Текст книги "Дорога чародейки (СИ)"

Автор книги: Ирина Мягкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава 6.

Утро было знойным, а тучи, клубящиеся над вершинами гор, предвещали скорую грозу. Гномы уже разбрелись по своим дневным делам, когда мы вышли из общинного дома, поэтому улицы были полупустыми. Пара кумушек судачили о чем-то у колодца, но при виде двух хмурых магичек, замолкли на полуслове и проводили нас внимательными взглядами. Кажется, я знала предмет их беседы. Наше прибытие значительно пополнило их запас сплетен. Ничего, скоро мы еще подкинем тему для слухов.

Нравы гномьей общины нельзя было назвать распущенными. Гномихи до замужества жили с родителями, и любые отношения с гномом противоположного пола до помолвки считались позором на всю родню обоих семейств. Если гном хотел посвататься, то ему приходилось выдерживать традиционное испытание. Виды испытаний разнились от деревни к деревне, но основное отличие гномьих брачных обрядов от человеческих было в том, что жених состязался не со своими конкурентами и даже не с родней гномки, а со своей предполагаемой невестой. Таким образом и жених, и невеста, и их родня видели, что граждане брачующиеся – здоровые, сильные и трудолюбивые гномы, а не бездельники и тунеядцы. Обычно свадебными состязаниями были соревнование в кузнечном мастерстве, метании топора или скачки на пони. Если невеста была недовольна женихом, то она прилагала все силы, чтобы победить его и иметь право отказать.

Впрочем, об отказе всегда сообщалось заранее, поэтому крайне немногие женихи продолжали упорствовать в своих матримониальных намерениях. Жизнь в горах бывала опасной, а гномки работали наравне с мужчинами в шахтах, кузнях и мастерских, где могло случиться множество ужасных несчастных случаев. Таким образом свадебное испытание судьбу гномов решало редко, но все же оставалось важной традицией. Гном, не прошедший испытание, и думать не мог о том, чтобы поцеловать свою возлюбленную.

А Белоснежку здесь считали своей, и скорее всего, нам не удастся убедить традиционно настроенных гномов в том, что обычаи гномьей общины к человеческой девушке не применимы.

Рудий сегодня не ушел работать в шахте, он ждал на крыльце своего дома и был искренне обеспокоен.

– Значица, – начал он после приветствия. – Будете отпаивать Белу своими колдовскими зельями?

– Не будем, – вздохнула Севила и замолчала, не зная, как выдать полученные от Брега сведения.

– Господин Рудий, – пришла на помощь подруге я. – Заклятие на вашей приемной дочери очень древнее и могущественное, и разрушить его может только поцелуй истинной любви.

–Ты б его хоть подготовила к таким новостям, – шепотом возмутилась Севила. Она тоже была в курсе относительно гномьих свадебных обрядов и опасалась бурной реакции гнома.

– Ну так мы все любим Белочку, – просветлел лицом Рудий. – Сейчас же ее почеломкаю, и она проснется?

Мы переглянулись с целительницей. Поцелуй истинной любви представлялся нам чем-то более романтическим, чем отеческий чмок в лоб или щеку.

– А черт его знает, – пожала плечами я. – Может и сработает.

Гном протопал в комнату к спящей девушке, мы прошмыгнули следом. Рудий нежно взял тоненькую лапку Белоснежки в свою ручищу и торжественно запечатлел поцелуй на ее лбу, на мгновение скрыв ее лицо под своей бородой.

Мы подождали минутку. Потом еще пять минуток для верности. Ничего не произошло.

– Отеческая, материнская и братско-сестринская любовь исключаются, – кивнула Севила. – Нам нужен прекрасный принц.

– Кто? – изумилась я. После смерти старого короля наследником ровийского трона остался крон-принц Карвейн, но ему было всего десять лет, а его младшему брату едва исполнилось два года. Чем пацанята королевской крови могли помочь Белоснежке, я не понимала.

