Текст книги "Загадочный перстень"

Автор книги: Ирина Глебова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

ГЛАВА 4

Генеральный директор весь день никуда не отлучался из Гранд Отеля.

– Вот я и снова здесь! – наигранно весело проговорил Петрусенко, распахивая дверь в его бюро.

– Я вас ждал, – с кроткой надеждой сказал Леваневский.

– Пока ничего нового, – ответил прямо Викентий Павлович на немой вопрос в его взгляде. – Давайте мы с вами сейчас посмотрим список ваших иностранных гостей – медицинских светил. Сколько их человек и кто есть кто.

Приехавшие на симпозиум врачи занимали лучшие номера второго и третьего этажа. Их было десятеро. Три француза: два практика из парижского госпиталя, и профессор из Тулузы – научный руководитель медицинского центра при университете. Доктор Хэмперлинг из лондонского госпиталя Святой Марии; австриец профессор Хлодвиг; молодой, но уже хорошо известный врач из Стокгольма Ивар Эрикссон; американец Питер Квинслей – ведущий специалист Нью-Йоркского офтальмологического госпиталя, и его ассистент Саймон Картер. А также – два гостя из дальних, заокеанских краёв: австралиец Рональд Бергер из Мельбурна, и бразильский хирург Диего Перейру. Помимо мсье Аржена, с жёнами приехали также Бергер и профессор Хлодвиг.

Просматривая список, Викентий Павлович сразу же прикинул: кто бы мог заинтересовать мадам Аржен и пойти на интрижку с ней? Ведь навещала же она кого-то в эту ночь! Вероятнее всего предположить, что кого-то из делегации: возможности познакомиться с посторонним мужчиною у неё было немного. А среди коллег её мужа – семеро мужчин от двадцати семи до сорока восьми лет. Особенно подозрительны в этом плане самый юный, американец Саймон Картер, тридцатидвухлетний Эрикссон и, конечно же, француз Анри Деплесси – тоже парижанин, которого мадам, вероятно, знала и раньше. Впрочем, так ли это важно, с кем легкомысленная француженка провели ночь? К ограблению это может не иметь никакого отношения. Хотя… Уж этот-то мужчина точно знал, что номер Арженов пуст…

Леваневский первый обратил внимание на шум в коридоре. Уж ему-то точно было известно, что такое нарушение порядка может быть вызвано только особыми обстоятельствами.

– Что это?

Петрусенко поднял голову, удивлённый испуганным голосом директора. Ну, шумят люди немного по какому-то поводу… Однако Леваневский уже шёл к двери:

– Ох, Викентий Павлович, чует моё сердце – что-то случилось! Одна беда не ходит!

Петрусенко тоже уловил в общем гаме истеричные выкрики. Быстро встал:

– Пойдёмте вниз!

В холле гостиницы, ярко освещённом, несколько человек суетились около одного из диванов. Две горничные стояли на коленях, ещё одна, испуганно прижав ладони к губам, жалась в углу, пробегали мимо служащие. В распахнутые двери ресторана видно было, что сидящие там люди оглядываются, встревожено. А несколько постояльцев уже вышли в холл.

На диване распростёрлась хрупкая фигурка – девушка в платье горничной. Её голову поддерживал пожилой портье. Он оглянулся на быстро подходящих следователя и директора – губы его дрожали, по щекам катились слёзы.

– Господи, Боже мой, – проговорил он растеряно. – За что девочке такие испытания! Снова то же самое! Как она переживёт?

Петрусенко уже увидел, что на диване без сознания лежит Варя. Чепца на девушке не было, волосы растрепались, на щеке – ссадина и царапины, рукав платья оторван.

– Что случилось? – воскликнул Леваневский и схватился за сердце.

Горничные и служащие окружили его.

– На Вареньку напали!

– Во дворе, где подсобки!

– Бандит какой-то. Душил её, тянул к сараям!

– А шофёр спас, такой молодчина!

– А бандита Кузьмич и Петро держат!

Викентий Павлович первым сориентировался в этом многоголосом рассказе. Он быстро выхватил взглядом человека в форменной тужурке шофёра. Высокий мужчина средних лет стоял недалеко от дивана, тревожно поглядывал на девушку и на гомонящую толпу. Портье, не отходивший от Вари, услышал, что назвали шофёра, и быстро закивал головой.

