Текст книги "Наследник для чужого мужа (СИ)"
Автор книги: Ирина Шайлина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 8. Юра
– Ты отдал ей свою дурацкую верёвку, – заявила Юлька.
Она должна была быть либо на работе, либо с Владой. Но она пришла ко мне в офис в первой половине рабочего дня, нарушив все свои принципы. Она вообще сюда приходить не любила, делая исключения для корпоративов и банкетов, когда явка супруги обязательна. А теперь стоит посреди кабинета, словно сесть не решаясь, смотрит на меня и подбородок дрожит, глаза блестят… Я не узнаю своей жены и это немного пугает.
– Может, присядешь?
Юлька мотнула головой, отказываясь. Я совсем растерялся, ведь это было несколько… ребячески.
– Ты отдал веревочку, – как заведенная повторила она. – Свою. Дурацкую. Веревочку.
Ночью… я вспылил. Юлька молчала и улыбалась, она в себе была уверена. Ей нужен ребёнок, она его добывала. А сейчас… веревочка, и правда, дурацкая. Кто бы только знал, что так она повлияет на мою стальную леди? Я поднялся, шагнул к ней, притянул её к креслу, усадил Юльку на колени, буквально принудив. Она дёрнулась было, попытавшись встать, затем сдалась, прижалась к моей груди.
– Это просто верёвочка, – растерялся я. – Разве стоит она твоих нервов?
– Стоит, – тихо сказала Юлька. – Почему ты мне её не дал?
Я выкарабкался из плена неудобного кресла, пересадил в него Юльку, такую лёгкую – пушинка. Кабинет, который раньше казался слишком просторным для меня одного, сейчас кажется клеткой – нервно мерить шагами не выходит, стены давят. Я рывком открыл оконную створку, плевать на то, что воздух в кабинете чист и свеж, словно после грозы весенней, а на улице жара и смог. Воздуха хочется настоящего, а не очищенного супер сложной системой. Он и рвётся в кабинет, раскаленный, пахнущий горячим асфальтом и кофе из ближайшего ресторана быстрого питания.
– Закурю? – спросил я.
Ради приличия спросил – уже доставал пачку. Если бы отказала… все равно бы.
– Делай, что хочешь, – пожала плечами Юлька. – Ты же не ребёнок…
И с такой обидой, словно очень об этом жалеет, что я муж её, отобравший последнюю надежду родить, а не ребёнок. Правильно, где ребёнок, где я? Я курю и дым кажется сладким. Пока куришь, можно не говорить. Я бы курил вечность.
– И что делать будем?
– Забери её.
– Что?
– Веревочку забери! – почти кричит она.
Я смял сигарету в кружке из под выпитого уже кофе – секретарша боится войти и забрать, наверняка чувствует семейный скандал всеми фибрами своей души. В моей семье и скандал, представьте себе! Я мысленно досчитал до десяти. Я взрослый мужик, держу себя в руках, все под контролем.
– Ты хочешь ребёнка?
– Да… – совсем шёпотом. И потом, уверенно уже и громко. – Да, хочу!
– Если тебе нужна эта веревочка, то иди и забери её сама. Заодно можешь прихватить три своих эмбриона.
Юлька вспыхнула – ночной скандал был совсем недавно, воспоминания свежи, эмоции ещё не утихли. Бледная кожа подернулась румянцем, и мне не нравятся глаза жены, слишком лихорадочно блестят. Помимо воли шагнул к ней, приложил ладонь ко лбу – не температурит ли. Не знаю, чего я хотел добиться этим жестом, наличие температуры все равно бы не обнаружил. Но кожа совсем прохладная, я бы даже сказал холодная. И мне снова становится её жалко, свою запутавшуюся жену, которая столько сил положила на то, чтобы быть сильной, что не замечает того, что на краю стоит. Ещё немного, и сломается.
– Юль, – примирительно говорю я. – Тебе нужно поспать. Ты не спишь практически уже несколько недель. Так… нельзя же. Давай я тебя домой отвезу, плевать на работу. А браслет… Юль, Влада возможно носит нашего ребёнка. Я отдал бы ей все, только бы помогло. А это такая малость…
Юлька кивнула. Поднялась на ноги, даже чуть покачнувшись. Я подхватил её на руки, пошёл прочь из офиса, под удивленными взглядами. Все потом объясню. Я не хочу, чтобы Юлька сорвалась и сломалась именно сегодня, здесь, на глазах многочисленных сотрудников, ведь для неё так много значит чужое мнение. А сплетни… это моя жена, плевать на то, что скажут.
