Текст книги "Круговая подтяжка"

Автор книги: Ирина Степановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

9

В модной, хорошо отделанной Юлиной квартире за-полночь не гас свет. Юлия стояла после ванны перед зеркалом, накладывая на лицо крем. Оля спокойно спала в своей комнате. Как же быстро идет время! Юлия все еще считает себя молодой, а дочь – уже студентка. Пришлось проявить чудеса дипломатии, чтобы запихнуть девочку в престижный вуз. Ох, сколько еще нужно денег, чтобы она его окончила!

Юля заглянула в комнату Оли, закрыла дверь, чтобы свет не мешал. Забралась с ногами на красивый диван с шелковой обивкой, прикрыла ноги полой длинного халата. Вообще-то, пора и ей спать. Но не идет к ней сон, снедает беспокойство. Юля вздохнула, обвела взглядом полутемную просторную комнату. Все вроде прибрано, все по высшему разряду. Итальянский светильник с таким же шелковым абажуром, как и обивка дивана, очерчивает в комнате круг. В этом круге сидит она, Юля. Круг – это одиночество. Замкнутый круг. Но у Юли нет времени на то, чтобы как-то по-другому устроить свою жизнь. Да и не хочет она начинать все сначала. Она еще молода, могла бы даже родить, но как подумает – все снова? Сопли, пеленки? Нет. Не для того она строила себя – фигуру, лицо, чтобы снова корежить их в муках. Теперь надо делать бизнес. Она должна выжать все возможное из этой клиники.

Юлины мысли снова перекинулись на работу. Она подумала, что Азарцев будет полный лопух, если не уговорит пожилую даму, которая приезжала сегодня утром, как минимум на две, а лучше на три операции. Потом как-то само собой пришло в голову, что надоело ставить машину на платную стоянку и потом еще добираться до дома пешком. Нужно покупать гараж, лучше в многоуровневом кооперативе… Юля встала с дивана, прошла в кухню, налила себе стакан кефира. Мобильный телефон лежал на столе. Она, видимо, вынула его из сумки, когда пришла домой. Она машинально взяла телефон в руки, полюбовалась его нарядной, черной с золотым панелью. Позвонить Азарцеву? Она должна знать, где он – дома или у той мымры.

Да, все-таки лучше Азарцева ей никого не найти. Конечно, он тюфяк, но ей это только на руку. Юлия чувствовала, что кончаются у него отношения с этой Тиной Болотной, кончаются! А значит, ее прямой долг вернуть Азарцева в семью. Ведь сам-то он, собственно, и не хотел уходить, это ведь она по глупости и неопытности подтолкнула его к уходу. А хотела добиться совсем другого! Конечно, легко ли ей было смотреть, как его гораздо менее способные коллеги наживают огромные деньги! Ах, какое прекрасное было тогда время! Вот когда ей надо было самой суетиться! Не оглядываться на Азарцева, не бояться. Уж пан или пропал! Надо было продать квартиру, взять кредит в банке и крутиться, крутиться, крутиться! Уж она-то смогла бы, будь она хозяйкой всего дела, потому что она ничего не боится. Ничего! Сейчас труднее – время бойких авантюристов уже ушло… Все в медицине поделено, как и везде. Конкуренция выросла, чиновники подняли головы, почувствовали силу. Но она знает, как с ними обращаться, она с любым может найти общий язык. А Азарцев… Да понимает ли он, что такое коммерция?! Боливар не может выдержать двоих! Но как ей обойтись без Азарцева? Ведь это ему дал заем Лысая Голова, на него оформлена земля и вся клиника, а она, по сути, наемный менеджер и по совместительству доктор. Конечно, она уже многое сделала, прибрала к рукам, но все-таки, все-таки… Нет, положение ее не так уж и прочно, а жизнь требует все новых и новых трат. Гораздо надежнее привязать Азарцева к себе узами повторного брака. Все-таки муж, какой-никакой, придает вес в обществе. Черт знает, зачем она тогда согласилась на развод! Ну, не жили бы вместе – и все. Многие то сходятся, то расходятся, однако документально не оформляют отношения. А она поторопилась. Вот теперь попробуй затащи его снова в загс. Задача не из легких, калачом не заманишь… Единственный козырь – дочь. Юлия задумалась. Ну, что ж. Она этот козырь использует.

