Текст книги "Опоздать вовремя"
Автор книги: Ирина Шухаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Часть первая
Колотые орехи
Глава 1
Если бы те, кто всю жизнь посвящает тому, чтобы унести с собой в могилу тайны, знали бы, в каком омерзительном и жутком виде эти тайны станут явными… Они бы всю жизнь потратили на то, чтобы эти тайны надоели всем до чертиков, до смеха, до… Они сами писали бы про себя сенсационные репортажи, публиковали бы результаты расследований, проводили бы семейные пресс-конференции, чтобы в малейших деталях и подробностях разобрать то, что раньше тщательно скрывалось. И единое информационное пространство с большой благодарностью приняло бы такую работу и сменило бы страх разоблачения волнительным ожиданием новых, более приятных событий.
Ведь скелеты в шкафу иногда на свету оказываются просто игрушечными, забавными, если их вовремя вытащить, конечно. Да и вообще – самое главное вытащить… Скелет страшен именно оттого, что его прячут в шкафу. Скелет в шкафу – это источник негатива по отношению к самому себе. А из-за наличия этого скелета непременно возникает перенос негатива на близких. И вот это страшно! Гораздо страшнее, чем вытащить скелет. Источником негатива может оказаться какая-то очень давняя, порой незначительная история. Мысль, ощущение, скоропалительный вывод. Поиск виноватого, перенос вины…
Вот, например, мать двоих дочерей, которые уже выросли, собирает их на девичник. Накрывает на стол, может видеосъемку организовать, главным образом для себя.
И дочерям, заинтригованным странным маминым поведением, сообщает следующее. Допустим, старшую будут звать Дуся, а младшую будут звать Фрося.
– Вот что, девчонки. Должна вам о себе кое-что рассказать. Был в моей жизни мужчина, я его очень любила. Он был из крутой дипломатической семьи, уехал на стажировку, а я очень тяжело переносила разлуку. Шло время, мне было страшно. Я была очень неуверена в себе, в нашем с ним счастливом будущем… И тут ваш отец… В общем, вышла замуж. Тут ты, Дуся, родилась. И вот везу я тебя в коляске по улице, вся такая гордая – мол все у меня в порядке, как у всех… И тут он навстречу! Да как набросился на меня: да что же ты наделала, да я же за тобой приехал, а с чужим ребенком – да, так и сказал…
– Гад, однозначно, – перебивает Дуся.
– Так вот, с чужим ребенком нам теперь никак. Да ты подумала, спрашивает он, что вы из нее вырастите в этой стране? А у нашего ребенка могло быть блестящее будущее… И так мне захотелось в ту минуту все назад обратно отыграть. Прости меня, Дуся, но я тогда подумала, если бы тебя не было – я бы за ним на край света побежала… И еще, со злостью тогда подумала, что выращу тебя настоящим и очень успешным человеком, во что бы то ни стало!
– Вот почему ты меня всегда только дрессировала, – мрачно цедит сквозь зубы Дуся.
– Да, наверное, и поэтому тоже. Прости меня за эти мысли и намерения.
– Ну, и чего дальше? – страдает от дефицита внимания к собственной персоне Фрося.
– А через несколько лет ты, Фрося родилась…
– Тоже назло кому-нибудь? – вредничает Дуся.
– Да нет. Фрося родилась во спасение брака. Все не без греха, девочки. И папаша ваш – тихоня тихоней, а уходить от меня собрался. Но как про беременность узнал, как теперь говорят, закрыли тему… И родилась ты, Фрося…
– И миссию свою выполнила, брак сохранила, за что мама тебя любит больше, чем меня… – Дуся еле сдерживает слезы.
– Злыдня, – привычно огрызается Фрося и вопросительно смотрит на маму, ожидая, когда та привычно скажет: девочки, не ссорьтесь, мне главное, чтобы вы были вместе…
Но мама непривычно молчит.