– Да, да, вот он, спаситель! Какое счастье, что рядом оказался…

Викентий Павлович быстро подошёл к шофёру, протянул руку:

– Следователь Петрусенко из сыскной полиции.

Мужчина был приблизительно его ровесник – около сорока лет, приятное, несколько суровое лицо, заметная седина в густых волосах. Его рукопожатие оказалось крепким и коротким.

– Коринцев, Александр Игнатьевич. Шофёр муниципального управления. Прикомандирован к иностранной делегации.

– Где тот, кто напал на девушку?

– В хозяйственном дворе, связанный. С ним двое работников, охраняют.

– Хорошо. Я сейчас распоряжусь насчёт него, а потом мы с вами побеседуем.

Коринцев кивнул и вновь посмотрел на девушку.

– Что с Варей? Она не слишком пострадала?

– А? – Мужчина перевёл взгляд на Петрусенко. – Её зовут Варя? Не знал. – Уголки его твёрдых, чёткого рисунка губ дрогнули. – Нет, только сильно испугалась. Мерзавец ничего не успел сделать.

Через десять минут приехала полицейская карета. К этому времени Петрусенко уже успел повидать задержанного. Молодой парень, явно криминальный тип: серая нездоровая кожа, мутные глаза, распущенные толстые губы, редкие жирные пряди нестриженых волос, закрывающие лоб. Он был крепок фигурой, но двое мужчин – грузчик и помощник повара, державшие его, выглядели ещё мощнее. Петрусенко думал, что, может быть, узнает нападавшего. Но тот ему оказался незнаком: наверное, мелкая сошка в бандитском мире.

– Ты кто? Имя, фамилия? – спросил следователь парня.

Но тот лишь постанывал с подвыванием.

– Ладно, – махнул Викентий Павлович рукой и сказал уже ожидавшим городовым. – Везите в управление, там разберёмся.

И поспешил наверх, в бюро Леваневского. Варю к этому времени тоже уже увезла карета скорой помощи в больницу, с ней поехал её дядя и одна горничная. Директор встретил следователя тяжёлым вздохом.

– Какой несчастный день для гостиницы! Такое роковое совпадение двух печальных событий. И одно-то – редкость, из ряда вон! А тут – сразу два!

– Вы правы, странное совпадение, – протянул Петрусенко. Леваневский сразу уловил его мысль:

– Как? Вы думаете?.. Но как эти два события могут быть связаны между собой?

– Вот и я думаю… Девушка первой узнала о краже в номере Арженов. Она кое-что заметила.

– Заметила? Я не знал!

– Да, этот разговор произошёл не при вас. Варя обратила внимание на некоторые манипуляции мадам с одеждой. Вывод напросился такой: жена мсье Аржена сегодня не ночевала у себя в номере.

Леваневский минуту молчал, поражённый. Потом покачал головой:

– Но всё же… Не думаете вы, что мадам Аржен?..

– Нет, – Петрусенко засмеялся. – Конечно, нет! Покушаться на девушку, чтобы скрыть измену мужу – такое допустить можно. Но, во-первых, мадам знать не знала, что Варя догадалась. И, главное, – абсурдно искать связь между приехавшей на днях парижанкой и этим бандитом.

– Ну вот! – Леваневский вздохнул облегчённо, но следователь тут же прервал его:

– Но! – Викентий Павлович поднял палец, как бы фиксируя мысль. – Всё-таки такие совпадения странны. Впрочем: Veritas – temporis filio. Истина – дочь времени! Однако, времени у нас не так уж много.

– Да, господин Петрусенко, я всё время об этом думаю! Гости наши здесь будут ещё только пять дней. Неужели уедут, а кража останется не раскрытой?

– Я тоже об этом помню… Пойдёмте, господин директор, вниз, к этим самым иностранным гостям. Я так понимаю: ужин оканчивается, а они не расходятся, ждут наших разъяснений.

– Вы будете говорить только о нападении на горничную? Впрочем… – Леваневский обречено махнул рукой, – теперь уж всё равно, коль такой скандал! И о краже, видно, слухов не избежать.