– Ты сказок в детстве не слушала? – Севила, кажется, сошла с ума от перенапряжения. – В сказках всегда является прекрасный принц и спасает попавшую в беду красавицу. А потом они женятся.

– Мы так мало спали, – я сочувственно положила руку ей на плечо. – Сходи, приляг на часок, а я еще подумаю.

– Да что тут думать? Девица-то огонь, наверняка, там, где она жила, остался хоть один влюбленный в нее мальчишка, нужно найти его и пусть целует, – разъяснила свои странные слова целительница.

– Отличная идея! – просияла я.

– Не отличная, – вмешался в разговор Рудий. – Не пущу никакого прыщавого паршивца к моей девочке!

Севила принялась убеждать гнома в том, что это единственный выход из нашей непростой ситуации, а я подумала, что гном действительно принял человеческую девочку в свою семью, иначе его не заботила бы ее честь и следование гномьим традициям.

– Ну вы поколдуйте еще над ней, – взмолился наконец гном. – Нехорошо это, приставать к спящей без ее ведома да согласия, как я потом в глаза ей посмотрю, если не уберегу ее от чужих лап?

Мы клятвенно заверили окончательно поникшего рудокопа в том, что прибегнем к этому методу только в самом крайнем случае. Вот только я опасалась, что этот крайний случай уже настал.

– Давай попробуем обряд Ана-Телль, – предложила Севила. – Ты светлый маг, у тебя он хорошо получится, если не хватит силы, зачерпнешь у меня.

– Общий обряд снятия проклятий, – задумчиво протянула я. – Вряд ли сработает. Его проводят, если проклятие видно 'вторым зрением' как темная сетка с фиолетовыми и алыми искрами вложенной магии, а я видела только темные пятна на ауре. Может используем ритуал Мер'Тона? Усилим ее ауру до предела, чтобы она выжгла все лишнее?

Мы погрузились в профессиональный спор, а Рудий, подхватив на руки младшего сынишку, стоял поодаль с потерянным видом.

– Попробуем все по очереди, – решила Севила. Я только пожала плечами, сомневаясь в целесообразности таких мер. С магией Перворожденных нам не тягаться.

Один из сыновей Рудия по приказу целительницы расчистил место в самой большой комнате в доме, перенес спящую девушку в центр комнаты, и я принялась вычерчивать магическую звезду на полу мелом, повергнув Рудия в священный ужас, как мне показалось, перед таинством колдовства.

– Ох, мел-то от досок ни в жизнь не ототрешь, – запричитал гном, глядя на поругание его собственности.

– Или мел, или поцелуи, – поставила ультиматум я.

– Чертите, чертите, госпожа колдунья, это я так, – тут же пошел на попятный гном.

Младший из гномов заерзал на руках у отца.

– Какие поцелуи? – тут же прицепился он.

– Белоснежка проснется, если ее поцелует тот, кто искренне ее любит, – пояснила Севила.

– Я ее люблю! Я могу ее поцеловать! Или пусть Шарний целует, он умеет, – на голубом глазу заявило дитя.

Рудий выронил сына. Тот приземлился на ноги, благо падать было недалеко, и заскакал, как мячик, по комнате.

– Тарий, сынуля, – преувеличенно ласково заговорил старый гном. – Что значит, он умеет?

– Не скажу, я обещал, – надулся от важности мальчишка.

– Что обещал? – коварно переспросила Севила.

– Что никомушеньки не растреплю, как Шарний с Белой челомкались под вишнями.

Рудий на мгновение застыл, а затем метнулся к двери со скоростью, которую никак не ожидаешь увидеть от грузного коротконогого гнома. Мы с Севилой еле догнали его на улице, но проще было остановить шестерку взбесившихся коней, чем побагровевшего от ярости приемного отца девушки. Гном целенаправленно мчался по направлению к кузне.

Ворвавшись в помещение, в котором глаза слезились от жара, Рудий ухватил своего старшего отпрыска за ухо, и, не сбавляя скорости, поволок домой. Шарний шел покорно, как бычок, ухваченный за кольцо в носу, а в руке он нес здоровенный кузнечный молот. Что бы он там ни ковал, ему наверняка предстоит начинать работу заново.

