355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ирина Степановская » Джентльменов нет - и привет Джону Фаулзу! » Текст книги (страница 6)
Джентльменов нет - и привет Джону Фаулзу!
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 01:26

Текст книги "Джентльменов нет - и привет Джону Фаулзу!"


Автор книги: Ирина Степановская



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Браки, разводы, как это стало мне скучно... – Лиза не кривила душой. – Мне надоело подстраиваться к мужчинам!

– Скучно, когда это у других или в кино, – заметила мать. – Но когда это все твое собственное, когда ты привыкаешь к мужу, как будто он – твоя рука или нога, когда ты чувствуешь себя с ним одним целым, и вдруг это родное уходит от тебя и рушится твоя жизнь – вот тогда это уже не скучно. От этого можно умереть!

«Двадцать лет! Это как с ребенком, пока он не вырастет. А когда вырастет – он уходит... Кошмар!» Лиза почувствовала к матери жалость.

– Оставайся у меня ночевать. Мы можем спать с тобой вдвоем на диване.

«Но завтрашнее утро тогда пропадет тоже!» – сама собой вползла в ее голову предательская мысль.

– Что ж, похвально! Не выгоняешь мать ночью на улицу! Тогда стели! – Мать встала из-за стола и подняла остатки банановой кожуры, которые незаметно уронил на пол Сашка. Одновременно с этим раздался робкий звонок в дверь.

– Незапланированный визит любовника? – Мать разогнулась и с подозрением посмотрела на Лизу. – У тебя кто-то есть?

– Никого у меня нет. – У Лизы временами еще проскальзывала детская манера оправдываться перед матерью. – Сейчас пойду посмотрю, кто там.

– Может, это воры? Не открывай!

Мать часто действовала на нее угнетающе. Лиза на цыпочках подошла к двери.

– Кто там? – негромко спросила она.

– Это я, дочурка! – раздался из-за двери баритон отца. – Я деньги забыл тебе отдать!

– Не надо было возвращаться! Плохая примета! – Лиза открыла.

– О! Я тогда поеду с отцом! – Несмотря на головокружение, мать шустро выскочила в коридор и стала быстро надевать сапоги. – Надеюсь, подбросишь меня до дома?

По округлившимся глазам вошедшего в коридор отца Лиза поняла, что тот нарочно выдерживал время, полагая, что бывшая жена к этому часу уже уйдет. Он отдал Лизе несколько зеленоватых купюр и намеревался ретироваться.

– Мама хочет ехать с тобой, – робко сказала Лиза. Ее как раз устраивал их совместный отъезд. Отец вынужден был остановиться. Мать не стала надевать пальто. Она сняла его с вешалки и бодро сказала:

– Ну, я готова!

Лиза и отец теперь были примерно одного роста. Она даже чуть-чуть присела, согнув коленки, и поцеловала отца в щеку:

– Спасибо!

– Правильно ты сказала, что не надо было возвращаться! – шепнул ей отец.

Мама наклонилась к Лизе с другой стороны.

– Уж я позабочусь о том, чтобы он вернулся домой как можно позднее! – шепнула она, хитро улыбнулась и вслед за отцом выскочила на лестницу. Лиза облегченно вздохнула и закрыла за ними дверь.

Она осталась одна, но почему-то облегчения не почувствовала. Раза два прошлась по комнате, чтобы унять противное волнение, зашла к сыну, пощупала его лоб, поставила градусник.

В ожидании результата она машинально убрала со стола в кухне, оглянулась вокруг.

Журнал с ее статьей так и остался лежать, не раскрытый матерью. На подоконнике стоял маленький радиоприемник. Лиза рассеянно выключила в кухне свет, вернулась к окну, повертела круглую ручку. Множество звуков тихо, как летучие мыши, взлетели по стенам к потолку. То пение, то бормотание – чередовались радиостанции, менялась музыка, звучала разноязыкая речь. Случайно она услышала мягкий, бормочущий голос: «Андрей Максимов, программа „Ночной полет“. У нас в гостях французская актриса Фанни Ардан». Голос ведущего стал напряжен. Чувствовалось, что его волнует близость с известной и красивой женщиной.

