Текст книги "Приручи меня, если посмеешь (СИ)"
Автор книги: Ирина Лунгу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
Она передумала за последние дни, должно быть, тысячу мыслей о том, как быстро изменилась её жизнь за последнее время. Пыталась принять хоть какое-то решение, хотя, видит Бог, это решение уже казалось принятым и без неё. Раздумывала о том, не стоит ли ей покинуть город, чтобы больше никогда в него не вернуться. И не могла представить, что оставит здесь своё прошлое, своё настоящее. Не могла даже на секунду представить, что оставит здесь Степана.
Казалось, что после того, что он ей наговорил, ему просто не может быть прощения. Но Полина понимала, что это было неспроста. Быть может, всему виной был алкоголь, в котором Стёпа топил свои настоящие чувства и эмоции, или же его злость была причиной, но девушка даже представить себе не могла, что он действительно может думать о ней так. Разве можно было допустить хоть на миг, что он решит, будто она могла уйти от него и пуститься во все тяжкие?
Поля покачала головой, поймав себя на мысли, что она размышляет об этом по кругу, а потом вздрогнула от звонка мобильного. Звонил Виталий, который уточнял, приедет ли она сегодня на гонки. По правде говоря, решение участвовать в заезде далось Поле тяжело. Первое время, когда её охватила обида и злость на слова Стёпы, в её голове проскальзывала мысль, что если уж ему этот ребёнок не нужен, то и она имеет право рисковать собой и им сколько угодно. Потом она чувствовала отвращение к самой себе, начинала рыдать, сидя наедине с самой собой, при этом прося прощения у малыша.
Когда эти ужасающие мысли перестали появляться в её измученном переживаниями мозгу, она стала раздумывать о заезде всерьёз.
Гонки были для неё единственной отдушиной на протяжении суровой жизни с Глебом, и порой казались единственным светлым пятном, не считая Маруси, разумеется. И сейчас ей казалось, что она начнёт новую жизнь, скинув напряжение и все свои эмоции на трассе. Пусть даже она будет осторожной и априори потеряет все шансы занять хоть какое-то место, – сама атмосфера, которая царила на этих заездах, была для неё лекарством. Уж в этом-то Поля была уверена.
– Да, Виталь, как и договаривались, буду через пару часов, мне за Артуром нужно заехать, – ответила она в трубку, устало потерев пальцами переносицу.
Она ничего не говорила Виталию о своём положении, совершенно уверенная в том, что в этом случае он бы явно был против. А вот Артур, который заявил, что без него он запрещает ей участвовать в гонках, сначала был категорически против этой идеи, и Поле удалось уговорить его с огромным трудом. И вот сегодня она собиралась заняться любимым делом, чтобы забыть обо всём хотя бы на этот день, и девушка искренне надеялась на то, что именно с сегодняшнего дня всё в её жизни будет иначе.
Какое-то странное чувство не покидало Полину, когда она прибыла на место сбора вместе с Артуром. Её друг молчал, лишь изредка бросал на неё хмурые взгляды, давая понять, что именно он думает по поводу этой затеи. Где-то глубоко в душе поселилась смутная тревога, которая всё возрастала по мере того, как приближалось время заезда. Полина очень надеялась на то, что это всего лишь адреналин и мандраж, который в обычном состоянии ей был совершенно несвойственен. Она могла пребывать в эйфории от поездок, но всегда была хладнокровна и собрана. Всему виной, скорее всего, было её эмоционально нестабильное состояние, связанное с беременностью, по крайней мере, именно в этом Поля старательно уверяла себя каждую минуту, которая отделяла её от старта.
– Может, передумаешь? – Мрачно поинтересовался Артур, держа наготове шлем, и ожидая, пока Поля уберёт волосы наверх.
– Нет, Артик, очень хочу поучаствовать, веришь? – Она взяла шлем из его рук и сделала глубокий вдох, – Это моя жизнь. Огромная её часть. Мне кажется, именно сегодня всё изменится, понимаешь?