Юлия слушала в телефонной трубке длинные гудки. Что это он не отвечает, неужели спит? Она нажала кнопку «повтор». Наконец все-таки послышался его сонный голос. «Да он, кажется, действительно спал, – подумала Юлия. – Надеюсь, один».

– Прости, что разбудила, – сказала она осторожно и вкрадчиво, – но я хотела тебя успокоить. Ты, наверное, волнуешься?

– По поводу?

Юля прекрасно знала, что Азарцев ни сном ни духом не ведал, о чем бы ему волноваться, но прекрасно разыграла интригу.

– Оля наконец-то явилась!

– Куда? Или откуда? – спросил Азарцев. Он лежал в постели и думал. Наверное, задремал, если не сразу расслышал Юлин звонок. Час назад он все-таки пытался дозвониться Тине и несколько раз, не набрав полностью номер, бросал трубку.

– Представь, Оля вернулась во втором часу! – Юлия прекрасно знала, что Оля и не думала никуда уходить из дома и вот уже часа полтора как спала в своей комнате, но Юлия играла роль истерзанной волнением матери. – Я места себе не находила, так волновалась! А тебя, когда нужно, вечно нет рядом!

Азарцев молчал. «Чего она добивается? Нет этому конца. Зачем она звонит мне с жалобами на Олю? Ведь она же прекрасно знает, что я не могу ничего сказать дочери. Я ведь ушел от них, значит, априори виноват. Какое право я имею теперь лезть к ней с нравоучениями?»

А Юлия, напротив, осталась довольна его молчанием. Пусть постоянно помнит, что он отец их общей дочери, и испытывает тревогу и угрызения совести. Ну и стремится заработать побольше денег.

– Ты, кстати, не забыл о нашей пациентке с голубыми волосами? Между прочим, она – жена высокопоставленного чиновника то ли московского, то ли даже российского правительства.

– Не забыл. Зря ты с ней связалась. – Азарцев поморщился, лежа в темноте на диване в своей небольшой квартирке. Он хотел работать по-настоящему, ни от кого не зависеть. Причем именно работать, а не администрировать. Под работой он понимал только врачебную деятельность. И еще он ужасно хотел прооперировать ту молодую девчонку с ожогами и сделать ей новый подбородок и нижнюю губу. У него просто чесались руки! Вместо этого первым номером на операцию вылезла эта мадам…

– Ты что, не понимаешь? Бабка выведет нас на других членов семей! А это новые пациенты, это связи, это льготы… Да нам сам бог ее послал! Муж, ввиду ее преклонного возраста, не выпускал ее одну за границу и не разрешал делать операцию. А ей самой загорелось – хоть режь! Ты виртуоз – вот и покажи свою виртуозность! Сделай из шестидесятипятилетней женщины тридцатипятилетнюю красотку, и народ к нам потянется! И мы его примем!

– А ты не боишься, что из живой шестидесятипятилетней пожилой женщины может получиться мертвая тридцатипятилетняя красотка?..

– Что ты такое несешь! – Юля трижды сплюнула и постучала о круглый столик. – Думай, что говоришь! – «Ну никакого соображения у мужика!» Она разозлилась, швырнула телефон и пошла спать.

Азарцев тоже разозлился. Почему он всегда должен идти у Юли на поводу? И в мелочах и в главном? Была у него эта родительская дача. Отдыхал бы он на ней себе спокойно, так нет, это ведь Юля уговорила его взять деньги у Лысой Головы, связаться со строительством клиники. И что теперь? Теперь она его заставит сделать в родительском доме абортарий. В комнате, где любил он играть, когда был ребенком, теперь станут убивать будущих детей. Нормально. Молодец, Юлия! Практической сметки не занимать! Азарцев скривился. Он задумался: «А Тина? Она тоже не хочет меня слушать. Обвиняет в предательстве… А в чем, собственно, я предал ее? Ведь она тоже жестока ко мне, как и Юля, требует от меня невозможного. Разве не понимает она, что назад для меня хода нет? Говорит, что нельзя сидеть на двух стульях, но ведь нас с Юлией связывает общая дочь. Если я прогоню Юлию из клиники, значит, пострадает и Оля. Как может Тина этого не понимать? Она-то ведь любит своего сына…»