Кумушки, все еще стоящие у колодца, были в экстазе от зрелища.

Только перешагнув порог дома, Рудий отпустил ухо сына, напоминавшее теперь спелый помидор и цветом, и формой, и, не сдерживаясь, заорал:

– Какого ляда ты творил с Белкой?!

Сплетницы, наверняка, были в эйфории. Этот рев было слышно не только у колодца, а даже в герцогском замке должны были дрогнуть стекла.

– Отец, мы...

– Ты совсем с ума поехал?! Или в кузне засадил себе по кумполу болванкой?!

– Я не...

– С человеком?! Без испытаний?! – на мгновение Рудий умолк не в силах решить, что из этого его возмущает сильнее.

– Да какой она человек! – наконец вклинился Шарний. Это было свежей новостью, поскольку при осмотре пациентки мы с Севилой довольно точно определили ее принадлежность к человеческой расе. – И испытание было, только мы о нем никому не рассказывали, хотели как-то постепенно, чтоб не сразу, как обухом по голове.

– Как это – не человек? – подала голос заинтригованная целительница. Я тихонько застонала. Правило выживания номер один: никогда не встревай в семейные скандалы. Родственники, которые минуту назад грызлись насмерть, мгновенно могут обернуться против любого чужака и растереть его в порошок совместными усилиями, после чего продолжат свою междоусобицу.

– Родилась, может, и человеком, – хмуро пояснил молодой гном. – Да только душа у нее из железа, как у любой гномихи. Разве человек такое может сделать?

Гном закатал рукав рубахи и стащил с запястья браслет. Рудий принялся вертеть его в руках, одобрительно разглядывая хитрое плетение двойных звеньев, инкрустацию мелкими аметистами и тончайший узор гравировки. На мой неискушенный взгляд, это была самая, что ни на есть, гномья работа по металлу. Я протянула руку, вопросительно глядя на старшего гнома, и тот подал мне украшение.

– В нем магия, – поразилась я. – Вплетена прямо в металл, люди так не умеют.

Севила тут же отобрала у меня браслет и чуть не уронила его от удивления.

– Действительно, гномья магия, – подтвердила она. – Он от чего-то защищает, но не могу понять, от чего.

– От ожогов, – пояснил Шарний. – Это свадебный браслет, значит, я принял ее дар, а она – мой, мы теперь по закону помолвлены.

Молодой гном выпрямился и уставился с вызовом на отца. Тот задумчиво потеребил бороду, снова осмотрел выкованный человеческой девушкой настоящий гномий браслет. А что, подумала я, Шарний – парень статный. Он был высоким для своего вида, немногим ниже меня, с буйно вьющейся шапкой черных кудрей и короткой, аккуратно подстриженной бородой гном производил приятное впечатление. Я разглядела, что у него, в отличие от большинства гномов, глаза не карие и не черные, а темно-серые, взгляд внимательный, потеплевший, когда он посмотрел на Белу. Юная девица вполне могла впечатлиться.

Рудий что-то пробормотал себе под нос, а затем махнул рукой.

– Раз уж невеста она тебе, то ты и буди ее, – заявил он. Под нашими внимательными взглядами Шарний встал на колени рядом с неподвижным телом Белоснежки и запечатлел на ее губах самый целомудренный поцелуй, который я видела.

Прошла минута томительного ожидания.

Девушка потянулась, села и огляделась вокруг.

– О, боги, – сказала она. – Этот мел мне в жизни не отмыть!

После успешного исцеления нас стали мягко, настойчиво выпроваживать. Я заартачилась:

– Господин Рудий, кто-то наложил такое могущественное заклятие, и мы должны разыскать преступника, иначе нападение на Белу может повториться.

Гном серьезно посмотрел на меня и расправил плечи. Он был безоружен и одет в простую рубаху и кожаную безрукавку, но на мгновение мне почудился блеск заточенной гномьей стали и звон кольчужных колец.

