Текст книги "День Правды"

Автор книги: Ирина Ребони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Опять из себя королеву строит! Еще бы табличку на двери повесила с приемными часами. Никакого уважения к людям!

Все дружно стали ее одергивать, но она не унималась:

– Вчера ушла с пикника, ни с кем не попрощавшись, сегодня на завтрак не явилась. Может, намекает, чтобы мы уехали?

– Не говорите ерунду, – вступил в разговор Виктор. – Она вас пригласила, вы приехали и не надо ничего выдумывать. Нужно иметь уважение к людям, как вы верно только что заметили, тем более к хозяйке.

Веру понесло:

– А тебе не надоело у нее в холуях ходить? Думаешь, она тебе свое наследство оставит? Как бы не так! Она эту смазливую девчонку ни на шаг от себя не отпускает!

Тут Тамара рявкнула на Тасю:

– Выйди, потом уборку закончишь!

Тамаре прекрасно известно, что Тася обо всем мне докладывает, так что горничной пришлось уйти, но кое-что еще она успела услышать:

– Попомните мои слова! – уже почти кричала Вера. – Она все оставит этой девчонке! Посмотрите, как она ее разодела! Моя дочь так не одевается. Тут с утра до ночи…, но ничего не можешь себе позволить…

Лаура одернула мать:

– Побойся бога, мама! Ты сроду не работала и вообще уймись, ты уже достаточно наговорила.

Виктор не произнес ни слова, во всяком случае, до тех пор, пока Тася находилась в комнате. Позднее она принесла им кофе, но за столом царило гробовое молчание, даже мальчишки не баловались.

Тася продолжила уборку моей комнаты, а я задумалась. Вот значит как! Я еще жива, а они уже делят мое наследство. Впрочем, я давно об этом подозревала, но столь явно еще никто не высказывался. Но наверняка все об этом думают. У Веры, что на уме, то и на языке, а вот об остальных этого не скажешь. Так кому же не терпится сильнее всех? Нужно будет всё обсудить с Катей, подумала я и будто споткнулась. Нет, ни в коем случае! Она не должна даже подозревать, что может стать моей наследницей, да я пока такого и не планирую. Конечно, она не поддалась на мелкий подкуп в виде груды тряпья. Но если искушение будет велико, очень велико? Я знаю ее всего третью неделю, как я могу быть в чем-то уверена? Чужая душа – потемки. Сейчас я ей доверяю и могу на нее положиться, так что этим нужно дорожить. Нет, ничего не скажу ей об этом разговоре, тем более что в нашем расследовании он ничего не меняет. В своих рассуждениях я как раз исходила из того, что все не прочь побыстрее получить доступ к наследству.

Когда Тася удалилась, я собиралась позвать Катю, чтобы продолжить прерванный разговор, но в этот момент позвонила Алла. Она поздравила меня с праздником, и сказала, что вчера прочитала Катины рассказы, все пять, и не могла оторваться. Хотела сразу ей позвонить, но потом решила сначала связаться со мной.

– Она очень талантливая девочка! – восхищенно воскликнула Алла. Такие слова из ее уст дорогого стоят. – Конечно, много всяких огрехов, есть и стилистические ошибки. Но замысел и его подача – выше всяких похвал: четко, емко, ярко и самобытно!

Я слушала Аллу, ощущая гордость, как за Виктора, когда он добивался каких-то успехов. К Маргошке я испытывала другие чувства: любила, восхищалась, умилялась, сердилась, но гордиться ее достижениями практически не доводилось. Алла тем временем продолжала:

– Для нашего издательства эти рассказы не подходят по формату, но у меня есть знакомые в толстых журналах, могу им порекомендовать.

Я хотела было с ней согласиться, но потом решила взять паузу и попросила ничего не предпринимать, пока я с ней сама не свяжусь.

– А если Катя мне позвонит?

– Скажи, что еще не прочитала, – сухо сказала я.

Как некстати этот звонок. Конечно, приятно, что Катя ко всему прочему еще и талантлива, но мне сейчас нужно, чтобы она была рядом и думала о том, как найти преступника. Недавно она пожаловалась, что с тех пор, как приехала в усадьбу, ни одной строчки не написала, хотя даже в Прасковьином доме иногда это удавалось. Если же сейчас передать ей слова Аллы, они наверняка вызовут в ней всплеск творческих сил, и ей станет не до меня – замыслы, вдохновение… К сожалению, мне это состояние неведомо, хотя в молодости пыталась писать. Я хорошо чувствую литературу, знаю всякие тонкости писательского ремесла, но мои произведения получались какими-то деревянными, не живыми. Впрочем, если честно, хоть я и пыталась писать, большой тяги к этому занятию не испытывала. А как сказал Чехов: «Если можете не писать, не пишите». Вот я и не пишу. Именно Чехов был моим кумиром и примером для подражания, и именно в жанре короткого рассказа я пробовала свои силы. Многие думают, что этот жанр самый легкий, я же считаю его самым сложным. Нужно всего на нескольких страницах рассказать историю и раскрыть характеры, даже не все достойные писатели хорошо справляются с этим.

В связи с известиями от Аллы мне пришла в голову еще одна мысль. Если Катя поймет, что сможет худо-бедно содержать себя писательским ремеслом, то съедет отсюда. А я все больше к ней привязываюсь, и мне страшно представить, какой станет моя жизнь, если вдруг она уйдет из нее. Такую девушку, умницу и красавицу, надолго в сиделках не удержишь. Надо что-то придумать, и я обязательно придумаю.

Глава шестая

Катя

Похоже, моему безмятежному, почти растительному существованию в этом доме пришел конец. Антонина Петровна обрушила на меня такую информацию, которой ну никак не ожидала. Я старалась не показать охватившего меня ужаса, но, боюсь, кое-что все-таки проскользнуло. А моя подопечная, несмотря на возраст и болезни, оказалась очень мужественной, за это многое можно простить. Хотя, за что мне ее прощать? В том мире, который ее окружает, свои законы, и она живет по ним.

Сидя за столом в своей комнате, я сосредоточенно размышляла, что нужно предпринять, чтобы защитить ее. Как можно дать человеку отраву? – Через еду, питье и лекарства. Значит, мне нужно контролировать всё. Но как? Пока непонятно. А как поступил к ней яд вчера? До обеда мы всё время были вместе, и она чувствовала себя хорошо. Сразу после обеда тоже, но когда зашла за мной на шашлыки, сказала, что устала. Обычно после дневного отдыха она как огурчик. Следовательно, яд попал в ее организм в конце обеда или после него. Когда я подошла к ней перед уходом из столовой, она держала в руке бокал, оживленно разговаривая с Верой Ивановной, и больной или усталой не выглядела. Нужно уточнить, что она пила, и кто ей наливал. Скорее всего, яд был в том бокале. А какие еще варианты? Я прошлась по комнате, пытаясь физической активностью стимулировать мозговую деятельность. Вряд ли кто-нибудь отважился бы подложить яд на глазах у всех, значит, сделал это заранее. Но как? Положил яд в пустой бокал? Опять не получается. Антонина Петровна очень брезглива, ни одного пятнышка на посуде не пропустит, не говоря о каком-то порошке или жидкости на дне бокала. Неужели преступник отравил всю бутылку? Но тогда мог бы пострадать кто-то другой, вряд ли преступнику это нужно. Ничего конкретного в голову не приходило, плохой из меня сыщик, но, как говорится, лиха беда начало.

Мои хождения ни к чему не привели, и я села, удивляясь, что Антонина Петровна не звонит, я ведь слышала, как Тася ушла. На душе было не просто неуютно, а тревожно. У нас в Заполье тоже порой бушуют пресловутые шекспировские страсти. В прошлом году сорокалетний мужик убил молодую жену, приревновав ее к своему младшему брату. Страсти, конечно, нешуточные, но всё было сделано спонтанно, в состоянии аффекта. А тут кто-то исподтишка травит старую женщину, при этом наверняка любезничает с ней и пользуется ее щедротами. Каким же должен быть этот человек? Я попыталась включить свою писательскую фантазию, чтобы сначала представить некую абстрактную личность, способную на такие злодеяния, а потом приложить к этому шаблону всех присутствующих, авось что-то да получится.

Думаю, для того, чтобы решиться на такое преступление, должно совпасть как минимум два фактора: внешние чрезвычайные обстоятельства и внутренняя предрасположенность, то есть некая гнильца. С внешними обстоятельствами более-менее ясно – острая необходимость в деньгах, больших деньгах. По словам Антонины Петровны, родню ее мужа постоянно терзают финансовые кризисы, даже когда в окружающем мире царят тишь да гладь, да божья благодать. Чего уж говорить о сегодняшнем неспокойном времени.

А что с Виктором? С ним вроде всё благополучно. Он у руля, получает высокую зарплату и является основным наследником. Особенно важно последнее. Но ведь это может в любой момент измениться, Антонина Петровна очень импульсивна, и он наверняка это понимает. Может быть, надоело семь лет находиться в подвешенном состоянии? Однако Антонина Петровна верит ему безоговорочно, этого нельзя не учитывать. Теперь Тамара. То, что она хочет быть здесь полноправной хозяйкой, видно невооруженным взглядом. С каким чувством она говорила о корте и бассейне! В общем, у всех есть причины, которые могли бы подтолкнуть к преступлению.

Теперь разберемся с внутренней предрасположенностью. Здесь гораздо сложнее. Я слишком плохо знаю этих людей, почти не знаю, и всё же нужно постараться дать им оценку. Последовательно рассмотрела все кандидатуры: взбалмошную Веру Ивановну и ее вялого мужа, агрессивного Арнольда с безликой женой, высокомерную Лауру, симпатичного и услужливого Кирилла, замкнутого Виктора и недоброжелательную Тамару. Ни одного из них мне не удалось сбросить со счетов. Когда дошла до Эдика, увидела перед собой серые насмешливые глаза, обаятельную улыбку и ощутила некое волнение, давно со мной такого не случалось. Но решила не поддаваться личной симпатии и оставила его в списке подозреваемых. Кто знает, что скрывается за этим привлекательным фасадом. Исключение сделала только для детей во главе с Вадимом.

Наконец Антонина Петровна пригласила меня к себе. Первым делом я позвонила доктору, описала ее состояние, после чего выполнила все его рекомендации и пообещала связаться с ним вечером, чтобы получить следующие указания. Антонина Петровна выглядела вполне прилично, но собиралась весь день провести в постели и спуститься только к ужину. Весьма разумно. Когда с медицинскими проблемами было покончено, мы приступили к обсуждению сложившейся ситуации, и тон беседы задавала я. Меня интересовал бокал в ее руке во время послеобеденного разговора с Верой Ивановной. Она пила Гранд Марнье, наливал ей Кирилл. Она сказала, что может поклясться, что перед этим бокал был пустым и чистым, и сам напиток никаких подозрений не вызвал, а его вкус она знает очень хорошо. Я вдруг вспомнила, что и вечером, на лужайке возле коттеджа, она тоже пила Гранд Марнье, а принес его Виктор, и после нескольких глотков ей стало хуже, но Антонина Петровна не согласилась. И без того я уже с ног валилась от усталости, заверила она. Похоже, ей не хотелось ставить под подозрение любимый напиток и любимого зятя. Но ведь других вариантов нет! Нет? Я вспомнила хождения в коридоре во время послеобеденного отдыха, а ведь Антонина Петровна сказала, что «туда-сюда не ходила». Я еще раз уточнила этот момент, и она уверила, что, придя в свою комнату, до вечера из нее не выходила. Перед тем, как лечь, приняла лекарство и запила водой из графина. Я схватила графин и, достав пробку, поднесла к носу и принюхалась, но никаких посторонних запахов не уловила.

– Тася сменила воду, – сказала Антонина Петровна.

Всё же я решила подстраховаться, вылила воду в раковину и отправилась на кухню. Там на специальном столике стояли две двадцатилитровые бутыли с питьевой водой. В одной еще оставалось литров пять, но я открыла новую бутыль и налила оттуда. Тася крутилась поблизости и подозрительно уставилась на меня:

– Я же только что сменила воду.

– Знаю. Я случайно опрокинула графин, и всё вылилось, – невозмутимо ответила я и удалилась.

На обратном пути я размышляла, как сохранить воду в неприкосновенности, пока мы будем на ужине. Ведь перед сном Антонине Петровне потребуется запить лекарство. Может быть, опять «опрокинуть графин»? Или воспользоваться водой из-под крана? Я так задумалась, что почти столкнулась с Тамарой, спускающейся со второго этажа. Выглядела она великолепно. На ней была замшевая куртка, высокие коричневые сапоги, а на плече красовалась роскошная сумочка. Я вежливо поздоровалась, а она в ответ небрежно кивнула. «Вот …», – мысленно произнесла я и тут же себя одернула. Никаких нецензурных выражений! А то и вслух вырвется ненароком. Тамару это наверняка порадует, а мою подопечную огорчит. Она пристально следит за моей лексикой, никаких поблажек не допускает, хотя, как я успела заметить, многие из присутствующих применяют сленг, а то и что похуже, особенно Эдик и Лаура. Но им Антонина Петровна замечаний не делает, видимо, им можно. Политика двойных стандартов в действии.

После моего возвращения мы еще долго обсуждали, как обеспечить безопасность Антонине Петровне, но я пришла к выводу, что все равно для преступника всегда останется какая-то лазейка, всего не предусмотреть.

– Нельзя так рисковать, – наконец сказала я. – Вы должны немедленно уехать из этого дома.

– Куда? – печально спросила Антонина Петровна.

– Да куда угодно! – запальчиво ответила я. – Сейчас вы не в той форме, чтобы путешествовать, но можно поехать в какой-нибудь пансионат или пожить у друзей. У вас есть друзья?

– Друзья есть, но я никуда отсюда не уеду, – решительно заявила она. – Это мой дом! Скорее, я всех их вышвырну отсюда, чем пойду у кого-то на поводу.

Заявление, конечно, гордое, но уж слишком самонадеянное. В любой день, возможно сегодня вечером, преступник может сделать решительный шаг. Судя по тому, с какой настойчивостью выполняет задуманное, он с этого пути не свернет. Мы еще немного подискутировали, но переубедить Антонину Петровну не удалось. Значит, придется все время быть начеку, нам обеим.

– Может, хотя бы сегодня не будем рисковать? – предложила я. – Обойдутся на ужине и без вас.

– Ну уж нет! – гневно воскликнула она. – Такой радости этому злодею я не доставлю. Пусть думает, что его стрела пролетела мимо цели.

Когда мы закончили обсуждение всех деталей, связанных с сегодняшним вечером, я отправилась на кухню за обедом, перехватив ревнивый взгляд Таси, которая сама собиралась обслужить хозяйку. Этого я не могла ей доверить, зато совсем не возражала, когда она явилась за грязной посудой. До ужина я была свободна, так как заняться прической Антонины Петровны предстояло Тасе, и против этого я ничего не имела. Вспомнив шпионские фильмы, попробовала приладить ниточку к графину, чтобы заметить, если его будут открывать, но получалось слишком заметно, так что я оставила это занятие и, проследив за тем, как моя подопечная приняла лекарства, удалилась к себе.

С сегодняшнего утра мое самоощущение резко изменилось. Я больше не чувствовала себя приживалкой. Антонине Петровне угрожала опасность, и она доверилась мне. Теперь многое зависит от моей сообразительности и расторопности, так что не время копаться в себе и лелеять свою гордость и мнительность. Нужно получше узнать присутствующих в усадьбе, а для этого все средства хороши. Вряд ли удастся близко сойтись с женщинами, но я прекрасно знаю, какое впечатление произвожу на мужчин. Обычно меня это напрягает, а подчас и раздражает, но в данном случае придется сделать исключение. Мне нужен «свой человек» в стане врага. Кого же выбрать на эту роль? Пожалуй, больше всего подойдет Эдик. Он не женат, что позволит избежать дополнительных трудностей. К тому же, чего греха таить, он произвел на меня впечатление, хотя держался со мной довольно дерзко и насмешливо. Ничего, это пройдет. Во мне проснулся неведомый доселе азарт. Судя по тому, что явился сюда без спутницы, постоянной пассии у него нет. В приподнятом настроении я направилась в ванную, чтобы по максимуму подготовиться к предстоящей операции по обольщению Эдика.

Примерно за полчаса до ужина ко мне явилась Антонина Петровна. Она была при полном параде – длинное вишневое платье, колье с рубинами и великолепная прическа. Пожалуй, Тася лучший парикмахер, чем я, о чем я тут же сообщила Антонине Петровне. Она довольно улыбнулась, заметив, что ее внешний вид особого значения не имеет, зато мой – наше главное оружие. Похоже, она пришла к такому же выводу, что и я. Придирчиво осмотрев меня, начальственным тоном сказала, что мне не следует заплетать косу. Волосы еще до конца не высохли и свободно рассыпались по плечам, и она восторженно их созерцала.

– Но они слишком длинные, – возразила я.

– Слишком длинных волос не бывает, – заверила она и довольно улыбнулась. – Сегодня все мужчины будут у твоих ног.

Я подумала, что если это правда, то предстоит весьма утомительный вечер. Антонина Петровна тем временем занялась выбором наряда, так как мои обновы знала не хуже меня. Под ее контролем я облачилась в вечернее платье, которое принято называть «маленьким черным платьем», и надела изящные черные туфли на высоких каблуках. Затем она предложила мне свое роскошное жемчужное ожерелье, но я воспротивилась. Не люблю носить чужие вещи. Пусть платье куплено в долг, но оно мое, а такое ожерелье я не могу себе позволить, да и не хочу. Декоративной косметикой я не пользуюсь, так что, прыснув на себя из заветного флакона с французской туалетной водой, я была готова. Антонина Петровна восхищенно смотрела на меня. Подошло время ужина, но она не спешила:

– Придем последними, – сказала она, – тогда эффект будет просто убийственным. Мужчины расслабятся, женщины занервничают и наверняка что-то проскользнет, может быть, и преступник (или преступница) себя выдаст.

Я поинтересовалась ее самочувствием, и она заверила, что всё в порядке, хотя отдохнуть почти не удалось – донимали посетители. Сначала явилась Вера Ивановна со своими обидами на то, что Антонина Петровна игнорирует гостей. Позднее зашла Тамара узнать о ее самочувствии. Оказывается, она уже успела смотаться в Питер по каким-то делам, а заодно заскочила в магазин и купила кучу косметики для ванны.

– Не вздумайте ею пользоваться, – предостерегла я.

Антонина Петровна усмехнулась:

– Есть, товарищ начальник.

Я немного смутилась и более мягко напомнила, что Антонине Петровне не следует за столом ничего пить – не только спиртного, но даже воды и чая. Это мы уже обсуждали, так что она просто кивнула, затем сказала, что мужчины пару часов назад вернулись с рыбалки с неплохим уловом. Виктор заходил к ней и сообщил, что приехали Володя с женой Леной и Андрей. Андрей явился один. Он в разводе, а со своей девушкой поссорился накануне. Итак, еще трое незнакомых людей, от которых неизвестно чего ждать. Я поинтересовалась, что они из себя представляют. У Володи свой бизнес, сказала она, но по работе они с Виктором никак не связаны, просто вместе учились в институте. Лене всего двадцать пять лет, они совсем недавно поженились. Андрей – довольно известный художник, несколько неуравновешен, но в остальном – вполне ничего. Я переваривала новую информацию, когда Антонина Петровна неожиданно заявила:

– Жаль Виктора.

– Почему? Он вроде бы вполне успешен. Неужели болен?

– Нет, что ты! – испуганно ответила она. – Здоров, как бык! Просто несчастлив. Они с Тамарой не любят друг друга, смотреть тошно.

– Зачем тогда поженились?

Антонина Петровна тяжело вздохнула:

– Зачем она выходила замуж, не знаю. А он, думаю, женился на ней потому, что она чем-то напоминает Маргошку. Но Маргошка была веселой и легкой, а эта замкнутая и недоброжелательная. К тому же, похоже, не может иметь детей, а для Виктора это очень важно. Вряд ли они долго протянут вместе, – без всякого сожаления закончила она.

Мне так не казалось. Судя по всему, Тамара хочет быть здесь хозяйкой и разводиться не собирается. А Виктор? Про него я ничего не могла сказать. Он был для меня как закрытая книга, или как «черный ящик», или как тихий омут, в котором неизвестно что водится. Он всегда выглядит невозмутимо, но это не значит, что и внутри у него так же спокойно. Скорее, наоборот, на собственном опыте не раз в этом убеждалась. Однако в свете наших проблем его отношение к Тамаре весьма интересно. Допустим, они собираются разводиться или хотя бы задумываются об этом, тогда для Тамары очень важно, чтобы к моменту развода Виктор получил наследство.

– У них есть брачный договор? – спросила я.

Оказывается, Антонина Петровна этого не знала. А жаль. Вообще она меня удивляет. В ней непостижимым образом уживаются расчетливость и легкомыслие. В конце концов, я решила, что неплохо бы прощупать Виктора насчет его отношения к жене. Конечно, я заметила, как он на меня смотрит и как при этом в его броне появляется маленькая трещинка. Впрочем, это ни о чем не говорит. Даже самые любящие и преданные мужья могут совершенно бескорыстно пялиться на других женщин.

– Думаешь, Тамарка хочет сначала угробить меня, а потом оттяпать у Виктора половину наследства? – обеспокоено спросила Антонина Петровна. – Вижу ведь, что она мужа не любит, а не уходит. Значит, так и есть!

Антонина Петровна нервно забегала по комнате, и я постаралась ее успокоить, но вышло крайне неудачно:

– Тут и без нее прямых наследников хватает.

– О боже! – воскликнула моя подопечная и плюхнулась на стул. – Но мы обязательно найдем злодея!

Я была настроена не так оптимистично и обратилась к ней:

– Обещайте, что если случится что-нибудь подозрительное, вы немедленно уедете отсюда.

– Я никуда не уеду, – устало отозвалась она, – но обещаю, что в тот же миг выставлю всю честную компанию за дверь, хоть это будет выглядеть крайне невежливо.

– Лучше быть невежливой, чем мертвой, – резонно заметила я.

В это время раздался стук в дверь Антонины Петровны, потом в мою. Я крикнула, что открыто, и в комнату вошел Виктор. На нем был смокинг и белая рубашка с бабочкой. Выглядел он просто потрясающе, да еще улыбнулся, чего до сих пор мне видеть не приходилось.

– Вы обе просто великолепны, глаз не отвести! – воскликнул он. – Даже не знаю, кто краше.

Антонина Петровна рассмеялась:

– Ох, лицемер! Ну да ладно, прощаю. Все уже собрались?

– Да, ждут только вас.

Вслед за Виктором мы направились в столовую. Я по пути пыталась привести себя не только в боевое состояние, но и в хорошее настроение, а последнее было не так-то просто. Слишком свежи еще были воспоминания о вчерашнем обеде. Неужели Тамара будет опять ко мне цепляться? Лучше бы меня посадили подальше от нее, хотя и Вера Ивановна не лучше.

Виктор распахнул дверь в столовую, и Антонина Петровна первой вошла туда, затем я и Виктор. Послышались приветствия. Я окинула взглядом стол. Все сидели на прежних местах, но появились и новые гости. Рядом с моим пустым стулом сидела пара, видимо, Володя с Леной, напротив – худощавый мужчина с черными волосами до плеч, сразу понятно, что художник, впрочем, обошелся без бороды и усов. Он вскочил и воскликнул, обращаясь ко мне:

– Какая редкая красота! Я обязательно должен написать ваш портрет! Надеюсь, вы не возражаете?

– Возражаю, – кратко ответила я и направилась к своему месту.

Эдик предупредительно отодвинул мне стул.

– Привет! Решила свести с ума мужскую половину человечества? – тихо спросил он.

Похоже, Антонина Петровна правильно всё рассчитала. Трудно представить более эффектный выход.

– А ты уполномочен говорить от всей половины? – лениво осведомилась я.

Эдик нервно усмехнулся:

– Во всяком случае, за присутствующих ручаюсь.

Тем временем художник оправился от потрясения, вызванного моим появлением, а еще больше отказом позировать ему и обратился к Эдику:

– Эд, познакомь меня с прекрасной незнакомкой.

Антонина Петровна, оценив ситуацию, представила меня:

– Это Катя, моя помощница: медсестра и секретарь-референт.

Одним махом она подняла меня по служебной лестнице через несколько ступенек. Я, скорее почувствовала, чем увидела, как недобро хмыкнула Тамара, но мне до этого не было никакого дела. Вчера, сидя на этом же стуле, я чувствовала себя очень некомфортно, не понимая ни своего места, ни своей роли в этой компании. Сегодня всё было иначе. Я должна вычислить преступника или злодея, как называет его Антонина Петровна, а это работа не только не простая, но и очень важная. А если у меня есть цель, то такие мелочи, как колкости или косые взгляды, не имеют никакого значения.

Володя с Леной и Андрей сами мне представились, после чего приступили к ужину. Антонина Петровна поднялась и сказала, что сегодняшним вечером будет распоряжаться Виктор – хозяин этого дома. Все притихли, и даже я не поняла, что она хотела этим сказать. От Антонины Петровны всегда можно ждать каких-то неожиданностей. Последовали тосты, а вскоре и междусобойчики образовались. Сегодня я шла нарасхват. Бедный Вадик то и дело выглядывал из-за Эдика, но ему было трудно добраться до меня. Самым напористым оказался Андрей. Его костистое породистое лицо нельзя было назвать красивым, но интересным вполне.

– Я думал, что вы модель, – заявил он. – Это же преступление таить от людских глаз такую красоту! Неужели вы не пытались пробиться в модельный бизнес?

– Нет, и не собираюсь, – резко ответила я.

– Но почему?!

– Моя внешность – это просто моя внешность, а не товар.

Эдик, а затем и Володя с Леной поддержали меня. Постепенно разговор перешел на нейтральные темы. Андрей советовал посетить выставку современного искусства в известной галерее. Оказывается, Володя с Леной там уже побывали и тоже отозвались весьма одобрительно.

– Давай завтра на нее сходим! – тут же предложил Эдик.

– Да что ты понимаешь в искусстве! – одернул его Андрей. – Катя пойдет на выставку со мной. Там есть работы Косарева, а я с ним хорошо знаком, и Катю познакомлю.

Володя решил взять на себя роль посредника:

– Так с кем же вы пойдете?

– Ни с кем, – ответила я. – На ближайшие дни у меня другие планы.

У моих поклонников началась полушутливая перепалка, тогда вмешался Виктор:

– Оставьте девушку в покое. Лучше предложите какой-нибудь тост.

На его предложение откликнулся Володя, произнеся красивый длинный тост, за что получил заслуженные аплодисменты. Я к вину почти не прикасалась. Тосты следовали один за другим, а мне была нужна ясная голова, и так поднятая вокруг меня шумиха отвлекает. Я бросила взгляд на Антонину Петровну и увидела в ее руке бокал с вином. Она что-то оживленно говорила Вениамину Михайловичу и моего взгляда не замечала. Но мы же ведь договаривались, что она ничего не будет пить! У меня неприятно засосало под ложечкой. Увидев, что она отпила глоток, я поднялась и под взглядами всех присутствующих подошла к ней.

– Антонина Петровна, я ненадолго отлучусь, мне нужно позвонить, – сказала я, а сама глазами указала на бокал.

Она всё поняла и улыбнулась:

– Конечно, Катюша. Я всё помню. – Потом повернулась к Вере Ивановне. – Сегодня решается судьба нашего маленького пациента. Катюша всё держит в своих руках.

Зря она сказала последнюю фразу, этим прибавила мне недоброжелателей. «Всё держит в своих руках». Кому это понравится? Размышляя об этом, я поднялась к себе и позвонила Наташе. Как я и думала, они всей компанией сидели в саду, только детишки легли спать. Наташа шепотом сообщила, что Леня пришел с новой девушкой, весьма симпатичной. Я пожелала всем приятных выходных и отключилась. На этот раз никакой ностальгии не было. Я знала, что сейчас нужна здесь больше, чем в каком-либо другом месте.

Мое возвращение было встречено новым всплеском интереса к моей персоне.

– Что за маленький пациент? – спросил Эдик.

Другие тоже прислушивались к моему ответу. Тут мне скрывать было нечего.

– Это шестилетний Паша Соколов из деревни Угловка в тридцати километрах отсюда. У него прогрессирующий паралич всех конечностей. – Я немного упростила диагноз, чтобы всем было понятно, что с ним происходит. – Он не может ходить, не может игрушку взять в руки.

Представив худенького маленького мальчика с запавшими глазами, я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

– В общем, Антонина Петровна взяла на себя расходы по его лечению. Но это не тема для застольной беседы.

Я хотела побыстрее закрыть эту тему, так как слезы все-таки выступили.

– А его можно вылечить? – поинтересовалась Лена.

– Не знаю. Еще нужно провести обследование. Сейчас собирают документы.

Чтобы успокоиться, я основательно приложилась к бокалу, и тут же себя осудила, так как голова немного закружилась. Тем временем Вадиму, видимо, надоело находиться в тени, он предложил музыкальную тему и поинтересовался вкусами присутствующих, чтобы знать, какую музыку поставить для танцев. Похоже, он был штатным диджеем. После недолгого обсуждения решили, что желающие продолжить возлияния останутся в столовой, а остальные переместятся в гостиную. Я поднялась и прежде, чем пройти в гостиную, подошла к Антонине Петровне. Рядом с ней никого не было, но я на всякий случай сказала, что с Пашей всё идет по плану, и поинтересовалась ее самочувствием. Она выглядела рассеянной:

– Вроде нормально, но как-то не по себе.

– Зачем вы пили? – тут же набросилась я.

Она сказала, что отпила для вида всего один глоток, чтобы никто ничего не заподозрил, так что со здоровьем всё в норме, но до нее вдруг окончательно дошло, что происходит, и ей трудно это принять.

Увидев, что мы одни, к нам устремилась Вера Ивановна.

– Держитесь, – быстро сказала я. – Виноват кто-то один, а остальные наверняка не желают вам зла.

Вера Ивановна была уже рядом и предложила Антонине Петровне выпить чаю. Я скосила взгляд на свою подопечную. Она меня не подвела и весело заявила:

– Я обещала Виктору первый танец, так что пойду танцевать.

Мы направились в гостиную, и Вера Ивановна нехотя поплелась за нами. Первый танец опять был под музыку Джорджа Майкла. Виктор подошел к Антонине Петровне и, галантно поклонившись, пригласил ее. Ко мне сразу устремились трое – Эдик, Вадим и Андрей. Самым проворным оказался Эдик.

– Чувствую себя олимпийским чемпионом, которому достался главный приз, – делая вид, что запыхался, сказал он.

Я улыбнулась, с удивлением отмечая, что его слова мне приятны, а вскоре ощутила и мощные импульсы, которые излучало его гибкое тело. Опомнилась лишь, когда он вплотную приблизился ко мне.

– Я тебя предупреждала, чтобы не усердствовал с обжиманиями, – хрипло напомнила я.

Он немного отстранился, но чувствовалось, что ему этого не хотелось, да и мне тоже. В комнате было приглушенное освещение, и я посматривала, кто с кем танцует. Только Вадим скучал возле музыкального центра, остальные были при деле.

– Скажи, тебе нравится работать на тетю Тоню? – вдруг спросил Эдик.

Я немного насторожилась, и наваждение прошло.

– Да, вполне. Мне вообще нравится помогать людям.