– Скажите, что больше всего вы не любите в женщинах?

В ответ быстро прозвучало только одно французское слово. Переводчица замешкалась – она, видимо, не ожидала такого ответа. Актриса повторила.

– Покорность, – наконец нашла нужное слово переводчица.

Ведущий удивился:

– Вот это да! Так мы потеряем половину нашей мужской аудитории! – выдохнул он. – В России в женщинах ценится именно терпимость, готовность к страданию, к жертвенности... Этому же учит нас и православие...

– Нет, нет! Я этого как раз не приемлю! – Голос актрисы был от природы импульсивен, чувствовалось, что она говорит о давно для нее решенном и обдуманном. – Никто не имеет права заставлять другого жертвовать для него или страдать.

– Браво, Фанни! Я навек твоя поклонница! – сказала Лиза и выключила приемник. Ей не хотелось дальше слушать передачу, она боялась потерять полученный эффект. Ей оказалось достаточно того, что она получила от Фанни.

Температура у Саши оказалась не очень высокой, но Лиза почувствовала, что работать не сможет. Она решила лечь спать. Забравшись к сыну под одеяло, она подумала, засыпая: «Непокорность! Как это здорово!»

И в свете этого единственного, но так вовремя произнесенного слова ей показались мелочью и разговоры матери, и собственные разводы.

– Я буду делать только то, что хочу, к чему лежит мое сердце! – прошептала Лиза в подушку и, с облегчением вздохнув, крепко заснула.

7

...Одна из трудностей, с которыми столкнулось мое поколение – поколение, подраставшее в пору женской эмансипации, – состояла в следующем: женщина перестала быть хозяйкой и матерью и попыталась принимать участие в деятельности мужчин, не имея к этому никаких данных; она требовала той же заботы о себе, какой привыкла пользоваться, пока соглашалась считать себя ниже мужчины, а вместе с тем настаивала на своем праве заниматься мужскими делами, в которых понимала ровно столько, чтобы мешаться у всех на дороге. Она уже не была хозяйкой и еще не научилась быть славным малым.

А в наши дни ничто так не радует глаз стареющего джентльмена, как дельная и уверенная молодая девушка, которая может управлять конторой и отлично играет в теннис, в меру интересуется общественными делами, умеет ценить искусство и, крепко стоя на собственных ногах, смотрит на жизнь спокойно, проницательно и терпимо.

Уильям Сомерсет Моэм. Подводя итоги

– Представьте, уже десять вечера. Пожалуй, пора собираться домой. – Нина откинулась на спинку своего крутящегося стула и потерла уставшие от компьютера глаза.

– Сейчас закончу последнюю таблицу... – Юре выделили рабочее место за соседним компьютером, и он сидел к Нине боком.

– Кто бы мог подумать? – Он распечатал результаты своих вычислений и показал Нине. – Вырисовывается необычная зависимость... Если рассмотреть это дело вот с такой позиции... – В его голосе слышался явный интерес.

– Можно проверить это завтра, – сказала Нина. – Сейчас уже поздно. Вы разве не торопитесь домой?

– Да собственно, нет. А должен торопиться? Как у вас тут принято в вашем коллективе? – спросил Юра.

Нина промолчала. Нет – значит нет. Неудобно спрашивать, почему он не торопится. Она ждала Юру в течение всего дня. Уже с утра вздрагивала всякий раз, когда открывалась дверь в их комнату, пока не вспомнила, как Юрий сказал, что будет приходить работать вечерами после занятий в институте. Они заканчиваются в пять часов. Час на дорогу, итого... Нина посмотрела на часы. В лучшем случае он придет только вечером.

Женщина, приносившая им в офис домашние обеды, приготовила по ее просьбе рыбу.

