Текст книги "Джентльменов нет - и привет Джону Фаулзу!"
Автор книги: Ирина Степановская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Ну что ты там стоишь? Изображаешь, что обиделся? – В ее голосе звучали нотки, с какими обычно разговаривают няни со своими воспитанниками. – Боже, какие все мужчины недотроги! Иди лучше пить чай!
– А может быть, я – женщина? – Юра повернулся от окна, и Настя увидела, что он над ней издевается. Она разозлилась. Подняла вверх руку и, вытянув указательный палец, противно затрясла им.
– Неужели ты не можешь понять, что я хочу, чтобы тебе самому было лучше?
– По-твоему, хорошее самочувствие бывает у человека, только когда у него имеется кругленький счет в банке?
– Ну не надо делать вид, что ты слышишь о материальном мире первый раз в жизни! – Настя решила все-таки довести разговор до победного конца. Раньше ей всегда удавалось одерживать над Юрой верх. Во всяком случае, обычно именно он шел первым на примирение, и хоть в их жизни оставалось все по-старому, по крайней мере Юра не спорил с ней, уж если и не соглашался. Теперь же женским чутьем она уловила, что он ускользает из-под ее влияния.
– Ну хватит, черт побери, меня учить! – Юра прошел в коридор, вернулся оттуда в кухню, снова прошел назад и вдруг, будто решившись на что-то, совершенно неожиданно стал надевать ботинки. – Если ты хочешь знать, – он уже кричал из коридора, – я ходил сегодня к этому твоему Артуру Сергеевичу! И он взял меня на работу! Вопреки всем твоим прогнозам! Правда, пока на три месяца, сказав, что это испытательный срок.
– Так что же ты молчал? – Настя тоже вышла из-за стола и невозмутимо наблюдала, как он, торопясь, засовывает правую ногу в левый ботинок.
– Мне надоело отчитываться перед тобой! Ты мне не мать, и я ухожу от тебя!
– Я тебе практически жена! Мы с тобой живем вместе уже не первый год, и у нас общее хозяйство. Мы же скидываемся с тобой на расходы!
– А если жена, то вот здесь написано... – Юра в ярости побежал в одном ботинке в кухню и схватил со стола пресловутый журнал. – Где это я видел, черт побери?! Ага! Вот здесь! – Он потряс растерзанными страницами перед Настиным лицом. – Разрешите з-з-зачитать!
Она немного откинулась от него и поморщилась.
– Вот смотри, пишет депутат Государственной думы! Женщина, между прочим! – Юра так разволновался, что стал срываться на визг. – «Муж говорит: „Я пришел с работы, я устал, сейчас начнется футбол, дай я лягу на диван, иди готовь ужин!“ Умная жена скажет ему: „Ложись, дорогой!“ Незамужние женщины всегда говорят, когда видят, как их семейные подруги общаются со своими мужьями: „Ой, что ты с ним так сюсюкаешься?“ Вот поэтому они и не замужем!» – Юра бросил журнал на пол и наконец сообразил, что надо поменять местами ботинки.
Настя спокойно сложила руки на груди:
– Скажи, а откуда этот муж пришел домой? С работы или из букинистического магазина?
Юра в ответ сдернул с плечиков свое пальто.
– Это не имеет никакого значения! Главное, чтобы его любили таким, каков он есть! И запомни, дорогая! – В ярости он даже негромко постучал кулаком в стенку. – Сегодня я опять пойду ночевать к маме, а завтра с утра, будь добра, оставь на столе ключи от моей квартиры.
– Что еще за глупости! – покачала головой Настя. – Надеюсь, ты понимаешь, что люди не расстаются вот так, ни с того ни с сего. Я слишком много вложила в тебя сил, чтобы все бросить!
Юра, уже в пальто, взялся за ручку двери, но вдруг вернулся и сделал шаг к Насте. Выражение лица было у него таким необычным, что она удивилась: «Откуда это у него прыть взялась? В обычное время тюфяк тюфяком, а тут вдруг зачирикал воробышком!»
– Ты меня достала! Если хочешь знать, мне уже давно гораздо больше хочется ночевать у матери, чем у себя дома!
– Очевидно, Елена Сергеевна до сих пор укладывает тебя в кроватку и поет на ночь песенки!