Викентий Павлович согласился:

– Да, надо говорить и о краже. Пойдёмте.

Они спустились в холл. Там и в самом деле было шумно. Кто-то ещё оставался за столиками в ресторане, но многие уже оккупировали диваны и кресла холла, стояли группами, оживлённо разговаривая. Несколько человек тут же устремились навстречу Петрусенко и Леваневскому.

– Господин директор, что случилось?

– Да, расскажите подробно!

– Что с девушкой? Она жива?

Директор и следователь прошли к диванам, где расположились в основном дамы. Мужчины подтянулись к ним. Викентий Павлович только собрался заговорить. Но не успел.

Крик, раздавшийся откуда-то с верхних этажей, был так пронзителен и резок, что шум мгновенно стих. В холле и без того царило нервное возбуждение, а тут!.. В наступившей тишине, не выдержав, вскрикнула одна из дам. И тут же ещё один, исполненный жутью и истерикой вопль донёсся от центральной лестницы. На её верхнем пролёте показалась женская фигура. Это была мадам Аржен. Она бежала вниз, одной рукой приподнимая длинную юбку, вторую протягивая к ним, стоящим внизу. Бежала и кричала:

– Он мёртв! Там, в комнате! Моего мужа убили!

ГЛАВА 5

Жорж Аржен лежал во второй спальне, на кровати. Однако он был одет – так, как одеваются, чтобы выйти к ужину. Ноги его бессильно свисали вниз, один туфель касался ковра. Лица не было видно – он упал на кровать ничком, скрюченные пальцы вцепились в покрывало. Шею перетягивал неширокий кожаный ремень.

Все девятеро медиков – коллег Аржена, хотели пойти со следователем сюда, в номер. Но он попросил лишь двоих. Посовещавшись, с ним отправились профессор Хлодвиг и мсье Деплесси. Хлодвиг слыл хирургом широкого профиля, а не только офтальмологом, парижанин же Деплесси хорошо знал Аржена. Остальные врачи остались внизу успокаивать дам и приводить в чувство мадам Аржен.

Француженка кричала о том, что её муж мёртв. И, судя по внешнему виду, так оно и было. Однако врачи первым делом проверили пульс. Он не прощупывался.

– Надо его перевернуть, – сказал Хлодвиг.

Петрусенко, Деплесси и Леваневский осторожно повернули безвольно обмякшее тело на спину. Директор, не удержавшись, тихонько вскрикнул и быстро отошёл в сторону: перекошенное, синее лицо удушенного было ужасным. Надежды на то, что жизнь в нём ещё теплилась, не оставалось. И всё же профессор, быстро расстегнув жилет и рубаху, приник ухом к груди Аржена. Потом заглянул в зрачки и, наконец, покачал головой:

– Мёртв.

Говорили они по-французски: этот язык знали все иностранные гости.

– Как давно? – спросил Петрусенко.

– Совсем недавно, от пятнадцати минут до получаса, не больше. Тело ещё тёплое, конечности расслабленные, податливые…

Викентий Павлович сразу же заметил беспорядок в номере – следы борьбы. Правда, совсем немного: опрокинутый стул, сбитая с мраморного столика, но не разбившаяся на ковре хрустальная ваза. Теперь он увидел порванную на груди убитого рубаху. И ещё: когда профессор расстёгивал жилет, что-то звякнуло.

– Минуточку…

От брюк к жилетному карману тянулась цепочка. Петрусенко нагнулся, осторожно просунул пальцы в прорезь кармана. Да, так он сразу и подумал: стекло часов было разбито.

Викентий Павлович осторожно извлёк свою находку из жилета, отстегнул цепочку. Часы были дорогие, швейцарские, из тех, что недавно вошли в моду – без крышки. Оттого стекло и разбилось: то ли, когда Аржен пытался освободиться от убийцы, то ли когда уже упал без сил и ударился боком о железный угол кровати. Стрелки остановились на 20 часах 24 минутах. Петрусенко достал свои часы, щёлкнул откидной крышкой.

– Да, сказал, показывая то и другое своим спутникам. – Видимо, это случилось двадцать минут назад.