– Филе морского языка с картофельным пюре по оригинальному французскому рецепту, – с гордостью объявила она Нине.

– Прекрасно! – Нина заплатила за филе, но аппетита у нее не было. «Возьму домой, разогрею в микроволновке», – решила она и засунула пакет в холодильник.

Через час она все-таки решила выпить кофе. Но и кофе показался ей в этот день невкусным.

«Меньше надо пить!» – нравоучительно сказала себе Нина и попыталась углубиться в работу. С горем пополам через некоторое время ей это удалось; она втянулась в вычисления, и привычные столбики цифр незаметно успокоили ее нервы. Когда за окнами потемнело, молодая сотрудница, что сидела недалеко от нее, стала собираться домой (она никогда не оставалась на работе дольше пяти часов – ей надо было бежать за ребенком в детский садик). Нина подумала: «Он не придет!» И на какой-то миг все в комнате потемнело от этой мысли, но она усилием воли выгнала ее и сердитым голосом пробубнила себе под нос:

– Меньше народу – больше кислороду!

И как раз в этот момент раздался стук в дверь.

– Кого это еще черти несут? – сказала сотрудница, собравшаяся уходить (она испугалась, что кто-нибудь задержит ее здесь, и тогда будет ругаться воспитательница детского сада), но вдруг осеклась, даже приоткрыв рот от удивления. Сначала в проеме двери показался сложенный мокрый зонт. Потом просунулся старый кожаный портфель, а уж за всем этим богатством появился его владелец. Юра вошел в комнату боком, несмотря на то что дверь открывалась полностью и широко.

– Надеюсь, я не опоздал! – сказал он застенчиво, но что-то в его голосе заставило Нину услышать: «Жаль, черт возьми, что все еще не разошлись по домам. Я предпочел бы работать в одиночестве».

– Ну, я побежала! – Сотрудница весело помахала им и умчалась.

– Садитесь здесь! – Нина указала Юре на стол, поставленный под углом к ее собственному. – Вот компьютер для вас. Девайс навороченный, процессор athlon 3000+, два чипа по 1024 мегабайт каждый. Останетесь довольны.

Юра снял пальто, небрежно бросил его на спинку стула и включил компьютер.

– На моей работе агрегат послабее, – признался он.

– У вас пальто мокрое. Не высохнет, если будет лежать в таком положении – останутся складки. – Она еле-еле сдержала в себе автоматическую потребность сейчас же встать и повесить пальто на плечики в шкаф.

– Плевать, – равнодушно отозвался Юрий. Он уже потирал руки перед экраном компьютера. – Посвятите в проблему. Что, собственно, является моей задачей?

Нина раскрыла перед ним папку с таблицами и коротко пояснила. Он быстро схватил суть и сразу предложил рассмотреть проблему с другой стороны.

– Ну, вот вам и карты в руки! – сказала она.

Он тут же повернулся к своему компьютеру и стал быстро вводить новые параметры.

«Может, он действительно тот человек, что нам нужен? – Впервые Нина подумала о Юре не как о мужчине, а как о работнике. – Было бы славно, если бы наконец нашли нужного человека».

Она невольно прислушивалась к стуку клавиш за своим плечом, что мешало ей заниматься собственными вычислениями. Юра же погрузился в работу сразу. Так они провели свой первый рабочий вечер. Нина очнулась первой.

– Представьте, уже десять вечера. Пожалуй, пора собираться домой. – Она взглянула на часы. – Разве вы не торопитесь? – Ее усталые глаза видели предметы словно сквозь дымку. Вот Юра сидел к ней боком, немного сутулясь, иногда поглаживая волнистую бородку, иногда средним пальцем поправляя оправу очков. Немного мешковатым показался ей Юрин твидовый костюм в мелкую серо-коричневую клетку. Зато руки у него были прекрасные – аккуратные, правильной формы, с тонкими пальцами. Она подняла голову. В кабинете Артура Сергеевича тоже еще горел свет.