– Не смей задевать мою мать! И верни завтра ключи от квартиры! Ты слышишь? Я не шучу! – Как он ни был зол, он не мог выгнать Настю из своей квартиры на ночь.
– Да оставлю я тебе ключи, что ты так раскипятился? У меня есть и свое жилье. – Настя поджала губы, не собираясь рассказывать Юре, что собственную небольшую квартирку она сдает внаем с тех самых пор, как поселилась у него. Не пошевелившись, она стоически выдержала громкий стук захлопнувшейся за ним двери. Постояв еще пару минут в коридоре и обдумывая ситуацию, она убедилась, что Юра сегодня вряд ли вернется, и снова прошла в кухню.
«Я объясняю эту его дурацкую вспышку только одним, – сказала она себе, усевшись спокойно допивать уже остывший чай. – Ему сделали слишком лестное предложение. От этого его самооценка резко повысилась и мои слова вызвали в нем раздражение». Этот вывод не помешал Насте аккуратно перемыть всю посуду и принять ежевечернюю ванну с ароматической ампулой – она любила следить за своей внешностью и здоровьем.
«Не надо бояться! – заключила она, надевая после ванны пушистый халат. – Я нисколько не хуже других. И лучше многих! – Она с удовольствием покрутилась перед зеркалом. – Надо только чуть-чуть похудеть!» С этими планами Настя спокойно отправилась в постель. Уходя утром на работу, она даже и не подумала оставить Юре ключи.
6
Какой должна быть идеальная женщина?
(Возможны несколько вариантов ответа)
привлекательной – 48 %;
любить детей – 44 %;
хозяйственной – 37 %;
доброй – 22 %;
верной – 22 %;
сексуальной – 19 %;
умной – 17 %;
без вредных привычек – 8 %;
умеющей добывать деньги – 5 %.
По данным Института комплексных социологических исследований РАН
– Чем теперь интересуется молодое поколение? – Кирилл восседал во главе стола, а обе женщины – Нина и Пульсатилла – по бокам от него. Таня, перед приходом Кирилла категорически требовавшая водки, теперь передумала и с меланхолическим видом тянула из бокала сухое вино. Кирилл изображал галантного кавалера и, как всегда, предпочитал всем другим напиткам коньяк. Чувствовалось, что он ощущает себя комфортно. Он пытался острить, говорить Нине с Таней по очереди комплименты, рассказывал о своих новых производственных победах. Нина, глядя на него, чувствовала непреодолимое желание напиться.
– По кремлевской диете водка предпочтительнее шампанского и коньяка, – сказала она. – Налейте мне водки!
Кирилл услужливо наполнил ей рюмку. Нина выпила залпом.
«Пять лет назад, когда мы встречались таким же составом плюс француз Шарль Готье, Кирилл был совсем не таким... Грубым, нервным. Да, это было перед его романом с Лизой... А Танька тогда как дура влюбилась в этого Шарля. Интересно, после него у нее был кто-нибудь? Себе на уме эти французы...» Нина задумалась, вспоминая подробности того времени, и опомнилась только тогда, когда услышала возбужденный голос Пульсатиллы:
– Интересуется молодое поколение всегда одним и тем же: любовью, переходящей в секс. А вот что они теперь изучают – настоящий кошмар!
Кирилл изобразил внимательного слушателя.
«Танька села на своего любимого конька. – Нина выпила еще полрюмки. – О преподавании литературы она может разглагольствовать часами. Теперь о поддержании общей беседы можно не беспокоиться».
– Там, в министерстве образования, все с ума посходили! – доверительно сообщила Пульсатилла. – В одиннадцатом классе Ахматову, Цветаеву, Гумилева, Блока, Есенина и Маяковского впихнули чуть не в два часа! «Поднятую целину» не проходим. Зато рекомендуют к изучению белогвардейщину, эмиграцию и так называемую современную литературу.
– Может, это и правильно? – отозвался Кирилл. – Теперь даже праздник есть – День всеобщего примирения, так почему же «красную» литературу надо изучать, а «белую» – нет? Изучать – так уж все подряд.
– Я не за «красную» или «белую» литературу, – чуть не колотя себя кулаком в грудь, стала ему доказывать Танька, – я за хорошую литературу! За книги, проверенные временем! А ты посмотри, что рекомендуют читать школьникам некоторые оголтелые педагоги-новаторы...