Юлькина машина осталась на парковке, потом ребята подгонят, скажу. Виновница переполоха всю не долгую дорогу сидела прислонившись виском к стеклу. Я даже морщился, когда мой автомобиль потряхивало на неровностях асфальта, мне казалось я слышу глухой звук, с которым Юлькина голова об окно бьётся, старался ехать медленнее. Дома Юлька свернулась калачиком на своём любимом диване, в комнате, которая могла бы быть детской. Затихла. Я гадал, спит или нет, сварил кофе, покурил, благо, получил на это равнодушное позволение жены. Выждал полчаса – наверняка спит, можно уехать на работу. Но Юлькин голос догнал меня в прихожей, как бы я не крался, стараясь идти тише.
– Ты уходишь?
– Да.
– Проведай, пожалуйста, Владу… я телефон в машине оставила, волнуюсь.
– Хорошо, – равнодушно согласился я.
А внутри трусливая радость – у меня есть повод. Я получил официальное дозволение и это позволит не чувствовать себя моральным уродом во время визита. Я поеду не потому, что сам этого хотел – меня Юлька отправила. И поеду не сейчас, а закончив все текущие дела. Я убеждаю себя, что совершенно спокойно реагирую на будущую встречу, но… обманываюсь. Рядом с Владкой я словно снимаю со своих плеч часть груза, хотя перекладывать свои тревоги на женщину, которая к тому же, возможно беременна моим ребёнком, по меньшей мере эгоистично. Но так хочется просто улыбаться и не анализировать каждый свой жест. Соблазн слишком велик.
Я поехал в офис. Я там и правда, нужен, и пожалуй в сотни раз больше чем Владке, в жизнь которой мы так беспардонно вломились. Дал себе час на текучку, в потом уже и проведать можно, правда, рабочий день… Но сегодня день неожиданностей, день визитов, причём – женских. Пришла Наташка, моя сестра. О, она давно уже не такая, как я рассказывал Владе пару сотен лет назад. И она очень на меня зла.
– Сколько это может продолжаться, Юр? – спросила она входя в офис.
Сначала живот, следом сестра. Наташка, моя бизнес леди внезапно для всех выскочила замуж пару лет назад. Причём как оказалось, беременной, ибо спустя пять месяцев после свадьбы родила крепенькую доношенную дочку. На тот момент у нас с Юлей все было сложно, и вид чужого живота, а затем младенца резал её по живому. И как-то так получилось, что мы с сестрой отдалились друг от друга. Потом вроде все наладилось у меня с женой, но вот Наташке оказалось мало, в итоге она сейчас ждёт второго, и соответственно мы снова почти не общаемся. Редкие звонки, ещё более редкие встречи.
– Скоро все наладится, – обещал я. – Я тоже тебя очень люблю.
Наташка улыбнулась, лицо её смягчилось. Худенькая, она ни одного лишнего килограмма при беременности не набрала, и несуразно большой живот казался к ней приклеенным.
– Мне кажется, что у вас не наладится ничего и никогда. Прости, Юр… Но я правда устала. Вчера Анютка вытащила альбом с фотографиями, ткнула в твоё лицо и спросила кто это. Ну, честно, это меня добило.
Анютка это моя племянница, единственная пока. Ей чуть меньше полутора лет. Она очаровательная.
– Я же приезжал… Дай вспомню…
– Три месяца назад, Юр, – перебила сестра. – У Анютки девичья память, она в упор не запоминает людей, которых видит раз в полгода. Слишком мала.
Саму сестру я видел, мы иногда обедали с ней вместе, а вот с её семьёй и правда… давно уже не встречался. Надо исправить. Сегодня же заеду. Интересно, что любят девочки в полтора года? Нужно будет спросить. Хотя бы у секретарши, у неё этих девочек две штуки. Все вокруг имели детей, кроме нас, и Юльку этот факт выводил из себя, хотя виду она не подавала.
