дух, потом разжал объятия. Она плакала, а он стоял рядом и улыбался, с интересом наблюдая за ней.

Зира закрыла лицо руками и побежала к двери, слыша за своей спиной его короткий довольный смешок…

Из модуля Зира сразу позвонила домой.

– Где Лавиния? – с тревогой спросила она.

– Мы все ждем тебя, мама, не расходимся, – встревоженный ее тоном, ответил Ион. – А что…

– Все хорошо, сынок. Я скоро буду. – Зира торопливо отключила связь.

Дома она оказалась уже через три минуты. Ион с Рондой и Скальдом сидели на диване, Йюл расхаживал по комнате, лохматя свою кудрявую темную шевелюру, а Гиз, пристроившись в уголке, читал про себя инструкцию. Гладстон, обняв лапами спящих кошек и спрятав нос, лежал на полу смирно, будто тоже спал. Лавиния, сидя перед визором в кресле, смотрела новости.

Зира без сил опустилась на диванчик.

– Дай мне попить, Йюл, будь так добр… Спасибо. Он очень опасен. Безумец. Совершенный безумец… Угрожает украсть Лавинию.

Мужчины переглянулись. Лавиния сидела в кресле неподвижно, будто не слышала, о чем говорят.

– Что же делать? – встревоженно произнесла Ронда.

– Защищать девочку изо всех сил, – сказал Скальд. – Йюл, нужно продумать все возможные пути его нападения. Думаю, дома Лавинию слишком опасно держать – Анахайм шутя проник сюда.

– Он пришел пешком, постучал в дверь. У него было приглашение, подписанное твоей рукой, Ион. Даже идентификатор не распознал подделку и впустил его. Ты не помнишь, на Чиль-Пансе ты не приглашал его к себе в дом? – сердито спросил Йюл.

– Как же, отлично помню, – ответил Ион. – Как только он плюнул мне в лицо, я сразу подписал и вручил ему приглашение на ужин.

– Доченька, на завтра занятия отменяются, – сказала Ронда.

– Хорошо, мама, – отозвалась девочка, вся поглощенная просмотром новостей.

Гладстон вдруг поднял голову, встал и подошел, принюхиваясь, к Лавинии.

– Фу! – почему-то испуганно воскликнула она и вскочила.

С грозным рычанием пес прыгнул на девочку. Ронда в ужасе вскрикнула. Но Гладстон пролетел сквозь Лавинию, словно через пустое место, и, опрокинув кресло, всей своей тяжестью обрушился на напольную глиняную вазу с цветами. С хрустом давя лапами мокрые осколки и сломанные цветы, он развернулся, выпустил из глаз два красных луча-рассеивателя, и девочка-голограмма исчезла…

– Она выходила за книгой! – взволнованно сказал Гиз, а Ронда зажала обеими руками рот, чтобы не закричать…

4

Ожидая, пока сидящий перед ним полноватый темноволосый мужчина по имени Буф Баар закончит диктовать компьютеру текст, Скальд прикинул, сколько времени тот тратит ежедневно на то, чтобы поддерживать свою холеную, фигурно выстриженную бородку в таком идеальном состоянии, и неожиданно пришел к выводу, что господин Баар не женат. Кроме того, он одевается у очень дорогого портного и любит комфорт. Но сегодня почему-то нервничает – со слишком характерным нажимом проговаривает окончания фраз и энергично жестикулирует, обмахиваясь папкой с бумагами, хотя кондиционер в кабинете работает безупречно. Итак, не женат и нервничает…

Наконец Баар поднял на Скальда глаза.

– Чему обязан? – Голос у него был сочным, очень приятным.

– Простите, вы женаты? – спросил Скальд, удивляясь собственной бестактности.

– Нет, – удивленно ответил Баар и тут же настороженно поинтересовался: – Чего вы хотите?

Скальд рассыпался в любезностях, объясняя путь своего появления в этом кабинете, а когда наконец прозвучало имя господина Иона Регенгужа-ди-Монсараша, Скальду показалось, что его собеседнику захотелось с головой утонуть в своем обширном кожаном кресле.

– Совсем недавно вы работали секретарем у господина Регенгужа, господин Баар. И на Чиль-Пансе произошла одна странная история.

– Я ничего не знаю об этом, – севшим голосом произнес Баар.