– Да собственно, нет. – Она опять уловила в его ответе неуверенность.

– Вы так и не повесили ваше пальто! – вспомнила Нина.

– Плевать! – все так же небрежно ответил он и потянулся, хрустнув пальцами. – Жаль, что я не захватил из институтского буфета какую-нибудь еду. Я и не заметил, как проголодался!

– У меня есть рыба! – вспомнила Нина и пошла к холодильнику. – Вот, пожалуйста, филе морского языка и картофельное пюре. По французскому рецепту. Правда, холодное.

Она достала из шкафчика бумажные салфетки, одноразовые тарелки и вилки.

– В этом есть что-то мафиозное – предлагать рыбу! – сказал Юра. – Главарь мафии посылает противнику мертвую рыбу в знак объявления войны. Видели «Крестного отца»?

– Не помню. Моя рыба не мертвая, она жареная. Присоединяйтесь! – Нина разложила по тарелкам еду строго поровну, не предлагая мужчине большую порцию, как это делают женщины – машинально или желая понравиться. – Хлеба нет, – сказала она. – Я ем без хлеба, но можно сделать кофе!

Юра спокойно отправил в рот кусок морского языка.

– Я вчера вечером жарил камбалу, – сообщил он с набитым ртом, – смею вас уверить, получилось лучше!

– Вы сами готовите? – удивилась Нина.

– Всегда!

– Потому что не доверяете женщинам? – Нина презрительно скривила губы.

– Потому что люблю готовить, – сообщил Юра. – Мне, наверное, надо было родиться женщиной!

– Или поваром, – поразмыслила Нина.

– Лучше женщиной, – возразил ее собеседник.

– Почему? («Он нетрадиционной ориентации», – мелькнула мысль.)

– Женщина может не заботиться о хлебе насущном, жить как хочет, делать что хочет. Ее, как правило, кормит муж.

От неожиданности Нина поперхнулась.

– А вам бы понравилось жить в постоянной зависимости? – спросила она после того, как прокашлялась.

– В зависимости от чего?

– В зависимости от того, накормят или не накормят? – Нина уже доела свою порцию и выкинула грязную тарелку в корзину.

– Хм, мне это не приходило в голову, – признался он. – Чаще я наблюдал, как женщины требуют от мужей то того, то этого...

Он вопросительно посмотрел, куда ему девать свою грязную тарелку.

– В корзину! – показала рукой Нина, даже не подумав взять ее и выбросить сама. – Ну, будете кофе?

– Угу!

– Тогда пойдите в конец коридора, налейте в чайник воды, а я пока достану чашки! – Она специально вела себя так, чтобы он не думал, что она им интересуется. «Меньше народу – больше кислороду!» – все время крутилось у нее в голове.

Юра послушно встал и пошел в коридор.

– Чайник забыли! – напомнила она. Он так же послушно вернулся, взял электрический чайник и остановился, растерянно глядя на него.

– Нужна вода для кофе! – напомнила Нина.

– Да-да! – Юра быстро поставил чайник на край стола так, что он чуть было не упал на пол, и снова сел к компьютеру. Клавиши быстро застучали под его пальцами. Нина вздохнула, взяла чайник и сама пошла за водой.

– Если попробовать сделать вот так и вот так, то изменится вся ситуация! – сказал Юра, когда она вернулась, и показал ей таблицы.

«Он очень умен, – подумала она, посмотрев через его плечо. – Мне это решение в голову не пришло. Опасный конкурент».

– Так будем кофе? – Он радостно засмеялся, обрадовавшись, что она оценила его остроумное решение.

– Конечно! – Нина быстро подошла к окну и вылила из чайника воду в цветы. – Давно не поливала! – сказала она в ответ на его недоуменный взгляд. На самом деле она прекрасно помнила, что поливала растения накануне, и протянула ему пустой чайник. – Четвертая дверь по коридору налево!