– Мы прошли процедуру суррогатного материнства… – сестра вскинула взгляд, я жестом не позволил ей перебивать, она имела такую привычку. – Да, мы уже несколько раз пытались. Но Юлька уверена, что именно в этот раз получится. Матерью выступила… её родная сестра.
Наташка поморщилась, вспоминая. Приложила руку к животу – готов поклясться, там что-то выпирало, а потом спряталось. Всё же, беременные женщины меня пугали, матрёшки, мать вашу.
– Такая высокая, угловатая, – вспомнила сестра. – На свадьбе вашей была в вишневом платье.
– Да, – кивнул я.
– Но постой, – вскинула взгляд Наташка. – У неё же ребёнок погиб несколько лет назад. Ты говорил…
– Да.
Наташа замолчала. Обе ладони положила на выступающий живот и погрузилась то ли в свои мысли, то ли в ощущения. Наверное, их валом было, этих ощущений, все же, человек внутри растёт.
– Знаешь, тогда, когда вы с Юлькой расстались, – наконец сказала она. – Ты пришёл ко мне пьяный. Морально уничтоженный. Я видела, что тебе плохо, очень плохо. Я сочувствовала тебе, на словах… а где-то внутри себя я радовалась и стыдилась этой радости. Твоя Юля меня пугает, всегда пугала. Она улыбается и молчит. И сам дьявол не разберёт её мыслей. Я хотела, чтобы ты от неё вылечился. Ты бы помучился, а потом все прошло – время все лечит. А ты… снова в неё вляпался. Это жестоко, Юр. Я, как мать вам говорю. Дай бог мне не испытать того, через что Влада прошла, а вы ещё… Я пойду пожалуй. Мне врач нервничать запретил.
– Я зайду, Наташ, – крикнул я вслед.
В дверях она остановилась, повернулась ко мне, в этой позе – боком, ее живот казался особенно громадным.
– Я хотела бы, чтобы у тебя был ребёнок. Но переть напролом, ставить это целью всей жизни, отказываясь видеть остальное… Я не понимаю.
И ушла. И да, я принимал каждое слово, которое она сказала. Понимал. Но я чувствовал себя так, словно сижу в автомобиле, который несётся вниз с горы на полной скорости, и я ничего не могу сделать – машина не поддаётся управлению. Я могу просто наблюдать за тем, как лечу в пропасть. Ни шагу влево, ни шагу вправо. Оставалось только надеяться, что марафон закончится рождением ребёнка, и все станет так, как было до той беременности, до всего, что произошло. И я снова буду считать себя счастливым, и видеть счастье в глазах своей женщины.
Только вот Владка в это всеобщее счастье не вписывалась. Понимание страшной ошибки накрывало с головой, я снова начал задыхаться в своём комфортабельном кабинете. Распахнул окно – не помогает.
– Кать, – попросил я секретаршу выходя из кабинета. – Отмени там все, что отменяется… Или перекинь назавтра. Я ухожу.
Катя открыла было рот, чтобы возразить, да я и сам знал, что дел навалом. Но… не стала. Кивнула. Умница же моя. Иногда мне казалось, что я никогда не стал бы так успешен, если бы лет десять назад на моем пути не встретилась Катька, самая идеальная секретарша в мире. Я перегнулся через стол и чмокнул её в щеку. Она, счастливая жена, мать двоих детей смущённо зарделась. Что же, хоть кого-то от моих поцелуев в румянец бросает, подумал я, вспомнив свой последний секс с женой.
– Я тебя обожаю, – честно сказал я. – И премию выпишу. А ещё – чиркни мне в смс, пожалуйста, что девочки любят в полтора года. Только что-то посерьёзнее, я очень виноват….
В большом сетевом супермаркете купил все, что счёл нужным, то есть кучу всякой ерунды. Купил черешни, мне показалось, что она любить должна черешню. То, что Юлька снимала для Владки отдельное жилье на первые дни я узнал уже позже. Поехал в её маленькую квартирку, и не ошибся, Влада была там.
– Заходи, – открыла она. – Я стараюсь не ходить лишний раз, у твоей жены на этом бзик. Человечество бы вымерло уже, если бы после зачатия бабе приходилось неделю ногами кверху лежать.
– Наверное, – растерялся я. – Я тут купил… чего-то.