– Это очень похоже на истину, – согласился Хлодвиг. – Скорее всего, бедный мсье Аржен мёртв именно минут двадцать.

– Я понял! – вдруг неожиданно вскрикнул Леваневский, и даже в порыве энтузиазма сделал несколько шагов из угла, где испуганно жался. – Я всё понял! Его убил этот бандит! Убил, а потом, с ещё не остывшей жаждой крови, по чёрной лестнице вышел во двор и напал на подвернувшуюся ему горничную! Он, скорее всего, маньяк!

– Это была бы неплохая версия, – мягко сказал Викентий Павлович. – Но…

Француз Деплесси, помогавший Хлодвигу осматривать убитого, повернул голову и понимающе прищёлкнул пальцами:

– Верно, господин следователь. По времени не сходится!

– Да, дорогой господин директор. Похоже, что в то время, когда происходило в этом номере убийство, бандита уже держали за руки двое ваших служащих, – если не ошибаюсь, грузчик и повар. Так что, у негодяя есть алиби.

Деплесси отошёл от кровати, с несколько брезгливой гримасой держа руки на весу. И добавил, словно продолжая мысль Петрусенко:

– К счастью, такое же алиби есть у нас всех, кто в это время был в ресторане и наблюдал происшествие с крошкой-горничной.

– Верно замечено, мсье Деплесси! Поздравляю, вы опередили мои слова. А что насчёт убийства?

– Одну минутку, мы с профессором вымоем руки и будем в вашем распоряжении.

Врачи удалились в ванную комнату. Леваневский пошёл вызывать полицию – в который уже раз в этот невероятно долгий несчастный день! Викентий Павлович на несколько минут остался наедине с мёртвым Арженом. Подошёл ближе к постели. Он не глядел в лицо убитому – много видел он странных смертей, не привык, но умел сдерживать эмоции. Сейчас его интересовало другое. Быстро и профессионально следователь стал осматривать одежду убитого. Когда ладонь шла вдоль пиджака, в районе поясницы пальцы наткнулись на что-то. Сначала показалось: какая-то вещь лежит в кармане. Но нет, карман ниже. Чуть приподняв и повернув тело, Викентий Павлович нащупал на покрывале твёрдый прохладный предмет. Ещё не видя его, понял, что держит в пальцах кольцо с камнем. Или перстень.

Из ванной раздавались громкие голоса врачей. Сейчас они выйдут. Петрусенко быстро вытащил свою находку. У него на ладони блестел, отражая свет электрических ламп, прекрасный женский перстень. Золотой, с крупным зелёным изумрудом, в двенадцать граней, с обрамлением из мелких бриллиантов… В тот же миг он услышал, как распахнулась дверь ванной комнаты и, не раздумывая ни секунды, быстро положил перстень себе в карман.

ГЛАВА 6

Всем известно, что в летнюю пору дни самые длинные в году. Но этот день казался Викентию Павловичу совершенно нескончаемым. Заботы о мёртвом теле он оставил директору. Тот, конечно, пребывал в полном удручении, но уже отдавал нужные распоряжения. Петрусенко же спустился вниз, решив поговорить с шофёром. Если и раньше, сомневаясь в подобном совпадении, он связывал события одного дня и одного места: кражу и нападение на девушку, то теперь он и сомнения отбросил. Убийство стало узелком. Кража перстня и гибель Аржена друг от друга неотделимы. Вот оно, тому доказательство – у него в кармане. Нападение на молоденькую горничную, как будто, из другого ряда. Но не для него, Петрусенко! Есть эта связь, есть! Просто она не на виду…

В вестибюле возбуждённый народ не расходился. Иностранцы стояли своей группкой вокруг кресла, где сидела мадам Аржен. Они уже знали подробности от спустившихся ранее Хлодвига и Деплесси.

– Господа, – обратился ещё с лестницы сразу ко всем Петрусенко. – Произошла трагедия, насильственная смерть одного из гостей отеля. Но я представитель сыскного управления, и расследование уже начато. Сейчас сюда прибудет полицейская стража, на всех этажах установим посты – для вашей безопасности, вплоть до прояснения дела.

