Текст книги "Кикимора болотная"
Автор книги: Ирина Мясникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Вот, – заметил сосед. – Ты бы, Евдокия, вспомнила как следует, как ты там желала, чтоб тебя не спросили. Может, ты как раз и захотела, чтоб физичка заболела.
– Слушайте, чему вы ребенка учите? Нечего ей голову всякими глупостями забивать, – возмутилась Тася. – Евдокия, мне что, у тебя в девятом классе уроки проверять надо? Физику она не выучила! Я за эту гимназию бешеные деньги плачу, а ты себе позволяешь уроки не делать. Как пожелаю сейчас, чтобы ты у меня отличницей стала, так и будешь, не разгибаясь, за уроками сидеть, пока в настоящую ботаничку не превратишься.
– Ничего не получится. Полнолуние закончилось, так что Евдокии определенно повезло! – объяснил сосед, довольно улыбаясь.
– А я обращусь за помощью не к луне, а к великому и всемогущему господину Ремню, – тут же нашлась Тася.
– Такую взрослую девушку ремнем бить будете? – спросил сосед.
Валерик и Сельдерей-младший захихикали.
Тася посмотрела на Дуську. Действительно, эта дылда уже Тасю переросла и останавливаться явно не собирается. Вон, бюст уже скоро больше Тасиного будет.
– Тогда компьютером, – сообщила Тася Вериному соседу.
– Бить компьютером?
– Нет, наказывать. Интернет отключу, шнур заберу. Или вообще увезу компьютер из дома на работу.
– Проболталась ты, Докси. – Сельдерей-младший погладил Дуську по голове.
– Отстань! Вот пожелаю сейчас, чтоб ты сессию провалил, будешь знать. – Дуська дернула плечами и отодвинулась от младшего Сельдерея.
– Дуля тебе, Докси. Ничего у тебя не выйдет! – Младший показал Дуське кукиш.
– Это еще что такое! – возмутилась Вера. – Это у нас водитель собственной машины марки БМВ девочкам в нос кукиши тычет, как маленький?
– Вот-вот, – злорадно заметила Дуська. – И колесо у тебя завтра проколется. На БМВ твоем дорогущем!
– Поздняк метаться! Полнолуние-то того, тю-тю! – Младший Сельдерей вылез из-за стола и поцеловал Веру. – Спасибо, мамульчик! Несмотря на злобные происки некоторых девочек, у меня вот компьютер никто не отнимет. Я сейчас пойду и новую игрушку установлю, интересну-у-у-ю, а потом играть буду! Гы-гы-гы!
– Можно я с тобой? – жалостно заканючил Валерик.
– Конечно, ты же не ведьма какая-нибудь! – Сельдерей-младший показал Дуське язык и отправился в свою комнату.
Дуська недобро поглядела ему вслед.
«Влюбилась она, что ли, в младшенького? Этого еще не хватало», – устало подумала Тася. Младшего Сельдерея родители баловали непрерывно. Вон, даже БМВ ему купили. Когда Тася поинтересовалась у Веры, не рано ли, да и вообще возможно ли детям делать такие подарки, та вытаращила глаза и сказала:
– Ты чего, Тась? Это ж ничего особенного, всего лишь «трешка». И вообще, ты понимаешь, что люди подумают, если наш сын в институт на «фокусе» каком-нибудь затрапезном приедет?