Артур попытался что-то вяло возразить, но Поля уже не слушала, – Виталик дал знак водителям занимать свои места за рулём. Вот оно – то ощущение, ради которого и затеваются подобные мероприятия. Когда адреналин начинает бурлить в крови, выжигая в ней самую настоящую «закись азота». И кровь ускоряется до невозможных пределов, стоит только занять место за рулём, завести двигатель и притопить педаль газа в пол, слыша в ответ рёв нескольких десятков движков.
Девушка поняла, что тревога исчезает, уступая место самому настоящему сумасшедшему коктейлю самых разнообразных чувств. Перед ней бежала вперёд лента тёмно-серого асфальта, так и маня сорвать машину с места и мчаться только вперёд. Сейчас не осталось никаких желаний, кроме этого. Только непривычная мысль, что теперь она не одна и ей нужно быть осторожнее, была тем новым ощущением, что поселилось внутри Полины.
Виталий дал старт водителям и несколько десятков машин выехали на трассу с проворотами колёс на горячем асфальте. Здесь сегодня были самые близкие друзья Поли. Те ребята, с которыми она уже не в первый раз выезжала бок о бок на дорогу, чтобы получить свою необходимую порцию адреналина. Единственным незнакомым автомобилем стала Субару почти того же цвета, что и у неё, которая почти сразу повисла у неё на хвосте, несмотря на то, что девушка изначально ехала с относительно небольшой скоростью. Поля нахмурилась, чуть подавая машину вбок, чтобы дать водителю объехать её, но тот повторил её маневр, заставляя девушку озадачиться ещё больше. Быть может, это кто-то из новеньких, кто ещё не знает правила гонок, и теперь висит позади, держа в качестве ориентира одного из «старичков». Полина и сама была такой когда-то, просто пытаясь стать частью команды, при этом выполняя то, что делали ребята на трассе.
Она чуть увеличила скорость, нагоняя отстающих, и едущий позади автомобиль повторил её манипуляции. Точно, сомнений не оставалось, это кто-то из новичков, вот только возникает вопрос, почему Виталий не предупредил её об этом.
Трасса делала довольно крутой поворот вправо, проходя по высокому мосту через небольшую речку, носящую гордое название Сестра, и Полина сбросила скорость, чтобы лишний раз не рисковать собой и малышом. Но водитель едущей позади машины вдруг повёл себя странно. Резко рванул руль влево, выезжая на встречную полосу, поравнялся с ней и…бросился наперерез её машине.
Огромный грузовик, выехавший из-за поворота, чудом не зацепил его машину, в то время, как Поля, действуя на автопилоте, резко оттормозилась, крутя руль так, чтобы встать правым боком на трассе. Мелькнули стоп-сигналы, в воздух поднялась взвесь песка и дыма от сожжённой резины, и синий автомобиль, легко пробив ограждение моста, стал падать в реку. Второй автомобиль ударило «хвостом» грузовика, и его несколько раз прокрутило на асфальте, прежде, чем он занял устойчивое положение. Кто-то бежал к машинам, но водителям было всё равно. Вокруг них была только темнота.
Впервые за многие годы у Степана было тревожно на сердце. С того самого момента, когда Поля ушла из его дома, заставив мигом протрезветь, внутри мужчины поселилось ощущение глухой и противной ноющей тревоги. Она гнездилась в самом сердце, заставляя то и дело размышлять над тем, что случилось. И Степан часто ловил себя на мысли, что прокручивает в голове тот день, хотя, признаться честно, помнил он его неважно.
Первое время он был уверен в том, что Поля, вернувшись к Глебу, снова натерпелась от него ужасов, и пришла к нему, Степану, поняв, что ко всему, ещё и беременна. Потом он начинал уверять себя, что Полина поняла, что ждёт ребёнка от него, от Стёпы, и ушла от Глеба. А он, в свою очередь, не приняв её обратно, поставил под угрозу её здоровье, и здоровье их малыша.