Азарцев вздохнул, перевернулся на другой бок. И вообще он устал – и от Юлии, и от Тины тоже. Устал разбираться в их отношениях. Вот женщины! Они уже давно даже не видели друг друга, но все время думали одна о другой. Устал от этой дурацкой Тининой формы протеста, как понимал он ее пьянство. Устал от постоянной гонки за деньгами. Устал от требований Лысой Головы. Но, между тем, он все набирал и набирал номер телефона Тины. Никто не отвечал. Азарцев наконец бросил телефон на пол. «Все дело в том, что я – малодушный человек. И черт бы все это побрал!» Он еще долго ворочался, не в силах уснуть.

10

– Ну что же, прекрасно! – сказал на следующее утро Азарцев той самой даме с подсиненными волосами, которую опять привез в клинику их шофер. На этот раз дама приехала с твердым решением заключить договор и хотела осмотреть клинику. Азарцев показал ей ее будущую палату, холл с экзотическими птицами и закрытым роялем, они выпили кофе в буфетной-столовой и даже, по просьбе дамы, заглянули в операционную. Клиника произвела на даму приятное впечатление. Накануне у нее уже взяли анализы крови, мочи, сделали электрокардиограмму, расторопный шофер уже свозил все это в специальную медицинскую фирму, где по существующей договоренности их материалы обрабатывались в первую очередь, и полученные результаты уже привез обратно. Теперь Азарцев и дама намеревались обговорить все детали, но уже не за ширмой возле компьютера, а в уютных широких креслах возле низенького стола. Дама разглядывала вывешенные на стенах в рамках дипломы Азарцева, а сам он машинально взглянул в окно. С утра опять было холодно, и хотя дождь, накануне ливший без передышки, теперь, к счастью, уже перестал, в воздухе мелкими капельками висела противная мелкая изморось. Сквозь ее туман казались нереальными и Афродита, стоящая под аркой на крыльце, и кусты можжевельника с мелкими голубоватыми ягодками – первый урожай за это лето, и поникшие за ночь петунии в вазах. Юлин «Пежо», забрызганный грязью, въехал на площадку, и Азарцев машинально отметил, что сегодня он приехал на работу раньше нее.

– Ну, что же, прекрасно, – повторил он, перевел взгляд на даму и постучал костяшками пальцев по деревянной изогнутой ручке кресла. – Все анализы хорошие, осталось только получить «добро» от вашего лечащего врача. Где вы наблюдаетесь?

– В ЦКБ, – сказала дама и вдруг прижала руку к груди: – Доктор, вы должны понять меня правильно. Я не могу к нему обращаться. Мой лечащий врач никогда не даст мне разрешение на операцию! Никогда!

– А почему? – Азарцев вежливо поднял брови, но в голове у него само собой мелькнуло: «Ну вот, я это и подозревал! С этого надо было и начинать. Какого черта она морочила мне голову целых два дня?»

– У меня много болезней, – сморщившись, плаксиво продолжала дама. – И никто из врачей не хочет рисковать, ведь, если что, у них будут неприятности!

Азарцев досадливо поморщился:

– Но ведь «если что», то неприятности будут в первую очередь у вас! Я имею в виду прежде всего состояние вашего здоровья, – пояснил он и тут же, увидев, как передернулась дама от его слов, успокоительно продолжил: – Но погодите волноваться, давайте обсудим все по порядку. Я только приглашу для нашей беседы еще и моего заместителя по лечебной части. – Он нажал кнопку звонка прямого вызова, соединяющего его и Юлин кабинеты. Он хотел, чтобы Юлия присутствовала при разговоре и слышала его аргументы. Юлия возникла молниеносно, будто стояла за дверью. Азарцев отметил, что она, как всегда, была безукоризненно причесана и накрашена.

Юля умела производить впечатление.