– Неужели Дэна Брауна? – просто так, без особенного интереса, вставила Нина.
– Не Дэна Брауна, но тоже слава Богу! – с возмущением повернулась к ней Татьяна. – Джона Фаулза, например, или Коэльо с Мураками... Школьники Диккенса не читали, фамилию Голсуорси не слыхивали, но Джона Фаулза им подавай!
– Кому сейчас интересен Диккенс? – с умным видом пожал плечами Кирилл.
– А что написал Джон Фаулз? – поинтересовалась Нина.
– Ой, деревня! – Пульсатилла картинно схватилась за голову. – С вами разговаривать – только нервы трепать! «Подругу французского лейтенанта» он написал! В свое время очень нашумевшую книгу. А после нее еще целый вагон толстенных романов.
– Обижаешь, я кино видел! – вступился Кирилл. – В нем еще американка знаменитая играет, с длинным носом. У нее, я читал, то ли пятеро детей, то ли семеро...
– Профессионализм от количества детей не зависит! А актрису эту зовут Мэрил Стрип, – сказала Нина, которая, как оказалось, тоже смотрела фильм. Может, вместе с Кириллом когда-то и смотрела.
– Еще как зависит! – с жаром продолжила свою партию Пульсатилла. – Попробуй-ка развивать свой профессионализм, когда у тебя две белки на кухне с утра до вечера крутятся и ежесекундно хотят есть! Только задумаешь что-нибудь сделать, куда-нибудь пойти, в ту же библиотеку или на встречу с писателем, так обязательно что-нибудь натворят! Или заболеют, или двойки получат, или...
– Или замуж захотят выйти... – сказала Нина, которой не понравилось, что Пульсатилла своей репликой будто намекала на то, что она, Нина, бездетная женщина, находится в лучшем положении. Нина любила Таниных девочек и считала, что подруге очень повезло, что они у нее есть. Пульсатилла же метнула на нее злобный взгляд, как бы говоря: «Вот тебе рассказали, а ты теперь издеваешься!»
– О, девчонки, хорошо мы сидим! – вдруг ни с того ни с сего стукнул Кирилл кулаком по столу. Не сильно стукнул, а так, чтобы привлечь внимание. Он без внимания обходиться не мог. – Все встречи, встречи, дела, дела, а поговорить по душам ведь на самом деле и не с кем! Пожалейте меня, девчонки, ни кола у меня нет, ни двора!
Пульсатилла на глазок оценила объем коньяка, оставшийся в бутылке. Нет, Кирилл выпил не так уж много. Что это его развезло? Нина отреагировала на его реплику резче.
– Не фига было тебе с Лизой связываться! – агрессивно сказала она. – Сам разрушил семью, теперь не жалуйся!
Кирилл посмотрел на Нину долгим взглядом и ничего не сказал, но она почему-то ясно поняла, что он нисколько не жалеет о своем романе, разрушившем их семью. Это ее оскорбило.
«Ну и катись тогда от меня к чертовой матери! Зачем же приходишь, покоя не даешь?» Она прикрыла глаза, чтобы злость, мелькнувшая в них, не выдала ее мысли. Все-таки Нина считала себя цивилизованным человеком, чтобы устраивать скандалы через пять лет после развода. Но все равно за столом возникла заминка, будто пролетел между всеми стылый ветерок.
– Так вот, о Джоне Фаулзе... – Пульсатилла, как педагог, взяла на себя функцию облегчить положение. Ей-то как раз сиделось неплохо. Слабенькое вино позволило расслабиться и отодвинуть в сторону неприятные мысли о последствиях замужества дочери. Пульсатилла увидела ситуацию как бы со стороны: молоденькая девочка из неполной семьи хочет составить свое счастье. Ей подворачивается молодой человек. Она не хочет упустить свой, как ей кажется, единственный шанс. А то, что не у всех замужество складывается так, как хочется, в девятнадцать лет редко для кого может быть аргументом. Все естественно, все простительно. Сейчас же Пульсатилле захотелось показать себя крупным специалистом. – Я думаю, что, рекомендуя этот роман к факультативному чтению, наши старшие товарищи желают познакомить молодежь с положением женщины в викторианской Англии, – важно сказала она, будто читала доклад с высокой трибуны. – И действительно, в сравнении с Диккенсом ужас положения бедной женщины в викторианскую эпоху Джоном Фаулзом освещается более современным языком и поэтому более доступен молодым умам и сердцам.