Севила потянула меня за рукав.

– Они сами разберутся, – зашипела она. – Раз девушка теперь считается официальной невестой гнома, то она – часть гномьей общины, а нападение на одного из своих – это нападение на всю деревню. Кто бы там ни приколдовывал, они его найдут и без нас. И страшно подумать, что с ним сделают.

Я поежилась, представив, как орава гномов превращает в фарш некую таинственную фигуру в черном плаще. Именно так мне виделся злоумышленник.

– Вот-вот, – кивнула целительница. – Если у него еще остались отравленные яблоки, гномы ими его нафаршируют. Это теперь семейное дело.

А в семейные дела лучше не встревать.

– Как думаешь, у них все сладится? – задумчиво спросила я. Севила поразмыслила и кивнула.

– Гномы славятся своим постоянством, если этот кузнец решил жениться на человеческой девушке, то уже не передумает. И не позволит кому-либо обижать свою суженую. Гномы не суют нос в чужие дела.

Как же не суют, подумала я. Ты это тем сплетницам расскажи, которые перемывали чужие косточки у колодца.

– Я боюсь, а не передумает ли Белоснежка, не пострадает ли. Все-таки брак с представителем другой расы – дело неслыханное.

Севила только хмыкнула и принялась рассказывать мне историю про похищенную орками человеческую женщину. Она прожила в плену несколько лет, а затем ее 'спас' проезжавший мимо рыцарь.

Девица отбивалась от спасителя с яростью степной кошки, даже пришлось ее оглушить. Когда же спасенная очнулась, она для начала обругала своего героя на трех языках, а затем заявила, что никто ее не похищал, ей надоело сидеть в своей деревне, стирать, доить коров, кормить свиней и терпеть побои пьяницы-мужа, поэтому она сама пришла к оркам и пожелала стать женой вождя. Вождь был так польщен, что его слава как героя-любовника дошла и до человеческих деревень, что сразу сделал предприимчивую даму своей главной женой, одевал в шелка, кормил лучшими яствами и с гордостью демонстрировал остальным оркам. Девушка была более чем довольна такой жизнью, и спасение в ее планы не входило, поэтому совестливому рыцарю пришлось возвращать ее обратно с извинениями. Вождь не обиделся.

– Бывает, – сказал он. – Убратар тоже как-то украл жену у Тогремара. Потом отдал лучшего жеребца за то, чтобы Тогремар ее забрал обратно. Мегера еще и уходить не хотела. Плати за пользование чужой женой и проваливай.

Рыцарь сочел за благо расплатиться и уехать.

Деревенский голова поймал нас в понюшне, когда мы уже седлали лошадей.

– Спасибо вам за нашу Белу, – седобородый гном попытался изобразить поклон, но с кряхтением ухватился за поясницу.

– Поясничный радикулит, – поставила диагноз Севила, внезапно заинтересовавшись. – Вам бы гимнастику поделать, да облепиховую настойку попить.

– Эт вы моей супружнице скажите, а то она кажный мой глоточек самогонки считает, а я ж токмо заради лечения, штоб изнутри прогреться, – обрадовался гном, пропустив мимо ушей слова о гимнастике. – Я собстно, по этому поводу и пришел.

– По поводу самогонки? – не поняла я.

– Хотите исцеление от радикулита? – целительница тут же сделала стойку, как молоденький сеттер на охоте. Она пыталась заполнить свои пробелы в знании гномьей физиологии, предлагая свои услуги населению, но гномы предпочитали лечиться у своих лекарей и пришлой магичке свои хвори не доверяли.

– Да не, его, собаку эдакую, ничего не берет, а дождь я чую поперед ласточек, – махнул рукой голова. – Вы, небось, сами видели какая тученция ползет на нас.

– Видели, – подтвердила я. – Потому и собираемся в дорогу, чтобы под ливень не попасть.