– О, – обрадовалась Влада. – Черешня! Представляешь, мне как раз её хотелось… Ты просто экстрасенс.
На правах мужчины и добытчика усадил возможно беременную женщину и отправился мыть ягоды.
Раковина на кухне заставлена посудой, это неожиданно умилило даже – в моей квартире это невозможно, нереально. Пришлось идти в ванную. Там – женское царство. Бутылочки, тюбики. Пахнет чем-то едва уловимо сладким. На змеевике в рядочек невесомые кружевные трусики. Только вот Владу представлять в них не нужно – совсем лишнее. Однако я зачем-то подцепил пальцем чёрные, подкинул на ладони. Тонкое прозрачное кружево, наверняка, дорогие. Уж что я умел, так это различать дешёвые и дорогие вещи. Даже неожиданно, что у Влады такое белье. Наверное, это у них тоже семейное, как и любовь к хорошему кофе…
– У тебя все хорошо? – раздался из комнаты Владкин голос.
Эм… хорошо. Хорошо, что сестра жены не застала меня с её трусами в руках. Я торопливо пристроил их на место – между розовыми и белыми, и занялся тем, ради чего пришёл. Помыл ягоду.
– Вкусно.
Она и правда ела с удовольствием, даже мне захотелось, несколько крупных сочных ягод я взял, они оставили темно красные кляксы на ладонях. Покрасили губы Владки, теперь они ещё более насыщенного цвета. Наверняка, такие же сладкие. Ход моих мыслей мне не нравится, он греховен, мне самому отвратительно. Нет, я не безгрешен. В тот период, когда мы с Юлькой разбегались, я окунался в чужих женщин с упоением, которого сам не мог понять. Успокоения эти связи не приносили, но и отказаться я от них не мог. Словно старался казаться себе грязнее, чем я есть. Но сейчас… Сейчас у меня есть Юля. А Владка её младшая сестра. А я люблю свою жену, всегда любил, с того первого дня, как увидел. Всё остальное – от лукавого.
– Ты хороший человек, – вдруг сказала Владка.
– Ты меня просто не знаешь, – мягко улыбнулся я. – Не знаешь… моих мыслей. Я хотел бы быть хорошим, это правильно… но сложно.
И уж точно хорошие люди не мечтают о младшей сестрёнке жены. Не смотрят на её губы. Не позволяют ей ломать свою жизнь в угоду нашей. Совесть даёт о себе знать, меня буквально скручивает в бараний рог от осознания того, что мы творим.
– Я знаю тебя, – прошептала она. – Того, что я знаю, мне достаточно. Ты верный. Ты умеешь любить. Ты добрый. А ещё клево танцуешь.
Я улыбнулся. Такая она все же наивная. А потом неожиданно для себя понял.
– Я хочу, чтобы ничего не получилось, – сказал я. – Чтобы ты не родила этого ребёнка.
Владка отвернулась. Плачет? Вечно я не умел с женщинами… Может поэтому Юлька и привлекла моё внимание, плакать она предпочитает в одиночестве, и вообще все так просто, с Юлькой. Было…
– Уже неважно, – ответила Владка. – Хватит рвать меня на части вашими противоречивыми желаниями. Пойми уже, ничего от вас не зависит. Буду я сейчас танцевать или лежать солдатиком, хотите вы этого или нет… не зависит. Ребёнок, ну, или дети… Они либо будут, либо нет. Все.
– Ты на редкость мудра, для своих лет, – хмыкнул я. – Может, тебе ещё что-то нужно? Могу посуду, например, помыть. Я правда и не помню, когда я последний раз её мыл, но наверняка, справлюсь.
– Может, станцуешь?
– Ну, нет, не уговаривай.
– Страшно только первый раз. А один раз ты уже передо мной опозорился. А прихоти возможно беременной женщины нужно выполнять… С черешней ты угадал. Теперь я хочу танцев! Самой нельзя, так хоть полюбуюсь.
На тумбе рядом с ней стоял музыкальный центр, допотопный, динозавр просто – у меня такой в универе был. Владка легко перегнулась через подлокотник кресла, щёлкнула кнопками и маленькую квартиру, наверное, и все соседние, судя по мощности звука, заполнила музыка. Мелодия пойманная на первой же радио волне порядком намозолила уши всей стране, даже мне, хотя я в принципе к музыке равнодушен и её не слушаю. Примитивная, ужасно приставучая песенка, раз я поймал себя на том, что напеваю её в душе. Танцевать под это? Ну нет, увольте.