Петрусенко понимал, что часть перепуганных жильцов тут же покинет Гранд Отель, но его это не волновало. Он подошёл к иностранцам и повторил уже для них, по-французски:

– Вам, господа, гарантирую безопасность, в отеле сейчас будут установлены полицейские круглосуточные посты. Надеюсь, вы понимаете, что переезжать вам отсюда нельзя.

– Вы предполагаете, кто-то из нас причастен к смерти нашего коллеги?

Это спросил высокий красивый блондин Эрикссон. Викентий Павлович несколько секунд глядел в его спокойные светлые глаза – до тех пор, пока швед первым моргнул. Чуть шевельнув бровями, ответил:

– Это не я сказал, а вы. Но это так, предполагаю. – И вскинул ладонь, предупреждая возгласы. – Всего лишь предполагаю. В этом нет ничего обидного. И вы поможете следствию, если будете спокойны и откровенны во всём… Мадам! – Он повернулся к женщине, ещё бледной, но уже явно оправившейся от первого потрясения. – Вам не нужно возвращаться в ту злополучную комнату. Сейчас спустится директор, он предоставит вам другой номер, вещи вам перенесут.

– Да, Клоди, милочка, – сказала пожилая супруга доктора Бергера. – Пока всё уладится, пойдём к нам, тебе нельзя оставаться одной!

Холл быстро пустел. Петрусенко направился к угловому креслу под пальмой, где всё это время сидел шофёр Коринцев.

– Расскажите мне, Александр Игнатьевич, как всё произошло. И покажите – где!

Муниципалитет, откомандировавший шофёров в услужение иностранных врачей, оплатил их питание в ресторане отеля… Александр Коринцев ужинал, сидя у самого первого от двери столика. Есть он в этот раз не хотел, потому лишь выпил чашечку кофе и съел бутерброд. В раскрытую дверь он увидел горничную Варю, которая шла через холл с большой полной бельевой корзиной. Он видел, что девушка направляется к боковому выходу во двор, и понял, что там, видимо, расположены хозяйственные пристройки, прачечная.

– Знаете, господин следователь, эта девушка мне очень нравилась. Когда я в первый день, утром, приехал сюда, зашёл в пустой холл, то немного растерялся – к кому обратиться. А она это поняла, сама подошла, спросила: не шофёр ли я для иностранцев? Отвела к директору. И потом всегда улыбалась, приветливо здоровалась… Милая, совсем ещё девочка, доброе существо! Я подумал: тащит такую тяжёлую корзину с грязным бельём, обратно тоже, небось, понесёт чистое. А у меня полчаса, как минимум, работы не будет: все мои клиенты только начали ужин.

Коринцев вышел в хозяйственный двор почти сразу за девушкой, но уже никого не увидел. Двор был невелик, образован длинной одноэтажной прачечной, мастерской и каретным сараем. Ворота, выходившие на улицу, закрыты, из распахнутых окон кухни доносился шум, в самом дворе – пусто. Шофёр пожал плечами – какая быстроногая девчонка! Задумался: уйти или подождать её? И вот тут вдруг увидел за выступом пристроенного к зданию продуктового склада краешек корзины, как будто лежащей на боку, и что-то белеющее… выпавшее бельё. Это показалось ему так странно, что он сразу рванулся туда. И увидал того бандита, прижавшего девушку к стене и душившего её. Она уже потеряла сознание…

Ну а дальше было ясно и без слов. Петрусенко видел бандита – коренастого, жилистого, не столько сильного, сколько цепкого и напористого. А Коринцев – вот он: ладно и мощно скроен, высок, развёрнутые плечи и широкая грудь. Сразу видно – силён и решителен. Он мгновенно скрутил бандита, громко позвал на помощь. Из кухни выскочили двое, здоровые мужчины. С ними он оставил бандита, а Варю, лёгенькую и безжизненную, схватил на руки и бегом понёс в отель… Сейчас уже оба, и сыщик и шофёр знали, что девушка в больнице пришла в себя, но плохо помнит происшедшее. Она просто не успела ничего понять: на неё кто-то набросился почти сразу же, потянул за угол… Дальше она ничего не помнит.