«Какая красивая женщина!» – прочитал Азарцев во взгляде пожилой дамы.

«В нашей клинике каждая женщина может стать такой!» – будто отвечала Юлина улыбка.

– Так какие же у нас заболевания? – вкрадчиво спросил пожилую даму Азарцев.

– Повышенное давление, перебои в сердце, бронхиальная астма и проблемы с щитовидной железой. Это, я думаю, все.

«У-у, какие мы оптимисты!» – выразительно взглянул на Юлию Азарцев.

– Разрешите мне осмотреть ваши ноги, – включилась та, обращаясь к даме. – Как насчет тромбофлебита?

– Тромбофлебита, кажется, нет, – нерешительно ответила дама.

– Вот видите, уже хорошо! – Юлия кинула Азарцеву ответный выразительный взгляд. – А принимаете ли вы лекарства, которые стабилизируют давление и держат его на постоянных цифрах?

– Конечно, принимаю! Я без них не могу! – прозвучал ответ.

– Что касается бронхиальной астмы, нужно сделать дыхательные пробы.

– Два раза в год я прохожу это исследование.

– И как сейчас?

– Доктор сказал: «Не хуже, чем было».

– Ну тем более! Вам нечего бояться, – успокоила ее Юля.

– А я и не боюсь. Боится мой лечащий врач. Когда однажды я сказала ему, что хочу сделать косметическую операцию, он замахал на меня руками и заявил, что я могу пойти на операцию только через его труп.

«Хороший доктор, наверное. Порядочный», – подумал Азарцев.

– Что касается меня, – продолжала дама, – то выдержать операцию для меня – дело чести. Я хочу всем доказать, что еще имею право быть красивой. А то надоело: «Бабушка, бабушка!» Как будто я уже и не женщина.

– Такое право, без сомнения, имеется у каждого из нас, – дипломатично заметил Азарцев. – Но не все мы можем по ряду обстоятельств реализовать его.

– Но мы поможем вам! – заявила Юля, подходя к Азарцеву и крепко нажимая ему на плечо. – У нас есть прекрасные консультанты – кандидаты наук, профессора. Кто-нибудь из них вас осмотрит и даст свое заключение. Вам не о чем беспокоиться и не нужно обращаться к вашему врачу. Прямо сейчас наш шофер и отвезет вас на осмотр в клинику к нашему консультанту. Я тоже, чтобы вы не чувствовали себя неудобно, поеду с вами. Договорились?

– Договорились, – просияла дама всеми своими мелкими морщинками.

– Ну тогда просим вас на ланч. А я пока договорюсь о консультации, чтобы не терять время! Сразу после ланча и поедем!

– Как приятно поставлено у вас дело! – восхищенно сказала дама.

– Стараемся, – ответила Юля с обворожительной улыбкой.

И пока дама в буфетной была занята слабокопченой форелью, телятиной, булочками и фруктами, Юля быстро листала свою записную книжку с номерами телефонов специалистов.

– Все улажено, профессор нас ждет, – сказала она, ласково касаясь руки пациентки.

– И решение, без сомнения, должно быть положительным, – ехидно предположил Азарцев, когда Юлия то же самое сказала ему.

– Неужели ты думаешь, что я способна на кого-нибудь давить! – возмутилась Юля. – Как профессор решит, так и будет.

– А дама в курсе, какую сумму ты выставишь в счет за операцию, уход, все консультации, поездки и кормежку?

– Еще пока нет, но все равно выйдет меньше, чем если бы она поехала за границу.

– Ты все-таки сначала предупреди ее, а то как бы не получилось, что мы за все заплатим из своего кармана, – сказал Азарцев. Он уже сдался. В конце концов, из дамы действительно выйдет красотка. Глазом профессионала он ясно видел в ее лице хоть и расплывшиеся уже, но все-таки еще присутствующие черты былой привлекательности. Вернуть ей красоту и ощущение молодости – разве это не благородная цель? И тот профессор, что будет сейчас ее осматривать, тоже, в конце концов, не дурак, чтобы послать на операцию пациентку с явным риском для жизни. Он должен же подстраховаться, прежде чем написать заключение. Что ж, если он решит, что оперировать можно, Азарцев рискнет.