О том, чтобы младший Сельдерей передвигался на своих двоих, речи вообще не было. Интересно, что бы подумали люди, если б Тасина дочь Дуська приехала куда-нибудь хотя бы на «фокусе»? Наверняка люди бы решили, что пора службе безопасности разобраться, кто там прикрывает получение откатов отделом оборудования. А Ленни, дурачок, на глазах у всего честного народа сына отправил в Лондон учиться. Вот и ходит теперь под колпаком у старших московских товарищей. Вернее, не у них самих, а у их агента Анастасии Михайловны Зайцевой. При этой мысли в душе у Таси странным образом потеплело. Ну ладно, они с Ленни люди наемные, подневольные, хоть и неволя у них оплачивается вполне даже приличными деньгами. А вот Сельдерей человек свободный, богатый, сам себе хозяин. Может сыну хоть «фокус», хоть БМВ, хоть «мерседес» покупать, только лучше ли от этого сыну будет, да и самому Сельдерею? Захочет ли сын учиться и работать потом, чтобы отцовский бизнес принять, ему ведь и так все в рот валится. Нет, такой парень ее Дуське не пара, совсем не пара. Пусть с ним родители нянькаются.
ЛЕВШУКОВ
Алексей Николаевич Левшуков был в глазах окружающих очень важной персоной и от этой своей важности устал до невозможности. Он и сам удивлялся, как сумел добиться такой важности, и считал все произошедшее с ним в жизни какой-то странной шуткой. Счастливым стечением обстоятельств. Ведь каких-то там особых усилий и выдающихся способностей для того, чтобы стать тем, кем он стал, от него даже не потребовалось. Леша Левшуков просто плыл по течению, а судьба постоянно преподносила ему какие-то сюрпризы. Не всегда приятные, но постоянно приводящие его к еще большей важности и богатству.
Родители Леши были физиками. К тому моменту, когда Леша заканчивал школу, папа носил звание доктора наук, был профессором и руководил кафедрой физики в Ленинградском университете. Мама, кандидат технических наук, докторскую диссертацию еще только писала и преподавала физику в Институте авиационного приборостроения. Соответственно, рос Леша хоть и в достатке, но практически сам по себе, так как родители постоянно были заняты своей наукой и какими-то интригами на кафедрах. Леше приобрели пианино, наняли учительницу музыки и учительницу английского языка, тем самым определив минимум умений, необходимых ребенку из приличной семьи. Кроме того, мама достала абонемент на подписное издание Библиотеки всемирной литературы, аж в двухстах томах. Днем к ним домой приходила домработница, готовила еду и убиралась в квартире. Так что Алексей был всегда накормлен и так или иначе присмотрен.
В пятом классе Леша увлекся химией и стал изобретать нечто, чем можно было бы подорвать дверь одноклассницы, жившей в соседней квартире. Это была невероятно вредная девчонка, постоянно задиравшая Алексея, в результате чего ему все время хотелось ее стукнуть. Но так как с детства ему талдычили – и в детском саду, и в школе, что девочек бить нельзя, Леше пришлось придумывать способ, как ей насолить, не используя для этого физическую силу. Одному осилить такое дело, как подрыв соседской двери, ему было трудновато, поэтому он привлек к своим опытам школьного товарища, и дело кончилось тем, что в результате сложных манипуляций они просто подожгли соседскую дверь. Родители переполошились и подарили Леше набор «Юный химик», а также завалили его разной специальной химической литературой. «Юный химик» серьезно отвлек Лешу от вредных девчонок и их дверей. Леша даже стал посещать химический кружок в Доме пионеров. В итоге по окончании школы вопрос дальнейшего обучения перед Лешей не стоял. Он хотел быть химиком и собирался поступать на химический факультет университета. Однако папа вдруг воспротивился выбору сына. Он считал, что будет некорректно, если Леша будет учиться в университете, где, хоть и на другом факультете, преподает его отец.
– Поди потом доказывай, что я сыночка не по блату пристроил! – высказывал опасения отец.
– Алексей, ведь если ты вдруг будешь плохо учиться, отцу придется за тебя краснеть, – вторила мама.
Леша прекрасно представлял, какое значение родители придают тому, что говорят о них люди на их бесценных кафедрах. Но ведь плохо учиться он вовсе не собирался. Он и в школе вроде неплохо успевал. Правда, мама считала, что его заслуги тут никакой нет, а все происходит само собой, благодаря прекрасным генам, доставшимся Леше от родителей. Именно тогда ему впервые захотелось доказать родителям, что их образ жизни вовсе не предел человеческих мечтаний.
Многие его школьные товарищи завидовали Леше. Тому, что живет он в большой отдельной квартире, каждый год летом с родителями отдыхает или в Крыму в санатории, или в Юрмале в доме отдыха советских ученых. Тому, что у его родителей есть автомобиль «Жигули», и не просто, а шестой модели, а у самого Леши есть дорогущие иностранные джинсы. Однако Леша знал, что в их благополучной семье каждый живет сам по себе, и никому до других нет никакого дела. Вот у его лучшего друга Сани Авдеева, того самого, с которым они поджигали соседскую дверь, все было наоборот. Леша очень любил бывать у Сани. Саня с бабушкой, родителями и младшей сестрой проживал в двух комнатах огромной ленинградской коммуналки. В одной из комнат была выгорожена маленькая кухонька и устроена столовая, где за большим круглым столом под оранжевым абажуром, собственноручно сшитым Саниной бабулей, вечерами собиралась вся семья. Родители делились своими проблемами на работе, а Саня с сестрой рассказывали о школьных делах. Было весело. Иногда Санина бабуля садилась за пианино и пела романсы. Тогда сразу становилось ясно, что никакая она не бабуля, а просто старая, вернее, не старая, а не совсем молодая дама. Уж очень легко ее можно было представить в шляпе с перьями и чернобурой лисицей на плечах. Самое интересное, что Саня никогда ничего от родителей не скрывал, даже про подожженную вместе с Лешей дверь рассказал сразу же, в тот же день прямо за ужином. Его совершенно не ругали, просто обсудили, сколько надо денег собрать на оплату понесенного людьми ущерба и от чего придется из-за этого отказаться. Леше тогда стало нестерпимо стыдно, и он даже некоторое время не заходил к Сане в гости.
После разговора с родителями Леша в университет поступать раздумал, а пошел вместе с Саней подавать документы в Технологический институт. Подумаешь, университет, в Техноложке та же химия, только вид сбоку. В Технологическом институте, к большому удивлению их обоих, оказалось очень много девчонок. И были эти девчонки совсем не вредные, а добрые, симпатичные и доступные. Особенно те, которые проживали в институтском общежитии. Им всем надо было срочно выйти замуж за ленинградских ребят, чтобы по распределению остаться в Ленинграде. Конечно, добрый Санька не устоял и привел в родительскую коммуналку девушку по имени Соня из Краснодара. Леша же влюбился в Марину из соседнего инженерно-строительного института, из ЛИСИ, как он сокращенно назывался. Девушек из этого института поэтому звали лисичками. Лисичка Марина была девушка ленинградская и очень красивая. Просто ослепительно красивая. Однако выросла Марина хоть и в Ленинграде, но совсем не в профессорской семье. Мать ее работала медсестрой в школе, с отцом Марины она состояла в разводе, была за мужем вторым браком за водопроводчиком, который пил беспробудно и периодически ее поколачивал. Из-за этого безобразия мать Марины периодически ходила с синяками и рассказывала окружающим, что случайно упала и ударилась. Однако, несмотря на свою далеко не благополучную семью, Марина всегда знала, как должно выглядеть правильное семейное счастье. Что должен делать в семье муж, как он должен относиться к жене и все такое прочее. Кроме этого, она уверенно сообщала, что прилично, что неприлично, как следует себя вести в той или иной ситуации. Короче, голова Марины была буквально нашпигована всякими полезными сведениями. Марина произвела на родителей Алексея просто неизгладимое впечатление, и он радостно повел ее в ЗАГС, тем более что в представлениях Марины о безупречной семейной жизни обязательно присутствовал круглый стол под абажуром, где счастливая семья собирается за ужином и, правильно орудуя ножом и вилкой, делится переживаниями прошедшего дня. Правда, бабушка Сани, когда Леша привел Марину в гости под тот самый абажур, сказала о ней:
– Красивая девушка, но без шика.
Интересно, где там она обнаружила шик у краснодарской Сони?
После женитьбы Леша ни за что не хотел жить с родителями, поэтому на распределении попросился на работу на завод по производству минеральных удобрений. Завод этот находился недалеко от Ленинграда, но в другой области, поэтому молодому инженеру-технологу там светила комната в семейном общежитии. Комиссия по распределению такой просьбе выпускника, идущего на красный диплом, очень удивилась. Алексей стал нести какую-то чушь по поводу необходимости получения практического опыта, который никакой научно-исследовательский институт ему не даст, и только настоящее производство поможет ему закрепить и преумножить полученные знания. Комиссия пошла Левшукову навстречу, тем более что заводское начальство очень обрадовалось плывущему к нему в руки ценному кадру. И общежитие пообещали, и интересную практическую работу.
Когда Марина узнала, какой фортель выкинул на распределении ее супруг, она повела себя совсем не в соответствии со своими правильными взглядами. Она каким-то змеиным шепотом, сузив глаза, говорила ему очень ядовитые злые слова. Конечно, Марина была права в том, что, принимая такое решение, не худо было бы посоветоваться с женой. Это Леша признавал и даже просил прощения. Но зачем же обзывать его идиотом, дебилом и придурком? Ведь он просто хотел начать самостоятельную, независимую от родителей жизнь.
Марина категорически отказалась ехать вместе с Лешей и, к большому удивлению родителей Алексея, осталась жить в их квартире. Леша купил подержанный «запорожец» и стал мотаться на завод. Дорога занимала четыре часа в день, поэтому три дня в неделю он ночевал в общежитии. Ни о каком семейном круглом столе под абажуром в этих условиях речи не было. Тем не менее Марина в соответствии со своим планом обустройства счастливой образцово-показательной семьи приняла решение рожать ребенка. Леша было понадеялся, что во время беременности и первые годы после родов они будут жить все вместе в общежитии, но Марина сказала, что такому не бывать никогда из-за плохой экологии вокруг завода. Никакой плохой экологии вокруг завода и в помине не было, но Марина слышать ничего не хотела и требовала, чтобы Леша увольнялся и возвращался в город. Этого Алексей Левшуков делать не собирался ни в коем случае. Ему нравилась его работа, нравился завод и нравилась его стремительная карьера. Когда Марина родила близнецов, ему на заводе предложили квартиру. От квартиры он отказываться не стал, и Марина милостиво перебралась туда вместе с близнецами. Дело объяснялось тем, что Лешина мама, как она выразилась, для бабушки еще не созрела, внуки, а особенно в количестве двух штук, ее безмерно раздражали, и она неоднозначно намекнула Марине, что жена, в первую очередь для блага детей, должна проживать вместе с мужем. Особенно если имеется и квартира со всеми удобствами. Более того, родители Алексея выделили Марине некоторую вполне приличную сумму, чтобы она могла нанять няню. Леша хотел от этих денег отказаться, но Марина твердо сказала, что если люди хотят платить за свой покой, то пусть платят. Тогда еще Леша не знал, что такое рэкет.
Они наняли няню, и Марина в свободное время начала приобщать к прекрасному жен руководства завода и администрации городка. Она устраивала походы в ленинградские театры, музеи и экскурсии по достопримечательностям, делясь с окружающими своими взглядами на обустройство правильной и счастливой семьи. Причем общалась она исключительно с женами вышестоящих начальников. Медсестры и жены водопроводчиков ее не интересовали. Тогда снобизм Марины впервые неприятно удивил Лешу, вызвал раздражение и подозрения, не вышла ли она за него только потому, что хотела породниться с профессорской семьей. Правда, долго он на эту тему не размышлял, некогда было. Надо было делать карьеру и зарабатывать деньги. Он очень старался, поэтому карьера Алексея Левшукова шла в гору семимильными шагами, но тут началась перестройка, и завод пришел в упадок. Марина опять стала требовать, чтобы он увольнялся и возвращался под родительское крыло. Однако в перестроечной неразберихе Лешу опять повысили.
В этот момент на заводе и появился Михаил Иосифович Ковалевский. Он был старше Левшукова лет на десять, но представлялся просто как Миша. У Ковалевского были деньги и связи в постперестроечном правительстве. Он организовал приватизацию и через подставные конторы прибрал к рукам контрольный пакет акций завода. Леша, глядя на телодвижения Ковалевского, начал скупать акции завода у рабочих и служащих. Для этого ему пришлось даже как следует тряхнуть закрома своих родителей. У родителей наступили нелегкие времена, науку перестали финансировать, учебные институты пришли в упадок. Отец, будучи человеком умным, быстро обернул накопленные на сберкнижках деньги в доллары. Отдавать их Алексею он совершенно не хотел, видя в них кусок хлеба на старость. Алексей с трудом убедил отца дать ему эти деньги в долг и даже назначил вполне приличный процент. Против процента отец устоять не смог. Марина же, в отличие от его родителей, как выяснилось, большим умом не блистала и сидела, вцепившись в семейную сберкнижку, где накопленные в советские годы деньги ежедневно превращались в пыль. Он тогда попытался объяснить ей, что надеяться на сберкассу в перестроечном бардаке является верхом человеческой глупости. Тем более что на сберкнижке находились деньги, заработанные в советские годы именно им, и он имеет полное право ими распоряжаться. В конце концов, он несет ответственность за семью, в том числе и за Марину, и никогда вроде бы ее не подводил. Даже про инфляцию объяснил, и про валюту, и про удачный момент для вложения этих денег в активы. Марина ничего из его объяснений не поняла и категорически отказалась отдать сберкнижку, а он впервые поймал себя на большом желании вдарить ей как следует. Однако взял себя в руки и всего лишь наорал на нее, пообещав устроить ей жизнь исключительно на деньги с этой сберкнижки. Так они там и пропали, эти деньги, честно заработанные Лешей Левшуковым.
Конечно, с деньгами со сберкнижки его пакет мог бы оказаться и побольше, но восемнадцать процентов все-таки собрать удалось. Ковалевский же скупил все остальное. Мишу впоследствии многие называли аферистом, но Леша был с этим категорически не согласен. Миша просто вовремя подсуетился, а Левшуков сообразил взять с него пример. Как только не склоняли Мишу Ковалевского, даже заговор международного сионизма приплели. Конечно, пришел хитрый и умный еврей да облапошил простых русских дураков. Получалось, что дурак – это хороший человек, а еврей – плохой, в первую очередь потому, что умный. Однако Леша Левшуков прекрасно знал, каким был завод до прихода Ковалевского. Хитрый еврей Ковалевский завод перепродавать с целью наживы не стал, а начал его всячески развивать и перестраивать, создавая рабочие места и прекрасные условия труда для облапошенных им русских дураков.
Кроме того, Ковалевский оценил деловые качества Левшукова по достоинству и назначил его генеральным директором. Завод постепенно восстанавливался, набирал обороты, и они начали строить холдинг, присоединяя к нему похожие предприятия по стране. Соответственно росла и стоимость пакета акций Левшукова. Конечно, без нечестной игры слияние, укрупнение и поглощение не обходилось. Мозгом всех операций, безусловно, был Ковалевский, Леша же лишь исполнял и приводил в жизнь его гениальные идеи. Он практически все время проводил на работе и постепенно из генерального директора завода превратился в президента холдинга. Ковалевский не раз говорил Левшукову, что очень ценит его работоспособность, честность и порядочность, а Леша, в свою очередь, преклонялся перед умом старшего партнера и его умением налаживать нужные связи и легко входить в самые высокие кабинеты.
Ковалевский на официальных должностях не светился. Наверное, поэтому конкуренты, в свое время не разобравшись, кто является в их холдинге абсолютным злом, попытались взорвать автомобиль Левшукова. Бог миловал, Леша остался жив. Отделался небольшим ранением и повреждением радужной оболочки глаз. Врачи сказали, что если бы глаза были темными, то все вообще бы обошлось, а так придется носить черные очки. Глаза от дневного света Левшукову теперь нестерпимо резало. Но это все было полной ерундой, ведь Леша остался жить, а вот его водитель тогда погиб. Ковалевский полностью обеспечил семью водителя, а Лешу с официальных должностей убрал, поручив ему развитие и надзорные функции. Кроме того, Ковалевский настоял на том, чтобы Левшуков теперь передвигался исключительно в сопровождении охраны. Леша по-прежнему оставался правой рукой Ковалевского, но теперь и он находился в тени, переложив текущую работу на бывшего своего заместителя.
Левшуков следил за техническим перевооружением заводов холдинга и за строительством нового горно-обогатительного комбината. Внутренний аудит тоже лежал на нем. Это все требовало постоянных разъездов. Леша месяцами жил то в Китае, то в Белоруссии, то в Мурманске. Ясное дело, что в этих условиях о дружной семье за круглым столом пришлось начисто забыть, да в общем-то и вспоминать не хотелось. В семье Левшуковых каждый жил своей жизнью, как когда-то в семье его родителей.
Денег со временем стало довольно много. Столько, что можно было теперь о них не думать. Марина на всю катушку развлекалась, посещая различные мероприятия и изображая из себя светскую львицу. Она постоянно мелькала на фотографиях в разделах светской хроники разных глянцевых журналов. Не пропускала она и зарубежные светские мероприятия, показы мод, фестивали и кинопремьеры. Миша Ковалевский, жена которого никогда нигде не светилась, как-то попытался было даже с Мариной переговорить, чтобы она вела себя скромнее, но в результате махнул рукой.
– Дурак – это состояние души! – резюмировал он, и Левшуков с ним согласился. – Но это, Леша, твоя проблема. Очень большая проблема.
С этим Леша тоже спорить не стал. Он хорошо понимал, что поведение Марины угрожает не только его личному здоровью, но и благополучию холдинга. Люди, выставляющие свое богатство напоказ, обычно сильно раздражают окружающих. А раздраженная общественность может лавочку и прикрыть. Такие случаи всем теперь известны. Не в Чикаго живем. С Мариной надо было расставаться, и Ковалевский ему об этом недвусмысленно намекнул. И хоть мнение старшего партнера всегда имело для Левшукова огромное значение, но, надо сказать, он и сам уже не первый раз об этом задумывался.
Еще с перестроечных времен. С той самой злополучной сберкнижки с пропавшими на ней деньгами. Но тогда ему было не до развода, опять же ради близнецов он играл по правилам Марины и поддерживал видимость образцово-показательной семейной жизни. Он давно уже понял, что все представления Марины об обустройстве семьи сводятся к изображению внешне привлекательной картинки, которая в основе своей не имеет никаких реальных чувств. Марина играла в жизнь, а не жила. Однако актриса она была неплохая.
Когда близнецы выросли и уехали учиться в Лондон, надобность в изображении семейной идиллии отпала, и Левшуков с Мариной, к обоюдному удовольствию, стали жить отдельно. Правда, периодически Марина возникала перед Левшуковым и требовала у него денег на покупку или содержание очередного интерьерного салона. Она по примеру своих подруг, чтобы занять себя, решила, что ей пора организовать собственный бизнес. Звание светской львицы стало неактуальным. Марина считала себя большим специалистом по интерьерам. И специальность-то институтская у нее была подходящая, и курсы какие-то дизайнерские, также стоившие Левшукову больших денег, она закончила, и выставки да биеннале по всему миру она регулярно посещала. Естественно, эти посещения тоже оплачивал супруг. А кроме того, Марина периодически давала в глянцевых журналах советы, как обустроить красивую жизнь. Леша раздражался, потому что знал, во сколько все эти советы ему обходятся. Он-то по наивности думал, что хорошему дизайнеру за его советы в журналах платят деньги, а не наоборот. Художественных вкусов жены Левшуков не разделял. Единственный раз, когда Марина уговорила его посетить открытие очередного своего салона, Левшукова чуть не вырвало. Уж больно много позолоты, висюлек, рюшечек и прочих кандибоберов присутствовало в Марининых интерьерах. Опять же сочетание красного, синего и зеленого цветов вызывало у Левшукова ощущение паники. Ему хотелось бежать. Но, как говорится, на вкус, как на цвет, товарищей не бывает. Хотя Левшуков подозревал, что продаваемые Мариной приторные вещички не нравятся не только ему. Дело в том, что салоны Марины все, как один, были убыточны и постоянно субсидировались из его кармана.
И если поначалу, когда недвижимость в Питере дорожала бешеными темпами, Левшуков смотрел на вложение денег в эти салоны сквозь пальцы, то в последнее время ситуация сильно изменилась. Алексей искренне недоумевал, для чего Марина сейчас устраивает всю эту беготню, ведь можно просто взять у мужа деньги и положить под проценты. То есть заработать денег примитивным способом, зато безо всякой суеты. Он не раз предлагал Марине просчитать рентабельность ее бурной деятельности. От слова «рентабельность» Марине становилось нехорошо. Она заявляла, что занимается собственным бизнесом, потому что его деньги – это наши деньги, а ее деньги – это ее деньги. Поэтому нечего Леше лезть со своими умными словами в ее бизнес. Леше лезть в ее бизнес совершенно не хотелось. Ему хотелось видеть Марину как можно реже. Как там она сказала в свое время? Если люди хотят покоя, то пусть платят. И он платил. Откупался, давая ей денег на ее безумные проекты. Тем более что юристы Ковалевского уже продумывали условия тихого и мирного развода Левшуковых.
Себе Леша построил дом на заливе, который близнецы прозвали берлогой. Дом находился далеко от города, в глуши между Выборгом и финской границей, куда еще не добралась цивилизация со своими таунхаусами и огромными особняками на участках в шесть соток. Эти особняки, как грибы, повырастали на всем побережье Курортного района, стоили огромных денег и находились на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Все эти постройки, несмотря на свою помпезность, напоминали Левшукову советские садоводства, когда соседи по утрам синхронно бежали в туалеты, расположенные обычно где-то в одном углу малюсеньких участочков. Знакомые Левшукова, в свое время приобретшие большие участки на престижных курортных землях, теперь ругались на чем свет стоит. Город наступал на их дома со всех сторон.
Дом же Левшукова стоял на берегу в сосновом окружении рядом с опушкой большого лесного массива. Леша в свое время открыл в себе странную боязнь глубокой воды, а вот в лесу, причем в любом его месте, даже в самой непролазной чаще, он чувствовал себя просто распрекрасно. В лесу Левшукову всегда хотелось петь, причем во весь голос.
Марина в его берлогу не совалась. Он сам руководил строительством, обустраивал дом и закупал мебель, получая от этого массу удовольствия. Этот дом он планировал как следует обживать в старости, когда отойдет от дел. Даже рояль купил. Отдал должное своим воспоминаниям о Саниной бабушке и ее романсах.
Во время редких наездов к себе домой он никогда не упускал возможность поиграть на рояле, поминая добрым словом родителей и учительницу музыки. Вообще, с возрастом он начал понимать, что в семье родителей хоть и не было особого душевного тепла, зато не было вранья и лицемерия, которое принесла в его собственную семью Марина. Родители ничего не изображали, а просто жили рядом, увлеченные не друг другом, а наукой. Зато какие увлекательные дискуссии они устраивали, когда дело касалось предмета их любви! Можно сказать, страстно горели в своем любимом деле. И надо сознаться, маленькому Леше все-таки доставалась небольшая доля родительской страсти. Левшуков даже не мог предположить, в чем могла бы его жена гореть с такой страстью, и от всей души жалел собственных детей, выросших в глянцевом искусственном мире.