Нет, никак не мог Викентий Павлович завершить этот день, не сделав ещё одного дела. В полицейском управлении в такой час находились только дежурный офицер да стража. Петрусенко попросил привести к нему бандита, напавшего на горничную. Можно было послать за писарем, но он решил никого не тревожить. «Допрошу так, без записи, – решил. – А завтра всё запротоколирую».

Вообще-то Петрусенко знал в лицо многих серьёзных бандитов города из тех, кто легко шёл на убийства и разбойные нападения. Но этого типа видел впервые. То ли приезжий, то ли раньше не грешил серьёзными преступлениями. А, может, он вообще и не собирался убивать Варю? Совсем другого хотел?..

Но бандит сразу развеял все сомнения следователя. Сильно напуганный, с прилипшим ко лбу редким чубом, совершенно посеревший от страха, он сразу же стал рассказывать всё – подробно. Да, он собирался убить девушку. Нет, раньше он её не знал, ему о ней рассказали. Кто рассказал? Тот, кто заплатил ему деньги вперёд и обещал втрое больше после убийства молоденькой горничной.

Петрусенко был настолько поражён, что вскочил и резко прошёлся по кабинету, не обращая внимание на испуганно съёжившегося своего собеседника.

– Как это понять? Тебе что – заказали убить девушку?

– Да, да! Вы точно сказали: заказали… Деньги большие, не удержался… Раньше никогда, упаси Бог…

– Постой! – Викентий Павлович нетерпеливо махнул рукой, почти упал на свой стул. – Потом будешь причитать. И если расскажешь всю правду и подробно – смягчишь свою участь. Девушка ведь, в конце концов, жива…

– Да я, господин следователь, как на духу! Вот ей Богу! Позавчера это было, тот господин мне сказал: «Дело совсем простое, девчонку придушишь, а можешь и снасильничать, но потом чтобы точно порешил. Хорошо заплачу…»

– Да постой ты, затараторил! Давай с самого начала.

История и в самом деле оказалась удивительной. Софрон Кисляк месяц как освободился после второй отсидки – за мелкую кражу. Банда, в которую он входил до ареста, распалась, и он мыкался пока один, перебивался, как мог. А мог только воровать да жульничать. Присматривался, к кому примкнуть, и к нему присматривались.

Два дня назад, вечером, он сидел в трактире «Пара сапогов» в одном из переулков Старо-Московской улицы. Весёлое заведение, куда посторонний даже случайно не зайдёт. Нет, конечно, не только своя рисковая братва там гуляет, бывают и приличные господа – заглядывают ненадолго по делу. Этот господин зашёл спокойно, явно знал – куда, хотя самого его видели тут впервые. Присел, заказал чего-то, огляделся… Софрон скучал за соседним столиком. Скоро почувствовал на себе внимательный взгляд. Поглядел в ответ нагло, а франтоватый господин только усмехнулся и кивнул: мол, поди сюда. Тут Софрон сразу почувствовал, что имеет дело с человеком не робким, серьёзным. Присел к его столику. Так и сговорились.

– Опиши подробно своего заказчика, – нетерпеливо попросил Петрусенко.

– Годов он навроде наших с вами, господин следователь! Но мы – люди, делами озабоченные…

– Да, особенно я: вылавливаю вашего брата.

– Точно так-с… – подобострастно замельтешил улыбочкой Софрон. Викентий Павлович не стал разрушать возникшее у бандита чувство сопереживания. Пускай – до поры, до времени. – Ну а этот господин от своих лет выглядит помоложе. И такой… холёный. Не слишком обременённый жизнью, видать.

– Значит, хорошо выглядит твой заказчик? Как человек при деньгах и положении?

– Я скажу так: он, конечно, гнал картину – оделся вроде спортсмена. Кепка кожаная с отворотами, брюки клетчатые заправил в сапоги, такие коротенькие… Но я сразу второпал – лепит темнуху! Барин он и есть барин, хоть рваньё натяни. Что разговор, что взгляд, что манера…

– Значит, не вашего поля ягода?

– Не-а, – помотал головой Софрон, но тут же назидательно поднял палец. – Однако с нашим братом обращаться умеет. Видать, приходилось раньше.

– Назвался он?