Он стал листать свой календарь, выбирая день операции.

«У бабульки бронхиальная астма… В таком случае птичек из холла опять придется переносить в специальную комнату на чердак, как уже делали, когда в клинику поступали больные с аллергией. Несколько экзотических экземпляров от этого сдохли…» – не к месту вспомнил Азарцев. Он вздохнул. Что ж, работа – самое главное. Перед операционными днями во всем отделении проводилась генеральная уборка, все белье стерилизовалось, персонал носился как заведенный, кухня работала в две смены. Потом в один-два дня больные оперировались, потом в течение недели долечивались, выписывались, персонал переходил на льготный режим работы, экзотических птичек возвращали на место, на различные процедуры больные приезжали из города. И так до следующих операционных дней. Такая загрузка клиники была выгодней, чем тащить каждый день по одному пациенту.

«Итак, кто у нас на очереди? – думал Азарцев. – Во-первых, друг Лысой Головы, артист, который хочет изменить форму носа. Его надо брать на операцию первым, мужчины не в состоянии долго ждать – у них очень быстро выбрасывается адреналин. Во вторую очередь пойдет тридцатилетняя женщина, которой нельзя надолго оставлять свой бизнес. У нее грыжи нижних век, проще говоря, жуткие «мешки» под глазами. С ней справлюсь минут за сорок. По двадцать на каждый глаз. Третьей в этот день тогда будет дама с голубыми волосами – с ней все гораздо сложнее, на нее нужно время. Чтобы никто не мешал, не торопил, не ждал, не наступал на пятки. И все? – Азарцев перелистал страницы. – Пока действительно все. А надо бы еще одного человечка, после дамы, с какой-нибудь несложной проблемой – исправить кончик носа, например, или вырезать старый рубец, да мало ли что… А уж тогда на следующий день пошли бы больные с проблемами тела». – Азарцев перевернул еще одну страницу Молоденькая девочка, пробивающаяся в модели, хотела увеличить на два размера грудь, женщина после родов мечтала избавиться от лишнего жира на бедрах и ягодицах.

Ну, что же, дай им бог. Если явятся все, загрузка на неделю будет полной, и клиника заработает достаточно денег, чтобы продержаться до Нового года. Как ни жалко птиц, а все-таки их придется перенести на чердак. Кроме этой дамочки с бронхиальной астмой все пациентки более-менее здоровы, но рисковать не стоит.

Идея завести в холле птиц принадлежала Азарцеву. Он помнил, что Тина была очень против, говорила, что от пернатых и их корма столько грязи, пыли, летучих аллергенов! Это вредно для больных. В больницах не приветствуется заводить в палатах даже комнатные цветы, не только животных!

– Но то в палатах, а у нас птицы живут в отгороженном холле, они – лицо, бренд нашей клиники, – пытался убедить ее Азарцев. Но Тина не принимала таких возражений.

– Так делать нельзя! – твердила она. – Возмутительно, как все это пропускает СЭС?!

Да, СЭС… Юля объяснила сегодня, как СЭС это пропускает… А с другой стороны, дверь в холл может быть плотно закрыта – он устроен так, что с верхнего этажа в него надо спускаться по специальной, очень красивой широкой деревянной лестнице. Она расположена с торца коридора отделения, далеко и от операционных, и от кабинетов врачей, и от палат. На первом же этаже холл отделен не только дверью общего коридора, но и углублением в четыре ступени, поэтому пыль ни от ковра, ни от рояля, ни от птиц не должна подниматься. Но что была бы его клиника без этого красавца-холла! Без этих широких окон с эркерами, без прекрасных растений, без ковра, без рояля, без кресел… Азарцев мечтал устраивать здесь музыкальные вечера. Один раз устроил. Попросил Тину спеть, пригласил профессиональную флейтистку… Боже, что из этого вышло! Не хочется вспоминать…

А высокая золотая клетка с пичугами была реализованной мечтой его детства. Он мечтал о птицах с тех самых пор, как однажды, школьником сходил с родителями в еще новый тогда Детский музыкальный театр на проспекте Вернадского. Высокий купол, насквозь пронзаемый светом, и огромная золоченая клетка под ним, а в ней множество разноцветных маленьких птичек. И все они щебетали, порхали, прыгали с жердочки на жердочку над его головой… Впечатление от них перекрыло даже впечатление от спектакля. Маленький Володя Азарцев был настолько взволнован, что много раз потом видел этих пичуг во сне. Родители даже пообещали ему поехать на птичий рынок и купить там какого-нибудь щегла или попугайчика. Но это было совсем не то – исчезало ощущение волшебства, и он отказался от покупки.

