Текст книги "Колокольчики мои"

Автор книги: Ирина Христолюбова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Море? – недоверчиво переспросил Егор. – Что-то мне бабушка ничего не говорила. Уж она-то знает.

– Хм!.. Бабушка! Тогда ещё и людей-то на земле не было.

– Не было людей? Ни одного человека в мире? А кто тогда жил?

– Динозавры! Они были огромные, с птичьими головами и ходили на задних ногах.

– А куда потом делись динозавры?

– Вымерли.

– Жили, жили и вымерли? – Егор не мог этого понять. – Почему?

– Точно никто не знает. Возможно, оледенение началось, а они к холоду непривычные были. Остались только родственники в живых – крокодилы, ящеры. Есть версия, что птицы от динозавров произошли!

Егор поднял голову. В небе кружились галки. Расправив крылья, они парили над посёлком Сосновый бор, не помня своего родства с динозаврами.

– А море куда делось? Испарилось, что ли?

– Наверное, испарилось.

– Значит, и река испарится? Она же меньше моря?

– Кто знает, может, и испарится. Жара, скажем, начнётся через миллион лет. А то наоборот – оледенение. Всё время что-нибудь да начинается.

– А что потом будет? – испугался Егор.

Отец не знал, что будет потом, через миллион лет, а баню надо было истопить, пока не стемнело. Он зачерпнул полные вёдра воды. Егор тоже зачерпнул своё ведёрко.

– Что потом? – спросил он.

– На то ответа пока нет, – сказал отец. – Жизнь-то у нас короткая. Не успеешь её понять, а она и кончается.

Они шли по тропинке. Вода плескалась из вёдер, шлёпалась в пыль – шлёп, шлёп, шлёп.

Отец, согнувшись, вошёл в баню. Вылил вёдра в котёл. Егору сгибаться не надо было. Отец перехватил у него ведёрко и тоже вылил туда же, в котёл. Он велел ему подложить в печку дрова, а сам снова пошёл по воду.

Егор открыл поленом горячую железную дверцу, и печка сразу выдохнула жар ему в лицо. Прищурившись, он смотрел на огонь. Разговор с отцом его расстроил. А вдруг они тоже вымрут, как динозавры? Начнётся оледенение… Кругом сплошная мерзлота. Все сидят, дрожат в валенках и шубах. Школа закрыта: батареи перемёрзли. Телевизор не работает. Уже целый год температура воздуха минус сорок, и ожидается дальнейшее понижение.

Егор подкинул в печку дрова, они затрещали, весело заплясали искры. Это было единственное спасение от оледенения.

– Всё в порядке, истопник? – Отец поставил на скамейку ещё ведро воды.

– В порядке! – ответил Егор.

Часа через два, завернув в полотенце чистое бельё, они отправились мыться.

В предбаннике по всей стене висели подсушенные берёзовые веники. Егор разделся, открыл тяжёлую дверь. Каждое бревно в баньке прокалилось, и горячий сухой воздух обжёг тело.

Отец заварил кипятком веник. Берёзовые листья вобрали в себя влагу, стали обманчиво свежи и душисты. Чистый берёзовый запах жарко поднялся на полок, куда уже забрался Егор. Он лежал на животе, вытянув вперёд руки.

Сначала отец чуть слышно прикоснулся к нему веником, поводил над спиной. А потом он начал парить: хлестал жарким веником по спине, по ногам, по попе.

– Ой! – повизгивал Егор и ловил открытым ртом воздух. – Ой, хватит!

Разгорячённый, с прилипшими листочками, он выскочил из бани, помчался к реке и прыгнул с мостика в воду. Жар из тела ещё не ушёл, и он не чувствовал холода, ныряя, как рыба. Ещё не успев окончательно охолодать, Егор побежал обратно.

Отец парился, кряхтел от удовольствия, а потом, как Егорка, тоже выскочил из бани и нырнул в реку.

– А Егор снова сидел на горячем полке и сам хлестал себя веником. Прибежал отец и тоже забрался к нему.

– Хорошо! – вздохнул он. – Как заново родился!

– А можно заново родиться? – спросил Егор.

– Нельзя, – сказал отец. – Уж чего нельзя, того нельзя.

Егор потёр шрамики на своей груди.

– А это у меня откуда?

– Чирьи были, разрезать пришлось. Ты ещё маленький был.

Всего-навсего чирьи! А он-то думал…

Отец окатил его холодной водой, шлёпнул и сказал:

– Одевайся!

Из бани шли медленно – распаренные, блаженно-усталые. Солнце уже село. На реке начали подыматься волны. Деревянный петух на крыше вертелся туда-сюда, предвещая то ли жару, то ли оледенение.

Дома их ждал чай с мёдом. Они сели за стол, а мама с бабушкой ушли в баню. Егор выпил чашку чаю, и ему тут же захотелось спать. Отец уложил его в кровать, накрыл чистым прохладным пододеяльником.

И приснился Егору такой сон. Будто бы по улице гуляют динозавры и щиплют, как коровы, траву. На них никто и внимания не обращает. А у дома отдыха «Сосновый бор», где написано слово «Вход», стоит будто бы стол, а за столом сидит Затейник. К нему выстроилась очередь, а последний в очереди – Егор. Затейник всех по фамилии записывает и каждого спрашивает:

– Ты который раз родился? Ты который?

Кто отвечает – второй, кто – третий, кто – четвёртый. Дошла очередь до Егора.

– Ну, а ты который? – спрашивает Затейник.

– Я второй.

– Ну, ты не ври, – говорит он. – Когда мы были с тобой знакомы, тебе было семь годков. С тех пор прошёл миллион лет. Значит, ты уже двадцать восьмой раз родился.

– Почему двадцать восьмой? – спросил Егор.

– Двадцать восьмой, – повторил Затейник и записал: – «28».

«Как здесь странно считают», – подумал Егор.

– А вы, дяденька Затейник, который раз родились? – спросил он.

– Первый. У нас здесь много раз не рождаются, а уж как родятся, так и живут сколько вздумают.

– А как вы, дяденька Затейник, в нашем доме отдыха оказались и кто вас на баяне научил играть?

– Очень просто, – сказал Затейник. – Наука у нас до всего дошла. Где хочу, там и окажусь. – Он достал часы, постучал пальцем по крышечке, поднёс их к уху. – Идут! – сообщил он и хитровато так рассмеялся. – Вот сейчас переведу стрелки назад, в прошлое, и к первобытным людям с тобой попадём.

– Я не хочу! – испугался Егор.

– Я тоже, – успокоил его Затейник. – Зачем? Жить придётся в пещере, носить шкуру, есть нечего, костёр всё время гаснет. Лучше всего у вас затейником работать. А на баяне, между прочим, я сам научился играть. Со скуки. Здесь ведь делать совсем нечего. Сяду это иногда у моря и играю себе, играю…

Егор оглянулся. За его спиной раскинулось море. А на самом берегу их дом стоит и банька с петухом.

Затейник вытащил из-под стола баян. Сел нога на ногу.

– А чего я-то здесь буду делать? – спросил Егор.

– Как что? В школе учиться, палочки писать.

– Опять в первом классе?

– А ты думал, в каком? Двадцать восьмой раз родился, двадцать восьмой раз в первый класс пойдёшь. Всё заново. Учись, пока оледенение не началось.

Егор почувствовал, что и правда ему стало холодно. Ветер со страшной силой подул с севера. И он проснулся. Одеяло сползло. За окном шёл дождь.

НЕУДАЧНИКИ

Тесто, которое завела бабушка Груня с вечера, ночью вылезло из кастрюли и поползло по столу.

Утром бабушка стала себя ругать, что она совсем из ума выжила, всё на свете позабывала.

Егор только что встал и прислушался: кого же бабушка с утра ругает? Не выдержал, в одних трусиках побежал на кухню.

– Ты кого, бабушка, ругаешь?

– Да себя, себя! Тесто убежало, – жалобно сказала она.

– Как это убежало? Что, у теста ноги есть? – рассмеялся Егор.

– И ног нет, а убежало. Видишь, на глазах растёт, только не догляди – опять убежит.

И правда: тесто поднималось над кастрюлей, готовое вот-вот перевалиться через край.

– Бабушка, а почему оно так быстро растёт?

– Дрожжи бродят – вот оно и поднимается. Знаешь такую поговорку: растёт как на дрожжах?

– Не знаю я такой поговорки, бабушка.

– То-то и оно, ничего-то ты ещё не знаешь.

Бабушка насыпала на стол горку муки, вывалила тесто. Оно шмякнулось, как будто кто-то выскочил оттуда. Егор ткнул пальцем в тесто. От пальца осталась вмятина, которая тут же исчезла, заросла. В дверь постучали.

– Кого там спозаранку несёт? – проворчала бабушка. – Открыта дверь, открыта! – крикнула она и сообщила Егору: – Отец с матерью ранёхонько в город уехали.