– Я хороший друг господина Регенгужа и готов предложить вам неплохую сумму за какие-либо подробности. Да что я говорю – неплохую. Очень хорошую сумму. Я готов купить у вас ваше рекламное агентство по цене, превышающей его рыночную стоимость в пять… шесть… – Скальд следил за выражением лица собеседника, – семь… восемь… десять… пятнадцать… двадцать. – Страх в глазах Баара постепенно вытеснялся алчностью. – В сорок пять раз. В пятьдесят. – Скальд остановился.

– Это невозможно, – страдающим голосом пробормотал Баар.

Скальд достал кредитную карточку.

– Одно движение моей руки, и вы очень богатый человек, – сказал он. – И больше не нужно суетиться каждый день, ломая голову над новыми рекламными роликами, не нужно более высокими, чем у конкурентов, гонорарами переманивать на свою сторону всех этих пресытившихся и избалованных поп-звезд, диск-жокеев, новомодных экстрасенсов и тупорылых спортсменов, которые не в состоянии вызубрить даже пять слов.

– Значит, вы понимаете меня? – оживился Баар. – Специфику этой работы?..

– Конечно. Они всегда опаздывают, срывают съемки, курят вам в лицо, стряхивают пепел вам на брюки, а когда разговаривают, фамильярно хлопают вас по плечу.

– Но с животными в рекламе работать еще хуже, – с отвращением сказал Баар.

– Этого больше не будет, – твердо пообещал Скальд.

Баар, всё еще колеблясь, включил четыре монитора в углах кабинета, должных помочь засвидетельствовать законность сделки, и заполнил типовой договор купли-продажи своего агентства. Когда покупатель перевел на его счет деньги и с формальностями было покончено, Баар откинулся на спинку кресла. Его бледное лицо постепенно розовело.

– Я должен уступить вам место? – нерешительно спросил он, приподнимаясь.

– Сидите. Скажите, господин Баар, вам угрожали впрямую? Если да, то каким образом и в чем заключалась суть угрозы?

– У каждого человека есть тщательно оберегаемые тайны, господин Икс, – взвешивая каждое слово, приглушенным голосом начал Баар. – И никто не хочет, чтобы о них узнали другие. Я раньше много думал над этим и пришел к выводу, что каждый все-таки имеет право на свои собственные секреты. Даже самым близким людям не всегда рассказываешь их. Они остаются в твоей памяти, в душе – или ранами, или грязными полосами, или ноющими, зудящими укусами… Одни из них ожесточают, другие тебя чему-то учат – если ты совестлив… А этот человек меня просто вывернул наизнанку… Он начал, как говорится, с моих младых ногтей и не упустил ни одного моего проступка или промаха. Все самое постыдное, даже грязное, пусть редкое, но все же случившееся в моей жизни стало ему каким-то образом известно. Все, все вспомнил, ничего не забыл – и украденные у матери две кредитки, и первый, неудачный, сексуальный опыт, и непорядочность по отношению к любимой женщине, которую я когда-то предал… Нет, он не уличал меня в некоторой моей нечистоплотности в отношениях с партнерами по бизнесу – кого этим сейчас проймешь? – он бил по больному, извлекал на божий свет то, чего я в самом деле стеснялся и хотел бы вымарать из своей жизни навсегда… Напомнил даже то, что я уже давно забыл. Он не угрожал, но дал понять, что пойди я против его воли, жизнь моя кончится, и я даже не предавался фантазиям на этот счет, не прогнозировал, потому что понял сразу и окончательно: она кончится во всех смыслах – как-то особенно позорно, постыдно, кончится физически, кончится морально, и не сразу, а что этот кошмар еще растянется… Он улыбался мне, а я, – Баар судорожно дернул шеей, – я сидел и чувствовал себя голым. Ничтожеством, нашкодившим мальчишкой, уличенным взрослыми. Да я бы и не то сделал, лишь бы никогда больше не слышать и не видеть его! Лишь бы никому больше не стала известна эта изнанка моей жизни. Знаете, когда умер мой отец, я был еще ребенком. Я очень любил его. Но первым делом – гнусно, конечно, но так и было! – с облегчением подумал, что вместе с отцом ушли некоторые мои маленькие тайны, известные только ему. Это был груз с плеч. А тут… Не презирайте меня, господин Икс…