– Конечно, – продолжает Дуся, – я тебе, получается, блестящую перспективу загубила…
– Нет, – отвечает мама, – никто мне ничего не губил. Я сама все решала. Сама жила, и сейчас вполне довольна. И вами, и своей жизнью…
– Мам, – напряженно спрашивает Дуся, – а ты зачем сейчас все это рассказала?
– Так просто. Захотелось все вам рассказать. Чтобы вы сами все за себя решали…
– И я могу перестать делать то, что ты решила за меня? – удивленно спрашивает Дуся.
– Можешь, – отвечает мама и с огромным трудом глотает «только не бросай институт, не забеременей, не…» Господи, как же много этих «не» мы старательно навешиваем нашим близким…
Дуся плачет, мама плачет. Фрося напряженно думает, не начнет ли мама теперь больше цепляться к ней… А может, просто молчит…
М-да… Отношения… Закостенелые обиды, разрушительные комплексы… Вечное стремление решить за близких, что именно им нужно в жизни, прежде всего для того, чтобы покрыть наши собственные неудачи и обиды…
Колотые орехи… Кругом колотые орехи… Лежит кучка колотых орехов, потому что, когда орех расколот, ему гораздо приятнее находиться среди таких же расколотых орехов… Но колотые орехи не могут являть собой единое целое – обломки, голые ядра, болезненность, ранимость, гниение…
… Как трудно собрать в единое целое собственное ядро и скорлупу… Для этого ореху надо выбраться из общей кучи, восстановить свое ядро, скорлупу. Заменить утраченные осколки новыми, срастить все вместе. А из кучи будут недовольно вопить вслед другие расколотые орехи… Они ведь где-то в глубине своей ореховой души понимают, что орех, ставший снова целым, вряд ли вернется в общую кучу расколотых… Он будет стремиться выполнить свою ореховую судьбу – быть съеденным или попасть в благоприятные условия и стать новым кустом или деревом, на котором вырастет много новых целых орехов…
Но ведь все возможно, пока все живы – все возможно, было бы желание. А так…
Глава 2
Опять эту идиотскую музыку включила! Хорошо, хоть сама ничего не напевает и не бормочет… А то ведь… Достала! Сама говорит, что вредно держать обиды внутри себя. Лучше высказаться. Прямо сразу взять и высказаться. Вперед!
– Мам, ты иногда такая бываешь противная и нудная, – с порога кухни выпалила Настя.
– И что я успела тебе сказать такого противного и нудного? – парировала Соня, с досадой разглядывая пятно на шелковом халате.
– Позавчера ты сказала, что я не умею планировать время, вчера ты сказала, что я не умею радоваться, сегодня…
– Сегодня только «с добрым утром» и «иди скорее завтракать, а то все стынет», – закончила Соня. – В принципе, если ты считаешь это противным и нудным тоже, можем с утра молчать. Молчать – дело полезное…
«Вот и заткнись!» – зло подумала Настя и закрылась в ванной.
Соня продолжала разглядывать пятно. Очень полезная для организма смесь овсяных хлопьев, меда, лимона и оливкового масла вряд ли окажется такой же полезной для шелка. Интересно, что это означает? Что халат теперь станет любимым и можно перестать его беречь или то, что он будет безжалостно выброшен и появится новый? Или это просто пятно и хватит искать во всем смысл…
Дверь в ванную хлопнула слишком громко.
– На-аасть!
Тишина, снова полилась вода.
– Настя, – Соня стучала в дверь, – извини, мне надо пятно замыть срочно.
– Тебе все время что-нибудь надо, – огрызнулась Настя и быстро прошмыгнула на кухню. Пока Соня замывала пятно, она впопыхах затолкала в себя омлет. Потом чуть не сбила с ног Соню, выходящую из ванной.
– Мам, посмотри на часы, я опаздываю, – на всякий случай прокричала она из коридора, – все воспитание вечером.