Теперь он решительно отправился в темноту. Нина уже с интересом ждала, чем закончится этот эксперимент. Тут открылась дверь с другой стороны, и в комнату из своего кабинета вошел Артур Сергеевич. Он был в куртке и в клетчатой кепке в стиле Шерлока Холмса, которую привез из туристической поездки в Англию.

– Ты еще здесь? Как дела? Вчерашняя журналистка материал не приносила? – спросил он и с удивлением уставился на Юрино пальто, лежащее на стуле. – Тут с тобой кто-то еще?

– Вчерашняя журналистка позвонила и сказала, что у нее заболел ребенок, поэтому материал она принесет позже. А со мной сейчас твой протеже, – объяснила она. – Очень способный, кстати, товарищ.

– Где он сейчас?

– Отправился за водой для кофе. Кстати, если он не появится через три минуты, придется мне идти выяснять, что с ним случилось. Там темно. Выключатель с непривычки отыскать трудно.

– Он что, не справится с этой проблемой?

Нина помолчала, потому что не могла найти сразу нужное слово.

– Некоторые бы сказали, что он чудак, – наконец нашла она правильное решение, – я же могу только констатировать, что он сильно отличается от других мужчин.

– Ты что имеешь в виду? – испуганно спросил Артур Сергеевич.

– Не то, что ты подумал, – махнула она рукой. – Если бы мы жили в Англии, я бы сказала, что он джентльмен со странностями, как все джентльмены, но мы живем не там, и поэтому я могу только сказать, что он не такой, как все.

В этот момент открылась дверь, ведущая в коридор, и перед Ниной и Артуром Сергеевичем предстал обрызганный с ног до головы Юрий. В руках он все-таки держал наполненный чайник.

– Что случилось? – Вопрос прозвучал дуэтом.

– Я всего лишь открыл холодную воду. Потом сразу сорвало кран.

– Ой! Я и забыла предупредить, что с краном надо обращаться осторожно! – Нина почувствовала вину. Сама-то она давно привыкла к коварной сантехнике.

Артур быстро выскочил в коридор.

– Вызывай дежурного по корпусу! – бросил он Нине.

Она извиняющимся жестом прижала руку к груди и стала набирать номер внутреннего телефона.

– Не надо никуда звонить! Там уже все нормально! Только уборщица пусть вытрет пол. Я сумел поставить кран на место. Ключ, к счастью, лежал под раковиной.

– Вы с этим справились? – с уважением спросила Нина. Она вспомнила, как ругались мужчины всего этажа на непослушный кран и очень немногим удавалось его завинтить.

– На трубе стерлась резьба. Надо было найти правильное положение... Но кран обязательно надо менять. – Юра вытер руки носовым платком. – Я завернул общий вентиль, чтобы ночью не было потопа.

– Прекрасно. Вы точно незаменимый для нас человек. – Нина включила электрический чайник. – Вот кофе у меня только растворимый.

– Дареному коню в зубы не смотрят, – ответил Юра и с удовольствием выпил две чашки. Нина выпила одну, а оставшееся время просто сидела и смотрела на Юру. Он, по ее мнению, этого даже не замечал.

– Посуду оставим до починки водопровода. – Она накрыла грязные чашки салфеткой. – Поехали, я вас довезу до метро.

Юра отряхнул мокрые брюки, совершенно спокойно надел высохшее некрасивыми складками пальто, взял свой портфель и вышел в коридор. Она задержалась, чтобы проверить розетки и выключить свет. И в ту минуту, когда она напоследок оглянулась и уже взялась за ручку двери, ей показалось, что эта знакомая до мелочей комната в таинственном свете уличных фонарей стала другой – сказочно радостной, как перед Новым годом.

8

Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется...

Ф.И. Тютчев


Респектабельность простерла свой свинцовый плащ над всей страной... и в гонках побеждает тот, кто преданнее других поклоняется этой всемогущей богине – и только ей одной.

Лесли Стивен. Кембриджские заметки, 1865 г.