Нина поморщилась от этой тирады, но Пульсатилла ничего не заметила. Как только учителя берут тон проповедников, от них за версту начинает разить канцелярщиной.
– Его героиня живет в ту же эпоху, что и Анна Каренина и Эмма Бовари, – продолжала Татьяна. – Но ее положение в обществе гораздо хуже – она бедна и одинока. У нее нет ни мужа, ни отца, ни любовника. При всем том она противится своей судьбе и способна дать вызов мещанскому мелкобуржуазному обществу.
– Вызов – это интересно! – равнодушно сказал Кирилл. Нине было заметно, что судьба героини Джона Фаулза его нисколько не волнует. Удивительно, но равнодушие Кирилла несколько примирило Нину с высокопарной речью подруги.
– Как Катерина в «Грозе»? – уточнила она.
– Катерина по сравнению с англичаночкой отдыхает! – сообщила Пульсатилла.
– Хватит вам всякую ерунду городить! – возмутился Кирилл. – Не вешайте мне лапшу на уши! Я фильм хорошо знаю! Англичанка эта ваша хваленая напридумывала о себе черт знает что, а один порядочный джентльмен из-за нее разорвал помолвку с приличной барышней, на которой перед этим хотел жениться. Но кстати, насколько я помню, знакомство с этой эксцентричной особой впрок ему не пошло и закончилось все тем, что она сбежала от него и стала то ли проституткой, то ли художницей. В фильме два финала, и который из них следует считать правильным, я не понял.
– Какая разница, кем она стала? – сказала Нина, которую опять стал раздражать этот разговор. У нее разболелась голова. – Вся эта литература не имеет к реальной жизни никакого отношения. Про любого из нас можно написать целый роман. Каждый человек переживает свои радости и горе, победы и поражения. Это и есть жизнь. Давайте закругляться с посиделками. Я хочу пораньше лечь в постель.
– Выгоняешь? – осуждающе спросила Пульсатилла. – Народ только разошелся, а ты не даешь поговорить за рюмочкой?
– Можете сидеть, а я пойду спать. Только не шумите, мне завтра вставать рано.
– Ну, раз так... – поднялся из-за стола Кирилл, – нельзя быть навязчивыми, даже на правах бывших родственников...
– Муж с женой родственниками юридически не считаются, – заметила Пульсатилла.
– Ну, тем более. – Кирилл пошел в коридор и стал одеваться. Пульсатилла укоризненно посмотрела на Нину и последовала за ним.
«Обиделись, что ли? Ну и плевать», – подумала Нина, которой они ужасно надоели. Ей бы хотелось поговорить с Юрой, а тут пришли совсем не те люди. Она молча остановилась у двери и стала наблюдать за их сборами. Пульсатилла теперь вела себя совсем не так, как несколькими часами раньше, когда, полумертвая, вывалилась из лифта Нине в руки. Теперь она, надевая сапоги, скакала на одной ноге и, сваливаясь на бок, громко прыскала смехом.
– Можешь ты поддержать женщину, чтобы она не упала?! – подначивала Танька Кирилла, и в длинном зеркале, что висело в коридоре у Нины, на фоне разноцветных гербер странно, почти неприлично, выглядела, отражаясь, их медвежья возня.
«По крайней мере Таньку я от самоубийства спасла, – подумала Нина, не особенно, правда, веря в то, что Танька о самоубийстве говорила всерьез. – Теперь я хочу остаться одна!» Она не могла дождаться, когда наконец ее гости вывалятся наружу.
– Ну, счастливо! Пока! – Пульсатилла полезла к ней целоваться на прощание. Вслед за ней прощаться захотел и Кирилл, но Нина довольно грубо его оттолкнула.
– Поздно пить боржоми! – сказала она и еле сдержала себя, чтобы не захлопнуть дверь раньше, чем за гостями придет лифт.
Когда же наконец этот визит закончился и она снова прошла в кухню, вид грязной посуды, наполовину опустошенных бутылок и рюмок со следами помады по краям привел ее в негодование.