Соня молча уселась за стол и принялась ковырять вилкой омлет.
– Все, мам, пока, – Настя стояла в дверях, демонстративно опустив джинсы так, что непонятно было, как они вообще держались. Сейчас мама скажет: ты сдурела на таком ветру ходить с голым пузом? Как ты потом рожать будешь? Пиши расписку, что я тебя предупреждала.
Но Соня молчала, опустив голову.
– Мам, – Настя сняла рюкзак и села рядом, – мам, ну ты чего?
– Иди, ты опаздываешь. Мне просто противно и мокро от этого пятна. Как раз в районе сердца. Холодно и некомфортно.
– Так сними халат!
– Точно, – кивнула Соня, – беги, пока.
– Ты опять допоздна на работе?
– Нет. Все уже налаживается, пора привыкать уходить вовремя.
За Настей уже захлопнулась дверь. Соня отодвинула тарелку, сняла халат, подошла к зеркалу. Да, совсем недавно на нее смотрела совсем другая женщина… И зеркало было другое. Она поймала себя на мысли, что, когда попадает в мамину квартиру, старается не смотреть в зеркало, будто бы боится, что вернется то серое и унылое отражение.
Да, она похудела, у нее засветились глаза, она стала гораздо спокойнее, после того как достала изнутри себя и записала многие обиды и комплексы… Они еще не стали смешными и мелкими, но боль от них все меньше и меньше. Это точно, но… Но все чаще становилось невыносимо грустно и тревожно. С Настей все равно стали часто ссориться, хотя теперь она не ревнует маму к бабушке, которой Соня уделяла больше внимание, чем ей. Заботилась, стремилась угодить, заслужить похвалу… Сил уходило все больше, а удовлетворения, не говоря уже о радости – никакого! Начала того же самого требовать от Насти, та взлетела… Молодец! Теперь они строят свои отношения вдвоем, но… Видимо, придется перестраивать… Наверное, главное научиться выбирать правильные кирпичики… И кто бы подсказал? Ревности теперь нет совсем, Сергея Соня в свой новый дом так и не впустила, остались телефонные разговоры и редкие встречи-прогулки… Иногда поездки на дачу с экстремальными эротическими приключениями. Как-то вечером, крепко обнимая подушку, Соня вдруг подумала, что она вырастает из этих отношений. И эта мысль ей понравилась.
Соня вздохнула, стала собираться на работу. Хоть здесь все хорошо, хотя… Хотя Соня все меньше чувствовала в себе энтузиазма. Все было налажено, подходили к концу три месяца, которые ей определил Игорь Владимирович, один из учредителей. Остальные ей так пока и неизвестны… В начале лета, то есть совсем скоро ее утвердят в должности генерального директора издательства. Все! Карьера сделана!
Соня внимательно посмотрела на свое отражение. Чрезвычайно недовольная вышла гримаса. Зазвонил телефон.
– Сонь, вечером для меня пару часов зарезервируй, – быстро говорила Катя.
– Хорошо, а что…
– Тогда в семь в нашей кафешке, пока, – перебила Катя и отключилась.
Соня окончательно стряхнула с себя задумчивость, быстро собралась, выскочила на улицу, вспомнила, что забыла зонт и мобильный. На улице начинался дождь, нужно вернуться. Уходя из дома еще раз, Соня показала в зеркале себе язык. Как ни смотри, отражение выглядело каким-то зловещим.
Она вошла в здание, долго отряхивала зонт. Утреннее чувство дискомфорта ее не покидало. На лестнице курили верстальщик Паша и наборщица Антонина Ивановна, она же Тося, она же тетя Тонна.
– Привет, босс, – загадочно выпустил дым Пашка.
– Еще не босс, но все равно привет, – вяло отозвалась Соня.