– Ну что, продвигаются матримониальные планы? – спросила у Вики Пульсатилла, когда вечером следующего дня старшая дочь вернулась домой.

– Подвигаются, – небрежно ответила та и, не задерживаясь в опасной близости от матери, проследовала в свою комнату. Младшая сестра Катя сидела за столом и, подперев щеку рукой, учила уроки. Когда Вика вошла, она сделала значительные глаза:

– Мама здесь два дня рвала и метала!

Вика неопределенно пожала плечами:

– Ну и что?

Когда Пульсатилла возникла на пороге, Вика переодевалась в домашний халатик.

– В гостях, может быть, кормят лучше, а дома уж что Бог послал. Пожалуйте к столу!

Катя с удовольствием отодвинула в сторону учебники, а Вика коротко сказала:

– Не хочу! – И стала разбирать свою постель.

Татьяна спровадила младшую дочку мыть руки и подошла к старшей.

– У тебя все в порядке? – Она слегка коснулась девичьего плеча.

– Ой, мама, не надо! Не приставай с разговорами! Все у меня в порядке, я просто устала! – Тело у Вики было напряженным и твердым, как камень.

– Во сколько тебя завтра будить? Ты собираешься в институт? – еще более осторожно спросила Пульсатилла.

Дочь повернула к ней бледное лицо:

– Все твои хитрости, мама, шиты белыми нитками. Я встану сама, а в институт пойду ко второй паре. Как полагается по расписанию.

Пульсатилле стало ее ужасно жаль. Захотелось обнять и прижать к себе, как маленькую. Ах, как же быстро на самом деле выросли девочки! А она-то все время только и мечтала, чтобы это произошло поскорее, чтобы они стали самостоятельные, встали на ноги. Много бы она отдала за то, чтобы Вика теперь никуда не исчезала из дома, лежала бы на диване, как раньше, красила губы тайком взятой у нее помадой и смотрела по телевизору сериалы. Но нет, жизнь идет! Старшая дочка выросла – теперь не успеешь оглянуться, как скоро уйдет из дома и младшая... Нехороший Вика подает Кате пример.

– Послушай, – шепотом спросила она у Вики, оглядываясь на дверь в ванную, – ты... не того?

– Чего «не того»? Не беременная, ты имеешь в виду? – громко и зло спросила Вика.

– Да... то есть нет... Что ты кричишь? – Пульсатилла, почти на всех производящая впечатление чумы или атомной бомбы, сейчас смешалась.

«Ох, характер у дочери непростой! Даже если и залетит, может и не сказать об этом!»

– Ты скажи, если что, – с неожиданным для себя смущением залепетала она. – Что-нибудь придумаем...

– Господи! Какие же вы все ханжи! – громко, плаксивым голосом сказала Вика. – Простые вещи вызывают у вас страх. И ведь боишься ты, мама, не того, что я могу, к примеру, умереть в родах, а того, что быть беременной и не замужем неприлично, что узнают соседи или не будет денег воспитывать ребенка, или еще придумаешь какую-нибудь такую же чепуху! – Дочь в сердцах швырнула подушку в изголовье постели.

– Тьфу, тьфу, тьфу! Что ты несешь! – сплюнула в сторону Пульсатилла. – Какая же ты еще дурочка! Обвиняешь людей в ханжестве, а сама совершенно не понимаешь жизни! Тебе не замуж надо выходить, а книжки правильные читать...

– Эти вот, что ли? – Вика быстрым шагом подошла к навесной полке, куда мать ставила книги, которые любила почитать на ночь, и сгребла оттуда целую охапку. Она поднимала над головой книгу за книгой и швыряла их на кровать. – Ты имеешь в виду вот этот кладезь познаний и жизненного опыта?

Одна за другой в воздухе совершали кульбиты «Анна Каренина», «Мадам Бовари», «Унесенные ветром», «Мария Стюарт», «Мария Антуанетта», «Жизнь Жанны Ней» и, наконец, последней совершила переворот «Подруга французского лейтенанта» Джона Фаулза. Из нее веером посыпались закладки.