– А у нас ярмарка только развернулась, – продолжил старик. – Постоялый двор по швам трещит, столько народу набилось. Не развернете ли волшебствованием своим тучку-то?

Я в погодных заклинаниях была не сильна, но в Школе упорно в них тренировалась, так что если Севила разрешит воспользоваться ее запасом магии, то отогнать грозу я смогу. Наверное. Скорее всего. Но попробовать-то можно, нет?

– А я заплачу, не сумневайтеся, – подначил гном. – Сходите на ярмарку, там наши умельцы торгуют такими кольцами да брошками, что и в столице не найти, да все задешево, вам за Белу любой из нашенских скидку даст.

Это решило дело. Я сняла с Тумана закинутое на его спину седло, стянула чепрак и принялась рыться в своей сумке.

– Поделишься энергией? – попросила я, и Севила со вздохом согласилась. Практически невозможно зачерпнуть магию у того, что не желает ею поделиться добровольно и осознанно, но при прямой перекачке слишком много сил уходит в никуда, просто растрачиваясь впустую, поэтому маги, работающие с заклинаниями, на которые нужна поддержка других магов, сначала проводят ритуал единения энергий.

К счастью, ритуал много времени не занял. Я связала свое левое запястье с правой рукой Севилы тонкой серебряной цепочкой, мы взялись за руки и прочли заклинание. Как только было сказано последнее слово, я почувствовала тепло, в меня была готова хлынуть чужая энергия, сминая и разрывая свое новое вместилище. Я поскорее зашагала к выходу из конюшни. Не люблю быть донором магии, но принимать ее не люблю еще больше, у меня каждый раз такое ощущение, что стою на натянутом над пропастью канате и пытаюсь балансировать при помощи живой змеи.

Туча действительно была близко. Я подняла послюнявленный палец вверх, определяя направление ветра, а затем села на землю, задрав голову к небу. Привязанная ко мне Севила топталась на другом конце цепочки, как воспитанный щенок на сворке: и побегать хочется, и натягивать поводок нельзя.

Погодные чары требовали не столько тонкого умения, сколько мощи, чтобы переломить естественные течения потоков воздуха. Я беззастенчиво пользовалась магией подруги, но все равно вымоталась, плетя заклинание.

Когда я обессиленная повалилась на траву, грозовые тучи чинно и неспешно уплывали куда-то на запад, в сторону лесов. Мне оставалось только уповать на то, что из-за меня шальная молния не вызовет лесной пожар. Голова, нетерпеливо топтавшийся на расстоянии броска камнем, прирысил к Севиле по первому зову.

– Вот ведь спасибочки, – его борода зашевелилась и расползлась в разные стороны, обозначив имеющуюся под ней улыбку. – А это, значицца, вам за труды, вон как ваша коллега умаялась.

Я и в самом деле лежала на спине, как павший в неравном бою воин, и не подавала признаков жизни. Заклинание чуждой мне школы магии далось с трудом. Лучшим исцелением послужил звон пересчитываемых знахаркой монет.

– Ну что, побродим по ярмарке? – жизнерадостно осведомилась Севила. Я поднялась и принялась обстукивать с себя пыль.

– И перекусим. Я готова съесть целого пони, тьфу ты, целого коня, если он будет зажарен с лучком.

Ярмарка раскинулась на просторной площади в западной части деревни, и по дороге нам частенько встречались наши соплеменники, приехавшие прикупить гномьих товаров без столичных наценок или продать гномам ткани, сыры, пряности и рыбу.

Ряды с оружием впечатляли, но уроки боя на мечах для светлых магов были необязательными, поэтому вместо них я посещала практикумы по ветеринарной магии. И хотя я с трудом могла отличить алебарду от секиры, а хороший клинок от ржавой орясины, я с удовольствием и уважением пялилась на разложенные орудия смертоубийства, но проходила мимо них не сбавляя шаг.