Эти мысли хороводом крутились в его голове, заставляя тревожиться, успокаивать самого себя, чтобы после тревога разрослась с новой силой. Телефон Полины снова не отвечал, а звонить на второй номер Степан не решался. Очень не хотелось снова слышать ненавистный голос Глеба и пропадать в омуте своих тревог и сомнений.
Единственной отдушиной, как и предполагал Влад, стала работа, в которую Степан постарался погрузиться полностью. Пока Владислав решал вопросы с новым клубом, идея открыть который завлекла его на все сто, Степан занимался насущными делами их детища.
Степан смотрел в окно кабинета, медленно попивая почти остывший кофе, и стараясь прогнать от себя настойчивое желание сбежать из клуба, чтобы попробовать поймать Полину возле её дома.
– Ну, что там со Стасей? – Без лишних предисловий спросил Влад, входя в кабинет и на ходу читая какой-то документ. Вид у него был такой, будто он только-только явился с поля боя – одна рука на эффектной перевязи, которая придавала мужчине импозантный вид.
– Всё в порядке, – тихо отозвался Степан, отставляя чашку из-под кофе в сторону.
– Отлично, – кивнул Владислав, устраиваясь за столом и морщась от боли, – Что у тебя? Как дела?
Вопрос был не только о том, как себя чувствует Стёпа, но и, в первую очередь, о Полине.
– Да всё то же, – пожал плечами Степан, присаживаясь на подоконник и доставая из кармана пиджака сигареты, – Завтра у них гонки, вот думаю над двумя вопросами. Будет ли там Поля, и если да, то стоит ли мне туда ехать.
– Я думаю, стоит, – отложив в сторону бумаги, серьёзно ответил Влад, глядя на Степана, – Когда Поля была у меня, она очень сильно переживала, хотя и старалась держать себя в руках. Она не похожа на тех, кто будет метаться по мужикам, чтобы получить свою выгоду. Пусть даже эта выгода связана в первую очередь со страхом. – Влад откинулся на спинку кресла, запуская пальцы в волосы, – Чёрт подери, да я был уверен на все сто, что вы помиритесь, когда она уходила из этого кабинета.
Степан сделал глубокую затяжку, пытаясь прогнать всё ту тревогу, что с новой силой охватила его, а он даже не мог понять её причины сейчас, в данный момент. Слова Влада снова погрузили его в состояние сожаления, вынося на первые позиции словосочетания «если бы», «быть может», «могло быть по-другому».
– А ты, пожалуй, прав, – согласился Степан, чувствуя, как волна облегчения расходится по телу от решения, которое он только что принял, – Я завтра съезжу на гонки.
Он потянулся к мобильному, чтобы набрать номер Виталия и договориться о завтрашнем дне, но сотовый вдруг сам ожил в руках Стёпы, оглашая кабинет мелодией звонка.
Степан пожал плечами, видя, что на экране высветилось имя Артура, и это обманчиво-спокойное движение было призвано, чтобы скрыть панику, которая охватила его всего. Ещё не успев ответить на звонок, мужчина почувствовал, что сейчас он услышит что-то страшное.
– Полина разбилась на гонках. Насмерть, – безо всякого приветствия произнёс мёртвым голосом Артур, и телефон выпал из ослабевших пальцев Стёпы, разбиваясь на полу на осколки. Вместе с миром, который рухнул вокруг Степана.
Глава 20
Темнота отступила так же быстро, как и наступила, заняв, должно быть, не более минуты. Скорее всего, сознание Поли отключилось от страха и потрясения, предварительно заставив мобилизовать все силы организма на то, чтобы избежать смертельной опасности. За то время, что она была во власти этой самой темноты, кругом почти ничего не изменилось, кроме того, что водитель грузовика покинул свою машину и теперь направлялся в её сторону. Полина стащила с головы шлем, сорвала перчатки и распахнула дверцу Субару. Салон машины вдруг показался ей душной тюрьмой, из которой нестерпимо хотелось выйти.
Привычный мир, знакомая трасса вдруг стали такими по-новому яркими и какими-то необходимыми что ли. А воздух, пропитанный запахом палёной резины и нагретого асфальта, стал самым приятным. Тем, который хотелось пить.