– Ты чего творишь? – тетя Тонна зло бросила непогашенный окурок в урну. – Ладно, когда ты в Арму пришла, ты нас всех по одному допрашивала – это было понятно, но чего ты теперь гнусных мальчиков посылаешь? Сонь, тебе если чего надо узнать, ты спроси – мы сами все расскажем, но тебе, напрямую!
– Не поняла?
– Ты чего, сама не в курсе? – Пашка понимающе закивал головой. – С утра три артиста вызывают всех по одному в переговорную…
– И? – настороженно спросила Соня.
– Так вопросы всякие задают… Просили сохранить конфиденциальность разговора.
– Они представились?
– Бизнес-консультанты.
Соня вздохнула.
– И что в этом страшного? – она хотела спросить это легко и непринужденно, но сама почувствовала, что не вышло. – Ладно, пойду разбираться, – и застучала каблуками по лестнице. Стук выходил нервный.
Возле Сониного кабинета стоял молодой человек. Слово «гнусный» витало вокруг него и окутывало противными парами. Рядом с ним, с красными глазами, стояла старший редактор Людмила.
– Здравствуйте, Софья Петровна, – снисходительно-важным тоном начал он, посмотрел на часы, – задерживаемся? Приобретаем, так сказать, руководящие привычки?
– Доброе утро, – отчеканила Соня, – заходила к художникам. Вчера около десяти вечера остались только они и одна проблема с иллюстрациями на обложке новой серии. Сегодня, слава богу, проблема нас покинула.
– Вам уже сообщили о нашей деятельности?
– Да. – Соня открыла кабинет и вошла. – Людмила, проходите.
Гнус, как окрестила его Соня, бесцеремонно вошел следом. Соня удивленно смотрела на него.
– Я имею полномочия оценить бизнес, так сказать весь процесс. Мы, я и мои коллеги, работаем по поручению Игоря Владимировича…
– Хорошо, что не Эммануила Гедеоновича, – хмыкнула Соня, – а то бы я сразу поинтересовалась, вам точно нашу область велели захватить?
Гнус на секунду растерялся.
– Не понял?
– «День выборов». Один из моих новых любимых фильмов.
– Не видел. Какая студия Голливуда?
– Не, это наше кино.
– Современный отечественный кинематограф не достоин внимания серьезных людей, – презрительно фыркнул он.
– Ладно, буду знать, – покорно согласилась Соня, – впредь буду только к классике обращаться.
– Вы здесь книгами занимаетесь, – важно напомнил Гнус.
– Ничего, что частенько отечественные попадаются? Как у серьезных людей с современной русской литературой? – язвительно поинтересовалась Соня.
– Займитесь делом, – зло скомандовал Гнус. – Что у вас? – он обратился к Людмиле, как будто она пришла именно к нему. – И не вздумайте сказать, что вы зайдете позже. Сейчас мы вместе во всем разберемся.
Людмила нерешительно смотрела на Соню.
– Ну, давай с самого главного, – улыбнулась Соня.
Гнус с планшетом устроился в кресле и приготовился писать.
– Сегодня автор жаловаться придет, – Людмила прижимала к груди папку. – На Карину… Вот… – она положила папку на стол перед Соней. – Вот то, что он принес, а сверху Каринины замечания и рекомендации. Собственно из-за этого…
– Из-за рекомендаций? Странно, Карина очень осторожна и корректна, – Соня стала двигать по столу хрустальную пепельницу.
– А вы часто курите на рабочем месте? – подал голос Гнус.
– Нет, – продолжала быстро говорить Людмила, – все не из-за самих рекомендаций, а из-за того, что она их записала и отдала ему, и попросила расписаться, поставить дату и время…
– Очень верный подход, – оживился Гнус, – позвольте взглянуть. – Он моментально утянул со стола папку. Посмотрел на подпись на папке и на мгновение застыл.
– Этого господина, – каменным голосом начал он, – привел сам Игорь Владимирович?
– Ну да, – ответила Людмила.
– И что из этого? – подняла голову Соня.