– Ну же! – продрался через музыкальный гвалт голос Владки. – Танцуй!
Показалось вдруг, что она просто издевается надо мной. Мстит за свою беспомощность. За ситуацию, в которую мы её поставили. Но… наверное, заслужили. Я бы станцевал. Даже задор ощутил, как в далёкой молодости, когда друг друга брали на слабо, на спор, испытывая и себя, и рамки разумного. Тогда все казалось просто и легко. Отчего бы не станцевать? Я снял пиджак. Повернулся, намереваясь бросить его куда-нибудь, не на пол же… Повернулся и увидел Юльку. Она стояла в дверях комнаты и на меня смотрела. Сразу мысли – когда пришла? Наверняка, в последнюю минуту, иначе бы я услышал шаги. Владка бы увидела. Какого хрена дверь не заперли? Музыка смолкла резко, стало оглушительно, до звона в ушах, тихо.
– Смотрю, вам тут весело, – протянула Юля.
– Ты отправила меня проведать…
– Правильно. А танцы, они входят в любую развлекательную программу. Молодцы. Я бы даже похлопала, но к сожалению, танца не дождалась.
Я стушевался – в такую нелепую ситуацию в первый раз попал. Да и вроде не случилось ничего такого… А чуть ли не предателем себя чувствую, и это чувство мне совсем не нравится.
– Вы развлекайтесь, – продолжила Юлька. – Я посуду помою, её там много.
И ушла на кухню. Оттуда зажурчала вода, зазвенело стекло о стекло. Я посмотрел на Владу – Она встретила мой взгляд уверенно, а потом отвела. Дутым оказалось веселье. И куда девать себя не знаю, стою, пиджак в руках мну. Угораздил же Господь связаться с этими женщинами, с которыми каждый шаг, как по минному полю.
– Я завтра заеду, – сказал я.
Владка кивнула. Уже в лифте я посмотрел на свои ладони – пятна эти, цвета её губ. Потёр салфеткой, пачка которых всегда валялась в бардачке, спасибо жене, не сошли, казалось даже, не побледнели. Так алели, как напоминание, только вот не пойми о чем. О греховных мыслях? Дома, в душе, я яростно тёр из мочалкой, и таки своего добился своего – отмыл. Так старался, что от длительного контакта с водой подушечки пальцев совсем побелели и сморщились. Ещё бы в мозгах также прибраться…
А потом вдруг понял, что стою и мырлычу ту самую идиотскую песенку. Черт.
Глава 9. Влада
Со дня икс прошла неделя. Я стала привыкать к тому, что у меня появилось какое-то подобие семьи. Юлька приходила каждый день, иногда по нескольку раз. Выглядела она на редкость паршиво. Нет, менее красивой не стала, но в каждом её жесте сквозит усталость. Под глазами мешки, сами глаза красные. Я стала думать, что она вовсе перестала спать. Да, сестринских отношений у нас с ней никогда не было, но сейчас мне было искренне её жаль. Правда, помочь я ни чем не могла – все сделала, что от меня зависело, даже больше.
Юрка тоже заглядывал. Не так часто, как его жена, к сожалению. К нему я тоже привыкать стала, и вот этот факт меня невероятно пугал. Что я буду делать, если через неделю выяснится, что я не беременна? Останусь без его визитов. Без улыбок. Ворованных, украдкой, прикосновений, словно случайных. Я даже стала надеяться, что заработаю иммунитет, но не тут то было. Чем чаще я его видела, тем сильнее была моя от него зависимость.
Мало того, мне начали сниться сны, в которых фигурировала всякая ерунда. Ерунда – потому что неисполнимая. Например, что Юлька в тот день не пришла. А Юра все же бросил пиджак на пол. Следом рубашку… и все остальное. И дальше происходит то, что случается, когда люди естественным путем детей делают. Но не так, как с отцом Ваньки. По другому… Богом клянусь, я своего сына любила больше, чем самое себя, чем весь остальной мир вместе взятый, но вот даже во сне понимала – ребёнок рождённый после такой ночи был бы в самом замечательном плане особенным. Сама же я проснулась с томлением во всем теле, несколько минут ломала голову, помню ли я, когда последний раз занималась сексом. Нет, не помню.