– Вика! Что ты делаешь! Завтра на занятии я должна буду объяснять...

– Лучше бы ты преподавала экономику, мама!

– Почему? – Пульсатилла считала себя хорошим преподавателем. Ей нравилось рассуждать о характерах героинь, и она всерьез считала, что классика потому и становится классикой, что речь в ней идет о вечных ценностях. Она помнила что и дочки, особенно старшая, когда еще училась в школе, тоже с интересом слушали ее рассуждения. Теперь, после этого странного выпада, она подозревала почти наверняка: с Викой случилось что-то нехорошее, только вот надо еще выяснить что. От волнения и страха за дочь у Пульсатиллы задрожал подбородок.

– Фу! Как некрасиво дрожит у тебя лицо! – с презрением отвернулась Вика. – Надо уметь сдерживать себя!

– Поставь на место книги! – тихо, но твердо сказала ей Пульсатилла.

– Кладезь премудрости! – фыркнула Вика, но все-таки стала собирать тома. В дверях возникла младшая сестра.

– Ты поела? – спросила у нее Пульсатилла.

– Да, спасибо. Все было очень вкусно, – машинально ответила девочка, на что Вика презрительно фыркнула. Катя снова прошла к своему столу, с интересом оглядывая комнату. – Что это тут у вас было?

– Ветром сдуло, – ляпнула первое, что пришло в голову, Пульсатилла и стала собирать с пола листочки. Вика еще водружала книги на полку, когда Пульсатилла, взяв томик Джона Фаулза, вышла в кухню и, присев там к столу, принялась рассматривать вылетевшие бумажки. И каково же было ее удивление, когда она увидела, что некоторые заметки были написаны не ее собственной рукой, а еще не устоявшимся Викиным почерком.

«Посмотрю, когда они уснут», – решила Татьяна и уселась пить чай. И только когда в комнате девочек погас свет, она решилась читать отрывки, которые подчеркнула Вика.

Первая строка на бумажке, попавшаяся на глаза Пульсатилле, была подчеркнута. Далее следовала цитата.

Джон Фаулз пишет, как мужчины привыкли судить о женщинах

Женщины, как товары на полках, терпеливо ждут своего покупателя, а мы заходим в лавку, рассматриваем их, вертим в руках и выбираем, что больше приглянулось – пожалуй, эту... или вон ту? И если они мирятся с этим, мы довольны и почитаем это доказательством женской скромности, порядочности, респектабельности. Но стоит одному из этих выставленных на продажу предметов возвысить голос в защиту собственного достоинства... Почему, собственно, замужние дамы, нарушающие брачный обет, заслуживают большего снисхождения, чем...

После чего почерком Вики была сделана жирная приписка: «проститутки».

Пульсатилла перевернула несколько страниц. На одной из них был подчеркнут эпиграф.

Кто такой был этот Лесли Стивен, Пульсатилла не знала. Боже, какая каша, какая сумятица у девочки в голове! Таня отложила в сторону простой темный томик. Ей захотелось, будто наседке, раскрыть над дочерьми крылья и защитить их от мира. Но от всего не защитишь, подумала она и осторожно прошла к девочкам в комнату. Катя спала, по своей привычке свернувшись клубочком, как маленькая, посапывая во сне. Вика лежала тихо и неподвижно, вытянувшись на своей постели. «Тоже спит», – подумала Пульсатилла и в темноте склонилась над ее изголовьем. Лицо дочери было бледным, огромные, неподвижные, странно блестящие в темноте глаза смотрели в потолок.

– Вика! – ахнула в ужасе Пульсатилла. Ей показалось, что дочь умерла.

– Ты чего? – Вика потрогала мать за руку.

– Господи! – опомнилась Пульсатилла. – Ты что, не спишь?

– Не сплю, как видишь. – В шепоте дочери слышалось недовольство. – А ты чего шпионишь?