– Вы можете идти, – Гнус пренебрежительно махнул рукой в сторону Людмилы. – А с вами мы сейчас будем разбираться.
– Со мной? – удивилась Соня.
– Конечно, вы же считаете себя вправе вмешиваться в творческий процесс?
Соня сосредоточенно смотрела на него. Больше всего ей сейчас захотелось в душ, нет, в ванну с душистой пеной, нет, на берег моря, нет, лучше океана…
– Что, – продолжал Гнус, прохаживаясь по кабинету, – ваши творческие амбиции никак, так сказать, не угомонятся? Вы же перевелись с отделения художественной прозы на критику, не так ли? И закончили именно это отделение в литературном институте?
«Какая осведомленность, – подумала Соня, – зачем он здесь?» У нее появилось знакомое ранее чувство предрешенности ситуации.
– Это прекрасно, что вы литературный институт закончили, так идите в главные редакторы… Сами не пишите – так помогайте авторам…
Соня достала сигарету, жадно, с удовольствием затянулась, надеясь, что Гнус испарится хотя бы на несколько минут. Но он с недовольным видом побежал открывать окно.
– Насколько я понимаю ситуацию, – как можно спокойнее начала Соня, – автор собирается жаловаться руководству на работу сотрудника…
– М-да… Сегодня руководство – это вы, – произнес он совершенно убитым тоном.
Раздался стук в дверь.
– Входите, – хором сказали Соня и Гнус.
Дверь открылась. Показался костыль, затем боком в дверь просунулся мужчина лет 35-ти. Соня обратила внимание на модную одежду, очень стильные очки. Жиденькие светлые волосы, невзрачные черты лица. Перстень на каждой руке.
– Здравствуйте, – он продолжал неловко передвигаться по кабинету. Соне показалось, что это выглядело как-то нарочито неловко.
– Здравствуйте, – подскочил Гнус, – мы очень рады вас видеть, Иван, – он подглядел на папку, – Александрович, да? Проходите, присаживайтесь.
Иван же заискивающе смотрел на Соню.
– Это Софья Петровна Колючкина, временно исполняет обязанности генерального директора, – важно заявил Гнус.
– А кто здесь постоянно главный? – посетитель сразу же переключил свое внимание на Гнуса. – Вы? Тогда я к вам!
– Нет-нет, – Гнус изобразил смущение, – я бизнес-консультант, по поручению настоящих хозяев предприятия, так сказать… Но я имею право голоса, поэтому я весь во внимании…
Иван нахмурился. Было видно, что статус собеседников его явно не устраивает. Он посмотрел на Гнуса, на Соню, потом подвинул к Соне папку.
– Вы уже прочитали, как вам?
– Нет, – спокойно ответила Соня и собралась сказать, что рукопись ей принесли только утром.
– Как же так? – почти плаксивым голосом заговорил Иван. – Это так важно для меня, это мой первый опыт, я так нуждаюсь…
– Вы нуждаетесь? – не удержалась от ехидства Соня.
– Конечно. Я нуждаюсь в помощи, в советах. Я готов работать круглосуточно…
Соня внимательно смотрела на него.
– И материально, конечно, нуждаюсь… Я же не могу всю жизнь жить за счет родителей, я должен содержать семью… Мы с женой хотим ребенка… А вы еще не прочитали, – закончил он капризно.
– Иван Александрович, – медленно начала Соня, – вряд ли успешность вашего творчества должна зависеть от моего прочтения. Пожалуйста, для начала объясните мне, что произошло у вас с нашим редактором, Кариной?
Иван зло посмотрел на нее.
– Вы сначала прочитайте, а потом уже будете разбираться с вашими бездушными сотрудниками. Она вчера вечером телефон выключила, а я нервничал, всю ночь не спал, мне важно было поделиться своей мыслью. Я курю, – безапелляционно заявил он, дернул к себе пепельницу, она легко проехалась по столу, упала и разбилась. Гнус вскочил.