– Вот рожу, и натрахаюсь, – мрачно сказала я сама себе.
Как-то не допускала я мысли, что жизни в моем животе не зародится. Была уверена. Задирала футболку, рассматривала свой живот. Гнала от себя мысли, как буду отдавать это дитя. Стала зависать на форумах суррогатных мам. Они, опытные уже, подбадривали начинающих, говорили – мы несём людям волшебство и счастье. Моё же волшебство, а может даже целых три, только начинали свой путь. Если… если все будет хорошо, то вместе мы будем целых девять месяцев. Сейчас, когда эти месяцы только впереди, то казалось, что их так много…
Юрка снился мне несколько ночей подряд. Если засыпала днем, благо Юлька мне ничего делать не позволяла, то просыпалась разбитой и такой же не удовлетворенной. Готова была на стены лезть, и мечтала только о том, чтобы сны наконец уже закончились – мечтать о самом Юрке бесполезно, больно даже. Это я проходила, я в этой каше двенадцать лет варюсь.
– С тобой все отлично? – спросил Юрка утром седьмого дня.
Сегодня Юля работала, уезжала куда-то, поэтому меня курировал её муж. Это было… паршиво было, мать вашу, учитывая, что я во сне всю ночь его видела, а потом все утро гадала, так ли он хорош без одежды, как мне снилось. Так ли хорош в постели…
– Всё отлично, – сказала я, разом откатываясь назад в развитии и становясь стеснительной восьмиклассницей, на которую вдруг посмотрел самый красивый мальчик в классе.
– Ты… красная, – наконец определился он с прилагательным.
А потом руку приложил к моему лбу. Я глаза закрыла – так можно было бы вообразить, что это ласка. Своеобразная, ну и пусть. Не говорить же ему, что я такая красная от того, что во сне его укусила за задницу, и теперь мне несколько неловко в его присутствии.
– Не горячая, – озадаченно сказал Юрка. – Иди залазь на свой трон, в ближайшие пару часов я твой раб.
На этой фразе мои фантазии снова вскачь пустились, галопом, с ветерком. Я прошла, села в свое единственное кресло. В последние дни что Юра, что Юля носили мне судки с едой. Юлька с домашней, Юрка из ресторана. Не могу сказать, что было вкуснее – готовила Юлька хорошо. Я насквозь пропиталась витаминами – наверное, за последние десять лет столько полезной еды не ела, сколько в последнюю неделю.
– Расскажи мне про свою веревочку, – спросила я, заходя на кухню, на троне мне не усиделось.
– К этой истории надо готовиться загодя, – серьёзно сказал он, хотя глаза смеялись. – Ешь давай.
Я обозрела свою тарелку – гора. И полезной еды, и не очень, сказалось отсутствие Юльки. Вздохнула, пододвинула вторую тарелку и перекидала в неё большую часть.
– Сам ешь. А то начинаю подозревать, что вы меня на убой кормите.
Юрка хмыкнул, но тарелку взял. Вооружился вилкой и на некоторое время воцарилась тишина, только стук приборов. Моё смущение понемногу схлынуло, Юрку я проводила умудрившись не опозориться, хотя и залипла на него, моющего посуду. Он повязал мой фартук, закатал рукава рубашки, а я тихо млела и старалась не думать о том, что расплата за эти девять месяцев рядом с мужчиной всей моей жизни будет непомерно высока.
Казалось бы, после того, как я несколько минут вволю любовалась руками Юры, сильными, загорелыми, сны мне должны сниться ещё неприличнее, чем было, но… Проснулись вдруг мои страхи, которые до этого я от себя старательно гнала.
Мне снилось, что я рожаю. С процессом этим я была знакома не понаслышке, и боль бот схваток мучила меня словно наяву. Я не понимала, что это сон, для меня он был реальностью. Меньше всего я думала о Юрке или Юльке…. Боль занимала меня целиком и полностью, давая лишь короткие передышки, в которые я два успевала отдышаться.