– Да что ты, я просто так зашла, – почему-то стала оправдываться Пульсатилла. – Я всегда к вам захожу, когда вы спите... всю жизнь... просто вы этого не знаете.

– Конечно, всю жизнь, – с еле заметной усмешкой прошептала дочь. – Как от очередного любовника возвратишься, так прямо сразу к нам!

– Как ты смеешь! – У Тани от негодования зашлось в гневе сердце. – Сопливка! Ты за собой смотри, пока не вляпалась куда-нибудь! Потом уж мне будешь указывать, как жить!

– Вот и ты ко мне не лезь! – заявила дочь и отвернулась к стене.

Пульсатилла в негодовании вышла из комнаты и отправилась мыть посуду. Наведя порядок в кухне, она специально поискала, чем бы еще заняться, но ничего не придумала и ушла спать на свой диван. Ворочалась она там, ворочалась, но заснуть не могла. Уж очень обидным показался ей упрек дочери. Вместе с тем она не могла не признать частичную его правоту.

Да, правда, она была влюбчива, бывало, что поступала опрометчиво, но во имя чего она бросалась в водопады чувств? Что вынуждало ее раз за разом отправляться в сомнительные экспедиции на поиски счастья? Только ли эгоизм и обида брошенной женщины? Вовсе нет. Ей хотелось вновь создать полноценную семью, в которой хорошо жилось бы всем – в том числе и дочерям. И в поисках даже не счастья, нет, а только благополучия Пульсатилла пускалась наудачу в каждое, даже на первый взгляд сомнительное новое знакомство. Надежда, что вдруг в каком-нибудь очередном самце, жаждущем развлечений и отдохновения от надоевшей домашней суеты, она найдет уж если не сказочного принца, то вполне подходящего мужчину, способного и желающего изменить ее жизнь, не могла оставить ее. «Где же их разглядеть с первого раза?» – думала Пульсатилла, подразумевая под словом их всех своих вероломных и непорядочных любовников, на которых когда-то были возложены определенные надежды.

Конечно, дочка пока еще не может всего понять, опыта маловато. И не дай ей Господи такого опыта! Все на свете сейчас отдала бы Таня, только бы девочки не испытали в жизни тех разочарований, которые пришлись на ее долю. Но вот что странно – после горьких мыслей о ее собственной печальной женской судьбе, после употребления спасительной и все оправдывающей, вполне расхожей мысли о том, что негде взять приличного мужика, потому что хорошие заняты, а среди свободных шатаются одни козлы, Пульсатилла вдруг вспомнила не кого-нибудь, а Кирилла. Как бесовская тень, возник в ее памяти его образ, обряженный в плащ страдальца, каким он представился ей в ту ночь, когда они ехали от Нины. И хотя Пульсатилла прекрасно знала почти все о перипетиях его неудачного брака с подругой, скоропалительной женитьбе на Лизе и последующем новом разводе, в сердце ее невольно вползло сочувствие к этому сильно постаревшему за последние годы, но еще не утратившему бойкости бывшему Нининому мужу.

«Может быть, он не так уж и виноват во всех этих разводах? Ей я всегда говорила, что нужно было по-другому себя вести, – подумала Пульсатилла. И в том, что мысленно она назвала подругу не по имени, а употребила по отношению к ней безликое местоимение, заключался некий элемент предательства, который она почувствовала, но вины за который не ощутила. – А уж в том, что Лиза сбежала от него с любовником, он вообще не виноват. За это его как раз надо пожалеть».

И как-то неожиданно получилось, что рассуждения о Кирилле привели Татьяну в благоприятное расположение духа. Она отвлеклась от мыслей о дочери и, упомянув по необходимости, как это водится у большинства женщин, имена Бога и Святой заступницы, положилась на то, что все, что сейчас кажется тяжелым и трудным, скоро как-нибудь с Божьей помощью рассосется. И уже с этой дополнительно принесшей облегчение мыслью Пульсатилла наконец успокоилась на своем диване и заснула.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю