Текст книги "Аля, Кляксич и Вреднюга"

Автор книги: Ирина Токмакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Вреднюга был так напуган, что его никто не принял в расчёт. А птицы... Что ж птицы. Мы уже видели, что учебник русского языка книга вполне волшебная. Птицы усадили Алю и Антона к себе на спину и отнесли их в тот самый скверик, куда уже успел добежать Грамотейка, где вот-вот должно было расстроиться веселье из-за происков Помарки и Описки.

Сообразив, в чем дело, Аля и Антон собрали вокруг себя все буквы.

Антон решил держать речь.

– Уважаемые буквы, – сказал он. – Никакой обиды никому нет оттого, что в русском языке не всегда пишется то, что слышится. Потому что как люди живут по законам, так и буквы живут по правилам. А правила таковы, что после Ж и Ш пишется И, после Ч и Щ – пи-шется либо А, либо У. И это совсем не значит, что Ы, Я и Ю должны с этими буквами поссориться.

А чтобы всем было понятно, и чтобы ученики могли запомнить, давайте-ка, становитесь все в круг. И мы

будем петь грамматические песенки и танцевать общий танец. Аль, давай вместе, а буквы нам подпоют.

И до темноты, до того, как можно было запускать фейерверк, они все весело плясали и пели вот такие забавные песенки:

Возле речки камыШИ

И рогоз.

До чего же хороШИ,

Веселятся от дуШИ

Стайки бронзовых

Стрекоз!

Рядом ЖИмолость растёт.

А на ней

Кто так весело поёт?

Соловей.

На ветвях поют чиЖИ,

Не синицы, не стриЖИ,

в ЖИзни песни не слыхал

Веселей!

Немного покружившись и попрыгав, все дружно запели дальше:

Восемь маленьких граЧАт

Целый день в гнезде криЧАт:

«В роще, в самой ЧАще

Появляйся ЧАще,

Приноси не молочка,

А слепня и червячка!»

На лугу растёт ЩАвелъ,

Слева, справа и повсюду.

Всех я в гости позову,

УгоЩАть похлёбкой буду!

И так хорошо, весело и дружно все пели, что не заметили, как Помарка и Описка потихонечку смылись. А песенки продолжали звучать:

Ты кричишь, и я криЧУ,

Ты молчишь, и я молЧУ,

Я тебе мешать работать,

Право слово, не хоЧУ!

ЩУка и ЩУрятки

Со мной играют в прятки.

Я их в речке поиЩУ,

Червячками угоЩУ.

Итак, Кляксич снова был посрамлён. Да здравствует наука!

...А когда совсем стемнело, в небе звёздными клумбами расцвели ракеты фейерверка.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Как ты думаешь, Грамотейка, – спросила Аля, – может, Кляксич и Вреднюга уплыли по реке куда-нибудь далеко-далеко...

– В какой-нибудь другой учебник, – подхватил Антон, – и у вас тут всё само собой и без нас наладится, а?

– Ох, как хотелось бы, чтобы всё наладилось, – вздохнул Грамотейка.

Но не тут-то было!

– Грамотейка! – послышалось издали. – Грамотейка, помоги, пожалуйста! Они украли ударения!

Над головами у всех быстро одна за другой пронеслись три гусиные стаи. Аля с Антоном тут же поняли, что это летят двойки, чтобы расселиться по тетрадкам их соучеников и, может быть, даже свить там гнёзда и вывести птенцов.

Но помощи просили, естественно, не гуси. Вслед за пролетевшими стаями на виду показались лосиха, лисица и заяц.

– Что опять случилось? – усталым голосом спросил Грамотейка. – Вы вроде бы с шестьдесят второй страницы. Если я, конечно, не ошибаюсь.

– Да нет, всё верно, – ответили звери хором. – Мы из сто пятьдесят первого упражнения.

– Ужасные вещи творятся, Грамотейка, – вздохнула лосиха.

– Ты представляешь себе! – так и подпрыгивал на одном месте заяц. Кстати, лисица не сделала ни одной, даже малейшей попытки его слопать.

– Ты представляешь, – тараторил заяц, – они собрали все ударения!

– Ну прямо как грибы в лесу, – добавила лисица.

– Всё смели и всё куда-то утащили, – не унимался заяц. – В учебнике Бог знает что делается!

– Ну, видите! – обратился Грамотейка к Але и Антону. – Ясно вам?

– Мне не ясно, – не постеснялась признаться Аля. – Я вижу, что-то происходит, а что – я не поняла.

Но Грамотейка ничего не успел ей объяснить, потому что в скверике, откуда они, заговорившись, так и не успели никуда уйти, вдруг, раздвигая кусты акации, появилась огромная, должно быть, в три человеческих роста, а может и больше, статуя. Но статуя эта почему-то заливалась слезами.

– Ударения... – вымолвила статуя сквозь слёзы.

– Я уже слышал про ударения, – раздражённо сказал Грамотейка. – Говори толком.

– Кляксич подговорил Вреднюгу стащить все ударения. Он его убедил, что так всем будет лучше: нет ударений, так и не надо думать, где их ставить...

– А дальше что? Ты-то откуда явился?

– Я... – всхлипнула статуя, – я... с шестьдесят первой страницы.

– Вздор! – вспылил Грамотейка. – Я знаю учебник не хуже, чем собственную квартиру, там нет никаких статуй.

– Конечно, до сих пор и не было, – кивнула статуя своей огромной головой и уронила крупную слезу. – Я был прелестным золотистым колоском в стихотворении.

Солнце печёт,

Липа цветёт,

Рожь поспевает.

Правда, там почему-то не напечатана последняя строчка «Когда это бывает». Но дело не в этом. А в том, что Кляксич теперь ставит ударения так, как ему заблагорассудится, и он обозвал меня «колос», и тут же ко мне пристроилась ещё одна буква «с», и я сделался знаменитой статуей древности, Колоссом Родосским, хотя, по правде-то говоря, её уже давным-давно разрушило землетрясением.

Издали доносились чьи-то горькие рыдания.

– Кто это? – спросила с трудом пришедшая в себя Аля.

– А это мУка, – флегматично заметил Колосс Родосский.

– Какая мука? – стряхнул с себя оцепенение Антон.

– Да обыкновенная. Пшеничная. Только Кляксич взял да и поставил ударение на первом слоге. Вот и получилась мука. Вот она и мучается.

– А вы говорите – «образуется», – с горечью заме-тил Грамотейка.

На дальней аллее скверика нарисовалась вся компашка: и Кляксич, и Вреднюга, и двое остальных. Они шли в обнимку и хором распевали:

Мы с морозом заодно, Станет людям холодно. Что ж, в таком случае Мы напьёмся чаю!

– Ужас, какая безграмотность! – схватился за голову Грамотейка. – Разве можно так ставить ударения?!

Антон было дёрнулся, чтобы побежать и догнать их, но все четверо каким-то образом неожиданно скрылись из виду.

– Ну вот, – сказал Грамотейка. – Теперь-то мне точно без вас не обойтись. Ударные и безударные гласные – это же чуть ли не самый серьёзный раздел в учебнике. А если все ударения будут в руках этих бандитов, то и говорить нечего. Двойки. И все – на второй год.

– Нечего приходить в отчаяние, Грамотейка, – собрался с духом Антон. – Мы не сдадимся, так ведь, Аль?

– Но мы же не знаем, что делать, – несколько усомнилась Аля. – Надо хорошенько поразмыслить, – добавила она.

– Ударения надо вернуть во что бы то ни стало,

так? – тут же начал размышлять Антон.

– Так, – согласился Грамотейка.

– Значит, надо Кляксича и всю его команду отыскать, – добавила Аля.

– Но отыскать мало, – продолжал рассуждать Антон. – Надо ещё суметь все ударения у них отобрать.

– А справимся ли мы одни-то, а, Антош?

– Так. Так. Подождите-ка, – почесал в затылке Грамотейка. – Речь идёт об ударениях... Ага. Значит, надо пригласить безударные гласные и проверочные слова... Так... так... Сообразил!

– Объясни, пожалуйста, – попросила Аля. – Ты что-то бормочешь невнятное.

– Сейчас мы соберём небольшую армию, – сказал Грамотейка. – В конце концов, я тут тоже не последний человек. Мы ещё посмотрим, чья возьмёт!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

– За мной, друзья! – скомандовал Грамотейка, взяв в руки палочку, похожую на милицейский жезл. Он двинулся в том направлении, где так неожиданно исчезли Кляксич и компания.

Вскоре друзья оказались на широкой квадратной площади.

Грамотейка так резко остановился, что Аля чуть было не налетела на него, а Антон – на Алю.

– Сейчас я вызову нужные мне слова с безударными гласными, а в бой на Кляксича их поведут проверочные слова – храбрые вояки, и посмотрим ещё кто-кого, – повторил Грамотейка. – Вы, пожалуйста, не оставляйте нас, потому что ваша способность «поразмыслить» может оказаться необходимой, – обратился он к Але и Антону.

– Кроты! – крикнул громким голосом Грамотейка. – Коты! – позвал он так, что в дальних горах откликнулось раскатистое эхо. – Дрозды! – прогрохотал он, точно мимо проехал танк. И тут же, откуда ни возьмись, на площадь стали выходить кроты, кроты, кроты, а вслед за ними толпой повалили воинственного вида коты с задранными кверху хвостами. Вслед за ними стая за стаей стали слетаться дрозды.

– Понимаете? – обратился Грамотейка к Але и Антону. – Тут очень легко сделать ошибку, если не иметь под рукой ударение и не знать, как проверять безударные гласные. Можно ведь написать «краты», и «каты», и «дразды». Этого-то и добивается Кляксич.

Тем временем на площади выстраивались полки: полк кротов, полк котов и летняя дроздовая эскадрилья.

– А поведёт каждый полк проверочное слово, – продолжал Грамотейка. – Во главе одного полка станет Кот, другого – Крот, а третий возглавит генерал Дрозд. Они такие важные, потому что гласные у них стоят под ударением. Я понятно объясняю?

– Понятно, – сказал Антон. – Чтобы проверить безударную гласную, надо найти проверочное слово и поставить эту гласную под ударение.

– Именно так, – подтвердил Грамотейка.

– А Кляксич и Вреднюга ударения крадут, – окончательно разобрался в ситуации Антон.

– И что же будет дальше? – поинтересовалась Аля.

–

Но Грамотейка ответил не ей. Взмахнув своим жезлом, он отдал команду:

– Полки, смирно!!! На Кляксича и всю его банду – в поход – шагом марш!!

Тут оба наземных полка разом зашагали в ногу вместе, а дроздовая эскадрилья взвилась в воздух.

Ведомые своими генералами, кроты и коты шагали стройными рядами и дружно пели песню:

Слово точно проверяй,

Удареньем ударяй.

– Раз-два! Раз-два, левой, левой, – раздавалась команда. А песня продолжала звенеть:

Диктант и изложение,

Рассказ, стихотворение...

Где нужно, ударение

Поставь без промедления.

А если не стараешься,

А если зазеваешься,

Ошибок ливень хлынет,

Гроза тебя не минет:

В журнал, в тетрадку и в дневник

Получишь двойку, ученик,

И хочешь иль не хочешь,

«Гуся», дружок, схлопочешь!

– Я знаю, – сказал Антон. – Гуси – это двойки. Они однажды меня чуть до смерти не заклевали. Помнишь, Аль?

Аля молча кивнула.

Антон, Аля и Грамотейка двигались в том направлении, куда ушли полки котов и кротов. Они свернули с площади налево, прошли улицей, потом бульваром, снова улицей и оказались за городом.

– Очень бы хотелось знать, – размышлял Грамотейка, – утащил ли Кляксич все ударения с собой или припрятал где-нибудь по дороге, чтобы легче было удирать?

Перед ними расстилались поля, засеянные злаками. В межах росли какие-то диковинные цветы. Прямиком через поле шли столбы электропередачи. На самом краю одного из полей к колышку была привязана овца. И ещё – коза, которая тоже была привязана к колышку, но только на очень длинной верёвке. На горизонте тёмно-синие тучи. Там явно собиралась гроза.

– Что-то мне здесь кажется подозрительным, – сказал Грамотейка, останавливаясь неподалёку от овцы.

– А что тебе кажется подозрительным? Вроде бы ничего особенного. Ну, коза, ну, овца, – заметил Антон.

– Не спеши, Антош, – перебила его Аля. – Тут и правда надо поразмыслить.

– Да чего тут размышлять? Откуда ты взяла, что надо?

– Ин-ту-иция, – сказала Аля, медленно разделяя слово на слоги.

– Да, да, да, – подхватил Грамотейка, – и у меня – интуиция. Почему вдруг одна овца, а, скажем, не отара овец, как обычно бывает. Или, на худой конец, видишь ведь иногда, как в коровьем стаде ходят ещё и овцы...

– Стой, погоди! – завопил Антон. – Я, кажется, начинаю догадываться. Смотри – тут всюду кроются без-ударные гласные, сплошные слова для делания ошибок: овца, коза, поля, столбы, цветы, гроза. Везде слышится «а», но пишется «о».

– Ты прав, ты прав! – согласился с ним Грамотейка. – Тут что ни слово – то подвох. В каждом можно сделать ошибку. То-то я почувствовал что-то неладное. Что это нам даёт?

– И мне кажется, что тут что-то кроется. Только вот что? – подхватила Аля.

– Я не знаю, правильна ли моя догадка, – начал Антон неуверенно.

– Наверняка правильна, – с жаром подхватила

Аля. – Ты такой умный, Антошка, я не раз в этом убеждалась.

– Подожди, Аль, – охладил её пыл Антон. – Сейчас поставим один опыт, и тогда всё выяснится.

– Какой опыт?

– А вот смотри. Ты думаешь, почему тут одна коза?

– Ну, наверно, у хозяев нет денег, чтобы купить вторую, – задумчиво высказала догадку Аля. – А может, она бодается, и её привязали.

– Да нет же! Это всё Кляксич!

– Кляксич? – переспросил Грамотейка.

– А вот сейчас увидим, – загадочно улыбнулся Антон. И быстро заговорил: – Коза – козы, овца – овцы, гроза – грозы, цветы – цвет, столбы – столб, поля – поле. – И когда он так говорил, из каждого слова выскакивало ударение. Как только Антон превращал ударный слог в безударный, ударение – прыг – и резво подбегало к Грамотейке.

– Ага! – торжествовал Антон. – Я правильно догадался! Кляксич упрятал ударения в безударные слоги!

– Ну и голова же у тебя, Антон! – восхитился Грамотейка.

– А теперь вперёд, – весело сказал Антон. – Приглядывайтесь внимательно ко всему, что будет попадаться нам по дороге. Мы ко всему найдём проверочные слова и освободим все ударения.

– Кляксич хитёр, но и мы не простаки! – ликовал Грамотейка. – Посмотрим ещё, чья возьмёт!!!

И они пошли дальше, и вскоре все ударения уже заняли свои места. Но Кляксича им пока не удалось догнать, да и кроты с котами, а с ними вместе и дрозды куда-то запропастились.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

– Ну, всё, – сказал Кляксич, с ненавистью глядя на Вреднюгу. – Никакой ты не Вреднюга.

– Я – Лапушка? – с надеждой спросил Вреднюга.

– Ты просто осёл, и больше никто!

– Почему же это? – робко сказал Вреднюга. – Я же сделал всю вредность, которую вы мне приказали. Все ударения были запрятаны в безударные слоги. Я же не виноват, что мальчишка такой догадливый.

– Надо было пчелу пустить. Она бы жужжала, и жалила, и не дала бы им опомниться. Это ведь ещё догадаться надо, что проверочное слово – пчёлы. А ты что? Козу привязал. Овцу. Они и бодаться-то как следует не умеют. Ну что нам с ним делать? – обратился он к Помарке и Описке.

– Самого его, как козу, привязать да тут и оставить, – решительно посоветовал Помарка.

– Как же так? – захныкал Вреднюга. – Я же так старался. Разве я не заслужил? Кто же теперь будет называть меня Лапушкой? Вы же обещали! Я же всё время хотел как лучше!

Разговор этот происходил в глубокой лощине, замаскированной еловыми ветками. Вдруг до разговаривавших донеслась команда:

– Разойтись! Построиться по трое! Обыскать весь

лес! Они не могли уйти далеко! Грамотейка велел

поймать Кляксича и обезвредить!

– Ещё чего! – пробурчал Кляксич. – Не дождутся!

– Что же нам, однако, делать? – шёпотом спросил Помарка.

– Так, – сказал Кляксич. – Смываемся по одному. Компас есть? Я – на север, ты, Помарка, на запад, ты, Описка, – на восток.

– А я? – прохныкал Вреднюга.

– А ты остаёшься здесь! Пусть тебя ловят и обезвреживают!

– Я боюсь! Что они со мной сделают?

– Что захотят, то и сделают.

– Где место встречи? – спросил Помарка.

– На семьдесят второй странице. Там, где глухие и звонкие. Мы ещё поборемся. Мы ещё оставим их всех на второй год!

И Кляксич вместе со своими подручными поспешно слинял, оставив дрожащего Вреднюгу одинешенького в лесу, который кишел преследователями.

– Подождите! – вопил Вреднюга. – Не оставляйте меня одного!

Но его уже никто не слышал. И только ветер доносил в его убежище обрывки песенки, которую напевали прочёсывающие лес коты и кроты:

Диктант и изложение, Рассказ, стихотворение – Где нужно, ударение Поставь без промедления.

Вреднюга весь сжался в комочек. Ему хотелось совсем исчезнуть. Как любят говорить писатели-фантасты – аннигилироваться, что по сути обозначает то же самое, только звучит красиво, по-иностранному.

Однако исчезнуть ему не удалось. Прямо перед ним как из-под земли выросли три боевых генерала: Кот, Крот и Дрозд.

– Смир-р-рно! – скомандовали они хором. – Стоять! Отвечать! Где Кляксич и его подручные?

– Я... я не знаю, – испуганно пролепетал Вреднюга. – Я... я не помню!

– Ах вот как! Значит, будешь вредничать. Ну что ж! Будешь Вреднюгой во веки веков, в учебники-учебников, до скончания века, до тех пор, пока существуют на свете учебники и ученики первого класса!

– Пожалуйста, не надо, – залепетал Вреднюга. – Я всё скажу. Я не хочу больше быть Вреднюгой. Я никогда не хотел! Слушайте: Кляксич отправился на семьдесят вторую страницу. Что он хочет сделать, я не знаю. Только он решил, что обязательно оставит всех учеников первого «Б» на второй год!

– Ясно! – сказал генерал Кот.

– Примем меры! – поддержал его генерал Крот.

– К сожалению, все мы не можем повести свои полки на семьдесят вторую страницу, – заметил генерал Дрозд. – Мы обитаем на шестьдесят первой странице, где помещаются безударные гласные. На семьдесят второй, если мне не изменяет память, живут согласные, и мы на их территории разворачивать военные действия не имеем права.

– Но надо же известить обо всём Грамотейку, – вступил вдруг Вреднюга с совсем не вредным предложением.

– Резонно, – согласились с ним генералы.

– И сделать это мы поручаем тебе, – сказал генерал Кот.

– Однако это не преждевременно ли? – возразил ему генерал Крот. Ведь этот господин служил в банде Кляксича!

– Да не служил я! Он меня обманул! Он обещал, что, когда я сделаю всё по его приказу, меня будут звать Лапушкой!

– Лапушкой? – повторил Крот. – Оригинально... Ну ладно. Отправляйся, найди Грамотейку...

– И его друзей, – добавил Вреднюга.

– И его друзей, – повторил за ним Крот, – и сообщи им, что Кляксич и его команда затевают новые гнусности...

Не успел Крот договорить, как Вреднюга сорвался с места и умчался со словами:

– Всё обязательно передам, не беспокойтесь!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

и последняя

На семьдесят второй странице в ярко освещенном зале играла приятная музыка и в плавном танце кружились пары.

Если кто не знает или вдруг забыл, то для него можно повторить. Согласные звуки бывают глухие и звонкие. Глухие и звонкие составляют пары. Какие? Что, это тоже надо напомнить? Пожалуйста. Б и П, В и Ф, Г и К, Д и Т, 3 и С, Ж и Ш. Вспомнили? Так вот, эти самые пары и кружились под звуки оркестра. Но мало этого, они ещё и пели нечто, похожее на старинный романс:

Как сладко музыка звенит, А танец – как полёт. Зовёт куда-то и манит. Паркет блестит, как лёд. Мы в танце по нему скользим. Как этот вальс неотразим! Угомониться бы пора. Но мы танцуем до утра.

В зале царило весёлое оживление, звучал смех, всем было легко и радостно на душе.

Вдруг двустворчатые стеклянные двери зала распахнулись и прямо на танцующих ринулся Кляксич с дубинкой и с ходу начал колотить по головам Б, и В, и Г, и Д...

Даже Помарка не понял, зачем он это делает.

– Ты что это? – спросил он Кляксича. – С какой целью?

– Болван! – прикрикнул на него Кляксич.– Не понимаешь, что ли! Я звонкие оглушаю. Теперь там, где луг, все напишут «лук», и весь луг покроется луком. А где цветам цвести? Негде. А зачем пчёлам летать? Незачем. А за что хорошие отметки ставить? Не за что! Сплошной лук и сплошные двойки. Понял, дурья голова?

– Понял, – радостно закивал Помарка.

– Подожди, я ещё превращу зуб в суп, горку в корку, а дочку в точку.

– Вот и будет точка всему первому классу, – захихикал Помарка.

Но Кляксич не успел осуществить все эти кошмарные и столь опасные для первого класса «Б» планы. На по-

роге зала появились Аля, Антон и Грамотейка. С ними вместе явился и Вреднюга.

– А ну, руки вверх! – крикнул Антон и наставил на Кляксича кисточку. В руках он держал тюбик с клеем. – Думаешь, ты умеешь кляксы ставить, так и король? Сейчас я тебя, клякса несчастная, по рукам и ногам склею, не шелохнёшься.

И он мазнул Кляксича клеем. Тот так и прилип к полу.

– Ой! – ойкнул Грамотейка. Кляксич казался ему таким страшным, что храбрость Антона даже немного его пугала.

Вы спросите, откуда взялся клей? А это Вреднюга слетал аж на девяносто вторую страницу и одолжил и клей, и кисточку у двести двадцать второго упражнения.

– Лапушка ты наш, – похвалила его за это Аля.

И только она это сказала, как учебник русского языка тут же захлопнулся, а Аля и Антон оказались в Алиной комнате на коврике возле письменного стола.

– Уф! – сказал Антон, садясь прямо на коврик.

– Антош, как ты думаешь, Кляксич не отклеится?

– Ни в коем случае, – успокоил её Антон. – Клей качественный.

И он показал ей свои слегка слипшиеся пальцы.

– Ну тогда в четвёртой четверти больше не будет двоек, – сказала Аля. – А ребята даже и не будут знать, от чего мы их спасли!

– Ну и не надо, – сказал Антон.

Итак, Кляксич снова посрамлён. Теперь уже окончательно. Да здравствует наука! Но тут Антон глянул на часы.

– Алька, иди запри за мной, – воскликнул он, срываясь с места. – Времени – ужас! Мне от папы влетит – это уж к гадалке не ходи!