– Нет, даже выдумывать не стал. Просто не назвался.

– А теперь давай-ка подробнее внешность опиши, – поторопил арестанта Петрусенко.

Оказалось, что заказчик Вариного убийства был высок, худощав, волосы густые, тёмные, с проседью. Носит усы и бороду.

– Ну, их-то сбрить недолго. Или прицепить, – подумал мимоходом Викентий Павлович. В основном, он остался доволен: для начала что-то есть.

Заказчик легко убедил Кисляка, что дело будет не хлопотное. Тот поначалу, услыхав, что речь идёт об убийстве, отказался: этим он не занимается, никогда не пробовал. На что барин спокойно разъяснил: придушить-то надо девчонку – замухрышку, тоненькую, беспомощную. Не успеешь пальцы на её горлышке-стебельке сжать, как она и готова! А деньги вот они: сразу, просто так крупную сумму даёт, а потом – ещё втрое…

Кисляк проедал последние копейки, а тут – такой барыш! Он подумал, встал решительно.

– Показывайте, кто и где. Погляжу и решу, – пообещал.

«Барин» привёл его к Гранд Отелю, но не к парадному входу, а к задворкам. Широкие ворота, ведущие из боковой улицы в хозяйственный двор, были закрыты, но калитка в них – нет. Они проскользнули во двор, и незнакомец Кисляку показал: и дверь, через которую ходит девушка в прачечную и оттуда, и прачечную. Хотя уже густели сумерки, он всё хорошо разглядел.

– Девчонка пробегает здесь несколько раз в день, но не в такое время, а засветло, когда прачечная работает. Да ты не бойся, здесь и днём никого не бывает. Мастерские сейчас пустуют, каретный сарай тоже. Как ты справишься – не моё дело. Главное, убей девчонку, и деньги твои. Сразу же, на другое утро, тебя найду в трактире.

Он, Софрон, не баклан какой-то, понимал, что этот ферт может и арапом оказаться.

– Сделаю ему дело, а он больше и не появится! Да, может и такое быть. Но и он рискует: денег мне дал хороший куш, а возьму с ними и слиняю!

– Он, Софрон, тоже, видно, не баклан. Обещанная тройная доза тебе бы спать не дала!

– Это точно, – вздохнул арестант.

– Когда же он тебе девушку показал? – спросил Петрусенко.

– А он и не показывал. Сказал: ты её ни с кем не спутаешь, в гостинице другой такой нет. Молоденькая, лет семнадцать, очень хорошенькая, волосы светлые, пушистые, коса вокруг головы венчиком, а сверху шапочка форменная. В форме и переднике.

– И что, сразу узнал?

– Как и было сказано. Я на следующий день, с утра до вечера, у того двора караулил, видел её. Разов пять пробегала туда и обратно. Но не всегда одна.

– Значит, присмотрелся, прикинул, когда сподручнее напасть?

– Верно… – бандит вздохнул, кинул быстрый взгляд на следователя. – Всё рассказал вам, ничего не утаил.

…Оставшись один, Викентий Павлович ещё немного посидел в кабинете. Он был сильно озадачен всем услышанным. Странным, очень странным показался ему рассказ арестованного. Мог, конечно, этот Софрон насочинять… Но какая, однако, нужна фантазия, чтоб вот так, почти с ходу придумать такую историю! Викентий Павлович был склонен поверить несостоявшемуся убийце. Во-первых, уж очень тот был перепуган: в таком состоянии выговаривают всю подноготную, хотя потом часто жалеют о своей откровенности. Во-вторых… Впрочем, чтобы там ни было, проверить рассказ надо. Когда дело дойдёт до суда над Софроном Кисляком, ни прокурор, ни присяжные не удовлетворятся фактами, добытыми только из признания обвиняемого. Да, прокурорские работники города дотошны и придирчивы, это Викентий Павлович хорошо знал. «Школа Анатолия Фёдоровича Кони, – подумал Петрусенко. – Наш ведь земляк. Здесь начинал, здесь первая известность к нему пришла…»