Я не думала о том, что ребёнка придётся отдать. Я понимала только то, что его нужно родить до тех пор, пока боль просто не уничтожила меня полностью. Перерыв перед последней схваткой был тягуче медленным, долгим, я успела осознать и себя, и то, что я рожаю чужого ребёнка, нашла глазами Юру, и сестру свою тоже… А потом накрыло… а потом я поняла, что все. Я почувствовала себя и пустой, и опустошенной. В ушах звенело. Или… это тишина такая звонкая?
– Почему не плачет? – спросила я. – Почему я не слышу плача ребёнка?
Акушерка отвела взгляд. Я приподнялась на локтях, превозмогая очередной спазм, ознаменуюший собой исход плаценты, стараясь не смотреть на одноразовые простыни заляпанные моей кровью. Ребёнок был завернут в светло-голубую казеную переленку. Слишком торопливо его от меня уносили. Слишком безжизненно свисала крошечная ручка с мазками уже подсыхающей крови. Я почувствовала, как где-то в глубине моих лёгких клокочет, готовясь выплеснуться наружу вой и… наткнулась на взгляд Юльки. Зрачки расширены, кажутся совсем чёрными, на бедном, обескровленном лице.
– Ты родила деффектного ребёнка, – говорит она сухим ломким голосом. – Он умирает, Влада. Вечно ты все портишь…
Я вижу, как встаёт и уходит Юра. Но это уже не важно. Я смотрю туда, куда унесли моего чужого ребёнка, дверь за врачом уже закрывается и вой наконец рвётся наружу… от него я и проснулась. Несколько секунд пыталась унять бешено сердцебиение и убедить себя в том, что все это просто сон. Затем вскочила на ноги, побежала, включила свет в комнате, в прихожей, в кухне, в ванной… словно свет мог бы разогнать мои страхи.
Села в свое кресло, или трон, как шутя называл его Юра. Руки тряслись. Я потянулась к телефону. Теперь то у меня был номер Юры… даже рабочий, на всякий случай. Позвонить. Пусть приедет, обнимет может. Успокоит. Я почти позвонила, а потом поняла, что Юля приедет тоже. Испугается я за свои эмбрионы и прилетит, а я… я не знаю что ей сказать.
Поэтому я так и не позвонила, и до утра сидела с включённым светом, сжимая телефон в руках, говоря себе – вот если что, я позвоню. Позвоню и станет легче. Утром легче стало и без звонка. Я распахнула шторы и вгляделась в просыпающийся город.
– Ты главное не умирай, – попросила я у плоского живота. – Или вы… не умирайте. Я этого не переживу, не во второй раз. А все остальное сложится, как-нибудь…
Юлька пришла очень рано, словно почувствовав моё состояние. Я могла бы дать ей ключи от квартиры, учитывая, что её оплатил Юрка, это было бы даже в какой-то мере справедливо, но… Нужно же мне хоть немного личного пространства. Поэтому я со вздохом поднялась и пошла открывать на звонок. Все же, пусть лучше Юлька, подумала я глянув в глазок, чем одна.
– Кошмарно выглядишь, – честно сказала я, открыв дверь.
– Самолёт только полтора часа, как сел. Я сразу к тебе…
Прошла, сразу руки помыла, одобрительно глянула в пустую раковину на кухне. Я только глаза закатила – да, у меня бывают моменты просветления, в которые я даже посуду мою. И пыль вытирают иногда.
– Кофе сваришь?
Я кивнула и достала турку. Кофе я и себе позволяю, только не крепкий. В конце концов, неясно ещё беременна я или нет, не лишать же себя мелких радостей. Учитывая обстоятельства, практически единственных. Юлька же зашуршала пакетом, стала вынимать какие то крошечные баночки. А затем приклеила на холодильник магнитик. Простенький дельфин из приморского городка, но для меня значит много. Можно сказать, первый магнитик привезенный мне родными. Рассмотрю его потом, как Юлька уйдёт. Я так страстно ждала хоть какой-то компании, а теперь её общество меня тяготит, хотя мы едва перебросились парой фраз.
– Ты совсем не спишь? – спросила я, придвинув чашку с кофе.
Юлька отпила, даже глаза прикрыла, наслаждаясь вкусом напитка. Я от души ливанула в свой кофе кипятка, так, чтобы вкус еле чувствовался. Отхлебнула. Ну… не та консистенция, чтобы глаза от удовольствия жмурить.