В дверь снова постучали. Видимо, тот, кто явился спозаранку, не слышал бабушку.

Егор побежал, открыл дверь. Арканя пришёл!

– Здравствуйте, бабушка Груня! – сказал Арканя.

– Здорово, коли не шутишь, – сказала бабушка Груня. – Куда это ты навострился с утра пораньше?

– Дела у меня.

Арканя был очень озабочен. Егор сразу понял: что-то важное произошло. Они закрылись в спальне.

– Затейник опять Тоньку притянул! – сообщил Арканя.

– Когда?

– Вчера вечером. Встал напротив нашего дома, достал из кармана часы. Я своими глазами видел. С цепочкой такие. Наверное, золотые или серебряные. Ужас, наверное, какие дорогие. И опять крышечку открыл. Всё точно так, как ты говорил. И как ветром дунуло: наша Тонька тут же выбежала из дома!

Егор быстро натянул брюки и свитерок.

– Обратно-то она вернулась?

– Вернулась. Часов в двенадцать. Я слышал: мама на неё ворчала. А утром встал – опять её нет. Вот уж я удивился! Она знаешь как поспать любит!

– Куда же она делась?

– Дед Семён говорит, что она за грибами собиралась. Только я знаю: когда она за грибами ходит, то мама её будит, будит, добудиться не может. А тут никто не будил. Я думаю, Егорка, опять Затейник приходил со своими часиками. Вот она и соскочила как ненормальная.

Возможно, Тоньке угрожала опасность. Надо было её немедленно спасать.

– Бабушка, мы побежали! – сообщил Егор.

– Куда без завтрака?

Бабушка насильно усадила их за стол и накормила Манной кашей.

– Мать с отцом к обеду вернутся, не опаздывай, – строго наказала она. – И ты приходи, Аркашка, пироги есть.

– С чем? – спросил он.

– Вам специально с малиной состряпаю.

– Тогда приду.

Они выбежали на улицу. После ночного дождя было ещё влажно. На клумбе отцветали последние астры и хризантемы. На их нежных головках поблёскивали капельки воды.

Егор посмотрел, нет ли поблизости Шарика, а то опять увяжется за ними и всё испортит. Но Шарик где-то бегал по своим делам.

Где же им искать Тоньку? Может, Затейник нарочно её в лес заманил? Так ведь лес большой, если несколько дней идти, то до конца всё равно не дойдёшь. Где она? Прежде всего нужно было выяснить: исчез Затейник вместе с Тонькой или не исчез?

Мальчики побежали к знакомому дому, где они позавчера распивали чай. Но дверь оказалась на замке.

Они пошли к дому отдыха «Сосновый бор». Егор прочитал по буквам «В-Х-О-Д». Ну, точно как во сне: буква «Д» без одной ножки. «Вот войдём в этот вход, а потом не выйдем, – подумал Егор. – Хорошо, Арканя ничего про сон не знает».

Он уже хотел было рассказать Аркане про своё странное сновидение, но тот потянул его за руку:

– Пойдём, Егорка. Что это с тобой: уставился и стоишь? На тебя уже что-то действует?

– Не знаю. Вроде действует.

Они перешагнули за порог, где было неизвестно что. Раньше Егор сюда не раз приходил, но тогда ещё Затейника не было. А сейчас это была его территория.

По асфальтированным дорожкам гуляли отдыхающие. Егор только так и представлял: отдыхать в доме отдыха – значит гулять.

Они свернули в аллею, в ту самую, где стояли различные фигуры, которые сделал отец Егора из высохших деревьев. Их хотели выкорчевать, а ему жалко стало. Он и вырезал зверей, Змея Горыныча, богатыря с бородой.

Мальчики остановились. Тихо-то как вокруг. И отдыхающие почему-то ходят и шепчутся, будто боятся кого-то разбудить.

Неожиданно на голове Змея Горыныча захлопала крыльями ворона и громко закричала: «Кар-р-р!»

Мальчики присели, как будто это сам Змей Горыныч закричал. «Кар-р-р!» – снова раздалось у них над головой. А вдруг Затейник оживил Змея Горыныча? Егору показалось, что и со зверями что-то произошло. Кажись, шевелятся? Волк, медведь, лев…

Егор с Арканей, не сговариваясь, сорвались с места и побежали, будто за ними гнались ожившие звери во главе со Змеем Горынычем.

– Поймаем, поймаем! – кричала вся эта дикая орава. – Поймаем и на костре поджарим!

Добежали до забора. Арканя уже и на забор полез, но Егор его остановил. Сели. Отдышались. Прислушались. По-прежнему было тихо. Только высоко над головой чуть покачивали своими вершинами сосны.

– По-моему, Арканя, у меня опять что-то с животом начинается, – сказал Егор.

– Это у тебя от страха.

– От страха! – обиделся Егор. – Да я и не думал бояться. Это ты вороны испугался!

– Я испугался? Чего я, ворон не видел?

– А зачем тогда побежал?

– А ты зачем побежал?

Они отвернулись друг от друга. Но не очень-то интересно молча сидеть, тем более в животе что-то происходит. Арканя тоже думал про живот Егора. Если у него не от страха, то, значит, опять притягивает. Затейник, значит, где-то поблизости.

– А может, тебе, Егорка, показалось, что у тебя с животом что-то начинается?

Егор приложил ладонь к животу, прислушался: показалось или не показалось? Непонятно что-то.

– Вроде бы не показалось, – сказал он.

– Тогда Затейник где-то здесь. – Арканя полностью доверял животу Егора.

Они пошли, оглядываясь по сторонам. Асфальтированные дорожки кончились. Скамейки попадались всё реже, отдыхающие тоже. Парк стал уже настоящим лесом.

– Тайга! – шёпотом произнёс Егор. Громко говорить он почему-то боялся.

– Вдруг заблудимся? – забеспокоился Арканя. – Никто нас и не найдёт.

– Вертолётами будут искать, сверху увидят.

– Ну да, увидят! Лес-то вон какой густой.

Только они повернули назад, как услышали смех. Да так близко и так громко, что опять чуть ноги не подкосились. Они нырнули под куст. С листьев на них посыпались горошинки воды. Они прижались друг к другу и боялись пошевелиться. Но никто больше не смеялся. Мальчики посмотрели друг на друга: послышалось им, что ли?

– Мужчина смеялся, да ведь? – спросил Егорка.

– Ага.

Они осторожно высунули головы. И увидели такое! Егор даже зажмурился, а Арканя ойкнул. Под сосной сидели Затейник с Тонькой. И целовались!

– Давай уползём! – прошептал Егор.

– Зашуршим, услышат.

Они затаились под кустом. Куст был мокрый, и у Егора по спине потекла струйка воды. Ему очень хотелось почесаться. Потом в носу защипало.

– Ой, Арканя, я чихну!

– Ты нос пальцами зажми, а рот открой.

Егор зажал нос, а рот открыл. Но чихать всё равно хотелось.

– Не-не могу! – прошипел Егор и чихнул на весь лес.

Вслед за Егором, совершенно неожиданно для себя, чихнул на весь лес и Арканя. От страха они закрыли головы руками и замерли в ожидании ужасных последствий.

Сначала они услышали шаги, хруст веток, а потом прямо над ними раздался голос Затейника:

– Так я и знал! А ну-ка, вылезайте!

Посапывая, они вылезли из-под куста. Прибежала Тонька, затрещала:

– Вот я вам покажу, шпионы! Подглядываете! Совести у вас нет!

– Сама сказала: «За грибами пошла», – буркнул Арканя.

– А я ходила, да не набрала! – Она помахала корзиночкой, в которой лежало четыре гриба. – Кто вас просил подглядывать, кто?

– Очень нам нужно подглядывать, – сказал Егор и покосился на Затейника. Тот стоял, скрестив на груди руки, слушал их разговор, будто он тут и ни при чем. – Подожди вот, узнаешь…

– Чего это я узнаю? – перебила его Тонька. – Маме скажете, да?

– Очень нам нужно говорить. – Егор даже обиделся.

– Что мы, маленькие? – сказал Арканя.

– Вот и молодцы. – Затейник положил руку на плечо Егора. – Мужчины должны иметь тайны и хранить их. Но не вздумайте ещё раз подглядывать! – предупредил он. И в глазах его промелькнуло что-то непонятное.

– Мы не подглядывали! – уже довольно решительно заявил Егор.

– Знаю, знаю! – сказал Затейник. – Я всё про вас знаю. А сейчас – марш домой! – Он вытащил из кармана свои часы на цепочке.

«Вдруг сейчас взорвёт нас, – испугался Егор. – Всех до одного». Арканя тоже не отрывал взгляда от часов.

– Не надо, дяденька Затейник, – осмелился Егор.

– Что не надо? – спросил Затейник.

– Мы раз-два – и дома будем, – пообещал Арканя. – Далеко ли тут!

Затейник пожал плечами…

– Так… Одиннадцать тридцать, – произнёс он, глядя на циферблат. – Ровно в двенадцать чтоб вы сидели дома и ели пироги. Пекут у вас сегодня пироги?

– Пекут, – пролепетал Егор. Затейник хлопнул крышечкой часов.

– Вперёд! – приказал он.

И ноги будто сами помчались. Тонька вслед засмеялась. Смейся-смейся. Заплачешь потом, да поздно будет. Утирая слёзы, скажешь: «Зачем я смеялась? Мне бы тоже бежать!» Ничего-то Тонька не знала, похихикивая.

А Егор с Арканей бежали вперёд – по прямой, никуда не сворачивая, и с такой скоростью, что могли бы стать чемпионами. Они перемахнули через забор, перебежали дорогу – всё вперёд и вперёд, через грядки, через лужи. Нигде не останавливались, пока чуть не налетели на Вику Нечаеву. Тут только опомнились.

Если подсчитать, сколько Егор с Арканей ходили шагом, а сколько бегали, то получилось бы, что шагом они почти не ходили. Разве только тогда, когда бежать было уже совсем некуда. Но это случалось очень редко.

– Ненормальные, что ли? – Вика отвернулась от них.

Она сидела на скамейке с третьеклассником Колькой Широковым и болтала ногами. Егор тоже присел на краешек скамейки.

– У меня шнурок на ботинке лопнул. – Он потряс ногой.

Но Вика смотрела кучда-то вдаль. «Сидит и воображает», – подумал Арканя.

Вот она вспорхнула со скамейки и, как птичка, – уселась на качели, которые были привязаны между двух сосен.

Колька разбежался, изо всех сил толкнул руками качели, отпрыгнул в сторону. И Вика победно взлетела над ними. Ее жёлтые волосы распрямились на ветру, как лёгкое крылышко. Колька ещё и ещё раскачивал качели, и мальчишки глядели на Вику как зачарованные.

Качели сами взлетали вверх-вниз, вверх-вниз. И Колька уже был не нужен. Он стоял, подняв руки, словно пытался поймать их. Но каждый новый взлёт качелей становился всё короче и короче. Волосы успокоились и упали на плечи. Она спускалась к ним как будто с небес.

Колька с готовностью остановил качели. Вика небрежно спрыгнула, поправила беленькие гольфы.

– А мы с Колей идём в кино, – сказала она. – На детский сеанс. Будут сразу три мультика.

Егору с Арканей тоже хотелось бы посмотреть мультики, но Затейник приказал в двенадцать часов сидеть дома и есть пироги. Не послушаются, убегут в кино, а он сигнал пошлёт и неизвестно чем всё кончится. Нет, уж лучше не ходить.

– Если бы мы захотели – тоже пошли, – сказал Егор. – Но нам некогда.

– Я бы с тобой всё равно не пошла, – улыбнулась Вика.

– Почему бы не пошла? – опешил Егор.

– Потому что ты меньше всех в классе, – с удовольствием сказала она. – Мальчик должен держать девочку за руку. А если ты меня меньше, то получится, что я тебя за руку держу. Пойдём, Коля!

Коля взял её за руку, и они пошли в кино. Егор наклонился завязать порванный шнурок. Он был очень расстроен и не хотел, чтоб друг это заметил. Но Арканя всё равно догадался. Он осторожно тронул его за плечо:

– Егорка, зачем тебе с ней в кино ходить? Мы ведь уже смотрели этот мультик. То же самое покажут.

Егор ничего не ответил. Ему хотелось тут же, немедленно, на глазах у всех вырасти. Ещё и кино не началось, а он уже большой. Вика сидит в первом ряду, а тут, рядышком, и он подсаживается.

– Эй, кто там длинный! – кричат из зала. – Уходи, ничего не видно!

– Весь экран закрыл!

Егор вежливо встаёт с первого ряда, и тут только Вика узнаёт его, но поверить в это не может.

– Мне надо, Арканя, срочно вырасти. – Егор нахмурился, сжал губы.

– Как ты, Егорка, вырастешь, если не растётся?

– Не знаю. Надо что-то придумать.

– Тут ничего нельзя придумать. Дедушка говорит, что нас природа так устроила: кто – большой, кто – маленький, кто – рыжий, кто – чёрный… Против природы, он говорит, никуда не попрёшь.

– А почему природа решила меня маленьким сделать, а тебя большим, хоть и не очень?

– Не знаю, надо у деда Семёна спросить.

– Дедушка твой старый, устал уже. Сейчас, Арканя, все природу переделывают. Вот так-то!

– Не верится мне, Егорка. – Арканя встал. – Наверное, двенадцать скоро. Пора нам.

Егор тоже встал. Шнурок на ботинке опять порвался. Всё не так сегодня! В хороший день шнурки не рвутся. Егор рассердился, приступил шнурок, чуть не упал, но завязывать не стал.

– Ты догадался, Егорка, почему мы там, в лесу, зачихали? – спросил Арканя.

– Это он устроил, – твёрдо сказал Егор.

– После этого ты хоть раз чихнул?

– Ни разу.

– И я ни разу.

Друзья пришли домой в самый раз. Часы на стене пробили двенадцать. Бабушка Груня доставала из печки пироги.

– Что же это такое, что же это такое! – запричитала вдруг она. – Пироги-то подгорели!

– Не расстраивайся, бабушка, мы и так съедим, – утешил её Егор.

– Даже вкуснее, – сказал Арканя. – Хрустят.

Бабушка смазала пирожки маслом, принесла сметану.

Мальчики молча сели за стол.

– Вы-то что такие невесёлые? – удивилась она.

– Неудачные мы, бабушка, – сказал Егор.

– Почему же это! – всплеснула она руками. Ей очень хотелось, чтоб внук её был самым удачливым человеком на свете – сначала отличником учёбы, потом инженером.

– Под влиянием мы находимся, – неуверенно сказал Арканя и посмотрел на Егора: говорить или не говорить подробности?

Егор покачал головой: не надо говорить подробности, зачем расстраивать?

– Это, бабушка Груня, секретное дело, – пояснил Арканя. – Как мы его раскроем, так и расскажем.

– Не забудьте! – наказала бабушка.

Пирожки с малиной всё-таки были очень вкусными. Нижняя корочка горчила от пригоревшего сиропа, но только чуть-чуть.

Егор макал пирожки в сметану и представлял: вот приходит он завтра в школу, говорит, как всегда: «Здравствуйте!» А Елена Васильевна от изумления в ответ ничего сказать не может. Наконец произносит:

– Тарантин! Как ты вырос за одну ночь! Иди немедленно во второй класс!

А учительница второго «а» класса Анна Ивановна говорит:

– Тарантин! И у нас тебе делать нечего! Поучись недельку – и быстренько в третий «а». Там есть свободное место у окна.

Идёт он в третий «а», садится на свободное место. Задачу задали – запросто решил. Учительница третьего «а» поражена.

Сидит Егор, задачки, как орехи, щёлкает, а в это время под окном Затейник прогуливается. Увидев Егора, достал часики, направил на него невидимый сигнал. А не действует! Никакого притяжения Егор не испытывает. Затейник подходит, через окно протягивает руку и говорит: «Молодец, Тарантин!» – смеётся и испаряется…

Арканя между тем наелся и ожидал, когда Егор поест. Но Егор то жевал, то в потолок смотрел.

– Ну, мне домой пора, – не выдержал Арканя.

Тут Егор вспомнил, что он за столом сидит, пироги с малиной ест. И уже наелся.

Арканя ушёл домой. А Егорка остался в раздумьях. Он послонялся по квартире, у окна постоял, посмотрел на Каму. По реке, оставляя белый след, промчался «Метеор». Он был похож на самолёт, который рвался в небо и никак не мог взлететь. Растревоженная река закачалась тяжёлыми волнами.

Плохое было настроение у Егора. Даже пирожки не помогли. Он пошёл к бабушке на кухню.

– Давай я хоть тебе посуду помою, – предложил он.

– Ты всю перебьёшь, – сказала бабушка. – Прошлый раз мыл – три чашки разбил, а позапрошлый – два блюдца.

– Они скользкие, так сами и выпрыгивают.

– Из моих старых рук ничего не выпрыгивает!

И тут же тарелка выпрыгнула из бабушкиных рук и разбилась вдребезги. Егор засмеялся и стал собирать осколки.

– Сказать ничего нельзя! – возмутилась бабушка. – Прямо сама из рук вырвалась.

– Я же говорил, что они сами выпрыгивают.

– Ничего сказать нельзя! – повторила бабушка. Видимо, она очень рассердилась на тарелку, которая её так подвела. – Всё время надо язык прикусывать! Однажды покойный твой дедушка Игнат сидел в огороде на скамеечке и хвастался. Меня, говорит, ни одна пчела не жалит. У пчелы, говорит, ко мне враждебности нет, а даже наоборот – расположение. Только он произнёс эти слова, откуда ни возьмись – пчела! Зажужжала – да прямо в лоб его и ужалила! Он соскочил, кулаком затряс, давай эту пчелу ругать: «Ты, такая-сякая, не узнала меня али что?» Я ему говорю: «Ты прикуси язык-то, Игнатушка. Не состязайся с природой».

– А потом его жалили пчёлы? – спросил Егор.

– Бывало, если руками сильно махал. Что твой отец, что ты – все в дедушку Игната, больно на язык смелые.

– Я, бабушка, всё время язык прикусываю.

– Ну и ладно, если прикусываешь, – примирилась бабушка и успокоилась. Села на стул, сложила руки и стала смотреть в окно.

«Наверное, бабушка сейчас опять грустную песню запоёт, „Колокольчики мои…“» – подумал Егор. Но бабушка молчала, о чём-то своём думала, вспоминала ушедшую жизнь и где-то в дальней дали видела деда Игната ещё молодого и весёлого.

Егор решил не мешать бабушке: пусть отдохнёт. Он составил в буфет чашки, тарелки, ни одной не разбил. Открыл холодильник, поставил сметану. Электрическая лампочка мрачновато освещала запасы еды. «Как в подземелье», – подумал Егор. Он привстал на цыпочки, заглянул в морозильную камеру. Оттуда повеяло оледенением.

В морозильнике внимание Егора привлекла блестящая коробочка из позолоченной бумаги. Достал её, по слогам прочитал крупные буквы «Дрож-жи». «Как на дрожжах растёт», – вспомнил он бабушкины слова. И тут в его голове родилась невероятная мысль: «А что, если их съесть? И за одну ночь вырасти? Бабушка тесто остановить не могла: оно росло и росло, росло и росло».

Он положил дрожжи в карман, захлопнул холодильник.

– Я, бабушка, всё со стола убрал и тряпочкой вытер, – сказал он. – Посмотри, как чисто!

– Ну и молодец! – Бабушка встала. – Я пойду, полежу немного, – сказала она. – Ноги что-то не держат. А ты без меня не дури, возьми букварь да почитай.

– Почитаю, почитаю, – пообещал Егор.

Бабушка Груня ушла в свою комнату. Егор достал дрожжи, развернул их. В кармане они уже начали согреваться – сверху стали липкие, а в середине ещё замороженные.

Егор лизнул липкое. Сморщился. «Ничего, – успокоил он себя, – не конфета ведь какая-нибудь, а лекарство для роста».

Может быть, вообще он такое открытие сделает, что профессора приедут, на него глядеть будут. А потом даже с собой увезут на самолёте. По телевидению его покажут во весь рост: «Смотрите, это первый человек в мире, который догадался съесть дрожжи и от этого быстро вырос. Берите с него пример!» Все начнут есть дрожжи и станут великанами.

Егор быстро стал разрезать дрожжи на мелкие части. Они отходили от мороза, и та таинственная сила, которая в них заключалась, видимо, начала приходить в движение: из твёрдых они становились мягкими и пахучими. Их надо было как можно быстрее съесть, чтоб совсем не расползлись. Но он вовремя вспомнил, что сначала надо измерить свой рост, сделать на косяке отметку. Потом он всем будет показывать: «Вот видите, какой я был, пока дрожжи не съел».

Отметок на косяке было много. Как только Егор начал ходить, отец его всё мерял и мерял. Он встал спиной, нащупал пальцем последнюю зарубку. Нисколько не вырос. «Ничего, завтра, может, выше косяка буду. Если не нагну голову, так ещё и стукнусь».

Он сел за стол. Дрожжи уже совсем размякли. Егор вздохнул полной грудью, словно собирался в воду нырять, поддел на вилку кусочек – и проглотил! Даже глаза зажмурил, так было противно.

«Хуже керосина», – определил он. Как-то у Егора была сильная ангина, и бабушка заставила полоскать горло керосином. Егор ревел, плевался, но полоскал. С тех пор все лекарства он сравнивал с керосином: противнее или не противнее.

Дрожжи были противнее керосина, потому что керосин он всё-таки не глотал, а дрожжи глотал. Но надо было терпеть. Ведь ради различных открытий люди жизнью рисковали. А он, если даже не вырастет, не отраву какую-нибудь съест, а полезную пищу.

Когда бабушка встала, Егор уже последнюю порцию доглатывал. Он быстро смял обёртку и выбросил в мусорное ведро.

– Почему ты такой бледный? – испугалась бабушка.

– Ничего не бледный, – ответил Егор и почувствовал, что голова начинает кружиться, а в животе бурлит, как в котле. «Расту, наверное», – подумал он.

– Глаза у тебя туманные, – опять испугалась бабушка. – Она потрогала лоб. – Уж не температура ли?

– Нет, бабушка, не температура, – тихо произнёс Егор. Говорить громко не было сил, губы не слушались.

Бабушка не знала, что и делать. Раздела, уложила его в постель. Егор тихо стонал. Живот вздулся, стал упругий, как мяч. Дрожжи там, видимо, поднимались.

– Ой, тошнит!

Бабушка притащила тазик, и его тут же вырвало.

– Да не отравился ли ты чем? – охала бабушка. – Молочка, молочка попей! – Она приподнимала его голову и поила молоком.

В животе так бурлило, что даже бабушка слышала. Перед глазами плыли стены, как будто он был не в своей комнате, а в каком-то шаре, и этот шар медленно вращался.

«Не иначе Затейник притягивает, – догадался Егор. – Не даёт мне расти».

– Ты полежи минуточку один, – сказала бабушка, – а я Аркашку за врачом пошлю. Он мигом слетает.

– Пусть Арканя Затейника позовёт, – прошептал Егор.

– Какого затейника?

– Он знает. Никакие врачи мне, бабушка, не помогут.

– Бредишь ты, видать, Егорушка! – ещё больше испугалась бабушка.

Егора снова начало тошнить. Потом стало полегче. Он в изнеможении закрыл глаза и задремал. Даже не слышал, как приехали с ярмарки весёлые мама и папа, и как ужаснулись, увидев внезапно заболевшего Егора, и как побежали за врачом, хотя за ним «улетел» Арканя.

Пока врач собирался, Арканя уже был у Егора.

– Егорка, это правда, что ты умираешь?

– Правда, Арканя.

– Не умирай, Егорка! – всхлипнул Арканя.

– Не реви, – сказал Егорка. – Я уже, наверное, не умру. У меня опять с животом что-то. Ты позови Затейника, как он притяжение снимет – я тут же поправлюсь.

– Я его недавно видел! Наша Тонька домой прибежала, зыркнула на меня глазами. Говорит: «Во всем лесу всего четыре гриба нашла!» Я в окно глянул, а на углу Затейник прохаживается! Понятное дело: вот живот-то у тебя и подвело, посинел ты сразу.

– Не хочет он, Арканя, чтобы я вырос. Даже дрожжи не помогли…

Но не успел Егор рассказать другу про дрожжи, как он их ел и мучился, – пришёл врач в белом халате, белой шапочке и в очках. Он осмотрел Егора со всех сторон, велел язык показать. Язык ему не понравился. Да и Егор тоже не очень понравился. Доктор так и сказал:

– Он мне не очень нравится.

Мама, папа, бабушка смотрели на врача и ждали, что сейчас он скажет ещё что-нибудь похуже.

– Что ты ел? – спросил врач Егора.

– Пирожки с малиной, – прошептал Егор.

– Мы вместе ели, – подтвердил Арканя.

Бабушка сказала, чтобы Арканя не вертелся под ногами, а шёл лучше домой.

– Егорка, я мигом! – сказал Арканя и убежал.

– Что он ещё ел? – спросила мама бабушку.

Бабушка не знала, что и ответить, как признаться, что она уснула, а когда проснулась, Егор был уже бледный. Но всё-таки она призналась:

– Задремала я, в это самое время что-то и произошло.

– Ну как ты могла! – Мама утёрла слезы.

Бабушка чувствовала себя очень виноватой. И Егору так жалко её стало! Ведь на самом деле она была ни в чём не виновата.

– Не ругайте бабушку! Это я сам…

– Что сам? – спросили все в один голос.

– Сам съел.

– Что?!

– Дрожжи. Чтоб вырасти как на дрожжах.

Папа засмеялся. Мама на него с осуждением посмотрела: ребёнок при смерти, а он смеётся. Бабушка всё поняла и почувствовала себя уж совсем виноватой: это она о дрожжах так неосторожно сказала, она разрешила посуду убирать, сметану в холодильник ставить.