Интересно, что дочь как-то случайно заметила, что на нее птицы в Музыкальном театре впечатления не произвели, зато очень понравились золотые рыбки в фойе Театра Образцова. Как-то недавно, по какому-то поводу, Оля рассказала ему, что в Театре Образцова этого фойе больше нет, а он полушутя ей ответил, что, когда она подарит ему внука, он пойдет с ним вместе в Музыкальный театр и проверит, остались ли там экзотические птички его детства.

И даже Юлия, которая терпеть не могла проявлений его сентиментальности и в принципе не переносила в доме никаких животных, золоченую клетку с птицами в холле клиники сразу одобрила.

– Эта клетка с птицами будет лицом нашей фирмы! Мы поставим ее в рекламу! – безапелляционно заявила она. Правда, Азарцев был на сто процентов уверен, что она сделала это заявление исключительно в пику Тине.

Для экстренных случаев на чердаке устроили запасную отапливаемую нагревателями комнату и в случае необходимости переносили туда клетку. Впрочем, такая необходимость возникла только однажды. Тогда как раз и погибли две редкие маленькие пичуги. Азарцев приказал похоронить их под старой лиственницей, посаженной еще его отцом в дальнем уголке сада, и больше старался клетку не трогать. Ну, а больные с аллергией в клинике присутствовали вовсе не каждый день и даже не каждый месяц, и Азарцев постановил за правило: перед поступлением на операцию всех больных исследовать на наличие антигенов.

В дверь кабинета кто-то легчайшим образом стукнул, и тут же в открывшемся проеме возникли уже одетая дама и Юля с хорошенькой папочкой в руках.

– Профессор нас ждет! – с обворожительной улыбкой сообщила Юля. – Но прежде, чем мы отвезем к нему нашу пациентку, надо ознакомить ее со стоимостью услуг и подписать договор.

– Мы полностью к вашим услугам! – произнес Азарцев, как научила его Юлия.

«Сама по себе фраза тебя ни к чему не обязывает. А пациенту – приятно! Произноси-ка ее почаще!» – Азарцев решил, что сейчас для этой фразы как раз наступило подходящее время.

– Ознакомьтесь, пожалуйста, со стоимостью наших услуг. – Юлия со всевозможной любезностью раскрыла перед дамой папку. – Часть этой суммы – за анализы, консультацию, первичный осмотр – необходимо оплатить сейчас.

Дама сразу стала серьезной и полезла в сумку за очками. Несколько минут она в молчании изучала счет.

– М-да, – наконец сказала она. – Боюсь, что муж после оплаты вашего счета меня домой на порог не пустит.

– Муж? – подняла брови Юля. Такие реплики они с Азарцевым уже выслушивали не раз. Дальнейший ход разговора был им практически известен. Все пациенты с удовольствием принимали их сервис, но большинство почему-то считали оскорбительным для себя за него платить.

– Мой муж, – пояснила пациентка.

Азарцев вообще-то терпеть не мог участвовать в подобных разговорах, но сейчас счел необходимым включиться.

– Позвольте заметить, что в договоре учтены и возможные форс-мажорные обстоятельства и гарантирован – заметьте, гарантирован! – результат лечения, что очень часто не соблюдается при лечении в других местах.

– Да-да, – сухо кивнула дама, но так и осталась сидеть с поджатыми губами.

– Вот посмотрите, как изменилась внешность пациентов после операции. – Юлия развернула перед дамой фотоальбом. Та будто нехотя стала перелистывать листы альбома.