Напряжение отступало стремительно. Сначала у Поли подкосились ноги, и она была вынуждена прислониться к боку своей машины, чтобы не упасть. Людей вокруг становилось всё больше, они толпились возле пробитой ограды моста, силясь разглядеть то, что происходит в мутных водах небольшой речки. А Полина поняла, что она до какого-то панического ужаса не хочет знать, что там происходит. Как-будто подсознание, знающее что-то большее, чем сама девушка, заблокировало возможность выпустить это знание наружу.
Кто-то что-то говорил ей, спрашивал, а она только мотала головой, пытаясь отстраниться от всех, а в ушах шумело. Потом какой-то декоратор сменил обстановку вокруг неё, заменяя трассу тёмно-голубыми стенами, и Поля закрыла глаза, позволяя сну охватить её целиком.
Ей снился сад, и она слышала такое отчётливое пение соловья, что казалось, будто он находится совсем рядом. Полина лежала в шезлонге в красивом саду, а рядом с ней прямо на траве сидел Стёпа, который ничего не говорил, лишь поглаживал её по руке. Эти касания были лёгкими и приятными, как будто кожу щекотали крылья бабочки. И отсюда никуда не хотелось исчезать. Здесь был только её мир, и только её Стёпа. Тот, которого она сама себе придумала.
Выбираться из этого сна оказалось сложно, хотя, девушка чувствовала, что ей нужно проснуться. Что-то изменилось вокруг неё, просто она пока не понимала, что именно. Сон стал исчезать, подобно дымке, а вот приятные касания к её руке остались. Поля нехотя открыла глаза, возвращаясь в декорации, состоящие из тех самых стен, что сменили собою улицу, и первое, что увидела, были глаза Стёпы. Он сидел рядом с ней и гладил её по руке, тут же остановившись, стоило ему понять, что она больше не спит. Сон исчез, а вместе с ним исчезло и ощущение, что у неё есть совсем другой Степан. Этот мужчина, который сейчас смотрел на неё с таким страхом за её состояние, был не им. Не тем, которого она выдумала для себя в своём сновидении.
Она вообще, как оказалось, предпочитала выдумывать себе что-то и слепо верить в это.
Наверное, именно так ей было легче. И именно так было возможно хоть как-то существовать в реальности.
– Как ты? – Прошептал Стёпа, нерешительно убирая от неё руку.
– Хорошо, – кивнула Полина, прикрывая глаза. Ей очень хотелось, чтобы он оставил её в покое, и чтобы всё вокруг исчезло, и она осталась одна. Наедине с собой и со своим ребёнком. – Как второй водитель? Что с ним?
От этого вопроса по лицу Стёпы прошла тень, которую девушка не видела, потому что так и продолжала лежать с закрытыми глазами, но если бы она видела, как быстро изменился в лице Степан, быть может, она и поняла бы всё сама.
– Я не знаю, Поля, но, кажется, водитель той машины погиб.
Она широко распахнула глаза, пытаясь унять отчаянно колотящееся сердце. Погиб…Невозможно. Это произошло в первый раз за всё время, пока она участвовала в заездах.
Поля закусила губу, стараясь не расплакаться. Даже если это был кто-то из новеньких, кого она не знала, всё равно, это известие было ужасающим. Страшным.
– Тише-тише! – Произнёс мужчина, снова начиная поглаживать её по руке, но теперь эти прикосновения показались ей неприятными, – Тебе нельзя волноваться, – он смутился и отвёл взгляд, через мгновение снова возвращаясь им к её глазам, – Из-за нашего ребёнка.
Если Полине и казалось до этого момента, что она совершенно не умеет злиться, то теперь она поняла, что злиться очень даже умеет. Внутри вспыхнула такая обжигающая буря злости, что оставалось дивиться самой себе. Этот мужчина считает, что имеет право говорить о ребёнке, как о своём! И это после того, что он наговорил её тогда, у него дома!
«– И тебя, и папашу этого…ребёнка!», – всплыли перед мысленным взором слова Степана, и девушка в очередной раз поразилась тому, как сильно она была зла сейчас. Внутри властвовала самая настоящая фурия, способная уничтожить любого, кто собирался хоть каким-то образом заявить свои права на то, что принадлежало только ей.
– О каком ребёнке речь, Степан? – Язвительно улыбнувшись, поинтересовалась Поля, с удовольствием наблюдая за тем, как на лице мужчины расплывается растерянность, – Твоего ребёнка больше нет.
Всего на мгновение на его лице проступило просто ужасающее выражение, которое напугало Полину, заставив усомниться в том, что она говорила. Страх, неверие, ужас от того, что он услышал.
– Как нет? – Тупо переспросил Степан, и вмиг постарел лет на десять.
– Так нет. Твоего ребёнка больше нет.
Ей казалось, что она не врёт ему. Его ребёнка больше не было. Был только её малыш, которого она собиралась защищать от всех всеми правдами и неправдами. ЕГО ребёнок умер тогда, когда он сказал эти свои дурацкие поздравления.
– А теперь уходи, – прошептала она, прикрывая глаза. На неё накатила просто жуткая, удушающая слабость. От всего пережитого, от призрачного ощущения, что всё окончено. И в этой слабости было на удивление привычно и приятно. Она расслабляла, убаюкивала, обнимала.
– Уходи, – снова выдохнула Поля, и Стёпа подчинился, вставая со своего места и скрываясь за безликими дверями палаты.
Разум словно бы отключился, а тело действовало само по себе, устремляясь из кабинета туда, где была Полина. Она была, была, была…Именно эти мысли преследовали Степана, когда он чётко и выверено вёл машину в сторону трассы Скандинавия. Больше он не мог ни о чём думать, кроме этих жутких слов Артура, которые до сих пор звучали в его голове.
Разбилась. Насмерть.
Она разбилась, а вместе с ней разбился его мир. Он вспомнил, как она приходила к нему в последний раз (нельзя, нельзя говорить себе слово «последний»!) и как сообщила о ребёнке. Теперь он знал, чувствовал, что это был его ребёнок, потому что по-иному быть не могло. Никогда бы Полина не пришла к Стёпе, чтобы сообщить ему о чужом малыше, слишком бредово это звучало даже наедине с самим собой. Что же он будет делать, если слова Артура подтвердятся? Похоже, останется просто лечь и тихо сойти с ума.
Она была первой, кто смог приручить его. И с кем ему хотелось просыпаться каждое утро, просто обнимая и прижимая к себе тёплое податливое тело. До этого он предпочитал любить на расстоянии, и именно эти чувства считал самыми правильными. Для себя, по крайней мере. И вот теперь, когда он потерял Полину, все его дурацкие принципы оказались просто до примитива отвратительными!
Большая площадка неподалёку от трассы Скандинавия была полна народу. Множество ребят, большинство из которых были одеты в разноцветные слитные костюмы, стояли небольшими группами, и никто не спешил разъезжаться.
Степан припарковал автомобиль, двигаясь на чистом автопилоте, медленно распахнул дверцу и вышел в жаркий майский день, тут же ища взглядом Артура. Пусть за это время выяснится, что всё это неправда, и кто-то на небе что-то чертовски напутал. Пусть одной из этих людей в комбинезонах окажется Полина, и он тогда просто обнимет её, прижмёт к себе и скажет, что больше никуда не отпустит.
Степан двинулся к центру этой площадки, безостановочно ища глазами в толпе Артура, и стараясь думать только о том, что всё это – чудовищная ошибка.
– Стёпа, я, – Артур нашёлся сам, просто возникнув рядом со Стёпой, который перевёл на него невидящий взгляд. А потом Артур произнёс фразу, которая выбила из Степана воздух. – Тут возникла неразбериха. Насмерть разбился водитель почти такой же машины, как у Поли. Произошла ошибка, с Полей всё в порядке, она во второй областной…
Дальнейшее Стёпа уже не слушал, разворачиваясь на месте и быстро шагая к своему автомобилю.
«Поля жива, с ней всё в порядке. Тело, только благодаря тебе мой разум всё ещё жив и способен к восстановлению. Только благодаря тебе!»
У неё была очень нежная кожа, а глаза, которыми она взглянула на него, едва пришла в себя, были полны жидким агатом, и в этом агате плескалась странная угроза. Полина и угроза, – совершенно несовместимые вещи. Он что-то говорил ей, какие-то абсолютно неважные и одновременно очень важные вещи, ведь самым главным было то, что он и она сейчас рядом и всё позади. А Поля смотрела на него, и в её взгляде плескался арктический холод. Он не знал причину этого холода, но долго теряться в догадках ему не пришлось. Полина объяснила ему всё сама. Казалось бы, ещё несколько часов назад он и думать не мог о том, что у него будет ребёнок, а именно сейчас, когда оказалось, что она потеряла их малыша, чувство невыносимой потери, сродни тому, что он ощутил от известия о смерти Поли, охватило Стёпу целиком. А когда она добавила ужасающее в своей простоте слово «уходи», мужчина снова впал в состояние, когда тело двигалось само по себе. Нужно было исчезнуть, скрыться, пропасть, чтобы только больше не приносить боль тем, кто был рядом и кто любил его.
Перспектива оказаться пьяным в хлам оказалась на удивление привлекательной, и Стёпа буквально помчался в сторону дома, покинув палату Поли. Сейчас было неважно всё, кроме желания спрятаться. Всё остальное было призрачным.
Глава 21
Время летело быстро, мелькая калейдоскопом серого цвета. И было неважно, какое время года за окном – лето, осень или лето, похожее на осень, – Степану было всё равно. Только сейчас, потеряв то, что так быстро исчезло из его жизни по глупости, он понял, насколько неинтересным и пресным было его существование до этого. То, что казалось настоящим, дорогим и важным, теперь стало настолько ненужным, что мужчина удивлялся, как раньше ему хотелось быть в этом всём. Заниматься какими-то делами, испытывать к ним интерес.
Поначалу он вообще впал в некоторое подобие душевной комы, когда все рецепторы чувств души умерли за ненадобностью. Секунды превращались в минуты, а те в часы, но Стёпа не замечал этого, вполне комфортно существуя в его мирке, который он называл про себя «конура». Гостиная загородного дома, в ней был удобный диван, большой телевизор фоном, полумрак и много выпивки. А большего Стёпе было и не нужно. Лето промчалось быстро, став одним вечером, вместившим в себя чуть более девяноста суток. Часто приезжал Влад, что-то говорил, грозился чем-то, но Степану не было никакого дела до друга. Пока однажды тот не приехал и не заявил, что так больше продолжаться не может. Вместе с ярким солнцем, ворвавшимся в окно, которое распахнул Владислав, в жизнь Степана вошёл стыд за то, что он творил, а ещё Борис Ефимович, которого друг привёз с собой в качестве спасательного круга для Стёпы.
С этого момента для него начался тяжёлый период, когда мужчине приходилось бороться прежде всего с самим собой. Порой он понимал, что он сам убивает себя, и тогда ему хотелось выбраться из этой трясины, а порой он хотел послать всё к чертям. И Влада, и Бориса Ефимовича с их желанием помочь.
Труднее всего было не бросить напиваться до поросячьего визга, ибо это никогда не было для Степана проблемой. Сложнее было снова увидеть хоть что-то в беспросветности своей жизни, что стало бы причиной для возможности вернуться в неё и стать её частью. Борис Ефимович стал тем, кто медленно, по крупицам, собирал для Степана это желание, несмотря на то, что самому Стёпе это представлялось утопичным. Потом он понял, что это делает вовсе не врач, а он сам, и когда он понял это, жизнь из серой превратилась в светло-серую. А за окном уже был октябрь.
Наконец-то Поля обрела спокойствие, которого так не хватало ей всё это время. Пусть оно было сопряжено с потерей Стёпы, но разве жизнь не учила её, что для того, чтобы что-то обрести, нужно что-то потерять. Это был своего рода равноценный обмен, и Полина готова была «меняться» с жизнью тем, что та у неё требовала. Вступать с ней в эти товарно-денежные отношения, главной единицей оплаты в которых были купюры эквивалентом в человеческие чувства и эмоции. Её жизнь до этого словно была под прессом, и им жали, жали, и жали на неё, ровно до тех пор, пока обстоятельства не нанесли прессу контрудар, заставляя отступить. Тогда невидимая пружина разжалась, выстреливая, и Поля поняла, что это спокойствие и свобода, которые последовали за этим, были единственно желанными для неё.
Спокойствие пронизывало собой лето, мягко перетекая в начавшуюся осень, потом окуталось первыми морозами и листопадом. Но у девушки был тот якорь, за который она держалась в своём одиноком штиле. Малыш рос, став центром её мыслей и дел. А Полине больше ничего было и не нужно. Осень заканчивалась, в конце ноября разразившись самым настоящим снегопадом.
– Нет, Артик, я доеду сама, тут сорок километров, не переживай, – Поля смахнула с лица влажные липкие снежинки, распахивая дверцу большого джипа и забрасывая в салон сумочку. – Да всё будет хорошо, да, я больше не поеду за город, буду дожидаться родов в Питере.
Девушка поправила «дворники», помахав экономке, стоящей на крыльце, и усаживаясь за руль, потом включила музыку, продолжая прижимать плечом телефонную трубку к уху.
– Да, я сразу же позвоню, как приеду и жду тебя вечером, идёт, Артик, – подождала, пока ей ответят, притворно закатив глаза, – До встречи, и я тебя люблю.
Поля чуть поморщилась, чувствуя как низ живота привычно потягивает. Нужно было съездить к врачу ещё раз, хотя она была у него на прошлой неделе, и тот уверял её, что всё в порядке. Джип выехал из ворот с проворотами на влажном снегу, тут же выправляясь и становясь ровно на дороге. Снегопад был медленным, бросая с неба вальяжно падающие снежные хлопья. Машин на трассе почти не было, а значит, удастся добраться до города максимум за час. Поля свернула на основную трассу, прикусывая губу и начиная волноваться: внизу живота стало ощутимо тянуть, такое было впервые. Девушка попыталась сосредоточиться на дороге и на том, чтобы начать считать схватки, но через несколько минут поняла, что это невозможно: боль усиливалась, заставляя сжимать зубы. Поля нащупала телефон, который до этого отложила на торпеду, и затормозила, сворачивая на обочину. Сейчас хотелось только одного: выйти из машины, и дождаться, пока боль утихнет. И ещё ей так нужно было, чтобы кто-то был рядом! Страх окутывал пеленой, не давая мыслить здраво, но паниковать было нельзя.
Поля вышла из джипа, опираясь на его полированный бок и делая глубокий вдох, потом быстро нашла в телефоне номер её врача и нажала кнопку вызова. Но через пару секунд вспышка боли сжала спину как тисками, и телефон выпал из не слушающихся пальцев, а девушка застонала, чуть нагибаясь вперёд. Было страшно, и это ощущение стало главным. А через секунду боль отступила, а вместе с ней ушёл и страх: рядом с её машиной притормозил автомобиль и Поля выдохнула. Теперь ей помогут.
– И что думаешь делать теперь? – Борис Ефимович выпустил в открытое окно машины струйку сигаретного дыма, щурясь от противных липких снежинок, которые так и норовили попасть в лицо. Сегодня был первый снегопад, и всё кругом словно по мановению волшебной палочки окрашивалось в белоснежные цвета.
– Завтра собираюсь снова приступить к работе. Влад открывает второй клуб, ему нужна моя помощь, – пожал плечами Степан, который сосредоточенно вёл машину в сторону города.
Сейчас он чувствовал себя довольно неплохо, разве что внутри так и было ощущение противной пустоты. Но он рассчитывал на то, что как раз дело и поможет ему заполнить эту пустоту. Сейчас он возвращался в город из своего многомесячного добровольного заточения в загородном доме, и как раз сегодня погода по-своему поддержала его, начав новый этап, окрашенный белизной снега. И мужчина надеялся на то, что и он начнёт свою жизнь с чистого листа.