– Боже! Чтоб я еще раз связалась с этими людьми! – произнесла она и надела фартук. Еще со времени замужества за Кириллом она не терпела, когда в доме что-нибудь оставалось неубранным. И все это время, пока она стояла у раковины, а потом с остервенением подметала и мыла пол в кухне и коридоре, в голове у нее крутился сюжет романа Джона Фаулза об одинокой и упрямой англичанке, которая сбежала от стопроцентно надежного и порядочного английского джентльмена.
Кирилл тоже имел свое мнение по поводу визита к Нине.
– Вот так кормишь, кормишь этих баб на протяжении многих лет, а как надо пожалеть мужика – так хрен от них чего дождешься! – высказался он, пока лифт с ними спускался вниз. И странное дело: Таня, которая в течение многих лет недолюбливала Кирилла и уж точно никогда не воспринимала его как мужчину, вдруг впервые в жизни посмотрела на него сопереживающе. И, выйдя из лифта на скользкий пол холла, она осторожно взяла его под руку и прижалась к нему теплым боком, как бы одновременно ища у него поддержки и в то же время демонстрируя сочувствие.
Отец приехал к Лизе, едва она успела переступить порог квартиры и раздеться.
– Какая у Сашки температура?
– Упала после свечки. – Лиза взяла сына на руки. Галя засобиралась домой.
Отец Лизы был невысокого роста, с хорошо выраженным брюшком и вторым подбородком. Он подошел к дочери, поцеловал ее в щеку, а внуку тут же вручил шоколадное яйцо в яркой фирменной упаковке.
Сашка был разморенный и красный, как после бани, но яйцо в руке зажал крепко. Рот и кончик носа его были уже вымазаны шоколадом: это означало, что он успел выпросить шоколадку у Гали. «Ночью его будет тошнить», – подумала Лиза, а вслух предложила компромиссное решение:
– Давай посмотрим, какая игрушка внутри яйца, а шоколад ты съешь завтра.
– Смотри! – Сашка не любил отвечать на прямо сделанные предложения. Он быстро раздавил яйцо, причем больший кусок шоколадной скорлупы с молниеносной быстротой запихнул в рот и протянул матери пластмассовую капсулу с игрушкой, в которой, собственно, и заключалась вся прелесть этого подарка. Галя перехватила укоряющий Лизин взгляд на отца и громко вздохнула: «Мужчины не очень-то понимают, что и когда нужно дарить детям».
– Что-то часто Сашка у тебя болеет! – с совершенно невозмутимым видом произнес отец, и в этой фразе Лиза уловила сходство между дедом и внуком, а может быть, между всеми мужчинами вообще.
– Не знаю, где он только умудряется простужаться?
Лиза передала сына дедушке, и тот понес его на диван.
– Надо бы в постель, – сказала Лиза.
Но Сашка наотрез отказался покидать общество.
– Как мама? Я не видела ее довольно давно, – спросила Лиза отца.
Галя, собравшаяся уходить, крикнула с порога:
– Мне завтра приходить?
Лиза быстро оценила состояние своих дел. Хорошо бы за ночь написать статью в черновом варианте. Но папа, конечно, захочет еще посидеть. Сашка при нем будет дурить и капризничать. Какая уж тут работа? Да, завтра без Гали не обойтись. Она должна будет уйти на работу, чтобы хоть что-нибудь сделать.
– Хорошо! Я приду! – Галя сама захлопнула за собой дверь. Сашка тут же соскочил с дивана и побежал проверять, не ушел ли за компанию и дед. Тот в ванной мыл руки.
– Если ты будешь спокойно сидеть за столом, пойдем с нами пить чай, – предложила сыну Лиза. – Если же плохо себя чувствуешь, ложись в постель, мы посидим около тебя.
Саша выбрал свой вариант. Невзирая на температуру, он стал карабкаться на деда, понукая его, как скакового коня. Дедушка несколько раз протрусил с ним по комнате, потом вспотел от напряжения и осторожно сбросил скакуна на диван.
– Ну, теперь ложись, дай мне спокойно поговорить с твоей мамой.
Сашка опять начал осторожно подвывать, вначале оценивая, какая будет реакция. Он бы хотел, чтобы все сидели около него и играли вместе с ним его игрушками. Увидев, что мать ушла на кухню готовить чай, он залился громким истеричным плачем. В этот момент послышался звонок.