И правда, коренной петербуржец, выходец из интеллигентной литературно-актёрской семьи, первую свою прокурорскую должность получил именно здесь, в этом городе. Но он сам избрал свой путь. Когда блестяще окончил юридический факультет Московского университета и получил учёную степень, молодому Кони предсказывали выдающуюся научную карьеру. Но он решил иначе, выбрал практическое дело, суд. И был это совершенно не случайный выбор, не просто желание молодого юриста получше узнать жизнь. Ещё совсем недавно прошла земельная реформа и упразднение крепостного права. В России трудно и непросто, но образовывался иной общественный уклад. В управление, в административную власть городов, губерний, уездов пришли новые люди, и часто – очень активно и демократически настроенные. Вот почему Анатолий Фёдорович Кони с таким энтузиазмом, без колебаний отказался от профессорской карьеры в университете и начал работать в суде. Ему было только 23 года, когда он стал товарищем прокурора Харьковского окружного суда по Валковскому и Богодуховскому уездам.

Как раз в те же годы шла и судебная реформа. Кони был её большим энтузиастом. В одной из своих статей он писал, что эта реформа «призвана была нанести удар худшему из видов произвола, произволу судебному, прикрывающемуся маской формальной справедливости». Старый чиновничий закрытый суд заменялся на суд присяжных, основанный на принципах гласности. Как только в Валковском уезде были избраны мировые судьи и их приписали к Харьковскому окружному суду, в маленький городок Валки стал постоянно приезжать на каждое заседание съезда мировых судей товарищ прокурора Анатолий Фёдорович Кони.

Викентий Павлович Петрусенко хорошо знал Валки – маленький городок, больше похожий на большое село. Здесь практически ничего не изменилось со времён работы в Валках Кони. Несколько красивых особняков, в том числе и здание земской управы, мрачная каменная тюрьма – вот и все основные признаки города. Петрусенко приходилось бывать в Валках и летом, и осенью, он знал, как утомительны поездки туда – в непролазную осеннюю грязь или летнюю жару, от одной почтовой станции до другой, с утомительным ожиданием конного транспорта… Но Анатолий Фёдорович ездил постоянно, а ведь он был человек очень болезненный. Однако, приезжая в Валки, не позволял себе отдохнуть, шёл к следователю валковской тюрьмы, проведывал арестонтов, садился за изучение криминальных и гражданских дел, которые должны были в ближайшее время слушаться. Да, ответственный был человек. И очень принципиальный. Работники следственных органов знают и помнят, как не раз прокурор решительно откладывал рассмотрение дел из-за отсутствия достаточных доказательств вины подсудимого. И сам считал преступным отступление от любого, пусть и маленького пункта закона. При этом даже в молодые годы умел спокойно, но решительно настоять на своём. Не раз пробовали именитые, облечённые властью люди давить на него. Но Анатолий Фёдорович в своей правоте был бесстрашным человеком. А ведь внешне он был не броским: на улице, в простой гражданской одежде, походил на студента. В суде, в форменном мундире с золотым шитьём, казался ещё более юным, трогательным. Невысокий, худенький, сутуловатый и светловолосый, с выразительными серыми глазами и красивым изгибом губ – таким Кони был в молодости, таким оставался и до старости.

Викентий Павлович дважды общался с обер-прокурором Сената Анатолием Фёдоровичем Кони. Один раз, когда по делам службы ездил в Санкт-Петербург, другой – когда Кони сам приезжал в Харьков на громкий процесс террористов-экспроприаторов. Викентий Павлович восхищался этим блестящим юристом и прекрасным человеком. В худеньком и сутулом, уже очень пожилом человеке ощущалось столько духовной силы, ясной мысли и нерушимых принципов. Кстати, полгода назад Петрусенко по одному делу встречался с Харьковским архиепископом Амвросием. Тот рассказал ему забавную историю. Как раз в приезд Кони в Харьков, на процесс террористов, архиепископ предложил Анатолию Фёдоровичу постричься в монахи.

– А ведь я не шутил, – рассказывал владыка Амвросий. – Господин Кони не женат, нет детей – то есть, главных моральных препятствий. Человек он глубоко верующий, высокодуховный. А какой умище! Я сказал ему: бросайте всё и постригайтесь! Через месяц станете архимандритом, через год – епископом, а потом…