– Нужно убрать осколки!
Соня проигнорировала. Гнус метнулся за дверь.
– Даже секретаря нет! – возмутился он и быстро подскочил к Ивану. – Вы только не волнуйтесь, Иван Александрович, курите… Ничего, что у нас окно открыто? Вы не простудитесь? Вам же нужно беречь себя… Вы и так уже достаточно страдали…
– Да, – плаксиво согласился Иван, повернулся к Соне, наклонил голову, – видите, сколько шрамов… Если бы вы видели мое тело…
– Можно хватит? – резко сказала Соня. – Вы отказываетесь отвечать на мой вопрос: что случилось? Что привело вас ко мне?
– Вы видите, что я разволновался? Я, когда волнуюсь…
– Слушайте, – Соня уже с трудом сдерживалась, – у меня идет рабочий день…
– Так и я готов работать круглосуточно… Вот что, – он оживился, – давайте вы сейчас быстро прочитаете, и мы с вами поговорим… Это же история моей жизни, жизни моей жены, моих родителей, это же уникальный материал, вот увидите…
– Прекрасная мысль, – кивал Гнус, вопросительно глядя на Соню.
– У меня на сегодня другие планы, – начала Соня.
– Так они были неправильными, – перебил Иван.
– Это я решу сама…
Тут Соня благословила раздавшийся телефонный звонок. Звонили из корректорской. Опять произошел конфликт по поводу правки. Корректоры в основном внештатные. Одну и ту же работу отдают разным корректорам, и они изо всех сил развлекаются вкусовой правкой. Верстальщики бунтуют, потому что в предыдущей правке они везде меняли тире на двоеточие, а теперь должны менять обратно. Соня поднялась.
– Куда вы собрались? – недовольно вякнул Гнус.
– По делам, – пожала плечами Соня.
– Конкретно?
– Я вам завтра отчитаюсь по минутам в письменной форме, – это Соня сказала ему.
– Теперь с вами, Иван Александрович, я ознакомлюсь с вашей работой…
– Сегодня? – перебил он, поднимаясь с кресла.
– Может быть и сегодня… Я, – она снова значительно посмотрела на Гнуса, – я возьму домой, чтобы в спокойной обстановке проникнуться… Поэтому закончу сегодня на два часа раньше.
– Вы можете прочитать вечером…
Соня уже стояла у двери, показывая своим видом, что разговор окончен.
– Так я вам вечером позвоню, – радостно ковылял Иван к двери, – я уже узнал ваш мобильный и домашний телефоны, вы не представляете, как это все для меня важно, как я хочу работать.
«Кажется, уже представляю», – подумалось Соне. Но она ошибалась на его счет.
Она долго проболтала в корректорской, всех выслушала, все уладила, но строго предупредила старших, что двойная работа оплачивается в последний раз. Уже есть возможность просматривать работу внештатников и приводить все в соответствие. Едва она закончила, как нарисовался Гнус, и Соня быстро ретировалась в свой любимый отдел набора и верстки, где проработала начальником до того момента, как издательство разделилось. А потом ей предложили стать исполняющим обязанности генерального директора на время становления одной из частей издательства. Объемы пока были незначительны, Соня занималась укомплектованием штата, построением технологического процесса. Никаких серьезных финансовых и стратегический решений от нее пока не требовалось, она только излагала все свои мысли и планы на ближайшее будущее издательства Игорю Владировичу, одному из учредителей. Сколько их еще, кто они и какие у них планы на будущее Соне пока было неизвестно. Сейчас в основном выпускались издания, частично или полностью подготовленные еще большим издательством до распада. Соня немного гордилась тем, что во многом благодаря ей портфель оказался настолько наполненным, что сейчас было с чем работать.
Помощников Гнуса она больше нигде не встречала. Видимо, в первый день нарисовали троих для пущей убедительности.