– Папа, открой, я не знаю, кто там! – крикнула из кухни Лиза. Сашка тоже замолчал на секунду в недоумении.
– «Скорая помощь» приехала! Услышала, как ты орешь, и приехала! – сказал внуку дед и пошел открывать.
– У вас ребенок надрывается так, что слышно на первом этаже! – прямо от двери раздался знакомый голос.
– Саша, посмотри! Бабушка пришла! – ненатурально радостным голосом громко возвестил дед. Лиза от неожиданности уронила на пол чашку. Сашка, увидев бабушку, заорал пуще прежнего, в надежде что сейчас его будут жалеть.
«Прощай все планы! – подумала Лиза. – Теперь ни за что не удастся сосредоточиться на статье».
– Ну, дай же я тебя поцелую, мое солнышко! – Бабушка бросила на бывшего мужа испепеляющий взгляд и кинулась к внуку. – Лиза, ты знаешь, что он горячий? У него, наверное, температура?!
– Здравствуй, мама! – Лиза высунулась из кухни с веником в руке. – Да, у него температура, потому что он заболел.
– Так что же ты бездействуешь? Надо вызвать врача!
– Давай подождем. – Лиза отправилась сметать осколки. – У него температура чуть не каждую неделю. Все врачи говорят одно и то же: слабый иммунитет – и прописывают антибиотики! Какой смысл их приглашать?
– Но так же нельзя оставлять! Может, у него бронхит или пневмония!
Бабушка вытащила из сумки игрушку – пластмассовую птичку на колесиках и, опустившись на колени перед внуком, стала щебетать, подражая голосу разных птиц.
– А как у нас воробушек чирикает? Сашенька знает?
– Не знает! – капризно отвечал разочарованный внук. Он предпочел бы получить новый пистолет, или ружье, или, на худой конец, ковбойскую шляпу.
– А как во дворе ворона каркает? – с прежним умильным выражением продолжала вопрошать бабушка, краем глаза поглядывая на деда.
– Да черт ее знает, как она каркает! – отвечал раздраженный болезнью и вопросами Сашка.
– Лиза! Как ты воспитываешь ребенка! Он у тебя не знает то, что знают уже все дети в его возрасте! И как он разговаривает!
– Как слышит, так и разговаривает. Пойдемте пить чай! – Лиза накрыла на стол. Ей хотелось выпить хотя бы чаю, но еще больше теперь хотелось остаться одной.
– Я, пожалуй, пойду! Я и так засиделся! – Дед решительно прошел в коридор.
Раздался пронзительный крик. Это заорал Сашка: то ли от огорчения, что дедушка посидел с ним так мало, то ли потому, что в новом яйце случайно оказалась точно такая же игрушка, как и в том, что он получил в подарок в прошлый раз.
Лизина мама, с насмешкой подбоченясь, вышла в коридор, не обращая внимания на вопли внука.
– Погоди ты бежать к молодой жене! – сказала она в сторону бывшего супруга. – Побудь хоть немножко и со старой! Двадцать лет вместе прожили, а тут посидеть вместе двадцать минут не хочешь!
Дед, услышав эти слова, ускорил сборы. Сашка орал благим матом – теперь потому, что никто не хотел обращать на него внимания. Лиза вышла из кухни и села рядом с ним, обняв его за спину. Тут же она увидела, что вляпалась в шоколадное пятно, но сил отчищать диван у нее уже не было. Духи и шоколад, и все на ее брюках – в этом было что-то романтическое. Она слизнула пятно с ладони, а на диван положила бумажную салфетку. Сашка уткнулся мокрым лицом ей в колени.
– Не плачь, дорогой! – сказала она. – Ты ведь мужчина! Ты должен быть сильным! – И в этот, казалось бы, неподходящий момент ей пришла в голову мысль для следующей статьи: «Мужчина должен быть сильным. А женщина разве нет?» Она ответила себе сама: «Таким, как я – а нас большинство, – необходимы и сила, и воля».
– Пока, дочурка! Пацан, поправляйся! – Отец от двери помахал Лизе и Сашке и поспешил к выходу. Бывшая жена, стоявшая на пути, втянула живот и бюст, чтобы он просунулся в узкую для него дверь, но своего поста не покинула.