Левшуков теперь часто вспоминал Санину бабушку, которая умерла еще во время перестройки. Теперь он понимал, что она имела в виду, когда говорила, что в Марине нет шика. В Марине, к сожалению, не было не только шика, но и ума. Леша просто слишком поздно это понял. Правда, красота Марины с годами сверкала все ярче, однако никакого впечатления на Лешу теперь эта красота не производила. Только раздражала, как быка красная тряпка. Особенно когда он видел ее безупречное лицо с безупречной прической на страницах какого-нибудь журнала. В последнее время она уже представлялась не светской львицей, а владелицей сети интерьерных салонов. Ему донесли, что она собирается еще и собственный интерьерный журнал издавать, для чего уже подсчитывает, сколько с него запросить на это денег. Так что Левшуков в очередной раз убедился, что глупость и амбиции его жены просто не имеют границ.
Саня со своей краснодарской Соней, в отличие от них с Мариной, жили дружно. До сих пор еще плодились и размножались. В перестройку они перебрались в Краснодар, даже перевезли туда Саниных родителей. Левшуков впоследствии устроил Саню руководить краснодарским филиалом холдинга. Он по-прежнему любил бывать в гостях у Сани, часто заезжал в Краснодар и с удовольствием ужинал за огромным семейным столом в просторном Санином доме. За столом верховодила Соня, она прекрасно готовила и замечательно пела кубанские песни. И в Соне, несмотря на всю ее внешнюю простоту, Левшуков чувствовал тот самый шик. Соня была матерью, подругой и искусительницей одновременно. Да, Сане, безусловно, очень повезло, потому что за всю свою жизнь Левшуков таких женщин ни разу не встречал.
К декабрю наконец адвокаты Ковалевского, как им показалось, обошли все подводные камни предстоящего развода Левшуковых и были готовы огласить Марине условия развода. Алексей Николаевич Левшуков приехал в Питер на встречу с женой и ничего хорошего от этой встречи не ждал. С дураками в силу их непредсказуемости иметь дело очень тяжело. Они встретились в офисе питерского представительства холдинга. Было ясно, что Марина своей внешностью произвела впечатление не только на адвокатов, но и на весь персонал офиса. Она вошла в переговорную, на ходу скидывая свою белоснежную роскошную норковую шубу. Шуба доходила Марине до пят, а под шубой оказалось короткое, обтягивающее высокую грудь ярко-красное платье. На безукоризненных длинных ногах Марины красовались высокие белые сапоги намного выше колен, яркие белые волосы были убраны в замысловатую прическу, в ушах и на пальцах сверкали бриллианты. Да, Марина совершенно не была похожа на пятидесятилетнюю женщину. Она выглядела от силы лет на тридцать пять. Единственное, что выдавало в ней женщину в возрасте, так это линия рта. Как Марина ни старалась, уголки рта ее постепенно сползали вниз, за счет чего и без того высокомерное лицо приобретало невозможно брезгливое выражение.
Присутствующие, увидев Марину, замерли, и Левшуков понял, что только он видит, какая она вся искусственная. Как пластмассовая Барби. И если бы он сейчас кому-то из окружающих сказал, что в Марине нет шика, на него посмотрели бы, как на дурака. Ведь вот же он – шик ходячий. Собственной персоной.
Марина села в предложенное ей кресло, закинула ногу на ногу, закурила и велела принести ей кофе. Левшуков посмотрел на ее ядовито-красные ногти, и ему стало нехорошо. Сердце заныло в недобром предчувствии. Женщина в кроваво-красном явно пришла воевать и будет грабить его до последней нитки.