– Стёп, гляди, кажется, водителю плохо, – раздался рядом голос Бориса, который вырвал Степана из плена размышлений, и через мгновение мужчина дёрнул руль машины вправо, сворачивая на обочину.
Дышать стало невыносимо, каждый вдох давался через силу, потому что белоснежная жизнь вдруг превратилась в яркий калейдоскоп, который стал вращаться кругом мужчины с сумасшедшей скоростью. Вот он выбежал к Полине, безошибочно узнав её в склонившейся фигурке рядом с огромным джипом. Потом он что-то кричал Борису о том, что нужно срочно вызывать скорую помощь. Затем в его мозг стрелой влетело осознание того, что Полина рожает, а это означало только то, что это был его ребёнок, и сейчас ему каким-то чудом довелось стать частью их с Полей жизни. Словно его жизнью была трасса, и когда-то разошедшиеся дороги снова стали одним путём. Но сейчас было рано думать об этом, потому что жизнь показывала в данную секунду, что сейчас вовсе не до философских мыслей, всё гораздо прозаичнее и оттого отрезвляет мгновенно.
– Я уронила телефон, – прошептала Поля, сжимая зубы и опираясь на руку Степана, пока тот вёл её в сторону своей машины.
– Что? – Не понял он, совершенно не усваивая информацию.
– Я уронила телефон, вон там, – указала девушка рукой на джип, и Борис бросился искать аппарат.
Наконец, Степан выдохнул спокойно, когда машину Поли закрыли, предварительно забрав оттуда её вещи, а Борис Ефимович занял место за рулём, дав возможность Стёпе и Поле спокойно усесться сзади. Полина молчала, иногда с силой сжимая руку Степана в своих прохладных ладонях и прикрывая глаза. Она ничего не говорила ему, просто доверчиво прижималась, да он и не хотел никаких слов. Сегодня всё начиналось заново, а значит, слова о том, что было в прошлом, были не нужны.
Борис снова покосился на вышагивающего по больничному коридору Степана, усмехаясь в пышные усы. Буквально в течение пары часов простая встреча с Полиной сделала то, на что он, врач высокой квалификации, потратил несколько месяцев. Да и то, добился ли он нужных результатов? Вряд ли. Но именно сейчас Степан был живым, по-настоящему живым.
– Да сколько же можно? – Воскликнул Стёпа, поворачиваясь к усмехающемуся Борису, но тот только пожал плечами.
– Откуда я знаю, как долго это продлится? – стараясь быть серьёзным, ответил Борис Ефимович, получая настоящее удовольствие от происходящего. Он знал досконально о том, какое место занимала Поля в жизни Степана, и сейчас благодарил провидение, которое послало Стёпе эту встречу.
– Да чёрт бы побрал нашу медицину, неужели нельзя как-то побыстрее? – Выругался Стёпа, присаживаясь на ручку кресла.
Наконец, белые двери распахнулись, и оттуда высунулась миловидная полненькая акушерка, которая махнула Степану рукой. Тот мгновенно сорвался с места, устремляясь в сторону зала.
Полина выглядела уставшей, но счастливой. Она улыбнулась бледному Стёпе и кивнула акушерке, которая уже протягивала ему небольшой свёрток с лежащим в нём ребёнком.
– У вас дочка, и прехорошенькая, – вручила она ему малышку, которую тот неуклюже прижал к себе. Потом все вышли из родильного зала оставив Полю, Стёпу и малышку, которая сейчас серьёзно смотрела на мужчину большими тёмными глазами.
– И не вздумай говорить мне, что это не моя дочь, – даже не борясь с нахлынувшими эмоциями, произнёс Степан, поворачиваясь к Поле, которая всё так же улыбалась, глядя на мужчину и малышку на его руках.
– Это почему ещё? – Чувствуя себя удивительно спокойно, спросила Полина, искренне забавляясь ситуацией.