– Пока, папа! – Лиза встала, чтобы попрощаться с отцом.
– Как бы не простудился! Слишком уж легко твоя новая жена тебя одевает! – ехидным голосом сказала вдогонку Лизина мать. Отец, запнувшись на ступеньке, полетел вниз по лестнице.
«А денег дать мне забыл, – подумала Лиза, закрывая за ним дверь. – Но не буду напоминать. Сама как-нибудь справлюсь».
– Сбежал! – совершенно другим, вполне натуральным голосом констатировала Лизина мама и, уже расслабившись и шаркая ногами, прошла в кухню. – Чаем-то мать напоишь?
– Конечно!
Температура у Сашки опять полезла вверх, и Лиза всунула ему новую порцию лекарства.
– Давай его, сладенького, ко мне на колени! Мы сейчас почистим бананчик! Или яблочко? Что мой маленький хочет? Бабушка принесла!
Лиза не переносила, когда мать начинала сюсюкать, но сейчас безропотно передала ей сына в надежде, что чем скорее закончится чаепитие, тем раньше она останется наедине со своими мыслями.
– Ну? Что ты думаешь об отце? По-твоему, он хорошо живет с молодой женой? – По-настоящему мать теперь интересовала всего одна тема.
– Не знаю. – Лиза пожала плечами.
– Жаль, что ты занимаешь такую аморфную позицию. Если бы ты резко высказалась против его женитьбы, он не ушел бы от меня. Ты была для него превыше всего, и он тогда считал тебя еще маленькой!
– Куда не ушел? – спросил Сашка, сидящий у бабушки на коленях.
– Не вмешивайся во взрослые разговоры!
– Мне тогда уже стукнуло двадцать два года, мама! И ты забываешь, что, когда отец ушел, я была далеко, в Читинской области.
– У тебя нет лимона? Лимон хорош для пищеварения, если пониженная кислотность.
– У тебя что, пониженная кислотность? – На памяти Лизы мать болела редко.
– Кислотность у меня нормальная, а вот голова кружится! – Мать махнула рукой. – В каком-то журнале, по-моему, даже в твоем, написано, что, когда голова кружится, надо есть лимоны с медом.
– В нашем такую ерунду не пишут, – заметила Лиза, порылась в холодильнике и достала лимон.
– Ой, скажешь тоже! Кругом одна ерунда! – Мать отрезала от лимона толстый ломтик и бросила в чай. – И зачем тебе понадобилось ехать в такую даль? С самого начала было ясно, что твой брак с этим мальчишкой ничем хорошим не кончится. Ты уже была замужем за Кириллом – человеком представительным, с квартирой, с каким-никаким положением... Зачем нужно было все менять? Я понимаю, Кирилл человек в возрасте, тебе могло показаться, что с ним скучно. Ну и крутила бы потихоньку роман со своим курсантиком, пока он не закончил бы училище. А закончил – прости-прощай! Дан приказ ему на запад, мне в другую сторону! Ты женщина замужняя, какой с тебя спрос? Так нет, оформила зачем-то развод с Кириллом, тут же забеременела, вышла замуж за другого, уехала черт знает куда! Отец от горя и тронулся! Завел шашни с этой своей проституткой! И она тоже не растерялась! Раз-два – и ребенок готов! И неизвестно еще, от него ли ребенок?
– Мама! Сашка все слышит! – сделала большие глаза Лиза. – Ты потом удивляешься, что он повторяет как попугай!
– Он сейчас ничего не понимает! Он уже спит!
Действительно, голова у Саши склонилась набок, щеки под действием лекарства немного побледнели, и он стал ровнее дышать.
– Давай отнесу его в постель! Я хотела еще сегодня позаниматься... Кстати, у меня вышла новая статья!
Лиза достала из сумки журнал и положила на стол. Осторожно взяла у матери сына и понесла его в маленькую комнату. Вслед ей донеслось материно ворчание:
– Теперь попробуй-ка заниматься, когда ребенок на шее! Не слушаешь ни черта! А мать лучше понимает жизнь! Мужа теперь тебе надо нового искать! С деньгами, с положением! Кому ты нужна, звезда журналистики! Много воображаешь о себе! «Вышла статья!» – Мать небрежно отодвинула журнал подальше. – Кто их читает, твои статьи? Такие же полоумные кошки?