Жареных коней на ярмарке было не видать, зато мы купили по паре горячих пирожков у гномихи-торговки. И только откусив макушку первому пирожку я застонала. С яблоками! После истории с Белоснежкой я думала, что год еще на яблоки смотреть не смогу, но голод победил. В конце концов, рассудила я, зачарованные яблоки стоили бы дороже пары медяков, поэтому без страха вгрызлась в подозрительное хлебобулочное изделие. Пирожки закончились возмутительно быстро, и я целеустремленно зашагала, ориентируясь на запах съестного, витавший в воздухе. Севилу я потеряла у лотка с травами, целительница явно вознамерилась набрать целый стог шелестящей сушеной растительности, и я не стала мешать ей, решив, что без меня она все равно не уедет.

Запах стал различимее, и я поняла, что где-то неподалеку жарят шашлыки. Мой рот наполнился слюной, и я потопала вперед с нехарактерной для меня решимостью и напористостью. Увы, добраться до вожделенного жареного мяса мне не удалось, ряд оказался наглухо закупорен толпой у одного из прилавков.

– Клад самих Перворожденных! – надрывался торговец. – Вырыт в Лунных горах, только сегодня можете купить бесценные артефакты исчезнувшей расы по доступной цене. Возможен бартер!

Я протолкалась через заслон из людей и гномов. Артефакты Перворожденных? А не имеют ли они отношение к одному таинственному яблоку?

Продавцом оказался мужичок средних лет с обширными залысинами и жуликовато бегающими глазками. Народ клубился над прилавком, как пчелы над летком, но разбирать бесценные сокровища не спешил, поскольку цена у них была, и была она весьма внушительной, а за просмотр денег не брали. Я тоже уставилась на драгоценности.

Чего там только не было! Кольца, броши, диадемы, несколько кинжалов с богато изукрашенными рукоятями, даже меч и щит такой искусной работы, что пара гномов прикипела к ним жадными завистливыми взглядами. Я тоже восторженно охала и ахала, начитывая скороговоркой заклинание 'второго зрения'.

Что-то с этими сокровищами было не так. Я не понимала, что, но чувствовала их неправильность, как мышь чувствует присутствие кошки, хотя и не видит ее.

Мне изрядно намяли бока и оттоптали ноги, прежде чем 'второе зрение' включилось, и я увидела клад во всей его красе. М-да. Настоящими были только инкрустированные в каждый предмет кусочки горного хрусталя, но все остальное... Бриллиантовые диадемы оказались грубо сплетенными обручами из медной проволоки, великолепные меч и щит – деревянными поделками, кинжалы – старыми кухонными ножами. Под иллюзией весь клад был просто грудой хлама.

– Вы арестованы именем Совета Магов! – выкрикнула я, поднимая повыше 'змеиный глаз'. Мошенник не растерялся ни на секунду. Увидев знак магов, он бросил мне в лицо пригоршню пыли и как-то задом скакнул в толпу, мгновенно в ней растворившись.

Пыль оказалась порошком из какого-то растения, я ослепла и начала неудержимо чихать, как и все, кому не посчастливилось оказаться в зоне поражения биологического оружия. Проморгавшись, я поняла, что ловить жулика уже поздно, поэтому ограничилась короткой, но прочувствованной речью в его адрес, где цензурными были только некоторые предлоги, и развеяла иллюзию с 'сокровищ'.

К моей речи присоединились гномы, которые уже почти собрались купить что-то из зачарованной рухляди по заоблачной цене.

Уже собравшись уходить, я вдруг поняла, что один из 'кинжалов' все еще светится во 'втором зрении'. Я подняла нож и повертела в руках. Обычный кухонный ножик с лезвием, которое от частых заточек стало напоминать полумесяц, и круглой деревянной рукояткой. Довольно острый. Но на нем лежало какое-то странное заклятие, что-то связанное с остротой, но толком разглядеть или почувствовать мне ничего не удавалось. Я сунула трофей в сумку, и отправилась к шашлыкам. По закону жанра эта вещица однажды мне пригодится, а если и нет, то будет служить сувениром из гномьей деревни.