– Одна из самых тяжёлых недель в моей жизни, – сказала она, подумав, взвесив слова. – Юрка предлагает переходить на снотворное. А я… держусь же. Ещё шесть дней и можно будет сдать анализы.
– Я могу и сегодня сдать, – предложила я. – Если я беременна, то наверняка уже отобразится, все же, восьмой день от зачатия.
– А если не беременна ты? – хмыкнув спросила Юлька. – Я как-то не готова так рано прощаться с последним шансом. А так ещё шесть мучительных дней не знания.
Я пожала плечами, это её дело. Моё – работать инкубатором. Стараться не думать о Юре. И не думать о том, что снова придётся переживать смерть ребёнка. Это просто сон. Мысли поделиться с Юлей не возникло, она и так накручена донельзя.
– Устала, – продолжила она. – Я посижу немножко и поеду. Юрку не хочется будить, он спит наверное ещё.
Я ушла принимать душ. Прохладная вода – Юлька этот момент со мной раз десять уже обговорила. Я ещё и не беременна толком, а столько ограничений… К пункту рожу и потрахаюсь присоединился ещё один – приму ванну с горячей водой. Выпью текилы. Покурю, те самые горькие Юркины сигареты, я запомнила марку… столько планов, прям жить хочется, горько усмехнулась я. Прошла в комнату завернувшись в полотенце и обнаружила Юльку спящей в кресле.
Когда я последний раз видела, как спит моя сестра? Наверное, в самом нежном возрасте, до её поступления в университет, ибо правила бабушки на этот счёт были строги – поступила, добро пожаловать общежитие. Сон делал Юльку моложе. Скорбная морщинка, что появилась у неё в последние дни между бровями почти разгладилась. И лицо такое… беззащитное. Как у ребёнка. Интересно, каким ребёнком была моя сестра? Возилась ли она со мной, когда я была младенцем? Играла? А когда была жива наша мать?
После бессонной ночи и я чувствовала себя неважно, расклеившейся. Спать рядом с Юлькой, пусть она по жизни и равнодушная сука, казалось не так страшно. Я накрыла сестру пледом, сама завернулась в одеяло и уснула. Господь был милостив ко мне, не снились ни драмы, ни порно. А проснулась я далеко за полдень. В квартире пахло кофе и едой.
– Завтракай, – велела сестра. – Хотя скорее, обедай…
В тарелке каша. Удивительно, но она кажется вкусной, по крайней мере я ем с удовольствием. Ем и набирают храбрости. Хочу спросить сестру о маме. Мне никто о ней не говорил, а я совсем её не помню. Лишь несколько фотографий есть, с которых на меня смотрит совершенно незнакомая мне женщина.
– Юль, – наконец решилась я. – Расскажи мне про маму. Ты должна помнить хоть что-то. Мне не было четырёх лет, когда она ушла. А тебе девять.
Юлька посмотрела на экран телефона. Сейчас вылумает дела и уйдёт, поняла я. Хотя зачем выдумывать, у неё бизнес и активная жизнь, дел наверное и правда навалом. Она же не я, которая сидит дома с липовым больничным и пытается сделать счастливой людей, которые меня меня не любят.
– Я помню её, – все же сказала Юля. – Сценками. Кадрами. Помню волосы, они у неё были тёмные, как у тебя, она их косу заплетала. Помню, как кормила тебя грудью. Я тогда совсем мелкая была, но факт что человек ест другого человека в мои пять лет поразил и запомнился. Как подтыкала одеяло перед сном. Как ревела по ночам, когда думала, что никто не слышит. Она была слабой женщиной, Влада. Единственное, на что у неё храбрости хватило это сбежать с отцом, а затем умереть. Всё.
– Она же от рака умерла, – поправила я. – Это от неё не зависело.
– Она болела и молчала. Не лечилась, не говорила бабушке, пока та сама не увидела, что дочь тает на глазах. А там метастазы, меньше, чем за полгода ушла. Долгоиграющее изощренное самоубийство. Лучше всего я её именно такой и помню, умирающей. Бабушка водила меня в больницу. Нашу маму, она все же любила, как умела.