Лиза слушала, раздевая Сашку и укладывая его в постель. Только бы сдержаться! Не заплакать и не заорать!
– Налить тебе еще чаю? – спросила она, вернувшись в кухню. – Давай с лимоном?
– Оставь лимон в покое, – отрезала мать. – Сядь и поговорим! Скажи мне серьезно, что ты собираешься делать? Долго еще будешь прозябать в этой конуре? Почему не вернешься домой?
«Потому что того дома, что был раньше, нет, – ответила себе Лиза. – Осталась просто квартира, где ты живешь, мама. Я не вернусь туда даже под пыткой».
– Пока я собираюсь жить здесь. Дальше будет видно, – сделав наивные глаза, сказала она вслух.
– Тогда ты никогда не выйдешь замуж, – прихлебнула из чашки мать. – Имей в виду, ты теперь не такая уж завидная невеста. Это раньше ты была или молоденькой девчонкой от мамы с папой, или молоденькой супругой состоятельного человека. Теперь ты не первой молодости, с ребенком, без квартиры, без отца... Конечно, у тебя останется кое-что после моей смерти...
– Мама!
– Дай мне сказать! Квартира записана на тебя! Но я же все-таки еще не завтра умру!
– Поверь, я совсем не думаю о квартире! Мне хорошо и здесь! Вот только Сашка бы не болел! Мне нравится моя работа и...
– Опять работа! Ребенка надо воспитывать, иначе он вырастет хулиганом! Когда ты родилась, я оставила работу и всю жизнь посвятила тебе!
«Может быть, поэтому я и была такой дурочкой, пока не повзрослела!» – подумала Лиза и выплеснула в раковину остывший чай.
– Хочешь печенье, мама?
– Не перебивай! Послушай меня наконец! Ты должна серьезно задуматься о своей жизни!
– Мама, я больше не хочу выходить замуж!
– Вот глупая! Почему?
– Ну, потому, что после того как это попробуешь пару раз, становится так скучно! Одно и то же! Одно и то же! Я хочу быть сама себе хозяйкой!
– Так у всех одно и то же! На этом держится мир, семья! Женщине одной без мужчины оч-ч-чень трудно! Через несколько лет ты вспомнишь мои слова! А время уже уйдет!
– Ну как ты не понимаешь, мама? Все сначала влюбляются, женятся, думают, что вот уж они-то и будут самыми счастливыми людьми на свете! А потом... То одно, то другое... Какие-то мелкие обманы, недомолвки, недостаток внимания, денег, мелочные интересы... И исчезает любовь. Поверь, когда я выходила замуж, то оба раза была искренна в своих чувствах. Мне оба раза казалось, что я любима, люблю, что я умна настолько, чтобы сделать свою жизнь лучше, чем у других, что все будет замечательно! И оба раза я ошибалась. Обстоятельства жизни оказываются сильнее. Усилий одного человека для их преодоления недостаточно. Надо, чтобы в одном направлении работали двое. А я в обоих случаях старалась одна. Зато поняла, – Лиза улыбнулась, – что счастье в семейной жизни – явление исключительно редкое.
– Однако мы с твоим отцом двадцать лет шли в одном направлении, – гордо сказала мать.
– Тебе это казалось, мама. Ты просто терпела отца и плелась за ним, не желая ничего менять в своей жизни.
– Конечно, я приспосабливалась. Ну и что? В этом и заключается женская мудрость.
– Я помню, мама, вы не разговаривали с отцом неделями.
– Между нами и так все было ясно.
– Жаль, что вы не состаритесь вместе и не умрете в один день. Тогда твой брачный опыт был бы действительно завершенным.
– Еще неизвестно, – обидчиво поджала губы мать. – Ты всегда найдешь что приятного сказать напоследок.
– Уже поздно! Неужели ты собираешься домой?
В Лизе боролись два чувства. Конечно, ей хотелось остаться одной, но и отпускать мать в такую темноту было страшно.
– Поймаю машину. Славу Богу, твой отец все-таки дает мне иногда деньги. Не может же он бросить меня на произвол судьбы после двадцати лет совместной жизни? Кстати, в этом еще один плюс длительного брака, даже если он и заканчивается разводом...