– Что-то я не вижу здесь ни одного известного лица, – проговорила она.

– Боже упаси! – ответила ей Юля. – Ведь по желанию пациентов мы свято соблюдаем врачебную тайну! Это фотографии только тех, кто сам захотел продемонстрировать свою внешность.

– Но, с другой стороны, – даже с некоторой гордостью произнес Азарцев, – этим людям действительно теперь есть что демонстрировать! Посмотрите только, какие у них стали лица, фигуры!

– Ну хорошо, так и быть! – решительно захлопнула альбом дама. – Раз вы говорите, что операция необходима, то я согласна!

Лицо у Азарцева чуть было дернулось, и Юлия, стоявшая сзади него, сразу догадалась, что он сейчас напомнит пациентке, что не далее как утром она сама уговаривала их взять ее на операцию, а не они ее. Юлия с силой уперлась кулаком ему в поясницу. «Только молчи! – красноречиво свидетельствовал этот толчок. – Все испортишь!»

Азарцев отлично понял ее и, как ни хотелось ему послать старуху куда-нибудь подальше, промолчал.

– Тогда, пожалуйста, поставьте подпись под этой суммой. – Юля ласково склонилась над дамой и протянула ей ручку с золотым пером. – Остальное – в день операции.

Дама с надменным видом поставила короткую подпись, Юлия захлопнула папку.

– Ну, а теперь, Владимир Сергеевич, мы вас покидаем. – Юлия звонком вызвала охранника, который проводил их до машины. Шофер включил двигатель, и через несколько минут они с дамой уже покачивались на мягких сиденьях, направляясь в город.

Они уехали, а Азарцев почувствовал голод. Он прошел в буфетную-столовую и сел на высокую табуретку у бара. Николай, молодцеватый бармен в галстуке-бабочке и вишневом пиджаке с атласными отворотами, как раз занимался составлением списка продуктов, необходимых в операционные и послеоперационные дни. Все, что он делал за своей стойкой: смешивал молочные коктейли, разливал напитки и соки, получалось у него легко и молодцевато, и Азарцев видел, что Николаю очень нравятся и его бархатный галстук бабочкой, и вишневый пиджак, и само пребывание за стойкой среди бутылок с красивыми этикетками, соков, изящных тарелочек и кофейной машины. Азарцев даже ухмыльнулся пару раз, заметив, с каким удовольствием буфетчик оглядывает себя в огромное зеркало, в котором отражалась также довольно унылая фигура его работодателя.

«Что-то действительно вид у меня не очень преуспевающий», – заметил себе Азарцев, сравнивая в зеркале молодцеватые пшеничные усики буфетчика и собственные помятые, хотя и чисто выбритые, щеки.

– Налей-ка мне коньячку, – попросил он. – И дай стакан сока и чего-нибудь закусить. С утра аппетита не было.

– Это вы зря так, – заметил Николай, отмеряя специальной мензуркой коньяк. – Здоровье надо беречь.

– Да вот как-то так, – рассеянно сказал Азарцев.

– Осталось дежурное блюдо – сосиски! Если хотите, могу отварить!

– А что, ветчины или телятины нет? – удивился Азарцев.

– Все, что было, скушала пациентка! – бодро отрапортовал буфетчик. – А больше продуктов до следующей недели Юлия Леонидовна не велели покупать. Сказали, что надо экономить, а то и так расход чересчур большой. Пациентов велела угощать пока только кофе.

«Ни фига себе, экономить! На мне, что ли? – удивился Азарцев. – Ведь Юля прекрасно знает, что дома готовить мне некогда! И что я ем как следует только здесь, по сути, один раз в день. – Затаенная злоба взялась неизвестно откуда и стала тяжело ворочаться в нем, как каменные мельничные жернова. – Значит, как оперировать, как деньги доставать, так я нужен! А как покормить – так ну меня на фиг? – злился он. – Ну пусть только вернется она со своей консультации, я ей все выскажу!»

– Так варить вам сосиски? – надменно поднял брови буфетчик.

– Вари! – решительно приказал Азарцев. – И сделай яичницу, я подожду.

– Яиц тоже нет. – Ухмылка у Николая была широкая, во весь рот.

– Мне самому, что ли, за ними бежать? – тихо спросил его Владимир Сергеевич, но в голосе его послышались такие нотки, что буфетчик больше не решился отнекиваться и, содрав на ходу куртку, ринулся через двор в магазинчик, что был недалеко через дорогу около автобусной остановки. «Ишь, баре какие! – с возмущением думал он. – Бегай тут по холоду для них, еще простудиться можно! Непременно яичницу ему подавай, не может просто сосиски с хлебом пожрать! Вот пожалуюсь Юлии Леонидовне, что из-за него влез в дополнительный расход, не смог соблюсти режим экономии!» Купив для Азарцева десяток яиц, а себе из больничных же денег пачку самых дорогих сигарет, буфетчик с обиженным видом вернулся назад.

Азарцев в глубокой задумчивости сидел перед стойкой бара над пустой рюмкой и наполовину пустым стаканом сока и рассеянно жевал остывшую с утра булочку. Гнев его уже прошел, и он вовсе уже не думал о еде.

Саша, дочка Антонины, той самой, что так замечательно пекла булочки, явилась прямо из школы, с коричневым рюкзачком. Свою белобрысую косу она замотала толстым узлом на затылке и теперь собиралась мыть полы – снимала со столов скатерти и переворачивала вверх ножками деревянные стулья.

– Давайте я вам хоть булочки в микроволновке разогрею, – предложила она, увидев скромную трапезу Азарцева.

– Ну, разогрей… – Азарцев очнулся. После смерти матери он уже отвык, чтобы кто-то заботился о нем. Да и при жизни родителей он практически с первого курса жил один. Родители весь год жили здесь, «на генеральской даче», а он весело проводил время на Юго-Западе, в оставленной ему небольшой двухкомнатной квартирке. К тому же вскоре он познакомился с Юлей, которая терпеть не могла его мать. Потом, на пятом или шестом году их официальной совместной жизни, когда уже встал на ноги, он купил новую квартиру, которую после развода оставил Юле и дочери, а сам опять вернулся туда, откуда вышел, на Юго-Запад. Честно говоря, Азарцеву даже нравилась теперешняя неприкаянность и то, что он никому не был обязан. В быту он был неприхотлив, довольствовался самой обыкновенной одеждой и пищей, со своим немудреным хозяйством давно привык управляться сам, хотя и не любил ни прибираться, ни готовить. Но зато он ненавидел Юлины возгласы, что он необыкновенный лентяй, что ему лень вымыть посуду, пропылесосить ковры и даже почистить ботинки. Это, кстати, было неправдой. Он следил за ботинками, но чистил их действительно не каждый день, а по мере необходимости.

С Тиной, пока они жили вместе, было все по-другому. Она никогда не заставляла его заниматься хозяйством, а если он все-таки что-то делал, то благодарила и заглядывала ему в глаза, будто побитая собака. Иногда она вела себя странно: вдруг с утроенной силой начинала заботиться о нем, говоря, что чувствует себя виноватой, что мало уделяла внимания своему бывшему мужу. Он этого вообще не понимал. Он-то, Азарцев, причем? То, наоборот, не делала по дому вообще ничего. Сидела целыми днями без дела, рассматривая какие-то книжки. Говорила, что не хочет привязывать его к себе, уверяла, что он все еще любит Юлию, и гнала его прочь, или исчезала сама на целые недели, пока он не отлавливал ее где-нибудь в метро, где она иногда все еще продавала газеты. Тина наотрез отказывалась ночевать в его квартире на Юго-Западе, хотя там было все-таки просторнее, чем в ее собственной однокомнатной конуре, да и добираться до работы оттуда было удобнее.

– Нет, нет, – говорила она. – Не настаивай! Я плохо чувствую себя там, где ты до меня жил с женой.

– Да с тех далеких времен здесь уже ничего не осталось! – Он пробовал ее переубедить.

– Все равно! Мне там очень плохо! Особенно, когда я остаюсь в квартире одна. Кажется, что меня из нее кто-то прямо выталкивает! Там даже стены враждебны, они ругаются!